РОЗА

В конце праздника «Новруз», по традиции,  детишки развел  во дворе и костер. Была здесь и Нана с бабушкой Розой. Мальчишки с задором прыгали через костер. Каждого очередного прыгуна сопровождали веселым гвалтом. Вдруг все смолкли, когда увидели, как Роза, засучив юбку, лихо перелетела через огонь. Все покатились со смеху.
– Бабуля! – вопила детвора. – Здорово! Настоящий чемпион!
 Смущенная Нана дернула Розу за рукав:
– Бабушка, ты что!
– А что тут особенного? – с довольным видом сказала Роза.
– Все смеются.
– И слава богу! Праздник – чтобы смеялись, а не плакали.
Заслышав за дверью голос матери, Нана встревожено зашептала: «Ой, достанется сейчас от мамы». Роза взяла внучку за руку и толкнула дверь.
– А! Вот! Явились! – воскликнула невестка. – Ну? Успокоились? Напрыгались? Как только ваше сердце порок не получит от таких встрясок?
– Мама, – робко протянула Нана. – Не ругай бабушку: это я захотела, чтобы она прыгнула. Она бы сама не стала. – Девочка умоляюще смотрела на мать.
– Слышите? Вот оно, ваше воспитание. Врать научилась. Сколько же это терпеть? Ты видишь? – сердито обратилась она к мужу. Сын осуждающе взглянул на мать и тут же отвернулся. Роза молчала. Ее округлившиеся глаза растерянно бегали. Дав невестке сполна выговориться, она повернулась и пошла в комнату.  Нана последовала за ней. На пороге Роза обернулась и подмигнула ей. В глазах ее вспыхнула смешинка, она шутливо пригрозила внучке пальцем.

***

Нана знала, что бабушка своей «несерьезностью» раздражает родителей, и уже не раз вступалась в ее защиту. Ей нравилось, что Роза не похожа на других благообразных бабушек с их медленной, вялой походкой, с их вечными окриками внукам: «съешь булочку», «съешь яблочко». Роза – живая, худощавая с пружинистой походкой, по представлению Наны была причастна не к миру взрослых, а к ее детскому миру, – смешных словечек, игр с переодеванием кукол, забавных рожиц и тому подобное. Любимым удовольствием для нее были рассказы Розы перед сном.
– У доброй женщины Малейки ханум, – начинала Роза свой рассказ, – родилась дочка, которую она назвала Разида, а все звали ее просто Роза.
– Это была ты? – спрашивала Нана. – Да?
Кончался рассказ тем, что Роза встретила и полюбила прекрасного юношу по имени Фарис.
– А теперь расскажи про принца и принцессу, – просила Нана. Розе приходилось придумывать все новые и новые версии про принца и принцессу. От усталости глаза ее слипались.
– Принцесса Разида со своим принцем... – говорила она уже сонным голосом.
– Бабуля, ты опять о себе. Не спи, – теребила ее внучка. – Скажи, как звали настоящую принцессу.
– Ах, да, ее звали Грета Гарбо.
– Ну, бабуля, не выдумывай, гарбо – у мамы кофточка.
– А! Ну тогда ее звали Гретхен, – и уже еле ворочая языком: – Гретхен полюбила Фауста...
– Какого еще Фауста? – сердилась Нана. – Ты спишь?
Чем дольше длилось молчание Розы, тем труднее было вернуть ее к сказке, и Нане ничего не оставалось, как тихонько перебраться в свою кровать.

***

Роза часто замечала, что при ее появлении сын с женой прерывали беседу на полуслове и уныло молчали. Розе приходилось делать вид, что ничего не происходит.
– Вот и солнышко вышло, – говорила она, высовываясь из окна.
– Закройте окно, мух нагоните, – ледяным голосом приказывала невестка. Потом снова длилось молчание.
– Вчера лифт починили. Весь день бедняги провозились, пока, наконец, он заработал, – говорила Роза.
– Вы собираетесь мыть посуду? – раздражалась невестка. – Скоро горячую воду закроют, а вы тут нам про лифт рассказываете.
– Сейчас, сейчас, – спешила Роза, надевая фартук.

***

Пенсию за тридцатилетний стаж преподавательницы немецкого языка в средней школе, Роза отдавала невестке, – как она называла, «в общую казну». Изредка она просила дать ей небольшую сумму.
– Зачем вам деньги? Живете на всем готовом, – с упреком говорила невестка, но просимую сумму все же ей отсчитывала. Под большим секретом Роза сказала соседке, часто забегавшей к ней поболтать, что раз в месяц  она  ходит на кладбище, чтобы положить цветочки на могилки матери и мужа. Соседи любили Розу. Всегда приветливая, улыбающаяся, она была полезна и тем, что, когда требовалось что-то грамотно изложить на бумаге – заявление или просьбу, обращались к ней, расплачиваясь неизменным: «если бы не Вы...» , но Роза всегда была рада оказать людям услугу. По утрам, чуть свет она сбегала вниз и шла на базар с «авоськой», чтобы успеть купить необходимое и, главное, все самое свежее. Сын первым появлялся на кухне. Забывая здороваться, он, потирая руки, спрашивал:
– Завтрак готов?
– Доброе утро, сынок, – отвечала Роза. – Готово, все готово. Садись.
И пока сын завтракал Роза находилась рядом. Это были счастливые минуты за весь день, когда ей удавалось побыть с ним наедине и перекинуться двумя-тремя словами.
– Сынок, ты много работаешь. Обедаешь не вовремя. Так нельзя, милый.
Но на сына эти увещевания матери не производили должного впечатления. Он мог лишь отделаться кивком головы, как бы говоря: «Я знаю, знаю все, что ты мне сейчас скажешь.» Потом выходила невестка. Она окидывала хозяйским взглядом кухню, все ли прибрано.
– Доброе утро, дочка, –  приветливо улыбалась ей Роза.
– Здравствуйте, –  бросала в ответ невестка.
– Чай свежий, только что заварила, – суетилась Роза. – Сейчас налью...
– Я сама, – не глядя на нее, отвечала невестка. -  Идите лучше  к  себе.
 К себе? Но ведь у Розы в большой трехкомнатной квартире, где прошла вся ее жизнь с самого рождения,   теперь своего, особого места не было. Ей приходилось довольствоваться лишь креслом-кроватью, раскладываемым на ночь в детской комнатке. Через секунду невестка уточняла:
– Идите к Нане. Пора ее будить.

***

Иногда, прежде чем лечь спать, Роза доставала из-под матраса тетрадь в синей обложке и принималась в ней что-то писать.
– Бабуля, что ты пишешь? – как-то спросила Нана.
– Так, детка, пишу,  что помню, что видела, и знаю.
– Зачем? Ты разве писательница? – удивилась девочка.
– Нет, но  писать  может любой, если захочет.
– Прочтешь мне?
 Роза ответила не сразу:
– Нет, малышка. Все это  так печально, а тебе не надо печалиться.
– А тебе разве надо?
– Никому не надо, – вздохнула Роза. Нана не могла заметить и уж, конечно, не могла знать, что  вспыхнувший печальный огонек в бабушкиных глазах,  зовется опытом, горьким жизненным опытом.
– Давай, милая, спать, – снова ласково улыбалась Роза, и от этой улыбки морщинки на ее лице расправлялись и оно становилось добрым как всегда.

***

В этот день Роза вернулась с кладбища, когда невестка была уже дома
– Где вы гуляете? – спросила она, не скрывая недовольства.
– Ходила к друзьям, – тихо ответила Роза.
– К друзьям? Это что-то новенькое.
– Да. Мы давно не встречались...
– Так, так, – барабанила пальцами по столу невестка, испытывающе глядя на Розу.- И что же?
– Они очень милые люди... мои старые друзья, – выдохнула Роза.
– А где вы встречаетесь? – зло усмехнулась невестка.
– На бульваре.
На минуту Роза задумалась: «Может, сказать ей как есть? Хотя нет, зачем вносить в семью какие-то мрачные напоминания о покойниках? Пусть не омрачаются ничем.»
– Сегодня чудесная погода, – невпопад сказала она.
– Чудесная? - вскрикнула невестка так, что у Розы мурашки по телу забегали. – На улице ветер с ног сшибает, а вам «чудесная погода»! Очень, очень странно.
Роза вздохнула и пугливо пошла в комнату.

***

В тот же день между мужем и женой состоялся разговор.
– Я считаю, что ей нельзя доверять воспитание Наны. У нее явно не все в порядке с головой, – говорила жена.
– Нет, что ты, совсем нет! – спешил ее успокоить муж. – Мама просто всегда была немного романтиком, любила фантазировать.
– Не смеши меня!  Какая тут романтика? Глупый ты человек!
– Что же делать? – беспомощно развел руками муж. – Не могу же я переделать мать в ее возрасте.
В комнату неожиданно вошла Роза. Разговор при ней умолк, но ей достаточно было одного взгляда на сына и невестку, чтобы определить температуру ситуации. «Главное – не подавать вида. А может быть, поговорить, извиниться?»
Она рассеянно заметалась по комнате, хватала одну вещь, бросала ее, бралась за другую.
– Ну что вы мечетесь? – сердито сказала невестка. При этом она выразительно посмотрела на мужа, как бы говоря:  "Ты видишь, видишь!"
– Действительно, мама, – отозвался   он, откладывая в сторону газету,  – ты  никому не даешь покоя.
– Простите, – виновато улыбнулась Роза. – Я вам мешаю. Может, мне пойти погулять?
– С друзьями? – усмехнулась невестка, снова взглянув на мужа
. Роза промолчала. Молчал и сын, делая  вид, что продолжает  читать газету.продолжая просматривать газету.

***

В эту ночь Роза засыпала тревожно. Может быть и правда, все что делает она – не так. Ясно, что молодые хотят чувствовать себя свободно. Она все же обременяет их. Трудно, просто бессмысленно, навязывать им свое участие, когда они хотят жить по-своему.
 Утром, улучив момент, когда она осталась наедине с невесткой, Роза осторожно завела разговор.
– Наверно, дочка, ты сама хочешь заниматься домом. Я могу перейти... пожить одна.
Вздохнув, Роза уставилась на невестку. Было неприятно, что пришлось говорить это, но ей необходимо было и другое: знать, что она нужна, что она не лишняя, не обуза семье.
– Ну что же, подумаем, – безразличным тоном сказала невестка. – Поговорю с мужем.

***

Так Роза оказалась в одиночестве, в маленьком, полуразрушенном домике на окраине города. Невестка объяснила ей, что дом этот когда-то принадлежал ее родителям и должен пойти на снос, «но – добавила она, – на ваш век хватит».
– Это верно, – улыбнулась Роза, в душе сознавая, что невестка вслух повторила ее мысли. Роза принялась осваивать новое жилье. В конце концов, плохо ли, хорошо ли, а жить ей здесь придется. Хотя нет, не так уж это  и плохо...
Вокруг домика росли деревья, и ласточки с криком взмывались ввысь. За домом среди низин и холмиков петляли тропинки, проложенные окрестными жителями. Да и рядом, неподалеку были такие же домики, хоть и огороженные ветхими заборами, а все же, приглядевшись, можно было видеть, как там возятся люди, играют детишки.
Роза вжилась в свое одиночество. Ее главным развлечением стали цветы, которые она бережно рассаживала в глиняных горшочках, выстраивая их на окне, выходящем на крышу заброшенного сарая. Она обрадовалась, когда однажды увидела из окна рыжую кошку.  Та  сидела со степенной грацией на черепице у трубы и совершала утренний туалет, облизывая лапу,  и,  деликатно провода ею по мордочке.
– Кис, кис, иди сюда, иди ко мне, – позвала она кошку. Кошка повернула голову, но даже не подумала двинуться с места. Тогда Роза, взобравшись на подоконник, сама перелезла на крышу. Кошка позволила взять себя на руки и погладить. Она ткнулась носом Розе в лицо, потом мягко вырвалась, скользнула прочь и снова примостилась у трубы, нагретой солнцем. В следующий раз Роза приманила кошку, накрошив на окне колбасу. С этих пор кошка охотно запрыгивала сначала на окно, потом в комнату и оставалась здесь столько, сколько ей хотелось. Роза радовалась ее появлению.

***

Сыну было некогда навещать Розу. На его машине приезжала невестка с ворохом белья для стирки. Роза охотно стирала и еще охотнее вывешивала сушить белье на веревке, протянутой между двумя столбами.
 – Здесь белье прекрасно выветривается на свежем воздухе, – говорила она невестке. – Не то что в городе – пахнет гарью.
 – Вам здесь нравится? – с трудом скрывая безразличие, спрашивала невестка.
– Нравится, – пожимала Роза плечами. К чему уточнять, вдруг не поймут, подумают, что жалуется. – Здесь спокойно, – простодушно улыбалась она.
– Не скучно? – так же безразлично спросила невестка. – Вы ведь здесь одна, – добавила она, оглядываясь вокруг.
– Нет. Ко мне по вечерам приходят друзья, – бодро ответила Роза. При этих ее словах невестка как-то странно, в упор, посмотрела на Розу, словно говоря: «Ну вот, началось», но, промолчав, уехала. Когда в следующий раз фраза повторилась невестка не выдержала:
– Какие у вас друзья? Что вы выдумываете? Ваш сын говорит, что у вас никаких друзей нет и не было.
– Как это не было? – не сдавалась Роза. – Он просто не помнит, маленький был, когда к нам с мужем все приходили. Славные были люди... – спохватившись, она добавила: – Они и сейчас такие – добрые, веселые...

***

Через неделю невестка объявила Розе, что они с мужем решили положить ее в больницу.
– Зачем? – удивилась Роза. – Я вполне здорова, ни на что не жалуюсь.
– Нет, надо, – властным тоном возразила невестка. – Там вас обследуют, сделают все анализы, и все станет ясным. Завтра утром я приеду за вами.
Роза сильно расстроилась. Положа руку на сердце она могла сказать себе, что никогда не желала ничем осложнять жизнь семье сына, хотела, чтобы он был счастлив. «Бедняга, он хлопочет о моем здоровье», – подумалось ей. Но зачем?" Этого она не понимала. И почему бы не посоветоваться с ней?  Все решают сами, не оставляя ей право выбора. Хотя она и жила всю жизнь, подчиняя свою волю близким ей людям, но это был ее собственный выбор, как и то, что и мужа своего она выбрала сама потому, что любила его, и никто у нее этого права не отнимал.
– Да, – вслух проговорила Роза. – Мне их понять трудно. Придется просто подчиниться: больница так больница...
Кругом стояла тишина ночи, но Роза не спала, она ворочалась в постели, тишина давила ее – та самая, на которую она так безропотно согласилась, та, которая ей теперь мстила. Плакать она не могла, не в ее характере было лить слезы, и когда к утру она услышала знакомый шум подъехавшей машины, она поняла – сквозь страх, сквозь желание бежать: за ней приехали.

***

В первую же ночь она проснулась на больничной койке с мыслью, от которой у нее заколотилось сердце: «А вдруг навсегда привезли сюда?» Что это за странная больница? Достаточно было взглянуть на двойные решетки окон, чтобы понять, что это не обычная больница. И эти странные женщины рядом с ней... Хорошо еще, что они не полезли к ней с вопросом, чем она больна.
Роза страшно удивилась, замечая, как каждая из них, словно отгородившись от целого мира, занята только собой. Одна, уставившись в потолок глазами, не шевелилась, словно прикованная к кровати. Другая, помоложе, ни на минуту не прекращала ходить по палате из угла в угол, шепча какие-то слова, усмехаясь и строя кому-то гримасы. Рядом с розиной койкой молодая, лет 25-ти, то и дело отворачивала угол подушки и тревожно заглядывала под нее. Роза решила заговорить с ней.
– Неудобная подушка? Что-то мешает? Но та не ответила. Она даже головы не подняла, чтобы взглянуть на Розу. Зато пожилая зашевелилась и заговорила:
– У нее там платье. Жених удрал от нее, а она все платье для свадьбы бережет. Кому оно нужно!
– Дура ты старая, – тотчас отреагировала молодая. – Мой жених не удрал, он поехал в деревню, мать повидать. Скоро приедет.
– Жди! Скоро! – ворчала соседка. – Платье уже в лохмотья превратилось, а она все – «скоро».
– Сволочь ты, ведьма старая. Это лохмотья? Да? Лохмотья? - Она вытащила из-под подушки узелок и, размахивая им, бросилась к обидчице.
– Да ну, ну, перестаньте, – скомандовала подоспевшая с лекарствами медсестра. – Опять за драку? Марш на место, – отвела она за руку молодую. – Вот жених твой приедет, увидит, как ты здесь базаришь – и опять от тебя удерет.
– Зачем вы так? – шепотом произнесла Роза, когда медсестра наклонилась, чтобы положить ей на тумбочку таблетку. – Разве не жалко?
– А ну их! – махнула та рукой. – Надоели, черти!
Роза укоризненно покачала головой. Ответить медсестре она не смела. Могла только сокрушаться, когда видела, как, склонившись головой над узлом, молодая тихо всхлипывала.
– Не плачь, милая, – не выдержала Роза. – Приедет твой жених. Обязательно приедет. Ты жди – и он приедет.
Молодая посмотрела на Розу и, утерев рукавом рубахи глаза, сказала:
– А ты видела мое платье? Хочешь, покажу?
– Давай посмотрим, – сказала Роза.
Долго и бережно развязывая узелки, больная извлекла, наконец, белое платье, превратившееся в жалкую, пожелтевшую тряпку.
– Я его подрезала. Уже длинное не модно. –  погладила рукой платье молодая – Могу еще подрезать, будет мини, – громко захохотала она.
– Не режь больше, – сказала Роза. – Мода возвращается. Может быть, снова длинное войдет в моду.
– Правда? – протянула больная. – Больше не буду подрезать. А то приедет...
– Никто к тебе не приедет, – не унималась пожилая. – Э! Жених! – Сплюнув, она отвернулась к стенке.
Молодая жалобно взглянула на Розу, ища у нее поддержки.
 – Не обращай внимания, – сказала Роза. – Жених твой приедет к тебе. На все воля божья! А пока спрячь платье. Больная благодарно ей улыбнулась, и старательно связав узел, сложила его под подушку.
Скоро уже Роза знала всю подноготную больных. Пожилая сама вызвалась рассказать ей, что слышит голоса, «они» ею командуют, приказывают исполнить, что велят.
– Сказали: сними с ноги башмак, подойди и шлепни им милиционера по башке. Я так и сделала – а меня за это сюда упекли. А что, я виновата? Это «они» меня заставляют.
– А если не слушаться и не делать, что говорят? – осторожно заметила Роза. – Попробуй, а?
– Накажут. Обязательно накажут. «Они» злые, – уверенно сказала больная.
– Злые, потому что ты сама злая ведьма, – не преминула вставить молодая, слышавшая эту историю десятки раз.
– Не говори так, – одернула ее Роза. – Нехорошо.
***

Через три дня медсестра объявила Розе:
– Собирайтесь домой. За вами уже приехали. Тем временем сын с невесткой находились в кабинете главврача.
– Ай-яй-яй! – качая головой, говорил старый профессор. – Как так можно?! Уверяли, что у нее отклонения. Ничуть! Абсолютно здоровая психика, позавидовать можно. Таких бы мне сюда помощниц, а не этих грубых девчонок, – кивнул он головой в сторону двери.
– Доктор, – решительно начала невестка. – Она говорила вам о каких-то людях... друзьях? – Она повернулась к мужу, который подбодрил ее взглядом. – Говорила, что...
– Послушайте, – прервал ее старый врач. – Она о вас заботилась, о вашем покое. – Он выразительно взглянул поверх очков на сына Розы. - Хотела, чтобы вы не тревожились, не упрекали себя ни в чем.
– Ну и хитрюга! – вырвалось у невестки.
– Это не хитрость, а великодушие и, если хотите, наивность ее. Больше мне вам сказать нечего.

**
– Мама, ты к нам? – спросил сын, когда машина тронулась.
– К себе, – сухо произнесла она.
– Ты решила?
Роза невольно усмехнулась: «Да, решила.» Всю дорогу невестка о чем-то возбужденно говорила, обращаясь лицом к Розе.
Роза не слушала ее – для нее теперь все это было тарабарщиной, пустой болтовней. За всю дорогу она не проронила ни слова. Молчала она и дома. И только, когда невестка со словами: «Здесь очень душно», хотела открыть окно, Роза сердито одернула ее:
– Не смей! Мне холодно.
 Сын посмотрел на мать.
– Мама, тебе нехорошо? И через минуту, обращаясь к жене:- Я останусь с мамой, а ты поезжай домой, Наночка там одна.

Розу знобило. К вечеру у нее поднялся сильный жар. Она бредила. Ей мерещились светящиеся призраки и одетые в белые саваны приведения. Их мягко покачивало из стороны в сторону. Роза вскрикивала. Внезапно крик ее оборвался, как лопнувшая тугая струна. Она открыла глаза.
 – Мама, что с тобой? Тебе плохо?
Она посмотрела на сына мутными глазами и покачала головой, не сказав ни слова. Утром пришел врач. Роза сильно кашляла, кашель был упорный, как безутешный плач ребенка. Врач осмотрел ее, покачал головой, выписал лекарство и ушел. Через два дня Розе стало хуже, и к полудню она скончалась.

...За окном пел дрозд, и две герани на окне тянулись к солнцу. Зеркало на стене, в которое по утрам смотрелась Роза, поправляя седую прядь в густых черных волосах, поблескивало в последних лучах. Чьи-то руки накрыли его белой простыней.