Глава четвёртая

    1. Скиронар, Аквиннарская дорога.

    «– И чего было вставать в такую рань, сир? Ни свет, ни заря – тащимся, не знамо куды... Ещё и ребёнка с собой тянем. Оставить надо было Индура Эрину, или хоть Астару – раз уж в Скирону приволокли...»
Индур ехал рядом с королём, старательно сдерживая желание подбочениться, чтобы не выглядеть этаким фертом: вот он, король – а вот он я, особо приближённая к королю личность.
    «– Оставь ребёнка в покое: пусть поглядит, как гномы живут. Должен же я заботиться о его развитии – слово дал. А что поднялись рано, так спешить нам надо, дорогуша, поторапливаться... Время уже пошло, Капа, счётчик щёлкает. У нас на всё, про всё – только десять дней. Когда Бальсар проломит стену, мы должны обязательно быть там, наступлением командовать. Как же без нас-то, а?»
    «– Мы так и так не успеем, сир. Считаем: три дня ехать до границы Аквиннара. Потом до Железной Горы добираться... Никто из королей там не был никогда, и я не знаю дороги. Пусть, в лучшем случае, уйдёт ещё один день. Итого – четыре. День вчерашний Вы потратили в Скироне на всякие пустяки. Есть же у Вас вице-король, вот бы и занимался королевством сам!.. Итого – получаем пять дней... День Вы проведёте в Горе. Как минимум – день. Пока будете развлекать Индура гномами. Шесть дней... Четыре дня – на обратную дорогу до Скироны – итого десять. И никуда Вы не попадаете вовремя...»
    «– Может, и не попаду... Только в Гору ехать надо: гномы, как гномы, а мне с Материнским Камнем увидеться необходимо. Думаю, что и ему с нами встреча нужна...»
    «– Это ещё зачем!?»
    «– Там и узнаем – зачем. От Камня и узнаем».
    «– Я на Вас удивляюся, сир! Нам ещё проблемами Камня не хватало заниматься! Своих собственных проблем нам – недобор! Ха! Да, и с чего Вы взяли, что ему нужны!? Держите карман шире! Вот он так и развалился там, у гномов, просто сидит и ждёт, когда Вы заявитесь, чтобы тайнами с Вами поделиться!»
    «– Вот так и развалился, сидит и ждёт, Капа. Связь с Эрином дал сразу, а с другими не даёт. Должна же быть причина, а? Он показал, что может нас всех связать друг с другом, но не делает этого. Вывод тут только один – встреча ему нужна. А чьи проблемы нам решать придётся – ещё не известно... Ты-то чего ноешь, будто не выспалась?»
    «– Может, и не выспалась...»
    «– Ты же не спишь! Или настроение у тебя плохое?»
    «– А с чего ему хорошим быть? Камень как начнёт в моих мозгах ковыряться – потом себя не упомню... Страшно мне, сир!»
    «– Вот те на! Страшно!? Тебе!? Так, это я на тебя удивляюся! Что у тебя отнять можно, кроме куска хрусталя да горсти блестящих камней? Ни тебе рук, ни тебе ног... Даже голову рубить – и то мою будут, случай чего! А я ещё ни в наш рай, ни в наш ад, ни к местному Поводырю на поклон – не собираюсь. Только-только дело пошло, наладилось, можно сказать... Уже надежды на победу у меня зародились... А тут ты – со своими страхами!»
    «– Да, ну Вас, сир! Взрослый человек, а элементарных вещей не понимаете. Можете хрусталь и камни себе забрать – нужны они мне больно! А вот то, чего ни в камнях, ни в золоте не измеряешь, мне отдавать – совсем никому не хочется. А как он меня – изменит? И я буду уже не я! А буду я – неизвестно кто! Только-только, как Вы говорите, дело пошло – начала я приспосабливаться, себя понимать, принимать себя, как личность... Живую! Независимую! А Вы меня – на съедение каменному телепату! Экстрасенсу из непонятно откуда! Не ждала от Вас! Вот спасибочки Вам за это! Даже слов – и тех нет!»
    «– И как давно?»
    «– Что – давно?»
    «– Слов у тебя нет... давно... как...»
    «– Вон, лучше Индура воспитывайте! А я уж как-нибудь сама... разберусь...»
    «– Ладно, не ворчи: я тебя в обиду не дам».
    «– Вас бы кто защитил! Вот займёт Камень Ваше место – будете тогда знать!»
    И Капа обиженно замолкла. А потому – похоже, надолго.
    Король, утратив собеседницу, вынужденно обратил внимание на природу, на эскорт, на Индура. Природа, как всегда, демонстрировала разнообразие снежного леса. Эскорт – эскортировал. А Индур, затаив дыхание, ждал, уделит ли очнувшийся от размышлений король ему немного внимание, или же – нет. Король уделил:
    – Ты как, солдат, не устал? Уже полдня в дороге.
    – Я – привычный, сир. Поход к Бахардену и назад выдержал. А тут-то чего: не на войну едем!
    – Ну, не скажи – война сейчас везде. Да и к Бахардену ехали медленно.
    – Но назад, в Раттанар – быстро. И я выдержал. И в Скирону – галопом... Я тоже выдержал. Я – выносливый, сир!
    – Ты вот что, – король снизил голос до шепота, чтобы не слышал едущий с другой стороны Клонмел, – если седлом отобьёшь что-нибудь, не стесняйся, скажи – остановимся на отдых: солдаты мне нужны отменного здоровья, а не калеки какие-нибудь. Лады?
    – Договорились, сир, – Индур, не раздумывая, согласно кивнул, и король понял, что мальчик ни за какие блага не признается, что устал.
    – Всё, привал! – скомандовал он немного позже, когда решил, что Индур не свяжет остановку с разговором. – Сержант, подберите место для днёвки...
    «– Как же, спешит он, – проворчала сердитая Капа. – Десять дней у него на всё, про всё! Счётчик, видишь ли, включен...»

    2. Скирона, Котах.

    Задание короля Котаху не нравилось. Куда проще на поле боя: вот – враг, вот – ты. И бейся, убивай, защищая собственную жизнь. Всё просто, всё понятно. Другое дело – выискивать врага среди своих, среди друзей. Ну, пусть, не друзей – знакомых. Всё равно, совсем другая петрушка получается.
     Понятно, что людоловы в массе своей – разбойники и бандиты, причём из самых-самых. Отребье – другим словом. Кого ещё на такое дело соблазнишь? Но было здесь одно «но». Даже «Но» с большой буквы. Самое отребье в преступном мире – всегда на виду, всегда на языке. Люди такого пошиба каждый «подвиг» свой в хвастовстве разболтают, пока пропивают награбленное. И нет силы такой, чтобы отребье в узде смогла удержать: ни к пьянству не допустить, ни болтовню, хвастовство прекратить – язык заставить держать за зубами...
Или – есть?
     Преступность возникла одновременно с первым законом: как только стало чего-нибудь нельзя, так сразу захотелось – чтобы можно. Нарушители законов создали свой мир, существующий внутри государства, но живущий по своим правилам и, как это ни странно, по своим законам. Государство в государстве, в разные времена то единое, то существующее группкой удельных княжеств. Государство тайное, скрытное, всегда конфликтующее с государством официальным. Именно преступная среда давала многих вождей смутных времён, когда решался вопрос передела власти. Именно преступная среда укрывала в себе проигравших, не зависимо от прошлой их принадлежности к мятежникам или прежним властям.
     Смутные времена... Смутные времена потому и зовутся смутными, что поднимают всю муть со дна общества и перемешивают его, общества, слои, распределяя людские судьбы совершенно случайным образом. Право сильного, как никогда, в чести. Каждый берёт себе, сколько может ухватить – из имущества и ценностей. Каждый берёт себе власти – сколько может удержать. Стоит ли удивляться, что преступная среда, живущая неправедным доходом с чужого труда, всегда готова поддержать любой зреющий мятеж – предвестника наступающей смуты? И стоит ли удивляться, что самая непристойная по моральным нормам Соргона работа – отлов для Безликого будущих лысых – досталась именно преступникам, людям, для которых имеет значение только сумма полученных денег, но никак не способы их получения?
     Потому выбор короля – для отыскания и кары торговцев людьми – и пал на человека, хорошо знакомого со средой, породившей этот преступный бизнес. Лучшие сыщики всегда получались из воров. Старые знакомства и связи разбойного ватажка могли дать ему более подробную информацию о людоловах, чем бродящие в простонародье слухи. В Скиронаре многое изменилось с начала мятежа, и не только в механизме управления королевством. Нарушилась прежняя машина правосудия: основу правопорядка – городских стражей – из-за трусости и предательства король распустил, а новая охрана столицы не имела опыта сыскной работы, не знала порядков злачных мест и способна была разве что драки разнимать.
     Градоначальник Чхоган, волею того же короля рождённый из отставных ковроделов, больше ориентировался в своей работе на интуицию и совесть, чем на знание законов и нравов городского дна. Ну, не было у короля никого иного, более подходящего на роль охотника за преступниками, чем бывший разбойничий вожак Котах. И возможность отказа, так великодушно предоставленная Василием, являлась всего лишь тонкой игрой монарха на чувствах совестливого рыцаря и сержанта.
     Там, где разбойник отказался бы, не раздумывая, отмеченный чином и шпорами герой Скиронской битвы не мог, не смел идти на попятную. Мастерство короля – делать предложения, на которые невозможно ответить отказом – уже широко стало известно на подвластной ему территории, и вызывало восхищение у тех его подданных, кто подобных предложений не получал.
     Осознание того, что король обвёл его вокруг пальца, и было одной из причин недовольства Котаха. Вторая, и, наверное, главная, крылась в нарушении им законов преступного мира, законов, по которым сержант жил ещё два месяца назад, до начала этой братоубийственной войны. Добровольный уход на военную службу и участие в Скиронской битве не только не повредили репутации разбойника в преступных кругах, но и подбавили его интригующей персоне романтического флера. Награда же за подвиг – сержантский чин и рыцарские шпоры с приложенным к ним дворянством – и вовсе подняли авторитет Котаха на недосягаемую высоту.
      Набирай сейчас Котах разбойничью шайку – отбоя бы не имел от желающих. С точки зрения разбойничьего кодекса чести на его репутации не было ни одного мало-мальски заметного пятнышка. Даже в ночь перед битвой, когда изгнанные из Скироны налётчики получали из рук короля оружие ценой сдачи малин и явок, на которых укрывались до нападения на Храмы, Котах никого не сдал. Ему некого было сдавать. Квартира, на которой он устроился в Скироне со своей шайкой, принадлежала его человеку, члену шайки, вместе с ним и с остальными его людьми, мечом встретившему лысый табун на позиции Готама.
     Из шайки Котаха в том бою, кроме вожака, не уцелел никто. Пятеро налётчиков, с которыми он делил санитарную палатку, хлеб и, частично, славу, были чужими ему людьми. Котах о них почти ничего не знал: так, рядовые бандиты и разбойники из разных шаек и банд. Битва дала им новую жизнь и сделала их кровными братьями. Не сговариваясь, никто из них не упоминал о прошлом, и не думал о прошлом. Теперь же, благодаря королю, прошлое снова ломилось в их новую жизнь, таща за собой целый шкаф со скелетами глупых ошибок, преступлений и прочих неблаговидных поступков.
     А, главное, тащила и верность неписанному бандитскому кодексу чести, по которому своих – не сдают, и по которому отступничество и сотрудничество с сыском карается смертью. Король же не сотрудничество с сыском навязал. Он вынудил Котаха этот самый сыск возглавить. Такой шаг отступничеством даже в самых лучших намерениях не назовёшь. Предательство чистейшей воды, потому что каждый контакт с нынешним Котахом для любого его старинного знакомца становится уже контактом с Законом. А Закон к подобным людям жалости не знает: петля и плаха никогда не бывают сыты.
     Спасаясь от сомнений, Котах отодвинул их вглубь своего сознания и вызвал в памяти сцену похорон погибших у Храмов женщин и детей Скироны. Он смотрел на свои руки, которыми долбил мёрзлую землю для их могилы, и видел на них до сих пор не отмытую кровь. Похоронить погибших – таким был приговор суда жителей столицы, вынесенный пленным налётчикам. Их было много, пленных, сотни, и они долбили, долбили, долбили... А потом укладывали в яму тела...
     Никаких других чувств, кроме стыда и горечи, Котах в тот момент не испытывал. Стыда – за мерзкое дело, к которому имел отношение: попытку ограбления столичных Храмов. Горечи – за сотни жизней, отнятых у верующих пьяными от жадности бандитами... Кто их собрал тогда в Скироне в таком количестве – тружеников ножа и топора с большой дороги? Со всего Скиронара, пожалуй, собрал.
    – Властей не будет... Никто не вмешается... Все Храмовые сокровищницы – ваши... – так красиво плели свою сеть эмиссары, соблазняя на дерзкий грабёж одну шайку за другой.  И соблазнили, ведь. Верно говорят – жадность ума лишает. Надо же такое придумать – беззащитные Храмы! И каким дураком надо быть, чтобы поверить: защитников у Храмов не найдётся.
     А защитники нашлись: вмешались жители города, а потом – и король с дворцовыми стражами. Затем – позор людского суда, похороны невинных, от которых чуть не лопалось переполненное горечью сердце, и последние слова, адресованные им, неудачливым грабителям, но таким удачливым убийцам:
     – Убирайтесь из города, не оскверняйте его своим присутствием. Даже воздухом одним с вами дышать... – фраза осталась недосказанной, а за ней последовал плевок...       Презрительный плевок, даже не в лицо – под ноги... И стояли они потом тесной толпой на дороге за стенами города, и смотрели, как горожане скрываются в его распахнутых воротах, и даже спины уходящих скиронцев, казалось, ничего не выражали кроме презрения.
     Тогда он понял, что не уйдёт. Не сможет он жить после всего случившегося с ним за последние два дня. И лица, лица мёртвых детей и женщин, оттуда, со дна ямы, будут преследовать его, требуя долга крови за свою неожиданною смерть. А ему и платить-то – нечем! Одному никогда не заплатить, пусть даже Поводырь решит не звать его в свой чертог целую вечность. Одному не заплатить... Но можно стать среди тех, кто готовится эту плату с виновных стребовать. Завтра. Под Скироной. В бою с Безликим виновником кровавой драмы на площадях у Храмов... А если смилостивятся боги, то и умереть можно с честью, прихватив с собой сколько удастся врагов, и этим, хотя бы частично, искупить свою неисчерпаемую вину...
     Прощение теперь получено, но вина никуда не делась. Прав оказался король: вина неискупима, ибо не совершить никогда ему, Котаху, ничего, способного вернуть этим детям и женщинам жизнь.
     Значит... Значит, надо приниматься за поручение короля и делать его на совесть, чтобы больше никогда не рыть таких ям... Для любого человека и одной на всю жизнь – за глаза хватит...
     И – смерть людоловам!!!

     3. Скирона, Котах.

     На встречу с Котахом они пришли все вместе, впятером. Сержант не хотел говорить с ними в казарме, где даже стены пропитаны духом армейской дисциплины и могли повлиять на свободный выбор этих людей. В отличие от короля, Котах твёрдо решил позволить им выбирать. Разговора этого он и ждал, и боялся. Каждому мечтается видеть вокруг себя надёжных товарищей, с которыми и море – по колено. Остаться в одиночестве Котаху не хотелось, а рассчитывать ни на кого, кроме этих пятерых, он не мог. Людей ему дадут, и столько, сколько запросит. Но то будут просто солдаты, исполнители, бойцы, которым вязать людоловов и – вешать. А вот искать... искать-то, как раз, и некому.
     Капралы уселись за стол Котаха на одну лавку – напротив сержанта. Трактирщик принёс глиняные кружки и вино – заказ Котах сделал заранее. Когда вино разлили по кружкам и кувшин опустел, трактирный слуга снова наполнил его.
     – По какому случаю гуляем? – спросил Хорь.
     Никто из пятерых не называл себя именем, полученным при рождении. Только клички, которыми наградила их жизнь, или выбрали сами. Настоящих имён этой пятёрки не знал и Котах, и в армейских списках так и значилось:
     – капрал Хорь,
     – капрал Лис,
     – капрал Змей,
     – капрал Звон,
     – капрал Вихрь.
     Клички, на удивление, хорошо подходили к каждому. Хорь был невысок, худ, зубы мелкие и острые – того и гляди, вцепится ими во что-нибудь – настолько злое выражение носило его лицо. Да, и характер у него злобный, хотя и сдержанный. В драку первым не лез, но и заводиться с ним никто не рисковал, чувствовали, что опасен.
     Лис выглядел добродушным увальнем для тех, кто не имел с ним дела. Но впечатление это сохранялось до первых сказанных Лисом слов. Фразы носили оттенок двусмысленности, и никогда не удавалось понять, что он думает на самом деле. Обещания звучали неуверенно, и сомнения в том, что он выполнит обещанное, были настолько сильны, что оставались даже после того, что – выполнял. Выполнял, и правда, редко, и только то, что было выгодно самому.
     Змей ростом обогнал всех пятерых, включая и Котаха. Длинный, худой. Но гибкий, и двигался неожиданно плавно, чего никак не ожидаешь от худых: обычно худые в движениях угловаты. Говорил с пришепетыванием, и когда тонкие, почти бесцветные, губы Змея раздвигались в улыбке, казалось, вот-вот высунется между ними раздвоенный змеиный язык.
     Звон никому не верил на слово. Любимая фраза его: «По звону монету не определишь» немало способствовала такой кличке. Хотя главная причина, крылась, видимо в любви Звона к бахвальству и ненужному, бессмысленному вранью – правда, только в самых незначительных мелочах. «Звенишь, как золото, сам – даже не медь» – говаривал ему в таких случаях Вихрь, и этого было достаточно, чтобы прекратить на время враньё Звона.
     Вихрь заслужил прозвище своей порывистостью. Он мог двигаться так быстро, что казалось – находится в нескольких местах одновременно. В сражении Вихрь был одним из лучших, и не получил шпоры рыцаря лишь по неясной прихоти шкатулки князя Ордена.
     – Мы не гуляем, Хорь. Я хотел поговорить с вами без свидетелей и армейских штучек, вроде «слушаюсь» и «так точно!». Но сначала давайте выпьем...
     – Да, свидетелей здесь, и впрямь, недостаток, – Звон кивнул на переполненный зал трактира. – Ну, раз без свидетелей, так без свидетелей... А и выпьем, чего же не выпить.
     – Обещающее начало, – Змей выпил вина с полкружки и отставил её в сторону. – Попьём лучше после разговора... если настроение будет...
     – Пожалуй, что и так, – последовал его примеру Лис. – Говори в чём дело, Котах.
     Хорь вино выпил всё, но кружку тоже отставил. Вихрь и Звон поступили аналогично. Начинался разговор плохо, закончиться мог ещё хуже. Но... Отступать было поздно, и Котах коротко, вполголоса, изложил капралам задание короля и свои на них, капралов, надежды.
     – Отказаться не мог? – Хорь изобразил сочувствие, насколько это позволяла его злобная физиономия. – Я бы отказался, пусть бы это был сам Поводырь.
     – Почему – именно Поводырь!? – удивился Звон. – Не Водяной? Не Леший?
     – Потому что только Поводырь решает, кому и сколько жить... – Хорь резко встал и, не объясняя ничего, быстро вышел из трактира.
     – Вот тебе и первый ответ, сержант, – Вихрь неодобрительно покачал головой. – Слишком быстро решил... А я – подумаю...
     – Да, подумать стоит, – это уже Звон. – Есть над чем подумать...
     – А я бы предпочёл не слышать твоих слов, Котах, – Змей потянулся за кружкой и допил оставшееся вино. – Есть слова, которые лучше не говорить.
     – Вроде ничего особенного сказано не было, – оспорил Лис и тоже допил вино.
     – Ошибаешься, Лис. Было! Сказано! Он, – палец Змея указал на Котаха, – только что сознался, что ответил королю, не советуясь с нами. Или ты думаешь: он не знает, что наши с ним судьбы связаны? И каждый его шаг обязательно отзовётся на нас?
     – И что бы сделал ты на его месте? – вопрос задал Звон.
     – Взял бы время подумать.
     – И что потом?
     – Посоветовался бы с нами и...
     – И...
     – Отказался бы.
     – Легче, Змей, отказаться от приглашения Поводыря в свой чертог, чем от задания Седобородого. Котах не глупее нас, и отказался бы, если бы смог. То же и со временем на раздумья, – Лис потянулся за кувшином – налить себе вина.
     – Оставь кувшин – мы ничего ещё не решили.
     – Я решил, Змей, и потому – выпью. Да и вы все решили, нечего дурня клеить. Кому налить?
     – А если я Хоря поддержу, когда подумаю?
     – Мы все его поддержим, когда он вернётся. Он первый сообразил... Плохое место для уединения ты выбрал, Котах, совсем сноровку потерял. Без нас, и впрямь, тебе королевского задания не осилить...
     – Эт точно, под самого слухача посадил... Или – нарочно? – подхватил за Лисом Звон. Увидев, как побледнел Котах при слове «слухач», добавил:
     – Да, сноровка твоя – тю-тю... Уединитель из тебя.., – и Звон захохотал, протягивая кружку Лису – налей, мол.
     Веселья Звона не поддержали, но вина попросили все. Когда вернулся Хорь, начали уже третий кувшин.
     – Такая пьянка – и без меня! – Хорь уселся на своё место. – Меня, меня-то не забывайте, – и подставил кружку Лису. Тот охотно наполнил её...
      А тело слухача – наводчика и информатора одной из банд уличных грабителей, со сломанной шеей обнаружили в закутке недалеко от трактира только утром следующего дня. Убийцу не нашли, собственно, и не искали: мало ли что могли не поделить обитатели скиронского дна. По правде сказать, и искать было некому – по причине неработающего сыска.

     4. Раттанар, заседание Кабинета.

     В полном составе новый Кабинет собирался всего один раз.
     Было это сразу после заполнения пустующих вакансий – в день прихода в Раттанар траурного кортежа с телами Фирсоффа и его свиты. Потом военная служба и поручения короля отрывали от государственных обязанностей то одного, то другого советника или министра, что не способствовало чёткой работе Кабинета. Но Кабинет, всё же, справлялся – в основном, благодаря королеве.
     Магда сделала заседания Кабинета ежедневными. То есть, сама она присутствовала каждый день в определённое время, с девяти утра до полудня, а остальные члены Кабинета приходили в это же время по возможности или по необходимости. Фактически, Раттанаром правила королева. Это получилось само собой из-за нерегулярных посещений министров и советников. Кому-то надо было следить, чтобы нерешённые между министерствами вопросы, по причине отсутствия на заседании одного из министров, не зависали в воздухе, а в случае его появления – тут же решались без проволочек и волокиты. Королева, как постоянный участник Кабинетных заседаний, и выполняла эту функцию, успевая обдумать проблему и внести в её решение, в случае необходимости, свои изменения.
      Второй постоянной участницей была Апсала. Она присутствовала на заседаниях и как министр, и как врач королевы, и как единственный её советчик в сложных вопросах. Опыт управления большим хозяйством Храма Матушки в масштабах всего Соргона был весьма полезен и при управлении королевством. К тому же, в случае необходимости (не будем забывать, что Магда была беременна), в виду имелась замена королевы Апсалой в роли главы Кабинета. Подходил к концу второй месяц зимы, и пятый месяц беременности, и вот-вот должно было наступить время королеве удалиться в Храм Матушки на долгий срок – для молитв и лечения: скоро растущий живот уже никакими драпировками ткани не замаскируешь, и что тогда случится – одни только боги знают.
      Этот день ничем не отличался от предыдущих. Вокруг стола сидели немногие члены Кабинета, в сегодняшнее утро посетившие дворец. Магда и Апсала, зарывших в вороха бумаг – отчётов, докладов, проектов и прожектов – вели неторопливую, но деловую, беседу с присутствующими. А в собеседниках у них оказались сегодня советник Маард, советник Паджеро, казначей Абер, министр Бренн, министр Кассерин и министр Велес. Разговор шёл о работе оружейников, которые, используя эскизы и наброски короля, уже наладили выпуск диковинных броней из пришедших в негодность во время сражений кольчуг и панцирей.  Разрывы, разрубы, проломы зашивались подручным материалом, в результате чего получались гибриды, состоящие из кольчужных колец и железных пластин – досок. Непривычные соргонцам названия «бахтерец», «колонтарь», «юшман», «куяк» то и дело звучали над столом заседаний, заваленным образцами новой для Соргона продукции. Был здесь и образец тегиляя, которым Велес гордился больше всего.
     – Этот доспех может своими руками сделать любой горожанин из тряпья – его в каждом доме полно. Мы проверяли: удар меча держит не хуже кольчуги, даже смягчает. Только что сечётся легко – ткань, всё же, и хорошо служит всего один-два боя. Ну, и в движениях несколько тесноват. Но это уже дело привычки. Если простегать его с обрывками кольчуг, то и вовсе – замечательная штука получается.
     – Я предпочитаю доброе железо вместо этих прошитых тряпок, – Паджеро недовольно сморщился. – На такую защиту только от бедности и рассчитывать. А через два-три боя что – воин в одной рубахе на лысых пойдёт?
      – Хороший воин через два-три боя добудет себе так близкое вам железо, полковник. Мы же говорим о временной защите, когда другого ничего под руками нет, – Маард покосился на королеву: как она отнеслась к его возражениям своему приёмышу. Вроде, никак, и советник продолжил: – Мне нравится такая простая идея, и она решает вопросы с ополчением – есть этот... тог... тиг...
     – Тегиляй, – подсказал Велес.
     – Тегиляй, – повторил за ним Маард, – вступаешь в войско. Нет – изволь дожидаться призыва и полного обеспечения. Мечи для ополченцев, я думаю, и дуэльные на первое время сойдут... Так что войско, в случае необходимости, мы сможем приличное набрать. И всё благодаря этим прошитым тряпкам.
     – И казне дешевле станет, – не умолчал Абер. – Война – штука разорительная, учитывая, что добычи не приносит нам никакой...
     – Какой вам хотелось бы добычи, господин казначей?
     – Ну, мы же королевства не завоёвываем, а освобождаем...
     – И – что?
     – Притока средств оттуда ждать не приходится. И сырья, материалов всяких – тоже. Даже и помогать им ещё придётся – после правления-то Безликих. Тегиляй очень даже кстати – полезное изделие. Такое моё мнение. Да и прочие образцы тоже немалую экономию нам дадут. Во-первых – не ковать заново, а только дырочки подлатать. И уже человек защищён от вражеского оружия. Да и железа расход, да и стоимость опять же та самая...
      – Господа, мне ли вам напоминать, что война берёт свою оплату людскими жизнями? И чем больше мы сохраним людей, тем легче будет нам пережить её последствия. Население – единственный ресурс, который влияет на все остальные. И если он медленно восполняется, то тяжело приходится всем: война отбирает у экономики страны рабочие руки, и голод, разруха становятся неизбежны.
      – Вы правы, Ваше Величество, я сказал необдуманно, – Паджеро виновато развёл руки. – Просто все эти штуки мне непривычны, а новое, не испытанное в реальном бою, а не тренировочном, всегда вызывает у меня некоторые сомнения. Чтобы знать, насколько хороши эти переделки, надо самому их испытать. Но у меня нет рваных кольчуг, чтобы зашить в них дыры и идти в бой. Мои кольчуги как-то всё ещё целы...
      Магда улыбнулась:
      – Вы упрямец, советник. Но согласитесь, что любой из этих предметов защищает человеческое тело от ударов мечей лучше, чем чистый воздух. Или и это вы будете оспаривать?
      – Нет, Ваше Величество, этого я оспаривать не буду...
      Открылась дверь кабинета, и вошли Вустер с Эрином. Военный министр ездил втайне смотреть на каменную перемычку на границе с Хафеларом, и только вернулся оттуда, и не один.
      Обмен приветствиями, восхищение Вустера:
     – О, новинки!
     Эрин тут же запустил руки в железные груды на столе, рассматривая детали произведенного ремонта. По лицу его трудно было сказать: одобряет или нет. Но молчаливое сопение гнома не носило оттенка недовольства или возмущения, что случалось с ним при виде откровенно халтурной, некачественной работы. Значит, понял Велес, резких критических замечаний не последует. А, может быть, не последует никаких.
      – Ваше Величество, возникла необходимость в отъезде советника Маарда. Король извиняется, если нарушил чёткую работу Кабинета, но обстоятельства требуют срочного отъезда советника...
      Магда, знавшая о каменной связи гномов, не стала задавать лишних вопросов. Спросила только:
      – Куда и как срочно?
      – Выезжать немедленно в Эрфуртар. По Скиронской дороге, советник, на развилке к озеру Глубокому, вы встретите вестника с подготовленными для вас бумагами. Король назначает вас вице-королём Эрфуртара...
     – Что ж, советник, простите – теперь, наверное, уже Ваше Величество, езжайте, если дела требуют этого. Помните только, что Эрфуртар – королевство, вырванное из рук Разрушителя, и проявляйте присущую вам мудрость и сдержанность.
     – Благодарю Вас, Ваше Величество, за добрые пожелания. Я не стану злоупотреблять властью, доверенной мне Его Величеством, – если Маард и был удивлён назначением, и устной формой его передачи через Вустера, то сумел это скрыть от окружающих. Даже мелькнувшая радость от торжества над извечным политическим противником бароном Геймаром – для Геймара он становился теперь недоступен – не отразилась на спокойном лице Маарда.
      – А я, Ваше Величество, вынужден похитить у Вас министра Бренна, – добавил Эрин. – Его тоже ждёт поручение нашего короля, правда, не такое громкое.
      – Нужды войны – в первую очередь господа. Мы постараемся справиться с теми, кто остаётся... – королева вдруг побледнела. – Апсала, мне что-то нехорошо. Проводите меня в покои, потом вернётесь – объясните господам то, что мы с вами наметили. Простите, мужчины, но свой голос и право вести заседания Кабинета я передаю Верховной жрице Матушки Апсале. Надеюсь, что вы не станете из-за этого срывать работу раттанарского Кабинета...
      – Я тоже на это надеюсь, – сказал Паджеро, когда королева и жрица вышли. – Как надеюсь, что здоровью королевы угрозы нет...