Звонарь собора богоматери. Ч. 2

*  *  *

    Собор Успения богородицы, – обыкновенная белая церковь не самых больших размеров, – в лучах солнца слепил глаза, сливаясь со снегом. Квазимодо, прищурившись, минуту посмотрел вверх и вдоль ограды направился от ворот к маленькой калитке, заново протаптывая заметенную ночью тропинку.
    В отличие от персонажа Гюго, Максиму церковь не была родным домом. Он не слишком жаловал основных ее помещений, ему было неуютно под печально-осуждающими взглядами святых с икон и косыми – прихожан. Он был не в ладах со старухами, прислуживающими в храме или сидящими с кружками у ворот. А когда однажды одна вредная бабулька из числа последних достаточно слышно шепнула другой «как это Господь его только в храм допускает», горбун вообще стал появляться только в районе колокольни, иногда не отказывая себе в мальчишеском удовольствии перелезть прямо через ограду. У него был свой ключ от «служебного входа», что избавляло его от необходимости каждый раз подходить к отцу Владимиру и наталкиваться на старух.
    Он без труда поднимался к своим колоколам по узкой винтовой лестнице, перед которой внизу неизвестно зачем стену украшало единственное в этой башенке изображение, но не богоматери, а Иисуса. Спаситель был изображен на стене в полный рост и настолько натурально, что Макс невольно взял за правило каждый раз при входе здороваться с ним – слишком живо смотрели с молодого лица в обрамлении темных кудрей мягкие карие глаза. В семье Седовых воспитание было почти атеистическим, поэтому религиозности горбуна никак не хватало на то, чтобы перекреститься. Он здоровался с Христом, как с живым взрослым человеком.
    На этот раз в глазах Спасителя, выражение которых почему-то всегда соответствовало настроению Квазимодо, словно читался легкий укор за вчерашний прогул. В ответ Макс только пожал плечами: «Ничего не поделаешь. Мне вчера забили стрелку».   
    – Максим, – отец Владимир собственной персоной, чуть наклонившись, прошел в низкую дверь. Батюшка очень походил на Ираклия, за исключением огромного роста и окладистой бороды на более округлом, чем у брата, лице.
    – Что-то случилось? – кивком головы поздоровавшись с дядей, спросил горбун, мысли которого уже были наверху.
    – Ничего не случилось, – успокоил его священник. – Я просто хотел тебе напомнить, что сегодня обычный день, да и не ко времени, так что не увлекайся.
    – Да ладно, – усмехнулся звонарь, – я же не группу «Раммштайн» собираюсь врубить. Хотя прикольно было бы. Наверно.
    – Думал бы хоть иногда, что говоришь, безбожник, – покачал головой отец Владимир вслед исчезающему на лестнице племяннику.
    Легкий ветер не нарушал покоя тринадцати колоколов на дубовой балке, опоясывающей верхнюю площадку колокольни, под самым куполом. Деревянное кольцо пересекала прямая балка, к середине которой, чуть ниже остальных, был подвешен самый большой колокол. Справа и слева от него покачивались шесть маленьких, чуть меньше, чем по колено звонарю. Еще шесть, средних размеров, расположились по кругу. Вверх над ними уходили сводом стен.
    Откинув крышку люка и ловко подтянувшись на руках, Максим с улыбкой окинул их взглядом. Здесь была его вотчина, пусть небольшая, но своя территория.
    Перешагивая через хитрое сплетение веревок, Квазимодо прошел в центр площадки. Его пальцы привычно взялись за веревки. Он медленно начал раскачивать большой колокол. Его сил вполне хватало, чтобы справляться со всем в одиночку.
    С верхушки колокольни прокатились первые низкие ноты. Вслед за ними полился тонкий перезвон маленьких колоколов. К ним присоединились и оставшиеся шесть, и, наконец, мелодия, чистая, светлая, сильная, покатилась над окрестностью, направляемая двумя мощными руками, заставляя каждого, до кого доносилась, невольно обращать взгляд к церкви и прислушиваться.
    Квазимодо больше не замечал ничего вокруг себя. Этот перезвон, эта магия звука, создавал которую только он, вызывал у него чувство огромного наслаждения, какое вызывают у наркомана запрещенные препараты. Максим почти забывал в минуты творческого полета и о своем уродстве, и обо всем, что было с ним связано. В эти минуты он сам себе казался необыкновенно красивым, всесильным, всевластным, таким же, как та песня без слов, что пели колокола по его воле.
    Макс очнулся, только когда гул, пронизавший всю площадку, стал сильно ощущаться в теле. Тогда он с неохотой отпустил веревки и присел у огромного «окна», занимавшего вместе с еще четырьмя, почти всю стену.
    Горбун посмотрел вниз. Двадцатиметровая высота не вызывала у него даже легкой тошноты. Однако внизу ничего интересного не оказалось, и Максим обратил взгляд вдаль. Но и тут в поле зрения не попало ничего, заслуживающего внимания.
    В кармане завибрировал мобильный. Макс неторопливо вытащил телефон: звонил его бывший одноклассник Кирилл.
    – Белый дом на проводе.
    – Привет, Квазимодо. Что трубку не брал?
    – Не слышал. Знаешь, весьма проблематично услышать телефон, когда над тобой звук раз в не знаю сколько сильнее.
    – Тогда понятно, в каком ты белом доме. Ты без своих колокольчиков хоть день можешь прожить?
    – Колокольчик – у козы, – наставительно поправил горбун. – У меня – колокола.
    – Все с тобой ясно. Ну, ладно, как жизнь?
    – Да так, нормально. Вчера мне стрелу забивали.
    – Что? И ты, зараза, нам не позвонил? – в голосе Кирилла слышался смех.
    – Ага, еще чего! Таким удовольствием ни с кем не делятся. Да нет, если серьезно, у нас в свое время драки бывали и поярче.
    – Как там, обошлось? – при этих словах горбун явно представил себе бледное лицо и обеспокоенные глаза друга за стеклами очков.
    – Обошлось, конечно.
    – Ну-ну. Слушай, вспомнил, зачем звоню: ты вообще помнишь, что у одного твоего друга днюха через неделю?
    – Представь себе, помню.
    – Отлично. Потому что ты уже в списке приглашенных, и вычеркивать тебя оттуда никто не собирается. В следующий вторник, в три, у нас на даче. Где она находится, ты помнишь?
    – Ну, склерозом я вроде пока не страдаю. Кто еще будет?
    – Да все наши.
    – О’кей. Давай, до вторника.
    – Давай.

    Стоит сказать несколько слов о компании, которая собралась вокруг Квазимодо за неполных девять лет в школе, хотя в дальнейшем она не сыграет роли в этой истории. Их вместе с горбуном было немного, – четверо, – но они были школьной элитой, имея уважение среди сверстников и любовь учителей. Такая элита есть практически в каждом классе, их немного, но они есть – сплавы ума, силы и, если так можно говорить о школьниках, чести. Ни одного из них никто никогда не заставал за курением, от них не слышали грязной брани, на какую способны ученики почти всех классов. В их дневниках не стояли отметки ниже «четверки» (Макс и Кирилл вообще были бессменными отличниками). Но никто из тех «крутых парней», борьбу с которыми учителя давно бросили, не посмел бы отпускать в их адрес шуточки на тему ориентации. Подонки легко запоминают уроки силы, а Квазимодо не раз доказывал свое превосходство в ней.

                *  *  *

    В спину девушки ударился снежок. Инна резко повернулась в поисках того, кто посмел кидаться снегом в ее особу. Этим «кем-то» оказался Изюм. 
    – Могла бы и подождать, – заметил юноша, догнав ее. – Я кричал, кричал, а ты не слышишь.
    Инесс приподняла шапку и продемонстрировала наушник.
    – Думаешь, я слышала? – поинтересовалась она, выключая плеер. – А еще один снежок – и я пожалуюсь Нарину. Он тебя в снегу закопает.
    – Боже, мне уже страшно! – закатил глаза Андрей. – Просто дрожу и падаю в обморок! – слова не разошлись с делом, и юноша с размаху упал в сугроб.
    – Изюм, – позвала мадемуазель Барсова, – такой игре даже я не верю, так что вставай, и пошли быстрее. – С этими словами она толкнула тяжелую дверь недавно отремонтированного здания Дворца культуры.
    Театральный кружок, или, как они громко себя называли, «театр», уже собрался в почти полном составе в небольшом зале. Несколько молодых людей из десятых – одиннадцатых классов, слонялись вдоль рядов кресел. На первом ряду скучали две девушки-старшеклассницы. Обстановку оживляла только Сандра, гоняющая по сцене долговязого Нарина. Зрелище двухметрового «шкафчика», удирающего от миниатюрной девушки, могло бы развеять скуку, но здесь к подобным вещам уже привыкли.
    – Саш, что случилось? – весело осведомилась Инесс.
    – Инесс, скажи ему! – пожаловалась Саша, безуспешно пытаясь дотянуться до предмета в поднятой руке Димы. – Он мне телефон не отдает!
    – Да ладно тебе, – уговаривал ее Наринский, – дай, я в аське посижу.
    – Я, может, сама хочу посидеть! – возмутилась девушка, продолжая упражняться в прыжках в высоту.
    – Нарин, не обижай Сандру, – распорядилась Инна, легко вспрыгивая на сцену.
    – Я ее не обижаю. Да успокойся ты, – сверху вниз посоветовал Дима, – все равно ведь не достанешь.
    – Инесс! – взвыла Сандра. – Черт бы с телефоном, я не могу допрыгнуть и ему в лоб дать!
    – Тебя подсадить? – предложил Андрей.
    – Подсади!
    – Не, я тебя не подниму, это я так сказал.
    После этого у Саши был веский повод наброситься уже на Изюма, благо до его лба она дотягивалась без проблем. Но она не оставляла попыток вернуть себе мобильник.
    – Учись, пока я жива, – Инесс подплыла к яркой парочке и ткнула Диму пальцем в живот.
    – Не надо! – Нарин чуть согнулся, увернувшись от нее и безропотно отдав телефон.
    – Вот так, – девушка небрежным жестом подала мобильный владелице. – А то ты как ребенок маленький, не знаешь, как с Нарином обращаться. 
    – А можно потише? – поинтересовались из комнатки сбоку, где иногда занимались пианисты из музыкальной школы.
    – Нельзя, – через плечо бросила Сандра, – мы не умеем.
    – Ребята, вы давно ждете? – в зал вошло новое лицо – сухопарая немолодая женщина по имени Вера Ивановна, организатор театрального кружка.
    Заснувшие было девчонки на первом ряду оживились. Изюм, устроившийся на спинке кресла, быстро соскочил.
    – Недолго, – за всех ответила Инесс, усаживаясь на краю сцены.
    – Ну, хорошо. Я вот о чем хотела с вами поговорить. То, что мы на Новый год и на остальные праздники ставим тематические сценки, – это все замечательно. Но неплохо было бы поставить хороший серьезный спектакль. Как вы на это смотрите?
    – В принципе, можно, – протянула Сандра. – Только что?
    – Ну, у меня есть кое-какие тексты. В конце концов, можно попробовать и что-нибудь из классики. Вы все уже взрослые.
    – Ну, насчет «взрослых» – это вы не обобщайте, – возразила Инна, покосившись на Нарина и Изюма. – И потом: взрослые – еще не значит актеры. Что мы поставим? «Ревизора»? «Горе от ума»? Вера Ивановна, мы просто не потянем.
    – Ну, не обязательно сразу «Ревизора». Это, понятное дело, слишком сложно. А не хотите, например, поставить что-нибудь из «Вечеров на хуторе близ Диканьки»? Конечно, у нас нет оборудования, но ведь можно попробовать и без полетов над сценой.
    – «Вечера»? – переглянулись девушки. – А что? Это уже мысль, – согласилась Саша. – Только, может, лучше «Вия»? Ну, так, упростить для сцены, какие-то танцы вставить, может быть, осовременить немного. Только это будет смешно.
    – Не будет, – уверенно возразил Андрей. – Если все нормально сыграть, то смешно никому не будет. Только у меня вопрос: кого будем в гроб класть? – надо сказать, что из всего «Вия» он помнил только про покойницу в гробу.
    – Леську! – не сговариваясь, хором решили Инесс и Сандра.
    – Нет, стоп, девочки, – остановила их пыл Вера Ивановна.
    – Тут не только девочки, – вставил Изюм.
    – Хорошо, и мальчики. Ребята, во-первых, даже если вы решили замахнуться на «Вия», то никакого гроба не будет…
    – …Потому что его нет, – шепотом добавил Наринский. Сандра, не оборачиваясь, толкнула его локтем под ребро.
    – …Во-вторых, на роли будем выбирать тех, кто захочет и сможет качественно все сыграть.
    – Тогда Инесс – по-любому панночка! – хмыкнула Саша.
    – Кто?
    – Нарин, панночка – это которая в гробу, – доходчиво объяснила мадемуазель Барсова. – И, кстати, Сандра, я ей быть не хочу. Панночка должна быть брюнеткой, а самая натуральная брюнетка у нас ты. Все, не возражать! Я лучше буду какой-нибудь нечистью, – она вскочила на ноги. – Точно! Я уже это вижу: мы, – она указала на девушек, – вон, пацаны, в каком-нибудь черном тряпье, музыку подберем пострашнее, так что Гоголь нам еще позавидует!
    – Ага, и Нарин – Вий! – подхватил Изюм.
    – А ты – философ Хома Брут, – добавила Саша. – А что? По-моему – очень даже.
    – Погодите-ка, – Инна, уже начавшая пробные движения будущего танца, остановилась. – Насчет Вия: у нас ведь уже второй день есть в классе кое-кто, кто подошел бы даже больше Нарина.
    – Так, – Саша прекрасно поняла мысль подруги. – Только если Квазимодо согласится. Их же сейчас ничего не заставишь делать. Изюм, заткни уши, ты – редкое исключение.
    – Я думаю, согласится. В этом же ничего такого нет.
    – А что за Квазимодо? – заинтересовалась режиссер, продюсер, в общем, совокупность должностей в одном лице.
    – Это наш новенький, – объяснил Андрей. – Можем позвать его к нам – тогда сами увидите.
    – Хорошо. Тогда вы поговорите с этим мальчиком, я пока составлю текст и начну искать подходящую музыку. Ну, все, пока можете идти, сейчас все равно нечего делать.
    Инесс и Изюму повезло: на обратном пути им встретился Квазимодо, до вечера проторчавший у себя на колокольне и теперь идущий домой.
    – Макс! – окликнули они горбуна. Тот повернул голову и улыбнулся.
    – Привет, – он пожал руку Андрею. – Откуда ползем?
    – Из театра, – усмехнулась Инна. – А ты?
    – Из церкви.
    – Все в тему, – одобрила девушка. – Скажи, Квазимодо, ты никогда не чувствовал, что в тебе умирает великий актер?
    – Да нет, вроде. А что надо-то?
    – Инесс, не парь мозги человеку, – Изюм перехватил инициативу. – Короче, мы собираемся «Вия» ставить, и нам нужен Вий.
    – О как! – Максим чуть склонил голову набок. – Ну, я в принципе, не против. Только это как будет: как комедия или как у Гоголя?
    – Как у Гоголя, – ответила Инна. – Поэтому нам и нужен максимум натуральности.
    – Тогда вообще все прекрасно. В конце концов, чертей на Новый год я когда-то играл – почему бы не повыситься в должности? А у вас в вашем «театре» никому это не помешает?
    – А кому? – пожала плечом ведьма. – Если только Леське, но кто ее особо будет спрашивать? Не захочет вообще участвовать – ради бога, без нее обойдемся, это не школа. У нас свои законы.
    – О’кей, богема, – кивнул горбун. – Когда и куда приходить?
    – Пока сами не знаем. У нас еще ни тексты не готовы, ничего. Да у тебя в любом случае получится одна строчка.
    – Помню: «Подымите мне веки! Я его не вижу!», – очень убедительно прорычал Квазимодо. – Еще можно вариант а-ля Брежнев: «Подымите мне брови…».
    – Вот-вот, – одобрил Андрей, – типа того. Ладно, народ, давайте, до завтра.
    – Пока.

                *  *  *

    И потекли дни. Постепенно Квазимодо полностью слился с 9 «В» классом. Ближе всех он общался по-прежнему с Изюмом, Инесс, Сандрой и Нарином (который, всего на полгода старше друзей-девятиклассников, совершенно непонятно как учился в одиннадцатом классе). С бывшими одноклассниками Максим увиделся на упомянутом дне рождения у Кирилла.
    Новости начались с того, что о роли Вия в постановке театрального кружка пришлось забыть, как и об остальных ролях той же постановки. Руководство клуба запретило ставить это произведение с детьми, о чем Вера Ивановна сообщила подопечным примерно через неделю после решения о спектакле, когда ребята уже начали репетировать. Неунывающая (в общем и целом) «труппа» занялась подготовкой программы на двадцать третье февраля. Да и горбун философски отнесся к «разрушению актерской карьеры».
    Сфера жизни, принадлежащая магам, пришла в движение. «Случайно» подслушав некий разговор Глеба, мадемуазель Барсова выяснила, что на Лысой Горе появился новый Первый магистр, некто Арсен Градов. Не зная, как и многие, что это может означать, юная ведьма все же взяла курс на охоту за магическими книгами дяди: в последнее время в ней вспыхнула тяга к учебе, правда, не совсем того плана, который предполагал Глеб.
    Примерно тем же способом, что и Инесс, о смене власти узнал Макс. Впрочем, горбуна тоже мало тронула эта новость – маги-подростки не увлекались политикой.

    Тем временем Калиостро и Дракула пристально наблюдали за Магистратом. Джузеппе заметил, что с приходом Градова и новых Второго и Третьего магистров обстановка на Лысой Горе стала жестче. Лучших магов инквизиции готовили в любой момент подавить агрессию со стороны теневой организации, из которой на тот момент в России находились трое – Джузеппе Калиостро, Глеб Барсов и Владислав Дракула. Яга не считалась серьезной угрозой Магистрату, а Кощей Бессмертный и Соловей-Разбойник на время отправились один в Англию, второй – в Германию: Калиостро намеренно рассеял основу группы по Европе.
    В общей же атмосфере колдовского мира чувствовалась странная напряженность, никак не связанная с политическими причинами. Что-то неуловимо-грозное неизвестно откуда надвигалось на Землю.

                *  *  *
    Однако Инесс, пока не чувствующая всего этого, жила более-менее спокойно. Тем более, что у нее появилась тема для размышлений на досуге.
    Девушка с удивлением стала замечать, что новый одноклассник практически очаровал большую часть класса. Те, кто забивал ему стрелку в первый день учебы, не пытались больше связываться, склонившись перед его силой. Презрительная Олеся Васнецова изволила смириться с его присутствием в своем классе. Кто-то просто не замечал его, как и всех остальных, живя в каком-то своем мирке.
    Инне не приходилось еще видеть подобного характера у сверстников (исключением, возможно, был Изюм): неизменное природное благородство, тонкий легкий юмор в сочетании с блеском в учебе – все это не могло не привлечь к себе. Причем, как отметила юная ведьма, не только ее: Квазимодо снискал привязанность и у Сандры, поначалу вздрагивавшей при виде него, и у Андрея. Максим Седов, при абсолютном отсутствии внешней привлекательности, обладал совершенно необъяснимым обаянием, которое легко гасило злобные вспышки по отношению к нему.
    Сама же мадемуазель Барсова по-прежнему переписывалась и созванивалась с Орландо. Она скучала по вампиру, и ей очень хотелось снова поехать в Турцию, теперь уже исключительно из-за него. Примерно то же настроение было у аниматора, с той лишь разницей, что он надеялся на ее приезд. По его словам, под Сиде все было прекрасно.
    Но это, конечно, были мечты и планы, а в реальной жизни у девушки были другие развлечения. Так однажды после уроков, не сильно устав, она отправилась кататься на лыжах.
    В одиночестве Инесс скользила по лыжне вдоль реки. Ей куда больше нравились подобные прогулки, чем бешеный сорокапятиминутный бег на уроках физкультуры. В таких лыжных походах ее лишь изредка сопровождали Андрей или Сандра.
    Остановившись на минуту, девушка почувствовала вибрацию телефона в кармане. Это пришло сообщение, к ее удивлению, от Квазимодо, недавно взявшего номера их компании. «Привет. Классно выглядишь» – писал горбун. «Спасибо, – ответила Инна, оглядываясь, но нигде не видя знакомой фигуры. – А ты где?». Вместо ответного СМС, Макс позвонил.
    – Повернись влево на девяносто градусов, – велел он в трубку. Девушка послушалась. – Так, теперь голову подними… Еще… Ага, и чуть-чуть вправо… Вот, теперь ты прямо на меня смотришь!
    – Так ты в церкви, что ли? – дошло до соображения Инесс.
    – Ну да. Хочешь ко мне в гости?
    – С удовольствием.
    – Хорошо, тогда подъезжай к воротам, и от них по тропинке налево, там увидишь.
    Выполнив все указания, юная ведьма увидела горбуна у калитки в ограде. На шее Макса висел сильный бинокль.
    – А ничего, что я с лыжами в церковь припрусь? – уточнила она. Квазимодо махнул рукой.
    – Да брось! Дядя сегодня куда-то уехал, а на бабок плевать. За свои уши тоже не волнуйся: у меня сегодня санитарный день.
    Все это он объяснял, уже сгружая ее лыжи с палками в углу, напротив фрески на стене. Инесс невольно вгляделась в глаза Христа, словно изучающие ее.
    – Как живой, – негромко заметила девушка. Максим обернулся.
    – Да, так и есть. Я к нему уже привык, как к живому. Ну, так мы поднимаемся, или ты еще на него посмотришь?
    – Нет, пойдем.
    – Давай вперед. Мало ли, если оступишься, я тебя поймаю.
    Они остановились у люка, ведущего на верхнюю площадку. Квазимодо прошел вперед, подтянулся вверх и, протянув руку Инне, легко поднял ее.
    – Ну, вот, – он приглашающим жестом обвел свой «рабочий кабинет». – Проходи, только в веревках не запутайся; там, в углу, кажется, скамейка была.
    – Да она не была, она есть, – девушка устроилась на шаткой старенькой табуретке. Взгляд ее упал на паутину веревок. – Как ты в них не путаешься?
    – Привычка, – пожал плечами горбун, приставляя к балке, на которой покачивались колокола, длинную лестницу. – Еле дотащил ее, длинная, зараза, по ступенькам с ней неудобно. – И с щеткой, какой обычно отчищают стекла машины, он ловко взобрался на балку и уселся, смахивая снег с колоколов. Инна встала под самый большой и попробовала дотянуться до него рукой, но не достала каких-то сантиметров концами пальцев. Сверху на нее посыпалась снежная пыль.
    – Эй! – она подняла голову. С дубовой балки на нее глядела улыбающаяся безобразная физиономия. – Ты мне еще колокол на голову сбрось, ага!
    – Нет, не сброшу, – покачал Квазимодо головой с таким выражением, что Инесс покатилась со смеху. – Мне его жалко. Так, – он по балке осторожно перебрался ближе к большому колоколу и стал счищать с него налипший снег. Потом остановился и, усевшись, задумчиво окинул колокол взглядом. – Слушай, в голову пришла идиотская мысль. Ни разу таких не было.
    – Намекаешь, что заразился от меня моим тупизмом? – сощурилась мадемуазель Барсова. – И что за мысль?
    – Да вот, думаю, – протянул Макс, продолжая разглядывать колокол, – если мне на него верхом сесть, мы вместе упадем, или только я? – подумав, он заключил: – Нет, все-таки я один упаду. – Тряхнув головой, горбун вернулся к работе. – Так, это еще что? – он подтянул к себе веревку и тщательно ее осмотрел. – То-то я чувствую – не так что-то. А она гнить начала! – и юноша, отцепив веревку, практически соскользнул по лестнице вниз. – Ты подожди, я сейчас вернусь.
    Минут десять он потратил на то, чтобы сгонять за новым канатом. Инна только вскинула бровь, подивившись такой скорости. Заменив все, горбун уселся рядом с ее скамейкой на «подоконнике».
    – Дай телефон, пожалуйста, – попросил он.
    – Держи. Только он сейчас вырубится, наверно.
    С ее разрешения Макс открыл папку с фотографиями. С усмешкой прокрутил снимки спящего на уроке и бесящегося на перемене 9 «В», Сандры рядом с Нарином под названием «Дюймовочка и Двухметровочка», театрального кружка в гимнастерках образца Второй мировой и остановился на одной фотографии.
    – Так, это не смотри! – Инесс попыталась нажать на кнопку и закрыть фото. – Это Изюм с моим телефоном играл, я его еще убью за это!
    – А мне нравится, – возразил Квазимодо, отставляя руку с телефоном. На снимке юная ведьма (не в гимнастерке, а в обычной своей одежде) сидела на краю сцены, согнув ногу и охватив колено рукой. Кудри были переброшены на одно плечо, взгляд обращен куда-то в сторону, на губах замерли какие-то слова. – Я это себе переброшу?
    – Как хочешь. А Изюма я все равно прибью. – После передачи уже девушка завладела его телефоном. – Слушай, а вот это что? – спросила она, показывая название песни. – На французском, что ли?
    – Да, это Гару, – пояснил Максим, заглядывая ей через плечо. – Я сам иногда пою, а его песни мне под голос подходят.
    – Гару? – переспросила Инна, наморщив лоб. – Что-то знакомое, вроде у Сандры в компе был. У него хриплый такой голос, как у тебя?
    – Ну, допустим, мне до Гару, как до Китая, только лесом. А если нужны сведения, то он во французской и, по-моему, в английской постановке «Нотр-Дам де Пари» играл Квазимодо, – последнее слово сопровождалось едва сдержанным смешком.
    – А, все, я вспомнила. Точно, у нас же Сандра повернутая на этом мюзикле, – хмыкнула девушка. – У нее двоюродная сестра даже на российской премьере была. Она Сандру на «Нотр» подсадила, а Сандра – меня. Почти. Слушай, я у тебя этого Гару перекину, может, идеи появятся для танца. А тебе случайно Дима Билан не нужен?
    – Нет, спасибо, – усмехнулся Макс и вдруг замолчал, прислушиваясь к чему-то.
    – Что такое?
    – Ничего не чувствуешь? – хрипло спросил горбун.
    Внезапно собор потряс мощный удар. Инна упала вместе со скамейкой, Максима от незапланированного полета спас только мгновенный бросок всем телом вперед.
    – Что это было? – испуганно прошептала Инесс, как только все затихло. Только колокола негромко гудели над их головами.
    – Не знаю, – честно ответил Макс, с опаской поднимаясь на ноги. – Для землетрясений, по-моему, не время и не место, а как по-другому это объяснить, я понятия не имею. Могу только сказать, что мне это не нравится.
    – Мне тоже, – Инна отступила на безопасное расстояние от окна. – Может, вниз спустимся? Там как-то не так страшно.
    – Да, пойдем. Иди за мной и держись за стену. Если, не дай бог, еще раз тряхнет, я, по крайней мере, постараюсь тебя удержать.
    Однако сейсмологическая аномалия больше не повторялась, и ребята без проблем покинули колокольню. Тем не менее, Квазимодо настоял на том, чтобы проводить девушку до дома.
    – Я попробую у Глеба узнать, что это могло быть, – пообещала Инна, принимая у него свои лыжи у ворот.
    – А я – у отца, – подытожил Макс. – Ну, давай.
    – Пока, – Инесс толкнула калитку лыжами и скрылась.
   
    Глеб ждал ее.
    – Долго ты сегодня, – заметил он.
    – В гостях была, – объяснила девушка, стягивая ботинки. – Блин, ноги замерзли!
    – Еще бы им не замерзнуть, – с упреком покачал головой некромант, – столько времени в тонких ботинках! Марш в ванну, как отпаришься – расскажешь, у кого ты была в гостях.
    – А гостила я, – невозмутимо рассказывала Инна, уже сидя в пушистом халате на диване в гостиной, – у Квазимодо, в церкви.
    – И кто же тебя туда пустил в лыжном костюме и, как я понимаю, с лыжами?
    – Он и пустил. А что? Батюшки сегодня не было. Да мы и не в самой церкви сидели, а на колокольне, наверху.
    – Еще нелегче! Колокольня, кажется, метров двадцать. И тебя туда понесло?
    – Глеб, – выразительно проговорила юная ведьма, смерив дядю раздраженным взглядом, – у тебя какая-то странная боязнь высоты. Я даже не знаю, как это точнее сформулировать, может быть, «боязнь высоты за меня»?
    – Именно. Инесс, а если бы ты, пусть даже не с самой колокольни, а на лестнице упала?
    – Боже мой! – Инесс схватилась рукой за голову. – Глеб, во-первых, Макс меня страховал, так что далеко я бы не улетела. Во-вторых, – и тон ее стал серьезен, – мне надо тебе кое-что рассказать. Ты не в курсе, отчего в средней полосе церкви трясутся ни с того ни с сего?
    – Что? – Глеб подался вперед, в глазах его мелькнула тревога.
    – В общем, мы когда сидели наверху, случилось маленькое стихийное бедствие, как я теперь понимаю, в масштабах одной церкви. Толчок из-под земли, может быть, и не очень сильный, но ощутимый: мы, по крайней мере на ногах не удержались.
    – Интересно, – некромант сдвинул брови и ненадолго задумался. – В общем, так: к собору больше даже приближаться не смей. Это – раз.
    – С Максом теперь даже переглядываться не смей. Это – два, – в тон ему проворчала племянница.
    – Об этом я не говорил. Твоего нового друга, Инесс, это землетрясение вряд ли касается – для этого нужно хорошее знание стихийной магии. У меня есть кое-какие соображения, но тебе о них не стоит знать.
    – Опять? Может быть, хватит от меня прятать все подряд? И так медальон забрали. Ладно, допустим, я забью на то, что там зарыто под церковью. Но мне-то теперь что делать?
    – Тебе лично? – усмехнулся Глеб. – Взять дневник и заняться уроками.
    – Чего и следовало ожидать, – Инесс соскользнула с дивана. – Хорошо, разбирайся сам с проблемами, а я поделаю уроки: открою дневник – посмотрю, что задали – закрою дневник. – И, грациозно повернувшись, она ушла к себе.
    Глеб же, убедившись, что племянница не собирается пока выходить из комнаты, стремительно вышел из дома. Мгновение – и, вызванный немым заклинанием, перед ним встал вороной конь. Волшебные животные, связанные магией с каждым совершеннолетним колдуном, независимо от Магистрата являлись к хозяевам.
    Скакун по кличке Фантом меньше чем за полчаса домчал некроманта до входа в подземный «бункер» Калиостро в глубине северного леса.
    – Кажется, я знаю, с какими ты вопросами, – сказал Джузеппе, пожимая ему руку.
    – Да. Ты что-нибудь знаешь о нашей церкви?
    – Ничего конкретного. Собор довольно старый, он существовал еще веке в девятнадцатом. Особенного в нем, из того, что мне известно, – только несколько защитных заклинаний белой магии. Кто и когда их наложил – неизвестно, но причины для этого, видимо, были весомые. Вполне, кстати, возможно, что заколдован был не храм, а само место, на котором он расположен.
    – То есть внеплановое землетрясение могло случиться, например, из-за неполадок с магическим полем? Такое ведь бывает?
    – Бывает, но вряд ли это послужило причиной. Нечисть отметаем сразу – разная мелочь и к обычной церкви не приблизится, а в эту даже Влад вряд ли сумеет войти.
    – Ну, войти я, допустим, войду, – возразил Дракула, бесплотной тенью скользнувший в комнату, – а вот что меня ждет внутри – об этом судить не берусь. Здравствуйте, Глеб.
    – Здравствуйте.
    – О чем спорите?
    – Что-то происходит с собором Успения богородицы, – объяснил Калиостро. – Сегодня его сильно встряхнуло из-под земли.
    – С защитой это никак не может быть связано?
    – Уже обсуждали, маловероятно. Есть еще один вариант, им я займусь всерьез. Не хотелось бы снова путаться с артефактами, но, кажется, придется. Кощей мне оставил огромный архив, если там порыться, можно что-нибудь отыскать. Рыться буду я, а ты, Глеб, если уверен в защите Инны, мне поможешь.
    – Помогу, – подумав, решил Барсов. – Едва ли это опять повязано на ней.
    – А она в состоянии натворить что-либо серьезное без присмотра?
    – В состоянии. Равно как и под присмотром. Ко мне недавно заглядывала Любовь Георгиевна Коршунова, завуч из их школы – для детей – и сотрудник контроля за несовершеннолетними – на Лысой Горе.
    – Вот как?
    – Она – почти своя, – поспешил заверить Глеб. – Если уж лишний раз предупредила меня лично насчет Инки. Цитирую: «Глеб Игоревич, я, конечно, благодарна вашей племяннице за помощь в воспитательной работе, но, боюсь, Магистрат неправильно оценит колдовство без лицензии, да еще на глазах у людей». Это при том, что я не единожды говорил Инесс, какие последствия могут за собой повлечь ее выходки.
    – Хочешь совет? – Калиостро с чуть заметной улыбкой пристально взглянул на него. – Оставь девочку в покое. Магистрат не сможет ничего ей сделать хотя бы потому, что им сейчас просто некогда отслеживать бойких подростков. А Инна сейчас в таком возрасте, когда запрет воспринимается с точностью до наоборот. Зато, в случае чего, она будет в состоянии противопоставить хоть что-то магии, потому что именно сейчас будет с особенным упорством впитывать знания. Понятно?
    – Понятно.
    – Вот и молодец. Значит, предупреди ее, что задержишься, и идем работать. Влад, а ты будь добр, загляни к Ираклию Седову и передай ему, чтобы держал сына подальше от церкви. На всякий случай.

    Наспех сделав уроки, Инесс раскрыла массивный том, затянутый в темную кожу. Все книги, связанные с колдовством, которые она до сих пор находила, имели классический старинный вид. Девушке это нравилось – так было гораздо интереснее.
    Она уже успела опробовать несколько действий, описанных в попавшем в ее руки «учебнике». Подумав, Инна отложила книгу в сторону и протянула руку к лежащей на трюмо расческе. «Научись запоминать и представлять предмет на ощупь» – гласило наставление неизвестного автора. Юная ведьма закрыла глаза, пытаясь представить пластмассовые зубья и гладкую ручку. Воображение настолько усилилось, что девушка явно почувствовала, что держит расческу в руке. В следующую секунду она резко открыла глаза, и расческа медленно отделилась от трюмо и поплыла к ней в воздухе. Рука Инны задрожала, ведьме было трудно удержать связь с предметом, некое подобие магнитного притяжения. Она чувствовала сильные колебания энергетического поля между рукой и расческой. Примерно на середине пути расческа упала на пол.
    Вернув ее на трюмо мадемуазель Барсова попыталась еще раз. Потом еще, и еще. После четвертой попытки, когда расческа упала, едва не коснувшись пальцев, обозленная Инна вскочила со стула и прошлась по комнате, успокаиваясь.
    – Да будешь ты работать или нет?! – вслух воскликнула девушка, замахнувшись на расческу. Вдруг она ощутила на ладони какое-то движение. Расческа стремительно сорвалась с места и буквально прыгнула к ней. Инесс еле успела сжать пальцы на ручке. – Вот так, – оторопело сказала она, ни к кому не обращаясь, – не поорешь – не получится.
    Девушка еще час с лишним упражнялась в телекинезе. Открытие в себе новых способностей и легкость, с которой ей пока давалась магия, приводили ее в чувство, близкое к восторгу. В самый разгар занятий зазвонил телефон. Инна поманила его к себе и с удовольствием отметила, что телефон легко попал в руку.
    – Да, Орландо? – девушка с размаху упала на кровать, ласково созерцая большого плюшевого льва рядом с собой.
    – Привет, моя красавица, – по-русски, с менее сильным, чем раньше, акцентом, шепнул в трубку вампир.
    – Ого! Да ты совершенствуешь язык!
    – Да. Правда, упражняться мне не с кем.
    – Не ври мне. С кем три русские девчонки работают в анимации?
    – У нас на это нет времени. Вот если бы кое-кто не из анимации когда-нибудь приехал…
    – На это пока даже не надейся. У меня тут, кажется, намечается очередная суета по колдовской части. Не знаю, уже, честно говоря, не очень хочется снова во что-то лезть. Хотя я продвигаюсь в магии.
    – Правда? И что уже реально может самая красивая ведьма в мире?
    – Не подлизывайся! А может она… Ну, стащить кошелек из чужого кармана я уже точно смогу, телекинез работает. Могу, если очень постараться, узнать, что кто-то думает, но это под сомнением. Еще тут в книжке нашла любопытную главу по управлению веществами. Короче, Орландо, если в отеле появится какая-нибудь симпатичная туристка, я это узнаю любыми путями (потом придумаю, как), полистаю умную книжку, приеду и превращу ее в жабу. Это понятно? – закончила девушка речь, давясь смехом.
    – Понятно. Только почему ее, а не меня?
    – А ты догадайся с трех раз!
    Откуда-то со стороны раздался хрипловатый голос: «Сколько можно болтать, Ромео?». Инесс узнала Рино.
    – Скажи ему, чтобы от тебя отстал!
    – Боюсь, не получится… Что, срочно нужен? – спросил Орландо. – Инесс, прости, я не могу разговаривать. Пока, милая!
    – Пока. – Инна потянулась и посмотрела, сколько времени. Пора было ужинать, а Глеба до сих пор не было дома. – Где его носит, интересно? Ладно, одна поем.
    Вернувшись после ужина к себе, она обнаружила в телефоне два сообщения, оба от Сандры. Первое: «Гулять сегодня будешь?» и второе: «Ты куда пропала?». Покачав головой, ведьма просто выключила мобильный. Она слишком устала, чтобы еще с кем-то общаться или куда-то идти.
    Ночью ей снился запутанный, непонятный сон. Сначала она бегала по школе, в темноте, рядом и позади нее маячили какие-то расплывчатые фигуры. Только потом, уже когда картина вокруг окончательно смазалась, перед глазами четко показалось незнакомое лицо – сухое, острое, твердое, с орлиным носом и насмешливым взглядом. Оно мелькнуло на какую-то долю секунды, после чего где-то вдали запел Дима Билан, и Инна проснулась.
    – Ёшкин кот! – тихо выругалась девушка, схватившись за готовую разлететься на куски голову. По первой оценке, состояние не позволяло сегодня идти в школу.
    Подумав, Инесс все-таки встала и прошлась по дому. Дверь в комнату Глеба была закрыта, из-за нее слышалось ровное дыхание некроманта. «Спит, – подумала девушка, – вымотался, наверно. Ладно, я тоже пойду спать».

    Странное совпадение, но Максиму в эту ночь снился сон примерно того же содержания и с теми же последствиями.
    Он резко открыл глаза. Голова страшно болела, кроме того, болела спина, на которую юноша перевернулся во сне. Горбун осторожно сел на кровати и провел ладонью по лицу. 
    – Ой, блин! – он поморщился от боли, которую вызывало малейшее движение.
    – Макс, ты встал? – заглянула в комнату мама.
    – Нет, – глухо ответил Квазимодо, бухнувшись на бок и накрываясь одеялом до ушей. – И еще часа два не встану.
    – Это еще что такое?
    – Понятия не имею. Но до школы я не дойду – у меня голова дико болит. Мам, дай поспать, а?
    – Ладно, спи. Когда встанешь, завтрак в холодильнике найдешь.
    – Найду, найду, – нетерпеливо пообещал Макс.
    – Нюру днем заберешь?
    – Заберу.
    – Ну, все, спи.
    – Угу, – Макс закрыл глаза. Через пару минут он сквозь сон услышал возмущенный писк сестры на кухне. Горбун поплотнее завернулся в одеяло.
    В оставшуюся приоткрытой дверь неслышно «просочился» Босс. Кот подошел к кровати и, пристально посмотрев на хозяина круглыми желтыми глазами, прыгнул к нему на подушку. Максим, не открывая глаз, отодвинул его рукой, однако кот упрямо вернулся и улегся, свернувшись в клубок и прижавшись к его голове.
    – Лечить меня пришел? – прошептал Макс. – Ладно, лечи. – Едва произнеся эти слова, он медленно погрузился в спокойный мягкий сон.

    – Я не понял, – удивился минут сорок спустя Изюм, оглядывая класс, – а где Инесс с Квазимодо?
    – Ты у меня спрашиваешь? – хмыкнула Сандра. – Могу только сказать, что я сейчас завидую им обоим и каждому в отдельности.
    – Как думаешь, – продолжал Андрей, незаметно перенося свои вещи на место Инны, – они вместе прогуливают или по отдельности?
    – Ты думай, что говоришь! – девушка отвесила ему легкий подзатыльник. – Не шуми о всякой чуши, – тише сказала она, глазами указав на Олехова, уже навострившего уши. Андрей кивнул.
    – Да. Кстати, ничего, что я к тебе переехал?
    – А мне-то что? – пожала плечами Саша. – Сел, и сел.
    Изюм хотел еще что-то сказать, но передумал и молча выложил на стол толстую «Новейшую историю зарубежных стран». Спустя пять минут 9 «В», за редкими исключениями, негромко загудел о чем-то, не относящемся к предмету истории.

                *  *  *

    В дверь осторожно постучали.
    – Войдите! – не поднимая головы, сказал Первый магистр.
    Взорам вошедших замов предстал величественный, но совсем еще не старый человек, разительно отличавшийся от прежнего хозяина кабинета. На смену неуклюжему Саранчину пришел энергичный, сильный Градов. Темные тронутые ранней сединой волосы, бронзовая кожа, чеканный профиль – лицом новый Первый магистр напоминал классического дьявола, за что (впрочем, и за властный жесткий нрав) некоторые инквизиторы прозвали его Люцифером.
    В данный момент Люцифер наблюдал за чем-то в слабо светящемся хрустальном шаре, поэтому Второй и Третий магистры почтительно замерли у стола, зная характер своего шефа. Они по лицу видели, что лучше его не тревожить: густые брови Градова были сдвинуты, верхняя губа подрагивала, почти обнажая зубы, темные глаза сузились. Прошло не меньше минуты, прежде чем Первый магистр смахнул изображение с шара и поднял голову.
    – Присаживайтесь, – он кивком указал на кресла напротив себя. – Извините, что заставил вас ждать.
    – Ничего, Арсен Викторович. Что-то важное?
    – Более чем. Вы ведь уже знаете о случае с церковью? Так вот, я пытался обследовать магическое поле прямо с Лысой Горы. Не вышло. А еще попробовал, – только попробовал, – найти Калиостро, понятное дело, без результата.
    Упомянув о демоне, он быстрым внимательным взглядом окинул лица коллег, наблюдая за их реакцией и сравнивая их с замами своего предшественника. Естественно, что новые магистры так же отличались от смещенных, как их начальник отличался от Саранчина. Пост Второго магистра занимал теперь немец Рихард Штайгер, рослый, очень светлый холодный блондин с всегда невозмутимым взглядом голубых глаз, «истинный ариец», как шутили в Магистрате. Он не повел и бровью, услышав о Калиостро, только глаза едва заметно сузились, выдавая в хозяине все же живого человека. Третий магистр, – коренастый деловой Игнат Булавин, – вздрогнул и с удвоенным вниманием прислушался.
    – Найти этого сатану пока не смогли лучшие сыщики инквизиции, Арсен Викторович, – Штайгер говорил по-русски с характерным акцентом. Градов усмехнулся.
    – Хочу вам напомнить, герр Штайгер, что я сам еще недавно работал с этими сыщиками под началом Скобелева. И, при желании, мы могли бы найти и обложить его и его сообщников, как зверей. Но, признаться, в последнее время я чаще задумываюсь над сложившейся у нас ситуацией, и она нравится мне все меньше. – Люцифер откинулся на спинку кресла. – Андрей Сергеевич ввел в режим такие меры «предосторожности», что половина населения трясется. И все – только из страха перед Калиостро.
    – Но, Арсен Викторович, – возразил Булавин, – вам тоже не стоит ослаблять контроль только из антипатии к Саранчину. Так мы скоро придем к тому, что Калиостро придет на Лысую Гору, как к себе домой!
    – Кто знает? – Градов сцепил пальцы и оперся локтями на подлокотники кресла. – В конце концов, Джузеппе Калиостро, возможно, в чем-то и прав… Но ладно, подобные дискуссии оставим на потом, – он махнул рукой, со смуглого лица исчезла набежавшая было тень задумчивости. – Дело в том, что я хотел на первых порах хотя бы снять заграждения с границ между измерениями, ведь много людей сейчас находится за пределами Земли. Однако, кажется, придется с этим повременить: инцидент с собором Успения имеет корни, скорее всего, где-то там. Мне не удалось уточнить детали через такое исследование, так что нам придется направить туда кого-то из сотрудников.
    – Конечно, не нам же лично, – протянул Штайгер.
    – Да это здесь ни при чем, – проворчал Первый магистр. – Просто лично я не в ладах с отцом Владимиром. Вообще недолюбливаю попов, и это определенно взаимно. Ладно, работаем, господа, нужно все же подробнее разобраться с тем, что нам оставили наши предшественники.
    – Да, Арсен Викторович, – вспомнил Третий магистр, уже собираясь уходить, – я хотел с вами поговорить по поводу несовершеннолетних, например, Инны Барсовой…
    – Оставьте детей в покое, – несколько резко велел Люцифер. – Я не раз говорил, что считаю этот надзор полной бессмыслицей. Пусть учатся, пусть колдуют, в крайнем случае, родители пусть накладывают свои ограничения. Все, вы свободны.

                *  *  *

    – Ого! – вскинул брови Джузеппе, останавливая руку со свитком, который уже собирался отложить в сторону. – Глеб, отвлекись на минуту и взгляни сюда.
    – Что там? – разница в росте позволяла молодому некроманту легко заглянуть через плечо графу.
    – Точно не уверен, но, кажется, мы нашли то, что искали.
    Они перебирали громадный архив, оставленный Кощеем Бессмертным, уже третий день. От множества книг, свитков, тетрадей, у Глеба начинала кружиться голова. Калиостро, неутомимому, почти лишенному чувств, было проще. Не стоит объяснять, почему Барсов с надеждой впился глазами в свиток.
    – По-моему, это оно, – заключил он, бегло просмотрев текст.
    – Скорее всего. По крайней мере, место предельно близко к храму, разница – какие-то метры, для магии это пустяки.
    – Слушай, но кто бы мог подумать: Меч Архангела, артефакт, который вообще считали легендой, – и здесь, у нас под носом!
    – Да в том-то и дело, что не совсем, – осадил его восторг демон. – Меч спрятан не так, как обычные артефакты, не под землей. Читай внимательно, хотя тут и по рисунку можно понять: он находится на пересечении границ между мирами, там, где достать его практически невозможно. Потому и задета церковь, что кто-то хочет и очень хочет его достать.
    – Кто, к примеру? – Глеб встал, прислонившись спиной к стене.
    – Кто-то, кто обладает недюжинной магической силой. Хотя бы на уровне нашей четверки. Тебе, не в обиду будь сказано, провернуть такое не под силу.
    – Кощей не мог взяться за старое?
    – Теоретически – да, но с малой долей вероятности, – покачал головой Джузеппе. – Во-первых, пока ему совершенно не выгодно играть против нас. Во-вторых, заклинание было произнесено не в нашем мире; границы наглухо заговорены – следовательно, это кто-то чужой. И еще: почитай свиток внимательнее.
    Взгляд Барсова упал на строчки: «И да вознесет сей меч на Небеса достойного, и да не потерпит Тьмы в душе, и да защитит Свет…».
    – Расшифровать? – спросил Калиостро, как только Глеб опустил руку со свитком и вопросительно взглянул на него. – Среди артефактов есть светлые, нейтральные и темные. Меч Архангела – один из светлейших, и чья сила в него вложена, понятно из названия. Могу предположить, что «достойного» ожидает некая перемена, возможно, частичное перевоплощение в ангела, ибо только они могут, не умерев, попасть в Высшую Сферу Света, проще говоря – в рай.
    – А кто подразумевается под «достойным»?
    – Вот в этом и суть. Видимо, это настоящий белый маг, в котором светлая сторона Силы живет изначально и не нарушалась, а нарушить ее довольно легко, ты это знаешь. В руках обычного, не наделенного Силой человека великий Меч Архангела будет лишь красивым оружием. Хотя… кто знает, может быть, и в этом случае превращение возможно. Но душа у человека должна быть настолько чистой… Такой она редко сохраняется в живом теле, к сожалению.
    – Угу… А если некромант?
    – Для таких, как мы, Меч, как минимум, окажется бесполезен. Как максимум – Свет убьет на месте. И тут не имеет значения, какая у тебя душа. Будь ты хоть трижды святой, в тебе все равно есть темная основа, Некрос…
    – Знаю…
    – Хорошо, что знаешь. А с таким светлым артефактом Некрос несовместим, по крайней мере, в теории. И Кощей эту теорию знает. Поэтому сам видишь – его участие в этом деле исключено. И твоей племянницы, в перспективе, тоже.
    – Ну, хоть это радует, – вздохнул некромант. – Если только Инесс не выступит, как всегда, не вовремя со своими фокусами. – Он помолчал, думая о чем-то. – Слушай, а бесы не могут? Ведь с Чертовым мостом тогда не получилось, может быть, решили взять реванш?
    – Весьма возможно. Меч в первозданном своем виде им, естественно, не нужен, а вот выкрасть и уничтожить его, нарушив Равновесие – это пожалуйста.
    – Уничтожить? А это разве возможно?
    – Да. Сильнейшие из бесов на такое способны, и если мы сейчас имеем дело с рогатыми, то только с самыми могущественными, которые даже мне или Кощею могут оказаться не по зубам.
    – Хм, не очень радостно. И что теперь? Будем искать подходящего святого, чтобы достать Меч и пристроить в хорошие руки?
    – Смешного мало, Глеб. Меч Архангела – слишком большая сила, и, как мне кажется, его не зря убрали подальше от смертных. Вот только надолго ли теперь?
    – Зачем бесам уничтожать Меч? Кому это нужно – им лично, или это как-то служит делу Сатаны?
    Калиостро медленно покачал головой.
    – Нет. Какой бы силой кто ни обладал, все мы настолько далеко от Верховных Иерархов, что даже заикаться о службе или противостоянии им – с нашей стороны до смешного самонадеянно. Не существует дела Бога или Дьявола, нет того противоборства, о котором можно узнать из Библии. Есть Равновесие Вселенной: Свет уравновешивает Тьму, Тьма – Свет. То, что происходит с существами обеих сторон Силы, конечно, способствует этому, но… – Он не договорил и, махнув рукой, поднялся с места. Глеб увидел, как с лица демона мгновенно исчезло несвойственное ему оживление, появившееся, пока он говорил.
    – Что мне делать?
    – Просто будь готов. Если бесы появятся здесь, нам придется их достойно встретить.
    – Всегда готов! – Глеб по-пионерски поднял руку над головой, вызвав легкую улыбку у Калиостро.

                *  *  * 

    – Слушай, Инесс…
    Они сидели в комнате Сандры, последняя – на кровати, почесывая за ухом черного пса Омона, Инна – у стола, крутясь туда-сюда вместе со стулом. Обеими подругами завладевала какая-то апатия.
    – Слушай, Инесс, – заговорила Сандра, – ты же у нас умная?
    – Да и ты вроде не тупая, – пожала плечом Инесс.
    – Посоветуй – что мне моим придуркам на двадцать третье подарить?
    – Каким именно?
    – Как каким? Арсу с Ромкой. Мы с мамой никак не придумаем.
    – А я чем могу помочь? Я Глебу-то не знаю, что дарить. Нет, придумаю, конечно; а твоим… Не знаю. Они там куда у тебя намылились?
    – В художественное училище, – криво улыбнулась Саша. – Им, видите ли, загорелось быть архитекторами.
    – Архитекторами? Ну, вот и купи по конструктору «Лего» – пусть строят.
    – Инесс, архитекторами, а не гастарбайтерами. Я тебя серьезно спрашиваю.
    – А если серьезно, – мадемуазель Барсова небрежным движением головы отбросила волосы насад, – я в «Канцтоварах» видела хорошие такие наборы для черчения: там, по-моему, несколько карандашей, циркули, какие-то линейки, разные… В общем, для твоих братцев самое то.
    – Интересно. Ну, я еще с мамой поговорю. Слушай, а мы Изюму с Нарином будем что-нибудь дарить?
    – Им-то за какие заслуги? – удивилась Инна.
    – Ну, как? Друзья все-таки, – нерешительно протянула Сандра.
    – Что-то они об этом на прошлое Восьмое марта не вспомнили. И потом: они тебе сколько лет уже друзья (я-то тут, положим, недавно), а ты только теперь об этом задумалась. Темнишь, – прищурилась ведьма.
    – Да ничего я не темню…
    – Да ладно! И что мы такого особенного им подарим? Так сказать, в соответствии с интересами? По бутылке пива и по пачке сигарет?
    – Андрей уже не курит, – заступилась Саша. И тут же поняла, что прокололась.
    – А-а, – Инна окончательно стряхнула дремоту. – Так вот куда дело клонится?
    – Куда?
    – Сандра, ты можешь запудрить мозги Ленину, если прогуляешь физру, но меня ты не обманешь. Колись, давай, – девушка уселась на кровать рядом с подругой, отпихнув недовольного пса.
    – Ну… ну, да… Да, Инесс, Изюм мне нравится. Что в этом плохого?
    – Ничего, ровным счетом ничего. Значит, ты решила тонко на это намекнуть?
    – Вроде того. Просто понимаешь, если я одна ему персонально что-то подарю, то буду выглядеть влюбленной дурой.
    – Ну, не все же тебе быть самой умной. Мне вот, например, если кто скажет, что я дура влюбленная, то я даже не обижусь. Может, так оно и есть, я сама не знаю.
    – Тебе с Орландо было проще. Тебя там, в Турции, никто не знал. А у нас тут, как в деревне, все про всех все знают, причем даже больше, чем есть на самом деле. Чуть что – про нас тот же Олехов такого наговорит всей школе, что можно будет спокойно переезжать.
    – Пусть только попробует! – усмехнулась Инесс. – А насчет подарков не волнуйся. Я для прикрытия поздравлю Нарина, и все будет нормально. Купим им по чашке с именами, я в магазине видела. Да, кстати, до этого-то еще долго, а ты помнишь, что у нас послезавтра еще один праздник?
    – День Святого Валентина?
    – Ну, да. Так что можешь, не дожидаясь двадцать третьего, начать свои намеки.
    – Да не дай бог! Это придется или при всем классе, или через школьную почту. Нет, это не выход. Если только Нарину для прикола написать что-нибудь типа «Я люблю тебя, Дима, но почему ты пилишь мимо?» или «С праздником, тебя! Прекрати жрать «Растишку»!». Как думаешь, он поймет?
    – Нарин поймет? Да не смеши меня! – хмыкнула Инесс. – А с идеей кого-нибудь развести ты права. Только не надо ограничиваться одним Нарином. Слушай сюда…
    Омон поднял голову и залаял, видимо, полностью одобряя план, который излагала перед его хозяйкой мадемуазель Барсова.
    – А что? – выслушав, Саша склонила голову чуть набок. – Вполне реально. – Она бросила машинальный взгляд на часы и вдруг вскочила. – Инесс, я с тобой заговорилась и теперь на немецкий опоздаю, а-а-а!
    – Не ори ты так. Что Коршунова тебе сделает? Ты же у нее любимчик.
    – У нее любимчиков нет, – автоматически заметила Сандра, лихорадочно собирая вещи. – Все, пошли, проводишь меня.   
 
                *  *  *

    В День Всех влюбленных Олесю Васнецову, Инну Барсову и еще одну девушку, как самых активных, припрягли разносить валентинки по школе. Впрочем, Инесс вызвалась сама, это входило в составленный ей и Сандрой «коварный» план.
    Весь вечер накануне они убили, вырезая бумажные сердечки и сочиняя послания. В их числе были оба варианта, придуманных для Наринского, письмецо наглому толстяку из параллельного класса («Я люблю тебя! Мое чувство к тебе так огромно, что даже ты за ним поместишься!») и небольшая стопка бумажек – главная.
    Дойдя, наконец, до своего класса, почтальонши начали раздачу.
    – Изюм, тебе три штуки! – сообщила Леся.
    – И у меня еще пять, – добавила Инна, протягивая записки. – Пользуешься спросом. Саш, тебе две. – Забирая валентинки, Сандра молча указала глазами на Васнецову. Инесс опустила веки.
    – Так, Лесь, тебе, тебе, опять тебе… Ни фига себе! У меня тут остались только твои. Ой, нет, тут еще одна. Квазимодо, это тебе.
    – Да неужели? – горбун развернул бумажное сердечко и прочел: «Я тебя ЛЮБЛЮ!!! Ты САМЫЙ красивый!!!!! Смешно, да?». – Очень, – усмехнулся он, отправляя «послание любви» в мусорное ведро.
    Тем временем Олеся вслух читала полученные записки. Все они были написаны незнакомым ей почерком. Инесс и Сандра пристально наблюдали за ней, покусывая губы, чтобы не расхохотаться.
    – «Я умираю от любви, еще не поздно, позови!»… «Стань для меня солнечным светом, зимой и летом…»… Что за Дима Билан это писал?! – взорвалась она, но любопытство пересилило возмущение, и она стала читать дальше. – «Я к вам пишу, чего ж еще вам?»… Пушкин пошел… «Зайка моя, я твой зайчик»… Что это за бред?! – развернув последнюю, самую большую записку, Леся прочла: «Нет, как это понимать? Я тут, понимаешь, схожу с ума, умираю от любви, а ты меня все не ищешь и не находишь! Если ты сию минуту не поднимешь голову и не взглянешь на меня, я умру… умираю… все. Умер». – Девушка раздраженно подняла голову.
    Прямо перед ней стоял Леша Олехов, о чем-то говорящий с Сандрой. Услышав восклицание, вырвавшееся у Олеси, Исаева за плечи развернула к ней Олехова, которого специально выманила на середину класса, и, заливаясь смехом, отскочила в сторону. Рядом с ней, сидя на столе, хохотала мадемуазель Барсова.
    – Вы?! – больше Леся ничего не смогла сказать, невольно рассмеявшись вместе с обычными оппонентками. Она ограничилась тем, что стала швыряться в них горстями бумажек, и они не остались в долгу.
    В класс заглянула завуч Коршунова.
    – Девятый «В», вы звонка не слышали? Ведите себя потише. Где Ольга Александровна? – спросила она, своим быстрым взглядом окидывая помещение.
    – Она, наверно, в учительской, Любовь Георгиевна, – ответила Сандра.
    – Вселенский Ужас ушел, – прокомментировал Никита Козин, стоило Коршуновой скрыться за дверью.
    – Надо было ей к празднику намордник подарить, – сказал Олехов и тут же тонко захихикал над собственной шуткой.
    – Леш, ты бы язык придержал, – медленно проговорила Сандра. – Не в первый раз уже.
    – Сама заткнись! – мгновенно окрысился Леша. – Если ты перед ней простилаешься, это не значит, что все должны!
    Карие глаза Саши расширились. Но не успела она раскрыть рот для достойного ответа, как Инна круто повернулась к наглецу. Злой и твердый взгляд внезапно похолодевших глаз невозможно было бы выдержать.
    – Значит так, – раздельно, со сдерживаемой яростью заговорила она. – Больше никогда не смей разевать свою гнилую пасть ни на Коршунову, ни на нас, ясно? Потому что ты не дорос до этого, как физически, так и умственно! И все, не смей мне возражать, бесишь уже! И заткнись, пока я тебя не заткнула! – она ни слова не давала вставить Олехову.
    Голос юной ведьмы не повышался до крика, как этого можно было ожидать, но ровный тон пугал еще больше. Она напряглась, будто собираясь прыгнуть. Стоящий рядом с ней Квазимодо вдруг заметил, как в чуть приподнявшихся рыжих кудрях замелькали змейки пламени. Еще секунда – и Инна бы сорвалась…
    – Инесс! – предостерегающе шепнул горбун, быстрым движением незаметно приглаживая ее вздыбившиеся волосы и смахивая пламя. Мышцы девушки заметно расслабились. Краем глаза Макс увидел, что она быстро сжала правую руку в кулак и тут же разжала. Квазимодо мог бы поклясться, что в ладони девушки погасла изумрудная молния.
    – Тебе сказали – заткнись! – жестко оборвал все же открывшего было рот Олехова Изюм. Леша передернул плечами и о чем-то зашушукался с Козиным.
    – Офигеть, – Олеся круглыми глазами смотрела на мрачную Инну, усевшуюся на свое место.
    – Что уже случилось? – поинтересовалась Ольга Александровна, входя в класс и оглядывая лица учеников.
    – Да ничего, – спокойно одними губами улыбнулась Инесс. – Мы уже все выяснили.
    – Что с тобой? – прошептала Сандра, когда она опустилась рядом на стул.
    – А что такое?
    – Видела бы ты свое лицо! Тебе даже сейчас больше не улыбка бы подошла, а оскал! Я понимаю, что Олехов редкая гадина и его необходимо было поставить на место, но откуда такая злоба?
    – Понятия не имею. Все получилось само собой, зато я душу отвела.

    Во время урока Максим с беспокойством поглядывал на юную ведьму. Она казалась абсолютно спокойной, как будто перед этим не было вспышки гнева. Но горбун чувствовал в воздухе остаточные, но все же довольно сильные колебания энергии. Макс слегка вздрогнул, представив, какую бурю могла бы устроить его подруга. «Черт, – подумал он, – и после уроков не переговорить: сначала Изюм, потом Нюрка. Надо бы что-то придумать». 
    Он придумал. Учительница по истории велела перед тестом за три дня повторить весь материал, который они прошли с начала четверти. В записях Максима не было нескольких важных конспектов, и он на день попросил тетрадь у Инны.
    – Ты не волнуйся, я завтра отдам, – заверил он уже по дороге домой.
    – Да ладно, – девушка махнула рукой. – Можешь не торопиться.
    – Слушайте, – вмешался Андрей, – есть другая тема для разговора. Вы хоть понимаете, что теперь понесется по школе?
    – Прекрасно понимаем, – Инесс переглянулась с Квазимодо. – Леша обижено и очень рассержено, – девушка сделала ударение на «о». – Теперь оно будет нести всякую чушь и передавать всем эту чушь. И кто-то даже будет верить. Дальше что?
    – Что? Ну, если тебе, Инесс, этого мало…
    – Мне этого достаточно, – сердито проворчала ведьма. – Но бояться его языка и подстраиваться под чье-то мнение я никогда не буду.
    – Аналогично, – согласился Макс. – И вообще, Изюм – не наводи панику раньше времени, а?
    – Да не навожу я панику! Просто мы с Сашкой эту парочку лучше знаем, чем вы.
    – Слушай, плюнь на них, как мы плюем, – раздраженно потребовала Инна. – И так голова не проходит, на таблетках сижу.
    – Ты тоже? – криво улыбнулся Квазимодо.
    – И что же вы такое пьете, что головы не проходят? – невинным тоном поинтересовался Изюм, за что и схлопотал от мадемуазель Барсовой подзатыльник. Настроение у всех троих улучшилось на то время, пока ребята не дошли до начальной школы.
    Нюра, вся в слезах, выбежала навстречу брату. Шапочка висела у нее на одном ухе, куртка была вся в снегу.
    – Так, что случилось? – Макс присел рядом с сестренкой на корточки, торопливо отряхивая ее и оправляя шапку. В ответ девочка только разрыдалась, повисая у него на шее. – Ну, ну, не плачь. Ну, кто тебя?
    Инна с удивлением прислушалась к совершенно новой интонации в хриплом голосе горбуна. Одна эта сцена выдала то, что его легко-ироничное отношение к сестре, было всего лишь маской у нежного любящего брата.
    – Кто? – повторил он, гладя Нюру по голове.
    Из сбивчивых объяснений девочки выяснилось, что мальчишки из второго класса после уроков решили развлечься, поваляв девочек в снегу. Максим решительно поднялся.
    – Пойдем, покажешь их. – Во дворе школы Нюра показала пальцем на трех мальчишек, стоящих спинами. – Инесс, постой тут с ней, пожалуйста.
    Горбун неторопливым шагом подхромал к мальчишкам. Мощные руки легли на плечи двоим из них.
    – Стоять! – негромко велел Макс третьему шкету. – Ну, что, пацаны, весело было? Девчонок в снегу купали? Силу свою показывали? Так вот слушайте, – он встряхнул мальчишек, – если еще раз мою сестру или другую девочку хоть пальцем тронете, я всех троих вот в этом сугробе закопаю. Поняли? – шкеты покивали. – Молодцы, пацаны. Гуляйте!
    Юноша вернулся к ожидавшим его «дамам».
    – Ну, что, довольна? – спросил он сестру. Так счастливо кивнула. – Ну, пошли. Да, Инесс, – Максим остановился, не пройдя и пяти шагов. – Я не хотел при классе… – горбун извлек из сумки красную в форме сердца коробку конфет. – С праздником.
    – Квазимодо, зачем? – вскинула брови Инесс.
    – Просто так, – улыбнулся юноша. – А что, нельзя?
    – Нет, почему же, можно, – растерянно ответила девушка, – но… – От продолжения ее спас телефонный звонок. – Макс, идите, я догоню.
    Взяв сестру за руку, Квазимодо двинулся вперед. Еще не отойдя, он услышал, как Инна говорила кому-то: «Yes, darling… Yes, I am free now…». Слова произносились очень нежно, такого тона от мадемуазель Барсовой едва ли можно было дождаться в повседневной жизни. И тон этот почему-то странно задел горбуна. Неприятное чувство, испытанное им, удивило его самого.
    «Что такое?» – с недоумением подумал Макс. Он мотнул головой, раздраженно отгоняя от себя непонятное, совершенно, как ему казалось, неуместное чувство. Но, видимо, что-то все же отразилось на лице, потому что Нюра потянула его за руку:
    – Ты чего?
    – Ничего, – коротко ответил Максим. Они уже были на подходе к дому, когда Инесс догнала их. – Иди одна, нам пару слов надо сказать. – Девочка глубокомысленно кивнула, будто что-то поняла, и побежала к подъезду.
    – Слушай, – Инна оглянулась по сторонам, убеждаясь, что их разговор никто не услышит, – никак не могу тебя спросить, все время кто-то мешает. Ты ничего не узнал по поводу нашего землетрясения?
    – Ничего, – горбун покачал головой. – Отец, кажется, и сам толком не знает. Он просто запретил мне ходить в церковь, и все.
    – И ты не ходишь?
    – Вот еще! Из-за чего? Из-за какой-то ерунды все забросить? Нет, не звоню, правда. Просто сижу наверху. Я так часто делаю.
    – В принципе, правильно. У меня тоже по нулям. Глеб где-то пропадает, а спрашивать его о чем-либо я уже боюсь. И мне постоянно снится какая-то чушь, от которой потом голова страшно болит.
    – И у тебя от этого? – вздрогнув, спросил Макс. – А что снится: школа, церковь?
    – Да. В темноте, какими-то обрывками.
    – Такая же фигня. И каждый раз во сне воспринимаешь все, как продолжение предыдущего, да?
    Инесс молча кивнула.
    – Непонятно – почему именно у нас? Ладно, у меня вообще есть привычка везде совать нос, потому я вечно влипаю. Ну, а ты? Ты ведь умный, осторожный парень…
    – Во-первых, не настолько умный. Во-вторых, вряд ли я могу ответить что-нибудь дельное. Будем думать, а там посмотрим. Больше нам ничего не остается.
    – Да, ты прав. Ладно, – Инна оглянулась: в поле зрения показались несколько человек, – давай в другой раз поговорим. Может, я еще что разнюхаю.
    – Давай. – И Квазимодо, махнув ей рукой, пошел к дому.

                *  *  *

    Глеб, закрыв за собой дверь, устало опустился на пуфик в прихожей. Сегодня выдался не самый легкий день. Пришлось съездить по одному делу в Москву, а на обратном пути, по просьбе Джузеппе, на московскую квартиру Дракулы. Сам Калиостро теперь крайне редко появлялся у своих товарищей, чтобы не подставлять их. Вампир же раздобыл, как сообщил, какой-то документ, но по телефону добавил только, что на подлинность его должен проверить Джузеппе.
    Молодой некромант не слишком доверял королю вампиров, как, впрочем, и любому представителю этой расы; но он с детства привык, что Джузеппе не может быть неправ и никогда не посоветует ничего дурного. Поэтому и поехал безропотно по указанному адресу.
    Владислав ждал его.
    – Спасибо, что приехали, Глеб.
    – Извините, граф, – называть Дракулу просто по имени Барсов не решался, – что сразу перехожу к делу. Как я понял, вы где-то добыли бумагу, защищенную чарами?
    – Пока у меня ее нет, – поправил вампир. – Я знаю, где она и у кого, и ее можно достать за умеренную плату. Оставьте это, – добавил он, увидев, что Глеб потянулся к барсетке, – денег у меня достаточно для того, чтобы ни с кого не требовать компенсацию.
    – Тогда зачем вы меня приглашали?
    – Затем, что сделку можно совершить в одном заведении не с лучшей репутацией. В последнее время даже мне стало опасно туда соваться: кое-кто там подрабатывает, сдавая своих инквизиторам.
    – То есть, вам нужна помощь мага?
    – Да. Поверьте, если бы речь шла только о моей безопасности, я бы вас не побеспокоил.
    – Я понимаю. Где это? В Москве?
    – Нет, это ближе к вашему поселку. Дорогу я покажу.
    Как ни странно, серебристый «Опель» избежал пробок. Примерно в десяти километрах от дома Глеб свернул на какую-то полузаросшую проселочную дорогу. Спустя час они приехали в безымянную мини-деревеньку, о существовании которой некромант знал только понаслышке.
    – Милое местечко, – улыбнулся на его немой вопрос Дракула. – Тут люди, по-моему, уже не живут. А может, и живут… человека три. Боятся этого места, и не зря. Лет семь назад съели здесь кое-кого.
    – Нечисть? – поморщившись от этого пояснения, зачем-то уточнил Глеб.
    – Естественно, – вампир продолжал рассказ, уже покинув машину. – Под вашу ответственность, – бросил он двум бледнолицым амбалам, вышедшим из ближайшей избушки. – Так вот, Глеб, нечисть, если помните, в тот период гуляла. Здесь околачивалась большая стая вервольфов…
    – Да, я слышал, у нас это дело тогда забрали инквизиторы. Кажется, отстреляли всю стаю.
    – Именно. Итак, пришли. Прошу! – Владислав широким жестом указал на приоткрытую дверь большого бревенчатого дома, из которого доносился невнятный шум голосов.
    Некромант огляделся: за разговором они углубились в лес. Местность была ему знакома еще по службе в Магистрате. А вот заведение с гордым названием «Золотая молния» он видел впервые.
    – Хочу сразу предупредить, – остановился на минуту Дракула, – все переговоры буду вести я. Вам, как человеку, малознакомому с местными «достопримечательностями», лучше ни во что не ввязываться. В самом баре не вмешивайтесь в разборку, если она вас не касается. Но если кто-нибудь по пьяни станет задирать лично вас – отвечайте сразу и жестко. Сила – вот единственное, что они понимают.
    – О’кей, – кивнул Глеб.
    Они вошли. Н-да, внутренность «бара» ни на процент не соответствовала вывеске. Барсов огляделся, быстро, одними глазами: дешевейший кабак. Наличие двух-трех окошек явно было явлением условным, сальные стекла уже лет сто не пропускали света, а пробоины в них не обеспечивали достойной вентиляции помещения. В воздухе стоял неподвижный дымок, и, как казалось Глебу, столь же густой была смесь самых разных видов вони.
    За деревянными столами, у стойки, на полу в проходах толпились представители разнообразной разумной нечисти – лешие, водяные, вервольфы, от оборотней отличающиеся большим сходством с волками, мелкие бесы, неспособные к магии, ведьмаки, упыри. Все это, грязное, одетое в какие-то неопознанные лохмотья, пило что-то сомнительное, курило (и далеко не всегда табак), хватало снующих по комнате, мягко говоря, подозрительных девиц – словом, обстановка ничем не отличалась от обстановки в обычных нижайшего уровня кабаках.
    Дракула уверенным шагом пробирался к стойке. Глеб убедился, что вампир здесь не в первый раз. Однако граф явно не был «своим в доску», как сказала бы Инесс, и не стремился к этому: он шел, стараясь, так же, как и некромант, никого не задеть и брезгливо перешагивая через полубессознательные тела на пути.
    У стойки Владислав сделал ему знак молча подождать и вполголоса заговорил с барменом, явным хозяином кабачка, «лицом кавказской национальности», только с небольшими рожками и пятачком.
    – Глеб? – на плечо легла женская рука. Он обернулся: рядом стояла рослая медно-рыжая красотка.
    – Ольгана? – он узнал лесную ведьму. – Ты что здесь делаешь? – хотя вопрос был лишним, целомудрие в этой среде не котировалось.
    – Лучше скажи, что ты, благовоспитанный мой, здесь делаешь, – осклабилась Ольгана. – Впрочем… если ты не с очередными делами, можем что-нибудь поделать вместе, – ее рука скользнула вокруг его шеи, ведьма тепло дохнула на собеседника, медленно прижимаясь к нему.
    – Я по делу, – подчеркнуто-вежливо отрезал Глеб, без труда отцепляя ее от себя. – И, кстати, Ольгана, я ведь могу еще припомнить прошлую весну, когда ты Инку чуть не отравила. Кто тебя на этот раз подослал? Про идею не спрашиваю, тебя в постель к мужчине толкать не нужно.
    – Да пошел ты! – фыркнула Ольгана. – Хотела, как лучше, думала – тебе удовольствие, мне – честный заработок. А ты… Тьфу, интеллигент чертов! И еще: можешь считать меня кем угодно, но на легавых я никогда не работала.
    – Оля! – вдруг подкатился пьяный «в дым» волкоподобный тип. – А с кем это ты тут, я чего-то не понял? И к-то это у нас? – отодвинув ведьму, волколак дохнул перегаром на Глеба. Тот с омерзением отвернулся. – А чё ты морщишься, я не понял? Ты откуда взялся, а?!
    – Отвали и иди проспись, – негромко посоветовал некромант.
    – Что?! Да ты кому это сказал?! – вервольф разразился бранью, на что остальная публика даже не повернулась, и без дальнейших разговоров бросился мстить. Мгновенно ставшая волчьей пасть щелкнула зубами, когтистая лапа вцепилась в плечо мага. Но и Глеб был приучен далеко не к мирной работе. В мгновение ока полузверь отлетел, сбив стол, от которого с визгом отскочили несколько соплеменниц Ольганы, а в следующее мгновение дубовые ножки выросли, согнулись и намертво опутали опешившего вервольфа, полностью лишив его возможности двигаться.
    – Кто-то еще хочет? – с угрозой уточнил Барсов у зашевелившейся было нечисти.
    – Довольно, Глеб, – остановил его Дракула, одновременно властным жестом успокаивая ворчащее сборище. – Ну, а ты все понял? – обратился он к принявшему более-менее человеческий облик и изрядно протрезвевшему волколаку.
    – Отпусти, – угрюмо попросил тот. Глеб щелкнул пальцами, и ножки стола вернулись в нормальную форму.
    – Браво! – с улыбкой сказал ему вампир. – Идемте, нам выделили комнату для переговоров.
    «Комнатой» назывался отделенный перегородкой от основного помещения закуток с одним маленьким столиком и четырьмя стульями. Только вампир и некромант разместились, к ним подплыл любезный хозяин. Глебу он не нравился – слишком услужливым было выражение смуглого лица и слишком бегающими глаза.
    – Прикажете вам что-нибудь принести? – предложил он с типичным акцентом.
    – Пожалуй, – подумав, согласился Дракула. – Только не того пойла, которое лакает сброд у тебя в зале.
    – Разумеется, – рогатый «трактирщик» утек было за темную занавеску, заменяющую дверь, но Владислав перехватил его:
    – Да, Саид, и не вздумай, как в прошлый раз, подмешивать снотворное в стаканы и думать, что я его не почую, – благодушный тон и соответствующее выражение лица исчезли.
    – Ну что вы, как же можно, – забормотал бес, бледнея и морщась от боли в запястье, которое Дракула сжал, как в тисках, и, поклонившись, спиной вперед выскользнув из закутка.
    – И вы доверяете ему? – вскинул бровь некромант.
    – Нет, – спокойно пожал плечами граф. – В этой дыре никому нельзя полностью доверять. Но этот подонок слишком труслив, чтобы повторить попытку или, тем более, работать на Лысую Гору. Храбрый он только со своими шестерками. В тот раз он, видимо, рассчитывал усыпить меня и обчистить, – это замечание вампир выдал без малейшего возмущения, явно считая намерение кабатчика невыполнимым.
    – А местный алкоголь вы рискуете пить?
    – А почему нет? Изредка позволяю себе немного. Саид сам делает неплохие настойки на травах, по старинным рецептам. В тех дозах, которые я принимаю, они не оставляют следа ни в голове, ни в крови, если вы вспомнили о ГИБДД.
    Занавеска мягко колыхнулась. Некромант повернул голову и замер: такого он никак не ожидал увидеть. Вошедшая девушка встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Глеб внезапно ощутил странную дрожь внутри, которую объяснил себе простым удивлением.
    Девушка неуловимо напомнила ему Инну. Не столько внешне – у официантки были темные густые волосы и светло-карие глаза, – сколько манерой держаться. Ей было на вид лет двадцать, и она выгодно отличалась от девиц, которых Глеб видел среди нечисти. Аккуратно одетая, каким-то образом она умудрялась сохранять удивительную опрятность не только в одежде. Вся ее фигура, чистое матово-бледное лицо, ясный взгляд излучали такую уверенность в своей неприкосновенности, что ее невозможно было представить в руках пьяных упырей. Они бы к ней не прикоснулись – просто не смогли бы…
    – Познакомьтесь, Глеб, – вернул его к действительности надломанный голос Дракулы, – Аида. Единственное исключение из здешних правил. Аида, это Глеб Барсов.
    – Очень приятно, – почему-то с трудом выговорил Глеб, протягивая руку. Аида с некоторым опасением пожала ее.
    – Посиди с нами, – предложил вампир, указывая на пустой стул рядом с собой. – Ну, рассказывай: как ты тут? Никто не обижает?
    – Что вы, Владислав! – рассмеялась девушка. – Кто меня посмеет обидеть? У наших посетителей какие-никакие мозги имеются.
    Глеб слушал молча. У нее был грудной бархатистый голос, негромкий и мягкий. Ему не хотелось, чтобы она замолкала.
    – Хорошо, – кивнул Владислав, поднеся к губам стакан. Еще одна новость: никто еще на памяти некроманта не удостаивался такой теплоты в голосе короля вампиров. – А как с деловой стороной?
    – Никак, – тише ответила Аида. – Шестерки инквизиции куда-то пропали. Новых лиц у нас не появлялось.
    – А сейчас там нет никого незнакомого?
    – Вроде нет. Могу посмотреть.
    – Не надо. Тот, кто нужен, сам придет. Или лучше я сам выйду и осмотрюсь. Подождите меня здесь. – Он вышел, оставив Барсова «под присмотром» Аиды.
    – Давно вы здесь работаете? – спросил Глеб, чтобы о чем-то заговорить и снова услышать ее чудесный голос.
    – Полгода. Почти два года после школы промоталась… – она поймала его невольный удивленный взгляд. – Что вы так смотрите? Да, я почти отлично окончила одиннадцать классов. Понимаю, вы меня считаете такой же, как все эти…
    – Нет, – поспешил заверить Глеб, – нет. Просто мне показалось… Нет, извините, ради бога, это так, глупость. Сюда, как я понимаю, вас устроил граф?
    – Да. Но и тут не то, о чем вы подумали. Мой папа был вампиром и близким другом Владислава.
    – Был?
    – Он умер пять лет назад.
    – Простите…
    – Ничего. Я довольно быстро успокоилась. Это очень плохо, я знаю, но так уж получилось. А Владислав мне всегда помогал. Сюда я устроилась по его просьбе. Ему нужно было доверенное лицо в «Золотой молнии».
    – И он вас сюда привел, зная, что это за место?
    – Ну да, – Аида удивилась его возмущению. – Он знал, и я знала, но ничуть не боялась. Он привел меня к Саиду, сказал, что мне нужна хорошая работа и что, если мне хоть слово скажут, он прикончит всех виноватых, начиная с самого Саида. Тут слишком хорошо знают его характер. Да я и сама, в случае чего, не белая и пушистая. Через пару месяцев я, наверно, уйду отсюда. Владислав обещал в следующем году помочь поступить в институт; хотя, в принципе, с институтом я бы и сама справилась, – последние слова она произнесла так, словно думала, что ее никто не слышит.
    Занавеска снова приоткрылась, и в комнату вошел Дракула, незаметно кивнув Аиде, чтобы она удалилась. Кем был его спутник, определить было невозможно: среднего роста фигуру скрывали просторная черная куртка и мешковатые джинсы. «Аура не чувствуется – значит, маг или сильный вампир» – отметили про себя Барсов и Дракула.
    – Хочу сразу попросить, господин некромант, – начал незнакомец, опустившись на стул напротив вампира, – раз уж вы здесь, не пытаться проникнуть в мое сознание, это бесполезно. Как я понимаю, вас наняли в качестве охранника от меня. – Глухой голос ничего не сообщил о владельце.
    – Не от вас. И меня никто не нанимал, – быстрый взгляд Дракулы не дал продолжить.
    – Где документ? – прямо спросил Владислав.
    – При мне. Надеюсь, вы не попытаетесь завладеть им силой? Нет? Отлично. Значит, наша сделка состоится?
    – Сначала мы проверим, что вы принесли.
    – Из моих рук, – быстро сказал незнакомец. – Сами понимаете, достать это было нелегко, и я не могу допустить, чтобы вы завладели бумагой и убрали меня. Что же до содержания, то для прочтения текста нужно снять чары, чего лично я не могу сделать.
    – Хорошо, – переглянувшись, согласились Дракула и Глеб. «Только интересно, – подумал вампир, – что нам помешает убрать тебя после покупки свитка или тебе удрать с ним и с деньгами? Впрочем, нет, сбежать ты точно не сможешь». Примерно такие же мысли посетили и некроманта, но он благоразумно промолчал.
    Замаскированный «коммерсант» извлек из-за пазухи свернутую желтоватую бумагу. Осторожно развернув, он продемонстрировал непонятный ни одному из троих набор черточек и завитушек.
    – Позволите? – Глеб протянул руку и концами пальцев дотронулся до бумаги, изучая наложенные на нее чары. – Странно. Это явно темная магия, но эту комбинацию я не знаю. Какие-то бесовские приемы…
    – Возможно. Ну, так как, это то, что вас интересует?
    – Возможно, – в тон ответил Дракула. – Надеюсь, ваша цена не изменилась?
    – Надо бы, но, пожалуй, оставлю прежнюю. Я предлагаю следующий обмен: господин некромант с помощью телекинеза заберет у меня документ, а я тем же методом получу деньги. Вы согласны?
    – Пожалуй, да, – подумав, решил вампир и выложил на стол перед собой несколько крупных пачек купюр. – Доллары примете? – с некоторой насмешкой уточнил он.
    – Разумеется.
    Ни Глеб, ни незнакомец не шевельнулись, пока бумага и зеленые пачки меняли свою дислокацию. После этого некромант сразу же убрал рукопись с молчаливого согласия вампира. Незнакомец, не открывая, проверил каждую пачку, на минуту касаясь ладонью.
    – Убедились? – спросил Дракула, поднимаясь с места, когда проверка была выполнена.
    – Да. Вы не убьете меня?
    – Зачем? Если только вы не страдаете излишней болтливостью.
    – О, об этом можете не беспокоиться. Прощайте, господа. Для всех нас будет лучше больше не свидеться. Прощайте.
    Они все вместе покинули комнату. Незнакомец моментально затерся в толпу гуляющей нечисти и скрылся.
    – Все нормально? – к ним неслышно подошла Аида.
    – Да, девочка моя. Счет принесла? – улыбнулся граф.
    – Как всегда, – Аида ответила такой же улыбкой. – Саиду что-нибудь передать?
    – Ничего. Давай, до встречи. Скоро я тебя заберу. – Аида наклонила голову, и он поцеловал ее в лоб.
    – До свидания, – девушка протянула руку Глебу. – Мне было приятно с вами познакомиться.
    – Мне тоже, Аида. Вы простите, если обидел, – Барсов поцеловал ее протянутую для пожатия руку.
    – Не за что, я ведь уже сказала, – едва слышно прошептала Аида.
    Стоящая в стороне Ольгана бросила на «официантку по особым поручениям» полный зависти и ненависти взгляд, но, заметив, что на нее смотрит Дракула, презрительно отвернулась.
    – Ну, и что мы молчим? – с привычной легкой иронией поинтересовался вампир, шагая к машине.
    – О чем вы?
    – Бросьте Глеб, вы уже не мальчик, хоть и молоды, чтобы краснеть и делать вид, будто ничего не понимаете. Вас ведь так и тянет на расспросы о ней, не так ли?
    – Так, – неожиданно для себя ответил Глеб. – У меня не так много вопросов, как вам кажется. Аида рассказала, что ее отец вампир. А о матери ни слова. Я не стал спрашивать.
    – И правильно сделали, – помрачнел Дракула. – Точно не могу сказать. Она, кстати, по паспорту Айдана Тагировна Сабирова. Это уже по нашему крещению Аида. А об ее матери Тагир никогда не говорил. То ли лесная ведьма, то ли бесовка, что-то там непонятно. Но девочка совершенно не помнит мать, так что даже не пытайтесь узнать.
    – Не буду, конечно. Но скажите: если вы так к ней привязаны, как я могу судить, – почему так рисковали, отдавая ее в этот притон?
    – Во-первых, я думаю, что Аида вам разъяснила, молодой человек, как ко мне относятся в этом притоне. А во-вторых, по-моему, вы несколько излишне поддались обаянию моей подопечной. Аиде тоже палец в рот не клади. Этакая кошечка: пока надо – она милая и ласковая, но если выпустит когти – мало не покажется никому. В школьные годы она бы еще дала фору вашей племяннице.
    – Да, то-то я заметил что-то похожее… – рассеянно пробормотал некромант. – Давайте лучше поговорим об этой сделке, – попытался он собраться и сменить тему. – Сколько вы ему заплатили? Кажется, немаленькую сумму?
    – Это мое дело, – махнул рукой Дракула. – Рукопись, сдается мне, того стоит. А сколько за нее выложено – это не ваша забота, молодой человек.
    – Откуда у вас такие деньги? Не с репетиторства же?
    – Какая вам разница? Не беспокойтесь, не краденые. Ваше любопытство удовлетворено?
    – Да, – усмехнулся Глеб.
    – Вот и прекрасно. Тогда подбросьте меня, пожалуйста, до поворота на ваш поселок. Дальше я сам доберусь. Увидимся завтра у Джузеппе.
    Итак, некромант вернулся домой. Машинально взглянул на часы – половина шестого вечера. Он был на ногах уже почти двенадцать часов. Убрав рукопись в сейф, Глеб первым делом пошел в ванную, замочил в тазу рубаху и джинсы, а сам встал под душ, чтобы отмыться от запахов, которыми, казалось, пропитался в «Золотой молнии». Бедная Аида, как же она там работает каждый день?
    «Стоп, – вдруг одернул он сам себя, – что же это такое? Первый раз в жизни увидел эту девчонку, знаю только то, что она полувампир, сирота, протеже Дракулы – и все равно все мысли сводятся к ней! Конечно, она красавица, но ведь каждый день по улице навстречу проходят десятки таких же. Нет, – тут же подумалось ему, – не таких же. Но все равно, – продолжал он, чувствуя, что силком вбивает в себя эту мысль, – она же мне годится если не в дочери, то в очень младшие сестры. Нет, это же невозможно!» – он в сердцах выключил воду, вылез из ванны и, обтершись, стал одеваться. Завязывая пояс халата, он вдруг в первый раз почувствовал, что дома что-то не в порядке.
    Глеб торопливо пошел в комнату племянницы и замер на пороге. Инесс, пристроив у стены широкую доску, метала в нее с ладони маленькие зеленые молнии. Куски энергии кинжалами вонзались в дерево, прожигая в нем углубления.
    – Это что такое? – ничего умнее некромант не смог придумать.
    – Привет, Глеб! – как ни в чем не бывало улыбнулась Инна, прервав свое занятие и оборачиваясь. – Я не слышала, что ты приехал. Это? Это элементарный боевой прием, довольно примитивный и легко отражаемый магом, хоть что-то смыслящим в магии. Я думала, ты знаешь.
    – Я-то знаю, – у Глеба даже язык не повернулся ее отчитать, такая уверенность в собственной правоте звучала в голосе девушки. – А ты его откуда взяла?
    – Отсюда, – Инесс махнула рукой на толстую книгу на кровати. – Тут много чего интересного. А доску я в гараже взяла, это от шкафа, который ты хотел выбросить.
    – Лучше бы что-нибудь дельное разучила, – проворчал Барсов, садясь на кровать и пролистывая книгу: слава Богу, ничего особенного, сравнительно безопасные заклинания и приемы.
    – А я разучила: телекинез разработала, магию Земли (вон, видишь, кактус вырос), да и это тоже не бесполезное. Пролистала до управления текстом, только ничего не получилось. Попробовала на старой тетради, там теперь клякса во весь лист. Черт, надо было действующую взять…
    – А, это? – улыбнулся Глеб. – Ну, давай, садись, будем учиться.
    Примерно час ушел на разъяснение юной ведьме принципа связи с веществом, которым нанесен текст, удержания вещества в исходной форме и прочих тонкостей. С первых попыток у Инны, естественно, не получилось чистого выполнения: буквы, написанные на листе бумаги, перемещались медленно, изгибались, расплывались.
    – Хватит на сегодня, – остановил ее Глеб, заметив первые признаки усталости и раздражения. – Завтра продолжишь, и все со временем получится. Лучше скажи – зачем тебе понадобилось боевое заклятие?
    – Да так, – уклончиво протянула Инесс, но что-то в ее голосе настораживало, – мало ли, пригодится.
    – А ну-ка, посмотри на меня! – строже сказал некромант. Просканировать открытое сознание девушки было делом минуты. – Значит, ты его уже почти опробовала?
    – Жаль, что только почти, – проворчала ведьма, – я была в такой прекрасной форме. Квазимодо удержал…
    – …И спасибо ему за это. Ты хоть знаешь, что такое сдержанность?
    – А ты знаешь, что такое «достали»? Я вроде уже говорила, что не собираюсь никому спускать.
    – И решила запустить боевым заклинанием в человека.
    – Он сволочь, Глеб! – жестко отрезала Инна. – Наглая зарвавшаяся сволочь. И давай на этом закончим, ладно? Между прочим, ужинать пора.
    – Хорошо, Инесс. Разговор мы закончим. Но колдовать вне дома не смей. Это ясно?
    – Ясно. Придется приглашать гостей домой, – тихо добавила мадемуазель Барсова.
    Ночью она несколько раз просыпалась. Снова эти сны. Инна уже подумывала о том, чтобы начать принимать снотворное, хотя что-то и подсказывало, что толку не будет. К завтраку девушка спустилась, чуть не падая на лестнице. После еды и лекарства стало легче.
    – Слушай, – Глеб покачал головой, глядя на темные круги под ее глазами, – мне это не нравится. Я ведь даже не могу увидеть, что именно тебе снилось, в памяти это почему-то не просматривается. Может, тебя Джузеппе показать?
    – Незачем. По крайней мере, не сегодня. Географичка вышла, мне кое-что надо подправить.
    – Как хочешь. Но, повторяю, мне это не нравится.
    – Мало ли, кому что не нравится, – бормотала Инесс, собираясь в школу.
    Идти было труднее обычного. Голова болела так, что хотелось просто лечь в сугроб и больше никогда не двигаться. Но исправлять случайную «тройку» нужно было срочно, поэтому юная ведьма, мысленно проклиная все на свете, только с завистью покосилась на пустой «пост», где уже привыкла видеть горбуна. Зато Изюм был на своем месте и начал, как всегда, с болтовни:
    – Привет, Инесс! А почему без эскорта? А если тебя украдут?
    – Изюм, – ровно попросила Инна, – заткнись, будь так добр. Если бы не этот чертов тройбан, ты бы и меня не дождался.
    – Опять? Да что с вами такое? Второй раз вы с больными головами, причем как-то синхронно.
    – Не знаю. Но после географии я, наверно, смотаюсь.
    В классе некоторые обратили внимание на ее нездоровый вид. Кто-то промолчал, но шепот Олехова за спиной мадемуазель Барсова явственно расслышала:
    – Смотри, у Барсихи какая рожа! Перебрала, наверно (Радостное хихиканье)… И, главное, сразу видно, с кем вчера бухала, горбуна вообще нет (Более счастливое «хи-хи»). – Больше Инесс ничего не услышала, шушуканье стало тише. У нее же не было ни сил, ни настроения отвечать.
    На втором уроке, стоило девушке чуть задремать, изображая внимательное чтение, под рукой завибрировал телефон. Она незаметно развернула аппарат к себе экраном: пришло сообщение от Максима. Инна щелкнула кнопкой, чтобы прочитать. «Привет. Не разбудил?». Ведьма, потихоньку нажимая клавиши, отправила ответ: «Привет. Почти разбудил, я на уроке сплю». – «Можешь после уроков ко мне зайти?» – «Зачем?» – «Забрать тетрадь и поговорить» – «ОК, я после третьего уйду, нормально?» – «Нормально. 5-й эт., кв. 95».
    – Инна, а чем мы занимаемся? – поинтересовалась учительница.
    – Я время смотрю, – небрежно соврала девушка, быстро убирая руку от телефона.
    К перемене головная боль постепенно начала проходить, однако опытная Инесс сделала самое больное лицо, отпрашиваясь после блестящего ответа на географии у Любовь Георгиевны. Коршунова, даже если и не совсем поверила, отпустила аферистку домой, и мадемуазель Барсова бодро направилась прочь от школы.
    В подъезде, где жили Седовы, еще не стоял домофон, и Инна беспрепятственно вошла. На лестничной площадке пятого этажа ее визгливо, на весь подъезд, облаял карликовый пинчер в вязаном «пальто». Инесс поморщилась и позвонила в дверь под номером девяносто пять. «Открыто!» – приглушенно раздалось из глубины квартиры. Девушка нажала на ручку двери и вошла. В просторной прихожей было пусто, но из-за ближайшей приоткрытой двери она услышала плеск воды.
    – Инесс, – крикнул из предполагаемой ванной Квазимодо, – раздевайся и проходи в комнату направо, я сейчас…
    Пожав плечами, Инесс размотала шарф, сняла пальто и, стащив с головы шапку, привычно поправила волосы перед зеркалом. Из ванной вдруг раздался непонятный шум, и в прихожую выбежала мокрая рыжая мочалка в клочьях мыльной мены. Только когда мочалка, пойманная мускулистой рукой, издала негодующее «мяу!», до юной ведьмы дошло, что перед ней большой рыжий кот.
    – Привет, – Макс выглянул из ванной, – извини, это мать пять минут назад позвонила, велела вот это выкупать. Две минуты подожди в гостиной, ладно?
    – Может, тебе помочь?
    – Не надо, хватит двух мокрых куриц, – Макс действительно был с ног до головы забрызган водой. – Сейчас я Босса сполосну, переоденусь и приду.
    – Хорошо, – улыбнулась Инна и, пройдя в указанную гостиную, присела на край дивана.
    Вскоре горбун вошел в комнату, уже в сухой одежде. В одной руке у него была ее тетрадь, на другой Максим держал завернутого в пушистое желтое полотенце кота.
    – Вот, – он протянул ей тетрадь, – спасибо.
    – Уже все переписал? – поразилась Инесс.
    – Ну да, – спокойно улыбнулся горбун.
    – У меня бы терпения не хватило, – призналась отличница. – Ладно, слушай: тебе сегодня ничего не снилось?
    – Снилось. Ночь, тропинка перед церковью, какие-то тени вокруг. Потом из-под земли вроде как выросла какая-то пирамида, не пирамида… Потом – свет, очень яркий, ярче солнца – и все. А наутро опять голова как с похмелья.
    – А ты уже знаешь, как бывает с похмелья? – криво улыбнулась Инесс. – Ну, все правильно. Те же сны, тот же свет, и я точно так же с утра чуть в обморок не падала. Сейчас уже получше.
    – Угу… Слушай, ты не очень торопишься? Может, я чай организую?
    – Давай, – подумав, согласилась девушка. В конце концов, неизвестно, когда Глеб соизволит уехать, так что чем позднее она объявится дома, тем лучше.
    – Мелочь пузатая сегодня долго в школе будет, – пояснил Макс, уже когда они сидели за столом на кухне. – У нее сегодня тяжелый день – целых пять уроков. Нам бы такие трудные дни… А потом у них еще репетиция: младшая школа тоже какое-то «шоу» готовит к празднику, моя набилась участвовать.
    – Не вижу ничего плохого, – улыбнулась Инесс. – Между прочим, в школе скоро очередной конкурс талантов. Ты нам не поможешь? Помнится, ты как-то обмолвился, что на гитаре играешь.
    – Есть немного. И пою, – добавил Квазимодо. – После чая могу продемонстрировать. Другое дело, что я на сцене с этим «талантом» в жизни не показывался.
    – Надо когда-то начинать, – возразила мадемуазель Барсова. – А то у нас вечно на сцене одни и те же. Только в шестом классе – это мне Сандра рассказывала – было свежее лицо: Олехов на Новый год играл Красную Шапочку…
    – Кстати, об Олехове, – нахмурился Максим, – вчерашние угрозы Изюма сбылись?
    – Непонятно. Леша, конечно, глядя на меня, сделал выводы, что мы с тобой вчера вдвоем напились и ты поэтому не смог из дома выйти. Думаю, потом Леша еще что-нибудь «поймет».
    – Тварь! – вполголоса выругался горбун. – Извини, Инесс. Ничего, разберемся. Меня сейчас больше волнуют наши сны. Что это – серьезное предсказание или коллективная шиза у детей-магов?
    – А я откуда знаю? Глеб хочет с Калиостро советоваться. Сам он – в смысле, Глеб – вчера вечером приехал откуда-то, почитал мне лекцию на тему «как себя вести», но видно было, что маленько не в себе. То ли влюбился, то ли откопал что-то важное. Первого от Глеба ожидать очень трудно… Короче – не знаю я ничего.
    – У тебя есть хоть какой-то источник информации, – усмехнулся Макс, убирая пустые чашки. – А через моих вообще ничего не узнаешь.
    – Все-таки трудно, когда тебя считают ребенком и не доверяют, – задумчиво протянула Инесс. – Ладно, давай пока оставим это в покое, все равно ничего не надумаем. Может, лучше покажешь, что можешь выдать на конкурсе?
    – Пожалуйста, – Квазимодо открыл дверь. – Прошу ко мне.
    Войдя в его «покои», девушка невольно отметила про себя необыкновенную аккуратность обстановки. От этого Максим Седов еще больше вырос в ее глазах.
    Усадив даму на кровать, где рядом с ней пристроился увязавшийся следом кот, горбун сам устроился на стуле с гитарой. Тронул струны, проверил их звучание и, удовлетворенно кивнув, заиграл.
    – Гару? – Инна узнала вступление.
    – «Seul» («Одинокий»), – кивнул Макс.
    Юная ведьма даже вздрогнула, когда он запел. Хриплый не по возрасту, но мелодичный голос ее друга был, конечно, далек от голоса знаменитого канадца, но, кажется, обещал стать таким в будущем. К тому же Максим явно (в отличие от самой Инны) прекрасно понимал смысл песни, и при четко произносимом французском тексте она звучала у него не хуже, чем у автора. Но Инесс поразило даже не это, а перемена, произошедшая с Квазимодо. Какая-то непонятная внутренняя сила скрашивала, закрывала неправильные детали внешности. Из ясных голубых глаз прорывался наружу свет, сдерживаемый в повседневной жизни.
    Окончив петь, Макс прижал струны ладонью и, опершись локтями на гитару, вдруг стал прежним горбуном. Свет, только что окружавший его, будто померк.
    – Ну, как?
    – Класс! – выдохнула Инесс. – Ты где так научился?
    – Четыре года ходил в музыкалку. Потом пришел новый учитель по теории, я с ним серьезно поцапался и бросил школу. А французскому меня мама пыталась учить. Когда у меня начали французские слова путаться с немецкими и с английскими, френч пришлось отложить на время. Но петь по-французски я успел выучиться.
    – Офигеть. А можешь… 
    – Случайно не это? – улыбнулся горбун, начиная перебирать струны. Он угадал: проигрыш к знаменитой «Belle» Инна и сама подбирала на гитаре. – Нет, – он вдруг остановился, даже не начав петь, – к черту ее. Если еще хочешь, лучше что-нибудь другое. Как тебе, например: «Поговори хо-оть ты со мной, под-руга семиструн-ная…», – он очень похоже изобразил и сиплый рык, и мимику Высоцкого. Инна расхохоталась.
    – Все, Квазимодо, ты попал: я теперь знаю, кого можно всегда вытолкнуть на сцену от класса, если…
    – Если надо зал распугать, – закончил Макс.
    – Нет. Для этого у нас другие кадры найдутся…
    Концерт, плавно переходящий в беседу, был прерван истошным лаем собачонки из подъезда, который был прекрасно слышен и в квартире.
    – Это каждый день так? – поинтересовалась Инесс.
    – Позавчера она и ночью за стеной тявкала, – усмехнулся Максим.
    – Терпеть не могу этих шавок. Крупных собак, например, как Сандрин Омон, люблю, а этих… Не переношу.
    – А я вообще кошек люблю. – Квазимодо взял на руки спящего кота. – Да, Босс? Ну, ты-то сейчас со всем согласишься.
    – Слушай, Макс, – неожиданно спросила ведьма, – я знаю, что у меня мысли вечно скачут. Скажи, а ты читал этот «Нотр-Дам де Пари»?
    – Инесс, мне стыдно было бы не прочитать. Как говорится, положение обязывает, – с улыбкой ответил горбун. – А ты?
    – Читала. Только, на мой взгляд, в книге мусора много, я имею в виду километровые описания и море латыни. Честно говоря, описания я просто пролистывала. У меня нет такого терпения, как у Сандры. Прикинь, она два раза перечитала и, по-моему, оба раза плакала. Как-то прихожу к ней, а она сидит зареванная. Спрашиваю, что случилось – книжку прочитала! Нет, у меня тоже были слезы, но, наверно, во второй раз я бы плакать не стала. А вспомнила я про «Нотр», знаешь, почему? Просто когда я отдыхала в Турции, мне понравился один номер у аниматоров. Вот как раз под французскую «Belle» девушка в красном платье танцевала, а трое парней были Квазимодо, Фролло и Феб, так, под фонограмму, как фон у Эсмеральды. Тогда еще порадовало сочетание: Квазимодо в каком-то балахоне, священник в рясе и Феб в джинсах.
    – В общем, как я понимаю, месье Гюго от этого перевернулся в гробу?
    – Да нет, если только дернулся. В принципе, ребята неплохо играли. Особенно, Орландо, который, прошу прощения, Квазимодо: согнулся, волосы на лицо спустил, ногу приволакивал, не подумаешь, что днем на пляже мелюзгу занимал. Кстати, вампир-полукровка…
    Макс с удовольствием слушал ее «художественный треп». Он не знал и не мог знать, что с таким же чувством Глеб Барсов вчера слушал голос вампирки Аиды. Единственным, что отчего-то неприятно задело Квазимодо, было упоминание об Орландо. Девушка, увлекшись рассказом, не сумела справиться с эмоциями, и в ее интонациях появился некий особый оттенок. Она поняла это и запнулась. Ей была непонятна собственная откровенность, какую она себе не позволяла даже с Сандрой. И еще Инесс вспомнила, что пора бы домой.
    – Я, наверно, пойду. Что-то засиделась.
    – Как хочешь. Тебя проводить до дома?
    – Нет, спасибо, не надо. Давай.
    – Пока. Спасибо за тетрадь.
    Босс, снова пересаженный на кровать, поднял голову и окинул хозяина и гостью недовольным взглядом.