Нехорошие квартиры

 Ближе к концу года башня встала намертво. Если полгода назад, когда дом еще готовили к сдаче, отдел продаж оживленно расписывал по телефону достоинства прекрасного сорокаэтажного монолита желающим выложить три-четыре четверти миллиона за пахнущие свежим бетоном кубометры жизненного пространства, венчающиеся головокружительной панорамой Варшавского шоссе, то теперь все. Аллес. Желающих слушать отдел продаж больше не находилось.
Инвесторы приуныли. Все чаще, задумчиво теребя шелка галстуков, перечитывали они список менеджеров и прикидывали, с какого края начать приносить кадровую жертву богам, что двигают недвижимость. Отдел заерзал и разродился рацпредложением.
Днем башня выглядит неплохо. Яркая облицовка, нарядные рамы стеклопакетов, жизнерадостные рекламные баннеры – не дом, а чистое обещание счастья. Но ночью это кромешный ужас. Гигантский мертвый обелиск. Жуткая черная дура. Жить в такой страшно даже даром. А ночь на Варшавском шоссе в декабре начинается уже в пять вечера. Как раз в тот ответственный час, когда краса и гордость мирового автопрома начинает сбиваться в первые хрупкие островки великой Варшавской пробки.  Жизненно важно сделать так, чтобы башня в это время не пугала. Надо включить свет. Не во всех окнах, конечно, далеко не во всех. Только для создания впечатления обитаемости. Инвесторы благосклонно погладили галстуки, и пара дюжин квартир вспыхнула люминесцентной иллюминацией.
Клиент шевельнулся, но как-то вяло. Менеджеры же, напротив, вошли во вкус.
— Да вы посмотрите на эти окна! Ни занавесочек, ни абажура! Разве так люди живут? — кипятилась Ирина Аркадьевна, стреляная волчица столичного риэл-эстейта, первый кандидат на вылет по возрастным показаниям. Волчице вняли. На окна повесили шторы, тюль, у кого-то нашлись даже старые жалюзи. Лампы закрыли привезенными с остывающих дач плафонами. Получившийся интерьер в соотношении с ценой квадратного метра башни являл собой смелый стилистический микс наподобие матросских портянок, развешанных в залах Зимнего. Но команда справедливо рассудила, что при взгляде на высокий этаж сквозь тонированное стекло породистого седана такие тонкости не критичны.
И, однако, все же плохо брали. Скажем прямо, не брали совсем. Новый год неумолимо приближался. Взгляды инвесторов снова чугунно потяжелели. Как утопающий, отчаянно барабанящий по воде чем попало, отдел продаж развил лихорадочную деятельность по «предпродажной анимации». Фальшфикусы. Псевдокошечки. Картонные фигуры людей. Настрадавшаяся фантазия продавцов недвижимости окончательно вырвалась из-под векового гнета бесполых телефонных коммуникаций. Маскулинные силуэты беглецов из гей-комиксов едва вписывались саженными плечами в оконные проемы. Женщины-песочные часы волнующе всматривались в серые дали юга Москвы, маня нового соседа в свою прекрасную цитадель. По вечерам из окон лилась музыка: старенькие фунаи из последних сил давили из динамиков радио «Монте-Карло».
Жители окружающего Чертаново быстро привыкли, что дом заселен, и заселен классово враждебно.
— ЛюдЯм скоро жрать нечего, а эти б%ди толстомордые хат себе новых понабрали. Вон, бельмы бесстыжие выпучила! — возмущалась из соседней панели баба Лиза, вооружившись театральным биноклем.
Это была победа. Иллюзия обитаемости стала полной и абсолютной. Отдел продаж уже и сам давно верил, что дом — жилой. Единственный момент портил торжество маркетингового симулякра. Квартиры по-прежнему не продавались. Кризис на блесну не велся. Толстомордые б%ди не торопились расставаться с миллионами до выяснения обстоятельств.
К очередной весне обстоятельства наконец выяснились. Поршни мировой экономики оттаяли и задвигались, а с ними зашевелился и покупатель. Первые три десятка квартир, из которых новый, хорошо помолодевший отдел продаж еле успел вынести седой от пыли антураж, ушли уже к маю.

В целом новоселы довольны. Только некоторые маленькие странности слегка настораживают отдельных нервных жильцов.
— Кошку ж надо сначала впускать. Вот мы Эхнатона-то вперед. А он, представляешь, дурачок, дрожит, мяучит, к ногам жмется и ни в какую. Мы уж его и так, и эдак — нет, упирается и орет. Голые, они вообще психованные. Ну, плюнули, запустили Йорика. Он же у нас в лоток ходит, считай, та же кошка.
— А недавно подъезжаю к дому, смотрю на наше окно — а в нем, прикинь, мужик какой-то. Здоровенный, сука! Я ствол в карман, дую наверх, думаю, завалю нах% обоих! Врываюсь — а дома ваще никого. Х% знает что.
— В коридоре у нас свет от датчика движения включается. Приходишь домой, и не надо выключатель искать. Очень удобно. Только вот глючит его иногда по ночам. Загорается вдруг сам, ни с того, ни с сего. Ну, дом-то новый, наверное, усадка, все такое...
Впрочем, нервных в башне немного. Не тот контингент.