Часть вторая. мурло и любовь

В семейной жизни мужчины могут случаться  различные  казусы. Бывает, например, что он не вполне верен своей избраннице. Словосочетание "не вполне" может показаться в данном контексте не вполне уместным. Однако это только на первый взгляд. Кому из мужчин, женатых несколько лет и все на одной и той же женщине, не знакомо то странное ощущение, сходное с банальной, в меру запущенной шизофренией, когда отношения с супругой становятся настолько родственными, что человеческие отношения  существуют сами по себе, а интимные - сами по себе.
Чаще всего болезнь дезинтеграции семейной интимности проходит несколько стадий. На первой - мужчину в его стремлении к адюльтеру останавливает нежелание причинить страдания жене, на второй - он пытается скрыть возникшую связь, разделяя понятия семья и секс. О третьей стадии надо  писать специальное исследование, а у нас сейчас, как на зло, нет на это времени.
Бывают, ах, бывают, прямо противоположные ситуации.  Да, не все еще жены и не всегда верны своим мужьям! Вне всякого сомнения, подобные женщины достойны самого решительного  порицания  со стороны общества. И все же понять такой поступок - понять, но даже наполовину не простить! - можно. В конце концов, мы современные люди, а потому не можем отрицать наличие в  женщинах определенных чувствований, выходящих за пределы  ощущений. Некоторые прогрессисты даже берут на себя смелость утверждать, что встречаются женщины не лишенные определенного  интеллектуализма. Их противники, правда, полагают, что женщина-интеллектуал - уже не совсем женщина, то есть, уже совсем не женщина. Как основной аргумент подобного рода умники  приводят соображение, что возбудиться на интеллектуально одаренную женщину может исключительно маньяк. Умницы-женщины же возражают этим шовинистам, что каждый нормальный мужчина должен быть немного маньяком. Дискуссия  может длиться вечно. Я же вынужден напомнить вам, что у нас нет в распоряжении не то что вечности, а даже просто времени. Потому перехожу непосредственно к делу.
Дамы и господа! Моя жена мне изменила! Причем сделала  это она в особо гнусной, циничной форме, как-то: изменила с котом.
Слышу утешительные возгласы:
- Хорошо, что не с енотом!
- Согласен, хорошо, что не с енотом. Но плохо, что с котом, - упрямо возражаю я.
- А вы бы хотели, чтобы с соседом?
- Остряки доморощенные! Я бы хотел, чтобы вообще она мне  не изменяла.

... Все началось в тот чудный зимний вечер, когда моя  супружница, будучи женщиной доброй, я бы даже сказал,  сердобольной, пошла на поводу у одной из многочисленных своих приятельниц - особы на редкость взбалмошной и тупой, хотя и милой в своем любвеобилии. Посудите сами: эта прелестница завела в доме кошку, которой в силу особенностей своей психофизики не была в  состоянии дать ни должного воспитания, ни, хотя бы, элементарных  представлений об общественной морали. Как результат, кошка плодоносила с регулярностью, достойной лучшего применения. Плоды любви этого низкого животного раздавались налево и направо. Демографический взрыв кошачьих грозил привести к  пересмотру всех современных взглядов на взаимоотношения природы и общества. И вот очередной жертвой похоти любимицы подруги моей жены стал я.
Котенок был резов, но мил. Черненький, с симпатичными  беленькими пятнами на мордочке, на которой выделялись опять-таки белые усы и оливковые глазены, он начал с того, что залез  в  мой тапок, а при попытке извлечь его оттуда оцарапал мне руку. Затем зверек ураганом пронесся по всей квартире, устанавливая в ней, подобно тому, как это вытворяли в свое время фашисты в  Европе, новый порядок.
Мы посовещались с женой, и она решила, что животное,  которое будет жить у нас в доме, в дальнейшем следует именовать...  А вот не скажу, как его зовут! Не повторю древнегреческую ошибку с Геростратом. Скажу лишь, что про себя я называю его мурлом.  Да, вот так вот грубо и с маленькой буквы - мурло!
Для того, чтобы понять, что это за существо, постараюсь описать ужас первой ночи этого исчадия в моем доме.
Во времена, которые я описываю, мы с женой еще  занимались любовными утехами. Как-то, готовясь соблазнить жену, я целый  вечер терпеливо сносил ее рассказы о злокозненных подругах,  мерзость которых - и подруг, и козней - женушка пытались  передать, меняя свой голос и, надо признать, каждый раз не в лучшую сторону; покорно выслушивал ее рассуждения о геополитике в преломлении к быту нашей семьи, перемежающиеся изложением взглядов соседок на современную высокую моду и беглым пересказом последних десяти частей сериала (сериалов?). И вот лишь только я вознамерился вознаградить себя и приступить к действиям, именуемых на языке воинских уставов исполнением супружеского долга, как раздался неимоверный грохот. Супружница моя, имея отзывчивое сердце, взвилась, как укушенная, и сломя голову ринулась на призывное "мяу". Вернулась она через несколько минут, прижимая к своей пышной, но не утратившей формы груди маленький черненький комочек. Фигура ее волнующе белела во мраке ночи. И я вновь вострепетал, плоть моя  восстала! Я обнял жену и почувствовал ответное легкое покалывание ее ногтей у себя на спине. Через секунду я понял, что был не прав. Это были не ее ноготки, а его когти.
И тут я совершил ошибку. Я схватил животное за шкирку и метнул его в дальний угол. Реакция - не  кота, а жены! – была, мягко говоря, неадекватной. Жена обиделась, естественно, а точнее, как раз неестественно, за  скотину. Мурло же  вообразило, что это так с ним играют.
Остаток ночи прошел в борении. Котенок неумолимо, с  упорством Сизифа, залезал на кровать, норовя скрутиться  калачиком у меня на голове, я же в приступе праведного гнева метал  его  куда подальше, после чего пытался заснуть под ласковые наставления жены:
- И зачем ты только сгоняешь свое зло на масеньком? Он  ведь как доктор. Помнишь, Люся рассказывала, что коты чувствуют, где у человека болезнь гнездится, и своим биополем изгоняют недуг.
- К чему это ты?
- Вот я и думаю, может, тебе к врачу надо обратиться, может у тебя с головой не все в порядке?
- Да пошла ты вместе с Люси! - взревел я, выцарапывая в очередной раз когтистый комочек из своей взлохмаченной шевелюры.
- Как же все-таки ты бываешь груб и глуп! - надулась на  меня жена.
Это была наша первая ночь втроем...

Но не последняя. Наш тройственный союз стал  реальностью.  Я не находил в себе решительности поломать сложившийся status quo. Видимо, в этом триумвирате мне была уготована незавидная  участь слабого звена, эдакого Марка Красса, то есть наивного финансиста, полагающего, что деньги управляют мечами.
Жизнь моя становилась все более невыносимой. Весь дом  пропах котом. Запах этого мурла был буквально повсюду: в  кастрюлях, в туалете, в спальне. Близость с женой, ранее столь желанная, превратилась в нечто труднодостижимое. И тогда я решился. Решился на крайнюю меру - на измену. А что мне оставалось  делать?  Во  мне, знаете, не все еще умерло, случается, просыпаются, казалось бы, забытые желания.
И вот, преодолев естественную брезгливость, впервые в  жизни переступаю порог дома порока. (Почему-то именно в этот момент мне вспомнилось изречение одного мудрого кота - попадаются же и  среди котов умницы! - "Подлинно порядочный кот изумляется  не  числу кошек, а количеству блох у оных".) На  диванах,  в  расслабленных позах восседают образцы предлагаемой продукции. Выбираю, не глядя, крайнюю, отправляюсь с ней к рабочему месту и... В самый решающий момент напарница вскакивает, морщит набеленный носик и, эдак брезгливо, роняет:
- Нет, это выше моих сил, от вас разит котом! Пупсик,  прости, но у меня идиосинкразия на кошек!
Мадам-распорядительница извиняется, предлагает девушку с  не столь тонко развитым обонянием, но все уже испорчено. Даже  неустойка, честно выплаченная фирмой, не может компенсировать мне позор поражения, которое я потерпел от кота. Из-за этой  скотины я не могу быть не то, что с собственной женой, но даже с проституткой!
Но самое худшее, как это и бывает, ждало меня впереди.
Именно в вечер того самого злополучного дня кот сделал решительный шаг. Теперь он спит не просто в моей спальне и на  моей кровати. Он избрал в качестве ложа лоно моей жены.
Проснувшись среди ночи, я по старой памяти, позволил  себе некую вольность. Точнее, хотел позволить, однако моя рука  наткнулась на тело заметно заматеревшего кота. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, а лучше сказать, враг врагу, потом я не выдержал и отвел взор.
С тех пор я живу в другой комнате. Интимная жизнь жены  стала для меня загадкой. В самом деле: в какой мере мурло, опоясывающий ныне подобно поясу верности чресла все еще  числящейся  на моем балансе супруги, и женщина, с которой я имел  неосторожность сплести жизненные линии, удовлетворяют свои потребности?
Право, господа, я не знал, что следует предпринять в  сложившихся обстоятельствах? Обратиться в Европейский суд по  правам человека? Жаловаться в "Гринпис?" Созывать Совет безопасности ООН? Выбор не богат.
Так размышлял я, гуляя по набережной. Не без злорадства наблюдал я за влюбленными парочками. Ну-ну, думалось мне, поглядим на вашу страсть лет через пятнадцать. Все-таки крепкая мужская дружба, не омраченная никакими пошлыми чувственными проявлениями, предпочтительней кратковременных вихрей любви. Жаль только, что настоящего друга у меня не было.
Что мы знаем о феномене дружбы? Не так уж и много.
1)Как известно, когда особенно трудно, мужчина идет к другу.
2)Друг – это такой человек, который всегда поймет, а если сможет, то и поможет.
3)Друзей много не бывает: один, два, а то и вовсе ни одного.
4)Друг познается в беде.
Вот, пожалуй, и все. И каким же образом все эти сведения приближают меня к нахождению настоящего друга? Впрочем… Конечно, Алешу другом назвать пока нельзя, но все же… Алеша – мой одноклассник, знакомы с ним вечность, живет он один. Кстати, с женой расстался при любопытных обстоятельствах, которые говорят о твердости его характера и непоколебимой воле.
Дело в том, что Леша по образованию и убеждениям биолог, а каждый, кто числит среди знакомых любителей животного мира, знает, биолог – не совсем профессия, биолог - это диагноз. Если обычный биолог – диагноз, то, что сказать о человеке, который избрал в качестве объекта своего научного интереса змей и прочих ядовитых гадов? Так вот, Леша был фанатом гадюк, но не всех – упаси Боже! – а только тех, которые обитают на Среднерусской возвышенности. Жена же его, Диана, несмотря на свое имя, к фауне относилась прохладно. С трудом она выдержала появление в их квартире первого, а затем второго, третьего и так далее, террариумов, наполненных гадюками всевозможных окрасов. Более того, она даже сумела уговорить себя, что змеи – это прекрасно, это красиво, это волнующе. Когда Леша кормил своих змеек свежеошкуренными лягушатами, она замирала от ужаса, но старалась под воздействием мужниных аргументов понять как трудно змеям. Ведь они, несчастные, лишенные конечностей должны натягиваться на свою добычу, а это, ох, как нелегко! Попробуйте, например, съесть крупный, свежий помидор со связанными за спиной руками. Попробовали? То-то же. Вынесла Диана и скандал, который Леша учинил ей за то, что она упорно называла террариумы аквариумами. Но когда однажды утром, Диана открыла дверь холодильника, чтобы достать немного маслица к завтраку и несколько неожиданно для себя обнаружила там снулую гадюку, терпение ее лопнуло. «Или я, или змеи!» - таков был ультиматум. С тех пор Леша живет один. Если не считать, конечно, гадюк.
Таков был мой старинный приятель Леша, к которому я иногда захаживал. Леша научился у своих гадюк одному бесценному качеству. Был он молчалив, мог, не прерывая своих занятий по уходу за пресмыкающимися, часами слушать говорившего, лишь изредка издавая междометия, и потому казалось, что он источает мудрость.
Леша воспринял мое появление без тени удивления. Если человек приходит к тебе в первом часу ночи, значит, на то у него есть веские причины.
Змеи, возбужденные голосами и светом, струились по стенкам террариума. Казалось, они хотели встать. Но нет! Рожденный ползать, не может не то, что летать: ему и встать не дано. Змеи поднимались, и сломленные тяготением, с шумом падали, снова поднимались и снова падали. Под шум змеепада и моего рассказа Алексей точными, выверенными движениями свежевал лягушек.
Когда я закончил рассказ о своих злоключениях, Леша, привычно протирая несвежей тряпкой скальпель, вынес свой вердикт:
- Пожалуй, биология может помочь тебе. Твоя супруга предпочла тебе кота. Ну что ж, -  задумчиво отрезая скальпелем кусочек сыра, молвил биолог, - поглядим, сможет ли она конкурировать с настоящими кошками.

Утро следующего дня было похоже на многие предшествующие утра. Я лениво ковырялся в яичнице с ветчиной и луком, которую в последнее время всегда жарил себе сам, потому что жена в это время готовила своему котику пару куриных пупочков и немного сухого корма. Когда я доходил до кофе, мурло обычно запивало свой скудный завтрак трехпроцентным молочком. Так мы и жили. Но в это утро я ждал чего-то необычного, а именно, избавления, обещанного ученым биологом. Леша не стал посвящать меня в свой план, но твердо уверял, что тот сработает безупречно. «Биологическое оружие – самое безотказное» - подмигнув, распрощался вчера поздно ночью со мной Алексей.
Я ждал. Для конспирации листал газету, но на самом деле я ждал. Пока время вязко перемещалось в настенных часах, горькие мысли ворочались в гудящей от недосыпа и перевозбуждения голове. Я вернулся домой в третьем часу. Жена же не только не удостоила меня сценой ревности, но, извините, вульгарно спала! Ладно. В конце концов, она могла устать. Но хотя бы утром я имею право вкусить свою долю упреков? Нет! Все тихо и мирно. Я ее просто не интересую.
Но тут мои горестные размышления были прерваны каким-то странным звуком. Что-то похожее на «Мяу», но не в исполнении мурла, а гораздо тише, нежнее и жалобнее. Я подумал, что мне послышалось, но отчего же тогда и мурло засеменил к входной двери, а подбежав к ней сделал стойку, будто он не мерзкий кот, а порядочный охотничий пес? Не могло же нам с мурлом послышаться двоим. Кажется, я начинал понимать всю глубину замысла моего биологически мыслящего приятеля: против кошки, готовой к соитию, человеческая любовь бессильна! В подтверждение моих слов мурло возопил свое мерзкое «Мяу», и стал непрестанно повторять мерзкие рулады на всевозможные и невозможные лады. Впервые я ничего не имел против этой какофонии!
Обеспокоенная супружница примчалась в тот же миг на призывную песнь мурла. Я затаился, уткнувшись в газету. Неужели и впрямь свершится?
И вот этот миг настал! Утратившая остаток разума жена в порыве праведного гнева решила изгнать кошку из-под наших дверей, она приоткрыла врата нашей обители, и все! Подобно лавине, сметающей все на своем пути, словно смерч над Новороссийском, девятым валом с полотна Айвазовского мурло рванул в щель. Его победный вопль смешался с горестным криком жены…
Вскоре все стихло.
На супругу было страшно смотреть. Слезы непрестанным потоком текли по опечаленному лицу. Казалось, скорбь ее не кончится никогда. Но время великий лекарь. В восемь двадцать три вечера – я запомнил это время навсегда – она вдруг сквозь рыдания явственно произнесла:
- Кстати, где это ты шатался прошлой ночью?
Мир и согласие возвращались в наш дом.