4- Ревность - Анна Дудка

Она так измучилась, ожидая звонка. А он не звонил. На её звонки не отвечал. Чего только она не передумала, каких только картинок услужливое воображение ей не подсовывало! Нет, о несчастном случае как-то не помышлялось. Она мысленно обвиняла его только в измене.
И представляла его в объятиях другой. И от этих картинок сходила с ума…

Ранним морозным утром она бежала сначала на троллейбус, потом на метро, чтобы успеть и застать незнакомку выходящей из двери его квартиры. «Увижу, и всё, точка! Я только хочу убедиться в том, что я права, а он бабник!» Сколько раз за эти годы она по разным поводам уже ставила на их отношениях точку! Из этих жирных точек уже давно получилось бы многоточие, если бы всякий раз эта точка не превращалась в запятую…

Она не видела, как вызвездилось небо, как под её торопливыми сапожками хрустит белокочанный снег, как редкие прохожие, будто сигаретой, дымили дыханием и, ёжась, ускоряли хрусткие шаги. Она ничего вокруг не замечала, она хотела успеть.

В подъезде было жарко, а она напялила сто одёжек из-за двадцатипятиградусного мороза. Над губой появилась испарина, но  снять шапку в чужом доме не решилась, боясь открыть своё лицо. Ей было стыдно. Она и сама не понимала, как дошла до такой жизни, чтобы не её ревновали, а она! Да и вообще, а вдруг её кто-нибудь здесь узнает – мир тесен – и что подумает?

Вспомнилось-обожгло, как ждала она его на свидание, а он так и не пришёл. И чудесный, сказочный мир рухнул, и вокруг всё почернело, как и в её душе. Маленькая дочка тогда ещё спросила: "Мамочка, как ты думаешь, что на свете страшнее всего?" И она, не задумываясь, ответила: "Если он не придёт". Ребёнок, конечно, очень удивился: "Кто не придёт?" Она тупо пояснила: "Это я так, не обращай внимания".

Он ничего не помнил. Говорил и тут же забывал. Это было просто невыносимо. Ни праздников, ни дня её рождения для него не существовало. На улице, в театре он что пчела среди цветов. Как будто её рядом нет. Она сдерживала возмущение, уговаривая себя: "Если бы он не реагировал на женщин, то и тебя бы тоже не заметил". Но самоуговоров не надолго хватало.

А сколько раз ей после "общения" с ним приходилось лечиться. Врач еще посоветовала: "Либо повесь замок, либо не реагируй так. Слава Богу, не самое страшное, вылечим". Тогда впервые ей подумалось: значит, действительно можно любить негодяя и убийцу. Головой ты понимаешь, что это за человек, но оторваться невозможно. Вот в чем, оказывается, магия слова "связь"! Привязан каждой клеточкой намертво...

После семи изредка стали открываться двери. Видя её в темном подъезде, жильцы вопросительно-насторожённо вглядывались в её лицо и торопились к выходу.

Тогда она решила подняться повыше, поближе к его двери, а то как же  уличить соперницу, не зная, из какой двери та вышла. Что она собиралась ей сказать? Да ничего. Ей нужно было только убедиться в его неверности, и всё. Точка. Сил для переживаний больше не было. Она сама себя так истерзала, так извела, что хотела одного: покоя, передышки, возможности переключить мозги на что-нибудь другое. Заняться наконец делом, а не бредовыми картинками ревнивицы.

По спине ручейком тёк пот, голова в меховой шапке и вовсе стала мокрой. Сколько она уже здесь стоит? Люди всё чаще проходили,  шарахаясь от неожиданности, и она боялась, что кто-нибудь из жильцов позвонит в милицию, и её «заметут». А что? Она вполне походит на «шахидку». Что она им скажет в отделении? А если её захотят обыскать, а она вся мокрая!

Господи! Ну, сколько можно ждать? Скоро девять, а злополучная дверь всё не открывается. Она вспомнила, как на День Святого Валентина угощала его сердцем из вкуснейшего рыночного творога, залитого медом. С каким удовольствием ел он её сердце! А с какой нежностью она стирала его вещи! А перед тем их даже украдкой целовала. Ей нравилось всё для него делать. И стричь, и мыть, как ребёнка, и рубашки ему выбирать в нежную полосочку, как будто он был её мужем. Ну почему, почему он не звонит?

Наконец, дверь открылась, и вышел он. Увидел, небольшие светлые его глаза из маленьких стали квадратными:

«Ты?! Что случилось, Малыш?..» Чтобы имя не спутать. Впрочем, он же старше на целых двенадцать лет! Кажется, такая разница называется колесом Венеры. «Ну ты даёшь!.. И давно ты так стоишь?..  Зашла бы, я б яичницей хотя бы накормил, а теперь опаздываю на работу, проспал. Разбудила бы лучше, чем тут стоять, глупостями голову забивать! Я под утро только вернулся, вчера целый день в разъездах, да и телефон где-то посеял...» Ага, как у меня часы в ванной...

«Знаешь, я вся мокрая, здесь так жарко, дай мне что-нибудь переодеть, а то боюсь в таком виде на улицу выйти. Там мороз жуткий».

«Ладно, заходи. Позвоню, скажу, что опоздаю. Дай телефон».

Он вынул из шкафа белую футболку. Она её узнала, потому что сама для него покупала. «Но тебе же это нравится», - смеялся он. И был прав.

Пошла в ванную, переоделась. Внутри зияла торричелева пустота, и было совершенно всё равно, есть у него кто или нет. Ведь он её даже не поцеловал. Значит, надо точно ставить точку.

Дымчатый кот потёрся о её ногу и сказал: «Мрррак!» Это точно, мысленно согласилась с ним она.