Меня зовут Сара Варшавер

Меня зовут Сара Варшавер, и я еврейка.
Сейчас я в Берлине, и смотрю на судьбы тысяч погибших когда-то давно людей. Погибших лишь потому, что они были не такими как кому-то хотелось, погибших из-за того, что они родились не той национальности, не той веры, погибших даже не из-за своих убеждений, а просто так. Просто погибших.
19 тысяч квадратных метров, 2700 бетонных стел, все разного размера, ни одной похожей, а цвет одинаковый. Все разные, как и судьбы людей, но одинаковые, как все люди по сути. Памятник жертвам Холокоста.
Меня зовут Сара Варшавер, я еврейка, но я не осознаю себя ей и вряд ли когда-нибудь буду, но в независимости от этого здесь и сейчас, на этом месте я чувствую себя очень странно. Мне грустно, и я не понимаю почему. Мне плохо, и на самом деле я не хочу копаться в себе, чтобы понять от чего это, а просто принимаю.

 Я сижу на оградке рядом с памятником и вглядываюсь в плиты, через стекла солнцезащитных очков. Группка туристов словно муравьи расползаются по памятнику, теряясь в нем, то пропадая, то снова появляясь, то поднимаясь на возвышение, то снова опускаясь… Щелкают фотоаппараты и слышится смех. Кто-то перескакивает с камня на камень.
Чуть правее девушка сидит прямо на стеле, примерно в метр высотой. Она болтает ногами и тоже оглядывает с интересом туристов, в ушах видны точки-наушники. А совсем далеко – с той стороны памятника, чинное семейство прогуливается мимо. Дети – девочка и мальчик, с криками вбегают в монумент и тоже тут же теряются. Мать кричит им что-то но они не слышат.
Мне кажется, я вот-вот разрыдаюсь.
У меня захватывает дух и пережимает где-то в груди. Как будто что-то замерло внутри, но снаружи жизнь продолжается.
    Мой прадед был одним из тех, кому поставлен этот памятник. Его расстреляли в сорок третьем, об этом мне рассказывала бабушка, но она не любила говорить о войне, а я не любила слушать, поэтому не интересовалась. Три года назад бабушка умерла, но я заканчивала школу и не могла поехать на ее похороны в Россию. В этом году я бы хотела съездить туда, но решила, что лучше побывать здесь, в Берлине. Завтра я возвращаюсь в Магдебург. Завтра я не буду чувствовать то, что чувствую сейчас и от этого мне немного лучше. Завтра я не буду задумываться о своем народе, об этой войне, об ее жертвах. Завтра я стану снова просто собой.

К девушке на стеле подошел молодой человек и они поцеловались. Туристы сели обратно в автобус и уехали, освобождая место для нового автобуса, и других туристов. Мать, ругаясь, тащит за ладони своих детей к смеющемуся мужу.
Солнце нагревает 2700 стел, но они все равно остаются холодными.