Ураган наделал

 Удивительно, но в этот раз синоптики в своих прогнозах не ошиблись. Ночью действительно случился ураган. Во всяком случае, что-то невероятное с природой этой ночью происходило.
Порывы ветра достигали такой силы, что Матвей Петрович был вынужден встать с постели и затворить в квартире все окна. Жену ураган не разбудил. А может быть ему так показалось, что не разбудил. Но вот Матвей Петрович ещё некоторое время не мог заснуть и прислушиваясь к чудовищному басистому гулу, который походил на шум от стремительно мчащегося экспресса, проносящегося буквально в метре от вас, подумал о том, что ураган видимо натворит дел. Но сколько не прислушивался Матвей Петрович к шуму ветра и к барабанной дроби дождя по стеклу, надеясь на то, что ураган вскоре стихнет, он всё же заснул довольно крепким, почти богатырским сном.
 Когда он проснулся, то через минуту, другую понял, что ураган, который так неистовствовал в эту ночь, уже явно ослабел. Подойдя к окну, он окончательно в этом убедился. Промозглый ноябрьский ветер, хоть и продолжал раскачивать верхушки деревьев, срывая с них последние, каким-то чудом уцелевшие и уже совершенно безжизненные листья, но это был уже ни тот ветер, который ещё несколько часов назад заставлял дребезжать оконные стёкла.
 Сегодня был воскресный день. С тех пор, как Матвей Петрович начал таксовать на своей видавшей виды "девятке", ему особенно полюбился этот день. Конечно, в субботу клиентов бывает побольше, чем в воскресенье, но зато и пробок в субботу куда больше, чем в другие дни. Не протолкнуться у метро, не проехать у торговых центров. Торчишь в этих проклятых пробках, убивая время и нервы, вместо того, чтобы развозить таких дорогих и милых его сердцу клиентов. Эх, сколько бы он мог заработать в свои выходные, если бы не эти проклятые пробки! Раза в два больше, точно! А ещё, Матвей Петрович любил воскресенье за то, что в этот день некоторые его конкуренты-бомбилы и просто обыкновенные водители, хорошо принявшие накануне "на грудь" или "заложившие за воротник", предпочитали не садиться за руль. Но правда состояла ещё и в том, что в этот день многие люди совершенно не желали шляться по улицам, как того хотелось бы Матвею Петровичу, а напротив, почему-то оставались дома. И это конечно же сказывалось на количестве клиентов, жаждущих, как он считал, прокатиться на его "девятке". Но зато в воскресенье, как уже говорилось ранее, не было этих безумных пробок и меньшее, по сравнению с субботой, количество клиентов, легко компенсировалось относительной свободой передвижения.
 Он так задумался о проблемах, связанных с пробками и о том, как эти пробки отражаются на его нервах и на семейном бюджете, что не сразу расслышал голос жены, появившейся вдруг на кухне.

-Матюш, хочу рыбки пожарить сегодня. Я тут по телевизору слышала, учёные говорили, надо почаще включать в свой рацион морепродукты. В них йода много и тогда зоб не вырастит.

Не дождавшись от мужа ни то, что ответа, но даже какой-либо мало-мальской реакции на своё предложение пожарить рыбки, жена продолжила:

-Матюш, ты оглох что ль, я чего говорю-то, рыбки пожарить сегодня?

Продолжая яростно жевать завтрак, муж сделал вид, что очень увлечён изучением какой-то пластиковой карты, лежавшей на столе. Это была обыкновенная дисконтная карта одного из торговых центров, которых сейчас как собак не резанных. Вряд ли она могла настолько занимать внимание Матвея Петровича, чтобы он не смог расслышать предложение жены о том, что она собирается сегодня "пожарить рыбки". Мало того, что эта дисконтная карта не имела к нему ни какого отношения и была ему совершенно не интересна, так она ещё была ему и противна. Матвей Петрович никак не мог привыкнуть ко всем этим новым штучкам-дисконтным картам, к банкоматам, к оплате счетов через электронные терминалы и прочим нововведениям, свалившимся на население за последний десяток лет. Он уже было собрался скомкать этот гадкий красочный кусочек из пластика, когда услышав предложение жены пожарить сегодня рыбки, вдруг стал внимательно рассматривать его. Уж, очень ему не хотелось отвечать жене на её идиотский, по его мнению, вопрос-пожарить или не пожарить сегодня рыбки. Тем более, что в своём первом предложении жена для себя уже решила, что сегодня "пожарит рыбки". Ведь он же хорошо слышал, как она сказала:

-Матюш, хочу рыбки пожарить сегодня...

 Ну, хочешь пожарить рыбки-ну, жарь! Но почему ей обязательно надо добиваться того, чтобы её слова о жаренной рыбке непременно дошли до его ушей. Но ей и этого мало! Ей ещё и необходимо убедиться в этом. Убедиться в том, что её Матюша хорошо расслышал её слова, а значит принял их к сведению. А для этого всегда требовалось только одно-чтобы он хоть как-нибудь утвердительно кивнул в ответ. И что за дурная манера-обязательно добиваться от него хотя бы кивка головы.
 Открыв морозилку и достав из неё какой-то рыбный полуфабрикат, жена, вероятнее всего совсем не надолго, вышла из кухни. Торопливо дожёвывая бутерброд и запивая его чаем с молоком, Матвей Петрович поспешил выйти из-за стола, надеясь на то, что находясь вне кухни, жена забудет о жаренной рыбке. Но не тут-то было. Он так и знал, что она не отстанет от него с этим дурацким вопросом до тех пор, пока не убедится в том, что её Матюша услышал её. Так было уже тысячу раз, так будет и в тысячу первый.

-Ты уже позавтракал? Давай, не долго сегодня, смотри как исхудал весь, осунулся, кости, да кожа. Матюш, я чего говорю-то, рыбки пожарить сегодня?

 Матвей Петрович считал себя невероятно умным человеком и поэтому очень легко раздражался по любым пустякам. Особенно ему досаждали дураки. А ещё он был абсолютно убеждён, что его окружают одни сволочи, кретины и бездари. А уж недоумков вокруг, которые особенно раздражали его, как уже было сказано, так этих просто не счесть. Может быть даже из-за одного этого твёрдого убеждения, что дураков вокруг не счесть, Матвей Петрович с полным основанием имел право считать себя очень умным человеком. И в следствии этого же убеждения-несомненного и непоколебимого, что вокруг одни дураки, у Матвея Петровича постепенно развилось не только чувство собственного достоинства,  присущее исключительно человеческому индивиду, но и чувство скрытного презрения и высокомерия к дуракам, каковыми, опять же, могут быть только человеческие индивиды. А дураками Матвей Петрович считал всех, кто его окружал. Вот и сейчас, едва скрывая своё раздражение, граничащее с неприязнью, он чуть не ответил жене резко и грубо приблизительно следующее:

-Да, жарь ты чего хочешь. Ну, что пристала-пожарить, не пожарить.

 Но вместо того, чтобы ответить жене именно так, как ему хотелось-резко и грубо, Матвей Петрович ответил, если уж и не ласково, то и не грубо тоже:

-Да, пожарь, пожарь. Чего ж, не пожарить-то.
 На улице, куда он вышел, продолжал дуть довольно чувствительный ветер. Его резкие порывы набрасывались на всё, что в эту минуту встречалось на его пути. По лужам гуляла рябь. Повсюду на тротуаре и между машинами, громоздившимися везде, где только можно, валялось множество мелких сучьев упавших с деревьев. Перекатываясь по асфальту, гремели и звенели, брошенные возле подъездов, пустые алюминиевые банки и стеклянные бутылки из-под горячительных напитков. Испытывая животный страх перед силами природы, голуби и воробьи до сих пор не появились на улице и только вороны-эти наглые и бесстрашные, но крайне осторожные  существа, во всю старались использовать ситуацию в свою пользу и отыскивая среди хлама и грязи вполне съедобные для себя вещи, подтверждали и утверждали вечную истину, что не смотря ни на что-жизнь продолжается. Сосед с нижнего этажа заканчивал выгуливать во дворе своего ротвейлера и уже направлялся к подъезду.

-Салют,-приветствовал он Матвея Петровича.-Ты посмотри, что ураган наделал, а.
 Возле второго подъезда сучок на дереве обломился и прямо на новенькую "Хонду". Ужас, что наделал, ну, бывай...

-Вот, дебил,-подумал Матвей Петрович.-Ураган наделал, ну, надо же-наделал. Делают бомжи в штаны,-продолжал он рассуждать.-Коровы наделывают тоже. Лошади тем паче наделывают, ещё как наделывают. И делают и наделывают. Нет, чтобы сказать-натворил или там...
 
Он начал подыскивать другой подходящий для этой ситуации глагол. Натворил, что там ещё? Натворил... Но как ни странно, ничего другого он подобрать больше не смог. Это обстоятельство его не приятно удивило. Ураган натворил, ураган...бесчинствовал, обезумел, ураган набедокурил. А может так-ураган накуролесил! Да-нет, всё не то, не то! Неужели кроме слова "натворил", наиболее полно отражающее данную ситуацию, ничего больше не подходит? Не может быть. Ладно, потом ещё покопаюсь.

Подойдя к своей "девятке" и убедившись, что никакой ураган его машине не страшен, он было уже собрался сесть в неё, когда вдруг как из-под земли рядом с ним появился дворник таджик. Его яркая оранжевая униформа ещё более оттеняла и усиливала смуглость его азиатского лица. В руке он держал длинную палку, предназначавшуюся видимо для пробивки засоров в мусоропроводах. Не надо быть особо прозорливым человеком, чтобы с большой вероятностью угадать, что этому дворнику сегодня явно не повезло и весь этот день, а может быть и завтра и послезавтра ему предстоит трудиться в поте лица, устраняя последствия разбушевавшейся стихии. И видимо, поэтому, такая неприятная перспектива чрезмерно возбуждала таджика. Его широкое, скуластое лицо выражало откровенное недовольство случившимся ураганом. Подняв обе руки вверх, в одной из которой была та самая палка, предназначавшаяся, как уже было сказано, для прочистки мусоропроводов, он, обращаясь то ли к Матвею Петровичу, то ли к небу, то ли к самому аллаху, с явным азиатским акцентом изрёк:

-Ты посмотри, что ураган наделал, а а а ! Два дерева на моём участке сломал, а. Все бачки перевернул, а . Что наделал, что наделал, а а а !

-Вот, сволочь и этот туда же-ураган наделал,-чуть не зарычал уже не на шутку   
раздражённый мужчина.-Ну, как же они все не понимают, что "наделал" в подобной ситуации звучит совершенно не подходяще, более того-пошло. Ураган натворил...ураган, ураган, ураган взбесился, тьфу, ураган, ураган...Есть! Ураган нашкодил! Да-нет, как-то по детски. Ураган, ураган, ураган...Да, где же этот проклятый другой глагол с приставкой "на"? Ничего другого Матвею Петровичу на ум опять не приходило. Это так разозлило его, что он несколько секунд не мог попасть ключом в замок зажигания. Когда он уже выезжал со двора, зазвонил мобильник. Увидев на дисплее телефонный номер супруги, он уже с явным нескрываемым раздражением произнёс:

-Чего тебе?!

-Матюш,-весело ответила жена.-Собралась называется рыбки пожарить, а масла растительного нет. Ты бы не мог заскочить в магазин? Только смотри, не купи как прошлый раз с запахом. Ты уже выехал со двора? Слушай, я сейчас посмотрела, ты знаешь, в детском саду, напротив, ураган такое наделал, ужас, просто ужас. Сейчас будешь проезжать, посмотри, такое наделал, ну, всё, давай...

-Вот, дура, а! Ну, ладно-этот дебил с седьмого этажа, с дворником тоже всё понятно, но эта дура с высшим образованием и туда же-ураган наделал. Ну, не дура, а?!

 Настроение у Матвея Петровича было испорчено окончательно. Понимая это, он попробовал отвлечься и предпринял попытку вспомнить что-нибудь, эдакое, хорошее и светлое, что когда-то, конечно же, было в его жизни. Не получилось. В его голове прочно засели два проклятых слова-"ураган наделал, ураган наделал". Сознавая, что ему не удастся избавиться от этих слов, он продолжил попытку найти хотя бы ещё один подходящий глагол с приставкой "на". В этом случае, его самолюбие и его амбиции, были бы хоть немного удовлетворены. Ураган натворил... ураган... ураган... Ничего, ничего, он обязательно найдёт другое подходящее, для этой ситуации, слово. Ураган наде... Стоп! Ураган натворил...ураган...ураган наплясал, тьфу...ураган...ураган...ураган...

 Выехав со двора и остановившись перед главной дорогой, для того, чтобы как следует осмотревшись, повернуть налево, пересекая при этом две сплошные линии, он стал терпеливо ждать, когда в сорока метрах слева от него на перекрёстке загорится "зелёный", чтобы как только машины двинутся, быстренько умело вклиниться в крайний левый ряд. И вдруг он заметил её! Ту, которую было просто не возможно не заметить. Она стояла на противоположной стороне улицы, почти напротив выезда с его двора и явно собиралась ловить "тачку". Матвей Петрович сильно занервничал. Это была молодая девушка. В этом Матюша нисколько не сомневался, так как в свои сорок четыре он имел уже достаточно большой жизненный опыт. Ему было видно, как эта милая девушка одной рукой держала чёрную шляпку, всё время пытавшуюся удрать с головы своей хозяйки, а другой рукой, то придерживала длинные полы ярко-красного пальто, то секунду-другую явно
пыталась "голосовать". Матвей Петрович занервничал ещё сильней.
 Он отлично понимал, что ему будет невероятно трудно совершить этот манёвр-не просто вклиниться с противоположной стороны в плотный крайний левый ряд, но что ещё более труднее-на очень коротком отрезке, немедленно перейти из крайнего левого, в такой же плотный крайний правый. И не важно, что машин было совсем не много, а среди тех, кто ожидал "зелёный", не было явных претендентов на этого клиента. Ситуация на дороге меняется мгновенно. И если ему не удастся прорваться сразу в крайний правый ряд, то конечно же, эту миленькую девушку подберут за милую душу. А то, что эта девушка была миленькой, Матвей Петрович, опять же, нисколько не сомневался. Так одеваются только хорошенькие девушки. Они знают толк в одежде. Джинсы и разные там курточки-это не для них. Такие девушки всегда выглядят не просто красиво и достойно, они выглядят аристократично. Эти особы почти всегда предпочитают садиться на заднее сиденье, тем самым давая понять, что приставать к ним с разными глупостями просто смешно. Их вид и их поведение лишний раз позволяют вам убедиться в том, на сколько богат и многообразен русский фольклор, в котором есть место не только Кощею Бессмертному и Василисе Прекрасной, но и бедолаге Сеньке, который никак не может подобрать себе шапку. Но это можно пережить. Это, как говорится, не смертельно. Главное, что они всегда щедро платят и вы никогда не увидите их удивлённого лица, если этому лицу объявят немножко завышенную цену.
Давно известно, что у любого правила, как правило, есть своё исключение. Бывает, что "голосует" совсем никчёмный человечишко. И похож-то он на бомжа и видно по всему, что не просыхает этот человечишко уже третью неделю подряд и воняет от него, пардон, прямо-таки козьими "орешками" и речь у него несвязная и глупая, а глядишь и отвалит это никчёмное существо в два раза больше положенного, да, ещё и наперёд расплатится. Таких людей Матвей Петрович очень уважает. А бывает и так-с виду приличный человек. И одет он дорого и пахнет от него всякими, там, шанелями, а за полтинник удавится. И будет этот с виду приличный и культурный человек канючить и будет изворачиваться-здесь, дескать, недалеко, командир, пять минут ходу. И всё ради того, чтобы сэкономить несчастный полтинник, а по сути недоплатить за проезд, потому как всегда на деле оказывается не пять минут, а все пятнадцать и даже двадцать. Таких Матвей Петрович не только не уважает, таких, будь его воля, он всех бы поубивал. Сволочи, одним словом.

 Всё! Ещё секунда и загорится "зелёный". Матвей Петрович врубил первую передачу-самую подходящую и манёвренную для данного случая и рванул к счастью. Как и следовало ожидать, он без особых усилий выполнил первую часть манёвра, вклинившись в крайний левый ряд. И вот здесь началось самое трудное-надо было виртуозно, мгновенно перестроиться в крайний правый. Но как, если эти сволочи и не думают ему уступать. Двигаться дальше нельзя, иначе клиент останется позади и уж, конечно же, какой-нибудь дебил на "классике" с радостью подберёт этого клиента-ЕГО клиента. Сзади ревели клаксоны, небоскрёбным матом ругались водители, на свою беду пропустившие вперёд "этого козла".
"Зелёный" горит не долго, "красный"-вечность. Это по отношению к прилегающей территории, эта дорога является главной, а по отношению к её пересекающей, эта дорога, самая, что ни на есть, второстепенная. Чтобы хоть как-то сгладить и оправдать своё хамское поведение, Матвей Петрович включил аварийку. Но клаксоны от чего-то взревели ещё сильней. И почему-то ещё громче и яростней стали ругаться водители. Наконец-то, перед тем, как погаснуть "зелёному", ему всё же удалось прорваться в крайний правый ряд.
 Его "девятка" остановилась на полтора корпуса впереди от девушки. Сдать назад не было ни какой возможности. Матвей Петрович уже хотел открыть свою дверь, чтобы высунувшись из салона, пригласить девушку в свою "девятку", но не тут-то было-интервал между его авто и соседней машиной был настолько мал, что никак не позволял сделать это. К тому же, он успел заметить-каким страшным, злым волком смотрит на него водитель этой машины. Мгновенно осознав всё это, Матюша стремительно подался в сторону пассажирского сиденья и распахнув правую переднюю дверь, стал яростно и ритмично давить на клаксон. Его сознание и все остальные функции, органы, чувства и ощущения, включая либидо, были сейчас предельно мобилизованы им и работали с абсолютной отдачей для достижения только одной, единственной цели-не дать этой красотке сесть в чью-то другую машину.
-Ко мне, садитесь ко мне, я здесь, вот же я,-заглушая сигнал клаксона и шум ветра, кричал Матвей Петрович этой милой девушке в ярко-красном пальто. Но она была настолько увлечена спасением своей шляпки, что некоторое время не слышала и не замечала сделанного ей джентльменского предложения-сесть в его авто. За деньги, разумеется. Больше всего Матвей Петрович опасался, что водитель, чья машина стоит ближе всех к этой девушке, не устоит перед соблазном-срубить по лёгкому деньжат. И эта машина, стоявшая прямо напротив девушки, находилась непосредственно сзади его "девятки". Только одно обстоятельство вселяло надежду в то, что этого не случится-это была крутая, навороченная "бэха", на каких не таксуют.

Наконец-то и клаксон и распахнутая дверь его "девятки", а может быть даже и нервные импульсы, посылаемые им в сторону девушки, привлекли её внимание. Продолжая придерживать одной рукой чёрную шляпку, она направилась к любезно распахнутой, специально для неё, дверце машины. Любой клиент, пожелавший с противоположной стороны от водителя сообщить этому водителю свою мотивацию, по которой он остановил его авто, имеет обыкновение наклонять голову для того, чтобы было удобно сообщать ему эту самую мотивацию, которая включает в себя два непременных условия-маршрут и собственно цену этого маршрута. И чем выше ростом клиент, тем сильнее он вынужден наклоняться, чтобы быть понятым и услышанным водителем.
Матвей Петрович был не мало ошарашен, когда наклонив голову, вместо молодой и миленькой девушки, в салон заглянуло, без пяти минут, старушечье лицо, выглядевшее к тому же, как-то уж, не бывало мужественно. Матюша как раз и не переносил в женщинах эту самую мужественность. Её, уже, наполовину седые, разросшиеся брежневские брови и тонкий орлиный нос могли бы не плохо смотреться на лице какого-нибудь старого солдата из армии Гарибальди, но уж никак не на лице женщины. Матвею Петровичу было крайне не приятно, что он так сильно ошибся в своих фантазиях.

-Вы знаете, здесь совсем не далеко, на параллельной улице, за мостом есть муниципальная аптека. Скажите, сколько это будет стоить?

Её дребезжащий и по старушечьи суровый голос как нельзя лучше подходил к её неприятному, каменному лицу.

-Да, садитесь уже, договоримся,-раздосадовано ответил Матвей Петрович, буквально сражённый и её видом и её дребезжащим, грубым голосом, успев отметить, как что-то знакомое, но едва уловимое мелькнуло в её облике. Может быть-это память, на мгновенье выхватила из далёкого детства лицо актёра Милляра в образе вредной и злой Бабы Яги-врага всех детишек, а может быть...
 Он хорошо знал и эту аптеку и маршрут и цену маршрута. И он вряд ли возьмёт больше положенного с этого "антиквариата", потому, что он-этот "антиквариат" уже дал понять, что не имеет лишних денег. Только вот как же он мог подумать, что миленькие и хорошенькие девушки ходят в таких доисторических пальто и шляпках? Конечно же, в таких немыслимо длинных, совершенно неудобных пальто ходят только те женщины, которые раз и навсегда, успев за четверть века привязаться к какой-либо тряпке, напоминавшей им о их бурной молодости, не расстаются уже с этой тряпкой до конца жизни. А эта дурацкая шляпка, которую необходимо всё время удерживать одной рукой на голове! Какая девушка напялит себе на голову нечто подобное, да, ещё в такой сумасшедший ветер? Конечно же, хорошенькие и миленькие девушки ходят в потрясающих джинсах и модных курточках. И как он мог подумать...

-А что неотложка,-разговаривала сама с собой женщина.-Неотложка приехала, сделала укол и поминай как звали,-непрестанно дребежащий и от того омерзительный, по мнению Матвея Петровича, голос этой женщины в красном пальто невольно заставлял его вслушиваться в интонации столь необычного, пусть и неприятного, тембра. 

-Хоть бы она заткнулась,-подумал уже не раз и не два Матюша.-Хоть бы заткнулась!

Ему вдруг стало понятно, почему так удушающе неприятен голос этой старухи. Уж, очень он был похож на голос его покойной бабы Любы, которая порола его в детстве за любую провинность как "сидорову козу". К тому же, она чем-то внешне напоминала ему ту умершую родственницу, которая приходилась родной сестрой его матери, но при этом на двадцать два года была старше её. Так уж повелось, что из-за такой разницы в возрасте между сёстрами, Матюша называл свою родную тётку бабой Любой. Его родители в "то" время были вынуждены надолго уезжать на заработки и баба Люба за не плохие харчи, начиная где-то с пятилетнего возраста и до третьего класса с удовольствием воспитывала Матюшу. Несмотря на её нежное имя, данное ей при рождении, в самом названии которого заключалось слово "любовь", баба Люба была очень суровой и властной женщиной. Не имевшая собственных детей, она всю свою нерастраченную доброту и нежность дарила Матюше, охаживая его то ремнём, то хворостиной, а то и лёгким дрыном за любой, даже самый невинный проступок.
 
-Я еле дождалась, когда ураган утихнет. Кирюше столько всего навыписывали, а я доверяю только той аптеке, к тому же, у меня там льготы. Сейчас везде столько подделок, никому нельзя доверять, абсолютно никому.

-Кирюша, Матюша, ишь ты, карга старая, не доверяет она аптекам. Два века что ли собралась
 прожить, кошёлка дырявая,-старался он в уме как можно больнее отомстить этой женщине только за то, что она оказалась не девушкой и к тому же была похожа на его бабу Любу. А ещё, ему было уж совсем не приятно от того, что кто-то позволяет называть своего мужа не Кириллом или Кирюхой, а Кирюшей. Ведь так же нежно и ласково по аналогии, пусть уже и привычно и от того совсем обыденно, Матвея Петровича называет жена. Ему было не выносимо примириться с мыслью, что какая-то женщина, пусть и чужая, пусть и похожая на старого, испещрённого шрамами гарибальдийца, любит не его, а какого-то другого, неведомого мужчину.
 Он привычно подъехал к эстакаде и нырнув под неё, встал под стрелку налево, но не в левый, единственно-разрешённый для этого ряд, в котором всего-то было три машины, а предварительно осмотревшись, нет ли поблизости "кровососов", пристроился рядом справа, намереваясь рвануть одним из первых. И тут произошло невероятное-эта ведьма вдруг вздумала учить водителя с двадцатилетним стажем правилам дорожного движения. Учить Его-Матвея Петровича! И не просто учить, а поучать, что конечно же, не одно и то же.
-Что же вы так нарушаете, разве можно так подрезать?!

 Видимо она, как и многие другие люди, не имевшие никакого отношения к вождению автомобиля, захотела вдруг при первом же удобном случае блеснуть своими знаниями в этой области и слово "подрезал", так часто произносимое в хронике происшествий или просто при обычном трёпе, она посчитала самым подходящим для подобной ситуации. Ох, как же его затрясло! Как же он был близок к тому, чтобы сказать ей-пошла вон, как же он был близок... Но всё-таки, что-то в последний момент удержало Матюшу от подобного чрезвычайного шага. Наверное гонорар, обещанный ему в конце поездки.

-Представляете, выхожу из подъезда, как будто лунный пейзаж,-явно преувеличивая последствия урагана и не замечая Матюшиной ненависти, продолжала женщина. Вы бы только видели, что ураган наделал в нашем дворе, такое, я вам скажу, наделал...

 Матвей Петрович чуть не взвизгнул. Он только-только начал приходить в себя после того, как все эти кретины, включая его жену, будто сговорившись, постарались на целый день отравить ему жизнь своей глупостью. И на тебе-эта старая карга, много чего повидавшая на своём веку, но так и оставшаяся дурой, но возомнившая, что она может учить Матвея Петровича жизни-туда же-ураган наделал! В этот раз он уже не подыскивал в уме синонимы. В его голове вдруг начало что-то гудеть, ноги плохо находили педали и чтобы унять дрожь в руках, Матвей Петрович мёртвой хваткой вцепился в руль, да, так, что посинели костяшки пальцев. Ему немедленно захотелось задушить эту женщину в красном пальто. А ещё лучше- выкинуть её из машины на полном ходу. Он даже согласился бы в этом случае не брать с неё денег за проезд, только бы сейчас же выкинуть эту гадкую, мерзкую тётку на асфальт. На какой-то миг ему даже показалось, что рядом с ним сидит его баба Люба, оставившая о себе такую недобрую память и восставшая сейчас из гроба. Это ощущение было настолько правдоподобным, что на некоторое время он сильно испугался, подумав, что сошёл с ума.

Он машинально подъехал к аптеке и так же бессознательно принял от женщины плату за проезд.  С каждым ударом сердца в его мозгу пульсировали только два этих слова: "ураган наделал, ураган наделал, ураган наделал...". Женщина в красном пальто суровым голосом поблагодарила Матвея Петровича за оказанную, пусть даже и платную услугу и открыла дверцу машины. Уже выходя из авто и совершенно не подозревая, что рядом с ней притаился зверь готовый к прыжку, она вдруг громко и по театральному эмоционально задребезжала:

-А а а а, вы только посмотрите! Нет, вы только посмотрите-рекламный щит рухнул. А если бы он рухнул не ночью, а сейчас и на человека, а а а! Ведь надо же, что ураган наделал!

Матвею Петровичу не хватило каких-то трёх-четырёх сантиметров, чтобы  схватить эту тварь за пальто и втащить обратно в машину. Не трудно догадаться, чем бы в этом случае могла закончиться для этой женщины, так похожей на его бабу Любу, поездка в аптеку. Это была не просто ярость. Это были не просто злость и ненависть. Это было непередаваемое чувство какой-то самоуничтожающей, вселенской обиды. Чувство опустошённости и как не странно-вины перед самим собой. То чувство, которое толкает людей на бессознательные, не поддающиеся никакой логике, поступки... "Ураган наделал, ураган наделал, ураган наделал..."

-Сволочи, все сволочи,-совсем тихо, но от того очень зловеще произнёс Матвей Петрович, глядя на дверь, за которой только что скрылась женщина в красном пальто.
 Автоматически, по привычке врубив первую передачу и почему-то всё ещё продолжая смотреть на ту самую дверь, за которой скрылась ненавистная ему женщина, так похожая на его бабу Любу, Матюша резко нажал на газ. Он долго потом не мог понять, как же он не заметил только что припарковавшийся перед ним "Фольксваген"-универсал. И пусть его "девятка" успела проехать всего каких-то два метра, но всё же удар оказался довольно чувствительным, если у Матвея Петровича потом больше месяца болело правое колено.
Пока же, не чувствуя ни боли, ни страха и вообще ничего не чувствуя, он сидел и тупо смотрел перед собой. Из припаркованного впереди "Фольксвагена" выбрался мужчина и направился в его сторону. Выражение его лица не обещало Матюше ничего хорошего.
-Ты чё наделал, командир,-как будто издалека, может быть даже с другой планеты, кто-то очень сердито обратился к Матвею Петровичу.-Я тебе говорю, ты чё наделал, ослеп что ли,-повторил "инопланетянин" свой вопрос, подойдя почти вплотную к его "девятке".-Давай, выходи, твою...ты посмотри, посмотри чё наделал,-уже совершенно отчётливо расслышал Матвей Петрович.

-Ну, вот и покушал рыбки,-почему-то подумал он.