Красавец

      Лето. Отпуск. Репродуктор голосом Киркорова жалуется на свою жизнь, перекрывая все остальные звуки.
      Мы с подругой Натальей, неумело управляя водным велосипедом, отчаливаем от берега, удаляясь всё дальше и дальше.
      Наперерез нам движется моторная лодка с красной полосой на борту. Живописный молодой человек загорелый, с зеркальными очками на длинных, отливающих золотом волосах, с рупором, поднесённым ко рту, грозным голосом возвещает, чтобы мы далеко  не заплывали.
-Круговая опека! – возмущается Наталья. – Не ходить, не употреблять, не ночевать, не заплывать!
-Это что, пионерский лагерь? – интересуется она, когда молодой человек подплывает к нашему велосипеду.
-Что Вы сказали? – повысив голос, переспрашивает живописно загорелый спасатель.
-Я спросила: это не пионерлагерь? – повторяет Наташа.
-Нет, - растерянно отвечает парень, - это пансионат отдыха «Раздольное».
      И тут же, поняв вопрос  Натали по-своему, делает ответный выпад:
-Как Вы сюда попали?!
    Тут  не выдерживаю я и вступаю в разговор:
-Как все: сначала на электричке, потом на автобусе.
      Спасатель стоит в лодке во весь рост, подбоченясь,  и снисходительно улыбается. Его взгляд скользит по моему лицу вниз, и я передёргиваюсь от неприятного ощущения. По всему видно, что  молодой человек очень высокого мнения о себе, и такие, как мы, вызывают у него лишь снисходительную улыбку.
      Делаю знак Наталье, и мы резко начинаем вращать педали. Велосипед сразу отрывается от лодки, создавая волну. От неожиданности и от того, что лодка резко играет на борт, спасатель летит в воду, крепко вцепившись в рупор.
      Подруга вскрикивает и хочет подняться, но я вовремя удерживаю её за руку.
-Наташа, осторожнее! Иначе перевернёмся.
      И добавляю:
-С этой загорелой обезьяной ничего не случиться!
-Ника, - укоризненно произносит подруга, - ну зачем ты так?
-Пусть нос не задирает! Подумаешь «красавец»!
      Наташа смеётся:
-А ведь действительно: он красив. Одна фигура чего стоит! А на глаза обратила внимание?  Впервые вижу такой ярко-васильковый цвет.
      В голосе Наташи  слышится неподдельное восхищение, и я во все глаза смотрю на  неё:
-Натали, ты серьёзно?
-Вполне, - отвечает она, – это ты, как всегда ничего и никого не видишь, а я на красивое всегда обращаю внимание.
       Наталья  широко улыбается и, повернувшись, в сторону потерпевшей крушение лодки, машет рукой. Невольно поворачиваю голову в ту же сторону.
      Молодой человек уже вылез из воды и стоит в лодке, широко расставив сильные, тренированные ноги.  Одной рукой он держит  злополучный рупор, из которого течёт вода, а другой выжимает мокрые волосы,  ставшие  мутно-жёлтыми.  Лицо его растеряно, смущено – вся спесь слетела.
      И я смеюсь…  Смеюсь громко, самозабвенно, удовлетворённо.
     « Загорелая обезьяна» вздрагивает, как от сильного удара хлыста, и смотрит на меня. Лицо его сразу меняется:  глаза сужаются, став синими щёлочками, а  щёки вспыхивают румянцем.
      Но я уже не могу остановиться: смех буквально душит меня. Подруга, молча,  с неодобрением наблюдает за мной. Я же, краем глаза,  смотрю за тем, как  «обезьяна»  заводит лодку, судорожно и  зло. Наконец, мотор взвизгивает яростной ноткой, и моторка мчит прямо на нас.
      Наталья одной рукой хватается за меня, а другой впивается в  велосипед, глядя расширенными глазами на  стремительно  летящую лодку, которая, резко сворачивает в сторону и уносится прочь, окатывая  нас с головы до ног потоком воды.
      Велосипед, как необъезженная  лошадь, выделывая  коленца, желает сбросить, своих седоков  в чистую прозрачную глубину, но мы, вцепившись в него обоими руками, каким-то чудом остаёмся  на месте.
     Когда волны, затухая, уходят дальше, смотрим друг на друга. Обе промокли до нитки: лёгкие платья прилипли к телу,  произведения парикмахерского искусства свисают сосульками. Теперь уже Натали хохочет, показывая на меня рукой.
      Я говорю сердито:
-На себя бы посмотрела!
      Но подумав секунду, понимаю, что злиться не стоит, и тоже начинаю смеяться.