Встреча с миллениумом

Я был "распят" самим собой и тихо покачивался на волнах, лежа на спине, разбросав руки в стороны, в теплой прибрежной воде, на поверхности высокогорного озера. С удивлённым вниманием я "глазел"
в пурпурное поднебесье, стараясь разглядеть невероятное, моему разуму,
космическое деяние, происходившее там сейчас.
Там, высоко за облаками, в космической бездне, механика вселенной, подчиняясь законам мироздания,  крутила, свои шестерёнки времени сейчас четко, без ошибок, как миллионы лет к ряду.
Я был созерцателем и участником этого события одновременно, так как «распял» себя ради его, стараясь приобщиться к его Великому и Вечному, подобным образом..
На озере было тихо, и притих даже ветер, который постоянно дует в высокогорном Севане.
Бездонное небо, кругом тишина и только мутное солнце, постепенно поглощаемое лунным кругляком: последнее затмение двадцатого столетия началось, и я старался не пропустить ни одного его мига.
Свет, струящийся казалось из ниоткуда, заполняющий все пространство небесной сферы, постоянно меняя свою окраску, начал слабо тускнеть
Но что это за окрас? Опять не могу его определить. Удивительно и странно, но «картинка» горного пейзажа, была моментами похожа на переливающийся перламутр, которым был отделан мой немецкий аккордеон. Смешно.
Мелкие волны, слегка пробежав по моему лицу, захлестнули глаза и ноздри носа, отчего небосвод на мгновенье из прозрачного, стал акварельно размытым. Я инстинктивно закашлялся и заморгал, всё ещё стараясь определить окружающий меня колер, но ничего из моей затеи не получилось. «Уже похож на пурпурный»,- подумал я, протерев глаза и глазея по сторонам, охватывая быстрым и бегающим взглядом небо, горы, прибрежный храм …
   Я продолжал лежать на водной глади, на спине, уподобившись распятому Христу, и смотрел в небесную высь, надеясь рассмотреть то, что происходило сейчас там. Делал я всё это, сознательно, покоясь на поверхности озера и балансируя между стихиями и вечностью, мчась в космическом пространстве вместе с колыбелью человечества,- Землей.
   Удивительное ощущение владело мной: вода, которая два часа назад казалась холоднющей,- была теплая! Я обратил внимание и на то, что ноги и руки мои не погружаются в воду, не тонут, и я как бы "парю" на водной поверхности, хотя никогда не умел держаться на её поверхности спиной...
Чуть приподняв и повернув голову вправо, я вновь увидел храм Айриванк, одиноко стоящий
на краю скалы, на фоне тускнеющего и бездонного неба.
    "Сколько всего видано им,- подумалось мне,  вспоминая, что его возраст в 7-8 столетий. Тут же вспомнил  маэстро, влюбленного в него. Вспомнил его потрясающую музыку. -Как же я не догадался сразу, что это симфонии маэстро, струятся сейчас с Неба, в виде разливающихся красок света. Да, да, конечно это они окрашивали сейчас все вокруг: и горы и озеро, и небо и храм, в медленно переливающиеся пурпурно-перламутровые тона.
   -Вот это светомузыка! Ни что-нибудь,- Вселенская! - пронеслось у меня в голове и от неожиданно
найденного определения, я засмеялся.- Как это я не догадался раньше? Ведь сегодня Его день рождения».
   Я вспомнил, как очутился здесь, на озере. Вспомнил, как несколько дней назад, прилетел в свой теплый город из ещё сырой Москвы, подцепив в дороге простуду. Кое-как оклемавшись, созвонился с Ириной, женой маэстро и с ужасом узнал, что его нет. Маэстро нет, нет как четыре года. Защемило сердце от услышанного, и вспотела от волнения ладонь, держащая телефонную трубку. Маэстро нет. Быстро собравшись, поспешил в его дом. Дверь открыла Ира и, взглянув на неё, я увидел на её лице блеснувшую радость, быстро сменившуюся на печаль, и навернувшиеся на глаза слезы. Я не видел ее, так же как и маэстро, восемь лет.
Вошел на порог и невольно мой взгляд остановился на вешалке, где одиноко висела
кепка маэстро. От ее вида, мне стало не по себе. В его комнате все было
по-прежнему: рояль, большой стол, который бывает только у хлебосольных хозяев и большое вращающееся кресло с квадратной спинкой, которое маэстро смастерил собственноручно, в котором любил отдыхать, думать, сочинять .
   Несколько акварелей на стенах, небольшой бюст маэстро, выточенный из орехового дере-
ва, известного в городе скульптора Давида, афиши концертов в Екатеринбурге
и большая живописная картина его портрета, висевшая в середине стены.
Присмотрелся, надеясь узнать, кто автор этой живописи? Приятно был удивлен, узнав в авторе картины своего старого приятеля Сергея, которого давно не видел.
    "Видимо он нарисовал портрет после моего отъезда", -подумал я,- надо бы, с ним созвониться".
   -Мы проговорили с вдовой часа два, сидя в комнате за столом, за которым мы когда-то беседовали с маэстро на предмет светомузыкальной мистерии, которую хотели воплотить в жизнь у стен Айриванка. Тут я и узнал всё о смерти маэстро, когда и как это произошло. А произошло это в Екатеринбурге, где должен был проходить музыкальный фестиваль его имени! Также, в разговоре я узнал, что маэстро
через две недели исполнилось бы 70 лет. Поразило невероятное: день рождения
маэстро, совпадал с предстоящим и уникальным космическим явлением: солнечным затмением с «парадом планет», последним в этом тысячелетии! Уникальное стечение знаменательных дат должно было произойти в ближайшие дни и участие моё в этом, было окончательно предрешено.
Ирина решила, что день рождения Авета, будет отмечен в его мастерской, в загородном доме, что на озере Севан, в горах, в шестидесяти километрах от города, недалеко от средневекового храма, Айриванк.
 Перед моим уходом она передала мне кинопленку, ранее подаренную мной композитору. Там были запечатлены последние кадры жизни маэстро, которые я снимал незадолго до нашего расставания здесь, на берегу Севана, где сейчас зарождался миллениум. Мог ли я предполагать тогда, что она вновь вернется ко мне,  но уже как память о нем? Конечно нет. А кто смог бы?
Никто. Может быть, об этом было известно только тому, кто сейчас находился за этим высоким небом, наводя страх и смятение на окружающих, наблюдая за парадом планет солнечного светила, наслаждаясь светомузыкальной феерией маэстро?
…    Я вздрогнул от брызг набежавшей волны и мысленно, вновь "вернулся" на поверхность реалии.
Свет солнца продолжал таять, и его оттенки на воде и волнах были уже фиолетовыми. Стало постепенно темнеть. Освещенность и цветность окружающего горного ландшафта и озера, менявшегося ежеминутно, в унисон движения луны закрывающей солнце, напоминали мне порой, удивительную красочную палитру, состоящую из фрагментов мистических акварелей Чюрлёниса, с вкраплениями буйных, ярких красок с картин Сарьяна. Солнце и луна, «миксуясь» подобным образом, окрашивали окружающее пространство горного озера фантастической радужной феерерией, делая его не земной красоты.
Космический парад солнечной системы, торжественно праздновал своими планетами очередной уход-приход времени, которые несясь в пространстве с гигантскими скоростями, спешили выстроиться во много миллионнокилометровый крест, в перекрестии которого горела вечная звезда жизни, звезда по имени Солнце.
   "Подобного больше не увидишь, смотри, запоминай и молись", -говорил
мне далекий голос из глубины сознания и я, с усилием приподнимая голову над водой, завораживающим  взглядом, то и дело, осматривался вокруг.
Звук и Свет, -великие информаторы Вселенной, не переставая отображали таинственную "раскрутку" великого космического шоу, будоражащего сейчас меня, как и все живое на земле, своим фантастическим светопредставлением.
Я вновь приподнял голову над водой и посмотрел направо: Айриванк "летел" рядом, но он был уже лиловым!
Там, в дали, где небосвод пересекался с линией горизонта, сверкали молнии, слышались приглушенные раскаты грома и раскатистое эхо, долго незатихающее в облаках. Наверно в этот миг, где-то там, за горизонтом, открывалась дверь в неизведанное и тайное природы. Мне казалось, что именно сейчас, единственный раз в жизни, находясь на линии раздела сред и острие перехода времён, у меня появляется. шанс, о котором я мечтал: прикоснуться к сущности бытия: жизни, смерти и бессмертия, поняв которых я преображусь.
 То, что я должен был испытать сейчас, я образно называл самокрещением, которое задумал осуществить давно, когда развалилась моя страна и жить по-старому стало невообразимо трудно. А мне было вдвойне тяжелей, потому, что пришлось покинуть место своего долгого пребывания, страну Наири, к которой я прирос временем, подарив ей свою молодость и оставив отца своего навечно в её земле, и тронуться в обратный путь, на свою историческую родину, в Россию, где меня никто не ждал и где тоже была великая смута...
Тогда-то и возникло у меня желание «переродиться», иначе жить старыми измерениями не имело смысла, хотя со многими «новшествами» я тоже был далеко не согласен, отчего не мог вписаться в быстро меняющейся мир и терпел одно фиаско за другим. Толчком к подобному «перерождению»,  послужили предстоящий миллениум и солнечное затмение уходящего века: редкое, почти магическое перекрещивание космических явлений природы и времени, которым невозможно было не воспользоваться, для осуществления оригинальной задумки. Подобные ритуалы приобщения к Всевышнему в воде во время затмения, было отличительной чертой жителей города Веранас, тот что в Индии, которые издревле считали, что омовение в водах Ганги во время затмения, это великое счастье. Именно тогда исчезают заботы и исполняются все желания, и человек заново рождается в миру.
Заинтригованный неординарным и оригинальным мышлением далёких индусов и их культурой, я тоже захотел подобным образом, заново переродиться, проще говоря, закодироваться на будущее, и предстать перед миром совсем другим: чистым и не порочным, оставив все отрицательное и негативное в прошлом веке.
Всю аббревиатуру и детали предстоящего крещения, я «изобрёл» довольно быстро, как только был приглашён вдовой Тертеряна на его день рождение, в его дом, тот что на Севане.
Я не хотел «групповухи», как это делали жители Веранаса, массово омывясь в Ганге всем племенем, а пожелал вступить в «контакт» с Всевышнем один на один, считая, что вероятность подобной оригинальной встречи, может произойти только в дали от цивилизации, непременно на природе, на чистой глади воды, расположенной по возможности ближе к солнцу. Лучшего места чем высокогорный Севан, не могло более быть.
   Космическое шоу третьего тысячелетия постепенно захватывало меня, лежащего на водной глади высокогорного озера, старавшегося попасть в фокус его водной линзы, где должно было, вот-вот, произойти, невероятное превращение моего сознания.
"Милленниум! ", -вырывалось у меня из груди, но голоса не было слышно.
Моя голова разрывалась от кажущегося ощущения, начавшейся материализации времени в моём сознании и теле, от космических сил вихрем носившихся здесь на озере, зарождаегося Миллениума. Я полностью поглощался их космической аурой, стараясь прочувствовать её всеми своими фибрами души и тела, стараясь не переборщить.
.   Погруженный в гигантскую каменную чашу озера, наполненной изумрудной водой и распластавшись на ее поверхности в виде распятого Христа, я с благоговением приобщался к Всевышнему, завороженный магией происходящего. Голубое око высокогорного озера, словно гигантская оптическая линза, фокусируя происходящее в космосе, подобно невидимому лазерному лучу «прожигала» моё сознание духом зарождающегося здесь нового времени, кодируя меня на будущее..
Каждая кодируемая клетка моего тела трепетала, от осознания происходящего, ощущая необычное возбуждение пронизывающего меня невидимого луча времени.. Закрыв глаза, я вспоминал из раннего детства своё первое крещение в церковной купели, где мне и еще нескольким моим сверстникам, батюшка "кунов" головы в прохладную воду медного сосуда, повесил нам на шеи, медные крестики, который я бережно храню, по сей день.
Теперь, вместо медной купели, я лежал в чаше чистейшей воды горного озера во весь рост, и крестил меня не батюшка медным крестом, а всемерный крест из десяти планет солнечной системы управляемый солнцем, и вместо церковного пения, с небес лилась светомузыка маэстро.
   Неведомая сила удерживала меня на поверхности воды словно поплавок, не позволяя, ни погрузится, ни выйти из нее.
« Эта невидимая нить времён между моим прошлым и будущим, которая держит меня на поверхности жизни,- промелькнула у меня догадка. -
   "Вот она, эта сила, с которой бороться бессмысленно. Это Его сила, сила Всевышнего!.
   Это Он тогда, за несколько дней до смерти маэстро, разрядил ее, послав молнию в каменные стены Айриванка, да так, что развалил мощную, многовековую фасадную кладку. Так ОН предупреждал мир о предстоящем уходе(смерти) маэстро.
   "А мы, людишки, что мы можем еще понять, если тогда не поняли его космического послания ?
-Ничего! Мы только стараемся понять Его, а это процесс очень долгий."
     "Здесь, у стен храма, жизнь сольется с искусством и яркой звездой
вспыхнет Великая Мисцерия,- синтез Звука и Света", - так мечталось нам: мне
и маэстро. Природа, единственный свидетель нашей идеи, сейчас, здесь, на древней земле Наири,
демонстрировала свои космические возможности, начав реализовывать наш фантастический проект.
Иногда, среди тишины и порывов горного ветра, мне слышался многоголосый хор, подобно церковной капелле, исходивший откуда-то со стороны берега. Я взглянул туда. Это были покосившиеся от времени хач-кары (надгробные каменные кресты), находящиеся недалеко от храма. Они, как мне казалось, заполняли окружающее пространство своими звуками, подобно живым солистам, чутко реагируя и одновременно тонко влияя на изменение цветовой окраски гор, волн, ауры озера и всего, окружающего пространства. Вдалеке, маячила мощная фигура седовласого Арарата, спасителя человечества в Великий потоп, являя собой безмолвного свидетеля происходящего. Словно искушенный зритель, привыкший к подобным выходкам проказницы-природы, он скрывал свой мудрый лик в клубах пурпурных облаков, вслушиваясь в хоральный унисон старинных хач-каров..
   Солнечный полумесяц становился всё тоньше и тоньше. Становилось все темнее и темнее, и где-то залаяла пастушья собака.
Природа притихла и как бы замерла, размышляя: спать ей или бодрствовать?
Мне становилось холодно в воде, но руки и ноги не слушались меня.
Я их просто не чувствовал. Мысли в лихорадке смешались и переплелись . Магия космоса
захватывала меня все больше и больше, стуча в голове и в кистях распятых рук, унося все дальше и дальше, куда-то к центру сознания, звёздам, которые стали появляться на темнеющем небосводе. Перед глазами, вдруг стали мелькать, словно в кино, мистические картины Чурлениса: «Мысль» и «Озеро», которых я видел в его музее, и эпизоды из книги Шанта "Старые боги", легшие в основу нашей светомузыкальной мистерии.
    -Да ты так богу душу отдашь, Христос,- вдруг неожиданно раздался голос Сергея, который вывел меня из оцепенения.
     Он сидел на берегу и, установив свой мольберт, делал зарисовки происходящего затмения. Почувствовав, что со мной происходит что-то неладное, он окрикнул меня и войдя в воду, стал тащить меня на берег. Я лежал окаменевший, подобно хач-кару, и никак не мог согнуться. В таком «крестообразном» состоянии, он и вытащил меня на берег.
    -Еще немного и тебя унесло бы в море,- смеясь говорил он откручивая колпачок от бутылки из под "Водки". -На, пей,- произнес он и видя, что я не могу пошевелиться, присев, влил мне в рот глоток горячей жидкости. -Пей, а то загнешься. Вон, какой синий, как утопленник.
Крепкий напиток прогрел меня,  и вернул на землю. Я сонно, расфокусированными взглядом, посмотрел по сторонам. Меня начало трясти. Становилось все светлее и светлее. Затмение постепенно выходило из своей пиковой точки. Я тоже постепенно возвращался из" космической" прогулки,  наполняясь запахами горных цветов, ветра, жизни.
 Все окружающее продолжало преобразовываться, но в обратном порядке. Айриванк по прежнеиу высился на каменном утесе и на фоне бирюзовой воды озера, теперь выглядел носом большого корабля, бороздящего море.
Я не мог выговорить ни слова, от того, что еле-еле вернулся потрясённым из "неоткуда", от холода сковавшего мое бренное тело, и от крепкой водки, обжегшей моё нутро, но спасшей меня.
  Через час, мы уже шагали по большой дороге в сторону дома Авета, предварительно зайдя в монастырь и поставив по зажженной свече. Мы шли в дом маэстро, что бы отметить его день рождения, которое перехлестнувшись с Вселенским шоу, всё ещё продолжало будоражить меня. Мы торопились отметить и наш первый шаг, сделанный в третье тысячелетие, в которое мы вошли с его неповторимой музыкой и полными надежд, сердцами...
"Великое явление рождает Великое имя, и оно останется навсегда! Вот к чему нужно стремиться всегда, что бы оставить свой след в жизни.» -думал я, шагая на вновь открывшемуся от затмения, яркому солнцу, на встречу свежему ветру новой жизни.
    Р.S. Спустя год у меня всё поменялось: я женился и жена родила мне сына, и это было то, о чём я мечтал тогда, распятьем встречая новую эру, никого не посвящая в тайну своего заветного желания. Всевышний, внял моим мыслям и желаниям: подарив мне сына, моего наследника, он дал мне шанс переродиться, поверить в себя и начать заново строить свой новый мир.
Спустя несколько лет, я отреставрирую старую киноплёнку, которую вернула мне вдова маэстро, и покажу своему сыну лицо великого композитора. Стоя у покосившихся хач-каров Айриванка, и мудро улыбаясь, он подобно Всевышнему посмотрит с экрана ему в глаза, как будто приглашая его в старый храм, тот что на озере.
   -Кто это? – неожиданно спросит меня сынок, заворожённый взглядом седого старца. -Это бог?
   -Да, это твой Бог, твой крёстный отец, - отвечу я с дрожью в голосе, и расскажу ему всю историю, которую описал.