Поживем еще

 В небольшом скверике на скамье сидела пара. Он держал в своей руке ее ладонь и заглядывал в ее глаза:
- Оленька, можно, я тебя поцелую? – спросил он вкрадчиво, пододвигаясь поближе.
- Володя, ну что ты, вдруг кто увидит? – смущенно отвела глаза его спутница.
- Дорогая, ну ты же знаешь, что в это время мы здесь одни – парировал собеседник, стараясь придвинуться еще плотнее.
- Скажи, Володя, сколько мы уже вместе? – кокетливо спросила его подруга.
Володя не ответил, вместо этого он вдруг встал, направился в сторону искусственного прудика, который находился в нескольких шагах от скамьи. Пройдя несколько шагов, он неожиданно обернулся и чуть громче, чтоб она наверняка услышала его слова, сказал:
- Оленька, закрой глаза. Только, чур, по-честному, закрой! – наперед зная, что, та, все равно будет подглядывать.
- Хорошо, Володя, закрыла - игриво ответила Оленька, закрывая ладошками глаза, оставив щелку между пальцами.
Он так долго копошился, срывая цветок дикой ромашки, что она не могла понять, что именно устала держать больше – или закрытые ладошками глаза, или щелку между пальцами.
Наконец, он вернулся, держа ромашку за спиной.
- Дорогая, открой глазки! – торжественно - игриво проговорил Володя, доставая цветок из-за спины, и наблюдая, как Оленька разводит в стороны, до того крепко сжатые ладони.
Она улыбалась, принимая незамысловатый цветок. Ее синие глаза светились милым тихим счастьем. Он так хотел расцеловать ее в щеки, в губы. Но осмелился только взять ее ладони, держащие тоненький стебелек с молочно-белыми лепестками и ярко-желтым глазком. Он поднес ее руки к своим губам, вдыхал их аромат, и сердце его билось от счастья.
Вдруг откуда-то сверху раздался зычный голос:
- Ольга Николаевна, Владимир Петрович! Полдник через десять минут! Все в сборе, ждем только вас.
Они переглянулись и одновременно вздохнули.
- Что ж, Оленька, пора домой.
- Да, Володя, пойдем.
Он помог ей подняться со скамейки, поддерживая ее за локоть. И они пошли рядышком, вверх по аллейке. Ровная, ухоженная аллея вела их к большому, старому, невзрачному, серому дому, над дверьми которого висела табличка, гласившая о том, что это дом престарелых.
 
- Алефтина Сергеевна сейчас опять будет ворчать, что режим нарушаем, тихий час прогуливаем – со вздохом произнесла Ольга Николаевна.
- Ну что ты, Оленька, не бери близко к сердцу – улыбаясь, успокаивал спутницу Владимир Петрович, - это ж она так, не всерьез, она только вид делает, что строгая, ей это по статусу положено – ворчать. И он приобнял ее легонько за плечи.
Им осталось подняться по ступенькам, и перед тем, как им вместе переступить порог, он спросил:
- Как ты себя сегодня чувствуешь, милая?
- Ничего, Володя. Поживем еще… – улыбнувшись, ответила Ольга Николаевна.
- Поживем, Оленька, поживем… - задорно и нараспев вторил ей Владимир Петрович.