Все обещало мне его

Анна  Ахматова и Борис Анреп:
история одной любви.


«…если попадается на глаза или на мысль
знакомый человек и мы припоминаем его
забытое имя, то всякое другое припоминаемое
имя не вяжется, потому что нам непривычно
мыслить его в сочетании с этим человеком и
дотоле отвергается пока не представится
настоящее имя, при появлении которого мы
 тотчас замечаем привычную связь
представлений и успокаиваемся…»

Блаженный Августин «Исповедь», Х,19


«Невольно боковым зрением наблюдал я, с каким убеждением и тончайшим искусством творила Ахматова собственную легенду, - как бы окружала  себя сильным магнитным полем. В колдовском котле постоянно кипело зелье предчувствий, роковых  случайностей, тайных дат, не встреч, трехсотлетних пустяков. Котёл был скрыт от читателя. Но если бы он не кипел, разве могла бы   Ахматова зачерпнула оттуда, придав неожиданную поэтическую силу незначительной детали.»

Игнатий Ивановский.


А.Ахматова.

Писать воспоминания в обычной форме автобиографии неинтересно. Память очень капризна. На нее не  всегда можно положиться. Вероятно, лучше выбрать отдельные  эпизоды, особенно памятные.
Моя бабушка  Прасковья Егоровна из сибирского рода
Ахматовых которые происходят от  последуюшего  золотоордынс-кого хана Ахмата, потомка Чингисхана.

Прабабушка в 18 веке вышла замуж  за Мотовилова богатого и знатного сибирского  помещика. Егор Мотовилов был моим прадедом. Его дочь, Анна Егоровна, - моя бабушка. Она умерла, когда моей маме было 9 лет. И в честь её меня назвали Анной. Из фероньерки сделали несколько перстней с бриллиантами и одно с изумрудом.

Мне от бабушки- татарки
Были редкостью подарки,
И зачем я крещена,
Горько гневалась она,
А пред смертью подобрела
И впервые пожалела.

И  вздохнула: Ах года!
Вот и внучка молода.
И простивши нрав мой вздорный,
Завещала перстень черный,
Так сказав: Он по ней,
С ним ей будет веселей…

И с пятнадцатого года
Началась моя свобода.
Черный перстень тем служил,
Если кто мне станет мил
Камень в перстень поцелую
И победу торжествую

Так прошло двенадцать лет,
Сладких и тяжелых
Изменился синий цвет
Глаз моих веселых
С каждым днем бледней лицо
Хрупче воска  тело:
Не служило мне кольцо
Так, как я хотела…


Борис Анреп- один из главных адресатов ахматовской любовной лирики, родился 15 сентября 1883, в Петербурге, в семье профессора судебной медицины. Учился в харьковской  гимназии где подружился с Николаем  Владимировичем Недоброво, который впоследствии сыграет  важную роль в жизни  Анрепа. В 1905 году, окончил курс императорского училища правоведения, Борис Анреп поступает на 4 курс Петербургского университета, по окончании которого был оставлен  на кафедре для продолжения научной карьеры.

В биографических мемуарах Анреп позднее напишет : «Одновременно учился живописи у художника - иконоведа Д. Стеллецкого. Увлекшись этим занятием, бросил университет и в 1908 году отправился в Париж, дабы всецело посвятить себя живописи. Со временем особенно заинтересовался византийским искусством, в частности, мозаикой которую основательно изучал, путешествуя по странам, где сохранились лучшие древние образцы. В 1913 году устроил первую выставку своих работ, имевшую большой успех».

Дебют Анны Ахматовой  в мире поэзии состоялся в марте  1912 года. «Вечер» - так назывался ее первый сборник, вышедший в издательстве  «Цех поэтов», содержащий 46 стихотворений.
Первый успех Анны Ахматовой  был встречен  критикой сдержанно. Рецензенты отмечали  что …« Ахматова уже  сложившийся художник, поэт, соединяющий в себе два положительных качества:   совершенство женственности с  трогательно-изысканной интимностью».

До знаковой встречи с Борисом  Анрепом оставалось 2 года.

 
Все обещало мне его:
Край неба, тусклый и червонный,
И милый сон под Рождество,
И Пасхи ветер многозвонный,

И прутья красные лозы,
И парковые водопады,
И две большие стрекозы,
На ржавом чугуне  ограды,

И я не верить  не могла,
Что будет дружен он со мною
Когда по горным склонам шла
Горячей каменной тропою.


Из воспоминаний Б. Анрепа:

«Н.В. Недоброво познакомил меня с А. Ахматовой в 1914 году по - моему  приезде из Парижа, перед моим отьездом на фронт. Недоброво восхищенно писал мне  про нее еще раньше, и при встрече с ней я был очарован: волнующая  личность, тонкие, острые замечания, а главное  прекрасные, мучительно-трогательные стихи. Недоброво ставил ее выше всех остальных поэтов того времени.

В 1915 году я виделся с Анной Ахматовой во время моей командировки с фронта. Я дал ей  рукопись своей  поэмы «Физа» на сохранение; она ее зашила в шёлковый мешочек и сказала, что будет беречь как святыню…»

 Не хулил  меня, не славил,
 Как друзья и как враги,
 Только душу мне оставил
 И сказал: побереги

 И одно меня тревожит:
 Если он теперь умрет,
 Ведь ко мне Архангел Божий
 За душой его придет

 Как тогда ее я спрячу,
 Как от  Бога утаю?
 Та, что так поет  и плачет,
 Быть  должна в Его раю.»


Из воспоминаний Б. Анрепа.

Мы катались на санях: обедали в ресторанах; и все время я просил  ее читать мне ее стихи; она улыбалась и напевала их тихим голосом. Часто  мы молчали и слушали всякие звуки вокруг нас. Во время одного из наших свиданий в 1915 году я говорил о своем  неверии и о тщетности религиозной мечты. Анна Ахматова строго меня отчитывала, указывала  на путь веры как на залог  счастья. – «Без  веры нельзя» - говорила она. Позднее Анна  Андреевна  написала стихотворение,  имеющее отношение к нашему разговору.


Из памяти твоей я выну этот день,
Чтоб спрашивал твой  взор   
Беспомощно-туманный:
Где видел я персидскую сирень
И ласточек, и домик деревянный?

О, как ты часто будешь вспоминать
Внезапную тоску неназванных желаний
И в городах  задумчивых искать
Ту улицу, которой нет на  плане!

При виде каждого случайного письма,
При звуке голоса за приоткрытой дверью
Ты будешь думать: «Вот она сама
Пришла на помощь моему неверью».

Из воспоминаний Бориса Анрепа.

В начале 1916 года я был командирован в Англию и приехал с фронта на более продолжительное время в Петроград  для приготовления моего отьезда  в  Лондон.  Недоброво с женой жили тогда в Царском Селе, там же жила Анна Ахматова. Николай Владимирович просил меня приехать к ним 13 февраля, слушать только, что  законченную трагедию «Юдифь» - Анна Андреевна тоже будет ,- добавил он.

Вернуться с фронта и попасть в изысканную атмосферу царскосельского  дома Недоброво, слушать «Юдифь», увидеться опять с Анной Андреевной было очень привлекательно.
Николай Владимирович приветствовал меня, как всегда, радушно… Анна Андреевна сидела  на диванчике, облокотившись,  и наблюдала с улыбкой нашу встречу.  Я подошёл к ней, и тайное волнение  объяло  меня, непонятное болезненное ощущение. Я их испытывал всегда при встрече с ней, даже при мысли о ней…

Николай Владимирович открыл рукопись «Юдифи»…Он стал читать. Я старался  сосредоточиться. Стихотворные  мерные звуки наполняли мои  уши, как стуки колес поезда. Я  закрыл глаза. Откинул руку на сиденье дивана. Внезапно что-то упало в мою руку: это было черное кольцо.

- «Возьмите»,- прошептала  Анна  Андреевна - Это Вам. Я хотел, что-то сказать. Сердце билось. Я взглянул вопросительно  на её лицо. Она молча смотрела вдаль

Словно ангел, возмутивший воду,
Ты взглянул тогда в моё лицо,
Возвратил и  силу, и свободу,
И на память чуда взял кольцо.
Мой румянец, жаркий и недужный
Стёрла  богомольная печать,
Памятным мне будет месяц вьюжный,
Северный встревоженный февраль.

Б.Анреп -

…В  Англии такие кольца, в свое время, назывались «траурными». Кольцо было золотое, ровной ширины, снаружи было покрыто черной эмалью, но ободки оставались золотыми. В центре черной эмали был маленький бриллиант. Анна  Андреевна всегда носила это кольцо и приписывала ему таинственную силу.

Несколько времени перед этим я подарил Анне Ахматовой деревянный  престольный крест, который я подобрал в полуразрушенной заброшенной церкви в Карпатских горах Галиции.
Вместе с крестом я написал ей  четверостишие:

Я позабыл слова и не сказал заклятье,
По деве немощной я, глупый, руки стлал,
Чтоб уберечь её  от чар и мук распятья
Которое ей  сам, в знак нашей дружбы дал.»


Борис Анреп уехал в Лондон, откуда должен был вернуться недель через шесть. Но судьба сложилась иначе.


Борис Анреп «Прощание»

За верстами версты, где лес и луг,
Мечтам и песням завершенный круг,
Где ласковой руки прикосновенье
Даёт прощальное благословенье.
Исходный дар, конечная верста,
Прими мой дар священного креста.
Постой, продлись верста!.
От устья рек
По морю уплывает человек.
Он слышит зов вдали: Постой, постой! 
Но та мечта останется пустой,
Но не верста, что мерит вдохновенье
И слов мучительных чудотворенье.
Ты создаёшь свои стихи со стоном
Они наполнят мир небесным звоном

Б.Анреп - Я никогда не писал. Она тоже отвечала полным молчанием.

Анна Ахматова
 
Эта встреча никем не воспета
И  без песен печаль улеглась
Наступило прохладное лето,
Словно новая жизнь началась.

Сводом каменным кажется небо,
Уязвлённое жёлтым  огнём,
И нужнее насущного хлеба
Мне единое слово о нём.

Ты росой окропляющей травы,
Вестью душу мою оживи, -
Не для  страсти, не для забавы,
Для великой  земной любви.


Б.Анреп

- Престольный крест, подаренный мною Анне Ахматовой, оставил след в ее стихах:

Когда в мрачнейшей из столиц
Рукою твердой, но усталой,
На чистой белизне страниц
Я отречение писала.

И ветер в круглое окно
Вливался влажною струёю, -
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарёю.

Я не взглянула на Неву,
На озарённые граниты,
И мне казалось – наяву
Тебя увижу, незабытый…

Но неожиданная ночь
Покрыла город предосенний,
Чтоб бегству моему помочь
 Расплылись пепельные тени.

Я только крест с собой взяла,
Тобою данный в  день измены, -
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.

И вот, он на пустой  стене
Хранит меня от горьких  бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить, - даже день  последний.


Б.Анреп
 
– Меня оставили в Англии, и я вернулся в Россию только в конце  1916 года и то на короткое время.

Январь 1917 года я  провел в Петрограде и уехал в Лондон с первым поездом. Я  говорил Анне  Андреевне, что не знаю, когда вернусь в Россию, что я люблю спокойную английскую цивилизацию  разума (так я думал тогда), а не религиозный и политический  бред. Анна Ахматова ответила мне:


Высокомерьем дух твой помрачен,
И оттого ты не познаешь света.
Ты говоришь, что вера наша - сон,
И марево- столица эта.

Ты говоришь - моя страна грешна,
А я скажу - твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина, -
Все  искупить и все исправить можно.

Вокруг тебя - и воды, и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучаться?
Я знаю, чем так тяжко болен ты:
Ты смерти ищешь  и конца боишься.

И позже  в январе 1917 года -


Ты - отступник: за остров зеленый
Отдал, отдал  родную страну,
Наши песни и наши иконы
И над озером тихим сосну.

Для чего ты, лихой ярославец,
Коль еще не лишился  ума,
Загляделся на рыжих красавиц
И на пышные эти дома?

Так теперь и кощунствуй и чванься,
Православную душу губи,
В королевской столице останься
И свободу свою полюби.

Для чего ж ты приходишь и стонешь
Под высоким окошком моим?
Знаешь сам, ты и в море не тонешь,
И в смертельном бою невридим.

Да не страшны ни море, ни битвы
Тем, кто сам потерял благодать
Оттого-то во время молитвы
Попросил ты тебя поминать.

Б.Анреп

– Революция. Улицы Петрограда полны  народа. Кое-где слышны редкие выстрелы. Железнодорожное сообщение остановлено. Я мало думаю про революцию. Одна мысль, одно желание: увидеться с Анной  Андреевной.
 
Добрел до дома Срезневского , звоню, дверь открывает  Анна  Ахматова - «Как вы?. В такой день?. Офицеров хватают на улицах».
Я снял погоны. Видимо она  была тронута, что я пришел. Мы прошли в  комнату. Некоторое время говорили о значении происходящей революции. Она волновалась и говорила, что надо ждать больших перемен в жизни.

А.Ахматова
- Мы больше не увидимся. Вы уедите.      
Б.Анреп
- Я буду приезжать. Посмотрите: ваше кольцо.
Я расстегнул тужурку и показал ее черное кольцо на цепочке вокруг моей шеи.
А.Ахматова
- Это хорошо, оно вас спасет.
Б.Анреп
- С первым поездом  я уехал  в Англию.

Сразу тихо стало в доме,
Облетел последний мак
Замерла я  в долгой дрёме
И встречаю ранний мрак.
Плотно заперты ворота,
Вечер черен, ветер тих,
Где веселье, где забота,
Где ты, ласковый жених?
Не нашелся тайный перстень,
Прождала я много дней,
Нежной пленницею песня
Умерла в груди моей.

Б.Анреп

- Я хотел писать Анне Андреевне, но меня предупредили, что это может, ей повредить и я оставил эту мысль.

А ты теперь тяжёлый и унылый,
Отрекшийся от славы и мечты
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.

Ты пьёшь вино, твои нечисты ночи,
Что наяву, не знаешь, что во сне
Но  зелены мучительные очи-
Покоя, видно не нашел в вине.

И сердце только  скорой смерти просит,
Кляня медлительность судьбы.
Все чаще ветер западный приносит
Твои упреки и твои мольбы.

Но разве я  к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и  вспоминать умею,
А ты и  меня и вспоминать не смей.

Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не мог ее  убить.

Б.Анреп

- Я остался в Лондоне и мало-помалу вернулся к своей работе по мозаике. Как-то раз я задел цепочку не шее, она оборвалась, и кольцо покатилось по полу. Я уложил его в ящик из красного дерева, обитый бархатом внутри, в котором хранил дорогие для меня вещи.
Шли годы. В глубине души  заживающая рана: как часто я отпирал свой ящичек с драгоценностями   и нежно  прикладывался к  черному  кольцу. Жизнь сосредоточилась на художественной работе, на мозаике.

1941 год. Опять война. Бомбы падали совсем близко от  моей студии и разрушили ее. Это случилось ночью. Наутро я вернулся, чтобы спасти то, что осталось. Не могу найти мой драгоценный ящик  Боже! Он взломан и пуст. Не уберег святыни! Слезы отчаяния наполнили мои глаза. Вина моя, нечего и говорить.  Что я скажу, если Анна  Андреевна спросит?

1945 год. Кончилась война. Жизнь потекла своим чередом. Я как и прежде работал в Англии, в Париже, и в Ирландии. Мозаика требовала  много напряжения и тяжёлого труда. Благодаря дружескому содействию Г.П.Струве, я читал почти все, что печатала Анна Ахматова в России и что было опубликовано в периодике за границей. И эти стихи волновали меня так же сильно, как и  ранние ,- может быть сильнее. Переживания, которые я когда-то испытывал от потери кольца, смягчились мало-помалу в тихую скорбь, но чувство вины продолжало мучить.

В 1965 году состоялось  чествование Анны Ахматовой в Оксфорде. Я был в Лондоне, и мне не очень хотелось стоять в хвосте ее поклонников. Г.П. Струве выручил меня. Он согласился передать  Анне Андреевне мой сердечный привет и наилучшие пожелания. Я уехал в Париж.
Образ Анны Ахматовой,  какою я помнил ее  в 1917 году, оставался таким же очаровательным, свежим, юным. Я спрашивал себя, был ли мой поступок приличным. Возможно, я струсил и сбежал, чтобы Анна Андреевна не спросила меня о кольце. Но как хотелось  бы увидеть ее «Мою Россию».
Телефонный звонок прервал ход моих  невеселых мыслей.

-Вы  Борис Васильевич Анреп?
-Да, это я.
-Анна Андреевна Ахматова приехала только, что и желает говорить с вами…
.

Б.Анреп

-  Я поднялся на второй этаж гостинницы. В кресле сидела величественная полная дама. Если бы я встретил её случайно, я никогда бы не узнал её, так она изменилась. « Екатерина Великая» – подумал я.
-Поздравляю Вас с вашим торжеством в Англии.

А.Ахматова - Англичане очень милы, а  торжество - вы  знаете, Борис  Васильевич, когда я вошла в комнату полную цветов, я сказала себе – «Это мои похороны…» Разве такие торжества для поэтов?

Б.Анреп - Это вашим поклонникам нужно, им  хочется высказаться, выразить своё уважение.

Мы заговорили о поэзии и современных поэтах. - Как Вы живете, Анна Андреевна?
А.Ахматова – Переводами. Я перевожу поэтов древних времен.

Б.Анреп – Вы сами переводите?

А.Ахматова – Нет, конечно: несколько специалистов  дают мне  дословные переводы, я их перекладываю в русские стихи.
Помните, вы  прислали мне цветную фотографию вашей мозаики  Христа? Она долго была на моем столе, а потом исчезла.

Б.Анреп - Тут я мог просто сказать, что такая же судьба постигла её кольцо. Но фотография  - одно, кольцо- другое! Я ничего не сказал.  Мне было не по себе.  Надо идти. – Я боюсь  Вас утомить Анна Андреевна, я пойду.

А.Ахматова– Нет, нет мне видеть вас большой отдых, вы совсем не изменились.

Б.Анреп - Разговор не клеился. Анна Андреевна чего-то ждала. Опять  молчание.

А.Ахматова - Ну, теперь идите, благодарю, что пришли. Напишите хоть на Новый год.

Б.Анреп – Она величественно поднялась  с  кресла. Проводила меня до маленькой передней,  прислонилась  к стене.

ААхматова - Прощайте!

5 марта 1966 года. Анна Ахматова скончалась в Москве.

Всем обещаньям  вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на  дне...
Ничем не мог ты мне помочь
Зачем же снова в эту ночь
Свой дух прислал ко мне?
Он строен был, и юн, и рыж
Он женщиною был,
Шептал про Рим, манил в Париж,
Как плакальщица выл…
Он больше без меня не мог:
Пускай позор, пускай  острог...
Я без него  могла-
Смотреть, как пьёт из лужи дрозд,
И как гостей через погост
Зовут колокола.

Из воспоминаний  литературоведа Анатолия Наймана - «…о Борисе Анрепе, мозаичисте мне было мал, что известно, только то, что он выложил пол вестибюля   Национальной галерии  фигурами знаменитостей: Бертрана Рассела, Вирджинии  Вулф, Греты  Гарбо, Лидии Лопухиной…
Двадцать лет спустя  я мог  сказать Анне Ахматовой, что за это время Анреп добавил к ним её мозаичный портрет и назвал его «Сострадание». Она об этом не знала, но была бы  глубоко тронута».

Ближайшая подруга Анны  Ахматовой _ Валерия Срезневская,  в своих мемуарах противопоставляя,  Бориса Анрепа и Николая Гумилева писала  «… и почему одна, казалось бы, мимолетная тень породила почти целый  сборник стихов. А  другая тень, казалось бы, более страшная, близкая и кровавая, мелькнёт то там, то тут, но,  не ранив сердца…Отчего?

« Есть вещи, друг Горацио…»