Янтарный бор

Настроение собравшихся у редактора сотрудников редакции газеты «Луч» было отвратительным. Редактор Виктор Гаманин, который только что побывал в больнице, сообщил, что состояние их коллеги Олега Ухватова тяжёлое – пять ножевых ран! Быстро раздевшись в своём маленьком кабинете-комнатушке, он вышел, сел за заваленный бумагами стол в центре и добавил выжидательно повернувшимся к нему на своих вертящихся стульях Андрею Жутикову и Маше Алдониной, что побывал и в милиции, где возбудили уголовное дело по разбойному нападению, но заранее предупредили – неофициально, конечно, - что преступников вряд ли удастся найти.
- Это почему же?! – в один голос с возмущением перебили редактора те.
- Потому, говорят, что дел подобных, и даже более тяжёлых и очевидных у них море, а сотрудников дееспособных – раз-два и обчёлся. Да вы и сами знаете, что это действительно так.
- Но ты сказал им, что это не обычное бытовое нападение, а политическое, можно назвать? – возбудился Жутиков, молодой и вспыльчивый.
- Преследование журналистов! – более сдержано поддержала его Алдонина.
-  Сказал, конечно! И про то поставил их в известность, что нам звонили и угрожали. Ясно, что всё это вызвано нашими публикациями по Янтарному бору. И против нас начали войну те, кто вознамерился свести его под топор и возвести там свои хоромы. Освоили Светлое озеро, доступ к которому для горожан теперь перекрыт высокими заборами, и теперь взялись за бор. Список этих лиц вам хорошо известен. Вне всяких сомнений - последняя публикация Олега на эту тему и была причиной нападения на него.
- И что теперь, прекращать нам это дело? – нервно вращаясь на стуле, спросил Жутиков.
- И как быть с заключительной статьей Олега на эту тему? – спросила Алдонина.
- Давайте посоветуемся!
Помолчали, задумавшись. Редактор потирал ладонью свою бороду, как будто проверяя достаточно ли хорошо выбрита, Жутиков то замедляясь, то ускоряясь крутился туда-сюда на стуле, Алдонина по-мужски сложила руки на груди.
- Спросить надо у самого Олега, - предложил наконец Жутиков.
- Он мне уже сказал сам – печатать, хотя я его об этом и не спрашивал даже, - ответил Гаманин.
- Тогда надо печатать! – сказала Алдонина.

***

Возвращаясь вечером домой, Гаманин вспомнил, что дома сегодня непременно надо убрать старый косяк двери перед ремонтом, что вчера не удалось это сделать из-за отсутствия инструмента. Он зашёл в магазин - едва успел перед его закрытием, и уже почти не выбирая купил гвоздодёр. Короткий и увесистый, с загнутым и расплющенным плоским концом. Сунул его в сумку, попытался затолкать туда совсем, но не вышло, длинноват всё же оказался, так что краешек ручки слегка выступал наружу. Мысли его переключились то на ремонт квартиры, то на судьбу газеты – удалось выстоять против экономической блокады городской власти, накат налоговой полиции, а тут ещё на сотрудников бандиты нападать стали. Может закрыть газету, не ставить под удар их жизнь и здоровье? Ладно  мужчины, Алдонина – мать двоих детей… Мысли о закрытии газеты приходили к нему и раньше, в другие трудные дни, но после того, как преодолевали препятствия, она становилась для него ещё дороже. Не газета сама по себе, ибо можно было давно переключиться на одну рекламу, гламур и порнографию, как это давно уже сделали даже многие крупные издания, а его попытка хоть как-то противодействовать идиотизму существующей системы, стремление пробудить население, которое с каким-то безразличием и безучастностью обречённых наблюдает за всем этим. У них уже забрали заводы и фабрики, сейчас отнимают землю и леса, а они как зомбированные смотрят, слушают и говорят голосом продажного телевидения и нехотя подписываются на газету, журналисты которой рискуя жизнью бьются за их интересы,..…
Он шёл неторопливо уже по пустынной и тёмной улице, так и не решив ничего по газете и переключившись на то, как переделает дверь, чтоб при открывании та не задевала другую.
Уже проходя мимо подъездов своего дома, Гаманин заметил, что какие-то двое поднялись со скамьи детской площадки и, держа руки в карманах, молча направились ему навстречу. очень похоже на то, как было с Олегом, по его рассказу! До своего подъезда было ещё далеко и он решил на всякий случай зайти в первый попавшийся, где, как знал, ещё не был установлен домофон. Постарался сделать это так, как будто здесь и живёт, но, как только закрыл за собой дверь, сразу услышал топот – те двое явно бежали сюда же. Тогда он, стараясь двигаться бесшумно, через две ступеньки поднялся на второй пролёт, стал к стенке, чтоб в полумраке не было видно снизу.
Дверь подъезда с грохотом открылась и те двое, шумно дыша, влетели в него.
- Где он? – скороговоркой спросил один из них.
- Там наверное! – выдохнул другой и стал быстро подниматься по лестнице. – Вот он!
И выхватил нож. Гаманин не понял, как в руке его оказался гвоздодёр – кажется, нервно взялся поправлять на плече сумку и рука уткнулась в холодную ручку. Удар гвоздодёром опередил взмах ножом и пришёлся по вязанной чёрной шапке как раз посередине лба. Нападавший как будто сразу замер в движении и как-то замедленно складываясь сложился под ноги. Второй, который стоял уже за ним, взглянул ошалело и, совсем неожиданно развернувшись, пустился наутёк. Гаманин швырнул ему вслед гвоздодёр, да попал бегущему как раз в затылок, и тот потерял равновесие, подался резко вперёд, споткнулся и неуклюже уткнулся лбом в стену, и тоже беспомощно осел.  «Убил?!» - посмотрел на лежащего неподвижно под ногами мужчину Гаманин. Кажется нет, тот двигал ногой. Унимая сердцебиение, он переступил через него и спустился ко второму. Тот уже сидел, низко наклонившись и обхватив двумя руками обнажённую окровавленную голову. Рядом лежал гвоздодёр. Гаманин вспомнил про ремонт, нагнулся и поднял его. Удивился внезапно наступившей своей отрешённости от только что происшедшего с ним и вышел из подъезда.