Продолжение дикий атом 20 лет спустя...

               
                В поиске монстров

     «…ЧУВСТВО МАТЕРИ по отношению к ребёнку является классическим примером любви.
Ради безопасности, защиты и благополучия своих детей, мать готова пожертвовать собственной жизнью.
       Осознавая это, дети должны быть благодарны своим матерям и выражать свою признательность посредством добродетельных поступков».
                ДАЛАЙ ЛАМА
 
       "До Чернобыля…»
      «После Чернобыля…»
       Две фразы, укоренившиеся, с апреля 1986 года, в лексиконе пострадавших славянских народов. Вошедшие затем – и во многие западные языки.
       Две фразы, с заложенным в них зловещим смыслом.
       Обозначающие раскол жизни миллионов людей на две половины. С противоположным содержанием. В первой – счастье и радость, во второй – горе, боль и печаль…

       «До Чернобыля» во многих семьях экс-Союза, в которых позволяли средства и имелись маленькие дети, для их кормления было принято покупать молоко в частных хозяйствах крестьян. Бытовало мнение, что такое молоко – полезнее для детей, нежели магазинное, как правило – очень жидкое, и с неприятным синюшным оттенком.
       С этой целью, в пригородных сёлах, подыскивались чистоплотные и честные люди, не чуравшиеся труда и державшие 1–2 коровы, (иметь больше Советами не разрешалось, да и невозможно было обеспечить их прокорм…) с которыми и заключался устный уговор о продаже молока.
        Так поступала и я, и две мои сестры, и мои подруги. Не стала исключением и кузина Анна, жившая в то время в молодом, красивом, комфортном городе Припяти, вместе с маленькой дочуркой Катей и мужем – руководителем одного из отделений «ПРОМСТРОЙБАНКА».
 
        В ту роковую ночь, где-то около часа, Катя – которой было в ту пору 1 год и 8 месяцев – внезапно заплакала, разбудив родителей. Анна, успокоив и укачав девочку, подошла к окну, выглянула наружу. Город спал, всё было спокойно, всё – как обычно. И она ушла досыпать.
        Рано утром, отправившись в близлежащее село за молоком для ребёнка, Анна повсюду встречала непривычно много милиционеров и людей в камуф-ляжной форме. Некоторые их них были в противогазах.
        – Наверное – учения, – подумалось.У железнодорожного переезда её остановили, спросили куда направляется.
        – За молоком, – махнула рукой в сторону, уже показавшегося селения. Ещё и продемонстрировала, для убедительности, молочный бидончик.
        Её пропустили.

        Когда и к ним дошло сообщение об аварии и пожаре на атомной станции, муж Анны немедля погрузил семью, да плюс ещё четырёх их подруг – тоже молодых мам с маленькими детьми – в свою машину и взялся вывозить их из Припяти. Из города, прочёсываемого в это время военными и милицией, их, переполненный женщинами и детьми автомобиль, выпустили, но на, забитой транспортом дороге уже такое творилось, что приходилось останавливаться, чуть ли не на каждом десятке метров.
        В машине, по рассказу Анны – был настоящий ад из-за тесноты и жары. Дети непрерывно плакали, затем у них началась рвота.
        – Мы-то думали тогда, что дети укачались в машине без свежего воздуха, а это, как оказалось впоследствии, была первая реакция их маленьких организмов на радиационное облучение...(Первыми признаками радиоактивного облучения являются: тошнота, расстройства желудка, проблемы с горлом, потемнение кожи («радиационный загар»), поражения кожи.– прим. В.Ж.) - с глазами полными слёз, рассказывала мне кузина. – Дорога до Киева в тот день, оказалась очень долгой...
        Тошнило и нас, взрослых, першило в горле, у некоторых – ни с того, ни с сего, вдруг появилось расстройство желудка – но мы-то ведь ничего тогда не знали, и даже не подозревали о радиации! И – съезжали на обочины, ходили по траве, мыли и поили детей_ . Все они с тех пор – больные. Как и наша Катя... Как и мы с мужем. Как и те мамы, мои подруги, которых мы тогда вывозили.

        Сейчас Кате 23 года. Её рост – меньше 1 м 50 см, вес всего лишь 43 кг. Одежду для неё, 32-го размера, семье до сих пор приходится подбирать по детским отделам магазинов.
        До Чернобыля – вполне здоровая, нормально развивавшаяся девочка, по-сле – всегда болезненная, слабая, перенесшая операции на щитовидной железе, имеющая проблемы с системой кроветворения, дыхательными органами, ни дня не прожившая, с апреля 1986 года, без приёма лекарств.
_
_ 4 мая 1986 года в столице Украины городе Киев было объявлено о том, что гулять в этот день на улице опасно. Что надо оставаться, по возможности, в помещениях с закрытими окнами. Многие, особенно из приез-жих, этого объявления не слышали…
_5


         Муж Анны и отец Кати, после вывоза им в тот ужасный день из зоны катастрофы, пятерых женщин и пятерых малолетних детей, вернулся затем снова в Припять. По мотивам работы и лежавшей на нём ответственности. Хотя, следует сказать, что многие должностные лица, в тогдашних условиях, и не возвращались. (Впоследствии, данную категорию людей, обвиняли в дезертирстве…).
         Управляющий «Промстройбанком» вернулся. Что привело к получению им огромных доз радиации и последующему разрушению здоровья. Вылившемуся в потерю возможности трудиться. В результате, уже многие годы он – инвалид. И вынужден, в борьбе за выживание, по 5-7 месяцев в году находиться в специализированных клиниках.

         Только те, кого жестокая судьба выбивала из седла в расцвете сил и воз-можностей, могут понять внутреннюю трагедию этого человека, понять его беспредельные мучения: не только от истязающей физической боли, но и, поистине непереносимой, душевной.
         А таких, как он, в Украине после Чернобыля – тысячи. Оставленных сами на себя…
Анна – тоже на инвалидной группе. Тоже не живёт без лекарств. Однако в силу душевной стойкости, – характерной черты, присущей женской половине моего рода – депрессии не поддаётся. Участвует в общественной жизни г. Киева, – где семья проживает после Чернобыля – в политических и социальных акциях и мероприятиях. Благодаря её активности Катя, (будучи ещё в подростковом возрасте) и другие дети Чернобыля (как их именуют...), даже ездили несколько раз во Францию – в рамках сотрудничества между одной из обще-ственных благотворительных французских Ассоциаций и – киевской, (тоже общественной), объединяющей людей, пострадавших от аварии на ЧАЭС.
        Принимавшая в то время Катю французская семья тоже приезжала в столи-цу Украины, гостила в их доме. Дружеские связи прервались несколько лет тому назад. Как всем объяснили, из-за нехватки у французской стороны средств, для дальнейших приёмов чернобыльских детей.
        Предложений из других стран никогда в их организацию не поступало.

                ...............................

        ...На обратном пути, из чернобыльской Зоны Отчуждения, мне опять пришлось отбиваться от настойчивых вопросов Д. Рибони, касающихся его страстного желания о посещении специализированных заведений и медицинских учреждений, где могут быть, как он считал, (живые или законсервированные...) чернобыльские мутанты.
         – Я хочу их сфотографировать – в который раз повторяет. – Вы спрашивали адреса этих учреждений у работников Агенства?
         – Нет.Он обиженно замолкает.
         «Нашла коса на камень!» – думаю между тем, вспоминая первые наши разговоры, ещё в Италии, на тему о чернобыльских монстрах и мутантах.
Появившись однажды в моём офисе, он стал показывать последние из отпечатанных фотографий, сделанных им во время поездки в Палестину, когда там разгорелся очередной военный конфликт. Рассказывая о той поездке, он выхва-тил из стопки чёрно-белое фото:
– А это мне повезло, сделать уникальный кадр! Когда мы спрятались, от поднявшейся вокруг стрельбы, за угол здания, грянул сильный взрыв и вдруг, прямо передо мной, упала оторванная рука... Я её успел сфотографировать и...
– Повезло?.. – еле выдохнула я тогда, перебивая его эмоциональное пове-ствование, и резко отодвигая от себя фото, на котором ещё не успела ничего разглядеть.
– Ну..., в смысле... повезло... – чуть замялся, но не смутился Рибони. И убрав снимок, перевёл разговор о предстоящей поездке в Украину. Обдумав тот случай, я, в следующий раз, сама завела разговор о спецучре-ждениях. Для постановки с самого начала, как говорится, всех точек над «і».

       Объяснила Рибони, что, дескать, имея собственные, определённые взгляды, убеждения и принципы, решила его предупредить о том, что фотографий, подобных той, которую он мне пытался показать (с оторванной рукой), и фото-графий мутантов, (если, мол, те, на самом деле существуют и если нам удастся их сфотографировать…), в моей книге – если, мол, я решу затем её писать и иллюстрировать его фотографиями – не бу-де-т!
       Похоже, он не поверил в твёрдость моего решения и продолжал настаивать. В продолжение всего пребывания в Украине! Как будто, именно в этом, и за-ключалась главная цель его поездки…

       После посещения Чернобыльской Зоны Отчуждения, – невзирая на появившееся у меня через день лёгкое недомогание – мы с Рибони участвовали в ряде, следовавших одна за другой, встреч и совещаний в Украине: с представителями государственных и общественных, культурных и социальных структур и организаций, масс-медиа, руководством медицинских учреждений, с больными и их семьями, ликвидаторами, переселенцами. С, давно и хорошо знакомыми мне людьми, и с незнакомыми. Побывали также и в нескольких семьях, где имеются инвалиды: дети и молодые люди.

       О некоторых судьбах, из числа тех людей, с которыми я лично беседовала в те дни – нижеследующие рассказы. С согласия интервьюируемых, здесь подаются их полные, настоящие имена.
__

                Галина Павловна Кучеренко.
       Интересная женщина – как принято говорить у славян. С пышной причёской и большими тёмными глазами. («Интересная женщина» – употребляется в значении «симпатичная», «привлекательная». Чаще всего употребляется в отношении женщин среднего и старшего возраста, в качестве уважительной характеристики).
       И – с тоскливой безысходностью во взгляде...

       Она пришла рассказать о своём сыне Владимире Александровиче Кучеренко. На момент нашей встречи – в первых числах ноября 2006 года – Владимиру исполнилось 42 года. Т.е. в год произошедшей Чернобыльской атомной катастрофы в Украине, Владимиру было всего 22.
– Я с двенадцати лет воспитывала сына одна – рассказывала Галина. – В 1984 году он благополучно отслужил армию и работал шофёром. 21 июля 1986 года повесткой из военкомата, (Военный комиссариат – государственно-армейские структуры, занимающиеся в мирное время рек-рутскими наборами молодёжи на обязательную – как во времена экс-Союза, так и поныне – воинскую службу. «Военными сборами»-принято называть кратковременные термины призыва в армию «запасников», для их пе-реподготовки, т.е. – учёбы и практики. Но нередко, призванные на мирные учебные сборы, оказываются совсем в других местах, чем ожидали и предполагали… -прим. В.Ж.), его призвали якобы на военные сборы. На 5 дней… Только наша бабушка тогда и заподозрила: «Наверное, в Чернобыль…»
Как в воду глядела! Отправили сына в Зону вместе с автомобилем, на котором он тогда работал. И он возил стройматериалы на строительство Саркофага вместо 5 дней, указанных в повестке из военкомата, больше 50-ти! Вернулся домой 5 сентября. Вместе с его машиной… Измученный, уставший, а тут мест-ная милиция на стоянки его не пускает! Автомобиль-то – из Чернобыля, значит отравлен. Опасен.
– В этом работники милиции, думаю, были правы… – осторожно замечаю. – Ведь облучённые предметы, как и накопившие большие дозы ра-диации тела, сами начинают излучать затем радиоактивные вещества. Но как Владимира-то выпустили с машиной из Зоны? Ведь и в те годы, как мне помнит-ся, и теперь, везде пишется и говорится о том, что автотранспорт, работавший на сооружении Саркофага, уничтожался и погребался в могильниках…
– Выпустили… Милиция-то, может, и была права, но ведь на этой отравленной машине, мой сын уже проделал тогда путь домой длиною почти в 500 км! Т. е. продолжал в ней травиться ещё и всю дорогу – помимо той дозы, что уже получил в зоне за 50 дней – да плюс ещё и дома, пока его гоняли по городу с места на место! Думали – о металле, а о человеке, ни тогда, ни теперь не думали и не думает никто. Сколько таких, как мой сын, почти ещё детей, погнали тогда в Чернобыль?

         У Владимира, по возвращению из Зоны Отчуждения, начались непрекращающиеся головные боли, затем – вегетососудистая дистония, стало падать зрение. Через четыре года он уже вообще не мог работать, по 8 месяцев в году приходилось проводить в госпиталях.
         С 1992 года он - на II группе инвалидности, а в 1997 году, во время обследования в Киевском Институте Нейрохирургии им. А. П. Ромоданова, был поставлен ещё один ужасный диагноз: мозговая опухоль в левой височной части. Была предложена операция.
Но годы лечения, связанные с поездками по госпиталям, включая и столичные, и вынужденная безработица, уже «съели» все ресурсы в этой семье.
         Поскольку регионы Украины, как правило, не в состоянии обеспечить необходимого уровня диагностики и лечения населения, – из-за отсутствия в локальных медучреждениях современной медицинской аппаратуры и оборудо-вания, – с любым серьёзным заболеванием больных направляют в столичные клиники. Что, безусловно, приводит тех к немалым расходам.
         Так, к примеру, Кучеренками давно проданы для лечения и поддержки Владимира: машина, дом родителей, дача…
         – Чтобы спасти своего сына я готова продать и последнее, что ещё осталось – свою квартиру, – говорит Галина Павловна сквозь слёзы, – но Владимир не соглашается. Говорит: «Лучше уж я умру, чем оставлю вас, мама, не только в нищете, но ещё и на улице!» Операция, мол, вряд-ли спасёт от медленной смерти, разве что продлит мучения. Как его спасти, к кому обращаться за помощью, ума не приложу!!!... – не выдержав, в отчаянии рыдает обездоленная женщина. – Он-то и жив до сих пор, я думаю, только моими молитвами. Когда обнаружили опухоль, та была размером в 1,5 см, а теперь – 4,8 см, т.е. – болезнь прогрессирует. А с него ведь в 2000 году сняли вторую группу инвалидности, переведя в третью, т. е. – рабочую; а в 2005 году сняли и эту…
– ???...
         Сын Владимира, родившийся в 1991 году, (женился он уже после Чернобыля – прим. В.Ж.), тоже очень ослабленный и болезненный, с целой гаммой хронических заболеваний, по причине которых, с детства состоит на диспансерном учете в больнице. Врачи рекомендуют обеспечивать подростку усиленное питание, морские ванны и морской воздух, но семья, изнурённая дол-голетней борьбой за спасение жизни Владимира, не в состоянии финансировать поездки и терапевтическое лечение мальчика на море.
Обездоленная – власть имущими и их глобальными играми с «мирным» атомом – семья.
Одна из миллионов ей подобных…
                __

                Нелли Яковлевну Жеглатую знаю много лет.
     Были знакомы ещё до Чернобыля. Сотрудничали в период моей работы в Украине в газетах и на телевидении, а её – на радио. Слышала в то время, что у неё есть жених «черно-былец». Однако, задавать об этом вопросы, не было тогда принято…
И вот – наша встреча в октябре 2006 года, в филиале Полтавской телера-диокомпании «Лтава», организованная её ответственным редактором Баганец Надеждой Ивановной.
        Нелли рассказывает:
– Мы были помолвлены, собирались вскоре играть свадьбу, когда моего же-ниха – Жеглатого Владимира Викторовича, призвали повесткой из военкомата на «учебные сборы». Это случилось 13 августа 1987 года, и он тут же оказался в Чернобыле. В качестве командира солдатского взвода, который занимался бето-нированием на 3-ем реакторе, где тоже были какие-то неполадки. (Мне тут же вспомнились, ходившие, в своё время, тревожные слухи о том, что и 3-й реактор ЧАЭС, якобы, «еле дышит…» – прим. В. Ж.)
Владимир пробыл в Чернобыле до 1 октября 1987 года, т. е. – течение 48 дней. Перед отправкой домой, его предупредили о том, что, мол, на протяжении последующих 5 лет нежелательно заводить детей, но чем это грозит, не объяс-нили. Зато строго предупредили – о молчании…
– Наша дочь Яна родилась в 1988 году и с младенческого возраста имеет проблемы со здоровьем: с сердцем, дыхательной системой, щитовидкой.

Сын Алёша, родившийся в 1994-м, болеет с двух месяцев. К 5 годам уже имел такие заболевания, как анемия, дисканзия. Нескончаемые походы по вра-чебным кабинетам, процедуры, лекарства…
Алёша не помнит ни себя, ни своего папу не больными. Спрашивал однаж-ды: «Почему наш папа всегда болеет и денег не зарабатывает как другие папы?» А что ответишь ребёнку, если его отец в 36 лет стал – по воле других – инвали-дом?! С месячной пенсией от государства в… 284 гривни.
(284 грн. – по валютному курсу октября 2006 года, составляли 43 Євро 03 цента – прим. В. Ж.)
Неизвестно, сколько в действительности граничных доз радиации, получил организм Владимира в Чернобыле. Поскольку замерения – уже в то время прак-тикуемые, производились едва ли не «на глазок». Проблемы со здоровьем, как и у большинства ликвидаторов, начались буквально сразу же после возвращения из зоны. Через пять лет, что засвидетельствовано неоднократно и у множества других ликвидаторов, спектр болезней значительно разросся. Видимо, через пять лет после облучения, человеческий организм приближается к опасной черте, за которой следуют критические условия и необратимые изменения и разрушения внутренних органов.
Владимир, пока можно было ещё терпеть, стойко переносил головные и сердечные боли и, следовавшие чередой, простудные недомогания, затем – поя-вившиеся частые боли в спине. Продолжал трудиться на одном из предприятий до тех пор, пока, в 1996 году неожиданно опухнув, плетью повисла обездвижен-ная рука.
Но до 2005 года ему всё ещё давалась врачебными комиссиями III-я, т. е. рабочая группа инвалидности. Невзирая на подтверждение неизлечимого за-болевания (диагноз «серенгобульболиемия», т. е. отмирание серого вещества спинного мозга, вследствие радиационного облучения), невзирая на то, что правая сторона тела Владимира давно уже отказывается повиноваться, язык западает в противоположную сторону, не действующая рука уменьшилась в размерах, волосы, практически перестали расти и общее его самочувствие, про-сто ужасно.
Но врачи – тоже должны подчиняться, распространяющимся на них профессиональным инструкциям, всевозможным нормам и действующему за-конодательству. Другой вопрос – соответствуют ли, и отвечают ли те нормы и законы, современным условиям…
Лишают Владимира остатков сил гипотония и депрессия. «Почему – я?!.. Почему – я?!!.. – повторяет в минуты отчаяния.
Во время нашей встречи с Нелли, – которой, ради содержания семьи, при-шлось сменить любимую работу радиооператора на, электромеханика – чуть выше оплачиваемую, но выполняемую ныне лишь в силу жизненной необхо-димости – её муж снова находился в госпитале. На очередном, пятом по счёту облучении. Состоящем из 15 сеансов.
Облучения ликвидаторов должны выполняться, согласно действующему законодательству, бесплатно, но, по словам Нелли, им приходится выкладывать каждый раз 200 $. Под видом благотворительных взносов.
– ???
– Поскольку в больницах не хватает для этого средств – отвечает на моё немое удивление Нелли.
Неллина зарплата, на которую они существуют вчетвером: с мужем и дву-мя больными детьми составляет, меньше 100 долларов. (400 гривен).
– Владимир ужасно мучается. Врачи вначале говорили, что достаточно бу-дет 3-х облучений, чтобы приостановить процесс отмирания вещества спинного мозга, однако сейчас он проходит уже пятое. Теперь у них один аргумент: «Если хочешь жить, обязан это делать!»

_1

       – После третьего облучения кожа на его плечах, спине, позвоночнике вся почернела и трижды облазила. Как детям, так и мужу – особенно после облучения – необходимо обеспечивать улучшенное питание, фруктовые соки, а средств у меня на это не хватает. Постоянно ищу какие-то подработки, хватаюсь за всё, чтобы добавить к семейному бюджету хоть какую-то копейку. Ведь на те пенсии и, так называемые льготы, которые государство утвердило для ликвидаторов-чернобыльцев и их детей, прожить невозможно. Школьникам, к примеру, (не детям переселенцев), положено по закону 3 грн. 30 коп в месяц. Что это за сумма?! Птичку не прокормишь!
        А в последнее время, по достижению совершеннолетия, у детей вовсе отбираются их удостоверения, и они лишаются всех льгот. Но ведь родители-то у этих детей, в большинстве своём, обнищавшие и умирающие медленной смер-тью инвалиды! На кого же оставляет и на что обрекает их наше государство?!

       Изматывают семьи чернобыльцев и непрерывные дёрганья их многочисленными бюрократическими комиссиями. Создаваемыми на разных уровнях: то для переосвидетельствований, то для перепроверок, то для переподтвержде-ний. Людям, относящимся к категории чернобыльцев, то и дело, приходится перелопачивать кучи дел и документов и снова бегать за справками: то по бывшим предприятиям и учреждениям, где работали их родные и близкие, то по местным военкоматам и даже – по столичным военным архивам. А, ввиду того, что многие из предприятий, заводов и фабрик – в условиях политической неста-бильности и экономического кризиса в Украине, – давно остановлены, исчезли или же, уничтожили нужные сведения, (как случилось в Киевском военном архиве, куда Нелли ездила за справкой о зарплате Владимира во время работы его в Чернобыле), то невозможно перечислить и представить сколько разочарований и унижений они претерпевают.
 
                ------

       Как нет на Земле народов абсолютно идеальных, так нет и абсолютно плохих. Но в моменты особые, в моменты критические, касающиеся всего народа или отдельно взятого сообщества людей, в каждом человеке проявляется его истинная – порой тщательно скрываемая – суть.

       Отдавая дань героизму всех тех, кто спасал мир от ядерной катастрофы в 1986 году – погибших и живых – изо всех слоёв населения – не могу не затро-нуть здесь и представителей другой, противоположной категории.
        История человечества изобилует примерами, как милосердного и доброго, так и – бездушного и злобного отношения людей к себе подобным. К сожалению, немало случаев бездушности сопровождали и сопровождают доныне, и пострадавших чернобыльцев.
Так, в то время, как одни жертвовали своим здоровьем и жизнью, заглушая реактор, а другие отдавали последние копейки в фонд помощи пострадавшим и брали их под свои крыши, немало было и таких, кто выражал откровенную вражду в отношении переселенцев, (не желая иметь «заразных» даже вблизи своих домов и квартир); многие из должностных лиц, прежде других узнавших об истинном положении вещей в Чернобыле, перекладывали собственную от-ветственность на плечи подчинённых, посылая тех неосведомлёнными в самый ад; многие из служащих бюрократической государственной машины – завидуя в душе то – предоставляемому переселенцам жилью, то – удостоверениям ликвидаторов, на основании которых те имели право на жалкие крохи государственных льгот – унижали простых посетителей высокомерием и даже, без всяких на то оснований, нередко отказывали им в получении удостоверений. И это, в то же самое время, как в списки жертв Чернобыля и ликвидаторов, включались множество подставных лиц и близко не находившихся возле Чернобыля…

        Вот один из таких случаев, бездушности, продажности и трусости одной из государственных служащих, (имевший, правда, для посетителя благополучный исход). К которому, как неожиданно узнала в октябре 2006 года, причисляют меня.
        Как сказано выше, во время поездки в Украину и Зону Отчуждения, мы с Д. Рибони встречались в нескольких городах со многими людьми: с знакомыми и незнакомыми, с моими приятелями и бывшими коллегами, с моими читателями и друзьями, а также – с моими близкими и родными. Последние тоже съехались из самых разных городов Украины и России.

         Встречи, встречи, встречи…
         В ассоциациях чернобыльцев, исполкомах, клубах, школах, музеях, редакциях, библиотеках, ресторанах, кафе, в частных домах и квартирах.
У Николая Ивановича Ярёменко – мужа ещё одной моей кузины, была в те осенние дни юбилейная дата рождения, и ответить отказом на их при-глашение, было просто невозможно. Выкроив пару часов в плотном графике мероприятий и, собрав пожелавших ехать с нами к юбиляру родственников, отправляемся к кузине.
– А что это ты так хрипишь? После солнечной Италии климат в Украине не подходит?! – после первых же бурных приветствий уже собравшейся в доме компании, численностью около 20 человек, приступает к шутливому допросу Николай.
– А ты чего хрипишь? Тоже климат не подходит или на рыбалке был и простыл именно к юбилею? – смеясь, отвечаю вопросом на вопрос.
        – Да я-то, – гаснут весёлые искры в глазах – уже несколько лет, как хриплю.
После Чернобыля всё началось. Чем дальше, тем – всё хуже. И после секундной паузы, бойко:
– Но я – не сдаюсь! Вот это мне помогает! – опять рассмеявшись, поднимает с празднично сервированного стола, бутылку с прозрачной водкой.
– А я ведь тоже только вчера вернулась из Чернобыля, – хотя эта фраза и была произнесена вполголоса, взоры всех гостей немедленно обратились ко мне.
– Зачем ты туда ездила?! – слетела улыбка с лица кузины. – Там же – опасно! Николай-то вон, всё время болеет. А сколько людей здесь уже умерло!
– Да ладно вам, не волнуйтесь. А ты, Коля, в какой период был в Чернобыле? – поспешно переключила внимание с себя, на другого. – А то мне как-то никогда не довелось тебя об этом спросить, хотя и знала, что тебя тоже не обошла эта участь…
– Меня загребли 2 августа 1986 года – голос Николая настолько хриплый и слабый, что в разноголосом шуме его почти не слышно. – Работал там по 3-е сентября.
– На строительстве Саркофага?
– А то чего же ещё?.. – и замолчав на секунду, добавил: – А после – некоторые даже удостоверения чернобыльца не хотели мне оформлять… Ты помогла мне его получить!
– Как это?! – изумляюсь.
– А ты что, об этом так ничего и не знаешь?! – веселится Николай. – Тебе так и не рассказали? А я вот, всегда помню и благодарен тебе!
– Помилуй, Коля! Ты что-то путаешь. Бывало, конечно, что я писала, в своё время, и о чернобыльцах, что-то для кого-то решала, но твоим вопросом никогда не занималась! В этом я уверена на 100% и не заслуживаю твоей благодарности.
– А я тебе говорю, что ты мне помогла! – уже вовсю хохочет Николай. – Вот, поднимем этот тост, и тогда я вам всем расскажу… – обводит взглядом заинте-ресовавшуюся публику и просит перевести Рибони, что тост, мол, поднимается за него – итальянского гостя в его доме. И – за дружбу.
– Si, si! Per amicizia!__ (Да, да! За дружбу! – (итал.)
        Польщённый всеобщим вниманием, бодро отклика-ется Рибони и выпивает рюмку до дна. Тут же добавляя, что к русской водке он привычен, поскольку имел однажды подругу-россиянку.
– А-а-а, тогда понятно… – переглядываются за столом.
– Он говорил мне, что это было в его молодости – рассеиваю, словно завис-шую вдруг в комнате, пелену двусмысленности. – А буквально вчера я случайно узнала, что у Рибони даже сын был с русским именем…

 
         Когда мы выезжали из чернобыльской Зоны Отчуждения и проходили на КПП заключительный радиационный контроль, (засвидетельствовавший – норму), я спросила у одного из дозиметристов, как его зовут и как называется их подразделение.
– Фёдор Наумец. Служба «Экоцентр»…
– А у меня был сын, тоже Фёдор! – тут же воскликнул Рибони.

        На последовавший вопрос: «Почему – «был»?», ответил, что сын умер из-за болезни.
Рассказываю этот случай и, после замечания немногословной кузины: «Значит, и ему, бедному, досталось…», все удваивают внимание к гостю, забо-тясь о том, чтобы ни его тарелка, ни его рюмка не пустовали.
 
        Поскольку Рибони с Николаем сидят бок о бок по другую сторону длинного стола, и оживлённо общаются – то, при посредстве моих переводов, то обходясь одними жестами, – приходится и мне громко и много говорить, перескакивая с русского на итальянский и обратно. Мой голос чем дальше, тем всё более «садится».
– Николай, да оставь ты Веру в покое, с твоими вопросами! – командует, выбрав удобный момент, хозяйка дома. – Слышишь, у неё уже почти совсем нет голоса.
– А у меня, его тоже нет! – весело парирует тот. – Но мне интересно…
– Ты обещал рассказать об удостоверении – спокойно останавливает его кузина.
– Точно, – послушно кивает тот и, в наступившей тишине, начинает свой рассказ.
– Чтобы получить в то время удостоверение чернобыльца таким простым, как я, людям, надо было собирать кучу справок. И каждый раз, когда я прихо-дил в отдел городского Совета, занимавшийся выдачей этих удостоверений, молодые девчёнки в нём работавшие, смотрели так, словно я за милостыней к ним явился. Каждый раз что-то их не устраивало, каждый раз отсылали что-то переделывать. Как вроде-бы я сам составлял те справки, а не подобные им же, служащие. Словом вели себя так, словно они – богини на вершине Олимпа, а я – плебей, или – ничтожная пыль под их ногами…
        В последнее моё посещение того кабинета, когда те, вновь к чему-то там придрались, я им всё и высказал прямо в глаза: и об их высокомерии, и о потере времени в длиннющих к ним очередях, и – о понимании долга. С одной сторо-ны – нами, хотя и ехавшими в Чернобыльский ад не по своей воле, но честно и добросовестно там трудившимися; и – ими – пребывавшими в это же время в безопасности, в уютных кабинетах…
Думаете, смутились?.. Ага, держи карман шире!..
        – Если вы так разговариваете, то и вообще можете не получить удостоверения! – заявляет одна.
        – Ну и заберите его себе! – отвечаю, поражаясь такой наглости. – Думаете,
клянчить у вас буду? Спасибо! Больше я здесь не появлюсь! – и ушёл. Только вышел из того кабинета, вижу, ты спускаешься по лестнице.
– Ну да, редакция «Громадської думки», где я работала, тоже ведь находит-ся в этом же здании – замечаю.
– Вот-вот… Ты бежала, помню, куда-то по своим журналистским делам, но мы остановились, перекинулись вопросами о семьях, детях. Ты даже заметила, что я расстроен и спросила о причине. Но я не стал ничего рассказывать. Во-первых, чтобы тебя не задерживать, а во-вторых, не привык никому жаловаться. Мы распрощались.

      ...- Только что я пересёк вестибюль и взялся за ручку двери, слышу:
– Ярёменко! Ярёменко! – зовут сзади. Оборачиваюсь, а это – та служащая. Машет мне рукой:
– Вернитесь, Ярёменко!
Вернулся. Захожу, вслед за ней, в кабинет.
– Кто она вам?
– Не – понял… Кто?
– Та – с кем вы возле лестницы разговаривали! – раздражённо.Я молчу, будто не понимаю.

        – Ну, Журавель, с «Громадської думки»! – совсем уж разнервничалась девчёнка. – Кто она вам?!
        – А никто! Всего лишь сестра моей жены! – отвечаю тогда в её же тоне.
        Так она, представляете?! Тут же, на моих глазах, молча выписала и вручила мне моё удостоверение!!! Вот так ты помогла мне! Своим авторитетом! Она ведь здорово тогда перепугалась! Это было отпечатано на её лице!
– Ничего себе! – рассмеялась я, чувствуя, с одной стороны – радость от того, что свершилось тогда доброе дело, а с другой – неловкость оттого, что получила благодарность за то, к чему мною не прилагалось ровно никаких усилий.
– Не думала, что я столь страшная, что могу пугать людей! – шучу, чтобы прекратить слова благодарности.

                .....................

– Люди, как и деревья, как и животный мир, по разному поддаются воздействию радиации, – сказал как-то в беседе в те дни, один из моих друзей, Анатолий Семёнович Луций. – Один человек долго и тяжело болеет, другого – давно уже нет, а третий – практически здоров. Хотя все трое находились в те дни в одном и том же месте,плечом к плечу... Видно это и на деревьях "Рыжего леса":одни - засохшие, другие - перекрученные и хилые, а третьи - и зелё1ные, и высокие, и стройные!

         Анатолий Семёнович – руководитель организации «СОЮЗ-ЧЕРНОБЫЛЬ», одной из сотен общественных объединений пострадавших от атомной катаст-рофы, созданных после аварии на ЧАЭС, по всей территории Украины, России и Белоруссии.
Этот человек, исповедующий альтруистические убеждения, неизменно на-полненный оптимизмом и энергией – невзирая на, терзающие и его организм послечернобыльские недуги – облечён доверием людей уже много лет.
         И, как оказалось, среди десятка, подобных его «СОЮЗ-ЧЕРНОБЫЛЬ», ассоциаций и фондов, с представителями которых удалось мне тогда, (в октяб-ре-ноябре 2006 года) побеседовать, только дети из его объединения побывали пару раз в Италии. Конкретно – в городе Кьявари. Это были оздоровительные поездки, организованные одним из приходов католической церкви, располо-женном в зоне Лигурийского побережья и, руководимым Анатолием Луций, «Союзом-Чернобыль» под патронатом мэрии города Комсомольска, Полтавской области.
         Финансирование поездок в Италию, производилось частными лицами.
Других фактов и связей, по вопросу сотрудничества Италии и Украины в рамках какой-никакой чернобыльской государственной программы или хотя бы отдельных проектов, нащупать, в тот приезд, не удалось.


         Хотя я постоянно задавала вопросы об обменах и сотрудничестве, букваль-но на всех уровнях и во всех кругах людей, с которыми тогда встречались. (С таким же упорством, с каким Рибони вопрошал, всех и вся, о, желаемых видеть им, мутантах. Хотя ему постоянно отвечали, что даже если они и рождаются в дикой природе, то не выживают, т. к. никто никогда никаких мутантов и монст-ров не видел, а о рождении их в человеческой среде – не слышали).


         …Похоже, государственная Программа культурно-оздоровительных об-менов с Италией, существует только в Белоруссии. Откуда ежегодно, как сообщают местные итальянские информационные источники, приезжают для оздоровления до 25 тысяч детей и подростков.
         В средствах массовой информации Италии, регулярно сообщается о кругло-годичных приездах в разные регионы этой страны, белорусских чернобыльских детей (употребляется именно такая формулировка, вследствие чего, многие итальянцы думают, что Чернобыль расположен не в Украине, а в Беларуси…)
         Об украинских же и российских больных и ослабленных детях, группами (как из Беларуси) приезжающих на оздоровительные каникулы в Италию я, за годы проживания в этой стране не слышала ни разу.
                ...............
__

        Они пришли на встречу всей семьёй:
Григорьев Владимир Юрьевич – 1966 года рождения, его жена
Ирина Павловна и их 12-летняя дочь Маша. (1994 года рождения).

         Невзирая на то, что на следующий день мне надо было выезжать в Киев, – где ещё предстояли две из последних встреч, – а затем, вылетать в Италию; невзирая на то, что я, к тому времени, вообще потеряла было голос, и в местной поликлинике в тот день – благодаря кандидату медицинских наук Алине Владимировне Ковпак и её коллегам – бросили все силы на то, чтобы мне его вернуть, я не могла отказать Григорьевым во встрече.
Владимир Григорьев, в 1986 году проходил срочную военную службу в Киеве.
Близилась долгожданная демобилизация, и все солдаты с радостным вол-нением ожидали весеннего Приказа и отправки по домам.
         И вдруг, в ночь с 3-го на 4-е мая их роту штабных автомобилей, – Владимир служил на передвижной электростанции – срочно отправили «на марш».
         — Иметь радиоприёмники на коротких волнах, в армейских казармах было запрещено – рассказывал Владимир. – Но, поскольку я всегда увлекался ра-диоделом, то вечно что-то ремонтировал или конструировал… Вот у меня и оказался на тот момент такой действующий приёмник. И тем вечером я услы-шал о взрыве на Чернобыльской атомной станции.

        Однако услышать о взрыве – это было одно, а осознать – в то время – его катастрофическую суть – совсем другое. Что знал об атомных станциях и о радиации простой солдат, 20-летний, в то время, парень? И что он мог тогда сделать, чтоб себя защитить?
         Их погнали той ночью к взорвавшемуся реактору без объяснений…
В тот год, 3–4 мая, верующие православной христианской церкви, (превалирующей над другими религиозными конфессиями, как в бывшем СССР, так и сейчас), праздновали Пасху.
Во время следования воинской колонны, в некоторых из населённых пунктов, люди как раз возвращались из ночного пасхального праздничного богослужения. Приближаясь к колонне, встревоженно задавали один-единственный вопрос: «Сынки, скажите, что случилось?!»
         Никто ничего не знал…
         Ни в среде солдат, ни в среде гражданского населения.
         Хотя со времени взрыва и пожара прошло уже 7 дней…

         В воинском билете Владимира есть запись о том, что он был в Чернобыле с 4 мая 1986 года. Но нигде нет записей о том, что:
         Их не кормили. Выдали лишь вначале по 3 сухих пайка. Из которых ока-зались пригодными к употреблению в пищу только сухари. Консервированные каши и сосиски были испорченны и их, по словам Владимира, не ели даже бродячие собаки.

         Целую неделю (!) им не меняли их солдатские формы.
         Дозиметр, наспех, по очереди, втыкался старшиной в солдатский сапог и, в
«Карточке учёта доз радиационного облучения» проставлялась, практически,
одинаковая во все дни цифра.

         А через несколько дней, тот же старшина сказал, что прибор, мол,
неисправен…

                Вот, для образца, Владимирова
              «Карточка учёта доз радиационного облучения»:
Дата (период) облучения Доза (рентгенов) (микрорентген ) в час Подпись начальника
4. 05. 1986 0, 4
5. 05. 1986 1, 0
6. 05. 1986 1, 5
7. 05. 1986 1, 5
9. 05. 1986 1, 5
10. 05. 1986 1, 5
11. 05. 1986 1, 4
12. 05. 1986 1, 0
13. 05. 1986 0, 3
14. 05. 1986 0, 2
15. 05. 1986 0, 2
16. 05. 1986 0, 3
17. 05. 1986 0, 2
18. 05. 1986 0, 3
19. 05. 1986 0, 2
__

Дата (период) облучения Доза (рентгенов) (микрорентген ) в час Подпись начальника


Данные суммируются и выводится общий знаменатель.
Графа «подпись начальника» зияет пустотой, как и в карточках других диквидаторов, которые я видела.


– Когда меня брали в армию, и я проходил медкомиссию, то все врачи пи-сали «здоров» – несколько замедленно и грустно говорит Владимир. – А после армии – стал весь больной. Превратился в инвалида второй группы… 80% не-трудоспособности! Сколько я там набрал доз радиации, одному Богу известно! Все ведь, обо всём врали!
– Как и сейчас врут! В том числе и врачи! – решительно включается в раз-говор Ирина. – Когда у мужа только начинались проблемы со здоровьем, те, нередко, обращались с ним так, словно он сам себе их напридумывал! Когда плохо себя чувствовал и обращался за помощью, то, к примеру, по поводу его ве-гетососудистой дистонии они отвечали так: «А у кого её сейчас нет?» « Голова болит? Прими таблетку!» «Слабость? Надо лучше питаться, пить фруктовые соки и не перетруждаться!»

        Но ему становилось всё хуже и хуже. А потом, такое началось!
Однажды в выходной, когда вся семья была дома, Владимир вдруг стал хвататься за голову, а затем – кричать: «Болит! Болит! Болит!!!» и бегать по комнате. Ни таблетки, которые я ему тут же дала, ни уговоры потерпеть, не действовали. Я стала вызывать «Скорую помощь» и, пока та приехала, муж стал совсем невменяем. Перепугал нас с дочкой до смерти!
Врачи сделали уколы, забрали его в больницу, вроде подлечили.
        А через время – опять то же самое! Сначала это происходило где-то 1 раз в месяц, сейчас подобные приступы повторяются, чем дальше, тем всё чаще.
Когда мы узнали о создании в Киеве «Научного Центра Радиационной медицины», я тут же поехала в Киев и, обратившись за помощью во Всеукраинскую организацию «СОЮЗ-ЧЕРНОБЫЛЬ», сразу же там заявила:
        – Не уйду от вас до тех пор, пока не направите моего мужа, как чернобыль
ца-ликвидатора лечиться в этот Центр! А что мне оставалось делать? Ведь ни у нас в городе, ни в области нет медицинского учреждения, оснащённого необходимым диагностическим оборудованием и подготовленными специалистами, для оказания помощи пострадавшим в результате чернобыльской катастрофы. Более того, в периферийных больницах, как нам говорят, сократили специалистов узкого профиля. Вот и получается, что, для спасения жизни наших близких, нам приходится обивать пороги столичных учреждений. Приходится и унизительно просить, и постигать науку «кулака»…
         «Союз-Чернобыль» тогда выписал-таки ходатайство о направлении мужа в Научный медицинский Центр и его пролечили. В этом году он снова долго лежал в госпитале. А, поскольку государство только декларирует право лик-видаторов на бесплатное лечение, но не обеспечивает его финансированием, то нам приходится самим оплачивать проведение всех лабораторных анализов, (только сдача крови на определение гормонов, стоит, к примеру, 100 грн…), оплату всех инъекций и лекарств.

        – Мой муж – продолжала Ирина с горечью – награждён государством двумя медалями. Одна – «Защитнику Отчизны» и другая – «За заслуги» – как участнику ликвидации аварии на ЧАЭС. Но разве нам от этого легче?!
         Пенсия-то ему исчисляется из его тогдашних солдатских копеек! Вместе с «детскими» семья получает 836 грн. в месяц. И практически всё «съедают» лечения и поездки по госпиталям!


(Около 120 Є. У тех, кого призывали и отправляли в Чернобыль через воен-коматы, пенсия начислялась из их заработной платы и существенно превышает пенсию бывших солдат срочной службы. Многие из которых вообще не полу-чили чернобыльских удостоверений и, как следствие, льгот и компенсаций за утерянное здоровье – прим. В. Ж.) .

       – А посмотрите на наших детей!.. – возбуждённо рассказывала Ирина. – Все – ослабленные, малокровные, больные! В нашем городе есть «ДЕТСКИЙ ЮНОШЕСКИЙ ЦЕНТР», где занимается и наша Маша, так, когда там проводятся культурно-массовые мероприятия, чернобыльские дети всегда выделяются на фоне остальных своей бледностью и слабостью!
 
        (12-летняя Маша, тихонько сидевшая в уголке в продолжение всего нашего общения, действительно была худенькая, словно тростинка. В симпатичном личике – ни кровинки…)

         – Путёвки для наших детей, если изредка и выделяются, то всегда – в самые что ни на есть захудалые места и структуры. В этом году, к примеру, Маша была в санатории посёлка Кирилловка на Азовском море, так их за всё время пребывания, ни разу даже за ворота не вывели! Словно заключенные, пробыли весь срок за оградой!

                -------

                Что я могла ответить Этой семье?
          Разве что констатировать, что и в их случае – явное присутствие фактов бездушия людей... В частности, руководства и служащих данного санатория в Кирилловке. С которыми должны разбираться и принимать соответствующие меры, государственные контролирующие органы.

          Именно для этих обездушенных человеческих существ, хочется привести здесь следующую цитату:
          «Величайший из, нарушаемых людьми законов, которым развивается и поддерживается жизнь в мироздании, есть закон причин и следствий. Нет на Земле ни одного, самого малейшего, явления, которое не имело бы причины и которое не привело бы к соответствующему следствию, которое, в свою очередь, не стало бы причиной для последующего следствия.
Из этой бесконечной цепи причин и следствий, складываются вся наша жизнь, наше развитие и преуспеяние, так же, как наша гибель и уничтожение. Что сеем, то – пожинаем.
Но люди продолжают действовать так, как будто эти законы их не каса-ются, точно они созданы не для них, а для кого-то другого. Они продолжают делать зло, творить насилие, сеять разъединение и удивляются тому, что поло-жение в мире не улучшается, но ухудшается…» – А. К.


         …В период завершения первой части данной книги «ДИКИЙ АТОМ 20 ЛЕТ СПУСТЯ…» (на русском языке), прочла в местной итальянской областной информационной газете «Il settimanale Pavese» (№ 37 от 2. 08. 2007 г., автор: Кьяра Пелицца), заметку об очередном приезде в Италию группы белорусских детей.


        Привожу полный перевод данной заметки. Начиная с её рубрики…
        Оригинал, на итальянском языке – во второй части книги.
ИЗ ЧЕРНОБЫЛЯ

ПРИЕЗЖАЮТ ДЕТИ
В пятницу 3 августа приезжают 16 чернобыльских детей в возрасте с 8 до 12 лет – гости горного Центра Пьетрагравина, Фонда «Подросток».
Белорусские дети пробудут до первых чисел сентября, чтобы пройти во время пребывания не только восстановительный и образовательный периоды, но и терапевтический: за 30 дней, вне мест поражённых атомной катастрофой, где до сих пор присутствуют радионуклиды, процент содержания в крови цезия может уменьшиться на 50%.
Все дети – из очень бедных семейств, которые проживают в сёлах зоны Чеческ (Сесеsk) и собраны Ассоциацией «Help», расположенной в Минске.
Что касается павийского вклада, Проект охватывает сотрудничество Провинции Павия, Региона Ломбардия, Комитета для приема чернобыльских детей, Альпийских Групп, Горного Центра и «Подростка».
Пребывание в Пьетрагравина отличается от других гостевых типов тем, что местопребывание детей будет коллективным.
                ..................


                Возобновится ли?..
 
       «ПЕРВО-НАПЕРВО Мы ДОЛЖНы ПОМОЧЬ; лишь впоследствии можем приступать к дискуссиям по поводу причин каждой трагедии».
       «НАСТОЯЩЕЕ МИЛОСЕРДИЕ – это не просто эмоциональный отклик, а постоянная сознательная и усердная работа. Поэтому, если милосердие к другим искреннее, в отношении к ним ничего не меняется даже в случае, если те ведут себя плохо.
Посредством вселенского альтруизма, развивается чувство ответственности за будущее: желание помогать – активно преодолевает проблемы».
                ДАЛАЙ ЛАМА

 
        Увидеть своими глазами – ещё не значит понять…
        Увидеть – ещё не значит прочувствовать сердцем.
        Данную истину ещё раз подтвердила и поездка в Чернобыльскую Зону отчуждения в октябре 2006 года.

        «ЗНАЕМ, ЧТО, например, начать сегодня атомную войну, было бы не чем иным, как формой самоубийства; или – отравить воздух и океаны ради кратковременной выгоды, тождественно разрушению собственной основы выживания.
Так как индивидуумы и нации становятся чем дальше, тем всё более взаимозависимыми, мы не имеем другого выхода, как развивать то, что я называю «чувством вселенской ответственности».- Д. Л.
 
        В случае с Чернобылем, произошло именно то, что сказал Далай Лама – цитатами которого обрамлена данная книга – мы, люди, сами отравили то, что нам жизненно необходимо: воздух, воду, почву. Отравили высокорадиоактивными изотопами, включая и такие опаснейшие элементы, как, синтезированные человеком плутоний и америций. Отравили, ухватившись за повсеместное внедрение ядерной энергии, ради сомнительной кратковременной выгоды…
        И теперь сами не знаем, как с этим бороться. И, всё ещё не оправившись от ошеломляющего чернобыльского удара, укрываемся за самообманом, дескать, по прошествии более двух десятилетий, всё уже как бы должно самоочиститься, самовозродиться, самоутрястись.
        Само-, само-, само...
 
        У политиков, которые тоже уверовали в это «само-…», мышление наиболее ограниченное и недалёкое.
        Подобный путь столь же опасен, как и продолжение использования в наши дни множества новоявленных, нередко чудовищных, разрушающих в итоге и человеческое естество, и окружающий мир, технологий. К которым относится и ядерная.
        Нельзя забывать ни на минуту того прискорбного факта, что
неожиданный взрыв разгерметизировал активную зону 4-го реактора ЧАЭС и, начиная с 1986 года, разрушенный энергетический блок – хотя и укрытый бетонным куполом Саркофага – испускает в окружающее пространство радиацию. Рассеивая её не только по территории Украины, где находится, но и по всей планете.

         И, для напряжения внимательности людей, необходимо не только помнить об этом, но и постоянно повторять, вкладывая в их сознание.
         Повторять на мировом уровне. Повторять и старым и новым человеческим генерациям.
         Повторять перед аудиториями, как политических лидеров, учёных и исследователей, так и простого населения.
         Невзирая на, нередкие, неприятие и отрицание. Невзирая на грустный факт что, люди не привыкли учиться на собственных ошибках и продолжают шествие по данному ложному пути. Продолжают, в частности, строить на Земле атомные электростанции.
         Некоторые, правда, осознают степень их опасности глубже иных. И пред-почитают платить другим странам за поставку атомной энергии, избегая, таким образом, строительства этих опасных объектов на собственной территории. Так поступает, к примеру, Китай. Но ведь радиация, как уже было неоднократ-но здесь сказано, и как уже убедился мир в 1986 году, границ и расстояний не знает…

         Итальянский народ тоже проголосовал в своё время, против строительства атомных электростанций на Аппеннинском полуострове. Однако в последнее время, политические лидеры правящей партии, выступают за строительство ядерных комплексов и в Италии, мотивируя это тем, что Россия уменьшает поставки электроэнергии и уже сейчас ощущается её нехватка. Но как можно строить АЭС в столь сейсмически опасной стране?
         К сожалению, невзирая на то, что, сегодня увеличивается число здравомыслящих приверженцев Солнечной Энергетики, данная область развивается очень медленно. К примеру, в Италии я видела системы солнечных батарей в местах, удалённых от пунктов компактного проживания населения, т.е. используемые для освещения и обогрева в обособленных виллах и зданиях, но очень и очень мало. Буквально несколько штук.

          Вместе с тем, мне помнится со школьной скамьи рассказ учителя о дискуссиях между сторонниками атомной и солнечной энергии. Как объяснял тогда учитель-физик, в Советском Союзе, предпочтение, мол, было отдано атомной энергетике в силу необходимости. Ввиду малого количества солнечных дней в году и слабой интенсивности Солнца в широтах, где расположена страна. Использование солнечной энергии, мол, возможно и оправдано лишь в странах с жарким климатом, где Солнце светит практически круглый год. К тому же, системы солнечных батарей требуют огромных площадей, что тоже, мол, нерентабельно.
         Вот так.
         Громоздко…
         Нерентабельно…
         Безопасность оставалась за пределом данных понятий.
И избрав компактную «чистую и дешёвую» ядерную энергетику, получили то, что получили. Отравленную и нашпигованную многочисленными «минами замедленного действия» европейскую и азиатскую территории.

          Отрадно было недавно узнать из итальянских средств массовой инфор-мации, что и в России, наконец, (в г. Рязань) планируется наладить с 2008 года производство оборудования для солнечных батарей. Хотя и, (как всегда…) не для себя, а лишь – на экспорт. Однако, может быть, (во что очень хочется верить!), построив данный производственный комплекс, кто-нибудь задумается впоследствии и об установке систем модулей солнечных батарей и использовании их и в рамках собственной страны?..


         …Между тем, за 2 десятилетия, истекшие с момента аварии на ЧАЭС, никто так и не дал чёткого ответа на вопрос: «Отчего же произошёл взрыв и последующий пожар?».
По этому поводу существует несколько версий, доминирующими среди которых являются, пожалуй, две.
                Первая версия:
         -ошибка недостаточно квалифицированного персонала, отключившего во-донагнетательные насосы.
         Насосы, закачивавшие воду в систему охлаждения активной зоны реактора. Вследствие недостатка воды в охладительной системе (а, согласно технологии применённой на данной атомной станции, вода должна была постоянно цирку-лировать по, отводящим тепло трубопроводам, в объёме не менее 28 тонн в час), вода нагрелась, закипела, а затем превратилась в перегретый пар. Огромная масса парового давления и привела к мощному взрыву.
                Вторая версия:
         - случившееся в ту ночь в Полесье землетрясение.
         Хотя регион и считается сейсмически спокойным и там – как в то время, так и ныне – вообще нет сейсмических станций, тем не менее, есть утверждения о том, что ночью 26 апреля 1986 года (в 1 час 23 минуты) вблизи станции (менее чем за 15 км от неё) произошёл небольшой подземный толчок.

        На мой взгляд, первая версия с трактовкой о недостаточной квалификации персонала, обслуживавшего четвёртый реактор (как и в целом – станцию) и, якобы отключившего насосы, не выдерживает критики.
Зная не понаслышке жёсткость экс-Союзной системы подготовки и переподготовки профессиональных кадров, – особенно в рамках объектов, относящихся к категории взрыво-и пожароопасных – и строгости контроля за соблюдением техники безопасности и всего объёма технологических инструкций, сомневаюсь в том, что кто-то из персонала, мог бы не осознавать степени огромной важности постоянного поступления воды и поддержки нужного дав-ления в водоохладительной системе активной зоны реактора. И, не понимая, допустить столь грубое нарушение, как отключение насосов.

         Вместе с тем, невзирая на скептическое отношение многих ко второй, из двух вышеприведённых версий, я лично нахожу её более правдоподобной.
Основываясь на том факте, что месторасположение ЧАЭС – это зона, очень близкая к перекрещению нескольких дислокаций (наслоений) земной коры, ду-маю, нельзя не допускать возможности зарождения в тех местах подземных колебаний и волн. Которые мы называем землетрясением.

         Повторяю, это моё личное мнение, поскольку знакомиться с выводами и заключениями, работавшей по Чернобылю, Государственной Комиссии, пока не доводилось. Привожу его в данной книге для подвижения людей к размышлениям. Как, и нижеприведённый пример:
         Недавно в Японии, в результате подземных толчков в месте, где проходят границы нескольких тектонических плит, тоже возникла ситуация, приведшая к пожару на, наикрупнейшей в этой островной стране, атомной электростанции.
Вот одно из сообщений в прессе об этом тревожном периоде:
         «16 июля 2007 года, в 10 ч. 13 мин. по местному времени, в западной части главного острова Японии – Хонсю, произошло землетрясение мощностью в 6,8 бала по шкале Рихтера. Небольшие колебания ощущались в это время и в столи-це Японии – Токио, расположенном на противоположном побережье о. Хонсю.
Сразу же были спешно эвакуированы свыше 1, 7 тысячи жителей г. Касивадзаки, оказавшегося в эпицентре землетрясения. Погибли 8 человек, 830 получили ранения различной степени тяжести.
В 15 часов 30 минут подземные толчки повторились силой 5, 6 балла по шкале Рихтера.
Разрушены свыше 400 домов, частично повреждены сотни зданий. Отменено движение нескольких скоростных поездов. Возникли проблемы с электроснабжением, подачей воды и газа.
Во время землетрясения автоматически отключились три атомные элек-тростанции, расположенные на северо-западе страны.
Однако на одной из них, самой крупной в Японии, произошёл пожар и утеч-ка небольшого количества воды из охлаждающей системы».

      Как, первоначально, сообщалось в средствах массовой информации Японии и ретранслировалось в другие страны, – 16 июля, в понедельник – «причиной небольшого пожара стало возгорание электропроводки, а объём вытекшей воды составляет около литра».
      Во вторник, представители правительственных кругов Японии снова заявляли масс-медиа о том, что утечка радиоактивной воды – в том же объёме, а других выбросов в окружающую среду не зафиксировано.

      В среду – было признано, что имевшая место утечка воды составляла не-сколько больший объём, но, что это, мол, всёравно не представляет опасности для экологии.
Несколько позже было объявлено, что правительство Японии санкциониро-вало остановку данной атомной станции на неопределённый период.
    
       До конца недели, т. е. до 22 июля, в итальянских СМИ (из которых я чер-пала информацию о развитии событий в районе японской АЭС), повторялись только уже вышеприведённые сообщения. С 22. 07. 2007 – никаких известий о ситуации на японской атомной станции больше не поступало. Во всяком случае, я их не встречала.

       Как видим, из вышеприведённого примера, никто в мире не застрахован от аварий на атомных станциях во время землетрясений и других природных катаклизмах, которые происходят, особенно в последние годы на нашей хруп-кой планете, столь часто. И человечество не имеет надёжной защиты, даже при наличии самых высочайших уровней технологий. Чем славится, как мы все наслышаны, та же Япония.

                ------------------

        …Возвращаясь ещё раз к поездке в Чернобыльскую Зону Отчуждения в конце октября 2006 года, т. е. 9 месяцев тому назад (эти строки пишутся в конце июля 2007 года), восстанавливаю в своей памяти последнее из тогдашних посещений тамошних «объектов».
Это был, оставшийся единственным ныне на территории Зоны Отчуждения, христианский храм.
К тому же, как оказалось, всё ещё действующий. И, невзирая на царившее вокруг безлюдье, бывший в день нашего приезда открытым.


      …Чистое подворье с выкошенной, всё ещё зелёной травой. Вдоль широкой, вымощенной новыми плитами дорожки – продолговатые клумбы, с ярким мно-гоцветьем догорающих на них, осенних цветов.
      Пологий склон, ведущий к спокойной речной заводи. Распахнутая небесно-голубая высь. Простор и тишина.
      Завороженные окружающей красотой и, словно вдруг объявшим нас по-коем, облегчающем стеснённое весь тот день сердце, тихо вступаем вослед за Сергеем Черновым, в открытые двери.
      Внутри церкви горят свечи.
      Радужно-золотые блики скользят по свежести красок внутренней храмовой росписи и большому иконостасу. С многочисленных ликов святых, обращены ко, всяк входящему, мудрые, печальные взоры.
      Неповторимый колорит, уютному убранству церкви, придают многочис-ленные домотканые дорожки и вышитые покрывала: на полу, на деревянных скамьях и подставках, а также – искусно вышитые рушники._ (Рушник – традиционный элемент украинского народного творчества и культуры, с древности используе-мый для внутреннего убранства жилищ. Более того именно вышитый рушник является своеобразным символом Украины. Если, к примеру, итальянские иммигранты, – а, начиная с 1897 года, из Италии эмигрировали в Америку, Францию, Германию и т. д. 27 млн. населения из общего числа в 52 млн. … – брали с собой и берегли в эмиграции государственный флаг, то наши, украинские эмигранты – как 3-х первых, так и нынешней, чет-вёртой волны эмиграции – везут с собой в чужие страны вышитый рушнык. В чём я, убеждалась за рубежом, неоднократно - прим. В.Ж.), обрамляющие божественный и святые образа.

        В церкви застаём одного-единственного человека. Матушку Любовь Анатольевну.
– Эта церковь всегда здесь стояла – после обоюдного представления, при-ветливо рассказывает Люба. – Название её – Свято-Ильинская. Относится – к Украинской Православной Церкви. Здесь находятся нетленные мощи трёх свя-тых: Серафима Саровского, Агапия Печерского и Фёдора Черниговского. Они привезены из Киева, из Печерской лавры.
– И что, она здесь всегда одна? – удивлённо перебивает рассказ Рибони. Перевожу вопрос Любе, и та вежливо улыбается:
– Нет, с батюшкой – отцом Николаем. Моим мужем. Но он сегодня – вне зоны, уехал по делам. А так – люди приходят: и старики-самосёлы, и – работ-ники, и – туристы. Это сегодня никого нет, поскольку вы попали как раз в пересменку и все, кто здесь работает – уже уехали.
– Я не ожидала увидеть внутри церкви такого порядка, уюта и главное – та-кой новизны росписей – признаюсь Любе. – Думалось, что всё здесь запущено, блёкло… На фоне всего того, что мы сегодня увидели, это столь неожиданно!
         – Два года тому назад церковь была отреставрирована. А когда меняли крыльцо, нашли под ним вот этот бюст – указывает, довольная похвалой Люба, в направлении алтаря.
Справа от него, только теперь нами примеченный, установлен большой бюст серебристого цвета. Удивительно напоминающий известное изображение (в воинской форме) Николая Второго. Последнего царя Российской империи – из царствовавшей в течение 200 лет династии Романовых.

          Пока Рибони устремляется фотографировать бюст, спрашиваю Любу Николай ли это.
          – Когда его нашли под крыльцом, бюст лежал лицом вниз и весь был в грязи и земле. Неизвестно кто его туда поместил и сколько лет он там пробыл. После того, как отмыли, тоже увидели это поразительное сходство с царём Николаем
II. Решили, что, в самом деле, это именно он. Но затем были приглашены специалисты из Киева, которые определи-ли, что это всё-таки не Николай II, а другой царь российского престола, Тоже Второй, но только Александр. Александр II. Бюст отреставрировали и с тех пор он здесь, у нас.

          Голос у Любы мягок, спокоен, украинская речь – впервые в тот день встре-ченная в Зоне, (другие, как и я, пользовались русским языком) – с заметным акцентом. Говорю о наличии акцента Любе.
– Правда? – удивляется.
– Вы – белоруска?

– Нет, – смеётся.- Украинка. А акцент – здешний, чернобыльский! Я – из местных. Здесь же и венчались в 1978 году с отцом Николаем.
– Между прочим, – включается в разговор наш сопровождающий Сергей, – сколько раз я ни замерял в церкви уровень радиации, здесь все-гда – норма.
– Бог нас охраняет и защищает – осеняет себя крестным знаменем матуш-ка, склоняя голову.
Дружно крестимся и мы, постояв в минуте молчания, посвящённой всем погибшим жертвам Чернобыля. И поставив, в их память, зажжённые свечи.
– А в районе церкви, люди ловят в речке рыбу и едят. Считают, что она здесь не отравленная – комментирует Сергей, когда мы, распрощавшись с ма-тушкой, спускаемся на несколько минут к воде.


         Не думаю, что утверждение о чистоте рибы, выловленной вблизи расположения храма, может быть правдой. Ведь, по утверждению специалистов-исследователей, почти вся рыба в реках, затоках и озёрах Зоны радиоактивна до сих пор. У хищных рыб, таких как, например, сом, судак, щука, фиксируются самые высокие концентрации цезия. У травоядных – превалирует стронций.
          Разумеется, всё это – в соединении и в сравнении с другими радионукли-дами, тоже присутствующими в телах рыб. К тому же, именно в организме рыб, зафиксировано немало, произошедших на генетическом уровне, изменений. Хотя на внешнем их виде это, пока что, и не отразилось.

          Едят в Зоне Отчуждения не только рыбу. И не только выловленную в рай-оне церкви, но и в других местах и водоёмах.
Едят также овощи и фрукты, выращиваемые на приусадебных участках.
Едят молочные и мясные продукты, получаемые от, разводимых в зоне, домашних животных…

          Кто ест?
          Те, кого здесь называют «самосёлами». (Ещё одно из слов, родившихся и прижившихся «после Чернобыля»…)

          Как сказано выше, сельских жителей начали эвакуировать через неделю по-сле взрыва. В противовес горожанам Припяти, которым объявляли, что вывозят их всего на три дня, крестьянам было сказано, что – на три месяца. В течение которых, дескать, поражённая зона будет дезактивирована, станет безопасной и они смогут вернуться по домам.
         А, поскольку, ни через три месяца, ни через год, ни через 5 лет и т. д., конца вынужденному изгнанию не предвиделось, люди среднего и старшего возраста потихоньку и, чаще всего – тайком, в обход контрольно-пропускных и охран-ных пунктов, стали возвращаться в покинутые сёла. Как в свои, так и в чужие дома. Впоследствии в отдельных из сёл, стали появляться и селившиеся там бездомные, бродяги и т. д.
Их-то и стали называть самосёлами. Хотя они сами и возражают против данной клички.
         – Мне не хватало воздуха в чужом месте, – говорила одна из интервьюи-руемых, бабушка Мария. – Обидно слышать, что мы – самосёлы. Мы вернулись не на чужую и не на «ничейную» землю, как её теперь называют, а на свою, родную. На землю наших предков!
Точного числа самосёлов в Зоне не знает никто. Ибо есть и нелегалы. Мне называлась цифра в 320 человек. При этом, около 100 из них живут в Чернобыле. Отдельные из них, там же и работают. В Украине всё ещё в силе закон, запре-щающий постоянное проживание в чернобыльской зоне детям до 18 лет.

         Самый молодой из официально зарегистрированных самосёлов – 49-летний мужчина. Есть село, где обитают всего 2 человека, а есть – и с десятками посто-янных жителей.
Государство, вначале пытавшееся с ними бороться, в конце концов, сми-рилось и, даже стало чуть-чуть о них заботиться. Так, дважды в неделю, этим людям привозятся продукты в передвижном магазине. Один раз в месяц – навещает врач и один раз в месяц им предосталяется автобус для поездки на ближайший рынок вне Зоны. В большие религиозные праздники верующих самосёлов доставляют в Церковь.

         Лишь в отдельных из мест обитания этих людей, самолично избравших жизнь в поле радиационного риска, имеется электричество и телефонная связь.
         Интервьюируемые сообщали мне «по секрету», о циркулирующих по се-лам слухах, что местные энергосети, «…вроде-бы приватизированы недавно каким-то немцем…», вследствие чего, их заставляют теперь платить 50% за потребление электричества.
         -Неужели тот богач немец, – если и вправду всё приватизировал – не может обойтись без наших несчастных копеек?! – восклицал один из рассказчиков. – Ведь мы должны теперь отстёгивать их от наших «гробовых»!_ («Гробовые» – так отдельные из пострадавших от Чернобыльской аварии называют государственные чернобыльские компенсации и выплаты.)_ И, из-за этого – хуже питаться!
         - И куда только смотрит наш Президент?!


          Президент Украины Виктор Ющенко, кстати, посещал Чернобыльскую Зону Отчуждения в 2005 году.
          С ним было доставлено 90 тонн продуктов питания.

            После посещений Зоны американцами, привозились продукты и из США, собранные там, в рамках благотворительных гуманитарных акций.
          Никто не отрицает добротворческую и милосердную суть данных жестов. Однако единовременная материальная помощь, – как изнутри, так и извне – каких бы размеров она ни была, проблемы чернобыльской зоны и её пострадавших, не решит.
          Как не решили её, за два истекших десятилетия, все те мизерные личностные чернобыльские выплаты, пенсии и компенсации, которые, из-за огромного числа пострадавших людей, выливаются в итоге для государства в гигантские суммы, а для отдельного человека или семьи – как видно из вышеприведённых рассказов – явно недостаточны.

           Сегодня требуются новые подходы к решению Чернобыльских многоплано-вых проблем, требуется не единовременная помощь, продиктованная эмоциями, а постоянная, упорная и планомерная работа, руководимая трезвым аналитическим сознанием.
           Необходимы новые подходы и в области соблюдения прав человека, гарантированные, принятой в 1996 году, новой КОНСТИТУЦИЕЙ УКРАИНЫ. Конституционные принципы которой, признают Человека, как наивысшую со-циальную ценность в соотношении с государством. И эти нормы необходимо не только декларировать, но и неукоснительно соблюдать.
           В рамках чего, одним из направлений в новых Государственных Программах, должно быть заложено и повсеместное создание и разви-тие не только столичных, но и периферийных специальных медицинских учреждений и оздоровительных структур, способных в полном объёме диаг-ностировать и лечить пострадавших от Чернобыльской катастрофы.
           Должно быть не только заложено в планах, но и осуществляться госу-дарственное финансирование системы здравоохранения не менее 5% ВВП. А не 3%, как ныне.


           …Хочу проинформировать читателей об одном из очень важных шагов, наконец-то сделанном в последнее время, украинским правительством.
            Инициатором которого, по сообщению украинскаих СМИ, стало Министерство Украины по вопросам чрезвычайных ситуаций и по делам защиты населения от последствий чернобыльской катастрофы, возглавляемое министром Шуфричем Нестором Ивановичем.

            Вот как об этом сообщают «Украинские Новости»:

        «ОТНЫНЕ ЗА ВЫВОЗ ПРОДУКТОВ ИЗ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ ЗОНЫ МОЖНО ПОЛУЧИТЬ СЕМЬ ЛЕТ ТЮРЬМЫ"
            
           В Украине вступил в силу закон, который ужесточает ответственность за несанкционированный вывоз из Чернобыльской зоны продуктов, стройма-териалов и других предметов, которые могут представлять радиационную опасность. Об этом на брифинге в Киеве заявил министр по чрезвычайным ситуациям Нестор Шуфрич.
По его данным, с начала 2007 года было зарегистрировано 239 случаев не-законного вывоза предметов из зоны ЧАЭС.
          «Мягкость наказания привела к тому, что эти нарушения стали массовы-ми» – подчеркнул Нестор Шуфрич.

           Согласно новому закону, опубликованному в газете «Урядовий кур’єр», в «Кодекс Украины об административных правонарушениях», Уголовный и Уголовно-процессуальный Кодексы Украины внесены изменения.
Теперь, за нарушение требований режима радиационной безопасности, нару
шителя ждут серьёзные наказания:
- штрафы в размере от 20 до 100 не облагаемых налогами минимумов доходов граждан;
- конфискация транспортных средств, при помощи которых осуществлялся

незаконный вывоз из Чернобыльской зоны продуктов питания, либо промышленной продукции;- лишение свободы на срок от двух до семи летв зависимости от тяжести правонарушения».
                .............................

          И если кто-то из Вас, уважаемые читатели, сомневается в правдивости написанных здесь слов о существующей и сегодня, спустя 21 год после взрыва, радиационной опасности, то не является ли принятие данного Закона веским тому подтверждением?

          Не так давно, в периодике, попалась на глаза ещё одна обнадёживающая фраза:
«Генеральный Секретарь Организации Объединённых НацийПАН ГИ МУН призвал возобновить международную помощь регионам, пострадавшим от Чернобыльской катастрофы»

           Хочется надеяться, что так и будет. Что эти слова воплотятся в реальные действия и помощь получат:и страдающие больные люди,и отравленные земли, и заражённые воды.Очень хочется надеяться, что международная помощь коснётся и сооружения нового Саркофага.Своего рода – укрытия над укрытием.

          Ведь на сегодня ветхий и дырявый Саркофаг, не только испускает в окру-жающую среду радиацию, (хотя и, сравнительно, небольшими дозами), но, как уже неоднократно здесь подчеркивалось, представляет собой ещё одну, всё бо-лее растущую опасность ещё и по причине того, что под ним находятся:
во-первых, повреждённые в 1986 году взрывом, ненадёжные стены комплекса; во-вторых, нависший над взорвавшимся реактором – тоже покорё-женный и хилый – корпус активной зоны реактора; в-третьих, накопившиеся за два десятилетия, многотонные слои радиоактивной пыли. Представляете, что произойдёт, если какие-то стены там, внутри, обрушатся? И, падая вниз, своей многотонной тяжестью, поднимут при этом огромные клубы радиоактив-ной пыли. Которые, вырвавшись наружу, снова поплывут над миром? А ведь известно, что всякая пыль в закрытом пространстве, к тому же, ещё и – взрывоопасная…

        …Проект нового укрытия данного опасного объекта уже существует. Избран среди множества предлагавшихся. Но для его реализации до последнего времени всё ещё не хватало денег. Между тем, ситуация обостряется с каждым днём. Наконец, в сентябре 2007 года было объявлено, что нужная сумма для
Естьвмиренемалолюдей,которымболитоткрытаяранаЧернобыля.Имногие готовы работать в этом направлении, но не знают с кем и с чего начинать.
На мой взгляд, во всех трёх пострадавших странах: Украине, России, Белоруссии, организаторскую миссию должны выполнять, в первую очередь, Министерства по чрезвычайным ситуациям. Опираясь при этом и на силы пред-ставителей волонтёрских ассоциаций и общественных организаций. Которые, как правило, всегда имеют массу конструктивных идей, энергии и желания ра-ботать в пользу других.
А поскольку всякое движение, начинается обычно с отдельной инициати-вы отдельного человека, то стоит сегодня – во имя пользы для всего мира – не игнорировать, а позвать и объединить усилия инициативных волонтёров-альтруистов.

        Ныне наступил опасный и решающий момент, когда всем необходимо почувствовать ответственность за весь мир и перестать считать Чернобыль только украинской проблемой. А украинскому правительству – перестать играть в затянувшуюся молчанку.
 
        Нельзя больше подражать тому, как поступало – после взрыва в Чернобыле в 1986 году – экс-союзное, а в 2000 году – после катастрофы с подводной атомной лодкой «КУРСК» – российское правительство. (На данной подводной лодке – наикрупнейшей в российском флоте – были установлены ядерные реакторы аналогичные Чернобыльским).
Когда произошли взрывы на «КУРСКЕ», весь мир, (как и в 1986-м…) с затаённым дыханием, следил за развитием трагических событий.
Все готовы были подать руку помощи для спасения жизни моряков. Страны и правительства ожидали, что их позовут, что позволят участвовать их специа-листам и технике в спасательных работах…
       В ответ – молчание, затем – отклонение всех предложений, впоследствии – откровенная ложь о невозможности проникновения спасателей вовнутрь и поднятия затонувшей подлодки на поверхность.
        Что, в итоге, привело к гибели всего экипажа.

Мир содрогнулся и впоследствии, читая неровные строки, написанные, погибавшими медленной смертью моряками: «НАС УБИЛИ…»

        Причина взрывов на «Курске» – это другой вопрос, которого в данной кни-ге я касаться не буду. Хочу лишь подчеркнуть, что, как утверждают на Западе, история, связанная с взрывами на данной подлодке, чуть было не привела всё человечество к очередной мировой войне.
        Атомной…

       – Мир никогда не стоял так близко к всемирной атомной войне, как в тот период… – доныне утверждают западные политические обозреватели.


        «ГОСУДАРСТВО – ОТЕЦ ДЛЯ ВСЕХ И НЕ ДОЛЖНО УБИВАТЬ СВОИХ ДЕТЕЙ!» – сказал как-то один из простых людей, итальянец Джованни Микали.
   
         Хочу добавить: не должно убивать не только необдуманными действиями, но и – бездействием.
         И – молчанием.
                (Продолжение следует...)