Мороженое

      Ветер отдыхал на крыше вагона.
      Поезд к Белому морю охлаждал колесные суставы.  Впереди сотни километров пути. Временная остановка. Унылый перекрёсток эпох и судеб.
      Вечерний перрон развязал станционный узел на два направления. Южная колея манила романтикой. Северная – разгульная, доставляла кряжистых мужиков сибирской вахты домой.
    Снег падал, не успевая за мокрыми каплями.
    Электричка, виляя пустыми вагонами, проскочила под пешеходным мостом. Воздушный поток мокрого снега оторвался от последнего вагона и безжалостно обрушился на одинокую старушку. Она отпустила тележку и ухватилась обеими руками за металлический парапет дребезжащего перехода. Устояла.
    Старушка беспокойно оглянулась. Поспешно двинулась к поклаже, скользя калошами. Её повозка перевернулась и уткнулась в мокрый бетон виадука. Пояса’ от изношенных халатов кое-как удерживали драгоценный груз. Правый бок коробки подмокал. Старушка попыталась поднять ручную тележку. Не получилось…
    Внизу, на платформе, бойко шла торговля. Женщины-торговки ловко вырывали из рук вахтенных денежные купюры. В обмен доставали из походных котомок бутылки пива, вяленую рыбу, соленые огурцы.
  — Горячие пирожки! Покупайте пирожки! Кто любит с капустой, а кто потрошки?!
  — Винегрет! Есть винегрет.
  — А у меня картошечка. Отварная…  с укропчиком.
Платформа жила аппетитными криками.
    Старушка беспокойно оглядывалась в поисках помощи. «Господи, будь милостив. Помоги мне», — шептала она в серую мглу.
    Мост прогнал через себя импульс бегущего человека.
  — Сынок! Сыночек, пожалуйста, помоги древней бабушке. Сил нет никаких поднять тележку. А коробка-то мокнет…
  — Щас, бабулечка.  Мигом. Хороший моряк любому судну хода прибавит!— молодой человек подхватил транспортную конструкцию, легко поставил на колеса.
  — Куда едем, бабуль?
  — Вниз, милый, к поезду.
  — Какой вагон?
  — Что-ты, я никуда не еду.  Куда мне такой старой ехать. На тот свет разве?!   
  — Ладно, Ба, лирику отставим. Полный вперед!
    Старушка засеменила калошами к лестничному маршу. Подниматься знамо легче, чем спускаться. Коленные суставы уже не слушаются хозяйки-то, но мне оченно надо вниз.
    Курсант мореходного училища, как по трапу корабля, слетел с поклажей на платформу. Оглянулся. Бабуля едва спустилась на пару ступеней.
  — О-го, так дело не пойдет, — курсант прислонил тележку к перилам лестницы. С чемоданом в руке, словно по тревоге, вбежал обратно.
  — Бабуль, если так будем двигаться, никакой поезд не дождётся. Курсант подхватил старушку под руку. На мгновение удивился тщедушной конституции пожилой женщины.
  — Куда вы, бабушка, в такую непогодь?
  — Нужда, милый. Она хуже неволи. Мне уж пора… к нему,  только Всевышний  никак не приберет. Видно не нужна я и ему.
  — Ничего, бабуля, мы еще поживем!
  — Живи, родненький. Тебе еще долго жить. Вон, какой молодой, да ладный. Куда ж из дому собрался?
  — На Северный флот, море зовёт…  Ба! А варежки где? Руки совсем окоченеют!
  — А у меня карманы теплые. Вот спустимся вниз, я в них руки-то и отогрею.

    Старушка покатила драгоценную ношу к центру платформы. Остановилась. Замерзшими руками распечатала коробку. Луч прожектора с любопытством заглянул в содержимое. В коробке аккуратными рядами стояли вафельные стаканчики. Старушка улыбнулась. Она любила мороженое… С детства помнила хрустящую сладость корочки. Ей нравилось откусывать маленькие пропеченные кусочки. Сровнять по кругу стаканчик, уменьшив его на одно  вафельное переплетение. А затем приступить к плотной шапке сливочного пломбира.
   Она смотрела на холодное мороженое и ощущала тепло удовольствия. Сорок порций! Целое богатство. Нет, не зря она отдала последние деньги.
   Пенсии по старости не хватало. Добирала тем, что продавала овощи дачникам. Только урожай в этом году оказался скудным, картошка совсем не уродилась. Лето было непривычно жарким и сухим.
   Много ей и не надо было. Минтай, молоко да хлеб. Что кошке, то и себе. Сейчас она выгодно продаст мороженое – вон товарки как бойко торгуют, а потом купит ещё, и ещё продаст.

   Старушка достала из кармана пальто два полиэтиленовых пакета. Через один, трясущейся рукой,  прихватила товарный образец. Вторым накрыла молочные снежки – витрина готова.
    Она протянула руку с мороженым. Мутные васильковые глаза призывно вглядывались в лица пассажиров: купите, пожалуйста, купите. Затаренные всяческой снедью, никто не проявлял интереса. Мокрый снег падал на перрон, на пассажиров, на витрину с мороженым. Вахтовики докуривали сигареты. В теплых купе на столах их ждал праздник.

   Поезд дернулся, громыхнув сцепкой вагонов. Опережая друг друга, торговки кинулись в камеру хранения вокзала. Новая порция товара должна быть доставлена к следующему поезду. Он будет последним – к ночи  на перрон не выходят.

   Продавец мороженного  осталась одна. Она смотрела на яркие окна вагонов. Долго пришлось добираться до станции. Не успела, но ничего. Следующий пассажирский подойдет... и непременно захотят купить мороженое.

   Ветер на вагоне засуетился. Заколыхал потоками, скользя по снежному бисеру. Поезд знал путь. Он двинулся, отбивая  ритм на рельсовых стыках.
   Старушка заметила фигуру в окне вагона. Чей-то силуэт интенсивно махал рукой. Пожилая женщина оглянулась по сторонам: перрон пустой.
   — Твоя бабка, что ли? – спросил курсанта матерый мужик, открывая бутылку пива.
   — Нет, не моя.
   — А чё машешь ей?
   — Помог товар поднести.
   — Слышь, Никола, — наливая пиво в стаканы, произнес мужик, — похоже, это та странная бабка с мороженым.
   — Точно она. По Карлу Марксу живет: товар – деньги – товар, — громко в ответ загоготал Никола, — только не въехать ей в бизнес. Товар не ходовой. Лучший бизнес -  холодная водка!
   — Малой, тебе пива налить?
     Курсант пристально смотрел на перрон: вся Вселенная сфокусировалась в одиночество.
     Ветер раскачивал темно-зелёное пальто старушки. Когда-то оно было по размеру. И меховой воротник не был таким ржавым. Он вспомнил ее калоши, низкие, в жидкой каше снега.
   — Не..е, пиво я не буду, — продолжая глядеть на одинокий силуэт, ответил курсант, — жаль, не знал чем торгует... а то бы купил мороженку.
   — Да тебе пора уже водку пить! Какое там мороженое, — вошел в диалог мужик.
   — А я и не хотел мороженого. Холодно. Жалко её.
   — А чё мужики, денег полно, надо было у нее всю коробку скупить.  Только кому его раздавать, в вагоне одно мужичье.
   — Странно как-то, такая большая  жизнь... и вся  в вафельном стаканчике, — курсант запрыгнул на верхнюю полку.
     Телеграфные столбы - словно в бальных пачках на вспаханном поле. Нескошенная трава вокруг них  распалась веером под тяжестью мягкой изморози. Деревенские дома съежились от заморозка, ожидая рассвета. Жар русской печи согреет остывающую плоть дома, разгорячит блинами с пылу с жару… и дом задышит теплом, выпуская из себя теплый пар. Дома – чьи-то...
     Приеду в училище, своей бабуле сразу  письмо напишу, курсант развернулся к виниловому узору обивки купе.
     Гогот мужицкого застолья растаял в мерном стуке колес. Курсанту приснился вахтенный эсминец, сияющая чистотой палуба и... корабельный повар с коробкой вафельного мороженного – сорок порций на всю флотскую команду.