Сказание о Даилине

Nedne lein Dailin-aj
И.
 
Должна извиниться перед читателями. Эта повесть писалась, ориентирусь на два созданных мной искусственных языка. На данный момент не могу поместить здесь необходимые ссылки, со временем постараюсь исправиться. Но думаю, и без перевода рассказанная мной история остается понятной.

За красивую иллюстрацию длагодарю мою подругу Гвен Клайв. остальные картинки можно увидеть по адресу
http://www.diary.ru/~klaiv/p58548994.htm

***
Сол Эш был четырнадцатым Солом Эчера, правителем земель Ol', третьим прави-телем Второго дома. Его дед, Сол Таур, прозванный Эш, Ярость, подхватил падающий скипетр из ослабевших рук Сола Четхора в тот год, когда по течению Уэри поднялись ко-рабли зеленых пиратов. В битве на болотах Ив люди камня одержали победу, все корабли пиратов, кроме одного, были захвачены и сожжены, и лишь небольшая часть захватчиков сумела спастись бегством. С того года власть в Эчере перешла к представителям второго дома. 43 года длилось правление Таура. Он расширил границы страны на юге, но запом-нился народу жестоким подавлением восстания в одном из поселений людей огня, аири. Говорили, что запах льющейся крови достиг ноздрей драконов Коричневых гор и пробу-дил их от векового сна. В правление Сола Шуухора, сына Таура, они покинули свои лого-вища в недрах Пэирон Идаэт и напали на поселения шанов, люди вновь были вынуждены прятаться за крепостными стенами. Но драконы, разорив плодородные земли по правому берегу Быстрицы, насытились и вернулись в горы, а шаны, утратившие за много лет мира осторожность, отвернули свои взоры от выжженной земли и утешились, говоря себе:
- Все худшее осталось позади.
В такое время к власти пришел Сол Эш II, четырнадцатый Сол Эчера. Он правил сильной рукой. При нем были укреплены крепостные стены, выставлены дозоры в горах, чтобы не быть застигнутыми драконами врасплох, и успокоены дальние провинции. При нем в большом почете оказались воины, искусства же ценились лишь в той мере, в коей веселили сердце воителей. Вместо грустных и красивых баллад, которые шаны позаимст-вовали у людей огня, зазвучали простые и грубоватые напевы. Сол Эш был силен и удач-лив. Одно беспокоили его – у него не было наследника, кому бы он передал власть. Его жена, молчаливая и бледная дева Третьего дома, уже утратила надежду зачать и с покор-ностью встречала упреки своего супруга и господина, и сквозь пальцы смотрела на его многочисленные измены. Во время очередной поездки по королевству на берегах Уэри, в селении людей огня Сол заметил прекрасную молодую девушку. Она принадлежала к ма-лочисленному племени людей огня, их называли Арэмлаайя . У них были светло-золотые волосы, похожие на расплавленное золото, золотистая кожа, словно сияющая в солнечных лучах, и глаза, черные, как летняя безлунная ночь. Ее называли Вэйриа, Щебетунья, и она родила от Сола сына. Когда мальчику исполнилось три года, Сол Эш отправил за ним, чтобы взять во дворец, к тому времени он отчаялся дождаться наследника.
Тарх, нарек Сол сына в сердце своем, Надежда , но жестоко ошибся. Тарх стал ве-личайшим разочарованием Сола. Он испуганно сторонился страшных чернобородых лю-дей, плакал, но главное, чего не смог простить Эш своему сыну, он был полукровкой.
Первые дни мальчик провел, забившись в самый дальний угол отведенных ему по-коев, тихонько поскуливая. Выманить его оттуда сумела жена Сола, Тэнна. Она, лишенная материнства, всем сердцем привязалась к мальчику. Все время мальчик стал проводить с Тэнной, в окружении женщин, что еще больше злило его отца.
- Это и без того позор нашего дома, - любил повторять Сол, - так вы еще решили сделать из него женщину.
Быть может, судьба мальчика была бы иной, если бы он принял имя Тарх, которое выбрал для него отец. Но первые годы жизни он провел среди аири, язык шанов казался ему неуклюжим, и мальчик не отзывался на иное имя, кроме того, которое дала ему при рождении мать. Даилин.
Даилину уже объяснили, что страшный мужчина в блестящей рубашке – его отец, и мальчик не знал, что должен сделать, чтобы отец полюбил его. Но для этого ему надо было родиться в иное время и с иным лицом. Всем известно, что сын настоящего мужчи-ны будет похож на своего отца, даже если бы его матерью была потаскушка из людей ог-ня. Но Тарх не был похож на своего отца, и вообще, не был ни на кого похож. В его жилах причудливо смешалась кровь двух древних родов, арэмлайя и шанов, но отпрыск не был похож ни на дедов со стороны отца, ни на дедов со стороны матери. Он был невысок, и было видно, что всегда будет отставать в росте от сверстников. Уже юношей, Даилин был на полголовы ниже шанов-простолюдинов, чего говорить о его высокой и стройной родне. Впрочем, отчасти виновна тут была его привычка сутулиться. Волосы Даилина были чер-ными, как у отца, но они вились, и юноша, стыдясь такого проявления нечистой крови, обрезал их по плечи и носил собранными в высокий хвост на затылке. Но самое главное – глаза, не серые, как полагается, а черные, опаленные солнцем. Кроме того, Даилин был смугл, как простолюдин (ему не достался красивый золотой загар матери) и неловок, а его лицо в жесткой рамке косых невиданных скул было вечно угрюмо. В общем, главная вина Даилина была в том, что он был некрасив. Кроме того, отец, еще на что-то надеясь, в воз-расте шести лет, решил посадить сына на седло коня. Тот упал и от страха и боли заплакал в голос, чем окончательно уверил Сола в том, что:
- Зря я взял этого мальца, в нем нет ни капли моей крови. Наверняка та потаскушка спуталась с кем-то еще, - повторял Сол за кубком, не обращая внимания на то, что малец притаился за дверью.
В то время судьба мальчика еще раз переменилась: Сол взял новую жену, Ташхор, это была его троюродная сестра. Она с первых дней невзлюбила Даилина и под разными предлогами умела сделать его жизнь невыносимой. Мальчик был выселен из больших по-коев рядом с покоями Сола и водворен в другом крыле, где жили слуги. Его же комнаты были отданы супруге Сола, она поселила в них любимую служанку и своих кошек. Через год Ташхор родила сына, и жизнь Даилина превратилась в ад. Отец больше не обращал на него внимания, родичи считали ниже своего достоинства якшаться с полукровкой, а гор-дость не позволяла Даилину подружиться с простолюдинами. Он в одиночестве бродил по замку и его окрестностям и часто возвращался из дальних прогулок с синяками, но нико-гда не рассказывал, откуда они взялись. Время от времени Солу докладывали, что его старший сын частенько дерется. Тот зевал и пожимал плечами:
- Это не может быть мой сын, иначе он бы умел постоять за себя. – Но какая бы кровь не текла в жилах девятилетнего мальчишки, она не поможет, если обидчиков четве-ро, и они старше и сильнее.
***
Когда Даилину было одиннадцать, с гор вновь спустились драконы. Сол Эш был готов к этому. Стены вокруг Эчера были крепки и высоки, воины сильны, а их мечи ост-ры, и жаждали крови. Но все же собственного войска Солу показалось недостаточно, и он отправил  послов в Мэод со словами:
- Сегодня драконы разоряют мои земли, завтра они придут на ваши. – Правитель Зеленой Долины склонил голову в знак того, что услышал, но возразил:
- Время пронеслось над нашими домами. Говорят, Сол Эш силен и хитер, и еще го-ворят, он жаден до чужой земли. Как я могу верить его слову?
Послы вздохнули.
- И впрямь многое изменилось в мире, если владыки больше не доверяют друг дру-гу. Но Сол не замышляет дурного, и в знак этого с нами приехал его старший сын. Он ос-танется за стенами Мэода, пока не завершится война.
Так Даилин сменил одни стены на другие, не изменив своей судьбы. Перед тем, как он был отослан, Даилин говорил со своим отцом и просил его взять с собой на войну. Сол только рассмеялся:
- Взять с собой? Чтобы ты стал там делать? Мешаться под копытами коней, не умея держаться в седле? Ты мал для этого.
- Но мои кузены пойдут в поход!
- Да, - возразил Эш. – Но они – шаны, настоящие мужчины а ты не умеешь держать меч в руках.
Даилин крепче сжал кулаки, но промолчал, хотя мог возразить: «Не ты ли запретил учить меня боевым искусствам?» И еще мог бы добавить Даилин, что, несмотря на запрет, он частенько смотрел на уроки своих кузенов.
- Но все же ты бы мог помочь мне, - медленно, словно раздумывая сказал Сол, и увидев яркий огонь, вспыхнувший в глазах сына, пояснил:
- Сегодня мои послы отправляются в Мэод, чтобы просить о помощи. Ты мог бы поехать с ними, хоть на что-то сгодишься. Подумай, как это почетно, ты станешь послом Сола, - как маленького прельщал Эш своего сына.
Даилин кивнул, хотя прекрасно понял, что отец пытается избавиться от него, но он понимал и, что если откажется, то его все же отправят в Мэод, против его воли. Так Даи-лин стал заложником в стенах Мэода. Как и в Эчере он одиноко бродил по городу, тяго-тясь общим вниманием и присутствием соглядатая, который повсюду следовал за ним.
Вторая война с драконами подошла к концу. Два огненных змея были поражены, и люди праздновали победу, хоть и горька она была: многие воины не вернулись под род-ные крыши. Воинов Мэода повсюду встречали радостными криками, как настоящих геро-ев, потому что именно их атака спасла жизнь Сола. Но настало время, и люди льда верну-лись домой. Эта победа скрепила узы дружбы между Королевством Зеленой долины и Латтой. Но… никто не вспомнил о заложнике. Так Даилин остался при дворе короля То-урона , а когда ему исполнилось тринадцать, его отправили в Эррон, то ли как ненужную вещь, то ли как диковинную зверушку. Там Даилин был полностью предоставлен самому себе. Зачарованный красотой белокаменного города, окруженного черными скалами, Даи-лин целыми днями бродил по Эррону. Здесь не было даже кузенов, которые задирали бы его, и часто за целый день Даилин не произносил ни слова, но это отвечало его угрюмому нраву. Он начал было заходить в городскую кузню, и кузнецы весело привечали молчали-вого подростка, но оказалось, что Даилин слишком слаб, чтобы помогать им, и он со сты-дом удалился. С тех пор он часто уходил один бродить в горы, которые любил больше, чем людей.
Прошел год. Однажды Даилин гулял на берегах озера Диир , когда услышал крик. Сын Ниэра Руйэнн и два его приятели затеяли охоту в королевском парке, а роль оленя досталась молодому пажу. Удачно брошенный камень рассек ему бровь. Даилин бросился на помощь мальчику, завязалась потасовка. На этот раз Даилин оказался сильнее, два дружка молодого принца убежали, а самому Руйэнну досталась пара увесистых шлепков пониже спины. Разобравшись таким образом с мешавшим ему шумом Даилин удалился, не обращая внимания на благодарности молодого пажа. Вскоре он забыл об этом случае, но Руйэнн не мог забыть обиды. Он пожаловался своему отцу, говоря, что дикий шан пер-вый напал на него. Ниэр Маарэнн  до той поры не обращал внимания на Даилина, но сей-час, припомнив, что и раньше слышал о его неуживчивом нраве, решил вмешаться. Вече-ром Даилина привели в покои Ниэра.
Даилин стоял спокойно, с интересом разглядывая богатые украшения и почти не обращая внимания ни на Ниэра, ни на Руйэнна, который, сидя на отцовых коленках, на-шептывал ему о вине Даилина. Но Маарэнн был истинно мудр и хорошо знал своего сына, поэтому не вполне верил его словам, и в свою очередь приглядывался к молодому шану.
- Ты слышал, в чем тебя обвиняет мой сын и его друзья. Скажи, так ли это? Не бойся, - сказал Ниэр, но прежде, чем Даилин ответил (судя по выражению его лица, ответ мог бы не понравиться Ниэру), вперед выскочил молодой паж, Иллар.
- Разреши мне сказать, господин! Все это…
- Моя вина, - прервал его Даилин. – Ниэр вправе наказать меня, если сочтет нуж-ным.
Ниэр с удивлением посмотрел на угрюмого подростка, стоящего перед ним. Не из-вестно, о чем он подумал тогда, но немедленно отпустил всех, собравшихся у него, и стал более пристально присматриваться к Даилину, которого до этого считал обычным дика-рем, прихотью судьбы оказавшимся в стенах Эррона. После этого случая Ниэр время от времени вызывал Даилина к себе, и они беседовали. Мальчишка, не имевший до этого привязанностей, полюбил седовласого Маарэнна. И с тех же пор за Даилином стал следо-вать тот молодой паж, за которого он вступился, хотя нельзя сказать, что Даилин был рад этому нежданному приятелю. Он привык к одиночеству и научился ценить его, но со вре-менем Иллар стал частью его одиночества. Они часто уходили вдвоем в горы или сидели в большом зале дворца перед разожженным камином и разбирали старые книги. Иллар был на три года младше Даилина, но был грамотен и сам пытался складывать стихи, изредка к ним присоединялся и Руйэнн.
Так прошло еще три года, Даилину исполнилось 17 лет. Весна пришла в Эррон. Вместе с торговыми подводами Даилин собрался посетить поселения шанов с восточной стороны гор. Иллар вызвался сопровождать его в этой поездке. Много диковинного уви-дели они, но знакомство со своими дальними родичами не принесло радости Даилину. В нем заговорили давние обиды, под конец его познакомили с одной из Нэймит , жриц. Даилин с удивлением рассматривал пожилую женщину в пестрой одежде и дивился на нити бус, тянущихся от крыльев носа к мочкам ушей. Он спросил нэймит, что ждет его, но та долго молчала, глядя ему в глаза, а потом велела убираться. Но Даилин не отставал от нее, и, наконец, старуха ворчливо бросила:
- Что тебя ждет? Ждет дорога, длинная дорога через огонь и лед. Да, длинная, длинная дорога. Все что я могу сказать тебе: не бойся драконов, ни один из них не причи-нит тебе вреда, кроме единственного, да кроме единственного…того, которого будет в твоих силах удержать. А теперь проваливай отсюда! – выкрикнула старуха и замахнулась на юношу. Темны показались ему ее слова, но в них он услышал то, что хотел услышать: ему предстояло вернуться на родину. Даилин не сохранил теплых воспоминаний об Эче-ре, но велика была его гордыня, и уже тогда он мечтал о власти. Кроме того, уже пять лет за ним неотвязно шла одна и та же картина, воспоминание. Когда он вместе с посольством шанов ехал на восток, во владения короля Мэода, они миновали отдаленную область, принадлежавшую некогда аири. Даилин знал, что был там рожден и в глубине души наде-ялся увидеть мать, но когда они приехали, то нашли лишь угли уничтоженной деревни. С тех пор ему хотелось найти способ оградить свои земли от огнедышащих змеев. Не раз спорил он с Ниэром из-за этого, Даилин знал легенду о крыльях Эрион, хранящих город.
- Зачем охранять Эррон? В этих горах нет драконов, а наши люди погибают, Ниэр. Нам эта вещь была бы нужнее! – Но Ниэр всякий раз пожимал плечами и говорил, что все это лишь старая легенда…
Даилин вернулся в Эррон, но в его сердце поселилась тень. Иллару было не под силу прогнать ее, а Ниэр в последнее время потерял интерес к шану. Обида и темные мыс-ли замкнули сердце Даилина. Когда в Эррон пришла весть, что Сол Эш умер и власть в Эчере перешла к его сыну Утхару, Даилин решил, что пришло время вернуться. Он при-шел попрощаться к Ниэру, и между ними состоялся тяжелый разговор. Даилин вновь на-помнил Ниэру о крыльях Эрион и упрекнул в бездействии, а Ниэр, не подумав, бросил горькие слова.
- Чего ищешь ты, полукровка? В западных землях тебя никто не ждет, - сказал Маарэнн и, словно этого было мало, добавил: Не говори мне о горе своего народа, ибо движет тобой не любовь к своей земле, а твоя непомерная гордыня.

***
Ничего не ответил на это Даилин и, молча, покинул чертоги Ниэра, а на рассвете в последний раз, как он думал, посмотрел на белые стены Эррона. Вместе с Даилином ушел и Иллар. Здесь обрывается их след. Выйдя из Эррона в день середины лета, они достигли драконьего брода лишь следующей весной, а в Эчер Даилин пришел лишь два года спус-тя. Где же они были все это время, Даилин и Иллар хранили молчание. Некоторые гово-рят, что уже тогда Даилин вступил на уготованный ему путь и первый раз наведался на перевал Пэирон Идаэт. Так или иначе, в начале весны, он постучал в ворота Эчера. Его впустили, но смотрели с удивлением, не понимая, что делают люди льда так далеко на за-паде. Даилин потребовал встречи с молодым Солом, говоря, что он путешественник, Ми-элир , и хочет узнать побольше о стране Латта. Невеселой была встреча двух братьев. Ко-гда Даилин был отослан в Мэод Утхару было всего пять лет, но все эти годы он помнил о своем старшем брате и страшился, что однажды он вернется и потребует своего по праву. Ему тогда было 15 лет, и в его тени скрывались иные люди: мать Утхара, Ташхор, и кузе-ны Даилина. Им его возвращение не сулило ничего доброго, и все эти годы они воспиты-вали наследника в ненависти к его сводному брату. Утхар рос упрямым и своевольным, он мог со временем взбунтоваться против власти матери и своих братцев, но те успешно от-влекали его внимание охотой и другими развлечениями. Так, оказавшись лицом к лицу с Даилином, Утхар был растерян и испуган, ему всегда повторяли, что Даилин попытается силой вырвать у него престол. Но внешне Утхар не выдал своего волнения и насмешливо спросил:
- Зачем ты пришел сюда, полукровка? Хотел, спрятавшись за прозвищем, прикос-нуться к величию Эчера?
- Я пришел, чтобы спросить тебя: по какому праву, ты зовешь себя Солом, брат? Ведь я на пять лет раньше тебя увидел свет!
- В лачуге жалкой крестьянки!
Даилин вздрогнул, как от удара, но отвечал спокойно.
- Я пришел не за тем, чтобы выслушивать оскорбления, Утхар.
- А за чем же? Отец, умирая, назвал меня следующим Солом. На что рассчитывал ты, вернувшись сюда, брат мой? Может, ты позволишь спросить себя: а где ты был, когда мы сражались с драконами? Чем ты заслужил право быть Солом Эчера?
Даилин промолчал, но Утхар почувствовал себя неуютно, под тяжелым взглядом черных глаз. Не отдавая себе отчета в этом, он оглянулся на стоящую в дверях стражу. Даилин косо усмехнулся.
- Не с войной я пришел к тебе, брат.
Утхар растерянно смотрел на старшего брата. \ Даилин же спокойно продолжал, смирив на время свою гордость:
- Мне надоело скитаться в чужих землях.
- Так чего ты хочешь?
- Отдохнуть здесь какое-то время. А потом вместе с одним из схэтов уйти к Пэирон Идаэт. Сейчас в тех краях снова не спокойно.
Утхар долго сидел в нерешительности, перебирая в пальцах браслет из красиво отшлифованных гранатов. Как назло рядом не было никого из его советников, но все же молодой Сол сумел собраться с мыслями.
- Что ж, брат. Надеюсь, ты говоришь правду. Если так – оставайся в Эчере, тебе и твоему слуге отведут подобающее место, - молвил он.
Так Даилин вернулся в Эчер. Он с удивлением прислушивался к себе, но не нахо-дил той злости, которую копил против брата.
Но ему не было дано найти мир. Ташхор пришла в ярость, узнав о решении своего сына, а Ачер, Хорэт и Хорш требовали немедленно выгнать невесть откуда свалившегося им на головы двоюродного брата. Но Утхар проявил неожиданную твердость.
- Это мое слово, - сказал он. – Слово Сола, и я не намерен от него отказываться.
Кузенам не осталось ничего иного как смириться, но они не смогли забыть слу-чившегося. Впервые им пришло в голову, что управлять молодым двоюродным братцем будет не так легко, как казалось сперва. Они боялись, что Даилин приобретет большее влияние на Утхара, чем они. Но Даилин, напротив, делал все, чтобы избежать сближения со сводным братом. А надо сказать, что Утхар искал общества Даилина, потому что он был непохож на остальных приближенных Сола. Те без конца льстили Утхару, были гото-вы соглашаться с любым его словом. Его друзья, шайка веселых и жестоких сорванцов, были готовы поддержать Утхара в самых опасных его проделках, но втайне завидовали ему. Даилин же, появившись в Эчере, держался в стороне. Или разбирал старые свитки, или уходил за пределы городских стен вместе со своим пажом и до потери сознания тре-нировался в борьбе на мечах. Увидев однажды, как Утхар со своим приятелем насмехают-ся над старым конюхом, Даилин презрительно сморщился:
- Мальчишка.
Почему-то это больнее задело Утхара, чем любое нравоучение.
Но Хорэт постоянно вливал в уши Сола яд тонкой лжи и опасных недомолвок, пе-редовая то, что сказал Даилин или не сказал, но мог бы сказать. Или подумать. Любое действие его извращалось в глазах Сола, и хотя в глубине души он не верил наветам, но внешне соглашался с ними.
Даилин же, как в прежние времена, повсюду сталкивался с ненавистью. Кузены шипели ему вслед: «Полукровка!», а слуги, подученные Ташхор, проплывали мимо с над-менным видом, не откликаясь и подавая к обеду худшие куски. Настал день, когда Даилин сказал себе, что может, наконец, покинуть опостылевшие стены. Он чувствовал, как без-молвная ярость стучится ему в виски, и кажутся слишком тесными просторные залы. Его труд в Эчере был завершен, и Даилин попросил позволения Сола удалиться. Утхар сдер-жанно кивнул, Ачер, Хорэт и Хорш, стоявшие у него за спиной, с трудом сдерживали ра-дость.
Ночью того же дня оба брата поднялись на крепостную стену. Стояла поздняя осень. Звездный купол неба был беспощадно высок, резкий хрустальный ветер забирался под одежду и обрывал последние листья с векового дуба, Тэмда.
- Зачем ты уезжаешь, брат? – сказал Утхар первое, пришедшее на ум. Даилин про-тив воли улыбнулся:
- Недавно ты спрашивал, зачем я пришел..
- Недавно, - эхом отозвался Утхар, по привычке перебирая гранатовую нитку. И без перехода добавил: – Они хотят, чтобы я отправил наши войска на юг.
- Земля Ol', - понимающе откликнулся Даилин. Земля лугов с высокой ароматной травой и сосновыми лесами, тянущаяся от плоскогорья далеко на юг, оканчивающаяся высоким обрывом, по краям которого росли редкие деревья. Там жили разрозненные пле-мена, не принадлежащие ни к одной из трех ветвей, пробужденных во время великой но-чи. Ройины. Первые. Не один Сол пытался подчинить себе эти земли, но всякий раз неус-пешно. Местные жители ускользали, как мелкая рыба из сети с широкими ячейками. И вот опять…
- Брат, я не хочу этой войны. Сколько Солов до меня пытались покорить Ol'. Поче-му никто не пытался просто поговорить с ними?
Даилин пристально посмотрел на своего брата, впервые после прихода в Эчер. Ут-хар сильно изменился за полгода: еще больше вытянулся – на полголовы выше старшего брата, побледнел, но главное не это. Внимательней стали смотреть серые глаза, внима-тельней и как будто бы грустней.
- Значит, все же уезжаешь, - подытожил Утхар.
- Ты можешь приказать мне остаться, Сол, - холодно заметил Даилин.
- И ты бы остался?
Даилин только усмехнулся, рассмеялся и Утхар.
- У тебя свой путь, брат, это даже я вижу, но темен этот путь, так мне кажется. И все же мне жаль, что ты уезжаешь.
- И мне жаль, брат, - молвил Даилин и тихо добавил:
- Теперь.
Долго еще простояли два брата на крепостной стене, там они поклялись друг другу в дружбе и попрощались, как думали оба, ненадолго. Больше в этом мире им не было су-ждено увидеться.
***
Утром Даилин покинул Эчер, с ним в горы уходили два торна. Каждый торн со-ставляет пятую часть схэта, в него входит сто воинов. Дойдя до Коричневых гор, отряд приостановился. Вначале предполагалось, что воины торнов во главе с Даилином будут следить за туманным перевалом, по которому обычно спускались с гор драконы, но селя-не рассказали о странных тварях, которых видели рядом с горами Оннэн . Тогда Даилин изменил свой план и повернул на восток. Зиму отряд провел в лесах, выслеживая неви-данных и опасных зверей. Несколько воинов погибли в схватке с ними, еще двое – от тя-желой болезни, когда чернеют и распухают десны, а тело перестает слушаться своего хо-зяина. Но, как ни странно, отряд увеличился в числе – к Даилину приходили молодые парни из разоренных деревень, прибилась небольшая разбойничья шайка. Даилин прини-мал всех, кто был согласен повиноваться его приказам.
Весной Даилин вновь подошел к стенам Эчера, его воинам нужно было оружие и провизия. А Даилин рассчитывал, что получит в свое распоряжение боевой схэт, к тому же он хотел еще раз поговорить с младшим братом. Но ему было объявлено, что Утхар ушел в земли Ol'. Власть на время перешла к старшему из трех братьев Ачеру, близнецы, Хорэт и Хорш, отправились вместе с Солом. Поэтому прием, прием который нашел Даи-лин в Эчере, нельзя было назвать теплым. Не задерживаясь, он покинул негостеприимные стены. Ачер отказал ему в просьбе, но многие воины прослышали о подвигах, совершен-ных зимой в горах, и многие из них по своей воле решили следовать за Даилином. Уже к середине лета под его началом оказалось достаточно людей, чтобы сформировать схэт. Тогда же на восток пришли печальные вести.
Сол Утхар в земле Ol' решил поохотится, его конь чего-то испугался и понес, мо-лодому Солу не хватило умения удержаться в седле.
Новым Солом Эчера стал Ачер, двоюродный брат, погибшего Сола.
Тихо к сказанному прибавлялось, ту охоту устроили люди из племени Ллойтх, это их вина! Сол Ачер был намерен взять кровавую виру за гибель любимого брата.
Но еще более тихие голоса говорили: на самом деле никто не видел тела Утхара, его сожгли на месте. И многие были уверены, что не испугавшийся конь был виной траге-дии. Род Ачера был славен знанием трав…
Даилин был уверен, что всему виной были его кузены, хотя и не говорил об этом в слух. Больше он не возвращался в Эчер. Его отряд неуклонно рос, и Даилин был занят устройством лагеря в Оннэн Идаэт. Так прошел год, до слуха Даилина дошли вести, что войско Сола потерпело поражение в Эчере, но он не придал этому значения. Казалось, он был доволен своей жизнью, только стал еще более молчаливым и мрачным. Прошло вре-мя. Сол Ачер не смог забыть ни своего поражения, ни своевольного двоюродного брата. Вскоре был издан указ: Даилин и его воины были обязаны присоединиться к войску, от-правляющемуся в Ol'. Если они не подчинятся, то будут объявлены вне закона. Даилин только рассмеялся в лицо послам и велел убираться пока целы. Слух о его крутом нраве уже достиг Эчера, и послы в страхе удалились. Иллар с тревогой спрашивал, что же даль-ше, он по-прежнему всюду следовал за своим господином и другом, с тревогой замечая, как росла тень, скрывавшая его душу. Даилин молчал.
Сол запретил жителям восточных селений  давать кров и пищу разбойникам, как отныне назывались бойцы Даилина. В то же время из Эчера стали все чаще приезжать люди в коричневой одежде с золотым гербом дома Сола. Они называли себя Управляю-щими и требовали, чтобы крестьяне отдавали им все больше и больше зерна. государство вело войну на юге, а Сол Ачер и его братья проводили время в развлечениях и охоте. Лю-ди возмущались, но вместе с Управляющими приходили воины, и недовольные покоря-лись. Многим крестьянам это было не по душе, Сол был далеко от них, а Дремлющие Го-ры с лесами, в которых водились разные твари, близко. И от них крестьян последние годы защищали не воины Сола, а отряды Даилина. Для многих он был не разбойником, а за-щитником, уже называлось имя Сол Тарх. Многие селенья предпочли отдавать свое зерно Даилину, стали происходить стычки между отрядами Ачера и Тарха.
Прошло еще четыре года. Много странного и страшного произошло за это время. Росла тень вокруг Оннэн Идаэт, росла тень в душе Даилина. Он первым уходил на охоту за странными тварями, но никто не мог причинить ему вреда. Воины схэтов говорили, что Даилин – могущественный волшебник, другие возражали, что он несет на себе проклятие, которое бережет его для худшей участи. Но и те и другие сходились в одном – давно в мир не приходил лучший воин, лучший и жестокий, потому что Даилин не терпел непо-виновения, и много было свидетельств его тяжелого нрава. На исходе же четвертого года произошло то, чего втайне опасался Даилин. В глубине гор Оннэн пробудился Аилуд , самый могущественный дракон того времени. Сил Даилина и его бойцов не хватило на то, чтобы смирить ярость дракона, помощи Эчера ждать не приходилось, и тогда произошло то, о чем до сих пор нет единого мнения. Даилин велел крестьянам оставить свои дома и идти на юг, а сам, собрав оставшихся воинов, отправился на восток.
Даилин выбрал путь через болота леса Чеж, чтобы избежать встреч с людьми льда. Непростым был этот переход, земля уходила из под ног, ни ночью ни днем не давала по-коя мошкара, но схэты, подгоняемые волей Даилина, быстро миновали недобрые места и добрались до горного хребта. После дневного перехода Даилин решил, что можно, нако-нец, выйти на горный тракт, и вскоре войска подошли к черным вратам Эррона. Стража, поспешно замкнула створы. К вратам поспешно стягивались войска, все в городе были взбудоражены и испуганы появлением под городскими стенами войска шанов. Площадка перед воротами была полностью заполнена людьми в блестящих кольчугах, часть отряда осталась в тоннеле через гору.
- Что вам надо? – Окрикивали шанов сверху, но Даилин неизменно отвечал, что будет говорить лишь с Ниэром. Но Маарэнн был уже стар и не мог выйти к воротам, вме-сто него перед шанами появился Руйэнн. Он был молод, уверен в себе и крепости город-ских стен, поэтому позволил себе насмешливо приветствовать возвращение полукровки. Былые обиды встали между молодыми мужчинами, и их разговор превратился в обмен колкостями. Жестоко досталось и Иллару, который стоял за спиной своего господина. Ему непросто дался этот поход, Эррон был его родным городом, и он не мог поверить, что Даилин решится напасть на него. Но молодой шан был увлечен красивой легендой о крыльях Эрион. Он верил, что только так сможет победить Аилуда, и, быть может…
Не даром говорили, что нельзя взять приступом стены Эррона. Трижды темная волна шанов накатывала на городские врата – и трижды защитники Эррона отбивали ата-ку. Ночью после неудачного штурма Даилин исчез из лагеря, вместе с ним ушел Иллар и два десятка верных и сильных воинов. Под покровом темноты Даилин провел их потайной тропой, которую нашел давным-давно. С самого начала он знал о существовании дороги вдоль русла реки, но тянул до последнего… Надеясь на что-то, или ожидая условного зна-ка. На третью ночь люди, чьи лица были скрыты капюшонами поношенных плащей, по-дошли к городским воротам. На них смотрели с удивлением, но никто не заподозрил под-воха.
- Кто вы? – Спросил Руйэнн у пришедших, но они промолчали. Еще дважды по-вторил он вопрос, и, наконец, тот, что стоял ближе всех к нему, тихо молвил:
- Рок Эррона, - и сбросил капюшон. Это был Даилин, так спустя почти десять лет встретились прежние соперники, и так было совершено Даилином первое великое лихо. Руйэнн и Даилин скрестили клинки, а прочие шаны напали на защитников крепости. Мно-гие их них в самый темный час перед  рассветом забылись тревожным сном и были убиты во сне. Черные врата Эррона открылись, и воины схэтов черной лавиной ворвались в го-род. Так быстр и силен был их натиск, что Эррон не смог устоять. Шаны, уставшие от долгой осады, не жалели ни женщин, ни детей, оставшихся в городе. Их безразличные ру-ки разбили дорогое стекло и разлили ароматное масло, подкованные железом сапоги оск-вернили белый мрамор покоев Ниэра. Одно из белых крыльев Эррона, так называли внешние лестницы, поднимавшиеся от фонтана к балкону второго этажа главной башни, было сломано, а второе покрыто крупными трещинами.
Даилин, не обращая внимания на происходящее, поднялся на верх башни, где, как и ожидал, встретил Ниэра. Седовласый старец наблюдал из окна за пожарищем. Он казал-ся спокойным в этот роковой час и был похож на изваяние из льда, которые люди Эррона любили создавать во время долгих зим. Неизвестно точно о чем говорили эти двое, но из-вестно, что Ниэр рассмеялся в лицо Даилину, услышав о Крыльях Эрион.
- Ты до сих пор веришь сказкам? – удивленно воскликнул он перед тем, как сталь, уже отведавшая крови его старшего сына, пронзила его сердце. Еще говорят, что причи-ной тому был не смех Маарэнна, а то, что он не узнал Даилина, которого когда-то давно чуть не назвал своим приемным сыном. Так или иначе, тело Ниэра было выброшено в фонтан вместе с телами его слуг. И красными в те часы были воды фонтана, как красен был рассвет от вспыхнувших повсюду пожаров.
Даилин же остался на вершине башни. Долго сидел он там, в неподвижности, за-думчиво перебирая в руках гранатовую нитку. Рядом с ним в этот час был лишь его вер-ный спутник и друг, Иллар. Непросто дались ему эти дни – с рождения он называл Эррон родным городом, но любовь к господину перевесила былые клятвы. Иллар не произносил ни слова, стоя у окна, и не замечал, что по его щекам текут слезы.
***
Два дня дал Даилин своим воинам на разграбление Эррона, после чего он отобрал самые дорогие украшения и самых красивых рабынь, собрал самых выносливых шанов, ровно схэт , и покинул город. Его путь лежал наверх, в горы, в край загорных шанов, ко-торый он посетил когда-то давно. Отряду предстоял долгий и утомительный подъем по узкой горной тропе до Пологого утеса, традиционного места стоянки, потом – вновь вверх по серпантину, охватывающему Сторожевой пик, затем предстоял путь по хребту Запад-ных гор и извилистый спуск в долину. Невероятно трудная дорога, но единственно воз-можная среди отвесных скал и обрывов, другой путь лежал неподалеку от Сэтэр-Иар, и отправиться туда с боевым отрядом не рискнул даже Даилин. Он хорошо помнил этот путь, но не учел того, что люди из Эррона всегда отправлялись на перевал в конце весны, сейчас же стояла зима.
Вместо одного перехода на подъем ушло три, особенно тяжело приходилось плен-ным, чьи руки были скованы кандалами, но глухой ропот раздавался и среди шанов. По-этому было решено разбить лагерь на Пологом Утесе, который выдавался вперед над бездной, ровный и плоский, похожий на край обеденного стола. Вот почему его еще назы-вали Там-Эмит, Утес-стол. О произошедшем после рассказывают Лорга Эмейор и Лорга Хоур.
У костра пленных Даилин увидел девичью фигуру, чье лицо было скрыто капюшо-ном.
- Кто ты? – Спросил Даилин, но в ответ услышал лишь тишину. Тогда два воина, повинуясь приказу, силой сорвали накидку, и взорам шанов предстала прекрасная злато-власая девушка. На мгновение Даилину показалось, что прочий мир померк, но он лишь кивнул своим бойцам:
- Отведите в шатер, - а сам еще долго ходил по лагерю, входя в малейшие подроб-ности и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Девушка же, брошенная в угол палатки, словно дешевая кладь, билась, не в силах освободиться от оков. То была Эмейор, дочь Ниэра Марэнна от второго брака, веселая и своевольная, как восточный ветер, теперь она напоминала птицу, попавшую в силки. Истек час, за ним другой, ночь перевалила за вторую стражу, когда Даилин вошел в шатер. В первое мгновение он, забыв о девушке, схватился за меч, но, увидев ее, пораженный, остановился и с трудом удержал вопрос, рвущийся с губ:
- Откуда я знаю тебя, о, дева?
Вместо этого он тихо молвил:
- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда. Кто ты, ответь?
Но дева молчала. Даилин приблизился к ней, заводя новую речь:
- Подумай, ты так молода. За тобой – огонь Эррона, впереди – путь по снегам. За-будь, кем ты была, я спасу тебя, и никто не посмеет сказать ни слова тебе в укор.
Но дева все так же молчала, лишь в ее зеленых глазах вспыхнул огонь, Даилин же продолжил.
- Бедная, твои сапоги изодраны в клочья, а впереди еще длинный путь. Подумай о себе, упрямая! Ты прекрасна, как солнечный луч, играющий среди молодой листвы. Кто излечит следы от оков? Ты ли та птица, что гибнет в клетке, о дева! Позволь мне спасти тебя;!
Но Эмейор молчала, и в темной душе Даилина вспыхнула надежда.
- Ты молчишь? Ты согласна? – воскликнул он и подхватил деву на руки, но та, как испуганный зверек, отпрянула в сторону. Тень пала на сердце Даилина, страсть, острая, как нож, овладела им, замкнув его душу для света. Он схватил деву и привлек к себе, но та, легкая, как чайка, вырвалась из когтей хищника и выбежала из шатра. Стражи не успе-ли понять, в чем дело, а девушка пересекла горную площадку и достигла отвесной скалы, вздымающейся слева. Эту скалу опоясывал узенький каменный карниз, и Эмейор, смеясь, вскочила на него. Широко раскинув руки, она стояла над бездной, похожая на большую белую птицу. В следующее мгновение она, легко, словно танцуя, сделала шаг вперед и сорвалась в пропасть. Единый вдох пронесся над лагерем.
Даилин молча стоял у входа в шатер, запрокинув голову к небу, когда раздался крик:
- Смотрите! Эрион!
- Крылья Эрион!
Западный ветер власы золотые
Распустил по плечам Эмейор,
И они превратились в блестящие крылья,
От паденья спасая ее.
За плечами девушки развернулись золотые крылья, и она легко взлетела ввысь. Все, и стражи и пленные, столпились у края обрыва, в молчании следя за полетом. Но один из воинов в этот миг схватился за лук, натянул тетиву и выстрелил. Кто направлял его руку? Что думал он и кому молился? Раздался короткий вскрик – и дева рухнула с небес к ка-менным подошвам гор.
***
Так было совершено Даилином второе лихо. Никогда он не заговаривал вслух о Златокрылой, даже с Илларом, но мрак отныне поселился в его душе. Не делая привалов, не щадя ни себя, ни своих воинов, он продолжал путь по горному серпантину. Долгая это была дорога, не всем она оказалась под силу. Каждое утро кого-то находили замерзшим в снегу, многие отморозили ноги или щеки, у некоторых кожа почернела от лютого мороза.  Шаны начали недовольно переговариваться, день ото дня голоса недовольных раздава-лись все громче, но Даилин, не обращая на них внимания, шел вперед. В один из дней, ко-гда большая часть путь осталась позади, и отряд начал наконец-то спуск вниз, поднялась метель. Воины потребовали остановиться и переждать, но Даилин только бросил им:
- Глупцы! Вы хотите погубить себя и всех нас! Метель только начинается, она мо-жет продлиться и день и три дня, а у нас почти не осталось еды. Надо скорее спускаться – еще один переход, и мы спасены.
Но шаны не поверили ему.
- Уже в который раз ты повторяешь это, - выкрикнул Ташем. Он давно завидовал Даилину, боялся и презирал его. Момент показался ему удачным, и шан обнажил меч. Большая часть отряда поддержала его, говоря, что Даилин слишком много возомнил о се-бе, так легко распоряжаясь чужими жизнями. Завязался бой, обе стороны были измучены, но велика была ярость Даилина; он во главе небольшой горстки воинов смял ряды мятеж-ников. Многие, пользуясь метелью, переметнулись на его сторону. Расправа Даилина над бунтовщиками была жестока. Он велел свалить несколько невысоких деревьев, что росли на склоне, и сделать из них крестовины. После чего Ташем и еще четверо его товарищей были раздеты до исподнего и распяты на грубых деревянных крестах. Все пятеро были еще живы.
- Вы хотели задержаться здесь? – Насмешливо спросил Даилин, глядя в глаза Та-шема. – Что ж, я не буду вам мешать. Догоните, если сможете.
И не обращая внимания на вопли несчастных, он повернулся спиной к ним и про-должил путь, за ним медленно побрели оставшиеся в живых. Весь день и всю ночь боро-лись они с ледяным ветром, Даилин ни на минуту не позволил остановиться. Его воля гнала измученных воинов и пленных вперед. На следующий день они достигли подножия гор, поросшего лесом, и еще через день вошли в земли загорных шанов.
Остатки схэта достигли Торга, оказалось, что в горах они оставили полтора торна. Загорные шаны с удивлением смотрели на пришедших с перевала, но на Торге не было принято задавать вопросы, особенно, если товар был хорош. Даилин выручил много золо-та за награбленное, часть он отдал своим воинам, понимая, что тем надо отдохнуть преж-де, чем выступить в обратный путь. Сам же Даилин проводил время в местных харчевнях, не скупясь бросая монеты на стол и заказывая выпивку, но лишь мрачнел с каждой новой кружкой. Казалось, он позабыл, для чего проделал долгий путь, пока однажды его не оты-скал Иллар. Молодой паж ничего не сказал, но что-то увидел Даилин в его серых глазах, потому что на следующий день исчез, оставив владельцев корчмы гадать, где странный шан будет проматывать свои деньги дальше. Даилин же тем временем пытался собрать наемников среди местных, договаривался с кузнецами и готовился уйти, как только доро-га через перевал станет безопасна.
В таких заботах прошла весна, и, наконец, Даилин, глядя на синие шапки Западных гор, решил, что пора отправляться обратно. Но его воины так не думали.
- К чему нам снова идти в те гиблые места? – спросили они. – Мы могли бы остать-ся здесь и взять эту землю силой.
Но Даилин упрямо повторил:
- Через два дня мы отправляемся.
- Нет! – отвечали ему. – Ты отправляешься, мы решили остаться здесь.
- Вы смеете возражать мне? – Даилин усмехнулся. – Вы? Вспомните, в землях Эче-ра над вами тяготел смертный приговор. Вы были шайкой разбойников, я сделал вас вои-нами. Теперь вы можете стать схэтом Сола, стоит лишь протянуть руку.
Воины молчали, и Даилин продолжил.
- Ладно, я забуду об этом. Завтра встретимся на выходе из Торга, соберите тех пья-ниц, что не пришли сегодня, - и отвернулся, считая разговор оконченным.
- Ты забудешь, Сол? – раздался насмешливый голос за его спиной. – Но мы не за-будем!
Это говорил рослый, на голову выше Даилина, темноволосый шан, его щеку пере-секал глубокий шрам, и Даилин припомнил, что когда-то рассек ему лицо из-за того, что он заснул во время своей стражи.
- Мы не уйдем отсюда! – раздались голоса, кольцо шанов вокруг Даилина сомкну-лось, но тот, уверенный в своей неуязвимости, лишь презрительно оглянулся на них.
- Я сказал, что уйдете, - повторил он и шагнул вперед, ожидая, что стена бойцов расступится перед ним, как всегда бывало. Он не заметил, кто первый нанес удар, но даже не закрыл лица рукой. Старая ненависть выплеснулась наружу, словно раскаленная лава. Все происходило в холмах за пределами торга, и никто, даже если бы захотел, не вступил-ся за Даилина. Бывшего идиэрна  избивали молча и яростно, и, несомненно, убили бы на месте, если бы тот, что с рассеченной щекой, не придумал забаву получше.
- Постойте, - хрипло скомандовал он. – Наш Сол любил делить с нами наши труд-ности, что ж, окажем ему честь.
Объяснять дважды не пришлось, и несколько человек с веселыми криками броси-лись к росшей неподалеку рощице. С Даилина, избитого до полусмерти, сорвали одежду, и с грубыми шутками привязали к сколоченному наспех кресту.
- Ты, кажется, хотел идти в горы? – насмехаясь, говорили они. – Что ж, не будем тебе мешать.
Натешившись вдоволь, шаны покинули своего бывшего господина и направились в сторону Торга, невольно ускоряя шаг и стараясь не смотреть друг другу в глаза.
***
Но не все, пришедшие с Даилином с той стороны гор, предали его. Иллар все это время скрывался в роще, предчувствуя неладное. Как только шаны ушли, он выскочил из своего укрытия, не сомневаясь, что Даилин уже мертв. Бережно, снял он его с крестовины. Тем же тряпьем, которым Даилина привязали к кресту, Иллар пытался перевязать его ра-ны, но видел, что все бесполезно. Жизнь уходила из Даилина с каждой каплей крови. Ил-лар осторожно уложил его голову себе на колени, и неподвижно сидел так, убаюкивая своего господина. Вдруг ему показалось, что рядом с ним кто-то стоит. Иллар поднял гла-за и сквозь пелену слез увидел старуху, закутанную в черный плащ с красной каймой, от крыльев ее носа к мочкам ушей тянулись нити красных и коричневых бус.
- Помогите! – одними губами попросил он, но старуха покачала головой. И повер-нулась, собираясь уходить.
- Вы не можете так его бросить! – захлебнулся Иллар. – Как вы можете стоять и смотреть, как рядом умирает человек.
- А ты можешь? – неожиданно легко обернулась старуха. Иллар запнулся.
- Я заклинаю вас, если можете помочь нам – помогите, или уходите.
- Как тебя зовут, мальчик? - Ласково спросила старуха, но Иллар только мотнул го-ловой.
- Зачем я должна помогать тебе? Позади этого человека – огонь, впереди – тьма. Уйти сейчас – пожалуй, лучшее, что он может сделать.
Когда Иллар поднял голову для ответа, было видно, как напряглась жила у него на горле.
- Я не верю ни единому вашему слову. Это мой друг…Уйдите. Если не можете по-мочь мне – убирайтесь прочь! Вон!
Но старуха, видно, уже приняла какое-то свое решение, и опустилась на корточки рядом с Даилином.
- Ну-ка, посмотрим, что тут можно сделать, - пробормотала она. – Что ты сидишь, мальчик, подумай, как нам перенести твоего друга ко мне в дом. Давай, иди. Мне ты ни-чем не поможешь сейчас, только помешаешь.
Иллар нерешительно отодвинулся, но не мог покинуть своего господина, и топтал-ся за спиной у старухи, пока она не прогнала его. Весь день она просидела рядом с Даили-ном, бормоча про себя какие-то заклятие и втирая в раны мазь с резким запахом. Вечером они с Илларом соорудили из остатков креста подобие носилок и с трудом перетащили Даилина в жилище Нэймит, так она велела называть себя. Несколько дней провел Даилин на грани между жизнью и смертью, даже Нэймит не была уверена, что ей под силу вер-нуть его из страны Вечных Сумерек.
- Дама В Черном неохотно отпускает свою добычу, - загадочно бросила старуха, но Иллар упрямо сидел рядом с постелью Даилина, не говоря ни слова и продолжая верить во что-то.
На третий день Нэймит в очередной раз переменила повязки, пропитанные особым отваром, и презрительно фыркнула:
- Жить будет.
И правда, после этого лихорадка прошла, а еще через два дня Даилин ненадолго пришел в себя. Но много потребовалось времени, чтобы он встал на ноги. Первое, что ска-зал он, когда сознание перестало мутиться:
- Снова ты, старуха? – И усмехнулся чему-то своему, Иллар боялся, что его друг до сих пор остается во власти бреда, но это было не так. Даилин прекрасно помнил старуху, которая десять лет назад предсказала ему трудный путь через огонь и лед.
- Что ты теперь скажешь мне? – спросил он. И Нэймит, глядя ему прямо в глаза, четко произнесла:
- Скажу, что еще не раз пожалею, что спасла твою жизнь, Рэйид .
Даилин ничего не ответил на это, а Иллар испуганно вздрогнул  Рэйид? Прокля-тый? Но не решился задать вопрос, слишком очевиден показался ответ. Как только Даи-лин окреп настолько, что мог ходить без посторонней помощи, а было это в начале золо-той осени, Нэймит сказала, что ему пора уходить. Даилин не спорил и вообще, не сказал старухе ни слова.  Странные это были проводы, похожие на похороны. Тень, что вроде бы оставила Даилина, вновь скрыла его лицо, полуприкрыв тяжелые веки он всматривался внутрь себя, Иллар с тревогой следил за ним, а Нэймит не скрывала облегчения. Она не желала двум странникам счастливого пути, а они не благодарили за кров. Когда Иллар и Даилин уже поднялись на холм, в тени которого притаилась лачуга старухи, она окликну-ла их:
- Рэйид! Отступись! Впереди – тьма.
Даилин коротко рассмеялся:
- Тебе не надоело еще предсказывать мне несчастья, старуха? Разве я их ищу?
- Ты их приносишь, - отрезала Нэймит. – Знай, Рэйид, ты принесешь смерть всяко-му, кто полюбит тебя!
Но Даилин уже спускался с холма. Следом за ним поспешил Иллар. Им вновь пред-стоял тяжелый путь через горы, но ждать следующей весны Даилин не собирался. Вдвоем с Илларом он перевалил через Западные горы, никогда и никому они не рассказывали, что пришлось им вынести среди ледяных вершин. Лишь однажды, уже спустившись с перева-ла, Даилин сказал, глядя на пламя костра:
- Ты не обязан следовать за мной, Иллар.
Тот лишь пожал плечами, главный свой выбор человек делает раз в жизни, часто сам того не понимая. Так что говорить, когда этот выбор сделан? Больше они не возвра-щались к этому.
Даилин не вернулся в Эррон, его путь отныне лежал на запад. Тогда ли в его голове сложился новый план или еще раньше? Кто знает? Даилин шел вперед, не останавливаясь и почти не прячась, вспоминая все, что ему удалось узнать из старых свитков о горах и о драконах. Настал день, когда тропа привела его к горам Оннэн.  По узкой тропинке Даи-лин сумел добраться до их сердца – ущелья у основания Спящих Вершин, логова, где, как утверждали древние книжники, отдыхал Аилуд. Не раздумывая, вступил он под темные своды, но неожиданно Иллар схватил его за плечо.
- Что вы собираетесь делать, господин? – с тревогой в голосе спросил его Иллар, но Даилин отмахнулся:
- Дай пройти!
Иллар, никогда дотоле не перечивший своему господину, повел головой из стороны в сторону:
- Нет!
- Дай пройти, я сказал! – в ярости воскликнул Даилин.
- Нет, господин, простите, но нет. Зачем было переходить горы, чувствуя, как холод добирается до сердца, чтобы сейчас идти в логово дракона? Остановитесь, господин! Это верная смерть!
- С дороги, щенок! – Выкрикнул Даилин и рванулся вперед. Иллар повис на нем, и какое-то время они боролись молча. Иллар начал одолевать, тогда Даилин ослабил хватку и неожиданно сделал шаг вперед, и Иллар пошатнулся, теряя равновесие. Даилин же, толкнув его рукой в грудь, помог падению. Иллар упал на спину и, падая, ударился вис-ком о каменный уступ. Долго сидел Даилин неподвижно над телом своего друга, потом накрыл его своим плащом и продолжил спуск к основанию горы.
Немногие люди, жившие рядом с горами Преграды, говорили потом, что слышали страшный крик, раздавшийся в тот день. Казалось, он рождался в самом сердце гор, слов-но те в муке извергали его из своих недр, подобно ребенку. И люди, слышавшие тот крик, прятались под крыши своих домов и долго гадали потом, какое еще бедствие сулят им Спящие вершины.
Вскоре после этого люди видели мужчину, бредущего по дороге, охватывающей подножия гор. Он был одет в обгорелые лохмотья и шел медленно, сгорбившись и крепко вцепившись пальцами правой руки в предплечье левой, будто там было что-то причиняв-шее ему невыносимую боль. Люди, видевшие его, качали головами и говорили:
- Не к добру это.
Некоторые принимали его за выходца с того света, и в страхе бежали на юг.
***
Вскоре после этого под стенами Эчера появилось странное войско, состоящее из мятежных крестьян и беглых разбойников. Жалкие оборванцы, кое-как вооруженные, они держали себя надменно и требовали отворить ворота войску Сола. Вел их человек, чье ли-цо скрывал темный капюшон. Его называли Лант, Владыка. Он подошел к воротам и ве-лел отворить. Воины Эчера смеялись над жалким бродягой и бросали в него мелкие мед-ные монеты, обычную добычу нищих. Но уже следующим утром защитникам города ста-ло не до смеха – луга, раскинувшиеся за стенами Эчера, пылали. С гор спустились два дракона и, послушные велениям Ланта, напали на сторожевую башню ворот. Стражи в ужасе бежали. И войско оборванцев заняло город. Сол Ачер, проводивший дни в праздно-сти и пьянстве, пытался бежать, но его поймали жители города, чье терпение было исто-щено вечными поборами. Ачера забили камнями на площади. Так вернулся в родной го-род Сол Тарх, ибо многие признали в Ланте старшего сына Сола Эша. Хотя выглядел он много старше своих лет, а в черных волосах появилась ранняя седина.
Позднее годы правления Сола Тарха, так продолжали звать его по привычке, назо-вут Годиной Ужаса. Драконы, что помогли Даилину захватить Эчер, вернулись в Пэирон Идаэт, но перед тем разорили правый берег Быстрицы. Вода озера Шатх  стали паром, но правитель не пошевелил и пальцем, чтобы остановить огненных змеев. Люди запомнили это, и хотя новый Сол уменьшил налоги и прекратил бессмысленную войну с землей Ol', так и не смогли простить. Начавшееся дурно редко хорошо заканчивается. Тень, легшая на душу Даилина, медленно покрыла его страну. Темные твари покидали глухие лесные урочища и нападали на деревни, то тут то там вспыхивали восстания, которые Сол жесто-ко подавлял, быть может, слишком жестоко.
Сол Тарх был коронован золотым венцом Эчера, но, по-прежнему, называл себя Даилин. Воины схэтов именовали его Лантом, и мало кто за глаза не прибавлял:
- Рэйид! Проклятый!
На пятый год правления Даилина в земли Эчера вновь пришли драконы, они были мельче прежних, но также гибельно было их пламя. Тогда Даилин собрал войско и вышел им навстречу, также Сол призвал драконов Пэирон Идаэт. В низовьях Быстрицы началась великая битва Драконов. Люди, что стали ее свидетелями и остались в живых, мало что могли поведать о том дне, когда земли между Быстрицей и ее притоком, Онтх, Левой, пре-вратились в бесплодную выжженную пустыню. Но те шаны, что шли в торне Даилина позднее вспоминали, как их Сол, велев дожидаться его под прикрытием холма, один от-правился к драконам. Многим показалось, что он разговаривал со змеями на их языке, но что не почудится со страху. Добавляли и совсем невероятное, Сол невредимым вышел из полосы огня.
- Даже волос не опалил, - повторяли следом горожане. Этот слух чУдным образом подтвердился на следующий год, когда в спальне Сола вспыхнул огонь. Даилин выскочил из самого сердца пожара не получив ни царапины и не позволил придворному лекарю да-же прикоснуться к себе. Заподозренные в поджоге были брошены в темницу, где под пыт-кой сознались, что их подкупил Торэт, скрывавшийся все эти годы. Даилин назначил вы-сокую цену за голову сына брата своего отца.
Даилин взял в жены, молчаливую черноволосую деву Третьего дома, Шеон, Весен-ний дождь. Ее имя было изменено на Нантхор, Высокородную , но чаще ее называли Нанна, Родная, а Даилин в гневе назвал Наиэн, Бесплодной, ибо брак их остался бездет-ным. Даилин никогда не любил свою жену и вскоре совсем утратил интерес к ней, сам то-го не зная, повторяя историю своего отца. Шеон же искренне любила своего супруга и своего господина, еще со времен его первого возвращения в Эчер, когда она была совсем молодой девчонкой и следила за черноглазым юношей из-за колонн или приносила ему питье в комнату, где Даилин целыми днями разбирал старые пергаменты. Шеон безропот-но сносила грубые редкие ласки супруга, когда он входил в ее спальню под утро, почти всегда пьяный и пахнущий другой женщиной; она молча выслушивала оскорбления и ка-ждый день просила у неба одного, всегда одного – ребенка. Ей казалось, что тогда Даилин смягчится…
Истекал десятый год правления Сола Тарха, все мрачнее становился Даилин, все яростней вспышки его гнева. Однажды ночью Шеон, устав лежать без сна, решила выйти на крепостную стену, вдохнуть свежего воздуха – все чаще ей казались тесными ее про-сторные чертоги. Проходя мимо покоев Даилина, она услышала странный шум, схватив-шись за короткий кинжал, который всегда носила с собой, Шеон толкнула дверь.
Даилин стоял посреди комнаты на коленях, закрыв лицо руками, его тень странно изгибалась на белой стене в свете свечи. Все вокруг было перевернуто – Сол срывал злость на безгласной мебели. Шеон тихо подошла к Даилину, ступая по разбитому стеклу, и положила руки ему на плечи. Удивившись, Шеон почувствовала, что Даилина колотит дрожь, он поднял взгляд на нее… И в неверном свете свечей ее черные волосы показались ему золотыми.
- Ты пришла? – одними губами сказал он, но Шеон зажала ему рот ладонью.
- Молчи.
Он осторожно взял ее руки в свои и поцеловал.
Позже, лежа рядом с уснувшим супругом и изо всех сил борясь со сном, Шеон с удивлением рассматривала странный браслет, который Даилин носил на левом предпле-чье. Широкое, четыре пальца шириной, каменное кольцо ладно охватывало руку, и нигде не было видно следов замка. Кожа под ним показалась Шеон опаленной огнем, но холод-ной на ощупь. Странную тревогу почувствовала женщина, коснувшись кольца, а Даилин беспокойно заворочался во сне.
Наутро Шеон забыла о ночной тревоге. Даилина уже не было в постели, и Шеон отправилась к себе – убраться к завтраку, ей хотелось выглядеть особенно красивой сего-дня. Она надела платье серого шелка и серебряные глаза, отчего ее серые глаза стали ка-заться жемчужными. Спустившись в трапезную, она удивилась, что Даилина до сих пор нет. На вопрос, что случилось, старый слуга ответил ей, что господин еще на рассвете по-кинул замок вместе с небольшим отрядом.
***
Лишь трижды за два месяца увидели Сола в городе, он появлялся ненадолго, чтобы пополнить ряды воинов да коротко рассказать последние новости. Даилин выглядел встревоженным, и люди гадали, какое лихо приготовил он им на этот раз, но они были не-справедливы к своему правителю. Позже вспоминали, никогда раньше не был Сол так тих и задумчив, не повысил голоса на нерадивого слугу и удержал руку, поднявшуюся для удара. Но это вспомнили потом.
Встреч с Шеон он избегал, и в последний его приход она, набравшись храбрости, решилась сама зайти к супругу. Тот затворился у себя, вновь разбирая старые пергаменты, и даже не обернулся, услышав, как скрипнула дверь.
- Поставь на стол, - бросил он через плечо, думая, что пришел слуга с ужином.
- Мой господин, - тихо начала Шеон.
- Чего тебе?
- Вы совсем позабыли меня, - грустно произнесла Шеон. Даилин одним движением смешал свитки, лежавшие перед ним и поднялся.
- Ты хочешь сказать, тебя это огорчает? – усмехнулся он.
- Да, - просто молвила Шеон.
Прямая и тонкая, как стрела, в простом белом платье стояла она перед ним. Даилин отвел глаза.
- Уходи.
- Но, господин!
- Уходи, я сказал! – почти прокричал Даилин. Шеон показалось, что в его глазах вспыхнул желтый огонь – и тут же погас.
- Господин мой, - выдохнула она, бросившись ему навстречу. На секунду ей пока-залось, что Даилин дрогнул, но он легко, как тряпичную куклу отшвырнул ее.
- Вон!
- Но я…вас… - задыхаясь, прошептала Шеон, но Даилин уже выскочил из покоя.
Через несколько часов он покинул замок.
***
- Спасайтесь!
- Аилуд проснулся!
Эта весть быстрее пожара обежала округу, немногие селяне, что еще оставались на обжитых местах в верхнем течении Онтха, в опасной близости от Спящих вершин соби-рались в путь. Когда-то все эти земли, от Пэирон Идаэт принадлежали аири, теперь здесь селились люди камня, те из них, что еще при Соле Шуухоре переселились сюда, спасаясь от драконов.
- Сменили огненных змеев на огненную глотку, - горько шутили местные.
Медлило только одно семейство, давно они пригрели у себя убогую сиротку, что вышла к ним из леса. Одежда ее была изорвана в клочья, и несчастная девушка не могла связать и двух слов. По вьющимся золотым волосам в ней признали одну из людей льда, но что она делала вдали от родной земли, доискаться не сумели. Слышали правда про раз-грабление какого-то их крупного не то города, не то королевства, но связана ли убогая с теми местами – не ведали. Звали девушку Шенриих, Безъязыкая, да еще Чинта, Бегляноч-ка, потому что девушка все время рвалась куда-то. Исчезала каждую весну, а то и лето, но зимой возвращалась, только долго не могла привыкнуть спать под крышей. Дети сперва дразнили ее, а потом так даже полюбили с ней бродить по лесу. Один только раз озорной мальчишка, пока Чинта спала, сорвал у нее с груди ремешок с зеленым камнем и, похва-ляясь, бегал по двору. Так девчонка бросилась на него, как волчица, всем кто видел ее в этот миг, показалось, что уж чересчур у нее длинные клыки. Но потом история как-то за-былась. Так вот и теперь отец семейства маялся с убогой, втолковывая:
- Уходить нам надо, понимаешь? У-хо-дить! – Но девчонка то ли не слышала, то ли и впрямь не понимала простых слов, и все рвалась убежать на восток, где собирались вой-ска Сола для решительного сражения. Наконец, было решено не мучаться, а связать дев-чонку и увезти силой. Сказано-сделано, но ночью Шенриих умудрилась то ли порвать пу-ты, то ли перегрызть их, мальчишка, тот самый, что когда-то отобрал у Бегляночки ее ка-мень, клялся, что ничего не видел. Выпороли его порядочно, но сделанного не воротишь: Шенриих сбежала. Не догонять же?
***
Три дня длилось сражение. Обессилили и люди и их противники, для которых в привычном языке даже названия не было. Так, твари, неразумные и безъязыкие. Откуда же в них взялась такая злость против людей, кто собрал их в одном месте? Оставалось только гадать. Все те, кто пришел в мир во время Великой ночи, выползли из своих ще-лей. Огромные волки, чьи лапы от когтей до середины были покрыты чешуей, и другие – с клыками в два ряда. Иные из тварей могли подниматься на задние лапы и казались злой и страшной насмешкой над человеком. Все они были одержимы одним: рвать белокожих, стереть их в порошок, и снова, как некогда, свободными разгуливать по миру. Если бы могли – сковырнули бы Эйя с небосвода, нечего пялить свой белый глаз. Но даже дневной свет не был им помехой – одна воля вновь и вновь бросала зверей вперед, воля Аилуда, старейшего дракона.
Трудно было сказать, кто победил в этой битве – поле было усыпано телами воинов и мерзких тварей, те и другие вперемешку, друг на друге, и в смерти не размыкая смер-тельные объятия. Между мертвыми брела одинокая фигурка. Девушка бросалась от одно-го трупа к другому, пристально вглядываясь в лица. Неожиданно она остановилась рядом с одним, и, рыдая, упала на колени. В этот миг память вернулась к Эмейор, она узнала то-го, кого привыкла называть Хоуром, Волком, а приятели-наемники звали попросту Хэш, Резаный  из-за того, что у мужчины не хватало половины уха, что не мешало ему быть лучшим охотником и следопытом.
- Очнись, любый, - тихо звала она его. – Хоур, прости, что я так долго, милый, но я пришла, пришла. Больше я тебя не оставлю, ты слышишь? Я согласна, Хоур, я твоя… Хо-ур?
Прозрачные слезы капали на лицо воина, мешаясь с его кровью. Птицы, кружашие над полем, с удивлением смотрели на огромную золотую птицу, прикрывшую своими крыльями белого волка.
- Так, шшто за странная встреча, - раздался свистящий голос. Над девой и ее из-бранником нависла чудовищная туша Аилуда. Редко снисходят драконы до разговора с людьми, да и не каждому дается человеческая речь, но то был особый случай. – Милая де-вушшшка и волк-оборотень. Что же ты не просишь о пощаде, смертная? – насмехался дракон. Все знают, что первые драконы родились от темных искр Аидме, заклятия пламе-ни, которое давным-давно произнесла Калла. Много времени прошло с тех пор, измени-лись течения рек, и Калла исчезла из мира. Изредка только люди видели ее воплощение. Эрион, Золотую Птицу. Но драконы хранили ненависть ко всему, в чем встречали след духа Каллы;;. На шее же Эмейор висела зеленая искра, заключавшая в себе часть внут-реннего огня Каллы, Карт. Она смело подняла голову, встречая немигающий взгляд жел-тых глаз дракона. Хоур вздохнул и тихо застонал.
- Попрощайтесь, сегодня я добр, - прошипел Аилуд. Но тут между ним и двумя влюбленными встал еще один человек.
- Оставь их в покое, - приказал он, обнажая меч. Дракон издал странный сипящий звук, может быть, так он смеялся.
- Ты. Приказываешь. Мне! – поражено  воскликнул он. – Очнись, смертный. Перед тобой Аилуд!
- Я вижу, - спокойно молвил Даилин, ибо это был он. Его везенье не изменило ему и в этот раз: в страшной битве он получил лишь легкую царапину, тогда как многие ли-шились своей жизни. – Я вижу, и приказываю тебе, дракон: «Оставь в покое этих людей и мои земли!» - Повторил он на языке драконов.
- Глупец! Твое время и без того иссякло. Неужели ты думаешь, что можешь прика-зывать тому, кто дал тебе твою силу?
Даилин не ответил, и дракон, пробуя власть своего голоса, продолжал:
- Что нам делить с тобой, Даилин, повелитель драконов? Зачем тебе далась эта дев-чонка? Она смеялась над тобой вместе со своим жалким оборотнем, смотри, даже сейчас, она предпочла его. Она смеялась, и звала тебя наивным простаком и жалким полукровкой.
Все темное, что было в Даилине, вызвал к жизни Аилуд своим голосом, и страшно было лицо шана. Он резко повернулся к Эмейор и шагнул вперед, сжимая в руке меч. Аи-луд отполз чуть назад, чтобы было удобней наблюдать за потехой, именно так он понимал то, что творилось. Лицо Даилина изменилось, как только он уверился, что дракон больше не смотрит на него. Он показался деве бесконечно уставшим, в морщинах у глаз почуди-лись ей тени давнего страдания. Даилин улыбался, занося меч для удара:
- Бегите, - прошептал он. И развернувшись, прыгнул на Аилуда.
Сил у Хоура хватило лишь на то, чтобы подняться на пригорок, оттуда они с Эмейор, обнявшись, следили за страшной схваткой.
Пламя Аилуда не причиняло вреда Даилину, подняв левую руку, он сдерживал на-тиск дракона. Так в течение десяти лет он боролся с тварями темных урочищ. И так в те-чение десяти лет покорял мятежные деревни и города. Два дракона схватились на поле, усеянном трупами, и ни один из них не был сильнее другого. Волна огня, разрастаясь, по-крыла поле. Эмейор распахнула золотые крылья, и они скрыли их с Хоуром. Когда огонь потух, все было кончено. Даилин погрузил меч в уязвимое место Аилуда, туда где смыка-ются голова и шея, между крупных щитков его блестящей брони. В этот момент каменное кольцо, охватывавшее предплечье Даилина раскололось на две половины, освобождая пламя, горевшее в нем. Так сбылось предсказание Нэймит, не Аилуд убил Даилина;;;. Его погубил дракон, заключенный в нем самом. Так окончилась Вторая битва людей и драко-нов.
Оставшиеся в живых прислужники Аилуда разбежались, а другие драконы долго еще не решались покидать свои логовища в глубинах гор.
***
Прошло время. И люди льда стали говорить о странной паре волков, что появилась у подножия Западных гор. Немногие видели их, но видевшие одинаково описывали круп-ного белоснежного волка, припадающего на одну лапу. За ним повсюду следовала моло-дая волчица, чья шерсть отливала золотом. На шее у нее разглядели тонкий ошейник с вделанным в него блестящим зеленым камнем.
 

Приложение.
Лорга Хоур

Золотые крылья и ветви низкорослых деревьев, покрывавших подошвы гор, смяг-чили удар, но недостаточно. Долго блуждала Эмейор между бредом и явью, без надежды на помощь. Сознание покидало ее тело, и она уже видела себя, бредущей по вересковым пустошам, под бескрайними просторами серого неба, и уже впереди блеснула полоска мо-ря и под ногами захрустела галька Сумеречных пляжей, когда дева различила голос, назы-вавший ее по имени. Обернувшись, она увидела мужчину в потрепанном сером плаще, что шел вслед за ней.
- Твое время еще не пришло, о, Эмейор, Дева Рассвета, - произнес он, протягивая ей руку. – Вернись!
И дева шагнула ему навстречу. Долго брели они вдвоем через пустоши плечо к плечу, не произнося ни слова, но все же ими было сказано достаточно, и горек был час расставания.
Открыв глаза, Эмейор с удивлением нашла себя в небольшой пещере, лежащей на ворохе лапника. Рана в боку была умело промыта и перевязана, но поблизости не было никого, кроме крупного белого волка, сторожившего выход из пещеры. Когда девушка заворочалась, пытаясь подняться, он подошел, недовольно ворча, а когда девушка, от боли и слабости потеряла сознание, он, помогая себе сильными передними лапами и мордой, вновь уложил ее на постель.
Дни шли за днями, Эмейор оставалась в пещере, постепенно возвращаясь к жизни из края вечных сумерек. Она привыкла к волку и часто разговаривала с ним, называя Хо-ур , но ни разу ей не удалось увидеть его хозяина. Хотя девушке казалось, что изредка он заходил в пещеру, и долгими ночами сидел рядом с ней, держа за руку, но, просыпаясь, она встречала лишь неизменный взгляд волчьих глаз, серых с золотыми искрами. Потом она стала говорить себе, что это были лишь сны. Иначе как бы она могла рассмотреть в темноте пещеры лицо того человека? Он был еще молод, но первые морщины прорезали высокий чистый лоб, кисти рук были испещрены причудливым узором тонких белых шрамов, и Эмейор успела заметить, когда мужчина откидывал назад длинные темно-русые волосы, что у него не хватало мочки левого уха.
Хоур охотился и приносил Эмейор свою добычу, а воду она брала из маленького родничка, бившего в глубине пещеры и тонким ручейком тянувшегося к выходу. Этот ру-чей пересекал небольшую поляну, почти теряясь среди высоких ароматных трав, и долго потом петлял между деревьями, вбирая в себя силу подземных вод, пока не вливался в русло Лиэйн Ирэт, Ледяной реки, что по пологим каменным ступеням спускалась с гор.
Время неспешно текло, врачуя раны, убаюкивая память. Вернулась в свои берега река Лиэйн, разливающаяся каждую весну, Эйя почти целыми днями следило за миром, зацепившись за вершину Сэтэр Иар, лето стремительно неслось к своему пику – солнце-стоянию, когда Эмейор впервые решилась покинуть своды пещеры. Хоур повсюду следо-вал за девушкой, не давая отходить слишком далеко, пока силы не вернутся к ней, но с каждым днем прогулки становились на пару минут длиннее.
Эмейор сшила себе одежду из шкур животных, и целые дни проводила в лесу, охо-тясь и собирая ягоды. Немногие бы смогли узнать в ней сейчас своевольную и гордую дочь правителя Эррона, капризную, как восточный ветер. Она танцевала в свете луны на камнях, и бережно хранила зеленую искру, которую нашла у своей постели и с тех пор носила на крепком шнурке. К горам она старалась не приближаться и, казалось, не вспо-минала о родном городе, по крайней мере, никогда не пыталась отыскать дорогу к нему. Волк стал ее верным спутником, и лишь дважды в месяц исчезал куда-то. В остальное время Хоур и Эмейор вместе бродили по лесу, и удивленные птицы смотрели, как золото-волосая девушка, легко бежит рядом с крупным белоснежным волком, почти не касаясь земли, сама подобная птице, и деревья вслушивались в непривычный звук человеческого смеха, когда Эмейор, шутя, заводила возню с волком, пытаясь побороть его. Раз за разом Хоур опрокидывал девушку на землю, не раз и не два его зубы смыкались на ее запястьях, не оставляя даже легких следов.
 Так прошли лето и осень, а следом и зима, которая немногим отличалась от лета и осени. Лишь Эмейор больше времени проводила в пещере у огня, а Хоур стал беспокой-нее, чем когда-либо, и исчезал все чаще и все дольше длились его отлучки. А в дни, когда волк оставался с девушкой, он постоянно оглядывался на вершины гор, засыпанные сне-гом. Эмейор не держала его, она немногое знала о снежных волках, этом сильном и гор-дом племени, но понимала, как не хватает белому волку ледяного горного воздуха и весе-лой гонки по снежному насту.
Однажды рано утром началась метель. Солнце лишь на несколько минут появилось на небе, бледное в ошметках светло-серых облаков. Снег шел, не переставая, день и ночь, к утру вход в пещеру оказался завален больше, чем на две трети, а Хоур бесследно исчез. Если и были на снегу следы его лап, то их давно замело. Он не вернулся на следующий день, не появился ни через день, ни через два дня. Эмейор проводила время у огня, вдыхая аромат сушеных трав, и ждала. Луна на небе истончилась и исчезла, и уже прятался в вет-вях тонкий серп молодого месяца, когда девушка одела свои старые сапожки из мягкой кожи, рваные и кое-как залатанные, закуталась в теплый плащ, взяла самодельный лук, запас еды и  вышла из пещеры. В ту ночь ей приснилось, как крупный белый волк напада-ет на человека из ее снов.
Не мешкая и не раздумывая, она повернулась в сторону гор, которые до этого пред-почитала не замечать, хоть и жила у их подножия. Зима была на исходе, но тем сильнее злобствовала, швыряя в лицо девушки острую снежную пыль. Эмейор поднималась на-верх, отыскивая забытые тропы, по которым уже много лет не ходил никто, кроме хищ-ных зверей. Спала урывками, завернувшись в звериные шкуры. На четвертую ночь она увидела во сне вытоптанный вереск и молодого мужчину. Он лежал на чем-то белом, и сам казался белее снежной шапки Сэтэр-Иар. Еще через день пути Эмейор достигла пере-вала, соединявшего западную часть горного хребта и долину реки Лиэйн. И там, на отроге острого утеса она нашла Хоура, волк лежал без движения, белый на белом снегу. Его гус-тая шкура уже покрывалась блестящими тонкими сосульками, когда девушка обратила внимание на яркое алое пятно посреди слепящей белизны. Одна из легенд о снежных вол-ках гласила, что они были созданы из ледяных костей гор и, умирая, вновь становятся снегом. Эмейор опустилась на колени перед хищником, как перед старым товарищем, ра-зорвав свое белое износившееся платье, она перевязала раны волка, развела костер рядом с ним, отыскав под снегом сухие ветви кустарника, что рос на горных вершинах, доволь-ствуясь камнями и горсткой бедной землицы. Эмейор понимала, что не сумеет перенести Хоура вниз и, не раздумывая, осталась на голом утесе, ухаживая за волком и танцуя на маленькой площадке, чтобы согреться. Она не надеялась ни на что, молча подбрасывала ветки в костер и закрывала пламя своими руками, когда налетал порыв ветра. Если бы кто-то, кроме орлов в это время мог посмотреть с высоты на утес, то он, быть может, и сумел бы заметить огромную золотую птицу, укрывшую своими крыльями маленькие фи-гурки на снегу…
Так прошли день, ночь и еще один день. А на закате волк приоткрыл глаза и ти-хонько лизнул ладонь Эмейор. С этого момента он пошел на поправку, страшные рваные раны затягивались, но долго еще Хоур хромал, припадая на сломанную переднюю лапу. Девушка так и не смогла точно узнать, что произошло на перевале, но видела на снегу свежие отпечатки волчьих лап и не могла поручиться, что все они принадлежали Хоуру.
Девушка и волк спустились с гор и вернулись в долину, на несколько дней опере-див весну. Кожистые гибкие ветви эдаорна  покрылись яркими желтыми цветами, когда на других деревьях даже не лопнули почки. Начинался новый год, и все, как казалось, воз-вращалось в привычное русло, но в сердце Эмейор не было прежнего спокойствия. Она присматривалась к своему верному волку, ожидая чего-то, но Хоур целыми днями лежал перед входом в пещеру, подставляя солнечным лучам больную лапу.
- Кто же ты, мой волк? – спрашивала девушка, ухватившись за шерсть на его за-гривке, словно могла получить ответ, но Хоур лишь осторожно сжимал страшными челю-стями руку Эмейор и подолгу смотрел на нее, когда девушка занималась своим немудря-щим хозяйством. Прошло два полнолуния с тех пор как они вернулись в долину, но Хоур больше не убегал, и Эмейор решила, что теперь он уже никуда не уйдет, как вдруг волк вновь потерял покой и начал все чаще убегать в лес один. Возвращаясь, он сразу же нахо-дил Эмейор и, ей казалось, уж слишком ластился к ней, странно напоминая простого щен-ка. Эмейор решила, что скоро Хоур вновь сбежит, и решила проследить за ним, не объяс-няя себе, зачем ей это понадобилось.
И впрямь в ночь полнолуния Хоур исчез. Девушка осторожно кралась по его сле-дам, углубляясь все дальше в лес, туда, где из-за сплетающихся над головой ветвей не видно неба. Чем темней становилось вокруг, тем сильнее сгущалась тьма в душе Эмейор. Ей казалось, что она предает кого-то близкого, но не понимала – почему, и не помнила – кого… След вывел ее на берег Лиэйны. Притаившись за стволом старой сосны и до крови закусив нижнюю губу, она смотрела на каменистый пляж, освещенный зеленоватым све-том луны. Там стоял мужчина, у его ног валялся белоснежный плащ, сделанный из шкуры волка.
Эмейор не сомневалась, что это человек из её снов, хоть и было темно, а мужчина стоял вполоборота. Луна уже совершила часть отмеренного ей пути, а он все не двигался с места, запрокинув голову и беззвучно шевеля губами. Но вдруг что-то изменилось, Хоур, так девушка продолжала называть человека, с изменившимся лицом совершенно по-волчьи подался вперед, то ли догоняя кого-то, то ли уходя от удара, но тут же пошатнулся, придерживая правой рукой предплечье левой. С возгласом участия Эмейор шагнула впе-ред, вступая в полосу лунного света и протягивая руки вперед, но мужчина с замешатель-ством глянул на нее, и тут же в его серых с золотыми искрами глазах появилось узнава-ние.
- Зачем…ты…здесь… - Хрипло проговорил он, удивляясь звукам своего голоса, но Эмейор легкой ленью скользнула вперед и припала к его груди. Долго стояли они, вслу-шиваясь в дыхание друг друга, скрытые пологом ночной тишины, но час их истек. Луна скрылась, и звездный свет померк в самый темный предрассветный час. Хоур сделал шаг назад, отступая в тень.
- Зря ты пришла, глупая, - сказал он и, видя, что Эмейор хочет сказать что-то, сде-лал знак, чтобы она молчала, и слабо улыбнулся. – Мне нельзя было оставаться рядом с тобой, это моя великая ошибка и великая слабость. Знай, о дева, чтобы ты вернулась в этот мир я поделился с тобою своей звериной силой. И если ты решишься назвать себя моей, то разделишь мой жребий: быть человеком и волком, не принадлежа ни к одному из двух племен. Я сам выбрал свой путь, и не хотел, чтобы тебе пришлось повторить его. Так решай, о, Эмейор, - закончил он, поднимая глаза на деву, но она вскрикнула, как раненая птица, и отшатнулась от него, закрывая лицо руками. Когда Эмейор снова решилась взглянуть в глаза Хоура, рядом уже не было никого, лишь дорожка волчьих следов на тра-ве, влажной от росы.
- Хоур! Постой, я согласна! Я… Я люблю тебя… – Вскричала Эмейор, но ей отве-чало лишь эхо. Не помня себя, она бросилась в самую чащу леса, но сразу же потеряла след в кромешной тьме, а может быть, оборотень не умел оставлять следов. Долго блуж-дала дева в темных чащобах, сучья деревьев цеплялись за ее волосы, рвали в клочья одеж-ду, босые ноги она изранила в кровь, но не обращала на это внимания и бежала дальше, выкрикивая имя волка, пока не упала в изнеможении на ложе из мха. Тьма, не знающая лучей рассвета, сгустилась над ней, безумие овладело Эмейор.