Вот, блин, и сходил за хлебушком...

Герои некоторых романов, рассказов и прочих литературных жанров с первых страниц открыв глаза иногда начинают мучительно соображать на предмет «Где я? Что я? И где мои вещи?». Вопрос наличия вещей меня уже много лет не волновал по причине отсутствия в собственности особо ценного барахла. Для меня с утра существует всего три ценности: сигареты, зажигалка и кружка крепкого чая, а об остальном, как говорила Скарлет, я подумаю завтра. 
- Если будет чем – добавляю от себя в полголоса, тупо глядя в потолок. Если честно, то открыв глаза ранним утром, в часов одиннадцать – двенадцать, у меня секунды три – четыре ушло на осознание удивительного факта, что чем-то неуловимо знакомый потолок оказался частью моей недвижимой и прокуренной, хоть топор вешай, коммуналки. Второй недвижимостью был я сам после вчерашнего.
- Ту 104 самый лучший самолет – продекламировал на мотив похоронного марша и тут же с воодушевлением добавил – Надо было поездом, надо было поездом…
Джентльменский набор старого холостяка – пол пачки сигарет, зажигалка и пепельница – обнаружился под кроватью по методу слепых, на ощупь.
- Хоть что-то на своем месте в этом бардаке. Один плюс – не два умноженных друг на друга минуса, что бы там математики не втирали – мыслительный процесс проходил со крипом и как-то сам собою, без моего участия – Это ж сколько я в загуле был? Две, три недели? Извечный вопрос рефлексирующей интеллигенции «Кто я?» меня не волновал, свою погремуху «Малыш» я помнил лучше паспортных данных. Странно получается: по имени и изредка по фамилии с детства окликали, на педсоветах и прочих педагогических сборищах склоняли всячески от «разгильдяй» и до чего позаковыристее, а вот на поргемуху, которой от силы несколько лет, откликаюсь практически инстинктивно, как будто и небыло у меня имени никогда.
- Что прилипло, с тем и хожу – говорил Юра Пеликан по поводу своей погремухи- а чего я Пеликан, я не в курсах.
Ага, не в курсах он, свой нос в зеркале не видел, передачу «В мире животных» не смотрел, не в курсе он на какого Юрия пеликан похож! А вообще Юра больше на Вицина похож был бы, не пей он столько, от чего натуральный Вицин помер бы на следующий день «после вчерашнего». А пьет потому, что работа такая. Кто дворник, кто столяр, кто доцент, а Пеликан – кидала. После второй бутылки крепленой бормотухи Пеликану практически любой поверит на слово потому, что пьяный человек есть священное животное, наподобие индийской коровы. Ну и кто, скажите мне, станет опасаться того, что в дупель пьяный, избитый жизнью и слегка потертый обстоятельствами интеллигентного вида парень может кого-то развести? Никто и не опасался и, как впоследствии выяснялось, «за зря», обнаружив в собственном кошельке купюры неизвестного банка неведомой страны в исполнении «маде ин Пеликан и компания». Я вообще-то тоже живу вразрез с Уголовным Кодексом, так что Пеликану я не прокурор. Да и пью не меньше его. Но все же, что ни говори, а кидала он талантливый. С элегантностью английского лорда, еле держась на ногах, впарить бумагу, отдаленно напоминающую в основном больше по размеру, чем по цвету национальную валюту ужасно самостийного государства недрогнувшей рукой и при этом глядя в глаза продавцу кристально чистым взглядом, а позже, забрав покупку, сдачу, с чувством собственного достоинства удалиться, выписывая восьмерки от алкогольного передеза – это не каждому по плечу. Ну а кому все же по плечу, так Пеликану это по колено – он не играет роль, это просто часть его самого.
Да и мне что-то с утра не до приколов – дома шары летают и мышь в холодильнике повесилась. Перевожу: дома есть нечего. Вообще нечего есть. Потому, осознав всю прискорбность надвигающегося голодомора, после третьей сигареты выдвигаюсь в магазин.
Морозным воздухом обожгло горло, светом резануло по глазам – да это просто праздник какой-то! Впервые за много лет, как после дембеля, чувствую себя на улице гостем. Вроде как в сказку попал – чисто и светло, без гнили да табачного запаха, без духа перегарного. Как говорил один из кольценосцев: «Красота-то какая! Даже матом ругаться не хочется!»
На пол пути к цели в созерцание прекрасного вклинивается автомобильный
гудок и негромкое «Малыш» окончательно и бесповоротно выводит из
лирического настроения как ушат воды.
- Вот, блин, и сходил за хлебушком – выдаю я пророческое оборачиваясь на звук.
- Кому не спится в ночь глухую – продолжаю про себя наблюдая, как Сильвер лениво машет мне рукой из «шестерки» и беру курс на новый объект.
- Привет, Сильвер – окидываю мутным взглядом чудо советского машиностроения – Праздник какой-то?
- Падай – вместо «здрасте» заряжает Сильвер.
Внутри почти все свои – Юз с Бобром да плюс еще один пассажир, ни разу не знакомый.
- Это Жека Московский – представляет «пассажира» ленивым голосом Сильвер и сразу, без перехода – Почему «праздник»?
- Машина блестит как не родная.
- А ему не спалось, он ее с утра помыл от нефиг делать – ржет Юз, вклиниваясь в разговор – Бессонница его по утрам долбит.
- Малым денег дал, они помыли – с возмущением, не дай бог еще заподозрят, что сам мыл, поправил Сильвер – Их за руку никто не тянул! А по любому праздник – у Юза День Варения.
- Поздравлям! Благ всяческих мешок.
- Благодарю.
- Сейчас валим на историческую родину к Юзу, в Барышевку. Его мать, как Юз освободился, один раз только видела – решил пояснить Сильвер, видя, что все упорно делают вид, что безразлично, куда Сильвер везет – Юз, там телки есть?
- Есть, целый коровник.
- Серьезно.
- Да бычки там – с ударением на первую гласную отмахивается Юз – Сам увидишь.
- Ночевать где будем? Не хотелось бы Юза родных тревожить – делаю ужасно озабоченный вид, по поводу ночного покоя родственников Юза. Хотя тревожит меня совершенно другое: наличие родственников в пределах прямой видимости и прочей досягаемости сковывает, не расслабишься. А какой при таком варианте отдых? К тому же им не скажешь, что Юз работает в бригаде, но не строительной. Придется петлять, развешивать лапшу в художественном беспорядке и расчесывать уши – а это уже не отдых, это работа. И она мне нужна, такая культурная программа?
- Родным я «здрасте» скажу и сразу в кабачной. А ночевать в гостинице будем. Вон его морду Шарик увидит – Юз не глядя ткнул пальцем себе за спину в сторону Жеки – наживет энурез или вообще от страха усрется.
- Я добрый. Ты Шарику скажи: я энурез паяльником лечу! Я типа Айболит, после паяльника ни один пациент не жаловался что у него еще что-то где-то болит – решил уточнить на счет своей личности Жека – Вот скажи, Юз, тебе на меня хоть один Шарик жаловался?
- Не, небыло такого. Наверное, нечем было – все излечил.
- Во, видишь! Гиппократ с Авиценной отдыхают!
- А что за Шарик? – интересуюсь – И много должен?
- Шарик должен гавкать и вилять хвостом – прояснил Бобер, разворачиваясь ко мне – Только он об этом не помнит. Склероз, наверно, старческий. Ты к
нему не подходи близко, от него псиной так несет, что мухи дохнут.
- Братва, ни кто не возражает, если я пациента от псины излечу? – снова оседлал своего айболитовского конька Жека – Юз, у тебя утюг есть?
- Мы с Шариком возражаем, он мне дорог как память о счастливом детстве. Жека, не прикалывайся, Шарик – это святое!
- Не, раз святое, значит святое! Если канонизировали, то пусть его местный батюшка и лечит. Кстати, а поп не хворает?
Жекина своеобразная забота о ближних вызывает гомерический хохот.
- Пацаны, если в гостиницу, так у меня паспорта нет – с опозданием вспоминаю я на подъезде к Барышевке – и филок фонарь.
- Чего у тебя еще нет? – флегматично интересуется Сильвер – Денег нет, прописки нет, паспорта – и того нет. Ничего нет.
- Братан, будешь генералом! – радостно заявляет Жека, по моему, у него приступ энтузиазма – Серьезно, Малыш, сиди в машине, а мы типа твоя охрана. Мы сами и номер снимем, и охраним тебя от чего попало.
Тоже мне, ангелы – хранители с рожами протокольными. Глянул в зеркало заднего вида на свою, под машинку стриженную, морду лица. «Чья б корова мычала…» - нежданно промелькнула мысль с животноводческим уклоном. Фото с такой мордой у сахарницы ставить что б дети сахар не воровали.
За окном с черепашьей скоростью ползли промерзшие, заснеженные поля, нагоняя тоску. Чувствую себя декабристом, страшно далеким от народа. Нет, уж лучше обвините меня в отсутствии патриотизма, но пахать как лошадь на просторах необъятной Родины почему-то желания не возникает. И в этой глуши кто-то живет! Такое ощущение, что попал в другой мир. Я еще не в гостях, но уже возникло желание прощаться. С невозмутимостью зомби вдоль дороги бредут местные аборигены – тоска зеленая во всей ее красе. Не, пусть меня негры покрасят и цыгане украдут, но я б тут точно застрелился.
Сняв в местной гостинице – а у них есть и такое! – четырехместный номер и, сильно подозреваю, не люкс, гребем к Юза матери представляться по случаю его Дня Варения.
Во дворе родительской «хатынки» первым из встречающих оказался Шарик. До невозможности вонючий, чуть будку не перевернул от счастья, изображая страшного «хышника» - шерсть дыбом, зубы впереди собственной морды – вот так и загрыз бы нас всех хором, да цепь не дает. И хвостом виляет на всякий случай – а кто этих пассажиров знает, может их самих опасаться нужно? Шастают тут без без ошейников, намордников, на цепь не посаженные – того и гляди, покусают еще! Лечись потом от бешенства у ветеринара.
- Нахер, сука! – рявкнул Юз, состроив такую рожу, что и в голливудских кошмариках не увидишь.
Комитет по встрече в лице одной собачьей морды со всех лап, галопом и гремя цепью, очень сильно смахивающую на якорную, пулей влетел в будку. И затих.
- Я смотрю, ритуал отработан – цинично сострил Сильвер в сторону будки – Всегда так или другие варианты есть?
- Без вариантов. Просто давно дома небыл, расслабилось животное – добродушно усмехнулся Юз  – Раньше вообще там безвылазно жил.
- Подлечить пациента? – проявил доброту Евгений – У меня и плоскогубцы есть.
Отряхнув грязь с ботинок, заходим в юзову халабуду.
А там комитет по встрече номер два, пусть менее экспрессивный, за то более многочисленный. Такое ощущение, что они, не слезая с табуреток, так и ждали Юза все время, пока он отсутствовал - две женщины определенно пенсионного возраста и трое детей шести – восьми лет. Речи встречающих слились в сплошное оханье вперемешку с «Где ты? Когда ты? Как ты?» и прочее. В общем, полный набор из оперы «Его не ждали, он сам приперся».
- Я тут с сотрудниками по работе приехал – Юз коварно решил переключить внимание порядком надоевших родственничков на нас, лениво зевающих и задумчиво разглядывающих интерьер юзовских пенатов.
- А цэ ж хто? – финт удался и теперь мать Юза начинает с недоверием разглядывать группу сопровождения в лице Сильвера, Жеки и Бобра. Я скромно пытаюсь затеряться за феноменально широкой жекиной спиной. Вполне понимаю ее недоумение – с такой рожей, как у нас, только на скотобойне животинушек резать на зло защитникам природы. А то и их самих, защитничков этих, вредителей шуб и борцов с ветчиной.
- Это наш директор Александр Владимирович – кивает Юз в сторону Сильвера, на что Сильвер удостаивает ленивым благосклонным кивком всех присутствующих.
- Это Олег, бухгалтер – кивок в сторону Бобра и сразу, пока не возникло ненужных вопросов по поводу морды бухгалтера, жест в сторону Жеки Московского – Женя, врач.
Представление «бухгалтера» Бобра Юз скомкал потому, что Бобер похож на бухгалтера еще меньше, чем бультерьер. Глядя на его внешность представляешь Мексику, сомбреро, пулеметные ленты крест- накрест ручной пулемет и ограбление дилижанса. И хорошо, что нет у Бобра ручного пулемета, нет автомата, отсутствует гранатомет и даже обреза за пазухой – и того нет, иначе мы сюда ехали бы очень долго, со всеми остановками возле заправочных станций и прочих денежных заведений. И, я уверен, не доехали бы вообще.
А Жека… а санитар в психоневрологическом диспансере разве не медик? Да глядя на его личность в обрамлении дверного косяка любой псих сделает вид как будто давно и прочно встал на путь выздоровления.
- А вдруг кому в дороге плохо станет? – решил, пока не поздно, утвердиться в новой роли Евген – А у меня и инструмент с собой!
- Блин – думаю – сейчас скажет: «Плоскогубцы, паяльник, утюг и бейсбольная бита»
- Аспирин, зеленка, йод там всякий… и бинт есть! – Евген между делом закреплял достигнутый успех на почве развешивания лапши, демонстрируя глубокие познания в сфере медицины – И аппарат для переливания крови! Все в машине, в аптечке…а аппарат в багажнике.
- Да он в армии медбратом был – не утерпел Бобер – у них петлицы в виде перекрещенных клизм. Так что у него еще и клизма есть как память об армейском прошлом.
- А це хто?- Вот теперь и до меня добрались.
- Это… юрист наш. Типа адвокат – вспомнил Юз знакомое слово. Хорошо, прокурором по надзору за Юзом не назвал.
- Юрисконсульт, если точнее – пора брать процесс художественного введения в заблуждение в свои руки. Иначе они такого понасочиняют! К тому же успокоить мать Юза святое дело, и так переживает за непутевого сына. А по последнему – по мне – и решится: есть вера или финт не удался.
- Я, в основном, договора оформляю, претензионно-исковую работу провожу, делопроизводство – гружу как грузчик-стахановец – Без выходных работаем, без отпусков, с утра до ночи. Вот решили сделать себе отпуск по случаю Дня рождения Юрия, на природе отдохнуть – чувствую, что еще чуть-чуть и сорвусь на: «Сами мы не местные. Детей нас пятеро душ, документов нет нифига и мама с папой голодные. Люди добрые, подайте все, что есть, а не то мы вас, ****ей, перестреляем и сами все возьмем! Извините, что к вам обращаемся очень сильно вежливо и начинайте подавать, пока не началось!»
Наверное, пора переквалифицироваться либо в профессионального нищего, либо в начинающего бизнесмена. Да это почти одно и то же: и те, и другие работают с утра до ночи, имеют деньги и плачутся на бедноту, но на завод устраиваться почему-то не хотят. И я почему-то на завод не хочу. Наверное, это даже не фрейдовское – это что-то от собачек Павлова: лампочка- слово «завод» осветила – Малыш рухнул в обморок. А что вы хотели – условный рефлекс!
Кажется, правила приличия соблюдены и даже перевыполнены: живой и здоровый Юз представлен на обозрение, сами кое- как представились, макаронные изделия развешаны родственникам Юза по всем выступающим местам не хуже, чем «дождик» на новогодней елке. Так что пора выдвигаться в сторону более интересных местных достопримечательностей – кабаков и местного женского поголовья.
Вываливаюсь из дома первым, вслед за мной организованной толпой выдвигается наша «фирма по отшибанию рогов и обламыванию копыт». Вкусно пахнущий кабыздох Шарик неуверенно виляет мне хвостом, но при виде Юза мухой влетает в будку без дополнительных напоминаний вроде как у него там десять кило костей и Юз на них уже покусился. Понимаю, почему Юрий до сих пор не женат: женщины – слабые натуры – не выдерживают брутального юзовского характера. Пять минут общения с Юзом типа «Шарик, нахрен!» и энурез обеспечен, десять – стойкая и хроническая диарея. Вот они, не дожидаясь таких неожиданных изменений в своем здоровье, по спринтерски линяют от Юза на марафонскую дистанцию.
Но это Юз, у остальных немного по другому. Я и Бобер переборчивы и, кроме как на королев красоты с ногами от коренных зубов и ангельским характером в нагрузку, свою свободу неженатую ни на что другое менять не собираемся – и даже много водки не предлагайте.
Сильвер с Жекой женаты. Сильвера Натаха тихая как мышь компьютерная и спокойная как стадо удавов. И при этом ни каким боком на мышь забитую не похожа. Когда нужно – составит компанию и поддержит разговор, когда расклады сугубо мужские – не вмешивается и на шее не сидит.
С Жекой еще интереснее, у него жена из разряда жен декабристов. Еще до того, как Жеку посадили, они разошлись – трения какие-то внутрисемейные были. Но как только Евгену дали срок, она к нему на зону приехала замуж за него выходить. Там и расписались. К сожалению, в жизни чаще встречается другой расклад: мужа садят лет на пять и жена в припрыжку бежит подавать на развод.
И все же скучно здесь, кроме хат, заборов и снега глазу не за что зацепиться. Какие уж там экскурсии по историческим местам…
Вагончик какой-то винно-водочный – это у них бар. Разве что надписи поверху не хватает – «Вечный зов». Что же у них кабаком зовется? Из дверей шатающейся походкой вываливается тело в кирзовых сапогах, каком-то полушубке заячьем поверх тельника и, пройдя пару метров, заваливается в ближайший сугроб. Сразу видно – хорошо отдохнул. Так отдохнул, аж устал. Судя по цвету лица и боевой окраске носа, прямо сибарит какой-то.
- Красавец! – одним словом комментирует ситуацию Бобер.
В ответ Юз неопределенно хмыкает, видимо, вполне обычная картина для местных пампасов. С другой стороны, а где местным аборигенам из тех, кто колхозники, отдыхать?
Вваливаемся в этот бароподобный вагончик толпой. Контингент, сразу видно, местный, друг с другом знаком, но ведут себя на удивление прилично – не пялятся в упор. Юз просветил: «Да тут половина мужиков из бывших сидельцев, вторая в очереди на крытую». Зарядившись водкой и проигнорировав то, что у них гордо именуется «закусью», грузимся за дальний столик. Дальше обычная процедура – наливай да пей. Наливает каждый себе сам на свое усмотрение и когда считает нужным – халдеев нет. Не то, что бы сложно соседу налить, другу в стакан плеснуть – просто традиция такая сложилась. Из мелочей, отдельных фраз, жестов складывается характер каждого, а с ним и отношение к нему. Это целый пласт – нет, не культуры – субкультуры арестантских традиций и непосвященным кажущейся дикостью. Но для выживания и сохранения в себе того, что отличает человека от животного, эти традиции вполне логичны и рациональны. Рациональны они не только в местах лишения свободы, но и на воле в кругу индивидуумов, далеких от законопослушности и легкомысленно относящихся к чужим чувствам и жизни. Да и к своей жизни и свободе в большинстве своем относятся беспечно. Ценили бы высоко – не сидели бы здесь хором.
Спиртное, давно замечено, на многих по разному действует. Кого на подвиги героические тянет, кто в экстренном порядке начинает срочно нуждаться в размножении, а у меня почему-то появляется чувство отрешенности, безысходности какой-то. И лезут всякие умные мысли в глупую голову. Не помещаются там, но ломятся с настойчивостью ментов, бьют ногами по двери норовя вынести ее вместе с косяком. И не скажешь о том, о чем думаешь, тем, кто вокруг не потому, что не поймут – просто не принято об этом говорить. В общих словах диагноз прост – «умняк», на который «пробило» или, другими словами, кратковременная потеря «маски». Вокруг меня все в «масках». Иначе не получается, но при других условиях вполне могло бы быть по другому. Дай возможность тому же Сильверу – звеньевому заняться бизнесом и достойно зарабатывать – пошел бы он в бригаду? Дай Жеке легальную возможность кормить семью, влез бы он в движение, более способствующее потере свободы и семьи, чем спокойной жизни? Юз, по классике, оказался не в то время не в том месте. Нет ему места в Барышевке, да и в гражданской жизни он не приживается. Сдай его родители в Суворовское училище, оказался бы он среди нас? Для него риск в любом его проявлении как наркотик, без него ломка. С таким характером одна дорога – в армию, в горячую точку. А Бобру вполне хватило бы средней зарплаты. Ни должностей высоких, ни звездных перспектив, а просто возможности не тянуть от зарплаты к зарплате, не отказывать себе по мелочам. Да и меня занесло сюда не по злобе душевной – по обстоятельствам. Попав в этот круг, вынужден носить «маску». Она защита от «непоняток», да и просто облегчает жизнь. У ментов свои «маски», у вояк свои. Даже офисные сотрудники в большинстве своем в «масках», что тогда о нас говорить? Не забыть бы снять потом, когда надобность в ней отпадет. Въедается она как пыль в шахтера, впивается в поры, влазит под кожу как тушь наколки- портачки. Не отмоешь ее за раз, тряпкой не сотрешь. Жесты, привычки, сленг – от всего этого избавляешься годами. И исчезнет это у того, кто каждодневно пытается меняться, стремясь вернуться к нормальной жизни. Но все это будет потом, если вообще будет.
Небрежным толчком локтя Бобер возвращает меня на историческую родину – в меня самого. Вообще-то так не принято, но Бобер друг, ему можно.
- Там Жека мента пригрузил. Штрих по граждане – с кривой усмешкой, глядя в пол, Бобер вводит в курс дела, происходящего за дальним концом стола – Приколись. Цветной кричал, что шкуру позорную завтра снимет, будут пахать как гегемон.
- Неужели трактористом?
- Верняк, трактористом – многостаночником! Как Стаханов, металлистом будет.
- А что не панком?
- Потому, что металлистом. В железе весь будет – в медалях! Его Родина за ударный труд наградит. Орден «Сутулого», медаль «Горбатого» - это по любому, как минимум. Да ты сам послушай.
И действительно, Жека, увлеченно что-то рассказывающий худощавому невзрачному парнишке, был в центре внимания нашей компании.
- А ты думаешь, оно мне надо? Я к этой уголовщине всю дорогу стремился? Я ж с детства мечтал на заводе работать. «Рабочий класс – честь, ум и гордость нашей эпохи» - разве это пустые слова? Я ж хотел утром вместе со всеми под заводской гудок на работу идти! А мне б станок дали, такой – Жека, на пол метра разведя руки, усомнился в размерах предполагаемого станка и, секунду что-то прикинув, смело раскинул их на максимум – Нет, вот такой! Железный! И ящик этих… как их? Заготовок! И, прикинь, я сам, своими руками вытачиваю деталь! И мастеру несу: «Прикинь, Петрович, сам выточил!» А мастер, охреневший такой, мое фото мастырит на Доску Почета. И заряжает мне: «Молодец, Евген, настоящий мужик!» И гордость трудовая из меня так и прет!
Братва тихо тащится, представив Жеку в промасленной спецовке с какой-то деталью в зубах. Это почти как Брежнев в пачке на пуантах – сплошной сюр в исполнении Сальвадора В Дали. И вблизи тоже. Лично я рискнул представить последствия трудовой деятельности Евгена в заводских условиях. Получилось: заготовка в вещдоках, мастер в морге, Евген, не понятый социумом, в застенках злобных мусоров. И только даром никому не нужный железный станок тихо ржавеет в темном, грязном углу цеха.
- А сейчас я как живу? – продолжение лекции о праведном образе жизни в исполнении Евгена слегка убавило накал – Геморы один за другим, башня по утряни за очерендой головняк по швам трещит. Не, ты глянь на терпил этих! Нет чтоб прийти, сказать: «Жека, виноват, долг не вернул вовремя. Сейчас отдаю» и два пресса филок: «Одна терпиле твоему, а вторая тебе за беспокойство». Так нет, они ж пропетлять пытаются, законный долг не возвращают. И к ментам со старта лукаются. Не, это нормально? – Жека притворно возмущается, задав провокационный вопрос менту – Нормально, да? Да я ж справедливость восстанавливаю! Об этом даже в Гражданском Кодексе сказано: «Если взял чего – верни в срок, пока не началось» Да я ж, что тот законопослушный гражданин, чту букву закона! И простым гражданам- терпилам помогаю долги вернуть. А мне за это от неблагодарной власти одни гонения. Не, в натуре, уйду на завод, гегемоном буду трудовым!
- Жека, не возражаешь, хором пойдем? – не утерпел я – Кассиром буду.
- Я инкассатором – подключился Бобер – А Юз водилой инкассаторского корча.
- А Сильвер?
- Сильвер бухгалтером будет. Я у него дома калькулятор видел.
- Если с калькулятором, то самым главным бухгалтером.
- Жека, ты железяку точи, мы морально с тобой!
- Я что-то не понял, пацаны – Жека мгновенно просчитал ситуацию – я один, как папа Карло, пахать буду? Не, деребан кассы с половины, идея на счет завода моя!
- Да без базара, ты по любому в долях – Бобер одним махом великодушно разделил шкуру неубитого медведя.
- Все, пошли– Сильвер, встав из за стола, решил перейти к следующей части Марлезонского балета – Юз, где там твой кабачной?
И тут же кидает на стол деньги, менту: «Не в кипешь дело, отдай халдею».
Молча, толпой вываливаемся из вагоноподобного эрзац- бара. Уже стемнело и, совершенно не реальная картина – снег, днем белый, сейчас отдает какой-то синевой. И россыпь звезд на черном небе – в Киеве такого не увидишь. Там зимой небо серое какое-то, однотонное. Луна бывает, а вот звезд… звезд я там не видел.
В ресторане – а он здесь, оказывается, все же есть – устраиваемся за дальний угловой столик. Удобно – и зал просматривается, и вход виден, и за спиной никто не маячит. Но любоваться здесь нечем – ресторан пуст. И обстановка, и персонал – все выглядит как-то непривычно. Как будто не было ничего – ни ускорения, ни перестройки, ни развала СССР. Хищный оскал капитализма явно обошел это увеселительное заведение стороной. А внешний вид обслуживающего персонала навевал мысль о доме престарелых. Да не об обычном таком доме, а о том, в котором жильцов кормят усиленно и, большей частью, насильно. Это ж как нужно было себя питать, что б такие формы раскормить! При таких рубенсовских формах как они вечно голодным неграм в глаза смотрели бы?
Что ни говорите, а посещение ресторана может оказаться не на столько увлекательными мероприятием, как мнится некоторым. Потому как без социума мы здесь как декабристы в джунглях – страшно далеки от народа. И все же в устройстве кабаков есть несомненный плюс в виде второго зала. Как раз, в разгар тоски зеленой из двери этого самого зала, который второй, явилась фемина – иного слова и не подберешь. Чем-то мне это напомнило «Явление Христа кому не попадя». На длинных задних лапах этот объект всеобщего желания начал шествие по довольно странной траектории: с середины ковровой дорожки, с походкой «от бедра» этот «чисто гений красоты» виляет в сторону нашего столика и… совершенно случайно – это чтобы как-то ее оправдать. Мы, мужчины, почему-то всегда пытаемся оправдать красивую женщину – сбивает вилку с тарелки Бобра. Не знаю, к чему был этот финт, но «факир был пьян и фокус не удался». Если поведение нормального человека можно как-то предсказать, то «траекторию полета» дурака и красивой женщины предугадать практически невозможно. Скорее всего она рассчитывала на какой-то эффект, вероятно, из разряда самоутверждающих. И не догадывалась, бедолага, что такого рода самоутверждения оканчивается, как правило, чем-то прямо противоположным.
- Ты че, хуна потороченная, берегов не видишь? – возмутился мгновенно озверевший от такой наглости Бобер – Ты видишь, куда ломишься?
Образец элегантной наглости столкнулся с эталоном брутальной справедливости. Если у красавицы не виктимное поведение, то что тогда изучает виктимология? Был у нее шанс извиниться, попросить официантку принести новую вилку, сослаться на нетрезвость, задумчивость, глупость. Шанс был, да хоть одна дура его когда нибудь использовала?
- Ты с кем здесь?
- С мужем!
- Зови мужа, к нему базар есть.
Это еще одна традиция: за жену все неприятности расхлебывает муж. Она создает, он расхлебывает. Наверное, потому у красивых женщин мужья долго не задерживаются – психика не справляется с постоянным стрессом. Да и, судя по поведению этой фемины, нет у нее никакого мужа… или он об этом приписанном ему статусе еще не догадывается. Ничего, о чем-то всегда узнаешь впервые – и о том, что уже женат, и о наличии детей, и об алиментах.
Явление «мужа» в обществе группы поддержки сопровождался эффектом «узнавания». Те же короткие стрижки, те же лица- «маски», тот же настороженно – наглый взгляд и не суетливая походка уверенных в себе хищников. Зачастую только по одной вазомоторике о человеке можно много чего сказать. Иногда намного больше того, в чем он мог бы сам себе признаться. С той стороны, видимо, нас так же «пробили».
- Привет, братва, вы от кого?
- От Прыща. А вы?
В дальнейшем, после определения кто от кого, произошел «разбор полетов» и краткое резюме: фемина таки загрубила, но не особо существенно.
- Твоя жена?
- Это она сегодня так думает. Хочешь, будет твоей?
- Не, мы себе других найдем.
- Ну так, может быть, к нам присядете?
- Гуд.
Да, облом для фемины полный. Вероятно, рассчитывала на численный перевес группы поддержки мужа и своеобразную корриду в честь своей неотразимости. Не понимает, дурочка,  что не устроили бы мы по такому поводу «бой быков» - не тот уровень. Это пусть местные колхозники за доярок бодаются.
Застолье получилось стандартное, чем-то встречи бригад похожи до однообразия. Выяснили, что все киевляне, определились, кто кого знает и, - куда же без этого? – двинули стандартный в таких случаях тост – «За нас, пацаны!» в различных вариациях. Нас послушать, так сплошная братская романтика на ровном месте – и братья мы, и «за мясо горло друг другу не порвем», и «терпил на всех хватит». Ну прямо «Братва, не стреляйте друг в друга, вам нечего в жизни делить»! А возьмешь в руки газету с рубрикой «криминал» и прочтешь об очередных разборках, в результате которых образовались пара- тройка трупов такой-то и этакой ОПГ и все становится на свои места. Там романтика, тут проза жизни.
Отприсутствовав для приличия, пожелав хозяевам застолья всяческих благ мешок и удачи немеряной, вывалились на свежий ночной воздух. Нужно и меру знать. Кто не знал – попал в сводки МВД.
-И куда теперь? - меня, честно говоря, такое броуновское веселье начало несколько раздражать. Те, кому в разгар подобного "отмечалова" хоть раз хотелось оказаться в своей квартире на диване с книгой в руках, меня поймут.
- Пару хун снимем и на хату - Сильвер в своем репертуаре: краток, немногословен и чисто конкретен, в излишней лиричности не обвинишь - Юз, где здесь кобылы кучкуются?
- Начало второго, хуны по хатам шхерятся, давно отбились.
Но что откуда берется - непонятно. Роль случайного фактора, как известно, предсказуема как раз там, где, по логике, ему совсем не место. Скажите, что двум случайным факторам лет восемнадцати- двадцати, в шубках, юбках да сапожках не спалось посреди заснеженной улицы захолустного городка среди ночи? Съем прошел как-то скучно, сам собою. Отчасти прав был кто-то, сказавший, что женщины делятся на дам, не дам и дам, но не вам. Полуночный случайный фактор в количестве двух экземпларов, как только отзвучало предложение "покататься и конкретно отдохнуть", на столько резво загрузился к нам на колени, что у меня сам собой нарисовался вопрос: "Девченки, а вы, случайно, в армии не служили?" Хорошо, я подобные вопросы, которые "сами собой, совершенно случайно и автоматически" давно женщинам не задаю. Иначе был бы одноглазым, с расцарапанной мордой лица и при отсутствии выступающих на теле мест потому, что если человек произошел от обезьяны, то женщины точно от кошек уссурийских. Даже у тех, кто от домашних вывелись, если раздраконить, сиамская сущность на лицо.
Давно заметил: там, где случайный фактор в шестьдесят четыре зуба фартуной улыбается, как минимум две непрухи всю малину перепоганят. Удача закончилась на пороге гостинницы, припечатав закрытой на замок дверью наши планы на продолжение банкета. "Умом Россию не понять"- это не только о России. В стране заканчивается первая капиталлистическая пятилетка, а эти пейзане - ну не козлы? - двери по брежневским заветам после десяти вечера на замок закрывают! Рассадник социалистических клопов на полуночные домогательства страждущих в лице Сильвера, Юза, Бобра и Жеки реагировал вяло, заспанным голосом из за двери повторяя две "волшебные" фразы: "Мы закрыты" и "Два часа ночи", хотя первое и так очевидно, а о времени никто не спрашивал.
Нет, не полюбить мне родную землю как Фету, Тютчеву и Есенину вместе взятым. Сжатые нивы и с белых яблонь дым если и затронут струны души, так исключительно нецензурные. Мне по душе все ближе партизан Пришвин с его двустволкой. Эх, какой шикарный вышел бы из нее обрез! В прочем, от лупары из волыны Куприна я тоже не отказался бы. Помнится,у Пушкина с Лермонтовым, да и у графа Толстого тоже были какие-то шпалера. Пока братья по разуму, вынеся двери, устраивали чикагу в недрах негостеприимной гостиницы, меня, сжигаемого лютой завистью к классикам русской литературы, с двумя искательницами ночных приключений дальним светом осветил тот самый северный писец, подкравшийся незаметно. До невозможности усатый, на зависть Буденному, местный страж порядка стуком в окно и фразой "Выходь, шановный" оторвал меня от размышлений на тему "Роль огнестрельного оружия в судьбах гениев от литературы" Что б ему "шановные" утку меняли! И этому не спится в ночь глухую. К тому же страж при оружии - не иначе начинающий литератор в жанре протокольной беллетристики."Сейчас спросит либо как пройти в библиотеку, либо сразу на счет чего нибудь почитать - паспорт, к примеру" - прикинул и не ошибся.
- Паспорт е, шановный?
- Какой паспорт, коммандир, в два часа ночи?
Договориться, сразу видно, не получится - менты по вызову из гостиницы приехали, тут к гадалке не ходи, да и был бы паспорт - не изменило бы это ровным счетом ничего. Так что общий язык мы нашли быстро: мне кивком головы в сторону лунохода сделали предложение, от которого невозможно отказаться, я, в свою очередь, и не отказывался. Не орать же в блатном припадке на всю улицу "Мусора - суки позорные!" что баклан какой и не о правах своих бормотать как студент инфантильный. Это на стадионе фанаты могут орать "Судью на мыло!", я б посмотрел на них, как бы они то же самое кричали в суде.
Одно не пойму: зачем подруг в воронок грузили? Прямо женоненавистники в погонах, не иначе. Успокаивать готовый разрыдаться женский коллектив и обьяснять, что их через пол часа отпустят, в отличии от нас, пришлось не долго - следом забросили спокойного как удав Сильвера, флегматичного Бобра, чуть позже улыбающегося Юза и чем-то довольного Жеку.
- Одни браслеты на весь наряд, и те Юзу, как особо опасному, надели! - не удержался от комментария по поводу своего веселья Жека.
- Да я с сержантом в одной школе учился. Опознал, сука! По старой памяти надел, урод.
Поздка в местное РОВД, составление протоколов о задержании, опись вещей - ничего нового, аж скучно даже. Точнее, было скучно, пока Жеке не дали на подпись опись его движимого барахла.
- Ты что здесь написал! Какое "изделие из желтого металла"? Пиши: "Золотой перстень 585-й пробы"!
- А звидкиля я знаю, шо то золото? - вяло отгавкивался мент от жекиных претензий.
- А я откуда знаю, что ты мент?
- Тоби шо, посвыдчиння дать подывытысь?
- А тебе что, клеймо с пробой показать? Ты мне завтра вместо перстня сунешь медное кольцо покойной бабушки с понтом "изделие из желтого металла", да? Трактористов разводи! Пока перстень как положенно не опишешь, я тебе эту портянку не подпишу.
- Ты бачив, Петро, який грамотный бандюк пийшов? - жаловался мент напарнику, исправляя запись на "Перстень желтого металла с оттиском клейма "585" и черным камнем".
- Ты меня "бандюком" назовешь тогда, когда меня суд за бандитизм осудит, а сейчас я задержанный за административное правонарушение. Учи мат.часть, коммандир!
Подруг минут через двадцать- тридцать отпустили - а зачем их в камере держать? Ну а нас понятно зачем - для коллекции.  Иначе еще куда среди ночи вломимся. Всех в одну хату упаковали во избежание негативного влияния на местных аборигенов и прочих военных эксцессов.
А утором явился начальник РОВД. Начальник был самоуверен до наглости и раскормлен до безобразия. "Вообще-то свиней в таком состоянии уже режут" - прикидывал я, рассматривая этого борова с грацией бегемота. Боров, как и полагается наполеончику перифирийного формата, уцентропупившись точно посреди камеры, рассматривал нас в упор. Свита из трех звездато опогоненных спутников, до этого носившихся по орбите вокруг босса, застыла в ожидании распоряжений и других начальственных откровений.
- Значится, ци... В инши хаты не переводыты. К цим никого не подсиляты - изрек боров в пустоту, развернулся на каблуках и целеустремленно - семенящей походкой... нет, не вышел - вылетел из хаты. Ни дать, ни взять явление местного пилюлькина страждущим и болящим. Краткий медицинский осмотр плюс диагноз в одном флаконе.
Суд прошел быстро и, что приятно поразило, справедливо. Справедливо - это тогда, когда решение в нашу пользу. Когда не в нашу - произвол и деспотия. О справедливости, как о любви, рассуждают долго, до тошноты мусоля банальные истины. А в глубине души знают: справедливость - это когда все поганки в чужие ворота потому, что нам-то за что? А вот им, сволочам, за дело! Давно пора... И даже если не за что, то на будущее, что б неповадно было.
Одна капля дегтя все же перепортила всю малину. Судья то ли насмотревшись дешевых штатовских вестернов, то ли ощутив в себе неслабое чувство социальной справедливости, огласила условия:
- Что-б через час вас в городе небыло. Если вас сюда снова приведут, получите по пол месяца админареста - и менту на заметку - присмотрите за ними.
Ценность свободы ощущаешь сразу, вывалившись из душного ментовского паноптикума. Искрящийся утренний снег пополам с солнцем и морозным воздухом прояснил и в душе, и в голове. Душа требовала праздника, тело пива и курева. Похмелясь и сделав первую затяжку понял - кирдык празднику.
- Что видишь, Юз?- врубив движок на прогрев, поинтересовался Сильвер.
- А что, я чего-то не вижу?
- Лично я дворников не вижу. Мусора, уроды, помыли. Запаски тоже нет. Был бы терпила в багажнике - и его прихватили бы. В хозяйстве все пригодится.
- Когда они нажрутся? Цветные - они и в Африке цветные. Хуже прапорщиков. Те хоть государственное крадут, а мент из кармана задержанных. Чем мельче мент, тем шире лапа!
- Выловить где цветного без свидетелей - порвал бы! - не унимался Сильвер. Резко стартанув в сторону выезда из Барышевки, на дорогу практически не смотрел - Малыш, а ты что скажешь?
- Был бы я Тузиком - порвал бы грелку! А что там говорить, у меня тут тоже шняга приключилась... с пепельницей.
- А что с ней?
- Ничего. Ее тоже мусора помыли... вместе с окурками. По берега была забита, я вытряхнуть не успел.
Взрыв хохота разрядил обстановку. Да и чего самих себя драконить по утру? Дворники купим, пепельница - не проблема, запаска тоже не последняя. Пусть переживают те, кто купить не в состоянии - только украсть.
По заснеженной трассе мы неслись в сторону Киева. Барышевка, отдаляясь, все больше уходила в день вчерашний. На пустынной дороге в ста метрах позади нас маячил ментовской луноход, проверяя: уехали ли, не возвращаемся ли обратно? Нет, не вернемся. Живите сами как можете с вашими убогими кабаками, с древними старорежимными гостиницами, с глюканутыми в своей простате аборигенами, с ментами - крадунами и шерифом в юбке на должности судьи. Сыты по горло вашей экзотикой, полны впечатлениями под завязку. Но что-то гадостно у меня на душе - и от вас, и от нас, и от меня самого. Домой бы, отмыться от этого свинства.
Развалившись на своем обычном месте - заднем правом сидении - лениво смотрю в окно на пробегающие мимо унылые пейзажи. А для кого-то это Родина, кто-то здесь от звонка до звонка. Вот, как на заказ, и конечная остановка отбывших срок проскочила - кладбище. Живут, как срок пожизненный мотают, сами о том не догадываясь. А может, в их глазах я тоже его мотаю - в суете, в одиночке коммуналки, без семьи, без родины, без флага?
Рука, нечаянно скользнувшая в карман кожанки, наткнулась на что-то холодно-шуршащее. Вытащил, тупо уставясь на находку - обычный кулек. Черный, целофановый, мятый. Ах, да, я ж вчера за хлебом вышел...