Седьмая мачта

Как то в мае позвонил  мне мой брат  Раф и сообщил, что в июне надо будет красить радиомачту.
-Как у тебя со временем? Сможешь вырваться на недельку? Если да,  готовь снаряжение...
-Хоп! Договорились.

 Занимаясь альпинизмом и спелеологией,  я, иногда, в порядке дополнительного заработка и поддержания формы, участвую  в покраске высотных объектов - молниеотводов, портовых кранов, радиорелейных и телевизионных мачт... Работа эта, как и любая другая, требует навыков, снаряжения и внимания.  Все это проверено в горах и мы, ползая по мачте, с шутками размазываем пару - другую бочек краски по бесконечным металлоконструкциям, начиная от  макушки.   

Так было и на этот раз.  Мы на месте, перед нами куча снаряжения, упомянутые бочки с краской и объект покраски - радиомачта под сто метров высотой. Она закреплена  растяжками из двухдюймовых тросов  и  выполнена в виде сплошной  трубы с лифтом внутри. На самом верху  расположена круглая операторная, диаметром метров восемь,  а над ней площадки с параболическими, установленными диаметрально, антеннами -  приемной  и передающей. Красить мачту надо  снаружи в сигнальные цвета - попеременно  белый и красный, а шахту лифта изнутри -  серый.

Работаем  втроем. Бригадир - Раф, альпинист и скалолаз. Человек решительный  и  большой мастер рассказа о своих бесчисленных похождениях. Его напарник Женя, занимающийся йогой или какой-то другой спецгимнастикой - жилистый мужик, много лет работавший вместе с Рафом в одном  из НИИ. Третьим в команде я.

Работа на высоте не пыльная, но ветреная. Выше деревьев  всегда дует. В жару там потеешь, потому что одет наглухо, а в холод зябнешь, поскольку ветер всегда тебя достанет. Иногда  прихватит недолгий дождичек, и ты неторопливо, вместе с мачтой,  подсыхаешь на ветру. Штиль наверху  редкость и для нас - подарок.

Переодевшись, уходим наверх. День проходит в заброске  краски и снаряжения. Покраска происходит не в один день, сверху и начисто. Возвращаться по свежей краске для заделки огрехов, как мухе в клей. Сначала мажем конструкции антенн на площадке и верхнюю часть ствола. Затем уходим под площадку, мажем потолок и операторную. Конструкции проходятся  лазаньем с фиксацией к ним страховочными концами. Доходит очередь и до ствола.  Он  делается секторами в три прохода. Навешивается две основные веревки (капроновые, в палец толщиной), на каждую устанавливается по спусковому устройству. Все это крепится к твоей  страховочной обвязке и “сидушке” - доске до метра длинной, ближе к краям которой имеются крепежные стропы. Ты сидишь между ними, а по краям закреплены  ведра с краской - красной и белой. Под ягодицы зажимаются  малярные валики, соответственно цвету краски. Все это тщательно проверяется, оговариваются варианты взаимодействия, и начинается спуск. Это метров 60-70. Спускаешься  на полтора метра и красишь все вокруг,  затем операция повторяется, и так до упора. Через каждые 10-15 метров меняется цвет краски, а в остальном все достаточно монотонно, сидишь полдня и все вниз. При этом смещаешься то вправо, то влево и следишь за смыканием покраски секторов. В нижней трети обычно краска кончается и ее приходится поднимать дополнительно.

В целом все выглядит буднично.  Переместился, подстраховался, покрасил... Работаем все в автономном режиме с самостраховкой, постоянно контролируя друг друга и помогая при необходимости. За день обмениваемся едва тремя десятками слов.

Зато вечером...
Плотно покушав и чуть-чуть откушав, Раф начинает  рассказывать местным мачтовикам и другим подвернувшимся слушателям  свои горновосхитительные истории-легенды о Фанских и других горах, пиках Ленина и Коммунизма... Мы  их слушаем уже в десятый раз и, расслабившись, отдыхаем душой, изредка разбавляя его рассказ своими забавными случаями.  В этот раз он рассказывал о незавершенном восхождении на пик Коммунизма, когда с высоты семь тысяч метров пришлось транспортировать пострадавшего, отправке его вертолетом с  высоты шесть тысяч метров, о пилоте, выбросившем для этого из кабины все, включая и второе кресло.  О последующей транспортировке другого альпиниста  до базового лагеря и выполнении там операции в полевых условиях. Один из них  умер, уже в Москве, в больнице, а второй выжил. История полная драматизма и напряжения. Впрочем, Раф тут же вспомнил о том, как он однажды, зачерпнул снег у палатки и, вскипятив его на примусе, пытался напоить своих товарищей по восхождению чаем в котором на дне лежали  выброшенные с вечера батарейки от фонарика...

Опасна ли работа на высоте? Возможно. Все дело в постоянном контролировании ситуации, проверке снаряжения, неукоснительном соблюдении проверенных приемов. Если узел - то булинь, если карабин - то с завинченной муфтой... Необходимо еще иметь некоторые физические кондиции и немного удачи. Монотонность и автоматизм работы приводит иногда к тому, что забываешь выполнить страховочные действия, и это говорит об усталости. Естественно, бывают и ситуации на грани фола. Однажды, при навеске вертикального транспаранта, с карниза четвертого этажа ушел кирпич. Я стоял внизу и видел как он, медленно заслоняя полнеба, стремительно приближается ко мне. Я успел отклонить голову, а кирпич с треском рассыпался у ног. Тогда  и стало понятным выражение “Небо с овчинку”...

И еще. Чувствует ли тебя мачта? Думаю что да!.. Она старательно поворачивается к тебе  некрашеными местами, заботливо подставляя свои ступеньки, леера и площадки. При прохождении ствола предлагает для опоры специальные крюки и укрывает от порывов ветра своей подветренной стороной.  Однажды, перемещаясь по стволу, на обычном месте не встретил  крюка для опоры. Я поднял глаза, чтобы закрепиться выше и увидел неокрашенный  участок. Когда, устранив его, посмотрел снова вниз, крюк стоял на месте. Иногда спиной чувствуешь, какие-то предупреждения или одобрение своим действиям. Складывается впечатление, что мачта не только сама вырабатывает к тебе отношение, но и передает его своим подружкам по служебным линиям связи. Начиная с третьей мачты, подходишь к ней как к старой знакомой, а она, показывая свои обветренные бока, всячески демонстрирует, как ей скорее хочется вымазаться в краске. Ведь в природе нет границы между органической и неорганической материей и все объекты  связаны между собой такими осознанными отношениями, хотя мы о них думаем, что это просто камни или железо. Гора тоже думает, но в своем измерении!

И о романтике...
Однажды, ранним утром, в поле, подходя к объекту наших трудовых будней, мы остановились с ощущением радостного удивления. Ползущий по земле туман укрывал основание мачты,  и она плыла в нем, теряясь в синеве  солнечного неба.  Иногда, на высоте, оторвавшись от работы, оглянешься вокруг - простор, глазами не охватишь, умом не поймешь, только ощутишь нутром!.. Облака, поля, луга, леса, речки...  Это только слова, обозначающие некую реальность.  Все это надо видеть и чувствовать, и запоминать душой, сердцем или селезенкой, чем сумеешь. Ведь это и есть то настоящее, что необходимо нам.

Закончив работу, уходя, оглянешься, последний раз на сияющую свежими красками мачту и помашешь ей рукой на прощание. А она, нарядная, мигнет в ответ параболой антенны и продолжит свою хлопотливую и безмолвную работу. Мигнет -  не метафора, я точно видел это. И не раз...

А седьмая потому, что число хорошее. Вот и все.