Нечеловеческий голод

Егор Абсурдовичъ Лёнин Бээ – самый мерзкий Гнус на Земле

Иваново-ВознесенскЪ 2оо8

Нечеловеческий голод.

«Голод не тётка съешь и селёдку!»
/поговорка/

Полное, колобкообразное челевекосущество   восседает на резном табурете с поролоновой обивкой. Сильно чавкая и гремя гигантскими челюстями, оно жадно пожирает остатки борща. Когда последняя ложка исчезает в бездонном горле, оно жадно вылизывает ложку и тарелку, и подобрав все до одной крошки,  со стола и пола, и забросив их в топку,  идёт в комнату  к жене и дочери.

- Жена жрать давай! - Орёт оно тонким, тошнотворным голосом.

Оно вваливается в комнату, бедно мебилорованную, почёсывая пузо одной рукой, а другой, ковыряясь в зубах ножиком, и извлекая остатки пищи вперемёшку с зубным гноем, рассматривает и с видом полного удовлетворения запихивает обратно в рот и жует, чуть ли не визжа от восторга. Наклонившись над женой, седой, сгорбившийся женщиной, пеленавшего дочь Машу, он орёт её на самое ухо, смотря при этом так любя и невинно:

- Жена жрать давай!

Женщина едва смотрит, на мужа, в этот момент просыпается разбуженная дочь и начинает заливаться плачем.

- Какая крикливая! – Он берёт дочь на руки и начинает качать. – Час мы тебя съедим! Будешь знать, как кричать! – Он смеется, подбрасывая дочь.

Жена смотрит на это с улыбкой, в первый раз после родов он взял ребёнка на руки, а ей уже почти два года. Вдруг муж резко хватает дочурку и приставив нож к горлу злобно кричит жене:

- Собирай пожрать живо! А не то я ей заобедаю! Он вдавливает кончик ножа в горло дочери, та в испуге затихает, ручейки её неожиданности текут по её ретузикам, стекают на руки папаши обжоры и капают на палас.

Мать молча выходит из комнаты. Она знает своего мужа. Дармоеда и морального урода. Она одевает убогое пальто и идёт побираться к соседям. Собственный холодильник пуст. Она не в силах прокормить семью. Он не работает уже три года. Просто лежит на диване и пукает. И жрёт как боров или бык. Постоянно жуёт,  человек челюсти. ЖирТрест.
***

Через пол час жена возвращается домой. В холодных руках пакет с едой. Муж как всегда на кухне – что-то ест. Обгладывает какие-то кости. С порога ей показалось что он ест курицу. «Где он её взял? На улице что ли поймал? Не похоже это на него?»

- Вот на жри,  на здоровье! – Она кинула пакет ему в жирное рыло. – Где Маша? Спит?

- Ога, вечным сном! – Он заржал, своим противным скользким как комок жира, смехом.

Её взгляд скользнул по кухни и остановился на сковородке на которой лежала жареное мясо, на полу кровь и детская голова, ей становится плохо, она хватается за мебель чтобы не упасть.

- Ты это успокойся мать! Завтра с утречка из головы холодец свари! Ну что я сделаю! Слишком долго ходила! – Он снова рассмеялся.

«Хоть бы подавился ненасытный ублюдок! И как я мола родить  от такого чудовища? Полный выродок! Ржёт, жирный как пузырь, большой мыльный пузырь, говно жир и кости!» - Она нащупала одной из рук вилку и рванула к нему. Он не успел даже подумать, так был занят обкладыванием ножки своей дочки. Вилка вошла чуть выше пупка.  Раздался «бум» словно лопнул баллон и карьерного грузовика. Взрывной волной её отнесло в коридор.

Когда она пришла в себя и огляделась,  вокруг была только слизь и кровь. Мужа не было. Ей было плевать,  лопнул ли он или побежал звать на помощь. Она медленно встала и подошла к сковороде, на которой этот людоед зажарил их дочь. Куски мяса были покрыто толстым слоем жира и мерзапакастной слизи. Достав из одной из полочек пакет она собрала остатки дочери туда и вышла на улицу.

Во дворе под берёзой, она отрыла небольшую ямку в слегка подмёрзшей от первых заморозков земле и положила туда свой свёрток. Уже засыпая, она почувствовала приятный запах. Словно сама не своя она разорвала целлофан и стала обеими руками запихивать куски мяса себе в рот. Как никак есть то очень хотелось…