Предисловие к мечте

Странному путешествию сама судьба была странно и начаться.

В набитый, казалось бы, до предела вагон московского метро на станции "Беговая" вдавилась изрядная порция новых пассажиров, только что пересевших с пригородной электрички и претендовавших на свое право передвигаться по мегаполису в общественной подземке. Те, кто до этого были в вагоне в непосредственной близости от дверей, сдавленно крякнули, еще более уплотнились и придвинули меня к миловидному гражданину, до этого пытавшемуся читать какой-то незнакомого дизайна журнал.

Мы с гражданином, оказавшись в непростой ситуации чересчур тесного контакта, подвигали телами, стараясь увеличить слишком интимную дистанцию между нами. Манипуляция оказалась безуспешной, и чтобы доказать друг другу полное отсутствие иных намерений, кроме намерения доехать в конце концов до станции назначения, демонстративно отвернулись друг от друга. Однако поворот моей головы, хоть и избавил меня от созерцания его носа и очков, тут же перевел меня в позицию вынужденного созерцания того, что он читал за несколько секунд до вагонного уплотнения, а теперь держал в неестественной позе, так как пошевелиться и убрать журнал в рюкзачок не было никакой возможности.

Перед моим взором оказался симпатичный зелено-желто-голубой логотип в виде щита - так, как они изображались на гербах родовитых наших предков. Центральное место на щите - то, где обычно располагается изображение животного или растения - символа и защитника рода, - занимала радуга. Не будучи знатоком геральдических законов и правил, я все-таки подумала о необычности этого знака в таком контексте. Переведя глаза на текст, следовавший за логотипом, я тут же поняла, в чем было дело. В тексте замелькало на все лады слово "Радужное", а сам текст состоял из отрывков писем, в которых искрилась радость всех возможных видов и оттенков.

Я перевела вопросительный взгляд на своего попутчика, но в этот момент поезд затормозил, основательно покачнув ставшую монолитной толпу пассажиров, двери раскрылись, и нас стало выдавливать из вагона. Это была не моя остановка, но я позволила себе "выдавиться" вместе с доброй половиной пассажиров вагона.  Я поискала глазами своего попутчика, который на ходу уже заталкивал журнал в рюкзак и машинально, вопреки всем приличиям, дернула его за рукав. Он приостановился, повернулся ко мне - и улыбнулся, узнав меня. Я спросила его:

- Простите, а что это у вас за журнал?
Он снова вытащил журнал и молча протянул мне. Нас со всех сторон толкали идущие на пересадку люди, поэтому я вопросительно взглянула на незнакомца, он понимающе кивнул, и мы стали протискиваться в более спокойное место, рядом с колонной.

Я стала перелистывать страницы журнала, который, как оказалось, назывался "Радужные Вести". Был он не похож ни на какую другую периодику, которую я читала раньше или сталкивалась по роду своей работы. Веяло от него чем-то очень необычным, хотя на его страницах ничего такого необычного на первый взгляд не было. Статьи о психологии и о людях, советы по земледелию и уходу за урожаем, много фотографий - людей всех возрастов, животных, природы. Было несколько статей по сельскому строительству и интерьерам, промелькнул раздел экологии, статья о каком-то семинаре с фотографиями...  Журнал как журнал - вон их сколько на развалах! Я уже решила про себя, что зря потревожила своего попутчика и собралась с извинениями вернуть ему журнал, тем более, что так долго задерживать человека в час пик было уже совершенно бесцеремонно, но тут незнакомец заговорил:

- В принципе, я могу вам его подарить, если интересно...

Я собралась было вежливо отклонить его предложение, но он продолжил:

- В нашем московском офисе сейчас как раз лежит целая пачка от последнего тиража, так что берите и читайте на здоровье!

Я снова попыталась выдать батарею принятых в таких случаях возражений, но незнакомец, обаятельно улыбнувшись на прощание, слился с толпой, выдавившейся из очередного подошедшего поезда, и людской поток унес его от колонны, возле которой я осталась стоять с подаренным журналом.  Я хмыкнула про себя: "Ну, подарок, так подарок!", свернула журнал трубочкой и вернулась на платформу, чтобы продолжить свою поездку.

Полдня у меня ушло на различные деловые встречи, в переездах между ними я заглядывала в подаренный журнал, читая его, улыбалась, иногда даже смеялась, ловя при этом на себе взгляды попутчиков - жителей и гостей мегаполиса. Взгляды были разные, но чаще всего удивленные и недоуменные, как бы говорящие: "Чего это ей так весело?". "Хорошо хоть на осуждающие взгляды я сегодня не нарывалась!"- подумала я.

Когда программа встреч была уже завершена, я как раз долистала журнал до предпоследней страницы. На ней традиционно располагалась реклама, на первый взгляд - обычного туристического агентства. В заголовке рекламного блока стоял слоган: "Мы не ограничиваем ваш отдых пятью звездами! Все звезды - ваши!".

Вопрос места проведения двух недель запланированного отдыха был для меня актуален, да еще как! Была ли в этом ирония Судьбы, или ее перст, но я как раз терзалась размышлениями – куда направить на этот раз свой взгляд и проложить последующий маршрут. Все более или менее приемлемые для меня варианты были уже испробованы, и повторять опыт не очень-то тянуло. Стандартные места массового выезда соотечественников угнетали именно своей стандартностью, несмотря на достойные всяческих похвал  изыски современных архитекторов и дизайнеров, питание по принципу "все включено", бассейны с морской водой и подсветкой, обширные культурные программы и дискотеки – и прочему, прочему, прочему.  Сувениров со всех уголков мира в доме было уже некуда девать, поэтому перспектива преодолевать по пути к любой мало-мальски примечательной диковине толпы местных торговцев, убивала любые проблески энтузиазма. Я даже стала ловить себя на том, что при раздумьях об отдыхе в моей голове машинально начинала крутиться фраза из старой песни: "Не нужен мне берег турецкий, чужая земля не нужна". Цивилизованная Европа и самоуверенная Америка тоже не привлекали – по сути, для меня это была уже "мена шила на мыло" – все то же, кроме языка, а иногда и с ним впридачу. Сторонником экстремального туризма я не была никогда (может быть "увы", а может быть, и нет).  Идеально было бы отдохнуть в родном Подмосковье, но дачей я так и не обзавелась, а постсоветские пансионаты наводили уныние при одной мысли о них, несмотря на заявляемую ими рыночную "звездность".

В этих размышлениях я скользнула взглядом по строке с адресом туристического офиса и с удивлением отметила для себя, что могу попасть в него прямо сейчас, если выйду на следующей станции метро, и окончательно решила, что это Судьба! Никаких срочных дел в планах уже не было, домой я не торопилась, поэтому решительно вышла на следующей станции и отправилась искать заявленный адрес.

Относительно недолго поплутав по московским переулкам, я вышла к зданию, на одной из дверей которого красовалась искомая вывеска «Радужное» и уже знакомый мне по журналу логотип.  Неизменный для нашего неспокойного времени охранник на входе выслушал меня, произвел положенные манипуляции с моим паспортом, куда-то позвонил, и буквально через минуту распахнулась дверь - и навстречу мне вышла симпатичная девушка, в джинсах и легком свитерке.  На ее шее был повязан платок, явно выдававший элемент фирменного стиля, столь запомнившийся мне по журналу. Девушка поздоровалась, представилась? "Здравствуйте! Я – Александра! Можно – Аля!", и пригласила меня пройти с нею.

В небольшом коридорчике, который мы проходили с Алей, ощущалась оживленная жизнь, хотя и без традиционной офисной суеты. Мимо нас прошли несколько человек с такими же, как у Али, шейными платочками.  Немного было странно видеть их повязанными не только на девичьих шейках, а и на шеях пары крепких молодых людей, о чем-то беседовавших в коридоре, хотя нельзя сказать, чтобы им это не шло. Но более всего удивил рыжий парнишка, повязавший этот фирменный атрибут на голову в виде банданы.  Аля добродушно хмыкнула ему вслед: "Вечно этот Егор...." и открыла мне дверь в уютную переговорную.

На столе, за который пригласила меня присесть Аля, были разложены красочные буклеты, альбомы с фотографиями, а главное - лежала целая стопка писем. Аля извинилась за беспорядок ("Много писем! Приходится их тут разбирать!") и спросила:

- Что именно Вас интересует?

Я вытащила из сумки журнал и, положив его на стол,  рассказала Але историю своей утренней встречи. Аля расплылась в улыбке:

- Ага! Это был Михаил, наш редактор! С ним такие истории то и дело случаются! Он по дороге все время журнал листает, все что-то колдует над ним, а людям интересно.  Жаль, сейчас его нет, уехал днем в "Радужное". Вот бы он вам обрадовался!

Я сказала Але, что, в общем-то, пришла по объявлению об отдыхе в России, мне показалось, что в рекламе говорится о чем-то необычном, не вполне традиционном.  Аля снова расплылась в улыбке (которая, как я поняла, была ее постоянным и естественным украшением) и торжественно сказала:

- Сейчас я вам все расскажу и покажу!, – с этими словами она, задумавшись на мгновение, выбрала из стопки буклетов один, села рядом со мной и развернула его, – Это наш отель!

Красочный буклет состоял в основном из фотографий, на которых было все, что угодно, но только не отель в привычном для большинства смысле слова...

Ничего похожего на привычные пятизвездочные корпуса шикарных отелей. Самым высокими зданиями на снимках были двухэтажные деревянные коттеджи. Те, кто готовил этот буклет, были, безусловно, правы в том, что расположили эти снимки в самом начале, чтобы не вводить в полное недоумение потенциальных отдыхающих. Потому что дальше шли фотографии, словно сошедшие со страниц красочно иллюстрированных сборников сказок.

На одной серии летних фотографий я увидела холмистую местность, между холмами вились дорожки, вдоль которых, так же, как и на холмах, пестрели цветы. Идиллическую картину нарушали только совершенно невероятные для горожанина фрагменты - то тут, то там в холмах виднелись разнообразных форм окна и двери, ведущие... вглубь этих холмов, потому что больше им вести было некуда! На картинке не хватало только бородатых гномиков в полосатых колпачках! Впрочем, гномиков я тут же получила на следующей странице - на холмиках в различных позах  восседали, возлежали, а иногда и куда-то якобы торопились скульптурные гномики то с ведерками, то с книжками, то с лопатами.

Это уже сильно смахивало на какую-то декорацию! Я начала думать, что меня разыгрывают, тем более, что Александра смотрела на меня как-то слишком лукаво.

- Мы специально не размещаем эти фотографии на рекламе отеля в журнале, - сказала она. - Потому что их начинают воспринимать именно так, как сейчас подумали Вы! Все думают, что это детский городок какой-то, а это просто наши ребята из семейного...- она осеклась, - но вы листайте дальше!

На следующей странице появились более привычные глазу вещи - интерьеры номеров отеля. Они выглядели уютными, но без излишеств. Помпезности пятизвездочных отелей Востока не было и следа, был просто уют - чуть более городской или чуть более сельский. Мебель была незатейливая, но, судя по фотографиям, функциональная. Атмосферу создавали многочисленные мелочи - вязаные элементы убранства, букеты из необычных сухоцветов, деревянные и глиняные поделки, картины на стенах. А на одной из фотографий я увидела куполообразный стеклянный потолок комнаты одного из номеров, и это сразило меня окончательно. 

Никакими логическими умозаключениями нельзя объяснить, почему я, не досмотрев буклет и до половины, вдруг поняла, что хочу туда поехать, в этот сказочный и непонятный отель. Будто вдруг где-то в глубине моей души подняла голову маленькая девочка, когда-то бывшая я, и потянулась всем сердцем к этим холмам и гномикам, словно материализовавшимся с мультяшного экрана, и сразу доверилась им по-детски, без выяснения прочих организационных мелочей.

Когда я неожиданно закрыла буклет, Аля впервые за время нашего короткого знакомства посмотрела на меня встревоженно. Но теперь уже я улыбнулась ей и спросила:

- Алечка, а в этой вашей сказке есть тихие места? Я бы с удовольствием устроила там себе творческий отпуск!

- Есть... - сказала опешившая от такого развития событий Аля, - но я же не успела вам ничего рассказать! А там у нас столько всего интересного!!!

- Вот на месте и посмотрю! - сказала я решительно, - Как говорится, лучше один раз увидеть! Давайте-ка, выкладывайте условия - сроки, стоимость, и куда ехать!..

---------------------------------

Незаметно пролетели две недели. После сделанного выбора ум мой перестал метаться в поисках места для отдыха, я полностью отдалась на волю потока скопившихся дел и делишек, постепенно завершая их, не назначала более встреч на долгожданный период отдыха, постепенно откладывала вещи, которые хотела прихватить с собой. Немного смущала непредсказуемость грядущей осенней погоды. Как-никак «бархатный сезон», если относить это название ко времени  года, приютившемуся под крылышком у осени, я намеревалась проводить не у теплого моря, а в средней полосе России. То ли повезет мне на золотую осень, то ли нет - сие было только во власти небесной канцелярии. Дождя, конечно, не хотелось, потому что собиралась я максимум времени посвятить прогулкам по лесу, а мокрый лес это как-то...

Чего скрывать, за эти две недели до выезда меня нет-нет, да одолевали сомнения в разумности предпринятого шага. Вспоминая, как стремительно я доверилась паре десятков фотографий и обаянию Александры, мой лукавый ум не оставлял попыток посеять во мне сомнения. Приводился самый беспроигрышный аргумент - есть еще время сдать путевку и забрать назад деньги. Воспитанный с самого рождения "на асфальте" ум скептически воспринимал любые сказки и устраивал им массированную "танковую атаку" самой что ни на есть рациональной логикой.

Но, поскольку, работы для логики в моей обычной деятельности хватало с лихвой, она оказалась не слишком настойчивой в деле сбивания меня с выбранного курса. И за пару дней до начала отпуска я собрала-таки чемодан и заказала себе через Александру место в автобусе, который отправлялся в Радужное с группой отдыхающих на мой заезд.  Как выяснилось, у меня был еще выбор - поехать туда электричкой или собственной машиной, но я предпочла с комфортом доехать на собственном туристическом автобусе Радужного, тем более, что отправлялся он прямо от его московского офиса в день заезда.

К слову, когда я оформляла путевку, мы познакомились с Алей поближе, и она, узнав, что я по профессии журналист, пообещала мне в качестве бонуса за столь быстро принятое решение поехать в Радужное, договориться с одной из постоянных сотрудниц о том, чтобы мне устроили там полную и интересную экскурсию по этому чудо-поселку. С одной стороны, это грозило превратить мое пребывание там из планируемого отдыха в привычную работу, но что ж тут поделаешь, если такова доля журналиста! По крайней мере, было ясно одно, что будет мне это крайне интересно - иного я и не ждала, узнав за две недели некоторые подробности об этом проекте.

---------------------------------

Выезд автобуса приходился на время, когда традиционные автомобильные пробки по расчетам не должны были омрачить наш путь, и эти расчеты оправдались. Пару сотен километров трассы мы преодолели часа за два, еще с час катили по проселочной, хотя и вполне приличной дороге, и подъехали к подсвеченной арке с надписью «Добро пожаловать в Радужное», когда уже смеркалось. Проехав под аркой, автобус завернул на стоянку и стал под большим навесом. Мы вышли из автобуса, разгрузили вещи и  огляделись. Вокруг мы не увидели того, что можно было хоть с небольшой натяжкой назвать отелем или просто жилыми строениями, а, может быть, просто мешал рассеянный свет на площадке. Нас никто не встречал. То ли про нас забыли, то ли мы доехали чересчур быстро. Немой вопрос повис в воздухе, и кое-кто уже двинулся было к водителю с вопросами, как из темноты стали раздаваться звуки колокольчиков, а вслед за звуками на площадку рядом с автобусом въехали несколько конных экипажей. 

С первого спрыгнула темноволосая молодая женщина, подошла к нашей группе, поздоровалась и сказала:

- Простите за задержку! Сегодня привезли несколько лошадей, списанных из цирка, они очень беспокойно себя вели после дороги, мы их только-только разместили! Пожалуйста, выбирайте себе экипажи по вкусу и по компании. Рассаживайтесь поудобнее, - через четверть часа будем на месте!

Последовали недолгие хлопоты приезжих, короткие переговоры с возницами, потом все расселись по экипажам, и колонна двинулась в сторону отеля.  Слева от нас было большое поле, ничто не загораживало горизонта и неподражаемые краски закатного неба сразу отвлекли только что было встревоженных ожиданием людей, а отблески заката высвечивали в сумерках стволы деревьев в лесу, стоявшем по правую сторону дороги.

Кавалькада подъехала к красивому двухэтажному деревянному строению, в котором приветливо светились все окна. Наша проводница предложила пройти в домик для оформления и расселения, взрослые, подхватив рюкзаки, дорожные сумки и чемоданы, последовали ее приглашению, а дети, которых в нашей группе было около десяти, окружили доставивших нас лошадей и продолжили разговоры с возницами, начатые по дороге.

Я решила задержаться на улице, чтобы подышать свежим вечерним воздухом, расслабленно потянулась («Наконец-то отдохну!!!») и потому вошла в домик последней. В просторной гостиной были расставлены несколько столиков, окруженных стульями, креслами и диванами оригинальной конструкции. За столиками сидели девушки из администрации отеля, которых отличали от остальных все те же зелено-желтые платочки с радугой, а вокруг них расположились отдыхающие. Я села поодаль, чтобы не создавать лишней очереди, и осмотрелась. Гостиная (или приемная) была уютной, В ее дальнем левом углу приветливо качал язычками пламени камин, а вся она была отделана резными деревянными панелями. Резьба была искусной, явно сделанной с душой и очень талантливыми мастерами. Из деревянных панелей выступали и узнаваемые формой листьев и плодов растения средней полосы, и диковинные растения тропиков. Среди листвы и цветов порхали деревянные бабочки с резными крыльями, замирали в  певческом экстазе птицы, ползали по листьям рогатые жуки и выставляли мордочки всевозможные зверюшки. Ни одна картина не повторялась, и вся эта природно-деревянная галерея вызывала желание вглядываться снова и снова в изгибы листьев, объемность ветвей и игру оттенков самого поделочного материала - дерева. Я решила, что позже обязательно уделю этой гостиной большее время и внимание, и перевела взгляд на то, что происходило в  гостиной.

Оформление шло быстро, девушки вполголоса переговаривались с отдыхающими, быстро и привычно порхая при этом пальцами по клавишам компьютеров. Присматриваясь к людям, приехавшим вместе со мной, я поняла, что были среди них те, кто посещал Радужное не в первый раз. На их лицах было расслабленно-радостное выражение. А те, кто, как мне казалось, приехал впервые, были слегка озабочены и напряжены.  Такую разницу в лицах я заметила еще тогда, когда отдыхала в различных курортных отелях мира. Люди везде остаются людьми – будь это  фешенебельные Дубаи или этот тихий уголок средней России!

Люди получали на руки ключи и необходимые бумаги и расходились к местам проживания, при этом кто-то уже явно не нуждался в провожатых, потому что знал - куда идти, а кому-то предлагали их проводить. А я сидела и проверяла свои предположения о тех, кто был здесь не впервые.

Одна из девушек оформила последнего из сидевших возле нее отдыхающих и повернула голову в мою сторону. Я подошла к ней, присела в кресло, поздоровалась и протянула свою путевку.  Пробежавшись по клавишам компьютера и чему-то понимающе кивнув, она спросила меня:

- В пожеланиях отмечено, что вы просили наиболее тихое место для отдыха. Это остается в силе?

- Да!, - ответила я.

- Тогда я оформлю вам ранее приготовленную «норку» номер 17!, - сказала она. И, улыбнувшись, добавила, - Мне самой это место больше всех нравится! Там лес совсем рядом, с одной стороны - березки, а с другой - кедры! Изумительно красиво и тихо! Только к кафе вам оттуда идти подальше. Вас это не смущает?, - уточнила она, став по-деловому серьезной.

- Нисколько не смущает! Оформляйте! Только я у вас в первый раз, поэтому рассчитываю на провожатого!

- Да, конечно! Я сама вас и провожу - больше же никого нет на оформление!

Я кивнула, и Мила (как гласило имя на табличке) продолжила оформление. Минут через десять мы с ней вышли из Гостиного домика и направились к месту моего так давно ожидаемого отдыха.

Пока шло оформление, стало уже совсем темно. Обещанные в рекламном проспекте «все звезды», настоящие, зажженные не усилиями магнатов шоу-бизнеса, а самим Творцом, перемигивались над головой в глубоком черном небе. Мы с Милой шли по дорожкам, петлявшим между одноэтажными домиками и холмиками, кое-где промелькнули уже узнаваемые мной силуэты гномиков,  Холмики были тоже те самые, не простые - то тут, то там в них светились окна всевозможных форм, создавая очень странное впечатление. Вдоль дорожек стояли невысокие – метр с небольшим – фонари, мягко подсвечивающие дорожки, но не соревнующиеся со звездным небом. Несмотря на то, что в темноте «все кошки серы» и трудно было оценивать окружающее пространство так, как оно того заслуживало, форма фонариков была настолько оригинальной, не выпирающей из всего окружающего пространства, что я не могла не сказать об этом Миле.

- О, да вы еще не все знаете! А вы обратили внимание - нет же никаких проводов у этих фонарей!

- Нет, не обратила. Но, может, они просто идут в земле?

- А вот и нет! - звонко, но негромко рассмеялась Мила, - Эти фонарики - вообще чудо! Они за день заряжаются солнечным светом, а потом всю ночь освещают дорожки! Здесь много чего по этому принципу сделано! Но вот мы уже и пришли!

Передо мной оказался холм, чуть выше моего роста. Мы подошли со стороны его пологой вершины, обогнули его справа и оказались возле резной двери с какими-то блестящими вставками. Мила повернула в замочной скважине ключ, и мы вошли. Мила привычным движением протянула руку налево, прикоснулась к чему-то – вспыхнул мягкий свет, и я увидела небольшую прихожую.  Моя спутница провела меня по всем комнатам, которых оказалось три, показала на лежащий на столе проспект: «Здесь все, что вам будет интересно о вашем жилище и о нашем распорядке!» и распрощалась со мной, пожелав мне приятного отдыха и спокойной ночи.

Отойдя несколько шагов от моего жилища, Мила обернулась и сказала:

- Да! Чуть не забыла! По утрам заглядывайте в почтовый ящик, пожалуйста! - и убежала в темноту.

Закрывая за ней дверь, я с удивлением обнаружила, что то, что показалось мне блестящей вставкой входной двери, оказалось на поверку витражом.  В месте соединения стекла и дерева находилась щель почтового ящика.

После этого открытия я внезапно поняла, что хочу сейчас только одного - спать! Что я и решила осуществить не откладывая...

---------------------------------

Хотите рецепт наилучшего снотворного? Надо собрать в одном отдельно взятом теле несколько недель суеты и работы без выходных и праздников, и добавить к этому тишину и свежий лесной воздух. Результат оправдает ваши самые смелые надежды!

Упав вечером в постель, я практически сразу упала и в сон, подобный глубокому, черному и бездонному колодцу. Сколько себя помню, такое случалось в моей жизни до этого лишь дважды и неизменно меня удивляло. Ночь я спала без снов и, по-видимому, даже не сменив позы, в которой легла в постель. Мои биологические часы, загнанные за предыдущие месяцы строгим режимом, по инерции «звякнули» в моей голове и сегодня. Около половины седьмого утра я приоткрыла глаза, собралась было удивиться незнакомой обстановке, но быстренько все вспомнила и блажено улыбнулась, мысленно хлопнула свой заботливый «будильник» по кнопке и пожелала ему двухнедельного отдыха.  После чего я сладко потянулась, повернулась на другой бок, приняла любимую «позу эмбриона» и плавно снова «уехала» в сон.

---------------------------------

...После череды каких-то не совсем понятных сюжетов, где перемешались и времена и люди из моей жизни, я оказалась на красивой лесной поляне. Это была опушка леса, сплошь из берез, уже частично облетевших. Золото листвы, подсвеченной мягким светом осеннего солнца и расчерченное белыми колоннами стволов, оставляло взгляд только наверху, где стены и потолок этой золотой залы уступали право владеть взглядом глубокому синему небу. От сочетания желто-золотого с мягким синим исходили любовь и гармония. Я шла по золотой опушке, сухое золото шептало что-то каждому моему шагу, тишину почти не разбавляли птичьи голоса...

Послышался шорох листьев не в такт моим медленным шагам. А, может быть, я не слышала этого шороха, а просто почувствовала чей-то взгляд, сейчас точно припомнить не могу. Но я обернулась.

Шагах в десяти от меня стоял пес. Пес был тоже золотой, но золота не светло-желтого, а рыжеватого, червонного. Породу его угадать было трудно, точнее – вовсе не трудно было определить его породу, труднее было определить дальние и недальние ветви его генеалогического древа. Явно было видно, что где-то в дальних ветвях гордо восседали восточноевропейские овчарки – уши у моего лесного спутника гордо стояли, как у приличного служебно-разыскного пса, хотя и не полностью – кончики-бубенчики наклонялись вперед и подрагивали при каждом движении.  Опять же и профиль морды, и частично ее раскраска намекали на гордое чистокровное прошлое предка. А вот все остальное отражало свободную, не знающую преград и сословий, собачью любовь, ибо и длина шерсти, и ее окрас уже с трудом отождествлялся с известными мне породами. Короче стоял передо мной пес дворняго-дворянских кровей.

Да в общем-то, что мне его родословная!

Пес, чуть прихрамывая, подошел ко мне, недвусмысленно размахивая пушистым хвостом, постоял рядом, глядя на меня. Его взгляд выражал бесконечное понимание и приятие. Потом он двинулся вперед, в том же направлении, в котором до этого шла я. Несколько раз приостанавливался, огладывался на меня, словно приглашая идти с ним. 

Его присутствие совершенно не испортило мне прогулку. Более того, на золотой с голубым картине появился завершающий штрих. На этом художник удовлетворенно положил кисть и предоставил мне полную свободу наслаждения своим творением...

---------------------------------

«Сны проникают в явь... Или явь проникает в сны... Нет, не так... Зачем явь проникает в сны? Или зачем сны проникают в явь? Когда снится собака – это к чему?.. Собака... Друг!.. Сон удачный!.. То есть, сон к удаче... Сколько можно спать?..» - мои мысли медленно выползали вместе со мной из сна, как выползает на свет длинный поезд из темного горного тоннеля на солнечный свет. Постепенно я уговорила себя проснуться окончательно и открыла глаза.

Ха! А ведь «проснуться» и «встать» - это «две большие разницы», как сказал бы одессит! Проснулась я довольно легко, мой отдохнувший за ночь ум бодренько принялся осмысливать окружающее меня пространство, а вот тело бастовало всерьез. Еще вчера я не дала бы ему времени на раскачку, выпустив на него всю свору злобных «погонялок»: «Я должна...! Мне надо...! Если я опоздаю...!» - и  так далее. Но сегодня я никому не была должна, мне, собственно, кроме покоя, ничего не было надо, и, как следствие, я совершенно никуда не боялась опоздать. Промелькнула мысль о том, что я, кажется, проспала завтрак, но это было настолько малозначащим событием по сравнению с тем блаженством, которое я испытывала, ворочаясь в уютной постели, в уютной комнате, в уютной тишине, что от нее тут же не осталось ни намека на сожаление.

Прошло еще какое-то время (на часы я не смотрела принципиально, по внутреннему договору с самой собой), пока тело насладилось непродуктивной ленью и не дало понять, что всему есть разумные пределы - и лени тоже!

Тогда я, наконец, покинула свое ложе, и пошла в обход по своему временному жилищу, чтобы понять, что это такое я выбрала на этот раз в качестве места для отдыха.

Дело в том, что у меня со всем новым, а значит и с местами проведения заслуженного отдыха, складываются интересные отношения. Вроде бы я не любитель экстрима, но полная предсказуемость мне ужасно и беспредельно скучна.  Есть у меня несколько знакомых, которые, планируя свой отдых, оговаривают чуть ли не цвет кранов в ванной комнате и прочей сантехники. Аргументы у них железнее железного - если остальная жизнь проходит как на вулкане, то на отдыхе хочется предусмотреть все. Наивные они люди, я так думаю! Чего-чего, а предусмотреть все до последнего винтика невозможно, времена не такие. (Хотя за прошлые времена я тоже не поручусь.) У меня так никогда не получалось, в мою программу при рождении забыли добавить занудства. Вот я и цепляю на себя всякие неожиданности, как собака репейники... Но мне это даже нравится. Иногда.

Ладно, хватит философствовать, пошли осматриваться...

Выйдя из комнаты, которая служила мне спальней, я попала в небольшую гостиную. Она была залита солнцем, проникавшим через стеклянную крышу в форме пирамиды.  Только сейчас, глядя на залитое солнцем пространство, я поняла, что умудрилась проспать долго, ну очень долго! Из гостиной вели всего четыре двери. Одна - в символическую прихожую, которая была отделена лишь оригинальной занавеской из деревянных плашечек, на ярко раскрашенных плашечках были нарисованы узоры и буквы, а буквы, в свою очередь складывались в короткие добрые пожелания постояльцу. Это добавило хорошего настроения, я отвела руками часть занавески и увидела, что через витражные вставки во входной  двери пробиваются раскрашенные в яркие цвета солнечные лучи! «Ого! Прямо не просто дом, а Дом - Хорошее Настроение!»", - подумала я, и улыбка на моем лице утвердилась окончательно. В прозрачном почтовом ящике что-то лежало. Увидев это, я вспомнила вечернее напутствие Милы заглянуть поутру в почтовый ящик. Я достала из ящика несколько листочков бумаги. Они оказались чем-то вроде самодельной местной газетки, на первом из них был заголовок «Сегодня в Радужном». Я понимающе кивнула воображаемой Миле, и вернулась в гостиную, продолжать свои исследования.  Теперь я открыла дверь направо. За ней оказалась совсем небольшая, но от этого еще более уютная комната, походившая то ли на кабинет, то ли на библиотеку.  В ней были стол, кресло к нему и несколько полок. На некоторых из них стояли книги, а на столе лежал еще один буклет с символикой Радужного. Я присела к столу, положила на стол только что полученные «Новости», и стала перелистывать буклет.  В нем были предложения того, чем может воспользоваться отдыхающий в этом домике. Я с удивлением обнаружила, что могу воспользоваться здесь не только телефоном, но и компьютером. Поводив глазами по комнате, я увидела на полочке телефонный аппарат, который вначале приняла за одну из декоративных поделок, которые в изобилии были расставлены по моему жилищу. Деревянная лакированная лягушка, восседавшая, положив передние лапки на кочку, оказалась искусным корпусом телефонного аппарата. Часть кочки была трубкой, и, когда я подняла ее, то услышала в трубке гудок, а под трубкой в кочке обнаружилась кнопочная панель набора. Изумлению моему не было предела! Я опустила трубку на место - и перед глазами снова возникла симпатичная деревянная поделка. «Да, похоже, скучно мне здесь не будет!», - подумала я!

Я попыталась поискать глазами замаскированный подо что-то затейливое компьютер, но безуспешно. Вернувшись к изучению буклета, я поняла, что компьютер мне могут поставить на время моего отдыха, если я позвоню по телефону... - и далее следовал номер. И вообще в буклете обнаружился обширный телефонный справочник, многие из пунктов которого меня удивили чрезвычайно. Получалось, что место, куда я попала - это не простой загородный отель экологического типа, а маленькая страна, в которой люди старались реализовать максимум того, что созвучно душе человека, закрученной в водовороте современной суетной жизни. Я твердо решила, что за две недели пребывания в Радужном я постараюсь узнать о нем все, а если не успею, то просто продлю свой отпуск!

На выходе из кабинета я скользнула глазами по книгам на полке. Их было около тридцати, и я с удивлением обнаружила, что почти все они представляют собой новинки по тематике, которая меня всегда очень интересовала. «Совпадение что ли?», - подумала я. Но тут память моя поднапряглась – и выдала ответ. Я вспомнила, что еще при оформлении путевки я заполняла длиннющую анкету, которая меня, признаться, тогда удивила – зачем такие вопросы для оформления отдыха?! Теперь все вставало на свои места, в том числе и вопросы о моих интересах, о любимых мною авторах, о предпочитаемых мною издательствах. «Ничего себе, забота об отдыхающих!», подумала я, заметив на полках не только уже знакомые мне книги, но и новинки, о которых я, хоть и знала, но не успела «дотянуться». Желание тут же открыть книгу и окунуться в нее было огромным настолько, что пришлось взять себя в руки и направиться, наконец, к умывальнику. Осталось только щекочущее где-то в районе солнечного сплетения предвкушение новых приятных сюрпризов.

Я пересекла солнечную гостиную и зашла в туалетную комнату. Посмотрев в зеркало, я с удовольствием обнаружила в нем свое лицо, хоть и сохранившее еще следы усталости, но выражающее и улыбкой, и блеском глаз радостную удовлетворенность. Лицо мне, определенно, понравилось, я устроила ему весь комплекс утренних процедур, приняла решение о том, что сегодня (по крайней мере) косметика отдохнет от меня, а я отдохну от косметики, и да здравствует солнце и воздух!

Мурлыча что-то бодренькое, я оделась и открыла входную дверь...

---------------------------------

...На дорожке напротив входа в мой домик полулежала в явном ожидании огромная дворняга из моего сна!..

Дворняга словно бы дремала, но стоило мне непроизвольно охнуть от неожиданности, как она подняла большую и красивую голову с передних лап и повернулась в мою сторону. Выждав несколько минут, пока я приходила в себя, она чуть склонила голову набок, а затем села.

- Ничего себе! - только и смогла вымолвить я.

Пес зажмурился и душевно зевнул. Я невольно зевнула за компанию, и засмеялась над собой.  Пес поднялся и направился по дорожке, оглядываясь и так же, как во сне, словно бы звал меня идти за ним. Поскольку мне так или иначе надо было осваивать территорию, я подумала, что с таким провожатым это делать веселее – и направилась за ним.

Реальный пес отличался от увиденного мною во сне тем, что сильнее хромал на заднюю лапу.  Но это словно бы никак не отразилось ни на его характере, ни на достоинстве, с которым он вел меня по извилистой тропе.

Днем все выглядело, конечно, иначе, чем прошлым вечером, но я догадалась по каким-то деталям окружающего пейзажа, что мы идем тем же путем, каким накануне шли от домика администрации к моему домику в холме.  И действительно - через десять минут мы подошли именно к тому теремку, в котором накануне проходила регистрация отдыхающих.  Подойдя поближе к резному крыльцу, пес гавкнул сочным басом, после чего улегся на траву сбоку от дорожки. На его голос из окна показалось чье-то лицо, и через пару минут на крыльцо вышла Мила.

Мы поздоровались, Мила поинтересовалась, как мне спалось на новом месте, на что я не стала скрывать своих восторгов. Мила радостно продолжила:

- А я к вам Мальчика специально отправила, чтобы он вас проводил, когда проснетесь.  Он у нас умница и замечательный помощник! Мы год назад забрали его из приюта в городе - там бы он весь остаток  жизни провел в вольере, а здесь ему скучать не приходится. И главное - ну абсолютно все понимает, только не говорит!

- Мила, а вы его только наяву ко мне направили? - спросила я. На лице Милы отразился немой вопрос, и мне пришлось пояснить, - Я его сегодня ночью во сне видела, он меня сопровождал в прогулке по лесу, - и я рассказала ей виденный ночью сон.

Теперь уже Мила удивилась не на шутку:

- А вот такого я еще не слышала!, - и посмотрела в сторону Мальчика, - Это что-то новенькое! Ну, значит, он вам так и будет проводником по поселку, раз уж всех опередил!, - продолжила она, обращаясь уже ко мне. - Видно он вас выбрал! Тогда так, Мальчик, отведи-ка ты свою гостью на завтрак!

Мальчик с готовностью сел, а я поспешила остановить Милу:

- Но ведь уже время завтрака прошло!

- Ничего страшного, мы к такому привычные, когда наши гости первый день спят, как сурки! Воздух-то какой - не удивительно, после города-то! Так что вы сходите, хоть чаю с пирожками попейте! Горяченького, травяного! У нас свой, местный, такой целебный! Мед есть, пастила из яблок, домашняя. Ну что же ты, Мальчик, проводи в Хлебосольное!

Рыжий дворянин встал, направился по дорожке, огибающей домик администрации, взглядом пригласил меня за собой. Я поблагодарила Милу и пошла за своим провожатым.

Мы шли с рыжей дворнягой по дорожкам, тихо и уютно вьющимся вокруг строений, вокруг деревьев и кустов, по-осеннему пустых цветочных клумб, которых вокруг было в изобилии. Мы не торопились, Мальчик прихрамывал, а я подстроилась под его темп ходьбы. Нас несколько раз обгоняли люди – и в одиночку, и небольшими группами, кто-то шел навстречу, что-то с увлечением обсуждая. Я шла и присматривалась к окружающему пейзажу, ловя себя на том, что в этом месте и мысли-то текут плавно и несуетно, а те, которые еще вчера, в городе, властвовали над моими действиями, да и самой жизнью, словно бы сникли, потухли, потеряли свои краски и дутую важность.

Дорожка нырнула под арку с остатками летнего венка из плетистых роз и плюща, и вывела нас на большую поляну. Поляна была почти правильной овальной формы и чем-то напоминала арену небольшого стадиона. Наверное тем, что таких арок и арочек, похожих на ту, через которую на поляну вошли мы с Мальчиком, по ее периметру было много, а между ними тянулись скамейки, выстроенные в три яруса, как трибуны. На каждой из арок, наверное, для таких новичков, как я, виднелись таблички, говорящие о том, куда ведет тропинка из этой арочки.

Мальчик остановился и посмотрел на меня выжидающе. Я оглянулась вокруг и сказала ему:

- Не возражаешь, если я полянку обойду, а?

Пес опять склонил голову, после чего прошел к одной из арок и сел возле нее. Я поняла это как разрешение и указание на наше дальнейшее направление, кивнула ему головой и пошла по периметру поляны, читая надписи на табличках. Что-то из указателей было привычным для мест отдыха, а что-то совершенно непривычным. Все же вместе обещало действительно увлекательное изучение этого необычного поселка. Обойдя больше половины периметра, я подошла к арке, рядом с которой сидел на своем посту Мальчик. Он следил за мной, готовый продолжить путь, а я приостановилась, чтобы прочесть табличку на арке. Табличка гласила, что нас ждут в Хлебосольном Городке. Название уже само по себе было аппетитным, и я подумала, что Мила была ой, как права, отправив меня за чаем с пирожками. Я махнула рукой Мальчику, и мы направились по новой для меня тропинке.

Метров через пятьдесят дорожка, петлявшая среди кустов, вынырнула на небольшую площадку, окруженную целым хороводом домиков, построенных и раскрашенных на все лады. Посреди площадки бил небольшой фонтанчик, украшенный кольцом из темно-красных кустов барбариса, а вся картинка напоминала макет для съемок какого-то то ли сказочного, то ли исторического сюжета. Композицию довершали три веселых гнома, ростом около метра каждый, с подносами, кастрюлей и поварешками, словно бы замершие в танце возле фонтанчика.

Приятную для глаза картину довершала целая симфония вкусных запахов, над которыми главенствовал самый волшебный на свете (как мне всегда казалось) запах свежеиспеченного хлеба и пирогов.  Еще пахло различной стряпней, и тонкими струйкам разносились запахи каких-то ароматных луговых трав.

Не удивительно, что на этой площадке я увидела больше всего людей, чем за все время моего пока еще небольшого путешествия по Радужному.  В основном они выходили из вкусно пахнущих домиков; кто-то останавливался и фотографировал с разных точек домики Хлебосольного городка (наверное, это тоже были новенькие), кто-то с улыбкой направлялся по разным дорожкам, которые лучами расходились от площадки с фонтанчиком в шести направлениях.

Я остановилась в нерешительности, - утром я не удосужилась познакомиться с тем, что, где и когда предлагают таким отдыхающим, как я, в смысле чая и прочей пищи, и мне было непонятно - в какой из домиков следует направиться. Я с надеждой посмотрела на моего четвероногого гида и спросила его:

- Мальчик, Мила сказала, что я могу выпить чаю, а ты бы, наверное, не отказался от пирожка. И куда мы с тобой должны направиться, чтобы все это получить?

Рыжая дворняга в ответ чихнула, мотнув головой, словно в знак согласия, и направилась к третьему по счету домику, если считать по часовой стрелке. Я двинулась за собакой и, подойдя поближе, увидела на домике резную табличку «НеслуЧайная-Чайная».

- Однако с юмором тут местные жители, а, Мальчик? - сказала я, улыбаясь, и толкнула резную дверь. Мальчик, как самая воспитанная на свете собака, остался сидеть у дверей, ожидая меня, чему я уже не удивилась.

Внутри все было опять же резным и деревянным - столы, стулья, панели на стенах - все веяло теплом человеческих рук. У стойки-прилавка двое молоденьких девушек-подростков возились с посудой. Увидев меня, они приостановились и вопросительно взглянули на меня. Я стушевалась.

-  Извините! Я завтрак проспала. Мила сказала, что я могу... чаю...

Девчонки заулыбались:

- А мы вас уже потеряли! Милка звонила, просила вам чайный столик накрыть, сказала, что вас с Мальчиком отправила. Мы думали, что вы на первый раз заблудились. Садитесь, куда вам больше нравится. Пироги с чем будете? А чай вам какой?

- А какой есть?

В ответ я услышала перечисление видов двадцати чая и несколько вариантов начинок в пирогах.  Не без труда сделав выбор, я села за столик возле окна.

Чай подоспел довольно быстро и Танюша, одна из девочек, споро накрыла на стол, пожелав мне приятного чаепития.

Пироги были совершенно домашними, а луговой аромат чая возносился облачком пара и туманился в солнечном луче. Деревянная плошечка с медом довершала идиллию. Я зачерпывала мед липовой ложечкой, поднимала ее над столом и смотрела, как янтарная нитка меда тянулась от ложки, играя на солнце. Такой разительный контраст с той жизнью, которой я жила еще вчера до полудня, не давил, не разрушал, его хотелось продлить надолго, что я себе и позволила, как говорят, «на полную катушку».

Заканчивая чаепитие, я вспомнила о своем провожатом, при этом моя совесть проснулась и укоризненно начала меня грызть. Я поняла, что из предложенного мне угощения целым остался один пирожок с капустой и задумалась, удостоит ли меня эта важная дворняга чести принять благодарность в таком виде? Но беспокоить девчат новой просьбой я не решилась, тем более что они что-то переставляли в подсобке.

Я заглянула в подсобку, поблагодарила девушек, и вышла.  Мальчик за время моего чайного наслаждения просто-таки развалился на дорожке у «НеслуЧайной-Чайной», и, по всей видимости, спал. Но при моем появлении его пушистый хвост (всегда предательски выдающий хорошее настроение собаки) застучал по земле. Я улыбнулась, присела на корточки перед царственной дворнягой, и протянула ему припасенное угощение. Пес приподнял морду, обнюхал мою руку с пирожком, посмотрел на меня, сел, и только после этого деликатно взял пирожок из моей руки. Потом опять прилег, зажав пирожок между крупными лапами, и не спеша, видно тоже растягивая удовольствие, сжевал его. Облизнулся. Встал, демонстрируя рыцарскую готовность и дальше сопровождать вверенную ему гостью.

Я тоже встала.

- Ну и куда мы пойдем теперь? - спросила я пса.

Лукавая зверюга снова посмотрела на меня искоса, опять облизнулась, чихнула, и двинулась вокруг фонтанчика по направлению к дорожке, противоположной той, откуда мы пришли.

- Я надеюсь, что ты не имеешь никакого отношения к Сусанину?, - сказала я псу. - И хорошо бы, чтобы ты не вспомнил внезапно о каких-нибудь своих неотложных собачьих делах, а то в одиночку я пути назад не найду!. - И двинулась за ним.

---------------------------------

Мой ночной сон повторялся наяву. Рыжая дворняга вела меня по опушке леса. И все краски были точь-в-точь, как в моем сне. День был прохладный - все-таки осенний, хоть и солнечный, но зато изнутри меня грел чай и мед, поэтому было ощущение нереального комфорта,  и я внутренне рассмеялась своим недавним сомнениям в правильности выбранного места для отдыха. Единственное, о чем я сожалела, так это о том, что, выходя утром из дому, не прихватила фотоаппарат. Но бежать за ним тотчас же не хотелось совершенно. Я искренне понадеялась на то, что мое везение не должно быть быстротечным, и что погода назавтра не подведет забывчивого фотографа.

Конечно, я не верила, что собаки понимают человеческую речь буквально, но почему-то стала разговаривать со своим провожатым, и было полное ощущение понимания. Я рассказывала ему о том, как меня измучила в последние месяцы неразрешимая, казалось бы, проблема выбора, постоянного выбора, ставшего пыткой для человека, родившегося и выросшего в городе, «на асфальте», но со временем все больше понимающего тупиковость образа жизни, называемого «цивилизованным». Сейчас, в лесу, это ощущалось особенно остро и болезненно, потому что было с чем сравнивать эту бело-золотисто-голубую идиллию. Только ему, моему молчаливому собеседнику, я могла рассказать о том, о чем меня не дослушали бы многие из моих знакомых и сослуживцев.

Я говорила ему о том, что в один не столь прекрасный момент поняла, насколько фальшива та конфетная обертка, в которую завернута пустота жизни современного городского жителя. Например, реклама напропалую обещает, что покупая те-то и те-то бытовые приборы я обрету счастье свободного времени - и тут же выясняется, что заработать на это избавляющее чудо я могу только путем бесконечной гонки за прибылью фирмы, гонки по пересеченной местности городских расстояний, гонки бок о бок с миллионом таких же, как я «умников», более или менее успешных, гонки с выжиданием в транспортных пробках и с выживанием в толпе, которая завидует бочковой селедке, потому что та уже мертва и в рассоле, и ей не надо в офисе «выглядеть». И потом - селедка может обойтись лучком и без «шубы», а меня без шубы отфильтрует бдительный фэйс-контроль, если я попытаюсь проникнуть в место моей основной деятельности в любимой и очень уютной походной куртке... А эти шубы, эти чужие шкурки, которые человек уже начал выращивать вовсе не для спасения от холода, а от сомнительной эстетики своего внешнего вида... Ах, кутюрье, ах, высокая мода! Ах, эти летние платьица с меховыми вставками - зачем?!

…Мысли и сравнения нанизывались одни на другие, словно уже и без моего участия. Это превратилось в какую-то сюрреалистическую медитацию логики. Я в какое-то мгновение увидела со стороны себя - стоящую, прислонившись спиной к стволу березы, и золотую дворнягу, сидевшую напротив и терпеливо слушавшую мои сумбурные речи.  В этот момент пес поднял заднюю лапу и медленно почесал за ухом, словно размышляя над сложностью заявленных мною мыслей.  Это немного разрядило напускную серьезность картины, и я опять взяла под контроль ход своих мыслей.

Так я, собственно о чем? С чего это я начала? А, со свободного времени. Видишь ли, Мальчик, с этим тоже полная чепуха. Как только у меня появляется в городе свободное время, так безумное количество людей предлагают мне его убить с большим или меньшим шиком и, соответственно, за большую или меньшую цену.  Лишь бы я не вздумала остаться наедине с самой собой. А вот сейчас я одна (ты простишь меня за это, милая псина?) и мне так хорошо в этом золотом зале с белыми колоннами и высоченным голубым потолком!

Я отошла от березы, и пошла по лесу, подбрасывая ногами ворох шуршащего золота, периодически сгребала его в горсти, подбрасывала вверх и стояла в потоке падающей листвы, раскинув ей навстречу руки. Иногда горсти золота летели в Мальчика,  он включался в игру, подпрыгивая навстречу листьям, насколько позволяла его больная лапа.

---------------------------------

Мы с Мальчиком бродили по лесу то ли час, то ли два.  Подбрасывая очередную охапку листвы, я вдруг заметила вдали что-то очень странное и совершенно не соответствующее лесному пейзажу.  Я направилась в сторону странного сооружения.

По мере моего приближения стало ясно, что это какой-то прозрачный тоннель, почему-то проложенный в воздухе, на высоте метров трех над землей…

Подойдя поближе я разглядела, что это был какой-то пешеходный тоннель, наподобие тех, что вовсю уже строили в Москве для перехода людей через наиболее оживленные автомобильные трассы. Там это было понятно и уже привычно. А тут, посреди леса это выглядело совершенно странно, более того – в тоннеле шли люди, многие из них, проходя, замечали нас с Мальчиком и приветственно махали нам руками.

- Ну и как ты мне объяснишь это? - спросила я своего мохнатого гида. Он, разумеется, промолчал. - Ясно, я от тебя другого и не ожидала., - сказала я псу, - тогда изволь мне хотя бы показать, куда это все ведет. Или откуда.

В ответ псина опять лукаво склонила голову набок, словно намекая на то, что выбор все-таки за мной, - и не двинулась с места.

- Ах так?! Тогда пойдем, куда глаза глядят!
Я, как в детстве, зажмурилась, и закружилась на месте вокруг своей оси, а когда почувствовала, что голова тоже закружилась и я вот-вот упаду - остановилась и открыла глаза.

- Идем сюда, - сказала я Мальчику, и ткнула пальцем перед собой. И мы пошли.

Тоннель шел когда прямо, когда с небольшими изгибами.  Довольно скоро я вышла из лесу на территорию поселка и следовала по пути тоннеля уже не под ним, а по системе дорожек, петлявших между группами пышных молодых кедров и клумбами, на которых уже готовились к своему осеннему триумфу разноцветные хризантемы. Периодически тоннель ответвлялся сходами на дорожки - лестницами, также «упакованными» в прозрачный пластик. Признаюсь, что эта картина рождала у меня ощущения каких-то инопланетных пейзажей, нереальности. Главное, чего я не могла понять - зачем такие изыски в пригородном поселке, где нет необходимости прятать людей от автомобилей?

Но тут мои размышления прервала картина, которая открылась, стоило мне обойти очередной хвойный островок. Передо мной выросло куполообразное строение цвета индиго и мой лесной тоннель вливался в аналогичную прозрачную трубу, опоясывающую синий купол. Но мало этого, - поскольку моему обзору теперь уже не мешали двух-трехметровые красавцы-кедры, оказалось, что купола различного цвета раскинулись на территории поселка, словно эскадрилья летающих тарелок!

- Это куда же мы с тобой попали? - спросила я Мальчика. В ответ он сначала сел, прислушался, пошевелил ушами - и вдруг сорвался с места и умчался, прихрамывая, в направлении фиолетового купола.

Я осталась стоять на дорожке и первое, что полезло в голову: «А как я отсюда найду свой домик?». Даже инопланетность пейзажа отошла на второй план. Я стала соображать, что где-то, наверное, есть какие-то указатели, и побрела по одной из дорожек, огибавшей синий купол.  Но не успела я пройти пары десятков шагов, как сзади послышался шорох и меня обогнал мальчишка лет двенадцати на велосипеде.  На его шее болталась уже известная мне форменная косынка, и я лишь открыла рот, чтобы окликнуть его и попросить помощи, как меня настигло басовитое "Гав!".

Мы обернулись назад одновременно – и мальчишка, и я.  На дорожке стоял Мальчик, часто дыша и высунув язык. Мальчишка на велосипеде посмотрел на собаку, потом на меня, и сказал:

- Это значит он к вам меня позвал?

- Позвал?! Но как?! - в очередной раз пришлось удивиться мне.

- Ну, мы привыкли уже - все-таки у нас расстояния тут большие, если кому что нужно, они прибегают. Собаки наши. Некоторые. Мальчик у нас самый главный. Он что, вас под свою опеку взял, как я погляжу? Ну, тогда вы у нас очень важная персона! А меня Тарасом зовут!

- Тарас, а тебе сколько лет?

- Одиннадцать. С половиной! - уточнил мальчишка.

- А ты что же, тут работаешь, что ли? - спросила я, указывая на его форменную косынку.

- Ну, не то, чтобы работаю. Помогаю. А вообще-то больше учусь, это просто сегодня воскресенье.  Я по утрам курьером, почту отдыхающим развожу, а в воскресенье - по разным поручениям еще.

- Тебя что, родители, что ли сюда пристроили? Чтобы без дела не шлялся?

Тарас слегка насупился:

- У нас тут шляться вообще никто не шляется. Без дела, то есть. Тут интересного - вам в городе и не снилось! А родителей у меня нет. Я из детского дома тутошнего, из тети-Тамариной семьи.

Я замялась, поняв, что ляпнула что-то неподходящее. Повисла пауза, так как я пыталась сообразить, что сказать дальше.  Но долгие паузы не подходят одиннадцатилетним мальчишкам. Тарас нетерпеливо заерзал на сиденье, а потом нарушил молчание:

- Так чего Мальчик-то меня к вам позвал?

Я вспомнила о своем страхе не найти дорогу к домику, и сказала Тарасу:

- Понимаешь, Тарас, я здесь первый день и только и делаю, что удивляюсь.  Вообще-то я боялась заблудиться, я в домике №17 живу. Мы с Мальчиком по лесу гуляли, а потом эта странная пешеходная труба - и вот мы сюда вышли. Что это вообще за база летающих тарелок такая? Мальчик замечательный провожатый, но он же объяснить ничего не может. А ты можешь? Или проводи меня к кому-нибудь!

Тарас на минутку призадумался, что-то словно прикидывая в уме, а потом сказал:

- Ладно, с полчаса у меня есть, я вам Радужный центр покажу немного. А потом сами разберетесь, или я вас к Татьяне Федоровне провожу.

Он слез с велосипеда, махнул мне рукой, чтобы я шла за ним,  взял велосипед за руль, и мы пошли по дорожке. Золотая дворняга последовала за нами, ритмично размахивая пушистым хвостом.

---------------------------------

Дальше-больше, из-за пушистых молодых кедров появлялись новые купола – разной высоты – больше маленьких, и как бы подрастающих по ходу движения нашего стихийного трио. Мы шли по дорожке, уложенной фигурными керамическими плитками,  и стоило только опустить глаза вниз, как узоры, выложенные на дорожке, отвлекли внимание от куполов синего и фиолетового цветов, сопровождавших нас по обе стороны дорожки. Иногда узоры превращались в буквы, а буквы складывались во фразы – это были разные добрые пожелания. Да уж, в местечко я непростое попала. Не то, чтобы так уж было удивительно видеть там и сям развешенные добрые напутствия – в последние годы это стало хорошей традицией и в городе, но от того, что читалось тут, возникало особое ощущение. Это не вызывало чувства участия в какой-то спланированной акции, от этих слов пела душа. Может быть еще и потому, что между фигурными плитками пробивались все еще зеленые, хоть и осенние, травинки и получалось, что слова эти говорит тебе сама живая Земля.

- Слушай, Тарас, а вот эта дорожка – кто ее придумал? Идея-то какая милая?

- Кто придумал, это я вряд ли вам скажу, а вот делаем это мы все понемногу.

- То есть, как это – мы все?

- Ну так! У нас ведь тут много всяких ремесел есть. Можно учиться, можно уже что-то готовое делать. Есть и керамика – мы много чего из глины делаем. Гномиков вон, видели, наверное. Тоже наши ребята делают, но это уже кто больше умеет. А начинать можно с маленьких штучек. Мы дорожки постепенно своими плитками выкладываем. Кто захочет – говорит – вон ту дорожку я сделаю, и начинает на нее плитки делать. Или узоры, или буквы – кто что захочет.

- То есть, как это – ребята? Я-то думала, что вы где-то плитку эту купили, вам ее выложили, дорожку…

- Ну, вы как-то все по-городскому думаете. Хотите, я потом, вечером вас в мастерскую сведу, сами все увидите. А мы вот уже и к центру подошли.

Оказалось, что за разговором с Тарасом и за разглядыванием дорожки я не заметила, как мы подошли к самому высокому куполу, который оказался совершенно разноцветным. Весь он состоял из шестиугольных стекляшек, словно большой сказочный улей необычной формы (так и ожидалось, что вокруг него вот-вот завьется рой необычно-сказочных разноцветных пчел), причем цвета стекляшек были подобраны так, что изображали несколько радуг, которые словно выходили из земли и спирально закручиваясь, поднимались к вершине купола. Зрелище было феерическое! Настолько, что я, как оказалось, совершенно не услышала Тараса, который, явно уже не в первый раз и немного досадливо повторил:

- Ну, тетя! Ну, пошли! Мне же на занятия скоро!

- Да, Тарасик, милый, прости! Идем!

И я пошла за ним, все еще не справившаяся с полученным впечатлением. А Тарас тем временем свернул направо и вошел в дверь этого самого феерического здания. За дверью обнаружилось симпатичное фойе, интерьер которого представлял странную смесь стилей – от космических форм облицовки стен и перегородок до сугубо домашних и теплых поделок из всевозможных природных материалов. В дополнение ко всему повсюду стояли вазы, вазочки и вазищи с разными сухоцветами, декорированные самым невероятным образом. У меня, как у видавшего виды журналиста, возникла странная ассоциация – будто я попала в запасники какой-то киностудии, в которых хранился реквизит от разных фильмов – от старых сказок и до фантастики. Разве что не было чувства случайности убранства – все было на месте и все любовно размещено.

Немного отряхнувшись от нахлынувших образов, я услышала шепот и обернулась на него. Мой провожатый, Тарас (дворняги было не видать, да и я, к своему стыду, успела от этих впечатлений забыть о собаке) стоял у резной деревянной перегородки и о чем-то шептался с девочкой-подростком, постарше его самого. На ее шейке был повязан все тот же платочек, а табличка свидетельствовала о том, что незнакомку зовут Ритой. Рита слушала Тараса и понимающе улыбалась. Да уж, судя по всему удивлять новичков в этом месте было не редкостью. Я шагнула в сторону молодых людей и поздоровалась с Ритой. Она с улыбкой ответила мне тем же.

- Рита, извините, я вроде профессионал, вроде бы готова к тому, чтобы узнать тут обо всем, но что-то вопросов столько и сразу, что не знаю, с какого начать. Это что за здание?

- А это центральное здание нашего комплекса, от которого и весь экополис наш название получил.
- Ну да! Радуги по куполу – Радужное. Понятно. А для чего это здание?

- Это наш центральный зал, самый большой. Тут проходят всякие собрания, спектакли, занятия…

В этот момент в стене раскрылась одна из створок, которую я и не заметила поначалу, потом вторая – и из нее начали выходить люди. И, хотя, интерьер и убранство холла предполагали как минимум появление либо гномов, либо инопланетян, люди выходили самые обычные… впрочем не совсем. Они были смугловаты и говорили на незнакомом языке. Рита извинилась передо мной, попросила подождать пару минут и кинулась навстречу выходящим. Заговорила на английском (я тут же с удивлением отметила ее чистое произношение и беглую речь). Среди вышедших я заметила еще пару сотрудников Радужного (судя все по тем же платочкам, точнее – уже шарфикам) – юношу и пожилую женщину. Рита перекинулась несколькими фразами еще и с ними – и вся группа постепенно вышла из холла на улицу.

- Ну вот, если хотите – могу показать наш зал, как раз сейчас перерыв и уборка. Пойдемте?

Вслед за Ритой я вошла в зал. Он был круглой формы (что же иного можно было ожидать под куполом?) и внутри был устроен наподобие древнегреческого амфитеатра – разве что ступени в пять ярусов были не каменными, а деревянными. Самое сказочное, что зал освещался ярким осенним солнцем сквозь цветные шестиугольники купола и это создавало потрясающее ощущение красоты!

Раздались голоса, смех, звон, шум – в зал вошла группа из семи подростков, которые, как муравьишки, принялись за уборку зала. Начали они с середины, поэтому я отошла в сторону и, приблизившись к первому ярусу трибуны разглядела еще одно отличие от греческого амфитеатра. По всей длине окружности трибуны (и этого яруса, и второго и следующих) были разложены коврики, подушечки, думочки… Все сплошь разные, я не увидела ни одной повторяющейся ни по цвету, ни  по форме. Очевидно, что они были предназначены для того, чтобы сидящие могли себе выбрать любую желаемую степень комфорта. Я не удержалась от того, чтобы пойти вдоль трибуны и брать в руки то одну, то другую вещицу. Я нашла среди них и вязаные, и сшитые. Что-то напоминало обычные коврики, а что-то было стилизовано поз зверюшек. Веселые штучки! Мне захотелось каждую из них пощупать. Забавнее всего, что материал набивки в них тоже оказался разным. Были «таблетки» диаметром в полметра и больше, набитые чем-то мягким, вроде синтепона. Были шуршащие подушечки явно с гречневой шелухой. Были фигурные мешочки, в которых, судя по запаху и хрусту, было набито душистое сено. Мне становилось все веселее – я почувствовала себя Машей из старой сказки, которая забрела в домик в лесу и перепробовала все, что стояло на столе, пересидела на всех стульях и перележала на всех кроватях… Да, усмехнулась я, просто трех медведей мне сейчас не достает! И тут же спохватилась, оглянулась на вход – в этом странном месте чего только не может случиться!

Рита, судя по всему, хоть и стояла, занятая процессом уборки, но взгляд мой испуганный все же поймала – и громко рассмеялась. И тут же спохватилась:

- Ой, вас же пора на обед проводить! Пойдемте! Вы как хотите – по земле или по нашему «человекопроводу»?

- Человеко- чему?, - переспросила я, окончательно теряя связь с логическими механизмами своего ума. В ответ Рита окончательно перестала сдерживаться (да уж, могу себе представить в этот момент свою физиономию!), и, звонко смеясь, пошла из зала, поманив меня рукой:

- Пошли, сами увидите!

Выйдя из зала мы с Ритой направились не ко входу, как я предполагала (Тараса уже и след простыл), а обогнули зал где-то на четверть его круга и поднялись по ступенькам, которые открылись во внешней стене здания. Ступеньки составляли полтора оборота широкой винтовой лестницы и вывели нас… в тот самый стеклянный тоннель, которому я так поражалась всего-то с час тому назад. Мы с Ритой шли по нему, а через прозрачные цилиндрические стены вокруг сказочной декорацией к фантастическому фильму стоял осенний лес, которым я за прошедшие сутки насладилась уже трижды – во сне, на прогулке с Мальчиком и вот сейчас. Такого триптиха моя потрепанная реальностью журналистская душа еще не встречала.

Рита тем временем возвращала меня к реальности с мастерством бывалого гида рассказывая о том, что вообще-то сначала этого тоннеля не было. Но зимой и в непогоду перебегать между зданиями было не очень комфортно («Мы-то тут привычные, а вот посетителям не всегда было удобно. Тем более, много иностранцев бывает – видели вот сейчас, индусы приехали! И один из таких заморских посетителей сделал Радужному подарок, открыл счет и объявил конкурс на проект «человекопровода». Кстати, первое место заняли местные ребята, которые архитектурой и дизайном увлекаются. И не удивительно – кто бы чужой так вписал эту трубу в наши купола! Самые современные и чистые материалы мы заказали – и вот! Теперь гостей на обеды-ужины водить – одно удовольствие!»).

Мы с Ритой прошли не просто над лесом. По пути из «человекопровода» были выходы, через которые можно было попасть в другие купольные здания, те, что меньше по размеру. Я спросила Риту и о них, она с готовностью ответила:

- А это тоже разные залы. Есть на 40 человек, есть на 15-20, есть вообще комнаты на двух-четырех человек… Занятия же разные проводятся. И консультации – очень личные. И как раз по этому тоннельчику так удобно добежать до них. Если холодно, конечно, ну или дождь… А по хорошей погоде здесь особо и не ходит никто – на природе-то среди зелени и дышится легче, правда?!

- С ума сойти! Нет, серьезно, он готов уже – ум, - куда-то съехать! Рита, это ж просто какое-то сказочное царство тут у вас! Что ж я раньше-то не слышала ничего?

Рита на ходу пожала плечами, а мы дошли до конца тоннеля, который тоже заканчивался лесенкой, а вышли мы среди густых, но уже облетевших по осени кустов на небольшую дорожку, прикрытую навесом и арками из все тех же плетистых роз, которые еще не до конца растеряли свою листву. К моему удивлению дорожка вывела нас на уже знакомую полянку, где я несколько часов назад пила чай с пирожками. На противоположной стороне круглой поляны с гномами я увидела домик повыше остальных, а возле него – ну, разумеется! – возлежал мой недавний лохматый провожатый. Поскольку стаж моего общения с ним был самым долгим, я обрадовалась ему, как старому знакомому, помахала издалека рукой и направилась вслед за Ритой, которая, как оказалось, как раз и направлялась туда, где, словно каменный лев на крыльце дворянской усадьбы, лежал Мальчик.

Проводив меня до крыльца, Рита поспешила проститься («У меня там дел много, я ж на минутку только с вами!..»), после чего упорхнула снова в переход, а я, подмигнув Мальчику, лениво взмахнувшему в ответ хвостом, вошла в домик.

---------------------------------

В отличие от утренней чайной, на этот раз в накрытой в русском народном стиле столовой хозяйничала бабулька. «Да уж!» - подумала я, «какая же сказка без бабушки!». Хотя почему мне подумалось о бабушке именно из сказки, сказать трудно – возраст женщины выдавали разве что морщинки, а так – худощавая фигура с бодрой стрижкой на голове была наряжена в совершенно не привычный для бабушки из сказки наряд. Во-первых, на ней были джинсы (и где это вы видели сказочную бабушку в джинсах?!). А во-вторых, на ней был изумительной красоты вязаный джемперок. И весь ансамбль довершала ставшая уже привычной форменная косынка. И при всем при этом от хозяйки маленькой харчевни все же веяло бабушкой из сказки.

Кроме меня в аппетитно пахнущей столовой  сидели еще человек десять. За одним из столиков сидели сразу четверо, и мне показалось, что они из той самой индийской группы, которую я встретила в главном корпусе. Пока я соображала, что делать дальше и как соблюсти сказочные традиции (а я уже и не представляла себе иного), бабушка направилась ко мне.

- Здравствуй, дочка! Проходи, выбирай место по вкусу!

- Здравствуйте, э-э-э…

- Зови меня баба Наташа! Проходи!

Совсем свободных столиков было всего два – один в глубине домика. Другой – прямо у двери, рядом с тем местом, где я остановилась. Вполне можно было составить компанию тем, кто сидел поодиночке и завязать новое знакомство, но даже мой профессионально привыкший к контактам ум сейчас пребывал в ступоре. Я поняла, что нуждаюсь в паузе, и мне необходимо «переварить» не только пищу телесную, которой многообещающе пахло в столовой, но и всю ту иррациональную информацию, которая успела на меня обрушиться за каких-то несколько часов пребывания в Радужном. Это решение мгновенно пронеслось в моей голове, и я, пожелав всем присутствующим приятного аппетита, села прямо за тот свободный столик, который был рядом. Причем села так, что можно было смотреть в окно и видеть на газоне привольно раскинувшийся знакомый рыже-пушистый хвост Мальчика…

- Что кушать будешь, милая? – голос бабы Наташи вывел меня из задумчивости, в которую я, как оказалось, непроизвольно погрузилась. Я встрепенулась, глубоко вдохнула запахи (пытаясь точнее идентифицировать их источники) и переспросила:

- А что есть?

- Сегодня борщ и суп-пюре из тыквы. А на второе есть котлетки морковные с яблочками, котлетки картофельные с грибочками, сметанка есть. И чаек мой, фирменный, черничный!

Я тут же смекнула, что меню у бабы Наташи вегетарианское, что вполне меня устроило.

- Баба Наташа! А можно по котлетке той и другой и со сметанкой. Чаек – обязательно! А вот первое… Я борщ обожаю, но супчика из тыквы ни разу не пробовала. И что мне делать?, – вдруг состроила я из себя маленькую девочку.

- Милая, а звать-величать тебя как?

- А, да, простите. Кира я!

- Так вот послушай, Кирочка, ты ж не на один денек-то приехала, я думаю?

- Не на один, баб Наташ, на пару недель. Минимум!, – почему-то невольно добавила я.

- Ну, так и вот, борща моего ты еще попробуешь! А давай-ка я тебе принесу тыквенного супчика. Мой рецепт! – гордо добавила она, и, не встретив возражения, удалилась на кухню.

«Ну, дела!» - снова подумала я. Почему-то захотелось потянуться руками и мурлыкать от удовольствия, что я незамедлительно и сделала, совершенно не подумав, что если я не вижу остальных обедающих, то это не значит, что они не видят меня. За столом индусов раздался тихий смех. Я было собралась съежиться («ай-ай-ай! Как ты себя ведешь в культурном обществе!»), но потом подумала – а и ладно! И пусть! А мне хочется! В конце концов, я же не загавкала, а всего лишь замурчала. Блаженно!

Я расслабилась окончательно и позволила себе отдых на двести процентов! И да будет так – я отдыхаю!!!

Послышались короткие шаги, и возникла – да, именно возникла!, - баба Наташа с подносом. С этого подноса на стол передо мной перекочевали тарелка с золотым супом («что-то сегодня у меня в жизни – сплошное золото!», - подумала я), тарелка с двумя котлетинами – тоже двух оттенков золотого (совсем светлого и почти червонного), прикрытых облачками сметанки, и красиво расписанная кружка с дымящимся темным чаем.

- На здоровье, лапушка! – напутствовала мою трапезу баба Наташа!

В этот момент я поняла, что не хочу вкушать все это в одиночестве, что настала пора и поделиться всеми восторгами этого дня, и я почти жалобно попросила старушку:

- Баба Наташа, а вы со мной не посидите?

Наверное, в этот момент во мне проснулась вновь маленькая девочка, которая в море неожиданностей захотела немного стабильности, устойчивости, теплоты. А от бабы Наташи веяло просто-таки сказочным покоем и светом. Ну и как же без нее-то!

Баба Наташа заглянула в окно, видно, хотела убедиться, что никто новенький не спешит в ее столовую, оглядела уже занятых едой и разговорами постояльцев, и, оценив, что может оставить на время свой пост, подсела ко мне за стол.

Тем временем я не выдержала паузы, а попробовала супчика. Вкус был необычный – до сих пор тыкву в таком виде я не пробовала ни разу. Сравнить это было не с чем, но вкусно было очень. Я улыбнулась моей симпатичной поварихе, и быстренько управилась с первым блюдом.

- Вкусно как! Спасибо!

- И здорово, доченька! И на здоровье тебе!

Я ковырнула вилкой картофельную котлетку, отправила ее по назначению и замерла от удовольствия! Вот он – контраст с обезличенной офисной «перекусиловкой» – бутербродами или замоченными кипятком «вторыми блюдами» в пенопластовых стаканчиках.

- Ох ты! Вкуснятина-то!

Баба Наташа окончательно расплылась в улыбке. Я поняла, что впечатления-впечатлениями, а вот с кем я сейчас точно побеседую, так это с ней!

- А как бы рецепт записать, а, баба Наташа?

- Какой рецепт?, - удивленно переспросила она. - Здорова я!

- Да нет же, - ну, супчика, котлеток!, поспешила уточнить я, посетовав по ходу на широту русского языка.

Баба Наташа понимающе улыбнулась.

- Так в рецепте-то моем, дочка, не то главное – сколько чего положить, да сколько чего варить-парить. А из чего готовить да с каким настроением. А остальное я и не упомню толком.

- Ну да!?, – не поверила я, то есть как это – совсем не помните сколько, чего и как?

Одновременно я слегка расстроилась и подумала, что, наверное, все же возраст сказывается, память не та. Понятно – где ж ей чего упомнить. Но вроде же она здесь кашеварит, и как это совместить? Ведь ничего же не пережарено, не пересолено… А бабуля моя тем временем продолжила.

- Ты вот что, Кира, голубушка. Раз уж ты здесь не один день гостить будешь, а приходи-ка ты ко мне поутру, как сама захочешь. Рядом постоишь, все углядишь сама. Захочешь – запиши, что важным покажется. У меня ведь так и девчонки из детского дома нашего науку хлебосольную перенимают – и помогают, и учатся заодно, да и парнишки тоже не отстают! Да и из поместий заглядывают. А еще для желающих из гостей иногда приходится эти классы устраивать… как их… с мастером, которые…

- Мастер-классы, что ли? Вот здорово!, - не удержалась я, услышав эту идею. – Приду обязательно, вот только отосплюсь маленько от Москвы, ладно, баб Наташ?!

В зале некоторые из посетителей задвигали стульями, старушка поднялась из-за стола и ответила:

- Ну, так и будет! Приходи, как пожелаешь!

- Вот прямо завтра с утра и приду! – ответила я, «уговорила» морковную котлетку, которая скорее напомнила пирожное (сладкая, да с изюмом!), и добралась до чая. За время, что я трапезничала, он успел настояться, стал темненьким и почти непрозрачным, зато запахи, которые он издавал, сразу же перенесли из осени в лето.

…Я вспомнила прошедшее лето, проведенное в городе, заполненное миллионом разных дел, чрезвычайно важных и неотложных, с точки зрения цивилизованного человека. Редакционные статьи, заказ издательства на книгу, репортажи со светских мероприятий и политических тусовок, извечные споры жителей и администрации города, показы мод, все срочно, срочно, срочно… Где среди этой срочности была я сама? Со слабеньким дымком ароматного остывающего чая мое второе Я чуть-чуть заколебалось в воздухе и воспарило надо мной и моими воспоминаниями, как джинн над бутылкой, которую только что потер Аладдин. И это мое «джинное» я, скрестив по-восточному руки на груди, усмехаясь, покачивалось в воздухе, словно подначивая: «Ну давай, давай посмотрим, где там была ты сама? Где и что было истинно важным?».

Я приподнялась вместе с ним и зависла, как воздушный шар над полем окончившегося (а, может, только приостановившегося?) сражения… Тропы, трупы, разбитые пушки, опустошенные обозы, дымящиеся развалины чего-то… «Пулею пробито днище котелка, маркитантка юная убита…» – почему-то прозвучали в голове строки Окуджавы…

Бились-бились, а ради чего: где победители, где побежденные? Только над всем этим ехидно усмехается кто-то невидимый: «Хорошо, хорошо подпитался!!!». Кому война, кому мать родна…

…Мимо моего столика, о чем-то негромко разговаривая на своем языке, прошли к выходу четверо индусов…

…Боже мой, о чем это я… Мой «воздушный шар» внезапно сдулся, мы с моим вторым Я приземлились снова за столом, и устроились визави.

«Ну что, приземлилась?! С мягкой посадкой тебя!» - проговорил ехидный внутренний голос. «Все просмотрела? Может, обсудим?»

«А, может не здесь?! Не порть мне аппетит!»

«Так наелась уже!»

«Не хлебом единым!» – решительно парировала я, «А вот послевкусие в виде воспоминаний о работе, мне сейчас и на дух не нужно!». После этих слов мой ехидный виртуальный собеседник растворился в воздухе, будто бы я произнесла волшебное заклинание. А я встала из-за стола, сердечно поблагодарила мою хозяйку и вышла на улицу.

---------------------------------

Почему-то на этот раз я обратила внимание уже не только на окружающий меня пейзаж, но и на то, что в нем есть люди. Не много, не мало – а как-то так, в меру. Я почти не замечала их весь сегодняшний день, то ли потому, что бродила в местах не очень людных, то ли потому, что подсознание, попав в огромное и открытое пространство на время отключило одну из причин постоянного московского стресса.

Вообще-то, любой мегаполис, в который, как мотыльки на обещанный свет удачи и богатства, слетаются люди, в итоге спрессовывается ими настолько, что если не задыхается тело физическое, то уж все тонкие тела человека, существование которых, кажется, перестала отрицать даже официально признанная, «традиционная» наука, размер которых заведомо больше видимых модельных или совсем не модельных размеров человеческих тел, испытывают запредельное уплотнение. Не осознавая того, мы толкаемся если не плечами и бедрами, но уж телами ментальными и эмоциональными – наверняка. То есть, даже обходя человека так, чтобы не задеть его, не зацепить физически (хотя во многих случаях и это бывает сложно), мы цепляем друг друга мыслями или эмоциями, и они, чужие, повисают клоками на наших мыслях, на наших чувствах – а нам и не понять – почему, ну, ради Бога – почему мне вдруг стало так плохо, почему выйдя из дому в радостном настроении, доезжаешь до работы в состоянии звероящера, которому на любимый мозоль свалилось бревно? От этих клочьев тонкого «мусора» не спасают ни собственные комфортабельные автомобили, в которых прячется все больше людей в тщетной надежде отгородиться от городской толчеи,  (в пробках среди себе подобных явно не прибавляется оптимизма), ни относительно комфортабельные офисы с привозной «чистой» водой и «кондиционированным» воздухом, ни другие ухищрения цивилизации. Стоит хотя бы одному встать «не с той ноги» и пройти свой привычный путь к месту так называемой работы, да хоть бы и отправиться в спасительный и модный «шопинг», как клочья его почерневших от гнева и скукоженных от непогашенной ярости мыслей и чувств незримо налипнут на окружающих – вот вам и локальная эпидемия плохого настроения. Придя на работу, мы заражаем эти настроением то, что делаем – и пошло-поехало...

Фу ты... Прогнала вроде свое язвительное Альтер Эго, а оно-таки извернулось, и просочилось снова в мою явь. Я тряхнула головой, – да что же это такое! Никуда не годится – заражать этот райский уголок своей философской чернухой. С этим надо заканчивать!

---------------------------------

Я снова огляделась, людей на поляне Хлебосольного уже было меньше, а те, кто остались, втягивались постепенно в одну из арочек, через которые с поляны вытекали тропинки и дорожки в разные стороны. Я снова вспомнила, что пренебрегла советом Милы и не заглянула в график мероприятий (фу, какое казенное слово! Пусть будет Расписание Событий!) и понятия не имела – что интересного и где сейчас может происходить в Радужном. Самый простой путь, как восполнить последствия моей неинформированности – это пойти туда же, куда пошли все, что я незамедлительно и сделала.

Вслед за остальными я прошла по небольшому перелеску и вышла то ли на небольшое круглое поле, то ли на большую поляну в лесу. И устроено на ней было подобие зрительного зала, слегка напоминающего модные когда-то открытые театры в городских парках. Поляна была уставлена скамеечками, на которых могло разместиться, наверное, человек сто. Они располагались большой дугой вокруг овального свободного пространства поляны, а уже между этим пространством и «задней» стеной осеннего прозрачного леса, был устроен навес над небольшим дощатым помостом.

Скамеечки уже были заняты на две трети, поэтому я, хоть и не попадала уже в «партер», но свободное место нашла без труда. Теплый осенний день клонился к закату, и я обратила внимание, что устроитель этой полянки был житейски мудрым человеком: лучи уходящего за горизонт солнца попадали прямиком на импровизированную сцену – чем вам не софиты!

На сцене уже стояли несколько стульев, причем было видно, что это никакой не серийный модельный мебельный ряд, а ручная работа – я могла разглядеть даже какую-то узорную резьбу, а уж коренастость и форма стульев явно выдавали нестандартный подход к знакомому веками предмету. Я огляделась на сидящих рядом и немного пожалела, что еще не успела ни с кем познакомиться.

Тем временем на полянку втянулись еще несколько человек, ведомых юной барышней в форменной радужной косынке, и я как старым знакомым обрадовалась уже виденным мною сегодня в центральном зале индусам. Они стали рассаживаться на скамеечках рядом со мной, и я с большим удовольствием отвечала им их традиционным и любимым мною приветственным жестом – склоняла голову над сложенными перед сердцем ладонями друг к другу руками.

По-видимому, индусы были последними, кого дожидались из зрителей, потому что сразу же после того, как они заняли свои места, на сцене появились четверо: два молодых человека и две девушки. У ребят в руках были гитары, а девушки держали флейты. Одна из них подошла ближе к краю сцены и сказала:

- Здравствуйте, гости дорогие! Жители Радужного приветствуют вас и желают вам любви и здоровья. Сегодня мы предлагаем вам небольшой концерт. Меня зовут Майя. Я хочу представить вам своих друзей: Юлию, Константина и Василия. Мы уже три года живем в своих родовых поселениях вокруг Радужного.

Майя отступила назад, молодые люди встали в полукруг, и началась Музыка. Сначала вступили свирели – девушки, обменявшись  взглядами  и слегка кивнув друг другу, затянули нежную мелодию, потом к ним присоединились гитары. Первая мелодия звучала без слов, но сразу создала какое-то очень воздушное и легкое настроение. Мысли мои постепенно улетучивались, растворялись в вечернем воздухе, а меня, постоянно сжатой и собранной в городской реальности, становилось словно больше и граница между мной и природой, окружающими меня людьми, размывалась, делалась незаметной, все сливалось в каком-то непривычном умиротворении.

Потом были песни, Майя называла авторов (в большинстве случаев это были сами исполнители). Меня удивило, что несколько человек из зрителей иногда подпевали выступающим (видно, были или из местных, или не в первый раз в Радужном). Первые несколько песен ребята пели, а дальше стали их играть – в смысле почти театрального действа, когда к песне добавляется движение. Было очевидно, что танец не был отрепетирован заранее, а рождался на волне сиюминутных ассоциаций, которые порождала мелодия. И не удивительно, что на второй или третьей песне-действе сначала один из присутствующих индусов, затем понемногу и все остальные подхватили плавный рисунок танца и закружились на поляне. Наблюдая за ними усидеть на месте было уже невозможно – и скоро весь «зрительный зал» стал со-участником дивного танца под плавные мелодии гитар и свирелей.

Скажете – ну и что? Обычная дискотека? Не-е-е-т! Здесь не было и намека на подавляющий дискотечный ритм басов и оглушительные децибелы колонок, от которых ломило уши и души. Это было слияние с природой, с остальными людьми, да и со всей Вселенной, наверное, – так казалось в отдельные мгновения.

Сколько длился концерт – сказать трудно: когда ребята закончили игру, не хотелось даже вспоминать, что где-то существуют часы – приборы, придуманные людьми для измерения неизмеримого, в общем-то, времени. Не было бурных оваций, те, кто изначально сидел в «зале», а потом включился в общий танец, просто проходили мимо музыкантов и тихо, сердечно благодарили. Индусы – так те вообще склонились перед ребятами, сложив в традиционном жесте руки на груди. Намасте!

---------------------------------

За время концерта село солнце и уже основательно стемнело. Тропинку, выходящую с поляны-сцены начали подсвечивать уже знакомые мне фонарики. И тут я вспомнила, что не вполне представляю себе, в какую сторону следует податься, чтобы вернуться-таки на ночевку в мою уютную «норку № 17». Сначала интуиция подсказала держаться того же направления, что и остальные зрители, и какое-то время меня это спасало и вскоре я увидела ту же избушку, в которой вчера регистрировались все приехавшие на отдых. Но дальше все разбрелись в разные стороны, а я так и осталась стоять у крыльца, потому что не смогла вспомнить – какой из дорожек провожала меня сутки назад Мила к моему домику. Моего верного лохматого кавалера Мальчика тоже было не видно – наверное, он уже «спал без задних лап» и видел десятый по счету свой собачий сон.

Ничего не оставалось, как заглянуть снова в домик администрации, благо пара окошек еще светились.

Дверь была не заперта, я вошла. В самом холле было темно, но из-под двери, ведущей в одну из комнат, пробивался свет. Я постучалась.

- Заходите, пожалуйста! – ответил из комнаты женский голос.

Я вошла и увидела за столом немолодую женщину, перебиравшую какие-то бумаги.

- Добрый вечер! Простите, я тут только один день и пока не очень сориентировалась на территории. Забыла – в какую сторону идти. А вчера меня провожала Мила.

Женщина улыбнулась.

- Замечательная девушка, правда? Они здесь все такие – светлые девчонки, добрые! Так вы говорите, что вы тут только день? Значит рано спрашивать – как вам тут у нас, в Радужном?

- Вот уж и нет! – улыбнулась я, - вроде всего день, а впечатлений – море! Только рассказать о них пока трудно – столько неожиданного для горожанина. Вроде бы мне и не привыкать – журналистика натренировала, но тут как-то особенно.

Женщина заулыбалась еще больше.

- Да уж, спорить не стану, необычно у нас. Мы за то Радужное и любим, как-никак это воплощение мечты! Впрочем, что ж я вам зубы-то заговариваю, вам же, наверное, отдохнуть охота от впечатлений?!

- Да уж, столько всего! Прилечь очень хочется – целый день на ногах, да еще воздух такой чистый – считайте, уже «укачало»!

- Ну и отлично, мне бы тоже закончить пора на сегодня, пойду, вот и вас сопровожу. Вас куда поселили?

- Мила вчера назвала это «норкой № 17».

- Ага! Ну, точно вы ей глянулись сразу – это ее любимое местечко!

Женщина собрала бумаги в несколько стопок, встала из-за стола, выключила светильник. Когда мы выходили с крыльца, оказалось, что на небе уже светилась половинка луны, так что идти нам было довольно удобно, да еще эти фонарики на тропинках. Шли мы молча – я «переваривала» впечатления дня, а моя проводница, очевидно понимая это, не нарушала тишины. На развилках она указывала куда повернуть и довольно быстро я оказалась «дома».

Мы радушно простились, пожелав друг другу доброй ночи, и моя провожатая повернулась и пошла назад той же дорогой. Перед тем, как войти в дом, я решила еще пару минут насладиться предночной тишиной, и, прислонившись спиной к стенке домика, подняла глаза к небу. Рассматривая звезды, я вдруг услышала неподалеку звонкий детский смех. Я усмехнулась в ответ – логика подсказывала, что это бузил какой-то маленький непоседа из одного из соседних домиков, но выглядело все так, что звонко смеялись звезды.

А может так оно и было?

С этой мыслью я широко зевнула, поежилась, и нырнула в дверь своей уютной «норки». Концерт не выходил из головы, фрагменты услышанных мелодий (слова не запомнились) чередовались друг с другом, постепенно затихая, словно кто-то играл мне ласковую колыбельную. Последняя мысль, пробежавшая в моей засыпающей голове, была о том, что надо бы с утра изучить-таки план Радужного и уже наконец-то познакомиться с соседями...

---------------------------------

... Едва засветлело рассветное небо, как я вышла из дверей своего домика и огляделась. Было прохладно и тихо. Точнее – тихо и очень прохладно, а потому я решила согреться. Помахала руками, покружилась на месте, потом решила попрыгать. Подпрыгнула раза два, оттолкнулась ногами в третий и... стала подниматься над землей. Удивило меня то, что меня это совсем не удивило, все тело восприняло полет как само собой разумеющееся явление, и я шаловливо стала экспериментировать с руками-крыльями. Сначала я затрепетала ладошками, словно воробей или синица и, как оказалось, зависла в воздухе. Но это было совсем неинтересно. Я представила себя лебедем с размашистыми и красивыми крыльями, и взмахнула раскрытыми руками, тут же ощутив, что отталкиваюсь от воздуха, который стал густым и пушистым. Взлетев немного повыше деревьев, я увидела показавшийся из-за открывшегося горизонта краешек солнечного диска. Раньше такое я видела только с борта летящего самолета, но тогда между мной и этой красотой стояло многослойное стекло иллюминатора, да и курс самолета, как правило, мешал насладиться этой картиной в полной мере. Теперь же я кружила над лесом и поселком, наслаждаясь картиной восхода, и лишь когда солнышко показало свой золотой лик полностью, я переключила внимание на землю, на которой родился новый день.

Я полетела над поселком, стараясь рассмотреть все до мельчайших подробностей – строения, островки зеленых посадок и окружающие леса. В центральной части строения располагались рядом друг с другом, а вдали они стояли гораздо реже, причем почти возле каждого из домиков серебрились жемчужинки прудов, отражавших утренний солнечный свет. Жемчужинки эти не походили на ровные морские, они были как дети непостоянных речных течений – то округлые, то овальные, то продолговатые. Иногда несколько жемчужинок располагались рядом, словно обрывок ожерелья маленькой лесной феи, а через протоки между ними были перекинуты небольшие живописные мостики. Немного полетав над окраинами поселка, я взяла курс на центр, и, когда миновала небольшой перелесок, то увидела на земле почти фантастическую картину, которая напомнила мне старый-старый, добрый-добрый мультик про жонглера, который очень хотел стать дрессировщиком. Так сильно хотел, что однажды из его цветных шариков вдруг сложился неведомый трехлапый зверек – то ли олененок, то ли жеребенок. Лошарик. В финале мультика Лошарик снова стал россыпью разноцветных шаров, которые, казалось, сейчас лежали передо мной в виде семилучевой звезды, раскинувшей свои цветные лучи среди зеленых еще хвойных деревьев-подростков и многочисленной паутины дорожек-тропинок, на которых еще были заметны светлячки трудяг-фонариков. Вся звезда состояла из полусфер, куполообразных строений разного цвета.

Очевидно, в центре я видела как раз то здание, которое посетила накануне, а от него в разные стороны разбегались полусферы поменьше, еще меньше и самые маленькие. Каждый луч был своего цвета – и все вместе были той самой радугой, которая дала имя всему поселку.

Я спустилась пониже, полетала над цветной звездой, а потом отправилась снова на изучение окрестностей. Я увидела, как то там, то здесь из домиков стали появляться люди, погружаясь в какие-то утренние занятия, кто-то задорно ахнул, окатившись из ведра колодезной водой, где-то загоготали гуси... Пролетая над одной из дорожек, я увидела небольшое рыжее пятнышко, которое явно перемещалось  в направлении домиков, среди которых была моя «норка», я подлетела поближе и узнала в лохматом пятне Мальчика, трусившего по тропинке. Он задрал свою рыжую морду, увидел меня и негромко хрипло гавкнул. О неожиданности я стала падать и... проснулась.

---------------------------------

В окне моем мелькали солнечные зайчики от прибитого на невысоком шесте флюгера, на котором были наклеены кусочки зеркала. Я постаралась понять – что это было – сон или явь, где я летала и что это вообще все означает. И тут снова послышалось глуховатое, но настойчивое «Гав!».

- Елки-палки, что же это такое!, – сонно проворчала я, поворачиваясь на другой бок. – Спать хочу! Отстаньте все!

Прошло еще минут пять или не знаю, сколько, может даже я опять провалилась в сон, из которого меня вытащил звук чего-то, скребущего по входной двери. Одновременно с этим в мой полусон-полуявь вплыло воспоминание о вчерашней трапезе, о бабе Наташе и об обещанном мастер-классе.

- Уй, ну ты и соня! – сказала я себе, сладко потянулась и вскочила с постели. Быстренько приведя себя в порядок, я нацепила свой самый уютный свитер и любимые джинсы, прихватила ветровку и выскочила наружу.

Не особо удивило то, что у дверей меня ждал мой лохматый кавалер, но вот откуда эта псина прознала о нашей договоренности с бабой Наташей – это уже было интересно. Но спрашивать об этом самого Мальчика было бессмысленно, поэтому я почесала его за ухом и сказала: «Ну, веди меня, будильник лохматый!». Пес заковылял впереди меня, я трусцой побежала за ним, и вскоре мы уже добрались до поляны Хлебосольного и постучались в харчевню бабы Наташи. Постучались – это не преувеличение, так как Мальчик почти одновременно со мной скребнул лапой по двери. Изнутри раздалось: «Да заходите же!» и мы оба ввалились в уютную светлицу. Мальчик направился прямо к бабе Наташе и сел перед ней. В следующий момент стало понятно – откуда этот четвероногий рыцарь прознал про наш договор, потому что пожилая женщина сказала ему: «Молодец, Мальчик! Умница ты наша! Разбудил наше гостью!», после чего в пасть лохматого проводника перекочевал утренний «гонорар» - пара пирожков, которые он сжевал медленно и с достоинством, как честно заработанную награду. Я наблюдала всю эту сцену, как завороженная, не заметив сразу, что сегодня в светлице было народу побольше, чем даже вчера днем. Угостив Мальчика, баба Наташа поздоровалась со мной, и предложила познакомиться с остальными.

Остальные были молоденькие девушки и девочки – младшей было, по-видимому, что-то около 12 лет. Они расположились за столами, на которых уже лежали различные овощи, судя по их виду – только что собранные с грядок (и это несмотря на осень!), и всякая поварская утварь – кастрюльки-мисочки, доски да ножи.

- Кира, голубушка! Присоединяйся! Хотела секреты вкусного борща узнать – так смотри и слушай. А мы с помощницами моими и ученицами практикой займемся.

И начался то ли урок, то ли сказ о том, как и когда какой овощ с грядки брать, как для борща его мельчить-резать, в какой последовательности в борщевую кастрюлю отправлять.

Я сразу вспомнила свою журналистскую командировку в один кулинарный техникум. Хороший, передовой, оказался победителем в каком-то там соревновании, и о нем надо было написать статью. Помню, что посидела я на лекции, побывала на практических занятиях – и тогда мне понравилось. Все по порядку, все чин-чинарем – учитель учит, ученики внимают. Благодать, дисциплина и чистота. И обедом из рук учащихся меня тогда угощали. Было вполне съедобно и иногда вкусно. О большем вроде и разговор не шел – ученики же!

А баба Наташа враз превратилась то ли в сказочницу, то ли в волшебницу-ведунью, то ли в принявшую женский облик душу скатерти – самобранки.

Пока я заслушалась рассказа нашей наставницы, передо мной на столе неведомым образом появились все необходимые овощи (видно, незаметно поделились мои соседки по мастер-классу) и нож с доской. Не было только кастрюльки, и я начала оглядываться по сторонам, раздумывая – где бы ее раздобыть. В этот момент ближайшая ко мне девушка лет семнадцати, наклонилась ко мне и прошептала: «Привет! Я – Ира. Присоединяйся – давай кашеварить вместе!». Я благодарно ей кивнула и уже со спокойной душой отдалась поварскому уроку.

Когда процесс творения борща (а по-другому я бы это и не могла назвать) был закончен, мы начали дегустировать то, что получилось – друг у друга. Было довольно интересно пробовать стряпню девчонок, потому что готовили все и всё вроде бы одинаково (и только из овощей), но каждая ложка, испробованная у разных хозяек, чем-то неуловимо отличалась от остальных. И было похоже на то, что только мне, новоприбывшей городской жительнице это показалось в диковинку, а остальные девушки переглядывались и лукаво улыбались, обсуждая то, что получилось у других. Пробовали то у одной, то у другой, такой получился у всех странный борщевой завтрак, но с другой-то стороны – борщу ж еще настояться было надо!

Среди этих проб и обсуждений раздавались слова:

- Маринка! Это ж о ком ты так сегодня думала, что так борщик-то пересолила?! Не о свет ли Илюшеньке?

- Танечка-Танюшка, а как укропчик-то твой душист сегодня! Просто чудо!

- Лара, поделишься потом своим лучком? Что-то у меня он в этом году не больно хорошо родился. А твой – вон какой сочный да сладкий!

И получалось, что девушки соревновались не только как поварихи, но и как огородницы. Я прислушалась к их разговорам, было много интересного. Впрочем «соревновались» – это неподходящее слово, не было соревновательной атмосферы. Скорее это был как обмен чем-то – умениями, знаниями, опытом, который у девчонок явно уже был, несмотря на их молодость.

Сама-то я, как гостья, всего только и сделала, что поучаствовала в творении Ириного борща, но результат мне очень понравился. И девочки его тоже нахваливали. Так за этими дегустациями мы и позавтракали, после чего девчонки разбрелись по своим поместьям – кормить своих любимых. Баба Наташа приступила к приготовлению остальных блюд для своих дневных посетителей. А я от всей души ее поблагодарила, получила приглашение на следующий урок, и отправилась бродить по Радужному, намереваясь сегодня узнать о нем побольше.

---------------------------------

Поскольку мой лохматый кавалер где-то бродил по своим делам, с полянки Хлебосольного я ушла по одной из тропинок, на столбике возле которой значилось – «Творческий центр». Тропинка, как и все остальные, вилась через лесок и привела меня к поляне, тоже довольно обширной, на которой красовалось несколько домиков разного размера и вида. Я остановилась в раздумье – куда бы податься сначала. Раздумье мое нарушил девичий голосок:

- Здравствуйте!

Я обернулась и узнала в подходящей ко мне девушке Милу, под мышкой у которой был сверток, по форме и размерам в нем угадывалась какая-то рама – то ли картина, то ли пока еще просто холст.

- Ой, здравствуйте, Мила! Что это у вас?

- Да вот, сегодня я от дежурства в офисе свободна, решила нашему учителю показать свою работу. Рисовать учусь!

- Ничего себе! – удивилась я, - Что – вот прямо тут?

- Да что вы удивляетесь? Разве Аля вам не рассказывала про наш творческий центр? У-у-у-у! Мы тут так развернулись с этим, что можно и заниматься почти любым творчеством, и учиться. Или других учить, если есть, чем поделиться. Я вот учусь рисовать, а других вязать учу – спицами да крючком. Да что я вам голову-то морочу, пошли со мной! Лучше один раз увидеть…

Мила решительно подхватила меня под руку, и мы направились в один из домиков.

Сразу от двери в этом домике угадывалась художественная мастерская – и по запаху масляной краски, и по стоявшим то там, то тут рамам, и по знакомому мне творческому беспорядку на стоящем посередине большом деревянном столе. Мила с порога прокричала:

- Алексей Иванович, ау! Где вы? Доброе утро, просыпайтесь!

Где-то наверху послышались шаги, а Мила тем временем шепнула мне на ухо:

- Алексей Иванович – художник. Переехал к нам, построил вот этот дом. Наверху живет, а внизу – сами видите – мастерская и она же наш класс для занятий. Куда как лучше для творческого человека, правда? И нам удобно – он с нами занимается почти в любое время. То есть, как захочется, как душа запросится – мы можем делать что захотим – хоть лепить, хоть рисовать, да еще чем угодно. Собрали запас красок, кистей, холстов-картонок – и так теперь хорошо!

Тем временем открылась одна из резных дверей, которая, как оказалось, скрывала от посторонних глаз лестницу на второй этаж, и в ее проеме показался человек, в котором без труда угадывался художник. Борода, прихваченные лентой по лбу волосы до плеч, и для довершения картины – настоящая русская косоворотка, богато расшитая крестиком и бисером.

Судя по тому, как лукаво улыбнулся хозяин избы, вид у меня был чересчур удивленный. Он с порога кивнул приветственно Миле, без церемоний протянул мне руку и представился:

- Алексей! А вас, принцесса изумленная, как звать-величать?

- Ки-и-ра-а!, – протянула я свое имя, не отрывая глаз от узора на его рубашке. Почему-то вновь подумалось о чудесах. Ну, скажите, мыслимо ли было подумать, что человек, которого явно только что подняли с постели, выйдет в таком праздничном наряде?

Алексей заулыбался еще больше, а вместе с ним и Мила. Она же и разрядила ситуацию, вернув меня «на землю»:

- Кирочка, вы не удивляйтесь! Это мы с девочками Алексею Ивановичу таких вот рубах навышивали! Он же наше «лицо» перед посетителями, что ж ему, в ватниках, что ли, замасленных щеголять?! Хотя, что это я, у нас же и ватники все эксклюзивные. Мы тут вообще друг другу такие творческие подарки все время делаем – и интересно делать, и красиво жить. Вы погодите, вы еще мало видели. Такие же рубахи и купить можно – вон рядом наш музей стоит, там все, что мы делать умеем, представлено, и все можно или сразу купить или заказать, что понравилось. Как раз, пока отдыхать будете – оно и готово будет. А захотите – можете и курсы пройти, научиться и самостоятельно что-то сделать. Хоть для себя, хоть для друзей. Это в программу отдыха входит. Нет, ну точно, Аля вам что-то мало рассказала. Ух, я ей!

- Мила, что вы! Я просто в тот день устала очень и сама не дала ей много рассказать – она даже расстроилась немного. Я почти сразу, как проспект Радужного пролистала, купила путевку. Как раз подумала – на месте и разберусь.

- Ага! Ну и ладно, будем разбираться! Алексей Иванович, я тут свою картину принесла – посмотрите, что получилось!

С этими словами Мила раскрыла свой сверток и вынула планшет с акварельным эскизом. Алексей Иванович взял его в руки, повертел, подставляя рисунок свету под разными углами и о чем-то заговорил с Милой.

Я же воспользовалась ситуацией и пошла в обход мастерской Алексея. На столе, который расположился посередине, среди уже завоевавшего мое внимание творческого беспорядка лежали и вполне готовые изделия – небольшие скульптурки гномиков, очень похожие на тех, что привлекли мое внимание еще в московском офисе и которые я видела посреди домиков и вообще на той территории Радужного. Захотелось оставить такого гномика себе на память. Надо будет спросить Алексея, когда они с Милой свои дела решат. Я обвела глазами стены и поразилась разнообразию всяческих поделок, расположившихся на полках и полочках. Это была и резьба по дереву, и «домашняя» керамика, и плетение из соломы, поразительно пахнущее летом – в него были вплетены засушенные луговые цветы. Некоторые работы были вплетены и в вязаные крючком салфетки, натянутые на рамы. Конечно же, на стенах висели и картины. Сама-то я невеликий искусствовед, если чем и руководствуюсь, когда картину вижу – так это только ощущениям: нравится – не нравится. Так не всегда было, когда-то я тушевалась перед заумными рассуждениями о художниках, о том, что это такое они имели в виду, когда писали портрет с полуповоротом головы вправо, или почему было выбрано то или иное композиционное решение. Понимаю, конечно, благо и в современности примеров – не сосчитать, что какие-то картины из конъюнктурных соображений писаны были – придворный художник он же не волен порой в творчестве, и мода да запрос хозяина – вот его диктаторы. Опять же, было у него какое-то настроение в момент создания картины – так кто ж его измерит и поймет? Нет же – вот ходят и дискутируют – что да почему. А по-моему главное – какие эмоции она у тебя вызывает, да еще смотря в какой момент.

А в том, что я сейчас видела в этом доме, явно сквозила воля и свобода – и это было упоительно и в настроение. Вот в этой картине был ветер (тут, в Радужном, и вправду оказалось довольно ветрено), а в той – летний луг источал ароматы цветов, так, что хотелось упасть в него и, вдыхая лето, смотреть на редкие облака. В третьей – цвели прекрасные георгины, почему-то на фоне раскидистой молодой сосны. В четвертой – ах, нет, так нельзя – слюнки же потекли! – в грубо сплетенной корзине выставляли напоказ румяные бочки крупные яблоки. Просто не картины, а сплошные эмоции!

Я сглотнула набежавшую слюну и услышала, что меня окликнули. Оказалось, что Мила и Алексей уже закончили свой разговор и я, рассматривающая экспонаты этого музея свободного творчества, сама превратилась для них в экспонат. Это меня немного смутило, но ненадолго. Я подошла к ним и обратилась к Алексею:

- А что это у вас тут за гномики?

- Это ребята местные лепят эскизы, а потом мы устраиваем творческие конкурсы – они их в полный рост лепят и раскрашивают. Ребятам забава да обучение, а все, что сделано – украшает поселок. Я как-то давно видел сюжет по телевидению – про подобные же конкурсы в Германии. Там взрослые и дети вот так забавляются, а потом то, что они сделали… ну, выбрасывают, в общем. Вроде закончился праздник – наступают будни. Деловые люди, одним словом. А я как сюда приехал, вспомнил это и подумал – будет же лучше, если те, кто это сделал, будут видеть, как это красиво. И не они же одни. И у кого из пацанов после этого рука поднимется развалить или разрушить собою же сделанное? Ну вот – так и живем. А вам понравилось, видать? Так возьмите любого, который больше люб! От их армии не убудет – наши еще слепят. А вам память!

Так неожиданно я стала обладательницей гнома Кирюши, как я его окрестила в тот же момент, что выбрала его из десятка собратьев. Я – Кира, он – Кирюша, по-моему, здорово! Я горячо поблагодарила Алексея, и мы с Милой вышли из мастерской.

- Ну и куда вас теперь проводить? – спросила Мила.

- Господи, я и не знаю уже! – сказала я, потершись щекой о синий колпачок Кирюши. - Я же опять расписание не посмотрела…

- Слушайте, а хотите в мастерскую Кати и Алены?!

- А они кто?

- А вот сами и увидите! Просто уверена, что вам понравится – кажется, я вас раскусила! – лукаво улыбнулась Мила.

- Ах, вот как?! – подхватила я ее шутливый тон, - Ну, тогда пошли!

---------------------------------

Мила устремилась по дорожке, которая сначала вилась между небольшим перелеском и живой изгородью из подстриженных лиственниц. Потом прошли немного по осеннему почти уже облетевшему саду, мимо небольшого прудика, и неожиданно вышли к симпатичной избушке с большой пристройкой. В дверь этой пристройки и постучала Мила.

- Заходите, милости просим! – раздался изнутри девичий голос.

Внутри пристройка оказалась… Нет, я не знаю чем именно – то ли салоном необычных нарядов, то ли швейной мастерской, то ли выставочным залом, то ли всем этим одновременно. Посередине стоял стол – такой, на котором можно просторно разложить для кроя ткани для бального платья Золушки или для создания штор в ее дворце. По бокам стояли столики поменьше, кое-где стояли швейные машинки (в том числе давно забытые ножные и ручные). И много-много всякой швейно-рукодельной всячины лежало на столе, столиках, полках…

Ух! Точно Мила меня раскусила! Я действительно с детства обожала все, что было связано с тканями и нитками, много шила для себя, но так получилось, что на каком-то этапе жизни времени на хобби перестало хватать, потому что приходилось отдавать работе (тем более – тоже по-своему творческой) ровно столько времени в сутках, сколько оставалось от недолгого сна. Швейная машинка попылилась-попылилась в углу, да и была убрана с глаз подальше. Тем более и не особо котировались в современном мире дела рук простых человеческих, если на них не посверкивало громкое имя какого-либо дизайнера. И рядиться мне по роду моей профессии надо было в основном так, чтобы участники моих интервью, видя меня, принимали за свою. А за своих принимают – что на светской тусовке, что в лесном болоте, кого? Правильно – привычно раскрашенных! Вот и пришлось «раскрашиваться» под своих героев, следовать моде, зачастую вопреки шепоту души.

Пока я так размышляла, а говорушка Мила делилась последними новостями с пока еще не знакомой мне миловидной молодой женщиной, в дверь пристройки постучал кто-то еще, и собеседница Милы так же окликнула гостя: «Заходите, милости просим!».

В дверь вошли трое – молодая женщина и двое девочек – на глаз лет восьми и десяти. Женщина поздоровалась, девочки вслед за ней тоже проговорили «Здравствуйте!». После чего наступила пауза – мы все словно растерялись… Паузу нарушила, разумеется, Мила:

- Так, по-моему, всем пора познакомиться! Для всех гостей сразу представляю хозяйку здешней мастерской – прошу любить и жаловать, Катя! Катюша у нас мастерица по всем рукоделиям. Я – Мила, впрочем, думаю, что со мной вы могли увидеться на регистрации. Это – Кира, - указала на меня рукой Мила, - она наша гостья, а по жизни журналист и хочет про наше Радужное узнать все-все! А вас как зовут, гостьи дорогие? И с чем пожаловали в эту избушку?

Женщина скованно оглядела девочек и сказала:

- Меня зовут Наташа, а это мои племянницы – Сонечка (указала она на девочку помоложе) и Олечка. Мы тут тоже отдыхаем и наши соседи по домику очень рекомендовали нам зайти сюда. Все же у меня две девочки – им интересно!

- А вы хотите просто посмотреть, что-то заказать себе или поучиться? – снова взяла на себя инициативу Мила, в то время как Катя пошла вдоль манекенов, расставленных вдоль стен, поправляя на них наряды.

- Да, наверное, все это. И посмотреть, и поучиться. Ну и что-то для себя уже купить или заказать – тоже.

За время этого диалога я как-то незаметно переместилась в сторонку, ближе к одному из столов, на котором были разложены несколько явно пока еще недошитых вещей – судя по то там, то здесь выглядывающим хвостикам наметочных ниток. Это были то ли блузки, то ли платья – в сложенном виде было трудно понять. Очень сильно захотелось их посмотреть. Но Катя, с которой я так и не успела познакомиться поближе, занималась с посетительницами, и я вопросительно взглянула на Милу. Мила, тоже оставшаяся слегка не у дел с приходом гостей, поймала мой взгляд и подошла ближе.

- Ну и как вам тут?

- Красиво, очень красиво. Можно пока посмотреть на готовые вещи?

- Не вопрос! Пойдемте! Катя всегда разрешает.

Катя тем временем крикнула куда-то в глубь дома: «Аленка, выходи, дело есть!». И через пару минут одна из дверей распахнулась и в мастерскую вошла девочка лет двенадцати, еще немного заспанная, с наскоро перехваченными светлыми и вьющимися волосами. Мы с Милой, стоя в стороне, увидели забавную сцену – как воззрились друг на друга пришедшие с гостьей девочки и Аленка. Но пауза была недолгой – заспанная Аленка широко улыбнулась и на правах хозяйки ринулась к девочкам знакомиться. И мы с Милой, и Катя с Наташей, не сговариваясь, рассмеялись, глядя на то, как Алена потащила девочек вдоль стоящих по периметру мастерской столов, мимо манекенов, что-то мелодично стрекоча и при этом важно объясняя что-то про народные стили.

Какое-то время я прислушивалась к ее рассказу, смотрела, как она перебирает с уверенностью знатока те или иные детали костюмов и платьев, у меня даже созрело несколько вопросов, но очень уж не хотелось нарушать гармонию детского общения (девочки быстро нашли общий язык!), и потому я махнула рукой Миле в сторону выхода. Мила понимающе кивнула и мы вышли. Уже за порогом мастерской я огляделась, пытаясь запомнить местность, и сказала своей провожатой:

- То, что Катя мастерица, вроде бы понятно – человек с опытом, взрослая женщина. Но Аленка-то откуда столько знает? Малявка же еще!

- Ну не такая уж и малявка – это она ростом не очень вышла, и щупленькая, а мы недавно всем поселком день рождения августовский справляли – и ее тринадцатилетие в том числе! Считайте – невеста, если по старославянским обычаям, - лукаво улыбнулась Мила. - Причем, невеста наша вполне достойная – рукодельница, каких поискать! Во-первых, не забывайте, что Катя ее обучает – а Аленке учиться страсть как интересно. И учится, почитай с пеленок. Катя же у нас, как это раньше говорили – мать-одиночка, муж в какой-то из «горячих точек» жизнь положил. Аленка в то время только на свет появиться собиралась. Катерина молодец – она любила своего мужа очень сильно, но после известия о смерти взяла себя в руки ради дочки, и так, когда ее носила, с ней общалась постоянно. Все обещала: «Вот папа вернется скоро, вот вернется…». А тут вот как получилось. Считайте – Аленка-то частичка любимого. И Катя стала с ней говорить про это, а дочка неродившаяся словно понимала ее – затихала, и будто гладила маму изнутри по животику. Получается, не Катя Аленку утешала, а наоборот. Не зря же говорят – дети-ангелы! Ну и родилась хорошо и спокойно. Кате поначалу родители помогали, но она у нас самостоятельная. Заказы стала брать на дом, а дочка-то росла и все видела. Да смышленая такая! Впрочем – вы же видели все сами! Все и перехватывала на ходу. А потом и сама такие советы маме давать стала – что ух! Такие модели придумывала и рисовала, что только держись! У нее ж головушка не зашоренная всякой ерундой! Потом они в Радужное перебрались – подружка Катина сюда засобиралась, вот и они с ней! Все и решили ей миром мастерскую построить – она и своим кому чего надо сошьет, и гостей обшивает на заказ, и обучает – девчонки из детского дома к ней косяком ходят – сначала учатся, а потом и помощницами становятся. Так что тут все налажено.

- Да, здорово! Так и хочется из их рук что-то особенное получить. Самой-то учиться, считайте, бесполезно – времени на это все равно не найду дома. А вот что-то исключительное заказать… Я подумаю, ладно?

- Ладно! Договорились! Когда надумаете – скажите, если сами дороги не найдете – кликните меня – я вас провожу снова! Да, но теперь-то куда?

- Честно говоря, просто не знаю. Снова я  не посмотрела план Радужного, как-то все хожу спонтанно, по наитию… А вот, пожалуй… Мила! У вас еще сколько времени на меня есть?

- Нну-у-у-у…,  задумалась Мила, что-то прикидывая в уме  сверяя время по Солнцу, - пожалуй, часик-полтора могу вам посвятить. Потом надо бежать – девчонок в офисе сменить.

- Ага, думаю, меня это вполне устроит! Я вчера с Тарасиком до главного корпуса Радужного дошла, мне понравилось, но я ничего особо не поняла – он удрал, а девочка, которая меня потом в Хлебосольное провожала, тоже мелькнула и исчезла. А я там еще цветные купола видела – это что такое? И потом, сон мне сегодня был…

И я рассказала Миле о своем странном утреннем сне.

- Интересно! А вам раньше вещие сны не снились?

- Вроде не замечала. Может я тут у вас воздухом свежим надышалась, а он как наркотик? – пошутила я.

- Да кто ж его разберет – кому и как вдохнется?! – рассмеялась Мила. – В общем, я все поняла – пошли с Радужным знакомиться!

---------------------------------

Мы дружно зашагали куда-то, по незнакомой мне пока тропе, по дороге Мила рассказывала мне про встречавшиеся посадки и растения, оказалось, что ничего случайного и неуместного тут не было – в каждом дереве или травинке был особый смысл. Или же это отношение к ним людей (и Милы – в частности) придавало такой смысл случайно выросшим растениям – было не разобрать ровно настолько же, как не решить проблему первенства яйца или курицы.

Мы прошли мимо какого-то места, очень напомнившего мне дачные поселки. Стояли небольшие красивые домики, числом около полусотни, окруженные небольшими же – соток около пяти – участками, в основном заросшими цветами. Осенняя палитра была составлена хризантемами, кое-где еще царственно пылающими георгинами, а еще то там, то тут ностальгически вторили солнышку в осеннем небе золотые шары – цветы моего дальнего детства. Я спросила Милу – что это за поселок? Кто тут живет?

- Понимаете, Кира... В нашем Радужном живут разные люди. Кому-то сильнее всего на свете хотелось сменить пыльные города на открытые просторы, каменные джунгли на открытый горизонт, когда видно, как солнышко встает. А еще гонку офисную на спокойное общение с природой. И у кого в семье лад и согласие на эту тему были – те приехали, взяли землю – кто гектар, кто больше, - и стали пространство любви создавать. Вот, кстати, как у Кати с Аленой. Но не у всех же так все гладко. Допустим где-то жена страсть, как на землю тянется – а муж ей и говорит: «А что я там буду делать? Как я реализуюсь? Чем зарабатывать буду и семью кормить, если ничего другого делать не умею, кроме того, что тут, в городе требуется!». Или наоборот – муж на землю тянется – а жена не понимает, чем ей там заниматься. Разные случаи есть. Или вот еще – или человек одинокий, или семья – вроде и хотят переехать к земле, а сомнения берут – как там и что, справимся или нет? Приживемся ли? Сколько ж лет тягу к земле в людях вытравливали, скольким поколениям руки поотбивали на эту тему! И разучились многие, традиции потеряли. А все равно какая-то струнка в душе осталась на землю настроенной, вот и… Ну, и решено было, чтобы для таких вот, не вполне уверенных, свой поселочек был. У нас ведь очень много всякой деятельности, и «городской» в том числе, привычной. Хотя темп жизни у нас все равно другой. Вот если кто захочет себя проверить, пожить какое-то время, послушать сердце и руки настроить – и, пожалуйста! Заключаем договор аренды на год сначала. Год – это чтобы все сезоны прожить, и теплые и холодные, и себя проверить на ощущения. И работа на это время всегда есть. А год проходит – и вот либо уезжает человек, либо семья – если не получилось, а то и раньше уедут. Или продляют еще на годик – если сомневаются немного. Или вообще в таком поселке остаются, если атмосфера Радужного «зацепила» (а «цепляет» очень многих!), работать тут хочется а к земле не сильно прикипели – и вот вам домик, и маленький кусочек земли – для цветов, для красоты. Это так еще и люди одинокие остаются, у кого сил и на работу, и на землю, не особо много. Так получается у нас постепенно что-то вроде деревеньки или поселка рабочего. Ну а уж если себя проверили и остаться решили – что ж, берите землю – гектар или более, и вперед – родовое поместье строить!

- И много ли таких было?

- Да было, семей двадцать. Только уже теперь остаться смогут немногие.

- Это еще почему?

- Ну, так не может же Радужное разрастаться бесконечно! То есть, не в земле вопрос – ее хватает в округе. Но тут другое. Не может экопоселение в мегаполис превращаться! И так, чем больше нагрузка людей на землю, тем больше проблем возникает! Тут все начинается – и с водой что-то делать будет надо – с ее подводом, с очистными сооружениями встанет проблема, да мало ли с чем еще. Так и превратимся снова в то, от чего убегали! И смысл?!

- Мила, я потрясена! Вы так рассуждаете, такие вопросы затрагиваете – словно у вас три высших образования!

- Да не во мне дело. Это наша Ниночка Николаевна все нам рассказывала, она же все и придумала это. То есть, не придумала сама, как она говорит, а проект однажды ей в голову пришел – во всей целостности своей. Оставалось только записать.
- То есть как это «пришел» - в дверь, что ли постучался?

- Ну не в дверь, конечно, – расхохоталась Мила, - в голову постучался. Она до этого много лет думала – как бы это так устроить, чтобы и экология, и земля, и человек не терял всего, что до этого накопил. Ну, опять же – не имеется в виду материальное, а знания, умения, опыт. Она говорит, что все по себе примеряла, долго очень. И все время чего-то не доставало. Что-то не соединялось, не срасталось. И видно, так свое подсознание загрузила, что однажды все раз – и встало на свои места, соединилось, как в мозаике!.. Но вы об этом лучше с ней. Что я вам расскажу – это же ее проект, ей в голову пришел. А то я как испорченный телефон – что-нибудь перевру, нечаянно!

- Мила, о чем вы! Вы – испорченный телефон! Никогда не поверю – все так складно излагаете. Ну хорошо, скажем так – прием жителей в Радужное ведется уже ограниченно, и вот-вот вакантные места, то есть, земли, будет закончен. А что с желающими делать?

- Ой, так что, земли что ли в России мало? Сколько ее пустует! Мы свой опыт другим передаем. У нас по Интернету знаете какая переписка обширная! Вот как раз с ней и надо сегодня девочкам помочь, вот вас еще маленько посопровождаю – и побегу. Там писем еще неотвеченных – пачками. И обычных писем много, бумажных. Тоже поселки такие создаются. Ну, может не стопроцентно такие, с другим уклоном каким-нибудь, но все равно – очень похожие. Просто сам смысл тот же, образ жизни. А деятельность – это смотря где и что привычнее, удобнее. Где климат какой – и к чему люди больше привыкли.

- И о чем вы переписываетесь?

- Да о чем угодно! Главное – сама идея! Поселок – где каждый может и при земле быть, и при природе, но и самореализоваться в социальном плане. То есть и людям полезным быть. И если работать – то уж не из-под паки, или потому, что деньги платят только за это, а от души.

- Мила, извини, а сколько тебе лет?

- Семнадцать. А что? – насторожилась моя собеседница.

- Что… Рассуждаешь ты так… ну, взросло, что ли… то есть, нет, не так – мудро очень! Будто опыта у тебя жизненного уже много, и много понимаешь в жизни… то есть… извини, я что-то не так говорю. Ну, обычно такие рассуждения глобальные – это всякие дядьки ученые себе позволяют. Только от их рассуждений ничего совершенно не меняется в лучшую сторону. А вы тут такую атмосферу душевную устроили, радостную. Да еще и вот так рассуждаете – мудро. В общем, запуталась я совсем. Прости! Чувств много, а выразить не получается – все какая-то наукоемкая чушь выходит…

Тут как раз дорожка мне помогла, выручила родная – вывела нас с Милой, наконец, к цели нашей – к одному из куполов небольших, на этот раз – к красному. Чуть поодаль виднелся такой же оранжевый, а с другой стороны тонул в группе молодых кедров фиолетовый. При ближайшем рассмотрении он тоже оказался покрыт стеклянными шестиугольниками, но однотонными – не в пример вчера виденному мной разноцветному на главном куполе. Цвет был красивый, рубиновый. Тут Мила остановилась и начала, по-моему, даже немного торжественно, подражая экскурсоводу.

- Дорогие гости Радужного! Сейчас вы стоите перед одним из малых корпусов основного учебно-оздоровительного центра! Это именно самый малый корпус – он предназначен для приема максимум трех человек. Есть корпуса и побольше  на 15 и 50 человек. И в центре всего комплекса построен и готов вас принять основной, главный корпус. В нем могут собраться на его трибунах человек до 500. Если потеснятся, конечно, - улыбнулась Мила. – Там мы собираемся на большие собрания поселенцев, на концерты, если их по погодным условиям нельзя проводить под открытым небом, и на другие общие мероприятия. Но в данный момент мы стоим перед одним из семи маленьких корпусов. Почему их семь? Потому что семь лучей у земной радуги. И каждый цвет по-своему воздействует на организм человека. В этом выражается одно из направлений целительской деятельности центра – направление цветотерапии. Каждое такое занятие или целительский сеанс проходят в корпусе своего цвета – смотря по тому, над какой проблемой (мы тут предпочитаем не упоминать слово «болезнь») предстоит работать. Почему мы называем наш центр учебно-оздоровительным? Потому что в основном мы именно учим наших гостей, как восстанавливать свое здоровье, как, по большому счету, восстанавливать свою целостность. Ну и помогаем им в практическом смысле – у нас работают очень интересные целители.

- А скажите, товарищ экскурсовод, - подыграла я Миле, - кроме цвета что-то есть в арсенале ваших целителей?

- О, да! Конечно! Как в природе все гармоничные воздействия на человека взаимосвязаны, так же и мы стараемся применять все в комплексе. Поэтому кроме цвета используется еще и звук – звукотерапия сопровождает цветотерапию. И, разумеется, запахи! О, эти волшебные запахи!, - Мила словно воспарила на крыльях!, - Ароматерапия – тоже составляющая наших оздоровительных сеансов. А это и эфирные масла – и, конечно же – травы! Наши жители собирают и даже сами выращивают целебные травы, а то, что не растет в нашем регионе, присылают нам наши друзья. Ну и мы им встречно, разумеется. В итоге получается богатейшая палитра средств, которые мы применяем в различных сочетаниях, учитывая не только индивидуальность человека, но и состояние его души и здоровья, конечно, в определенный момент времени! Все это может сопровождаться настоящим или энергетическим массажем. Причем и тот и другой проводят исключительно талантливые мастера! Вот!, - неожиданно закончила Мила, словно захлопнув невидимую книжку-шпаргалку.

- Браво! Изумительно интересно!, - зааплодировала я, причем так громко и темпераментно, что проходящие невдалеке отдыхающие обернулись в нашу сторону.

- Спасибо! Это я готовлюсь на гида – вот, считайте на вас и репетировала, - улыбаясь, продолжила Мила. А вообще-то, - продолжила она уже обычным тоном, это все действительно очень здорово, очень помогает. Я тоже обучаюсь массажу, потихоньку осваиваю цвето- и ароматерапию. Пока это, но не все же сразу, правда, - она словно спрашивала моего одобрения.

- Бог мой, Мила! Чудесное ты существо, в твоем-то возрасте быть настолько смышленой и умелой – уже замечательно! Что ж ты смущаешься – когда еще вся жизнь впереди!

- Да, жизнь-то впереди, но все же хочется знать - и сразу!

- Да ладно тебе, не торопись! И так уже ты меня просто поразила. Слушай, Мила, а мне можно попасть на какой-то сеанс вот такой – где все и сразу?

- Не вопрос! А вы хотите с чем поработать? Вот тут – сами понимаете – красный корпус. Красный цвет – активность, жизненная сила!..

- Ой, Мила, только не красный! Красным я подкачаюсь в последний день, ладно? Ну, или может заранее поучусь, как себя подкачивать правильно – чтобы в городе пригодилось восстанавливаться. А сейчас хочу только одного – рассла-а-а-абиться! Я ж об этом мечтаю с первого дня – а разве у вас тут расслабишься?!, – я улыбнулась девушке.

- Угу. Понятно. Фиолетовый пойдет? По-о-о-олная расслабуха, медитация, духовные практики – если захотите!

- Ага, подойдет! Опять же и идти к нему близко, а то набегалась уже за утро! Пошли.

---------------------------------

Мы свернули в сторону фиолетового маленького купола. Что он действительно самый маленький стало понятно, когда мы к нему подошли, потому что невдалеке от него виднелся купол побольше, тоже фиолетовый. А тот, к которому подошли мы, был, на глазок, около пяти метров в диаметре, и напоминал вросшую в землю фантастическую «летающую тарелку» - так необычен был оттенок его стеклянных шестиугольников. Сбоку в «тарелке» торчал козырек над дверью, а сама дверь в него выглядела как арка с пологом из тяжелой фиолетовой ткани. Мила раздернула этот занавес и вошла, поманив меня за собой. Полог оказался двойным – с небольшим тамбуром.

Внутри открылось помещение  с небольшой перегородкой. Осеннее солнце разбрасывало по внутренним стенам солнечные зайчики фиолетового цвета – оказалось, что помимо цветного стекла по потолку были развешаны на ниточках зеркала, которые заколыхались от нашего прихода, разбрасывая лучики по всему помещению.

Вроде бы внутри никого не оказалось, но Мила произнесла негромко: «Ли?! Ты тут?». За перегородкой что-то зашуршало, как закрываемая книга или тетрадь, и к нам вышел невысокий темноволосый человек, лицо и разрез глаз которого выдавали уроженца юго-восточной Азии. Вопросительно взглянул на нас. Мила спросила:

- Привет, Ли! У тебя сейчас с занятостью как?

- Привет, Милка! Свободен до пяти вечера – сижу, занимаюсь. А что?

- Гостью нашу примешь? Особая гостья, ее сама Аля попросила приветить!, - на имени моей московской знакомой Мила сделала особый акцент. При упоминании Али хозяин фиолетового павильона словно бы смутился. Может, он даже слегка покраснел, но в доминирующем фиолетовом свете это было не очень заметно.

- Ну, если Аля… Здравствуйте, - произнес он с типичным восточным поклоном, сложив руки перед грудью, - меня зовут Ли!

- А меня – Кира!

- Так, люди, я с вами прощаюсь – меня в офисе ждут. Сами тут разберетесь? Ли, надеюсь на твое гостеприимство! Кира – еще увидимся! Если соберетесь после сеанса сразу домой, Ли покажет дорогу. А, может, и Мальчика позовет. Пока всем!

С этим словами Мила исчезла за пологом.

Ли вынес из-за перегородки два складных кресла, разложил их и жестом пригласил меня сесть. Сам сел напротив меня.

- С чем вы хотели бы поработать сегодня? Милка, наверное, вам рассказала, что тут – в фиолетовой комнате – работаем в основном с расслаблением. Это может быть медитация, массаж, если захотите.

При слове «массаж» тло мое мгновенно заурчало в предвкушении:
- Дорогой Ли, я, конечно, не готова была, но от массажа не отказалась бы! Я тут только второй день, а до этого была такая гонка! Это действительно реально – массаж?

- Абсолютно! Ступайте за перегородку, раздевайтесь. Там увидите – стопка больших махровых простыней – замотаетесь. А я пока все приготовлю.

Уходя за перегородку я увидела, что Ли откатил к середине комнаты массажный столик. Пока я переодевалась, слышала, как он чем-то шуршит, или шелестит, потом раздалась негромкая успокаивающая музыка, и распространился какой-то запах, сладковатый и немного дурманящий…

Когда я вышла, закрученная в простыню, Ли стоял у умывальника и вытирал руки. По периметру комнаты были зажжены несколько чайных свечей в фиолетовых же стеклянных подсвечниках, источала запахи каких-то масел аромакурительница, а небольшая магнитола мурлыкала чем-то тихим и волшебным. Атмосфера была – что надо! Цвет, звук и запах работали в унисон, распространяя по этому маленькому помещению энергию первозданного покоя мироздания, которая уже и без массажа вводила в расслабленное состояние.

Ли, опять же жестом (он вообще оказался немногословен), предложил мне лечь на массажный столик – и началось действо. Его сильные, но при этом сказочно нежные, руки запорхали по моему телу, доводя состояние покоя до уровня мышц, до этого всегда словно находившихся в состоянии солдат на службе, готовых по команде вскочить и мгновенно оказаться в боевой готовности.

---------------------------------

…Сколько продолжался сеанс массажа – я не помню. Часов со мной не было, а «внутренние часы» отключились. По-моему я даже заснула, а Ли, бережно прикрыв меня второй теплой махровой простыней, не стал мешать. Когда я проснулась, в комнате не было никого, и я окликнула моего восточного волшебника. Он тут же возник из-за перегородки. Я извинилась за сон (а он при этом понимающе улыбнулся), и ушла переодеваться.

Пока я переодевалась, мне стало абсолютно понятно, что продолжением сегодняшнего дня, точнее – почти уже вечера, может быть только одно – надо было пойти в свою «норку» и упасть в постель. То, что я напрочь забыла об обеде, мелькнуло в голове, но не задержалось. По сравнению с блаженством, которое испытывало мое тело, трапеза была сущим пустяком, хотя «под ложечкой» слабо попискивало.

Я распрощалась с Ли, сердечно его поблагодарив, и вышла через двойной полог. Проникшие через кроны хвойных деревьев лучи склоняющегося к горизонту осеннего солнца немного ослепили меня после приглушенного фиолетового, к которым привыкли глаза, а когда я немного проморгалась, на тропинке перед собой я увидела… конечно же моего знакомого рыжего Мальчика. Он лежал, положив голову на вытянутые лапы и совершенно очевидно ждал меня. Я снова присела на корточки и погладила солнечную дворнягу.

- Ну что, проводишь? А то я что-то совсем растеклась, как мороженое летом!

Мальчик встал, потянулся со всей возможной собачьей грацией, встряхнулся, и потрусил по одной из дорожек, а я направилась за ним, полностью поручив ему выбор маршрута.

Потребовалось, наверное, около получаса, чтобы добраться до моей норки номер 17, причем я была настолько погружена в себя, что практически ничего вокруг не замечала и смотрела, по-моему, только себе под ноги. Я отперла дверь, помахав на пороге своему лохматому провожатому, и вошла. Скинула кроссовки, куртку, прошла в маленькую гостиную – и весьма удивилась. На столе стояла корзинка, прикрытая красного цвета шляпкой-панамкой затейливого фасона и красного цвета. Рядом лежала записка. Я заглянула в записку, в ней значилось: «Это вам от меня и от Кати (она переживает, что не смогла с вами пообщаться). Сказка продолжается! Мила».

Под «красной шапочкой», которую я пока отложила в сторону (на примерку не достало сил), оказались в корзинке пирожки и совсем не сказочный полулитровый термос. То, что еще в павильоне Ли, пискнуло у меня «под ложечкой», радостно проурчало при виде пирожков. Я отвинтила крышку термоса – и в нос ударил густой травяной запах. Пирожки – сказочно вкусные пирожки! – ушли влет под душистый чаек, после чего я провалилась в сон прямо тут же, в кресле, не найдя сил подняться и дойти до постели.

---------------------------------

Во сне я снова летала над Радужным – я уже поняла, что это за цветной, рассыпавшийся по желто-зеленому фону земли, Лошарик, привиделся мне нынче ночью. Я начала понимать, что эти купола разных размеров, отходившие цветными лучами от главного разноцветного купола – и были сердцем Радужного, давшим название всему экопоселению. Я, словно летая на дельтаплане, взмывала с потоками теплого воздуха еще выше и видела, что поодаль, окружая центральную зону, располагались островки родовых поместий, с садами и прудами, с большими или небольшими домиками… Они венчали все поселение, словно венок из осенних цветов на голове девушки. И мой дельтаплан все продолжал свое парение на энергиях Любви, исходивших от каждого отдельного поместья и строения…

Когда я проснулась, было уже настолько темно, что я не менее получаса пыталась вернуться к реальности, чтобы понять – где я, который ныне час и что предстоит делать дальше. Дотянувшись до выключателя настольного светильника с экономичной лампой, я увидела, что уже около полуночи («Ого!»). Вроде бы полагалось спать, но уже не очень хотелось, при том, что и бодрствующей меня можно было назвать с большой натяжкой. Я допила остатки чая из термоса, с благодарностью вспомянув заботливую Милу, и подумала, что самое время изучить поподробнее все материалы о Радужном, которые были в моем домике. Я встала и переместилась в крошечную библиотеку. На столе по-прежнему и в том же порядке, в котором вчера я их оставила, лежали различные проспекты, брошюры и вчерашний новостной листок.

Начав листать самый большой по формату и объему каталог, буквально на втором развороте я обнаружила карту-план Радужного – и ахнула! Почти до мельчайших подробностей она походила на то, что я видела в двух своих последних снах! Отличие состояло лишь в том, что на карте в проспекте были надписи и обозначения рядом с теми или иными объектами. Сон слетел окончательно, стало безумно интересно изучить все,  с чем мне предстояло познакомиться в эти две недели.

Разумеется, в первую очередь я стала разыскивать на карте те места, в которых успела побывать. Так всегда человек в качестве точки опоры при изучении нового ищет нечто уже знакомое, привычное. Я разыскала поляну Хлебосольного Городка и, наконец, поняла – как относительно него расположена моя нынешняя норка. Было приятно, что каждый домик Хлебосольного был определенным образом обозначен, а дальше в тексте был рассказ о хозяевах этих домиков. Я с огромным интересом прочитала биографию бабы Наташи (по тексту – Наталии Андреевны), и немало удивилась тому, что эта женщина – человек с двумя высшими образованиями, с интереснейшей биографией, оставшись на склоне лет одна, не стала определять для себя стандартный образ «доживающего свой век» пенсионера, а искала применение своим знаниям и способностям, а также полностью отдалась своему хобби – кулинарии здорового образа жизни. Дома для себя одной она никогда бы не стала увлекаться экологическими разносолами – привыкла обходиться минимальным. Но так хотелось реализоваться – и она нашла себя в качестве одной из хозяек Радужного. При этом все, что она умела помимо, тоже не осталось выброшенным за ненужностью. К ней всегда приходили посоветоваться по конструкторским проблемам, и тогда «стряпуха баба Наташа» преображалась в опытного конструктора Наталию Андреевну – и подсказывала молодым – что и как надо было учесть при строительстве дома. Поскольку она никогда не навязывала своих советов, ершистые молодые приходили к ней сами – тогда, когда чувствовали в этом потребность, и только в этом случае возникал дух настоящего взаимопонимания, и была максимальная польза.

Я увидела, что все родовые поместья также были обозначены и дана информация о том – кто в них живет и чем они занимаются. Я разыскала «Поместье Кати и Алены» (именно так оно и было обозначено на карте) и поближе познакомилась с его обитателями. Трагический эпизод их жизни, о котором мне рассказала сегодня Мила, был в этом описании пропущен – действительно, зачем ворошить и распространять на всех информацию, болезненную для хозяев. Зато много интересного я узнала о Катерине – о том, как она участвовала в конкурсах, как побеждала и как отказалась от создания «Модного Дома», хотя ей предлагали и спонсорство, и продвижение. Сам стиль жизни среди модной тусовки был ей чужд, и поэтому она вслед за своей подругой предпочла сменить городской суетной ритм жизни на режим свободного творчества.

На волне свободного творчества приехал в Радужное и художник Алексей. И его теремушку я разыскала на карте, и описание его жизни прочла в каталоге. И тут все оказалось не просто, не прямолинейно. Потому что Алексей Иванович оказался художником не по образованию, а по зову души. А по образованию он был вовсе даже из другой сферы, финансистом. Читая фрагменты его биографии я поняла, что невольно провожу параллель с одним из любимых своих литературных произведений – «Луна и грош» Сомерсета Моэма тоже рассказывала о судьбе финансиста, ставшего художником. Разница была лишь в том, что в отличие от Гогена, прототипа главного героя романа, Алексей уехал не на Таити, а в Радужное, и нашел себя не только в творчестве, но и в педагогической деятельности. Тут, со своей неистощимой выдумкой, он стал любимцем местной детворы, особенно ребят из семейных детских домов, которых в Радужном оказалось целых пять, и в каждом – около двадцати ребятишек.

Теперь стала понятна и короткая оговорка Тараса о «тети-Тамарином детском доме». Я разыскала на карте те пять участков земли, которые были отданы под семейные детские
дома, хозяйкой и «мамой» одного из них значилась Тамара Сергеевна. Нашлась и коротенькая заметка о Ли, с которым я познакомилась сегодня – он оказался выходцем из семьи китайских эмигрантов, которые сначала приехали в Россию, чтобы наладить торговлю, а потом на волне поселенческого движения, решили сменить городскую торговлю на сельский быт, при этом сам Ли, несмотря на молодость, успел в совершенстве освоить несколько направлений нетрадиционной медицины – очевидно сказалась наследственность, так как дедушка у него, судя по прочитанной мною биографии, был народным целителем.

---------------------------------

…На этом месте я прикрыла каталог, заложив пальцем только что прочитанную страницу, и откинулась назад. Как это часто случалось, ночь, время, когда затихает все в природе, и самые суетливые мысли уже не мельтешат толпой, а сонно блуждают одинокими странниками, в голове возникают изумительно стройные и логичные цепочки рассуждений, идущих, кажется, от самого сердца. Может быть, именно в эти минуты человек приобщается к философии, причем к философии собственной – не причастной никаким школам и не укладывающейся в принятые шаблоны. Часто бывает и так, что из глубин памяти возникают незаконченные и дожидавшиеся своего часа рассуждения прежних лет, чтобы вырваться на новую высоту, а затем снова спрятаться, в ожидании нового продолжения.

Так, на волне только что прочитанного, я вновь вспомнила о том, что давно уже казалось мне парадоксом. Почему, но почему «нетрадиционной» в наше время называют самую, что ни на есть традиционную, уходящую корнями порой в тысячелетия, медицину?! Да, во многом забытую, да, во многом утраченную, но гораздо более древнюю и целостную, чем нынешняя, которую по непонятной причине называют «традиционной». Абсурд – в чем тут традиции? Разве в том, что под теми или иными направлениями современной медицины стоят подписи известных и вполне конкретных персон? Авторитетов от медицины. Возможно, кто-то из них более приблизился к истине об источниках здоровья человеческого организма, а кто-то только воспользовался трудом других, систематизировав и продвинув их исследования (мало ли таких случаев всплывает в последнее время), но снова – в чем тут традиции? Скорее навязанные и «раскрученные» методы и разрекламированные без малейших признаков этики лекарства. При этом в той же «традиционной» медицине были и остаются истинные «звезды», подвижники, но сколь немногочисленны они.

И как тут не вспомнить древний китайский принцип, что врач должен получать оплату лишь в том случае, если наблюдаемый им человек остается здоровым, не болеет. А нынешних медиков (опять же за исключением немногочисленной армии настоящих подвижников), именно болезни и кормят. Да, веселенькие «традиции» завели мы в нашем современном и очень цивилизованном обществе, нечего сказать!

А если говорить не только о здоровье?..

---------------------------------

Я снова вернулась к каталогу. Перелистывала страницы, просматривала их, уже не читая, потому что стало понятно – всю информацию за одну ночь не осилить – тут были и люди с их жизненными историями, и отдельные проекты – уже реализованные в Радужном и только затевающиеся, все это было пропитано огромной любовью к тем, кому в руки должна была попасть эта книга.

Кстати, как человек, имеющий все же отношение к издательскому делу, я вдруг задумалась о том – как это столь дорогое на вид издание вот так легко раздается постояльцам? Конечно, сейчас время помпезных и дорогих проспектов отелей, но не до такой же степени! В голове промелькнуло: «Надо будет спросить Милу!». Я повертела каталог в руках и отложила. Посмотрев на часы (они показывали четыре утра) и послушав свое состояние, я решила, что бодрствовать до утра нелепо – я все же на отдыхе а не перед выпуском журнала, встала, сладко потянулась, погасила свет и на ощупь перебралась в спальню. На этот раз я разделась и нырнула в уютную постель, пожелав себе то ли спокойной ночи, то ли уже спокойного утра.

---------------------------------

Утро на этот раз наступило для меня в девять часов, когда солнечный свет уже пробивался сквозь окно-фонарь гостиной. Проснувшись, я не помнила никаких снов – очевидно потому, что никто меня на этот раз не будил. А может, на этот раз просто ничего уже и не снилось – впечатлений хватало и наяву.

Я с четверть часа повалялась в постели, наслаждаясь собственной ленью, затем встала и вышла в гостиную. В ней на столе рядом с корзинкой по-прежнему лежала вчерашняя красная шляпка, я подхватила ее и прошла в ванную. Там, перед зеркалом, я стала прилаживать ее на голову -  так, и сяк, и нашла, что модель очень удачная и мне идет. Мысленно поблагодарив Катю за подарок и пообещав себе сегодня же сделать это лично, я умылась, расчесала волосы и подошла к двери, вспомнив о том, что в почтовом ящике может быть что-то интересное. Так оно и оказалось – листок с новостями был на месте, я вытащила его и шагнула в библиотеку.

В нем значилось, что сегодня в большом корпусе в три часа дня состоится лекция для всех желающих по фитотерапии – «Наша зеленая аптека», по окончании которой будет показан любительский фильм студии Радужного о том, как и когда собирать и заготавливать некоторые растения.

Из мероприятий меньшего масштаба должны были состояться утренние занятия по Ци-гун на свежем воздухе (взглянув на часы я поняла, что на них мне уже не успеть), медитация в оранжевом корпусе №2-О (как я поняла из каталога – это был оранжевый купол, который мог вместить до 50 человек), и два практических занятия – по лечебному массажу – в корпусе №3-З (зеленый, до 15 человек) и по ароматерапии в корпусе 3-Ж (тоже маленький, до 15 человек – что логично – запахи же, но уже желтый). Оба занятия были длительностью в час, на них, как явствовало из листочка, приглашались все желающие, а расписание позволяло попасть на оба. «Пора уже начать отдыхать со смыслом!» - сказала я сама себе и стала собираться.

---------------------------------

Выйдя из домика, я не обнаружила ставшего уже привычным моего лохматого друга и поймала себя на том, что за все утро я о нем ни разу не вспомнила. Оглядевшись по сторонам, я сориентировалась (как-никак пошел третий день моего пребывания в Радужном!) и пошла сначала по направлению к домику администрации, благо эту тропинку я уже запомнила неплохо.

По дороге я уже с гораздо большим вниманием осматривала все, что встречалось взгляду. Домики, где жили другие отдыхающие (мы радушно здоровались со встречными), дорожки, вымощенные керамическими плитками, забавных веселых гномиков… Дорога до офисного домика оказалась недолгой (а в темноте она была гораздо длиннее!), я вошла, поздоровалась с присутствующими, и спросила Милу.

Мне ответили, что она сейчас на Ци-гуне (про который я успела забыть) и будет через полчасика. Девушка по имени Надя (что опять же следовало из таблички, приколотой к ее блузке) предложила мне чаю, и я не нашла причин отказываться.

Только-только разместившись в уголке с чаем, я увидела, что в дверь вошла та самая немолодая женщина, которая позапрошлым вечером провожала меня до домика. Она тоже узнала меня и кивнула в знак приветствия. Одновременно все трое девушек, находившихся в гостиной офиса прощебетали: «Здрассьте, НинНиколаевна!», на что вошедшая ответила каждой, коротко расспросив о текущих делах.

Я вспомнила слова Милы о том, что есть такая загадочная Ниночка Николаевна, которая все это пространство, называемое ныне Радужным, и придумала. Та ли это Нина Николаевна, которая вошла сейчас в домик, я не знала, но мои журналистские профессиональные навыки не сработали, почему-то. То есть я почему-то не решилась подойти сразу и спросить об этом напрямую и решила притормозить мое любопытство до более подходящего случая.

Кто бы знал, что этот самый случай совершенно не заставит себя дожидаться, – и что еще можно было бы привести  в доказательство того, как работает чистое, идущее от души намерение!

Я отхлебывала из уютной керамической кружки чай, снова травяной и душистый, наблюдая за тем, как девчонки перебирают какие-то бумажки, щелкают по клавишам компьютера и что-то обсуждают. Краем уха я уловила для себя кое-что интересное в их разговорах, и, что называется, «намотала себе на ус». Пару раз заходили отдыхающие, что-то выясняли у девчонок. Зашел кто-то еще, уже явно местный, и, пожелав всем доброго утра, прошел напрямую туда же, куда до этого прошла Нина Николаевна. Следующей в дверь впорхнула Мила со спортивной сумкой на плече, помахала всем приветственно рукой, увидела меня и подошла ближе.

- Привет! Как вам погодка ныне? Ну, просто как на заказ! Ах, как мы дивно позанимались сегодня!

- Да, а я вот проспала, непутевая, - улыбнулась я  ей в ответ.

- Чепуха! По прогнозам наших местных такая погода еще недели две продержится – все как специально для вас! Еще успеете! Хотите – завтра я за вами забегу?

- Интересное предложение! А вам не сложно?

- Да ни капельки! Лишние десять минут утренней пробежки по такому утречку – подумаешь, сложность! Удовольствие! А вы чего тут? Проблемы какие-то?

- Ни-ни, Мила, проблем никаких! Хотела просто узнать – когда вы будете свободны, есть кое-какие вопросы. Простите меня, журналистку, что со мной поделаешь – это профессиональное, но и личного полным-полно! Разве только вот что… Сегодня я решила попробовать прихватить все ваши учебные программы, да еще и медитацию. Наверное, только если вечером.

- Так, покажите мне по новостному листочку – куда вы собрались?! Ага… ага… ясно, поняла. Тогда так – давайте я часикам к шести вечера подойду к третьему желтому – там вас и встречу после ароматерапии. Мы с вами – как захотите – либо прогуляемся и поговорим, либо двинем в Хлебосольное и там за вечерним чайком с пирожками… Годится?!

- Еще как годится! Да… и еще… Мила, вот вы упоминали Нину Николаевну. И вроде я поняла, что она сейчас здесь…

- Сейчас узнаем! Девчонки, Ниночка тут?

- Да, пришла, с Сан Санычем сейчас беседует – он у нее.

- Спасибо, ясно. Ну да, она это, - Мила снова обернулась ко мне.

- Ну вот. Я тут каталог ваш ночью поизучала. Не весь, конечно, но интересно – слов нет! И вы говорили, что с Нины Николаевны все началось…

- Да, так и есть. Она Радужному как… крестная мама, что ли, или просто мама, да с папой вместе… в общем понятия не имею, как это назвать, - улыбнулась она вновь, - но началось это именно с нее.

- Здорово. Ну, в общем… я бы с ней тоже поговорить хотела. Только она, наверное, человек очень занятый – вон хозяйство какое!

- Занятый, это точно! Но в основном не столько по обязанности, сколько по желанию. Поэтому я не думаю, что это будет сложно. Договоримся!

Как по мановению волшебной палочки дверь кабинета Нины Николаевны открылась и вышли из нее оба – она сама и тот, кого девчонки назвали Сан Санычем. Тот был несколько понурым, а лицо Нины Николаевны было то ли немного сердитым, то ли немного грустным, а может и то и другое вместе. Она проводила посетителя до входной двери и произнесла, провожая: «Ты все же крепко подумай, Саша!», после чего обернулась ко всем, глубоко вздохнула и… широко улыбнулась!

Я не успела даже сообразить – был ли подходящим этот момент для более тесного знакомства, как Мила ринулась к Нине Николаевне и что-то зашептала ей на ухо, кивая в мою сторону. Затем они обе подошли ко мне и присели за тот же столик.

- Ну, здравствуйте еще раз, гостья вечерняя! – проговорила Нина Николаевна. Давайте знакомиться – Нина! – и протянула руку.

- Кира! – представилась я, ответив рукопожатием.

- И предлагаю сразу перейти на «ты», если не возражаете!

- Ничуть!

- Вот и прекрасно – так больше равенства! Ну и как тебе у нас, Кира! Все-таки уже два полных дня «стажа»! – снова улыбнулась она.

- Замечательно! Но мне сейчас кажется, что впереди еще сюрпризов море!

- Вот это точно! У нас интересно! Смотри, так вот увлечешься – мы тебя к себе насовсем позовем – вакантная земля пока еще есть!

- Да? Я подумаю. Осмотрюсь еще. Я ж «на асфальте» выросла – москвичка с рождения. Было немного околодеревенского опыта, но на даче у бабушки, и осадок остался – бр-р-р-р!, - скорчила я недовольную рожицу, - Сплошная огородно-полольная принудиловка.

Мои собеседницы рассмеялись – видно, забавное получилось зрелище. Нина, отсмеявшись, продолжила:

- И у меня то же самое было в детстве, я тоже «с асфальта родом». Вот и поди подумай, с чего меня тогда в бальзаковском возрасте так крепко потянуло к земле, что несколько лет только об этом и думала, да обязательства с домашними не отпускали. А потом образ Радужного взял и свалился мне не голову, а уж возраст был – пятьдесят! И пошло-поехало… Впрочем не так быстро дело делается, как сказка сказывается. Ты, смотрю, торопишься сейчас?

А я и действительно внутри словно разрывалась – хотелось остаться и поговорить с Ниной, но и намеченных мероприятий (фу, какое казенное слово, однако), упускать не хотелось. Она это и заметила.

- Да, Нина, на медитацию в оранжевый зал успеть хочется, - извиняющимся тоном ответила я.

- Ни-ни, извиняться не надо – ты же сюда приехала в первую очередь не разговоры разговаривать, а отдыхать – вот и давай, не упускай ничего! Мы с тобой всегда успеем поговорить! Хочешь сама сюда заходи, вот мой кабинет. Хочешь – в мой дом как-нибудь – Мила или кто из девочек покажут. Или так, где-нибудь дорожки пересекутся. Поговорить всегда успеем, да, глядишь, и вопросов у тебя поболее наберется. Договорились?

- Договорились, спасибо! Мила, дружок, покажи, в какую сторону мне сейчас бежать, если покороче?

Мила проводила меня на крыльцо, показала направление, и я уже не шагом, а бегом направилась на медитацию.

---------------------------------

…Конечно же, после незапланированных на утро разговоров, я успела на медитацию, что называется едва-едва, а после пробежки пришлось еще переводить дух, но в целом все прошло ожидаемо и очень приятно. Заметно добавилось жизненных сил, я ощущала прилив энергии, тем более что снова в унисон с ведущим на этой медитации работали и свет, и звук, и опять же, запахи.

Потом было все остальное, что я хотела посетить в этот день, был в промежутке сказочный обед в Хлебосольном у бабы Наташи, которая принимала меня уже словно родную внучку. А я, после того, что узнала о ней ночью из каталога, смотрела на нее совершенно иначе, чем вначале.

Как и договорились утром, Мила встретила меня вечером возле павильона №3-Ж, и мы, посовещавшись, решили отправиться в Хлебосольное. Там Мила повела меня не в избушку бабы Наташи, как я уже привыкла, а к своим подружкам, у которых я пила чай в первый день. Девчонки о чем-то пощебетали, и через некоторое время к нашему с Милой столу подъехал сервировочный столик на колесах, на котором… О! на котором красовался небольшой самоварчик, несколько расписных кружек явно ручной работы, такой же заварочный чайничек, вазочка с букетиком засушенных трав, и тарелка с пирожками.

Понимая, что после активно прожитого дня при виде такой красоты я просто не смогу отказаться от трапезы, я застонала:

- Ми-и-ила! Еще неделя на пирожках – и я перестану влезать в джинсы!!!

- Чепуха, - проговорила Мила, по-хозяйски переставляя всю чайную трапезу на большой стол, - обещаю вам, что с завтрашнего дня каждая излишне набранная калория исчезнет из вашего организма, как осенний туман при восходе солнца! Кроме того, с этими начинками вы их и вообще не наберете!

- Ой, Мила! Я же совсем забыла вас поблагодарить за вчерашние пирожки и чай… И термос принести забыла!

- Да, пожалуйста! Понравились?

- Ой, как были кстати!

- А про термос вы не беспокойтесь, при уборке домика его заберут.

Пока мы обменивались репликами, я смотрела за ее руками – Мила взяла букетик сухой травы, нащипала ее в чайничек, залила кипятком – и от поднявшегося пара приятно защекотало в носу.

- Травки у нас все очень-очень целебные, все чистое – экология – сами видите, - продолжила она. – Впрочем, вы же были сегодня на занятиях – теперь и сами все знаете. А сейчас – пробовать будем!

Мила разлила чай по кружкам – керамика тепло, по-домашнему ложилась в руки. Пирожки оказались разными, все по каким-то неизвестным рецептам изготовленные. А начинки! Вот уж истинно – фантазия тут не отдыхала. Там было что-то из сушеных ягод и яблок, перемешанное – когда с травами, когда с орехами. Был пирожок с тыквенной начинкой. Был жареный пирожок из пресного теста… с чем? – я вопросительно взглянула на Милу.

- А! Это со щавелем. Мы тут свой рецепт с девчонками придумали. Собственный! Заготавливаем щавель весной – он ведь очень полезный! Еще немного ревеня и мяты – получается паста кисленькая, почти как повидло, но сахару минимум. Хранится хорошо, в пирожках потом используем. А главное – нечего будет беспокоиться о калориях!

- Да уж, это точно. Все. Уже не беспокоюсь.

- Кира, а вы ведь что-то меня спросить хотели, правда?

- Правда, Мила, правда. Только вопросов много очень. Уж и не знаю теперь – к кому больше – к тебе или к Нине Николаевне вашей. Но поделю, наверное. На двоих, - улыбнулась я.

С лица Милы улыбка не сходила вообще, а при этих моих словах появилась еще и легкая хитринка.

- Спррррашивайте! Готова!

- С чего бы начать… Впрочем, – решай сама, - в задумчивости я как-то незаметно перешла на «ты», - на что отвечать. Мне все интересно про этот поселок. Вот я смотрю, ты ведь вроде тут работаешь – а словно играешь – и глаза блестят – нравится – это ж видно, но при этом «от звонка и до звонка» не сидишь в офисе. Вроде бы тут у вас не банк и не концерн какой-нибудь, а проспект о Радужном и обо всех вас – вон какой солидный, да еще, считай, бесплатно лежит в каждом домике… Или, может, только у меня?

- Нет-нет, Кира, в каждом! Но вы продолжайте!

- Мила, давай тоже обоюдно на «ты», мне так удобнее будет! Не против?

- Хорошо, давай!

Я впервые за время нашего знакомства увидела, что Мила довольно заметно посерьезнела: хотя улыбка по-прежнему была на ее лице, но глаза стали более сосредоточенными.

- Ну вот. Дальше. Лесной отель, в котором я живу, поселок, возле которого мы проходили, сам учебно-оздоровительный центр – такой диковинной архитектуры, непривычный – кто это все построил? Земли тут, я смотрю, много задействовано – чья она? И вообще люди сюда откуда собрались? Они здесь кто? Работники, акционеры, поселяне? Ты сама как сюда попала? Или жила где-то рядом, может быть, местная?

За то время, пока я спрашивала, Мила посерьезнела окончательно.

- Ой, сколько вопросов. Кира, я же не на все отвечу, понимаешь? Вечера бы не хватило, да и дня, пожалуй, тоже. Ты постепенно во всем разберешься, в том случае, конечно, если ты не просто так – отдохнуть приехала. Таких ведь тоже много – просто отдохнуть. Хотя и это у нас особенное, отдых, что называется, с пользой и для души. Мы и хотели, чтобы так было, потому что так работать приятнее. Тут ведь у нас своя, особенная жизнь. Cо своими принципами, которыми мы дорожим. Со своей энергетикой, которую стараемся поддерживать. Хотя тяжеленько было поначалу, быть не такими, как все. Не все и выдержали.

Мила задумалась. Потом продолжила.

- Пожалуй, проще всего мне про каталог ответить. Можно я с этого начну?

- Конечно, как тебе удобно!

- Тебе только кажется, что это издание дорогое. То есть я понимаю – ты с этим как-то связана, в журнале работаешь. Но ты пойми одно – за счет чего все обычно дорого бывает? Аренда высокая, зарплата высокая, то-се. А у нас тут все свое. То есть, понятно, что не с неба свалившееся, тут тоже история отдельная, но это лучше к Ниночке нашей Николаевне, с ней об этом поговорить. Но у нас тут своя типография. И все сами поселяне делают. Что не делаем сами, так это бумагу – тут деваться некуда, покупаем.

- Подожди, я не поняла! «Сами делают» - это как – даром, что ли?

- Иногда и даром бывает, если что-то общее и с любовью. Одариваем своим трудом что-то. Вот этот каталог, кстати – из таких дел. Там много что делалось только из любви к Радужному, чтобы люди как можно больше о нас узнали, о самом поселке, о людях. Чтобы кто-то, может быть, кому-то дальше передал, чтобы тот, кому передали сам понял, что может такое быть, когда люди в согласии живут. Но ты зря думаешь, что посетители каталоги увозят с собой. Это не всегда. Ведь кто-то просто в тишине приезжает пожить – и не более того! Никакой идеологии, никаких высоких материй – души и прочего. Сама, наверное, знаешь, что в основном во всех туристических местах обычно шум и гам, танцполы и развлекаловка. А и от этого устают…

- Да, Мила, ты права абсолютно, я как раз до того, как с Михаилом вашим встретилась, то де самое и думала – просто надоело!

- С Михаилом? С каким?

- С редактором журнала вашего.
- А!, – Мила словно слегка смутилась. – А где ты с ним встретилась?

Мне пришлось рассказать о том, с чего началось все это, о нашей нечаянной встрече в метро.

- Теперь все понятно! Да, случайностей и не бывает, по большому счету. Ну да ладно, вернемся. Хотя ты поняла уже, наверное. Если люди вложили свой труд во что-то, и за это не требуется высокая оплата – то, что они сделали, сразу станет дешевле и доступнее. Так?

- Так!

- Если для того, чтобы это что-то сделать, им совсем не нужно сидеть где-то в дорогом и дорого оборудованном офисе, то это что-то сделанное дешевеет уже и на арендную плату, так?

- Так!

- Ну вот! И если тут люди живут на земле и многое от нее получают, общаясь с ней с любовью, то и потребностей дурацких у них меньше.

- Дурацких – это как?

- Ну как… Вот смотри, ты когда одежду покупаешь – ты почему это делаешь? Может, старая становится негодной? И ею уже совсем-совсем нельзя пользоваться?

- Чаще нет. То есть – пользоваться бы можно, но… не принято. Нужно хоть в каких-то случаях моде следовать!

- Ага! И, небось, часто бывает, что любимую и уютную вещь забрасываешь в дальний угол, или на антресоль, так?

- Бывает.

- А купить новую тоже можешь не любую, а только из тех, что «принято»!

- Верно.

- А индустрия моды не просто так гонки устраивает и давит на всех: сегодня модно то, а завтра – это!

- Хорошо, ты вот это критикуешь, но что ж ты хочешь – чтобы занашивать вещи до дырок? Весело будет – видеть всех оборванцами!

- Кира, но признайся, что касается дырок – их иногда специально протирают или вырезают, и за то больше денег берут!

- Ну да, есть такое… Стиль особый… особенно джинсы летом…

- Значит, не в дырках вовсе дело!

- А в чем?

- А в том, что в погоне за невесть чем, ты вещи меняешь и меняешь. И хорошо, если они кому-то не настолько «продвинутому» в моде, да просто нуждающемуся, в наследство перейдут, и он их как раз и доносит до физической негодности, ну или около того. Но ведь идут-то они не туда!

- Ну, я и отдаю кому-то, а иногда и выбрасываю.

- Вот, когда еще приличные вещи выбрасывают, то их либо на свалке кто-то подберет, либо… Гнить им в земле… Ох, свалки эти! А бытовая техника, а все остальное…

- Мила, совсем у нас грустный разговор пошел. Но ты же не хочешь сказать, что идеально – когда все свои вещи занашивают до дыр? Иногда такое в бедных деревнях бывает, но зрелище это глаз не радует!

- Нет, этого не хочу сказать! Потому что жизнь вещи продлить можно, и не абы как – а с любовью и красиво. Вот погоди, я тебя на днях свожу в гости к нашей Эле. Они со своей дочкой Ладой не только новые вещи шьют – да еще какие оригинальные, но и старенькие-любимые так латают, что просто загляденье! И, кстати, курсы для желающих ведут – по художественному восстановлению одежды. Кстати, рекомендую и на них побывать, тебе в копилку женского опыта будет не лишним.

- Это точно! Хорошо, договорились! Ладно, с одеждой и ценами понятно. А вот ты еще говорила про особую атмосферу, энергетику. Я это и сама почувствовала, только думала сначала, что это просто природа и тишина – в отличие от городской суеты и шума. Но, может еще не везде была?

- Совершенно точно! Ты об этом погоди, энергетика – это штука такая… ее не объяснить словами – ну как передать ощущения? Давай к этой теме мы вернемся через недельку хотя бы, ты тут побольше всего узнаешь, прочувствуешь сама, тогда и продолжим.

- Верно, давай отложим! Хорошо… Тогда о чем бы еще тебя спросить?..

- Ты хотела узнать, как я сюда попала…

- Да-да-да! Точно! И как же?

- Только придется немного издалека начать. Я действительно почти местная – тут километрах в сорока городок есть. Обычный старый рабочий городок – при фабрике. Только с родителями не очень повезло. Когда фабрика почти закрылась – работы не стало. Мать стала перебиваться случайными заработками, а отец, он и раньше в бутылку заглядывал, а тут совсем плохо стало. Ну и на всех нас (нас четверо было – брат и три сестры, а я – младшая) стал за все зло срывать. Сестры с братом подались в другие города – учиться, работать, а я вроде мать жалела, помогала. Только она недолго протянула при такой нагрузке и на нервах. А я с отцом жить не стала – ушла. Потом всякие проблемы с законом были – но я бы про это не хотела… А потом в детский дом попала – мне было уже 13 и теперь понимаю – слава Богу, что жива и здорова осталась. И с детдомом повезло тоже – я же про разное наслышана была. А у нас воспитатели просто волшебники были – очень нас любили. Провела я там около двух лет, и вдруг весть такая – про это вот место, про Радужное. Разнеслась быстро, особенно про то, что там выделяют землю под семейные детские дома. У меня что-то внутри защекотало от той вести, потому что я очень простор люблю, а в детдоме как-то с этим не очень, сама понимаешь, наверное. Может по работе видела… А тут и пара наших любимых воспитательниц – они женщины одинокие были, своих семей не создали – все с чужими детишками возились, подали туда заявление. Ну, там какие-то формальности были, я точно не знаю, но им все разрешили и разрешили нас с собой взять – кого хотели, и кто сам хотел.  Вот мы сюда и переехали. Человек двадцать всего – на двух наших воспитательниц.

На протяжении этого ее монолога, я слушала не перебивая, было трудно представить, что у такой милой и умной девчонки оказалось такое сложное детство. А она тем временем продолжала:

- Дом нам построили чудесный и два гектара земли к нему дали. Вот так я три года назад здесь оказалась. Поначалу осваивались, летом с землей возились – свой огород, сад заложили. Я потом тебе его покажу – там уже кое-какие деревца уже и цвели в этом году. Зимой учились – и так весело, не как раньше в школе – у нас все по-другому, все быстрее понимаешь, потому что интересно. Вроде бы и не заставляют учить то, к чему душа не лежит, но нас такие люди учат, что поневоле интерес просыпается. И много чего рассказывают. Я, в принципе, по своей жизни и сама что-то понимала, но многому и научилась. Причем мне много чего интересно, а в этом смысле в Радужном как нигде – можно чем угодно заниматься, а не как в городе – чем-то одним постоянно, скукотища! Я в этом с НинНиколаевной похожа. И мы с ней даже дружим особо, потому что понимаем друг друга. Люди же разные есть – кто-то любит чем-то одним заниматься, постоянно, совершенствуется. А мне чего-то одного мало – все попробовать хочется!

- Да уж, видела я, видела, как ты вокруг Алексея…

- Ивановича! – подсказала Мила.

- Да, Алексея Ивановича,… крутилась!

- Так еще бы! А, поди ж плохо, когда можно учиться чему хочешь – и рисованию в том числе! И лепке… Алексей у нас как появился, к нему сразу многие потянулись. И свои дома украшаем, и гостевые домики, и гости иногда чего покупают. И нам творчество, и Радужному доход! Мы на эти деньги еще принадлежности покупаем, хорошо! И в конкурсах наши ребята побеждали!

- Да, я видела в своей «норке» много творческих вещичек, интересно. И вот телефон резной – вообще штука потрясающая!

- О! Это Василия работа. У нас парнишка есть – просто самородок. И тоже детдомовский. Никто толком понять не может – откуда это у него. Не учился ведь нигде – разве что дед и прадед у него по дереву резали, только прадеда он лишь по рассказам помнит, а дед умер, когда Васеньке исполнилось только шесть лет. Но до этого он у деда как раз и проживал – и, выходит, что-то ему и передалось. Хотя, ясное дело, такого малыша дед к практической работе не пускал, а видно смотрел мальчишка, и запомнить умудрился. Да и придумщик он еще тот!

- Ничего себе! Я про такое впервые слышу!

- Да и мы все тоже – но так все и есть! Или Тарас, например…

- Погоди-погоди! Тарас, говоришь?

- Да, Тарас, а что?

- Так я вчера с ним познакомилась. Случайно! Когда Мальчик куда-то подевался, а я дороги не знала. Тарас на велике мимо ехал, я его и попросила о помощи!

- Ну да, наверное, он ведь тоже понемногу всем занимается, помогает – то курьером, то еще что. Но он у нас еще и очень талантливый керамист. Кружку эту, кстати, из которой ты чай сейчас пьешь, он сам сделал и расписал.

Я с особым интересом взглянула на кружку – что-то особо теплое прокатилось по рукам от известия, что я, хоть и мельком, но лично знаю ее мастера!

- Никогда бы не подумала! Боже мой, что ж у вас тут все детскими руками, что ли сделано? – с изумлением предположила я.

- Ну что ты, разве ж это было бы реально? Много ребята делают – это да, потому что для себя, на будущее. Но не все, далеко не все! Радужное же молодой поселок. Понимаешь, тут ведь как все получается. У нас тут чаще либо дети и молодежь, либо пожилые люди. Дети, подростки – это понятно, это из детских домов чаще. Им… как бы это тебе сказать помягче… в привычной социальной жизни терять еще нечего – им и легче сменить было привычные, вроде бы, правила, на новый стиль жизни. Экологический во всем. Молодежь еще и в родовых поместьях живет – свои семьи создают, детишек в любви рожают. У нас их много уже!

- А что-то я их не видела пока? Детсадик у вас, что ли где-то есть?

Мила рассмеялась:

- Нетушки-нет, Кирочка, дорогая! Нету у нас привычных городских садиков, куда мамочки детей сдают, чтобы работать не мешали! Детки как раз первые свои годики в основном с мамочкой и папочкой в поместье живут, любовью напитываются с малого возраста! И по силам маме с папой помогают пространство любви холить и поднимать! Учатся с природой общаться, а чаще – сами родителей учат!

- Не поняла, это как?

- Да так, они же, пока маленькие, сами словно природу изучают – не по кубикам и куклам-зверюшкам плюшевым, как мы, например, да и ты, наверное, - Я кивнула, - а по живым растениям и букашкам! И главное – им не мешать при этом!

- Да, Мила, ты меня снова удивила. Ты это все говоришь – а у меня перед глазами дворик между многоэтажек, который я вижу из окна. Детей много рождается, но толкутся они на этом пятачке метров двадцать на двадцать, и так их жалко порой – особенно если после дождя, да и не только – мамы их одергивают постоянно: «Туда не лезь, сюда не ходи, в лужу не наступай – измажешься, а как их утром в садики волокут – вообще кошмар!

- Вот, Кирочка, голубушка, - Мила совсем перешла на материнский тон разговора, - вот сама и подтверждаешь – где и как детишкам лучше! Вот! А кто постарше оказался в детдомах – как я примерно, те как доучились – работать начали по Радужному, по приему гостей – кто где и кто кем. Хотя я тебя тут путаю – никто окончания учебы не дожидается – работать раньше начинает – вот как тот же Тарас…

- Постой, я не поняла – это обязанность что ли такая – детям работать?!

- Ну что ты, Кира! Ну, какая же обязанность, когда это просто интересно! Другое дело, что каждый себе работу выбирает по нраву. Мне вот безумно интересно с людьми общаться – я и работаю непосредственно с гостями, с отдыхающими. На приеме, на оформлении, потом еще гидом работаю, когда группы приезжают, делегации разные. Потому что к нам много едут – по обмену опытом. И наши, и заграничные группы – с ними так забавно! И языки заодно учу. Хотя тут они почему-то сами все пытаются наши слова изучать. Потому и забавно, весело – как они наши слова говорят! А если только учиться и ничего не делать – это ж скучно! Понимаешь, у нас учеба так проходит, что мы часами в классах не сидим. У нас, как бы это тебе объяснить… Хотя, если захочешь – лучше ж один раз увидеть, правда? – я как-нибудь тебя прихвачу на урок – все поймешь сама. Термин такой слышала – новаторское обучение. Так вот – оно у нас и есть! Ну и вот, а что в остальное время делать? Шляться, развлекаться на тусовках, пиво тянуть? И остатки осмысленности терять?

- Мила, я удивляюсь, послушали бы тебя твои городские ровесники!

- А и слушали. Я ж какое-то время работала в московском офисе, там же, где Аля работает – мы с ней из одного детдома. Ну и сходила ради прикола на пару таких вечеринок. Но это ж бред полный – что там происходит. А у нас тут свои развлечения. Кстати, и своя телестудия есть!

- Что?!!!

Мила засмеялась, увидев мою реакцию:

– А ты как думала?! Думаешь, мы тут если в лесу, то дремучие, как медведи?!

– Нет, ну при чем тут медведи… Но…

– Ладно, экскурсия на телестудию тоже за мной! Ой! – взгляд Милы упал на настенные часы в резной деревянной оправе, - а времени то! Ох, мы с тобой разговорились!

Я, словно вынырнув из интересного кино, тоже взглянула на часы – был уже одиннадцатый час и, как оказалось, девчата из чайной давненько убрав с остальных столов, поглядывали то на нас, то на часы, и зевали – они ранние пташки, им сутра гостей принимать, – но не решались нас прерывать.

– Девчонки, дорогие, простите! – я вскочила, извиняясь, Мила тоже поднялась. Мы поблагодарили девочек, пожелали им доброй ночи, и вышли.

Осенняя ночь быстро вступает в свои права! Вдоль дорожки светили только низенькие фонари, зарядившиеся за день от солнышка, и мы с Милой пошли по знакомой уже тропе, продолжая прерванный разговор.

– Мила, а ты так и живешь в детском доме?

– Нет, почему же, теперь я уступила свое место другим, новеньким. Мы так все делаем, кому 17 стукнуло. А живу в своем домике.

– Ого! То есть в своем поместье, что ли?

– Ну что ты, мне поместье рановато. Я же одна, куда мне в одиночку с гектаром управиться. Ну, то есть, не в этом дело даже. Просто я не совсем земельный человек, хотя землю очень люблю, и природу. Я пока в поселке живу, который специально для работников лесного отеля и учебного комплекса.

– Что это за поселок? Где он?

– Так помнишь – вчера мы от Кати с Аленкой шли? Мимо поселка как раз.

– Стоп, но ты мне говорила, что он для тех, кто хочет присмотреться к вашей жизни, негородской.

– Да, так, но не только. Понимаешь, в этом поселочке дома, как бы это… в аренду, что ли, сдаются. То есть это временное жилье. И такие, как я, например, там какое-то время живут, благо, на работу бегать недалеко, а потом с постоянным жильем определяются. Вот когда замуж выйду, и тоже перееду в поместье, в свое…

– Ты ж сказала, что места для поместий уже немного осталось?

– Конечно, только это для тех, кто со стороны приезжает. А для своих есть еще земля, хотя тоже, конечно, немного. Дальше, кто подрастать будет – наверное, по образу и подобию другие поселения обживать поедет. Опыт передавать!

– Хорошо, Мила, вот ты все рассказываешь, как у вас тут все хорошо. И что – ни ссор, ни конфликтов что ли никаких не бывает?

– Ну, почему же! Все тут люди живые, как говорится, «со своими тараканами в головах». Один Сан Саныч чего стоит…

Я подумала, что уже где-то слышала это имя, причем совсем недавно… Но где же?

– Постой-постой, Мил, это не тот ли, что утром с Ниной Николаевной вашей приходил в офис?

– Да-да, точно! В общем, фрукт еще тот. Хотя и мастер на все руки. НинНиколавна с ним постоянно беседует, но трудно очень. Он человек одинокий, и что-то такое в нем засело, что он на людей сердит очень. И почему-то больше на женщин.

– А чего ж он отсюда не уедет? Может и получше бы место нашел?

– Так вот то-то и дело, что лучше для него вроде бы и нет. Он словно замороженный какой-то. Ну, пожалуй... Помнишь сказку «Снежная Королева»?

– Еще бы!

– Помнишь – там Каю в сердце кусочек злого зеркала попал? Ну вот, с ним что-то в этом духе. По всему видно, что человек хороший, но какая-то заноза в сердце. И вот срывается то на одном человеке, то на другом. Ладно бы еще на своих – все в основном привыкли. А тут вчера какую-то гадость женщине из отдыхающих сказал. Вот НинНиколавна с ним сегодня и говорила. Понимаешь, с ним же так скоро никто и общаться не захочет, и в работе участвовать при таком положении нет смысла. В общем – это его выбор, если остаться хочет – то надо по-человечески с людьми…

Разговаривая, мы дошли до одной из развилок, на которой, как я поняла, мне нужно было уходить в свою «норку», а Миле – к себе в домик с палисадником. Я приостановилась, немного растерявшись – я еще не настолько была уверена в себе, чтобы найти дорогу к своему жилью почти ночью, а гонять снова Милу через полпоселка тоже не хотелось. Очевидно, и у Милы в голове вертелись те же мысли, потому что она, немного поколебавшись, произнесла:

– Так, давай-ка я сегодня ради такого случая, что заговорились допоздна, приглашу тебя к себе. Ко мне идти ближе намного. Годится?

– А это удобно?, - спросила я.

– Кому? Мне?! Вполне! А больше некому неудобства доставлять. А мне еще и вставать рано, так что утром будешь хозяйничать без меня! Идем!, – и она зашагала в сторону поселка.

Мы шли совсем недолго – минут пять, продолжая обрывками наш вечерний разговор. Дойдя до домика, в котором жила Мила, мы вошли, зажгли свет – оказалось, что домик Милы невелик – две комнатки и маленькая кухонька (это если не считать веранды). Мила предложила мне на выбор – софу или диванчик, дала мне комплект чистого, пахнущего вечерней свежестью белья, мы наскоро умылись и повалились в постели.

Моя гостеприимная хозяйка, очевидно, утомилась за день, поэтому провалилась в сон почти сразу же, как легла. Я и сама, уже почти засыпая, вдруг вспомнила ее слова: «…когда выйду замуж…», не сумев побороть в себе женское любопытство, прошептала в непритворенную дверь между нашими комнатками: «А есть уже у тебя жених?». В ответ, засыпающая Мила, видно, утратив осторожность, полусонным голосом произнесла: «Ага! Ты с ним знакома! Это Ми…». И затихла, слегка посапывая. Тут же и я сама провалилась в сон, не сумев даже что-то переспросить… На этом завершился мой третий день в Радужном.

---------------------------------

Этой ночью мне приснились лошади. Три лошади, стоявшие по колено в траве и по брюхо в скрывавшем траву тумане. Туман лениво полз по утренней лужайке, неровный, клочьями, в промежутках между которыми и была видна та самая осенняя, но еще зеленая трава, усыпанная листьями и усеянная капельками росы. Лучи утреннего солнца подкрашивали восточные края туманных клочьев пастельно-розовым вперемежку с персиковым, а западные краешки еще затемняла уходящая ночь. Картине с лошадями не хватало ежика с котомочкой на палке, как в любимом мультфильме. Вместо ежика рядом с ними оказалась я, с карманами, набитыми хлебом и сладкими палыми яблоками. Я протягивала лошадям угощение на открытой ладони, и они брали его теплыми, мягкими губами, вежливо благодаря кивком головы. Я гладила их по длинным гривам, прижималась к теплым мордам, и мы вместе смотрели, как таял туман, и вставало осеннее солнце.

---------------------------------

Солнце и разбудило меня ото сна, так как, выбрав диванчик, я оказалась аккурат напротив восточного окна, а занавеска была не задернута.

Я не сразу сообразила – где я, пока постепенно ночной сон не заместился воспоминанием о прошлом вечере. Я поднялась с постели, завернувшись в простыню, и заглянула в соседнюю комнатку. Милы там не оказалось, не оказалось ее и на кухне. Зато на столе, рядом с чайником и чашкой, лежала записка. Из нее следовало, что Мила убежала на свои утренние занятия, а меня поручала снова заботам Мальчика, который проводит меня туда, куда я пожелаю. Мила предлагала мне попить чайку с домашним печеньем (оно оказалось тут же  - в тарелочке, прикрытой вышитой гладью салфеткой), или заглянуть в Хлебосольное за более основательным завтраком. Внизу была приписка, из которой следовало, что дверь можно не запирать, что немного меня удивило.

Я умылась, оделась, прихватила пару печенин, и вышла из домика.

Как и следовало из записки Милы, на дорожке рядом с крыльцом развалился мой обещанный рыжий провожатый. Увидев меня, он вскочил на лапы и замахал хвостом, приветствуя меня. Я подошла к нему, присела на корточки и на правах нашего с ним уже давнего знакомства, скормила ему прихваченное печенье. Пес принял угощение с царственной благодарностью и развернулся к калитке, и посмотрел на меня, словно спрашивая: «Куда идем?».

А и, правда, куда? Я подумала, что, расспрашивая вчера Милу, совершенно не спланировала сегодняшний день. Я остановилась в раздумье и вспомнила свой сон.

– Мальчик, а где тут есть лошади?, – спросила я пса.

Мальчик чихнул, мотнув седоватой мордой, и решительно зашагал куда-то влево от калитки. Я в очередной раз удивилась – то ли он понимает слова, то ли читает мысли? Но опыт подсказывал, что ему можно доверять (опять же и Мила подтвердила) – и я направилась за ним.

---------------------------------

Мальчик шел не торопясь, мы с ним словно по обоюдному согласию наслаждались косыми лучами осеннего рассветного солнышка. Он провел меня мимо Радужного центра, в этот раз мне довелось пройти мимо линии оранжевых куполов тоже разного размера, потом мимо линии красных. Дальше дорожка провела нас мимо спортивной площадки, точнее – целого нескольких площадок и надувного купольного сооружения, но минут через двадцать этой прогулки мы, как оказалось, уже были у цели. Пройдя по дорожке насквозь через небольшой отрезок лесополосы, мы вышли к просторному участку и первое, что бросилось мне в глаза – это были три лошади!

«С ума сойти!», – подумала я, «Так я окончательно перейду только на вещие сны!» Слегка успокаивало то, что для полноты совпадения со сном не хватало лишь тумана. А, да – и еще хлеба и яблок в моих карманах, о чем я тут же и очень сильно стала сожалеть. Поэтому к самим лошадям я не пошла, а прошла дальше за Мальчиком – в сторону трех рубленых двухэтажных домиков, рядом с которыми виднелись сараи, сарайчики и, судя по сеткам – вольеры. Когда Мальчик подошел поближе к одному из домиков, раздался дружный хор собачьих голосов – лай, вой и щенячье подвизгивание, а сам мой провожатый мощно и приветливо замахал хвостом. На приветственный собачий лай на крыльцо дома вышли друг за другом два бравых молодца в наскоро наброшенных на плечи куртках.

– О, Серега, смотри – у нас гостья! Мальчик, кого это ты к нам привел? А ну-ка познакомь!

Мальчик сел, точнее – с ходу плюхнул свою лохматую заднюю часть на землю, почесал задней лапой за ухом, несколько раз поводил мордой туда-сюда (то в мою сторону, то в сторону двух парней), потом мощно гавкнул – и улегся на землю.

– Ах ты, лентяй!, – сказал тот, кого назвали Серегой, наклонившись к дворняге и потрепав собаку по холке, – Привел гостей – и в сторону?! Ну, что ж делать, будем знакомиться сами! Я – Сергей!

– А я – Андрей!

– А я – Кира!, - подхватила я ритуал приветствия. Глядя то на одного, то на другого парня, я поняла, что они похожи практически как две капли воды, и немного запаниковала. Тут даже моей журналистской профессионально цепкой зрительной памяти явно пришлось бы туго, если бы не надетые на ребят разноцветные рубашки. На Сергее была клетчатая ковбойка, а на Андрее – темно-синяя джинсовка. Ладно, на сегодня не обознаемся.

– Какими судьбами в наши края, Кира!

– Ну… вообще-то я  тут отдыхаю, четвертый день пошел. Сегодня у Милы ночевала, до своего домика не дошла. Ночью видела сон про лошадей и утром Мальчика попросила меня к лошадям отвести. Вот и все. Вот я и тут!

– Ага, все понятно! Ну что ж, милости просим в наше хозяйство, сказал Андрей, повернулся и пошел снова в домик, из которого братья вышли пять минут назад. Взойдя на крыльцо, я увидела прибитую слева от двери табличку: «Приют братьев меньших».

Войдя в дом, я увидела довольно просторную гостиную, посреди которой на столе дымил самовар и были расставлены чашки и прочая утварь.

– Это вы удачно угодили к завтраку, Кира! Располагайтесь!, - сказал Серега. – Мы с Андрюхой сегодня одни холостюем, наши женки в город уехали – на курсы для ветеринаров. Там какую-то новую методику лечения привезли, вот девчонки наши и рванули. А нас на хозяйстве оставили.

Широко улыбаясь, оба брата (а я уже не сомневалась, что это братья), скоренько привели стол в более надлежащий для обозрения гостями вид, поставили передо мной чайную пару (повертев ее в руках, я с удивлением поняла, что это китайский фарфор), добавили в вазу фигурных печенюшек, порезали лимончика и сыру, после чего сели напротив меня. Андрей налил из самовара чаю (снова по дому летал травяной аромат) и поставил передо мной полную чашку. И вдруг спохватился:

– Серега, а меду-то! Вы извините, мы с братом не сладкоежки, а для гостей имеется.

Сергей слетал в соседнюю комнату и принес глиняный горшочек, покрытый повязанной розовой ниткой бумажкой с надписью «Майский», развязал нитку – и поставил передо мной горшочек и как-то торжественно вручил деревянную ложку.

– Свой! - с оттенком особой гордости сказал он.

Я поблагодарила братьев, отхлебнула ароматного чаю.

– Здорово! Вини-Пуха только не хватает к этому меду!, - попробовала пошутить я.

– Кира, а вы чего одна? А ребенок?

– Какой ребенок? - удивилась я.

– А вы разве не на сеанс терапии? - немного растерянно спросил Андрей.

– Не-е-ет… Ребята, я вообще-то журналистка по профессии, сюда, в Радужное, попала отдыхать довольно случайно. И не перестаю тут всему удивляться. А сейчас и вовсе растерялась. Столько всего узнать хочется,  а с чего начать – не знаю. Что спросить. Да я вас, верно, от дел отвлекаю?!

– Ничего подобного, - вступил в разговор Серега. Мы ж уже часа три тому, как встали. Хозяйство-то у нас немаленькое. Уже и накормили всех, и почистили кое-кого.

– Хотя, впрочем, у нас сегодня работа с отдыхающими, так что за чаем мы недолго просидим. А вы, если захотите, можете посмотреть все, а потом, если захотите, то и еще поговорим, лады?, - подхватил разговор Андрей.

– Лады!

– Ну вот и славно. Но минут пятнадцать-то у нас еще есть, я думаю.

– Да? Ну, тогда хоть что-то про себя расскажите! Вы тут чем занимаетесь? Что это за приют? Про какую терапию вы говорили?

– Лучше уж про приют – про себя особо и рассказывать нечего!, - сказал Сергей, - Понимаете, Кира, с приютом все было не просто. Он, конечно, в Радужном задумывался изначально, потому что многие из тех, кто в первой группе поселенцев был, к животным совсем не как к «меньшим братьям» относились. А то, что на табличке – это больше для посетителей. Потому что, какие ж они «меньшие», когда к природе ближе нас намного!? Хотя, с другой стороны, вот возьмите тех же собак – а их у нас с полсотни, - те, что породистые – им многое что человек при селекции отбил, ну, в смысле связи с природой. Они же во многом искусственники, им какие-то качества усиливали селекцией, но какие-то и пропадали. А человек еще и сам приучил их, но сам же относился часто не по-человечески. Ладно, дворняги – такие, как Мальчик, например. Им несложно адаптироваться к самостоятельной жизни, а он и сам к тому же – Личность с большой буквы…

– Вы к нам как-нибудь забегите, когда Маша с Таней вернутся, жены наши. Маша как раз Мальчика-то и нашла. Она вам про него много чего интересного расскажет!, - перебил брата Андрей.

– Да уж, Мальчик – собака необычная, я и сама заметила.

– Ну вот, – продолжил Сергей, – их же сколько выкидывают на улицу в городе, потому что или надоели, или хозяева силенки свои не рассчитали (если вообще чем-то думали, когда собаку брали) и несходство характеров не учли. Много тут всякого. Им-то, к домашнему быту приученным, особенно тяжело. Погибает много, калечатся… Ну и хотели многие собачий приют организовать, да только в городе с этим тоже проблем уйма – особенно с землей…

– Вот и когда мы сюда перебирались, первое, что думали – приют организовать, но сначала надо было обжиться. – снова вступил в разговор Андрей. – И мы, собственно, только год как тут все организовали для животных. А так – пока построились, хозяйство завели. И мед у нас в этом году первый свой, а то соседи угощали. Да вы чай-то пейте! А то скоро нам посетителей встречать.

– Да, простите… А про терапию-то? – снова спросила я.

– А, это… Ну, вы ж знаете, наверное, что есть детишки, у которых отклонения в развитии. Ну, или говорят плохо или запоздало, или двигаются плохо – ДЦП и все такое, или еще с какими проблемами. Опять же в городах им непросто жить бывает. А когда к нам родители с этими детишками приезжают, то они к нам приходят, и общаются с животными – у нас ведь не только собаки, но и лошади, и… но сами все увидите!..

В это время издалека послышались голоса какой-то большой и явно не взрослой компании, Сергей выглянул в окно и улыбнулся!

– Это пока не отдыхающие, это наши ребята идут.

Братья засобирались, я тоже встала из-за стола, поблагодарив за угощение. Мы вышли на крыльцо, а нам навстречу уже вприпрыжку бежала команда из десятка подростков, среди которых я увидела знакомую детскую рожицу.

– Привет, Тарас! – помахала я ему рукой. Он не сразу сообразил, что это за незнакомая тетка его окликнула, но видно, вспомнив нашу недолгую встречу, неловко улыбнулся, стрельнув глазами в сторону остальных ребят, и слегка кивнул мне в ответ.

Ватага окружила братьев, последовал недолгий разговор, - видимо, братья раздавали поручения, потому что от группы стали отделяться ребятишки – кто по-двое, кто втроем, и разбегались по территории приюта. Я не стала мешать разговору, а медленно пошла по тропинке, вдыхая чистый утренний воздух, радуясь солнышку, и прислушивалась к звукам, которые по мере приближения к домикам и вольерам юных помощников, радостно и громко издавали различные животные.

– Кира! – окликнул меня кто-то из братьев, и я оглянулась. Сергей стоял уже один, и жестами приглашал меня подойти к нему. Я повернулась, и краем глаза увидела, что на тропинке, идущей из пролеска, стали появляться люди. В группе из десяти взрослых шли четверо детей, а еще одного везли на инвалидном кресле. Самое интересное было то, что впереди этой группы шел Мальчик. «И когда только он успел?» - подумала я, подходя к Сергею.

– Ну вот и наши основные посетители подходят, сказал он, и двинулся им навстречу.  Я последовала за ним.
Мальчик, словно выполнивший свое задание, подошел ко мне и сел. Тут же к нему подбежали, заметно прихрамывая, двое очень похожих друг на друга малышей в оранжевых комбинезончиках, лет по пять от роду (я даже не поняла вначале – мальчики? девочки?), и весело щебеча что-то ласковое, стали обнимать собаку и гладить ее по золотому загривку. Мальчик довольно жмурился, а я посетовала, что не додумалась забежать с утра за фотоаппаратом – снимок был бы восхитительным!

Тем временем, Сергей, видимо, переговорил с родителями, согласовал план сегодняшних занятий и все двинулись куда-то в сторону. На месте задержалась только одна женщина, которая окликнула малышей: «Кира! Ляля!». Малыши весело заковыляли к маме, а я на секунду замешкавшись («Надо же, тезка!»), направилась в ту же сторону. Бросив взгляд через плечо, я увидела, что Мальчик лег на траву, пару раз махнул мне своим царственным хвостом, а потом и вовсе завалился набок, явно выражая намерение погреть бочок под лучами осеннего солнца.

Я тем временем нагнала маму близняшек с намерением познакомиться. Однако, удалось мне это не сразу, потому что эти два оранжевых «солнечных зайчика» расшалились не на шутку, и пока Сергей с помощью двух мальчишек (среди которых был и Тарас) и одной девочки заседлал трех пони и детвора была водружена каждый в свое седло, прошло какое-то время. Потом местные ребята взяли лошадок под уздцы и повели их по небольшому выводному кругу, что-то рассказывая и показывая своим подопечным седокам.

Этой паузой я и воспользовалась. Подойдя к молодой женщине, я представилась и высказала ей комплимент о ее очаровательных сорванцах. Женщина представилась Олей, и тут же поправила меня: «Извините, но я им не мама… То есть, не так. Сейчас – мама, конечно. В последние полтора года. А вообще-то их мама – моя старшая сестра.»

С моего языка готов был сорваться очередной комплимент такой молодой, но уже заботливой тетушке, но я внезапно увидела, что на глаза Оли наворачиваются слезы – и осеклась.

– Их родители погибли в автокатастрофе. Двойняшкам тоже досталось – видели ведь, наверное, - прихрамывают.  Мы потому сюда и приехали, чтобы подлечиться, ножки подправить, координацию движений, да и развеяться. Это они сейчас веселые, потому что «к лошадкам» пошли. Но так не всегда бывает. Они еще что-то вспоминают иногда, замыкаются в себе. И вот Мальчик еще – фантастическая собака. Они с ним словно оживают. – Ольга грустно улыбнулась, - Прямо хоть забирай его с собой. Или хоть тут оставайся! Насовсем…

Я посмотрела на Ольгу и не нашлась, чем продолжить разговор. Слишком много чувств всколыхнулось в душе, а фраза «Остаться насовсем!» прожгла, как молния. Просто потому, что я где-то очень глубоко на подсознательном уровне, видимо начала задумываться над тем же. И Олины слова срезонировали, а скорее даже – сдетонировали во мне целым взрывом мыслей.

Пришлось даже тряхнуть головой, да не раз – словно от мыслей можно было отряхнуться, как собаке от воды после купания. 

– Оля, а может я чем-то могу помочь? – спросила я свою собеседницу после долгой паузы.

– Что вы, Кира, у нас все хорошо, все есть. Материально-то мы обеспечены. Все необходимое есть. Разве что мне пришлось обучение бросить, я только год и успела в консерватории поучиться, как это случилось…

– А… няню…, - неуверенно спросила я.

– Ох, Кира, что няня. Перепоручать их чужому человеку, да хоть бы и профессионалу. Снова стресс для них – зачем?

– Ну да, наверное, вы правы…

– Да вы так не переживайте, Кира. Мы вот тут месяца полтора-два еще проведем. Хотя уже и так все лето здесь. А там видно будет.

– А где вы тут расположились?, - спросила я.

Оля назвала номер своего коттеджика, и я, хоть так и не удосужилась нормально изучить карту Радужного или хотя бы территории Лесного отеля, тут же подумала, что не голоса ли Киры и Ляли я слышала в один из первых вечеров, тогда, когда мне показалось, что смеются звезды. Я спросила Олю:

– Оля, а ваши сорванцы, наверное, рано ложатся спать?

– Да что вы, Кира, какое там рано! Хорошо если к часу ночи угомонятся. Я все переживаю – как соседи по отелю реагируют, наверное, им непросто с нами поблизости. Но пока все хорошо, видно люди в Радужное тоже не абы какие приезжают. Пока встречались только добрые и отзывчивые. Видимо, Радужное примагничивает таких, да и вообще не всех подряд сюда пускает!

– То есть как это – не пускает? Отсев, что ли? Физически, как традиционный «фейс-контроль»?

Оля звонко рассмеялась моему предположению.

– Нет, тут другое. Слышали же, наверное, «подобное притягивает подобное». То есть, не как магнит – «плюс» к «минусу», а ровно наоборот. Иначе.

– Теоретически-то слышала, - неуверенно ответила я, - но не вполне понимаю. Как это? Как это работает?

– Ну как… Ту же видите, какой отдых? Тихий, душевный, с любовью к природе и в гармонии с ней. Нет дискотек, нет шумных праздников, нет идиотских пикников с выпивкой – тут с ней вообще никак. И как результат – незачем сюда ехать тем, кто пока еще в себе не изжил дикость. И не едут.

– Ну, может, мы просто не знаем – кто именно сюда приезжает, может, всякое бывает?

– Как сказать… Я тут с девочкой одной из местных подружилась, ее Милой зовут…

– Оппа! – не удержалась я от реплики, - уж не с одной ли Милой мы дружим?, - сказала я и тут же пожалела своей реакции, потому что непонятно – можно ли наши пару-тройку часов разговоров с Милкой за минувшие дни квалифицировать как дружбу. Оля-то тут с детьми явно дольше меня…

– Ну, я пока не могу точно сказать, знаю, что Людмил тут трое, как минимум, в Радужном живут и работают. Хотя, кто знает. В общем, она мне рассказывала, что те, кто к буйству привык, к неуважительному отношению к природе, даже если и приезжают, то не задерживаются. То есть пара-тройка попыток в лесу тутошнем пикник с возлияниями устроить, и человек сам собирается в спешке и уезжает.

– То есть? Почему?

– Ну как… Тут природные стихиали как хранители. То есть, человеку при таком грязном отношении к природе так плохо становится, так тоскливо, что он пулей отсюда летит. Ну, или головные боли – а традиционной-то медициной тут и не пахнет. Таблеток универсальных от головной боли тут не продают же! А свои, привезенные, видать, и не действуют. Что-то происходит, как бы размагничиваются, что ли. Не знаю…

– И что – вот так все категорично?, - переспросила я (и поняла, что задала очередной глупый вопрос – о, Боже, где мой журналистский профессионализм?!).

– Ну, почему же. Если человек успевает осознать – почему это с ним, перестает к природе по-хамски относиться, то преображается на глазах! Тогда чего ж и не остаться…

– Оль, но это ж просто как сказка! То есть вы мне словно сказку сейчас рассказываете, утопию какую-то! – упорствовала я.

Оля даже немного замкнулась от моего напора. Но подумала, и ответила, словно давно жившая и умудренная опытом жрица, даже взгляд стал какой-то особенный:

– А вы мне и не верьте! Просто поживите тут и посмотрите все сами. И ни-че-го без внимания не оставляйте, а пуще всего – себя слушайте! Свои чувства и ощущения – они вам единственные не солгут ни на капельку! Извините, мне к детям надо!, - завершила она наш разговор и пошла в сторону своих малышей, которых помощники Сергея как раз снимали с пони.

Я осталась стоять на месте, со сложным ощущением от этого разговора. С одной стороны, было очевидно, что тут и впрямь какая-то особая энергетика, в этом поселке. С другой… ну что поделать, если я была пока еще достаточно убежденным материалистом и мне было сложно понять то, чего нельзя ни ощутить, ни потрогать, ни описать… А Ольга!.. Это ж надо – девочке на вид не больше двадцати, а мудрости… Я, слушая ее, ощущала себя ученицей, причем, так себе – троечницей. И это при том, что вот ведь они – мои странные сны, вот ведь мистическая собака Мальчик (я оглянулась на него – и он отреагировал опять же двумя взмахами хвоста – на что? На взгляд? На мысль о нем?). Надо, надо бы мне это понять, а то и впрямь – не уехать из этого места, пока не разгадаю я эту тайну.

…Но ведь может получиться, что если разгадаю – тогда точно не уеду? Что-то во мне, какое-то неведомое и исконное, пробившись сквозь мое городское «асфальтовое» детство, корчило мне детские смешные рожицы из уголочка моего подсознания и ехидно хихикало в ответ на эти размышления.

Я и не заметила сама, как в задумчивости побрела прочь от выводного круга, ушла с территории приюта и куда-то пошла по дорожкам Радужного.

---------------------------------

Брела я никак не меньше получаса (хотя для меня время растянулось, казалось, на часы), по вьющимся между кустами и нечастыми деревьями тропинкам, что называется «куда глаза глядят». Да и глядели-то мои глаза в основном под ноги, потому что когда я все же подняла голову, вернувшись в реальность из мира размышлений, и немного огляделась, то поняла, что совершенно не представляю себе – где нахожусь и, более того, не была уверена, что дорогу назад найду безошибочно. Я еще повертела головой, повернулась сама на тропинке – как бы собираясь в обратный путь, и тут из-за еще вполне зеленого и густого куста, вокруг которого делала петлю тропинка, показалась знакомая собачья морда.

Видимо, Мальчик отправился за мной, понимая, что творится в моей душе. Не знаю, не слишком ли я очеловечиваю ход мыслей этой собаки – но согласитесь, что еще можно было подумать в тот момент?

Сказать, что я обрадовалась своему лохматому кавалеру, это было бы слишком скудно. Наверное, в первый раз за долгие годы мои сдержанность и уравновешенность покорно отступили перед обычными человеческими эмоциями, главной из которых была неописуемая радость. Я бросилась тискать и гладить собаку, благодаря за эскорт, а Мальчик в ответ на это все с тем же царственным достоинством пару раз лизнул меня в ответ своим шершавым языком.

– Ну что, милый мой пес, пошли, что ли назад. Что-то домой захотелось, даже прикорнула бы немного. …Хотя и поесть бы не отказалась вначале, - прислушавшись к себе, добавила я, вспомнив, что толком не завтракала, а время явно перевалило за полдень.

Пес выслушал меня, как-то хитро склонил голову набок, гавкнул негромко и вдруг повел меня явно те той тропинкой, которой я пришла к этому месту. Если бы я вовремя разгадала его план, может быть, успела бы его скорректировать, но что мне оставалось делать – я тут была гостьей, а он – считай – хозяином, ничего другого, как довериться своему лохматому проводнику, мне, в сущности, не оставалось.

– Хм, видно ты знаешь более короткий путь? Ладно, веди, я за тобой!

---------------------------------

Расписной домик возник из-за кедрового перелеска внезапно. Я остановилась, а вот Мальчик размеренной подхрамывающей походкой, явно направлялся именно туда.

– Вот здрассьте! И куда ты меня привел, дружок?

«Дружок» тем временем обогнул небольшой прудик перед домиком и трижды гавкнул. Я вообще начала задумываться, что количество его «слов-Гав» в один прием явно смахивало на какой-то код. Вроде говорить не умеет, а вот как-то с неразумными человеками, не понимающими языка собачьего, надо было научиться общаться...

Не прошло и пары минут, как дверь на крылечке приоткрылась (при этом мелодично звякнул колокольчик) и на крыльцо вышла пожилая женщина в накинутой на плечи куртке.

– Ох, Мальчик пришел! Привет, дружище! Давно ты у нас не был! – а пес тем временем размахивал хвостом и переминался лапами от радости, - Ну, иди, иди сюда!

Мальчик сорвался с места, в пару прыжков преодолел пятиметровое расстояние, на радостях встал на задние лапы, поставив передние на грудь женщине, и взялся ее вылизывать. Она не противилась этому проявлению безусловной собачьей любви. Длилось это минут пять, после чего, отдав дань долгожданной встрече, он спрыгнул с крыльца, вернулся ко мне, так и стоявшей там, где меня застало видение домика, и громко гавкнул, снова трижды.

Женщина обратила внимание и на меня.

– Ах, ты ж не один? Ты с гостями?! И что ж не приглашаешь?
Мальчик двинулся снова по направлению к домику, оглядываясь на меня и совершенно очевидно приглашая следовать за ним. Отнекиваться и отказываться в такой ситуации было совершенно глупо, и я пошла за ним. Дорожка была длиной метров в сто и вилась между осенними грядками и кустами. Хотя то, что я видела, не очень-то смахивало на грядки в привычном смысле этого слова. В них не было привычной однородности – было впечатление какого-то смешения, содружества. Объяснить себе я это впечатление не успела, так как обогнула небольшой прудик и подошла ближе к крыльцу, а хозяйка тем временем уже сошла с него.

– Здравствуй, гостьюшка дорогая! Рада, рада! Давненько к нам никто не захаживал, на наши «дальние выселки»!

– Здравствуйте! Меня зовут Кира, я в Радужном отдыхаю!

– А меня зови, как нравится: хочешь Александрой Егоровной, Хочешь бабой Сашей – мне по-всякому привычно! Может, чаю со знакомством?

– Не откажусь, спасибо!

– Тогда в дом проходи, сейчас самоварчик сообразим!

Я прошла в дом, скинула в небольшом тамбуре кроссовки и прошла дальше – то ли в кухню, то ли в гостиную, а скорее это было то и другое вместе. Александра Егоровна вошла за мной следом, со связкой щепы.

– А ты присаживайся за стол, что стоять-то!

– Может я помогу чем?

– Хорошо, давай тогда водички что ли принеси ключевой! Но ней чаек получается отменный!

– Ага, сейчас! - обрадовалась я поручению, потому что оставалось какое-то странное ощущение неловкости от незваного визита. Эх, Мальчик, провокатор лохматый!

Я подхватила ведро и выскочила на улицу. И сообразила, что не знаю – куда, собственно, идти-то за водой. Надо было либо вернуться и переспросить хозяйку, либо…

– Значит так, Сусанин ты мой лохматый, ты знаешь, где тут воду ключевую берут? – сказала я лежащему перед крыльцом псу, ловя себя при этом на мысли, что не рано ли я начала «трогаться умом» тут, в Радужном. Всего-то четвертый день идет, а я с собакой, как с человеком разговариваю.

На удивление пес с готовностью встал и пошел от дома другой тропой – в противоположную сторону от той, откуда мы пришли к домику. Помня о том, что буквально только что он привел меня не туда, куда мы вроде бы собирались, я пошла за ним с нескрываемым сомнением. Но не прошло и сотни метров, как в небольшом перелеске я увидела, как с тоже небольшой каменной горочки течет хрустальная струйка воды. А под ней была аккуратно выбранная из земли ложбиночка, уложенная камнями. Глубиной и размерами ложбиночка была раза в полтора поболее ведра, так что можно было не ждать, пока из ключа натечет в ведерко, а просто зачерпнуть из ложбиночка. Ведро зачерпнулось не полное, так – четверти на три, и я почему-то решила, что лучше принести полное, и поставила ведерко доливаться. А сама пока зачерпнула ладошкой хрустальную струйку и поднесла ко рту.

Да уж, не помню, когда мне приходилось пить такую воду, а может и никогда. Мягкая, чуть, самую малость солоноватая, казалось, несущая в себе сок Земли, она было вкусна безо всяких добавок! Вода была живая, а в городе, да и в других своих поездках мне такая не встречалась. Подумалось – что вот такую бы воду пить всегда, потому что после нее…

Тем временем ведро наполнилось, я взяла его в руки, и увидела, как Мальчик (ну до чего ж деликатный пес!) протянул морду к водопадику и лакал хрустальную струйку!

– Ну, ты даешь!, - сказала я псу, - Прямо не дворняга, а Дворянин! Ведь не стал же, пока я ведро не наполнила!

Так мы пришли к дому, Мальчик залег снова возле крыльца, а я вошла в кухню. На столе уже стоял небольшой самовар, появилась нехитрая сервировка. Александра Егоровна залила самовар из ковшика водой, разожгла щепки и мы сели за стол.

– Слушай девочка, да ты ж, наверное, голодная?

Я было замотала головой, вопреки здравому смыслу и своим настоящим ощущениям, но «номер» не прошел – обмануть пожилую женщину я не смогла («Глаза что ли такие голодные уже?», подумала я) и минут через пять, опережая самоварный процесс, на столе зашкворчала сковородка с яичницей. На тарелочку рядом с яичницей легла хлебная лепешка.

– Кушай, кушай, дочка!, - приободрила меня хозяйка, и я, отставив напускную скромность, приступила к обеду.

Оно, конечно, я к тому времени уже изрядно проголодалась, набродившись по свежему воздуху, и вполне можно предположить, что мои восторги по поводу незатейливого блюда можно приписать лишь хорошо нагулянному аппетиту. И, тем не менее, вкус был все же иной. Ну, то есть, иной, если сравнивать его с тем, что я ела всю свою жизнь. Видимо и хлеб был необычный, вкус лепешки меня приятно удивил.

Когда и того и другого осталось, наверное, на два прикуса, я решила посмаковать, распробовать все же – в чем же тот секрет, то отличие, которое мне показалось?

Хозяйка тут же раскусила мой маневр, и, вроде бы, посматривая за процессом в самоваре, как бы про себя, как бы рассказывая кому-то сказку, произнесла:
– Курочки-голубушки по свободе бегают, они растениям помогают, чем могут, а растения – им. Оттого-то и вкус иной, энергия иная в пище.

Энергия! Не про то ли говорила мне сегодня и Оля-Олюшка, молодая тетя-мама двух оранжевых сорванцов?

– Баба Саша!, - я внезапно перешла на более «короткую» дистанцию с хозяйкой, а вы тут одна, что ли, живете?

– Почему ж одна? Муж у меня есть, только он сейчас в лечебном центре, сегодня у него пять посетителей, так вот он там, целительством занят. Хотя приехала сюда точно – одна. Никого не осталось рядом. Дети на другом континенте счастье строят, а мне поздно на полземли перемещаться. В городе жила и так уже стало там недушевно, тяжело, энергии пошли такие, что все через деньги – а о душевной составляющей словно и забыли все. Красиво стало в Москве, но холодно, душе холодно. Так бы и догорела свечой, как многие пенсионеры, а не хотелось. Только не нужна была вроде никому. Но кто-то там, наверху все же есть, мои просьбы услыхал. Познакомилась я как-то в магазине с девушкой. От нее и узнала про Радужное.

– Ой, баб Саша, а можно поподробнее?!, - взмолилась я, как бы предугадывая похожесть истории знакомства с Радужным у хозяйки и у меня.

– А что ж, можно. Только ничего особенного нет. Мне как-то плохо стало в магазине – то ли погода, то ли просто старость московская. И я к стенке-то прислонилась, рука еле пакет с хлебом держит. А стенки-то все сплошь стеклянные нынче, и вот увидела меня снаружи девочка какая-то, в магазин забежала, помощь предложила. Ну а я не отказалась. Она меня до дому довела, за лекарствами сбегала. Хорошая девочка, да еще и тезка моя, Александра, Аля…

– Ой, ну я как чувствовала! Я ж ее знаю тоже! Хотя чуточку самую, конечно!

– Да. Вот посмотрела она на мое житье-бытье, послушала про мои планы и что не нужна никому, да и возьми, расскажи мне про Радужное. Оно тогда только-только начиналось. Я и загорелась переехать, хотя дом престарелых, что был запланирован, еще не сразу должен был появиться – сначала люди Родовые поместья обстраивали, потом надо было Центр строить и запускать, да отель лесной. Много было работы. А я все равно засобиралась – много ль мне надо. А там хоть люди, жизнь. Может пригожусь кому еще – хоть чем-то, хоть стряпней, хоть посидеть с кем, у кого детишки… Мне, конечно соседки, как про то прознали, все уши прожужжали – про аферистов, про обманы, про то, что кончу я жизнь в дырявом шалаше на свалке… Ох, надоели со своими ужастиками! А я-то Але поверила не головой, а душой. И в городе жизнь кончать страсть как не хотелось! Ну, вот и не ошиблась.

– И как тут все было вначале? Не в палатке ж вы жили? Что тут вообще было-то поначалу?

– А поначалу – поле большое, а вокруг него – три деревни заброшенные. Ну и поле-то не все одно поле, а так – холмы, перелески, ручьев несколько и бочажин. Дома-то эти, в заброшенных деревнях, поначалу хорошую службу сослужили – сразу же крыша над головой, какая-никакая. Дырявые, конечно, были, давно же заброшены! И ветра свистели в щелях…

Под наши разговоры поспел самовар, и продолжая свой рассказ. Баба Саша заварила душистый травяной чай, стала разливать его по чашкам, в которых я тоже узнала работу местных мастеров. Под аромат чая и интересный разговор во мне снова проснулся профессиональный журналист, и хотелось все больших подробностей.

– Ну, хорошо, Александра Егоровна, а вот вы сказали – муж сейчас на работе. А откуда он взялся-то, коли вы сюда одна приехали?

– Ой, милая Кира, так я же не одна одинокая душа сюда устремилась-то! Тут ведь нас несколько человек таких, пожилых. Женщин больше, конечно, ну статистику сама, верно, знаешь. Но и старичков человека четыре. Сначала было шестеро, двое недолго тут пробыли – поняли, что ошиблись, не по ним оказалось то, что тут затевалось. А бабушки пока все остались, да только рады – и дело себе нашли и живут – молодеют, а не стареют. Наталья-то вон наша, в Хлебосольном обосновалась, считай – свое дело открыла, и себе по душе и людям на пользу.

– Наталья?, - переспросила я, - баба Наташа?

– Она самая! Видать, ты у нее столовалась уже!

– Ага! Здорово! И на мастер-классе с девчонками побывала – борщ варили!

– Ясно-ясно! По борщам она особая мастерица всегда была. Фантазерка и мастерица – что-то все время придумывает, какие-то рецепты новые, из того, что вот тут у нас растет. И все объеденье получается! Я вон и то порой к ней заглядываю – посидим, поговорим, борщиком ее полакомлюсь.

– Да, но все же, про мужа-то расскажите… Если не секрет, конечно.

– А что тут рассказывать-то особо. Михаила моего тоже сюда судьба, видать, привела. Я-то сама в деревне родилась, потом в Москву уехала учиться, а уж после так получилось, что деревня моя родная на дне водохранилища оказалась. Вся. И с домами, и с церковью, да и окрестных сел десятка полтора затопили. Так что я, считай, без родины малой, как говорить принято, осталась, как бы и без корней. Михаил мой сибиряк по рождению, а судьба похожая. Тоже вот сюда приехал, и думай-гадай – то ли случайно, то ли нет. Мы ведь поначалу поселились неподалеку, в одной деревне заброшенной. А в таком месте сама понимай – жизнь какая – сплошь физический труд, да еще после города. Ну и вызывался он мне помочь – то дровишек нарубить, то воды натаскать. Так вот слово за слово и по душе друг другу пришлись. Сначала планировалось, что мы, пожилые, будем жить… как бы это сказать, в чем-то вроде общежития – оно в принципе так и состоялось сейчас – «Дом Здоровья и Долголетия» называется. Но то ж для одиноких. А у нас получается – семья. Мы поначалу думали, что в той деревне останемся. А потом вот в это поместье перебрались, в дальнее. Тут поначалу одна семья обосновалась, довольно молодая. Но то ли силенки свои не рассчитали – с природой в ладу пожить, то ли несогласие какое в семье вышло. Они только начали строить дом, стены возвели, крышу наметили, а потом… Ездить перестали вообще и предложили на продажу. А тут и у нас с Михаилом домишко наш старый совсем заваливаться начал. И когда на общем собрании поселка об этой уехавшей семье сказали, и что гектар с полупостроенным домом они продают, мы и решили вложиться. Окончательно уже продали свои квартиры в городе – ну и вот, сама видишь. Домик до ума довели, много чего Михаил своими руками сделал…

– Да, домик очень красивый, сразу в глаза бросается!

– Ну да. И еще мы тут увлеклись таким особым огородничеством, пермакультурой зовется. Когда ничего отдельно не высаживается, а в содружестве друг с другом растения растут, а им еще и живность помогает!

– То-то я гляжу – вроде у вас и огород, но что-то необычное!

– Ну, сейчас-то, по осени, мало что рассказать-показать можно. Если бы летом, то во всей бы красе предстал наш сад-огород. Ой, а я даже и не спросила тебя – ты тут временно или совсем приехала? 

Я задумалась. Задумалась потому, что этим своим вопросом Александра Егоровна враз меня вернула к тому утреннему разговору, который, собственно, и привел меня к ней. Но мое затянувшееся молчание становилось уже невежливым.

– Знаете, Александра Егоровна, а ведь я сама еще этого не знаю. Нет, то есть до сегодняшнего утра, все было ясно и прозрачно – я приехала отдыхать на две недели, живу в лесном отеле, в номере 17, у меня прекрасный домик-норка. Правда, я что-то в нем бываю редко, а ведь отоспаться приехала., - усмехнулась я. – Но каждый тут прожитый день – это сплошные открытия и удивление, будто я не двести километров от привычного места жительства отъехала, а словно в другую страну или даже на другую планету попала. И сегодня утром был один разговор – из-за него я тут, собственно и оказалась. Вот так задумалась – шла да и шла. А Мальчик меня к вам завернул. И я теперь сама не пойму – я тут ненадолго или насовсем. Вот честно, поверьте, не пойму! Пока не пойму…

И я опять замолчала, пытаясь заглянуть в себя…

– Знаешь, дочка, это неспроста. Значит ты человек, природе здешней подходящий. У нас ведь тут неподходящие не задерживаются.

– Да что ж это такое! Баба Саша, так ведь Ольга мне с утра то же говорила, со слов Милы.

– А, понятно. Понятно теперь, что и как. Это та Ольга, что с близнецами?

– Да! А вы и ее знаете?

– Знаю, как не знать. Летом их Мальчик ко мне раз десять приводил. Я как раз ребятишек со своей волшебной грядки потчевала – то морковку дернем, то редиску! Малыши в таком восторге были – когда я им разрешала себе что-то поискать поспевшее. Ольга-то, похоже, склоняется здесь остаться. По-моему, у нее и кавалер тут появился – Пашка наш, семейного детского дома выпускник. Он сейчас в поселке живет, и ему при желании могут свой гектар дать, на Родовое поместье. А в поместье-то одному неуютно, хозяюшка молодая нужна. Похоже, молодые друг другу-то и приглянулись. Он и с племяшами ее возится, словно отец родной… И они к нему ласковы вроде.

– А что, баб Саша, тут прямо любой-любой может гектар взять и поселиться?

– И любой, и не любой.

– Не поняла!?

– Тут у нас вообще-то выделенный участок земли заканчивается. Осталось гектар двадцать, наверное, так они, в общем-то, для подрастающих выпускников семейного детского дома зарезервированы, на родовые поместья. Поселок же расти больше не будет. Как бы тебе это объяснить… Хорошо. Ты город свой вспомни. Что с природой, землей происходит, когда на один участок земли все больше народу селится?

– У-у-у! С одной стороны удобно – и для коммуникаций, и для работы… до определенного предела. Для того города и создавались всегда. А с другой – словно все друг у друга на горбу сидят, когда дома многоэтажные понатыканы, как частокол, то что-то теряется. Ну, природе, понятно, совсем худо, исчезает она. Земля вообще исчезает под асфальтом, не дышит совсем. Провалы там всякие в городе стали случаться все чаще…

– А люди?

– С людьми тоже непросто. Вроде все рядом живут, а на деле так и норовят друг от друга отгородиться. Я вон в своем доме лет двадцать пять уже живу. Прежних соседей хоть знала, здоровались. А сейчас: кто умер, кто переехал. А новые – как инопланетяне. Не то, чтобы я к кому-то в личную жизнь втереться хотела, в скважину замочную поглазеть. То есть, я корреспондент, конечно, но такого вторжения ни в свою жизнь не люблю, ни других не жалую. Но в случае чего – получается, что вообще не знаешь, к кому обратиться. И вообще – эта атмосфера недоверия, двери бронированные, которые не защищают ни от чего, зато сколько трагедий при пожарах… Тупик какой-то. Автомобилисты из-за парковки пешеходов ненавидят, пешеходы – взаимно их. Родители детворы собаководов ненавидят, собаководам детвора и автомобили мешают, а земля с травой как шагреневая кожа сжимается. Чего стоит посмотреть из окна моего восьмого этажа на детскую площадку в нашем дворе размером десять на десять метров, на которой порой проводят досуг до пары десятков ребятишек! Просто тюремный двор какой-то – да еще с родительскими окликами – туда не ходи, это не бери, зачем в лужу наступил… А тут и вовсе по весне дворников заставили молодую поросль кустов желтой акации ножницами состригать – и стоят голенастые кусты без обновления, скоро отрастут, отживут свое, погибнут – спилят их – и все, лысые, с позволения сказать, газоны. А их стрижка безудержная – полный бред. А листья осенью в мешки мусорные собирать, земле ничего не оставляя…

– Слушаю я тебя, Кирочка, и вот чего думаю. А все же ты «наша»! И не временно ты тут!

– Не знаю пока, ничего не знаю, баб Саша. Но нравится мне тут. Жить нравится. Но я ж не крестьянка, у меня других знаний умений много, а только с землей – это я не смогу!

– Да кто ж тебе это говорит-то! Да все это Радужное как раз и создавалось для таких, как ты!

– То есть?!!

– Для таких, кому природа по сердцу и болеют они за нее, за Землю, планету нашу. А при том – не крестьяне, хотя много чего умеют! Чтобы и жить там, где душе комфортно, и все умения свои реализовать! А ты вообще-то с Ниной Николаевной знакома? Говорила?

– Совсем чуточку, но она обещала поговорить подольше!

– Вот давай так с тобой решим – ты с ней поговоришь когда, снова ко мне приходи. И разговор продолжим. И про наш способ земледелия тебе расскажу – который и силы человека бережет, и Природу-матушку не обижает. А она в ответ и к нам относится как любящая мать! А сейчас, прости старуху негостеприимную, но вот-вот муж придет, Михаил мой. Надо ему кое-что приготовить!

– Ой, а сколько времени-то уже?

– Да смеркается, и тебе бы засветло до отеля добраться, или хоть до поселка.

– Ой, интересно, Мальчик-то тут еще или ушел? Мне и не выбраться без него!

– Пойдем, посмотрим.

Мы вышли на крыльцо, и я не увидела привычного рыжего пятна на траве. Стало не по себе, но Александра Егоровна довольно понятно объяснила мне направление, которым идти. Я немного поежилась от перспективы идти одной через лес, хоть и по хоженой тропе, а потому задала хозяйке на прощание последний вопрос:

– Баб Саша, а вот Ольга сегодня мне рассказала со слов Милы, что тут плохие, агрессивные люди не задерживаются. Это действительно так?

– Так, милая, так. Мне поначалу тоже было боязно жить в уединении – сколько же историй страшных рассказывали. Но потом стало ясно – мы ведь тут все совместно общее пространство Любви создали. Каждый бережно и аккуратно участвовал. Главный принцип-то испокон веков известен – не делать другому того, чего не хотел бы для себя. И еще добавить надо – не желать другому того, чего не хотел бы для себя. Потому что мысль наша материальна. А кто пожелает, что ж, сейчас Земля такую энергетику набрала, что сделанное, сказанное или замысленное другому зло рикошетом возвращается. Так и раньше было, только разрыв во времени был очень большой – никто причину со следствием связать не мог. А сейчас – как в теннисе – подал черный мяч – получи назад. И это заметно стало вскоре, всем, кто не дурак, и не слепой. А теперь пойми сама – кто может в таком пространстве жить? Если задумал гадость – тут же она и возвращается. А в гадости жить кому же приятно? Так что ступай дочка спокойно. А в гости в другой раз обязательно заходи!

Я распрощалась с хозяйкой и зашагала по тропинке, шедшей мимо того самого ключа, где я недавно набирала воду. Надо сказать, что тропа от ключа к Радужному была значительно более хожена, чем та, по которой мы с Мальчиком пришли сюда. Скажу больше, по дороге я встречала людей, шедших к источнику. При первой встрече я слегка напряглась, но потом шла уже легко и свободно.

---------------------------------

Поскольку этот день принес мне повод для очень серьезного размышления, я решила остаток дня не занимать никакими мероприятиями из тех, что предлагались отдыхающим в Радужном, а навестить, наконец, забытую со вчерашнего дня свою «норку №17». Нельзя сказать, чтобы я так уж торопилась, поэтому добралась я до нее, когда уже стемнело и стало довольно прохладно. Тем приятнее было добраться до своего уютного домика в холме, принять теплый душ (спросить бы потом у кого – как они это тут устроили) и упасть с книжкой на свою кровать. Несмотря на то, что до полуночи, когда я привычно отхожу ко сну, было еще часа три, я провалилась в сон, не успев перелистать и двух страниц книжки…

Пожалуй, это была первая ночь, что я провела в Радужном, когда мне не приснилось ни одного сна. Или я просто не запомнила ничего.

---------------------------------

Утром я проснулась довольно рано – осеннее солнце еще только всходило, но заря уже вовсю бушевала нежно-розовой пастелью по еще не окончательно умывшимся от ночного сумрака облакам. Проснулась сразу с двумя мыслями, которые боролись в моей голове за главенство. Одна была вчерашней задачкой, подброшенной Ольгой и Александрой Егоровной. Вторая – естественной мыслью отдыхающего – чем будем заниматься сегодня?

Первая мысль словно сплеталась из трех ленточек-вопросов: что я чувствую по отношению к Радужному, что я могла бы в нем делать и хотела ли бы я остаться в нем жить? Но для того, чтобы ответить хотя бы на один из них, у меня было маловато информации, и прожитые тут дни скорее породили новые вопросы, нежели дали ответы на старые. Поэтому вторая моя мысль – о планах на сегодня, хитро хихикнув в моей голове, заняла главное место, оттеснив первую в тень.

Но и решить задачку номер два было легче. Стоило только вернуться, наконец, к проспекту Радужного, изучить его поподробнее, а также заглянуть в новостной листочек. Что я и начала реализовывать, предварительно умывшись. В почтовом ящике моей витражной двери лежали уже два новостных листочка (сегодняшний и не взятый мною вчера) и одна записка. Новостной листочек за вчерашний день я отложила на позже, и решила поинтересоваться – кто бы это мне прислал записку?

Записка оказалась от Милы. Она писала, что Ольга ей рассказала о разговоре со мной в «Приюте братьев меньших», что сама Мила потеряла меня из виду (не мудрено – кто ж мог знать, что я забреду к бабе Саше, а Мальчик хоть и умнейшая собака, но пока еще не говорящая). Заключалась записка просьбой забежать с утра в административный домик и если не застану саму Милу, то оставить ей записку с информацией о моих планах.

–Ага, - сказала я мысленно Миле, - непременно, вот только разберусь сначала с этими самыми планами.

Так, что у нас там на сегодня? В главном корпусе вечером силами жителей родовых поместий спектакль-пародия «Вредные советы или Дачница-неудачница». Любопытно! Когда начало? Так, учтем, ставим «галочку»! Где там моя любимая гелевая ручка? Вечер определился. Днем что? «Изумрудные лучи». Целительский семинар во втором корпусе Зеленого луча (№2-З) с продолжением по секциям в других корпусах этого же луча... В программе… ага… совмещение различных направлений целительства в новой эпохе. Здорово! Это тоже упустить никак нельзя. Ставим «галочку» и тут. Дальше – ежедневное расписание занятий по разным направлениям – работа с изобилием (эх, тоже интересно!) – корпус №2-К, медитации (№3-Ф и №3-О), занятия по лепке (Алексей Иванович!), группа этномузыки приглашает желающих (эх, заглянуть бы и туда!)… и так далее.

Ладно, хочешь – не хочешь, а «аппетиты» придется умерить. Невозможно быть в трех местах сразу (а жаль!). Поэтому – на завтрак в Хлебосольное, а потом – к целителям!

Ах, да, чуть не забыла – записку Миле на всякий случай. И – вперед!

---------------------------------

Если браться рассказывать подробно о конференции, то не хватит и целой книги. Потому что одно дело – сами выступления – а было там никак не меньше двадцати практикующих целителей, а совсем другое – споры и эмоции. Но было очень интересно, потому что главная мысль все же восторжествовала – прошли времена, когда оздоровительные методики были «узкоспециализированными» и столь же узкоспециализированными были их носители. Отдельно фитотерапия, отдельно – ароматерапия, литотерапия, звукотерапия и так далее. Сейчас, в новых энергиях Земли все должно работать в унисон – так же, кстати, как работает с нами сама природа. На нее и равняться следует.

Я сидела, слушала целителей и думала: интересно, что ж это такое случилось за прошлые века с человечеством, что оно такую, вроде бы очевидную истину умудрилось не просто забыть, а на кусочки разрезать и растащить на немыслимые расстояния друг от друга?! Кому было нужно все разделить, расчленить? И только-только сейчас  стали задумываться о том, что вместе-то эти методы использовать намного эффективнее…

Поскольку я довольно быстро схватила суть обсуждаемого мастерами-целителями, а собственно целительскими практиками заниматься в мои намерения не входило, то дальше, забежав ненадолго в Хлебосольное, я решила перераспределить время в пользу посещения этномузыкантов. Это была никакая не заезжая группа (хотя гости как раз ожидались через неделю), а местные ребята – двое из собственных родовых поместий, а семеро – из местных же семейных детских домов.

Было довольно забавное занятие. С одной стороны, это была как бы открытая для посещения всеми желающими репетиция ансамбля, и играли ребята, на мой взгляд, весьма приятно. Многие инструменты я точно видела впервые, но почти все они были разновидностями барабанов и духовых инструментов, была еще и парочка незнакомых струнных. В промежутках между собственной игрой музыканты позволяли желающим «постучать» и «подудеть», все это вместе было по-детски весело. И море удовольствия!

---------------------------------

После этой репетиции я отправилась в главный корпус на спектакль. Едва заняв место, я увидела входящую в зал Милу и помахала ей рукой.

Мила устроилась рядом. Зал постепенно заполнился, и оказалось, что свободных мест почти не осталось. Я была удивлена, так как до сих пор не видела в Радужном такого количества людей и поделилась своим удивлением с Милой. Она пояснила, что около половины присутствующих – это отдыхающие, около четверти – из родовых поместий, и приблизительно столько же – жители поселка. Еще она сказала, что говорила вчера с Олей, и та ей рассказала о нашей утренней встрече. Потому Мила и искала меня – хотела кое-что мне рассказать.

– Поэтому давай ты какой-то день спланируешь так, что я с тобой буду и еще с НинНиколавной пообщаемся.

До начала представления оставалось минут десять, и я решила задать Миле несколько вопросов, однако, едва я раскрыла рот, к ней подбежал парнишка, явно из местных, и что-то зашептал ей на ухо. До меня только обрывки фраз долетели: «…роды начались, а она просила, чтобы Таня с ней в это время побыла…» - «Но я же не знаю роли…» - «Милка,  ну ты ж на репетициях раз пять была… слова подскажем, а что делать – вспомнишь… да и роль-то – так себе, не главная, а за Катей бежать сейчас – так вообще не успеем».

Мила явно колебалась, потом повернулась в мою сторону:

– Ну вот, придется мне со зрительского места на сцену перебираться. В одном из поместий у хозяюшки роды начались – надо Танюшку подменить. Ладно, пойдем, Митя… Кира! Я завтра на учебе целый день, а с послезавтра, когда надумаешь – встретимся, ладно?

– Ладно, Милка, успехов тебе! Послезавтра – договорились! С утра зайду!

Представление началось с забавной увертюры, которую сыграли мои недавние знакомые – этномузыканты. Они же понемногу сопровождали и весь спектакль, чередуясь с гитаристами.

Все действие напоминало студенческий капустник, а построено было вокруг привычных, распространенных способов общения человека с землей и Природой. Ребята в забавной форме рассказывали о том, что происходит с землей, когда ее традиционно перепахивают, когда на большой площади сеют только что-то одно, когда не обращают внимания на лунные фазы… И тут же устами растений и животных говорилось о том, чего бы им действительно хотелось, чтобы не бороться за свою жизнь, а жить полноценно. Все эти вроде бы заумные, вроде бы, и не во всем понятные для непосвященного, мысли подавались в такой забавной форме, что много поняла даже я – снова повторю – выросшая «на асфальте». Странным образом для меня привычные, много раз слышанные вещи, находящиеся в довольно далекой от моего внимания сфере, словно бы «переворачивались с ног на голову». Хотя, судя по тому, что я слышала со сцены, да еще вспоминала то, что говорила буквально вчера Александра Егоровна, все происходило ровно наоборот – как раз вставало из неестественной позы «на голове» - в нормальное положение « на ноги».

Действо было действительно веселым – эх, всему бы так в жизни обучали – нескучно, задорно, с музыкой и песнями! Ближе к концу в действо был вовлечен едва ли не весь зал! А еще я увидела, что в одном из проходов зала установлена на штативе видеокамера, и подумала, что надо бы воспользоваться знакомством с Милой и разузнать – нельзя ли получить запись спектакля для себя. Потому что в голове возникло сразу множество идей – кому бы из моих городских знакомых это могло быть интересно лично, а кому можно было бы предложить эту запись распространять с выгодой для самих артистов.

Кстати, я все высматривала Милу – кого она будет представлять? Но при этом не сразу узнала ее в костюме Яблоньки, которая сетовала на то, где и как ее хозяин «по науке» посадил, и мечтала о том, чего бы она хотела на самом деле и как бы она хозяина отблагодарила. Мила вначале явно волновалась, даже запиналась немного, но потом «поймала волну» и все прошло очень удачно.

Наверное, можно было ее подождать после представления, но я в очередной раз поймала себя на том, что, придя на мероприятие явно развлекательное, больше уловила другую его волну, познавательную. И главное – что это забавное, шутейное-шутовское, в общем-то, представление, породило снова такой ворох размышлений, что я поняла – пора расчехлять свой походный компьютер. Поэтому я отправилась прямиком «домой», в свою «норку №17».

---------------------------------

«Дома» (хотя, сколько можно уже писать это слово в кавычках!) я обнаружила на столе в гостиной снова термос с травяным чаем и опять маленькую корзиночку пирожков. Сопровождал этот сюрприз маленький листочек бумаги с намалеванной на нем улыбочкой-смайликом. «Милка!» - с теплотой подумала я, решила, что все как нельзя кстати, и расчехлила ноутбук.

Первое, что легло «на страницы», было скорее дневниковым изложением того, что произошло со мной в Радужном в первые дни моего пребывания. Так – привычный репортерский набросок.

Дальше… Дальше наступила пауза…

Было бы неправдой сказать, что мысли, которые навалились на меня в эту ночь, были для меня так уж новы. Отрывочно, эпизодически, некоторые из них меня посещали прежде, и не раз. Некоторые даже становились темами для статей. Но что такое формат журнальной статьи – рамки в виде размера в знаках, тема, которую все равно «отутюжит» главный редактор, а в целом – невозможность выйти за корпоративные рамки издания.

А тут, в этом странном месте под красочным названием «Радужное» вдруг все, что когда-то думалось, но, казалось, было забыто, дружно подтянулось из разных уголков памяти и возникло в каком-то еще пока не вполне осознаваемом единстве. Главное – то, привычное, что ранее казалось таким четким, правильным и незыблемым, почему-то стало словно стыдливо стягивать с себя фальшивую маску и представать совершенно в другом свете.

Была уже глубокая ночь, когда набросок описания предыдущих четырех, ах, нет – уже пяти дней, был закончен. Я поднялась из-за стола, чтобы размять затекшие ноги, и вышла в гостиную. Там напомнили о себе пирожки и чай, и я мысленно снова поблагодарила свою заботливую подругу (да, я уже думала о Миле как о подруге и очень старой – в смысле стажа – знакомой!). Налив чайку в расписную керамическую чашку, я откусила пирожок и, мгновенно оценив его вкус, стала жевать медленно, смакуя, пожалуй, даже медитативно. «Есть медитации статические, есть динамические, а у меня медитация – жевательная!», - иронизировала я сама над собой. На волне приятных вкусовых… и даже не вкусовых, а каких-то тонкоэнергетических ощущений почему-то вспомнилась одна недавняя поездка, во время которой меня пригласили в небольшое (всего-то – гектар!) родовое поместье на Ярославщине, и завтрак, которым накормил нас хозяин. Это была обычная, я бы даже сказала – простейшая пшенная каша, но сваренная на костре. Хозяин предложил нам сдобрить ее по вкусу – либо подсолнечным маслом, либо сахарком, либо привезенной нами же ему в подарок сгущенкой. Помню, я выбрала масло, пахучее, нерафинированное, ни сахара, ни сгущенки не хотелось. Но даже это неизысканное блюдо показалось тогда вкуснее самых навороченных тортов и пафосных ресторанных блюд.

Простая еда…

Она и готовится (должна бы готовиться) неспешно, с душой, чтобы польза была самой большой. И вкушать, не закидывать в рот, не заглатывать, а именно «вкушать» ее надо неспешно, чтобы организм твой прочувствовал каждую витаминку, каждый полезный элемент и успел хорошо его распределить по всем органам нуждающимся! А что в городах, как жить в постоянной спешке? Там другое надо – чтобы бегом бросить в рот – и пусть оно там живет, как может. Или умирает, как может. А себе ставим «галочку» – мы поели. Безликое и бесполезное определение. Бюрократический акт приема пищи. Скорая еда. «Фаст-фуд». Бегом на ходу, только деньги плати.

А потом пищеварение нарушается, болячки всякие – и избавляться от них тоже предлагают за деньги.

А бегом – потому что за деньгами. Игра такая у нас. Бегаем, чтобы деньги заработать, потом бегаем, чтобы их потратить, а на ходу слушаем информацию о том, где лучше заработать и где быстрее потратить… Еще быстрее.. Еще… Словно кто-то крутит пружину патефона, чтобы пластинка не замолкала… Крутит… Крутит… И однажды – бзынннь!

Ах, как же мы близки к этому «бзыннннь»!

 Только сами-то деньги тут вовсе ни при чем, то есть ни всемирное зло, ни столь же всемирное добро они – а всего лишь инструмент. Не деньги же виноваты во всем том, в чем их обвиняют! Атом же – он атом и есть. Его можно в мирных целях использовать (ну, и используют, конечно), но преимущественно в военных. Кто виноват? Атом? Или люди? А для того, чтобы можно было применить право его так использовать, пугают всех войнами, нападениями… Ножик, опять же – не все равно – в чьих руках – в руках повара или в руке маньяка. А ведь тоже – просто инструмент!

– Нет, - остановила я сама себя, - так не пойдет. Что это за мысли на ночь глядя?

Ночь… Мне почему-то захотелось выйти на воздух, я накинула курточку и толкнула наружную дверь.

Судя по тишине и отсутствию огоньков в соседних строениях, я на этот раз «полуношничала» одна. Только огоньки придорожных фонариков неярко светили. Они не помешали смотреть на звездное небо, которое оказалось ясным, луны не было, зато звезды светили ярко, видно их было много – намного больше, чем в городе. И они не просто светили, они мерцали и переливались. Сказочное было зрелище. Путешествуя по южным странам я, быть может, видела и гораздо более впечатляющее небо – кто же не знает легендарных южных ночей! Но тут к картине ночного неба примешивалось еще какое-то очень неуловимое, но в то же время довольно мощное ощущение. Постояв с полчаса в ночной тишине с этим немым вопросом неизвестно к кому, я вдруг услышала ответ: «Пространство Любви!». Ответ прошелестел мыслью, его подхватил ночной ветерок, а в завершение по небу пролетели подряд три звезды, три ярких метеора, как многоточие… Потому что точку в этом вопросе было ставить рано.

Немного посетовав, что не загадала никакого желания, я помахала рукой звездам и отправилась спать.

Проходя мимо стола в гостиной, я мельком глянула на листочек с планами и пометками, и мне в глаза бросились слова «Изумрудные лучи», название семинара целителей. Мой засыпающий после доброй порции свежего ночного воздуха ум не успел ничего подумать на эту тему, и не придав этому никакого значения, я буквально свалилась в постель.

---------------------------------

Утром, когда я проснулась, я смутно помнила свой сон. Основное ощущение было таким, словно я побыла в Изумрудном городе, в сказке, которая, правда, кроме названия, не имела ничего общего с известным с детства сюжетом. Вспоминались какие-то коридоры, стены которых мерцали зеленовато-фосфоресцирующим светом, люди, одетые в переливающиеся зеленые одежды, струившиеся по их телам, а главное – зал, наполненный разного размера кристаллами всех цветов, но среди них явно преобладали изумрудные. И лучи, лучи, лучи. Одни из них через прозрачный потолок зала падали на кристаллы, другие, иногда преломляясь и меняя цвет, иногда оставаясь теми же по цвету, исходили уже из кристаллов. Смутно помню, что хотелось танцевать в этом сказочном зале, и я, словно Золушка на балу, кружилась под непонятно откуда струившуюся музыку, пересекала шлейфы нежных природных ароматов – это были и сладкие восточные пряности, и свежие весенние цветы, и запахи моря… Все смутно, нечетко… Было жаль, что сон не запомнился целиком.

Но, окончательно проснувшись, я поняла одно – что-то произошло в  моем организме в эту ночь. Что-то изменилось.  Я почувствовала себя легче и моложе, что ли. Конечно проще всего, и прозаичней, было бы предположить, что наконец-то меня отпустила многомесячная городская усталость, и организм откликнулся на то, что в кои то веки я о нем позаботилась. Это был самый рациональный и привычный для логики ответ. Но все же не полный. Было что-то еще.

Пообещав себе понаблюдать за собой, любимой (ого! каков прогресс!!!), я умылась, оделась и подошла к дверям – что-то там сегодня в планах?

Нельзя сказать, что по интенсивности плановых событий сегодняшний день обещал быть бурным. Сообщение о мероприятиях было коротким, в основном все сводилось к предложению вольного посещения различных кружков и мастерских. Впрочем, на открытой спортплощадке по случаю хорошей погоды планировался волейбольный турнир, приглашались желающие поболеть, да и поиграть тоже. Хм, а что? Интересная мысль. Я что-то разленилась тут в последнее время, пора бы и косточки размять! Последняя мысль закончилась как раз в тот момент, когда взгляд упал на корзиночку, в которой еще оставались три пирожка. «Совершенно определенно – на спортплощадку сегодня я иду!», - сказала я себе, доедая свой вкусный завтрак, тем более что ароматный и сладкий чай в термосе остыл еще не окончательно.

Но до турнира оставалось еще часа четыре. Мила сегодня на учебе, значит, я сегодня ответов на свои вопросы не получу. Итак, что же делать? Сесть за компьютер и «причесать» набросанный ночью текст? Или…

Стоило посмотреть на прозрачный потолок гостиной, в который било осеннее солнце, как победило неопределенное «или». И я вышла за порог.

---------------------------------

Первая неожиданность в это утро заключалось в том, что я не увидела на дорожке Мальчика. А поскольку я успела уже привыкнуть к своему лохматому гиду, то прямо-таки ощутила, что мне чего-то не хватает. Впрочем, подумалось мне, я тут уже не первый день, вполне ориентируюсь в основных маршрутах, а поэтому проводник мне и не особо нужен.

Пока я стояла и размышляла по поводу отсутствия Мальчика, мимо меня проехали четыре велосипедиста, двое взрослых и двое детей. Я посторонилась с дорожки, а они весело поздоровались со мной: «Здравствуйте, соседка!». Я ответила на их приветствие, и пошла, что называется «куда глаза глядят и куда ноги вынесут». Было о чем подумать, хотя больше хотелось просто походить и посмотреть.

Я немного покружила по территории лесного отеля, рассматривая подобные моей «норки» и симпатичные деревянные домики, вроде небольшие и без излишеств, но с видимыми оттенками того удовольствия, с которыми их строили. Они не были однотипными или безликими, в каждом была своя «изюминка». Среди холмиков-«норок» и домиков то тут, то там я видела фигурки гномиков, тех самых, которых впервые увидела в фотоальбоме еще там, в Москве, в офисе Радужного. Осенние цветы – отцветающие кипы «золотых шаров» и хозяйки сезона – хризантемы всех цветов и размеров,  украшали осенние уже не яркозеленые рельефы. Я дошла до небольшого ручейка, выложенного крупной галькой, постояла на перекинутом через него резном мостике. Вода дружелюбно шептала что-то, выпутываясь из разросшихся кустиков осоки, и несла на себе дальше золотые кораблики опавшей березовой листвы.

Потом ноги понесли меня в уже знакомую сторону, туда, где был центр поселка, купола залов. Где-то в том направлении должна была быть и спортплощадка. Я шла не торопясь, разглядывая по дороге встречающихся людей, затеяв игру сама с собой – старалась определить – кто из обгонявших меня  попутчиков и встречных был «местным», а кто из гостей, из отдыхающих. Минут через десять такой игры я вычислила закономерность. Судя по всему, местные, по старинному русскому провинциальному обычаю здоровались со встречными прохожими первыми. Улыбались и здоровались! И это было так непривычно, так отличалось от состояния замкнутости в толпе, присущей жителям мегаполиса. Еще местных однозначно выдавали те самые фирменные косыночки, которые, как я смогла убедиться, они с удовольствием принадлежности к этому замечательному пространству носили не только, будучи при исполнении каких-то обязанностей по поселку (то есть, по-нашему «на работе»), но и в свободное от работы время. Другое дело, что косыночки эти фирменные находили очень разнообразное применение в костюме. Больше всего я видела, что их повязывали на шею; кто-то, как тот юноша в московском офисе, носил их в качестве косынки-банданы (это были преимущественно подростки); кто-то повязывал косынку на запястье; кто-то вообще, прикалывал на плечо… Да что там перечислять – я же убедилась в предыдущие дни, что атмосфера творчества царила тут повсеместно!

На одном из поворотов, где сходились в одну, ведущую к центру Радужного, три тропинки, я увидела из-за полуоблетевшего куста знакомый рыжеватый оттенок, вслед за которым появилась и вся собака – мой лохматый кавалер, Мальчик. Но на этот раз он сопровождал кого-то другого, судя по тому, что он оглядывался назад. Я, было, собралась в шутку укорить его непостоянством, как вдруг в женщине, появившейся с другой тропинки и тоже явно направлявшейся к центру, узнала Нину Николаевну.

«Вот это да! То ли чудо, то ли случайность!?», подумала я, и поспешила сама первой поздороваться с попутчицей. Нина Николаевна на мгновение задумалась (шутка ли – вспомнить всех, кому знакома она и кто едва знаком ей!), но тут же улыбнулась:

- Кира! Простите, я не ошибаюсь, имя не перепутала?

- Нет, что вы, Нина Николаевна!

- А я вот из поместья Дашеньки и Павла иду! У Дашеньки на заре дочка родилась! Седьмой ребеночек наш, местный, коренной, считайте, житель Радужного!

Мне тут же вспомнился вчерашний вечер, шепот Милы с незнакомым мне парнем о том, что у кого-то начались роды… Что еще оставалось, как расплыться в ответ в радостной улыбке – новый Человек родился, да еще где – в таком чудесном месте!!!

А Нина Николаевна тем временем продолжала:

- Эти ребята для нас вообще особая история – они выпускники нашего детдома, оба сироты. Полюбили друг друга и так тут и остались. Выделили им землю, помогли всем миром. И у них, не поверите, истинное пространство Любви образовалось. Вот правда, не знаю, сможете ли вы поверить, они настолько сильно хотели его создать, что у них все саженцы стали расти быстрее, чем у других. Ну, словно временем ребята управляют! Впрочем, так оно и есть, мы уже с ними договорились, чтобы они побольше осознали эти свои возможности, и попробовали других научить. Впрочем, из местных есть еще несколько человек, у которых все с растениями спорится лучше, чем у других, но так, как у Дашеньки с Павликом – это никто не может. Но вы, верно, думаете, что я вам сказки рассказываю, - немного стушевалась Нина Николаевна.

- Нннууу, не скажу, что так сразу и верится, если честно, - призналась я, - но тут много чего такого, во что поверить сложно… Кто знает…

- Ну да, если еще я вам скажу, что Мальчик словно почувствовал, что у Дашеньки роды начались (она же из тех, кто его выхаживал), и примчался к ним в поместье – а оно одно из самых  дальних, вы ведь тоже не поверите! И Павлик с ним записку передал – девчонки наши побежали Дашеньке помочь.

- Ха! А вот в это готова поверить! Мальчик вообще пес волшебный!, – я на ходу потрепала собаку по загривку.

- Это точно! Кстати, а вы сейчас куда идете?

- Да, собственно, пока никуда, просто брожу, отдыхаю, наблюдаю. Потом пойду в спорткомплекс, на игру.

- Вот и замечательно! Я же вам собиралась историю Радужного рассказать? Как насчет чая вприкуску с необычной историей?

- Отлично!, - воскликнула я, безумно обрадовавшись так  удачно сложившемуся дню.

- Тогда сейчас ко мне домой!

---------------------------------

Мы дошли до поселка, где я уже однажды побывала в гостях у Милы, но домик у Нины Николаевны был значительно больше, просторнее. Она первым делом провела меня по нему с короткой экскурсией. Две маленькие уютные спаленки (ее и мужа, который, по ее словам, был сейчас в домике правления, копался с компьютерной сеткой Радужного), большая веранда-гостиная со столом, за которым, на мой взгляд, вполне могли разместиться человек двадцать, и на удивление просторная мастерская в пристройке. Нина сводила меня и в мансарду, где тоже размещалась часть мастерской.  Там стояли из мебели невзрачный топчанчик, большой, заваленный всякой всячиной, стол и несколько стеллажей с поделками, а остальное пространство занимали мольберты и картины – везде стояли рамы с холстами и картонки. А еще у мансарды был балкон, с которого открывался изумительный вид на Радужное. На балконе тоже стоял небольшой стол, явно приспособленный для чаепития.

В то время, когда я знакомилась с обиталищем Нины Николаевны, стояло то ли позднее утро, то ли ранний день, и на балконе была прохладная тень. Я догадалась, что балкончик этот выходит на запад, и у меня тут же разыгралось воображение. Как человеку, почти постоянно живущему в городских джунглях, где увидеть открытый горизонт – все равно, что кроту полюбоваться северным сиянием, мне представился летний вечер, заходящее солнце, цветомузыка заката – сменяющиеся пастельные абрисы облаков и пение вечерних птиц, а на фоне всего этого – возвышающийся над деревьями купол центрального здания Радужного,  отражающий лучи заходящего солнца то одними, то другими своими пластинками-окнами. Динамику этому вечернему пейзажу придавали вращающиеся лопасти ветряков.

Все это промелькнуло в воображении мгновенно, но я успела буквально задохнуться от красоты представленной картинки и не удержалась, чтобы не воскликнуть:

- Как же тут красиво вечерами!!!

Нина Николаевна, которая в этот момент что-то перебирала на своих стеллажах, повернулась ко мне и расплылась в улыбке. И согласно кивнула:

- Да уж, Кирочка, я к этой красоте так долго шла… И для меня сейчас нет другого места, где я могла бы быть так счастлива!

- Вы чувствуете себя счастливой?, – неожиданно для себя я задала вопрос, который тут же показался мне глупым – человек же сам сказал, чего тут переспрашивать? Но в голове тут же встрепенулся несколько размякший от отдыха журналист и продолжил:

- А вы можете сформулировать – что для вас это счастье, из чего оно состоит?

Нина Николаевна философски хмыкнула, и ответила тоже вопросом:

- Кира, а вы когда-нибудь любили по-настоящему? Ну или влюблялись хотя бы так, чтобы – уууухх!

- А как же!, - ответила я. - Но это немного другое.

- Знаете, не другое. То есть, конечно же, другое – в смысле антуража, внешних декораций, ну и ситуации тоже. Но счастье, как и любовь (если мы о любви, а не о сексе), это чувство. А можно ли чувство разложить по полочкам и с каждой отдельной полочки получить ответ?

- Ну, есть такие, кто и пытается, и раскладывает!

- Ну да, «поверить алгеброй гармонию», оторвать лягушке лапку и посмотреть, как на нее влияет электрический ток, вынуть сердце и заставить его полноценно биться…

Повисла неловкая пауза, Нина Николаевна явно старалась подобрать слова. А я не могла ее перебить, поэтому слегка «придушила» своего «внутреннего журналиста», входившего в «профессиональный раж».

- Это сложный вопрос. Если любят «за что-то» - это не любовь, а расчет. Я про это вас спрашивала, Кира. Точно так же и про счастье. Оно ведь хрупкое, как бабочка, и такое же легкое на подъем, но при этом очень незащищенное! И иногда недолговечное, как бабочка-однодневка. Красивое, яркое, но недолгое. А потом без него пусто… Впрочем, Кира, дорогая, а не спуститься и нам немного с небес и с мансарды, долгий это разговор – а чаем я вас все равно хочу угостить. Там и договорим.

Я кивнула, и пошла вслед за Ниной Николаевной, которая, прихватив какие-то штучки со стеллажа, стала спускаться по лестнице.

Чай, чай… Моя хозяйка усадила меня за стол в гостиной, извинившись, предложила мне скоротать время до чая с альбомами ее работ. Я с удивлением согласилась - все же я знала о ней только то, что она администратор, «мама» Радужного, но ни с какой другой стороны я ничего о ней не знала. Передо мной возникли три больших альбома и одна большая папка «Для акварели». Хозяйка тем временем скрылась в пристройке-кухне, откуда через несколько минут потянуло дымком.

Я раскрыла первый альбом. Это были фотографии. Прекрасно выполненные фото, основной темой которых была природа, но встречались и портреты. Слава Богу, опыт общения с фотохудожниками-профессионалами у меня был, глаз был по-своему «наметан», поэтому отсутствие «академичности» я заметила сразу. Зато в фотографиях, которые я перелистывала сейчас, было нечто другое. Технически можно было сказать, что есть великолепное чувство композиции. Но и не в этом дело. От фотографий веяло энергией, любовью к объектам съемки, и я на какое-то время погрузилась в них «с головой», хотя было бы точнее сказать, что ушла я в них «всем сердцем».

Потом был альбом с фотографиями поделок из глины, разрисованных деревянных шкатулок и стеклянных сосудов – бутылок, банок, которые с трудом угадывались в красочных вазочках, ни одна из которых не повторяла рисунка и цветовой гаммы другой.

Закрыв этот альбом, я открыла папку с акварельными рисунками. Тут тоже не было академичности и профессионализма, но зато были эмоции, которые выражались в разных техниках – акварель и пастель, манера рисунка была вольной, встречалось какое-то невероятное смешение восточной школы суми-е и русских сибирских узоров, а все вместе – создавало какой-то странный, но очень привлекательный для глаза и души стиль.

Вывел меня из этого «погружения звук упавшего предмета, причем, судя по силе  и тембру «звяка» это была какая-то железяка, вроде половника. В эту минуту во мне проснулось чувство стыда – там человек мается, а я сижу, как принцесса! Я рванулась на кухню, чтобы предложить помощь.

Там Нина Николаевна заканчивала, как мне показалось, последние приготовления, потому что на видном месте красовался поднос со всякими вкусностями местного производства – там было варенье, сухарики, какие-то маленькие плюшки и домашнее печенье. Увидев, что я возникла на пороге, Нина Николаевна снова извинилась:

- Кира, простите, я просто задела половник и он так громко свалился! Я вас напугала, да?

- Да нет, что вы! Просто мне стало совестно прохлаждаться, когда вы тут хлопочете. Можно я все же помогу?!

- Ну, если хотите, прихватите в гостиную этот поднос. А чай вот-вот, - она махнула рукой в сторону странной конструкции, на которой совершенно очевидно закипала вода.

- Ой, а это у вас что?

- О! Это, Кира, одно очень полезное изобретение, которому, увы, так и не дали ходу «на большой земле», если можно так выразиться! Это походная экономичная мини-печка! Муж однажды, еще до переезда в Радужное, до того, как тут все началось, увидел по телевизору передачу про изобретателей. Ну и записывал эту передачу. А там оказался сюжет про это вот изобретение – места занимает мало, дров «ест» мало, тепло не рассеивает и готовит, соответственно, быстро! Просто находка для экологов и туристов! Мы ж тут все же считаем себя экополисом! С природой стараемся бережно обходиться, только самое необходимое у нее брать, да скорее даже просить, договариваться. Вот и применили тут эту печку.

- Понятно! - резюмировала я, - то есть не «цари природы»!

- Ни в коем разе! Доцарствовались уже! Дальше ехать некуда! Теперь бы долги ей вернуть, прощения просить за все, что натворили. Ну вот, Кирочка, тем временем у нас что нужно и закипело! Берите поднос, я чайник заливаю кипяточком, пошли, наконец, чаевничать! А то я сегодня с четырех утра на ногах – бегала Дашеньку проведать.

Мы взяли с кухни все, что было приготовлено для чая, перенесли в гостиную. Там Нина Николаевна распахнула передо мной дверцы старого шкафчика, раскрашенного под ромашковое поле под синим небом и предложила выбрать для себя чашку, какая понравится. Я была удивлена тем выбором, который предстал моим глазам. Там была и незатейливая, но теплая на ощущения керамика (терракота, раскрашенная птицами), были и грациозные фарфоровые чашечки – по белому полю пушились спелые одуванчики, стоял набор чашек настоящего китайского фарфора. Кроме сервизов была еще целая полка с разнокалиберными чашками и кружками, с цветами и собаками, с пчелками и фотографией какой-то девушки,  с названиями незнакомых мне фирм. Среди них выделялись две кружки с египетской тематикой – на одной посреди орнаментов на желтом фоне красовался синий жук – скарабей,  на второй – среди похожих орнаментов на черном фоне золотым цветом сиял ангкх, символ жизни, египетский крест с петлей вместо верхней перекладины. Его-то я и выбрала, протянув руку за этой кружкой.

- Да уж, точно выбор на любой вкус, - сказала я хозяйке, присаживаясь за стол. Наливая в мою кружку чай, она ответила:

- Да это все мои накопления за жизнь. Все, когда сюда переезжали, с собой забрали – с одной стороны – память, с другой – разнообразие. Так хотелось иметь большой дом гостеприимный. В тесноте-то так надоело жить!

На этом моя хозяйка словно бы взгрустнула, но буквально через мгновение встрепенулась и продолжила:

- Тут есть и сервиз (жив еще), что сама себе купила на 18 лет! Тогда с посудой было страшно проблематично. Вот я себе и позволила – со стипендии. Другой сервиз тоже керамический – на свадьбу подарили, это было мое первое замужество. Тогда думала, единственное, на всю жизнь. Оттуда же и два кофейных сервиза, со свадьбы-то. Только кофе мы тут не пьем почти, так больше для гостей. Китайский фарфор – мне клиенты подарили, когда я еще обучала по программе одной компьютерной. А эту кружку, что вы выбрали, Кирочка, я из Египта привезла. Забавная история была. Я не на отдых туда ездила, меня тогда пригласили в качестве преподавателя – на корпоративный семинар одной очень большой аудиторской фирмы. Весь наш офис мне обзавидовался тогда – ну как же, «на халяву» в Египет съездить и еще за это денег получить! Ну и вышла мне людская зависть приключением. Сначала рейс отложили на 14 часов, причем не враз, а «кусочками» – по часу-полтора: ни уехать, ни поспать. Потом часа четыре в «накопителе» – это в жару-то! Ну и как я села в самолет уже, как включила вентилятор – чтобы охладиться, так и забыла напрочь про свое слабое место – нос. И, короче, приземлилась я уже с жутким насморком! Представляете смех, Кира – в такой-то поездке и быть с расквашенным носом и текущими глазами! Я и часы-то свои на семинаре наполовину читала, наполовину – чихала! Если бы не фотоаппарат – отрада моя и отдушина – вообще считайте, из номера бы не выходила! Потому что ни прогреть нос на солнце, ни прополоскать его же водой морской – ничего не помогало! Зато теперь, как на кружки эти смотрю – смешно делается.

- Да уж, - сказала я, рассматривая свою кружку.  А чай-то какой вкусный! Я тут уже и в Хлебосольном у бабы Наташи чай пила, и у Милы – они у вас все разные какие-то, но по-своему все вкусные. Ароматные!

- Так у каждого свой секрет, что в сбор собирают и когда. Только не так я сказала, не секрет это – рецепт. Потому что секретов у нас тут нет – по крайней мере, в этой части. Все экспериментируют с травами и листочками, а кто и цветы добавляет по китайскому варианту – где хризантемки, где ромашечку, где дикого шиповника лепестки.

- Нина Николаевна, но все же… Вы обещали про историю Радужного рассказать, про то, отчего вы тут счастливы. А?
- Да, да, Кирочка, верно. Опять я увлеклась – и в сторону! Ну так слушайте, не знаю, насколько быстро сумею, но как получится.

Рассказчица на минуту умолкла, словно собирая слова для достойного начала, и заговорила:

- Случился этот проект (тогда еще – проект) странно и мистически, что ли. Я к тому времени лет пять или шесть, как была увлечена идеей свое Родовое поместье создать. Впрочем, начать было бы надо еще раньше. Я родилась и выросла в Москве, как говорят: «на асфальте». Точно не помню, но может, было мне лет восемь, когда бабка по материнской линии, участок  под дачу получила. И с тех пор меня туда периодически, каждое лето родители сплавляли. Только от этих поездок остался осадок неприязни к земле. Тому причин много. Но две основных – я читать очень любила, книги моим миром были, а там на чердаке еще и залежи старых журналов пылились – «Юности» и «Науки и жизни», 60-х годов. Ну вот, мне бы оттуда и не вылезать вовсе, а меня гоняли – то типа на солнце позагорать (а я это терпеть не могла), то в огороде повинность отработать. И вот оттого, что это было повинностью, я это просто ненавидела. Хотя, конечно, подергать редисочки свежей из грядки, или клубничину сорвать – это да, это было здорово. Ну, или в малиновых кустах поразвлекаться. Но в остальном – радости не было. То есть, сказать, что меня к земле потянуло после сорока из-за ностальгии – нельзя. А почему – для меня самой загадка. Видно, что-то глубинное стало просыпаться, да книги Мегре помогли до чего-то истинного в себе добраться.

- А Мегре – это кто? Это же вроде персонаж выдуманный? Он здесь при чем?

- А-а-а, Кира, значит вы не в курсе. Я о Владимире Мегре говорю. Не знаю – это его истинная фамилия или псевдоним, мути потом по поводу его книг много поднялось, как всегда, впрочем, если что-то светлое пытается к людям пробиться. А он написал серию «Звенящие кедры России». Про отшельницу сибирскую, Анастасию, хранительницу истории и обычаев древних, ну это если очень коротко сказать. Как первая книга этой серии ко мне в руки пришла – я даже и начинать рассказ боюсь: корни тянутся очень далеко, и это надолго будет. Может, еще когда с вами выберем времечко посидеть, тогда и про это расскажу, если захотите. Дело в другом. Я ныне сомнений не имею о том, что нужная информация приходит к человеку строго вовремя, а там уж его выбор – принять ее или нет.

- Да, Нина Николаевна, я тоже это уже поняла.

- Да! Когда книга ко мне в руки попала, так получилось, что я ее пролистала и отложила – как всегда, какая-то текучка заела. И только спустя где-то полгода она мне снова в руки прыгнула. И тут я читать ее начала. Сначала – врать не стану – показалось все написанное сказкой, вымыслом. То есть к жизни не имеющим отношения сюжетом. Хотя не скрою – прочиталась она одним махом, отрываться не хотелось. Потом появилась вторая книга серии (с нее собственно, серия и название получила), третья… с каждой что-то новое просыпалось в душе, что-то будто вспоминалось. Очень похоже, как я потом стала понимать, на процесс реставрации или раскопок. Когда слой за слоем, тоненькой кисточкой – чтобы не повредить, все наносное сметалось с души. Ну не знаю, Кира, может это я совсем пафосно говорю, может неинтересно это вам?

- Нет-нет, что вы, продолжайте, интересно!

- Да? Ну ладно… В общем, совсем все по-другому стала я о природе и Земле понимать. Не скажу, правда, что это уж совсем «на новенького» информация была, я тоже к тому времени много переосмыслила из того, что в жизни видела и испытала. Ту же дачу бабкину вспомнить, то есть не ее саму – а детство свое в это время, когда на природе. Ну, зачем, скажите, были эти сачки для бабочек? А ведь они тогда стоили копейки и в каждом магазине игрушек свободно лежали. Сколько ж мы красоты погубили? А ящерицы? Когда только строиться начинал этот дачный поселок, их столько было! Ловили мы их – ах, было интересно – отдаст ли она свой хвостик! Бр-р-р-р! А позже, когда на заводе, где я работала, стали тоже участки дачные давать, так кошмар же – для этого лес вырубили, а мы от завода ветки разбирать ездили! Как подумаю сейчас – такая тоска берет! Сколько леса человек сгубил, и это при том, что безлесных-то земель – полным полно!

- Нина Николаевна, а как же Радужное? Вон же вокруг тоже деревьев полно. Правда, молодых больше…

-  А оно и начало строиться на заброшенных полях, возле оставленных уже жителями деревень. Перелески были, мы их все сохранили, и еще много подсаживаем. С полями тоже проблема. Для строительства – нормально, а вот выращивать что-то, да еще если пермакультуру применять, уже сложно – земля так испорчена традиционным земледелием!

- Снова это слово! «Пермакультура», о ней Александра Егоровна говорила, но не очень подробно. Так что же это?

Тут наш разговор прервал басовитый «Гав!». Нина Николаевна спохватилась!

- Ой, Мальчик! Как же я про тебя-то… Кира, посидите минутку, я сейчас.

Она взяла с подоконника блокнот, что-то быстро написала на нем, свернула трубочкой, вставила, на мое удивление, в другую трубочку, что-то вроде спила бамбукового ствола, и вышла, прихватив с подноса пару сухариков. Я услышала, как она дала Мальчику наказ отнести это в правление Тамаре, потом было два коротких хрупа («Сухарики!» - подумала я), затем хозяйка снова возникла на пороге и села за стол.

- Ну вот, считайте, что сегодня я полностью в вашем распоряжении, Кира! Взяла «отгул», девчонки сами управятся.

- Ого! Обычную почту знаю, курьерскую знаю, и даже голубиную. А вот собачью – впервые!

Нина Николаевна рассмеялась в ответ:

- Да, вот так у нас тут! Мальчик – это вообще уникум, вы ж сами говорили, что готовы в это поверить!

- Да уж, песик необычный! Но вернемся к разговору, Нина Николаевна! Столько всего, что вместо ответов на вопросы пока только новые и новые возникают! Про пермакультуру вы что-то сказали…

Хозяйка подлила чаю в обе кружки и продолжила:

- Кирочка, давайте про пермакультуру мы отдельно поговорим, и не просто поговорим, а еще и посмотрим. Сейчас может про историю Радужного закончим?

- Да, да, конечно, слушаю внимательно!

- В общем, стало так складываться, что под воздействием этих книг что-то проснулось в душе другое, очень сильно отличавшееся от того, чему с детства учили и к чему приучали. То есть социальные установки и то, что было впитано «с молоком матери» - все от того, материалистического мировоззрения было, все стало рушиться, осыпаться, как искусственное. Но оно было, и вросло, что называется, «под кожу». Был огромный порыв – на землю уйти и все так построить, как у Анастасии сказано про ведруссов, про наших пра-пра-много-раз-пра-предков…

Тут я едва сдержалась, чтобы не вставить новый вопрос: «А ведруссы – это кто?», но решила, что снова отвлечемся, и оставила его «на потом». Нина тем временем продолжала:

- …Стала отслеживать информацию по земле, по единомышленникам. И соображать стала, как мне утрясти задачку с переездом, потому что на руках у меня были мать-пенсионерка и инвалид по зрению и дочка подрастала. С мужем первым уже тогда в разводе была, одна была кормильцем семьи. А что дочка, что мама моих ветреных, с их точки зрения, порывов уйти на землю и образ жизни сменить, не то, чтобы не поддерживали, а были категорически против, а мои изменившиеся взгляды считали сумасшествием и блажью. Тут, правда, случилось и еще нечто непредвиденное. Роман у меня случился, можно сказать, «на старости лет».

- Ну да?!!!!

- Вот вам и «ну да!», - засмеялась Нина Николаевна. – познакомились мы в Интернете, на сайте собачьем, одной любимой породы. Это еще одна история, которую пропущу, а то полдня только на это и потратим…

- Ну все, Нина Николаевна, заинтриговали! На следующее чаепитие, если пригласите, приду с диктофоном, все «долги» с вас получу, все рассказы!, - с жаром сказала я. Моя собеседница громко рассмеялась:

- Да не вопрос! Только договоримся – когда, я дела отложу, как сегодня. Итак, вышла я в итоге замуж, потому что человек пришел ко мне такой, который принимал меня такой, как я есть, а это, Кирочка, и есть одна из существенных составляющих счастья. Когда нет необходимости прикидываться чем-то или кем-то, кем ты не являешься – это очень здорово! Захотите – и об этом потом поговорим!

- Непременно!

- Но случилось с этим вроде бы счастливым событием и не самое приятное – в полку моих оппонентов по переезду на землю прибыло. И встала я перед жуткой дилеммой – любовь или то, к чему душа стремится. Хотя и любовь-то это самое непосредственное отношение к душе! В общем, попала я в переплет. Муж общение с землей понимал традиционно – как большинство. А большинство при упоминании жизни вне города представляет себе унылую умирающую российскую деревню – и какой тут, простите стимул, туда переезжать, когда наоборот оттуда все бегут так, что пятки сверкают!

- Да уж, не откажешь в правоте!

- Согласна с вами. Получалось, что пойдя за душой, за своим исконным, многое надо было потерять как говорится «в этой жизни». А готовности к этому не было. Знаю, что есть такие семьи, единомышленники, которые это сделали – и счастливы. Но тут ведь и еще один аспект – как ни крути, а какие-то взаимоотношения с остальным социумом, с государством, они же остаются и в чем-то неизбежны, если это не глухая тайга только. И во многом эти отношения осуществляются через деньги. А значит, что-то такое должно быть в этой природной жизни, что было бы людям нужно и за что можно было бы получать эти необходимые деньги. На одном натуральном обмене сложно прожить.

- И тоже верно!

- Ну да! А еще главное – не готова была и я сама, и тем более муж мой, отказаться от того, что за жизнь накоплено и людям может быть полезно – знания, опыт. То есть, если грубо, то «закапывать в землю» свои таланты вроде бы и негоже, куда-то должна энергия выходить, в какое-то полезное русло! И стала я исследовать между обычными делами – кто и как проходит опыт «ухода от цивилизации», анализировала, систематизировала – такой вот у меня склад ума. И получалось, что много семей – как у меня – словно пополам поделены в отношении жизни на земле. Одна «половина» рвется туда, вторая говорит: «А что я там делать буду?». Причем, не важно – кто – муж или жена – готов к изменениям, а кто – нет, всякие ситуации были. И спорить с позицией сомневающихся тоже трудно, потому что у нас на Руси как – от безделья спивается народ, потому что другого ничего не может применить к себе, сменить привычки. А с другой стороны – опыт наших же россиян, которых после революции кулаками обозвали да ссылали в Сибирь – целыми семьями да с одним топором имущества. И люди выживали, укоренялись. Хотя, что там этот опыт – то все же начало прошлого века – а тут еще и новый, информационный век! Еще сложнее. Так вот и думала я эту думу, как однажды…

- О! Опять неожиданность?

- Еще какая! Просыпаюсь однажды – а оно уже во мне, в голове моей, и главное – в сердце. Был сентябрь, очень тяжелого для нас года – муж работу потерял, точнее человек, которого он считал другом и опекал… в общем, не буду подробно – история грустная, но очень по тем временам типичная. И я хотела стать вольным предпринимателем, но в итоге только свободным консультантом стала – не смогла найти в штат людей с такими же компетенциями, и кому было бы можно доверять. И вот, видно, что-то в душе работало-работало над вопросом – ну как совместить экологической проживание с нормальной социальной востребованностью?! – а тут оно и выскочило откуда-то. Радужное! Которое объединило в себе все-все! И даже мою тогда невесть откуда взявшуюся страсть к творчеству!

- Да, да!!!! Об этом поподробнее! Я посмотрела альбомы – это все ваше?!!

Нина Николаевна смущенно улыбнулась:

- Мое, Кирочка, мое! Это тоже отдельная история, как это все случилось. И боюсь, что начни я рассказывать, тоже надолго в сторону уйдем. Тут вообще все непонятно – я ведь и не училась ничему такому, считала, что и права не имею к этому прикасаться, если дилетант. А желание в душе стало так сильно разрастаться, что понемногу для себя стала что-то рисовать. Ну а фотографировала я с юности, люблю это дело. А еще как техника хорошая пошла – тогда и вовсе простор для творчества. Кстати, можете себе на память выбрать несколько фотографий – будете Радужное вспоминать!, - с этими словами она пододвинула ко мне поближе папку с фотографиями большого формата.

- Я попозже, можно?! Хочется все-таки про Радужное узнать. Вот вы сказали оно «выскочило». Это как?

- Как? А вдруг сразу стало ясно во всей полноте – какое должно быть то место, то поселение, где я хотела бы жить. Чтобы в нем была и та составляющая, которую Анастасия описала, чтобы было и место применения тех способностей, которые у человека есть – и чтобы они востребованы были. То есть, представляете – чтобы было время и место гармонично с природой общаться, и чтобы была деятельность какая-то. И все близко друг от друга, как один организм!

- Ну и что, так ведь есть же небольшие поселки, где люди живут и работают и участки рядом! Не Москва, конечно, там до ближайшей экологически чистой зоны пока доберешься…

- Вот в том-то и дело, Кирочка, что я-то, как москвичка коренная, отталкивалась от Москвы. Она, конечно, для меня много сделала, тут я выучилась, много чего приобрела в смысле жизненного опыта. Но самое-то главное то, что с ней стало постепенно происходить. Для приезжих-то она – парад и ярмарка, фейерверк и пафос, ну и немного истории, хотя с ней все труднее. Говорят – город больших возможностей… Так-то оно так, но ценой чего эти возможности – кто-то не хочет об этом говорить, а кто-то глаза на это закрывает. Тоже история долгая, да, думаю, вы и сами все понимаете…

- Понимаю, Нина Николаевна, хорошо понимаю. Я же журналист, и вроде с головой, с собственной уже.  Со всех сторон смотрела на наш город.

- Вот и славно, что мы друг друга понимаем! Я ведь и раньше к этому приходить начала, а тут еще история невеселая у нас случилась. Муж-то типичный трудоголик у меня, да еще с гиперответственностью. Я-то тоже из таких же. Но у меня была уже история, когда я так доработалась на благо хозяев фирмы, что словила гипертонический криз. А мне и сорока тогда не было, и двое на руках, считайте – мама и дочка, которые без меня – никуда! И с тех пор я стала все же осмотрительней. А он у меня, как большинство мужчин, упертый – вот я такой, я так привык – и точка! Все старался что-то сделать выше своих сил, под предлогом, что это обеспечивает работу бригаде. Сам-то он дизайнером-конструктором был, компьютерщик-самоучка, который до уровня системного администратора дошел, и весьма, скажу вам, неплохого. Ну, в общем, и доработался – в одно лето с интервалом в полтора месяца  - два инсульта, добро хоть не в самой тяжелой форме. И все иллюзии сразу – на вылет, потому что и бригада без него прекрасно выжила, и бывшие руководители забыли почти в одночасье… Хороший был опыт того, кто и как Москве нужен. Вот с того-то момента он и стал поворачиваться лицом к моей идее – что надо бы к природе поближе перебираться. Но тут же и сложнее стало – с востребованностью. Он практически потерял возможность работы по прежней профессии (от которой, надо сказать справедливости ради, и до этого устал), стал дома сисадминить, с компьютерами возиться, ну а я на свободном графике – консультантом. Их же теперь на моих плечах оказалось трое – мама, он и стареющая собака.

- Ничего себе, «букетик»!

- Да уж! Впору было про Радужное забыть совсем. Я было и сайт начала делать, да забросила на полдороге – дела бытовые все время и силы съедали, да еще работать было надо. Концепция поселка была начата, разработана на треть и тоже оставлена…И повесть писать начала - так хотелось, чтобы кому логика понятнее – читали Концепцию, преддверие бизнес-плана, а кому важнее эмоциональные ощущения – тот повесть. И вы не поверите, Кира, пожалуй, то, что вы приехали и мы с вами говорим сейчас – это просто материализация идей. Вот прямо тут Калиостро не хватает сейчас!

Я засмеялась:

- А, это вы фильм «Формула любви», что ли имеете в виду!

- Ну да! Ах, Кира, как хорошо, когда есть взаимопонимание! Я вам дам потом ее прочесть – сами убедитесь, свои ощущения сравните. Я так и хотела, словно время закольцевать – написать о несуществующем, как об уже существующем, чтобы эта петля помогла проекту на физическом плане возникнуть! И ведь помогло! До этого самая большая проблема была в том, чтобы команду собрать и спонсоров найти. Без команды было и нечего начинать, потому что тут столько всего собрано, одновременно и творческого, и чтобы ответственно все шло! Одному человеку это не поднять, нужны были единомышленники, команда, группа – как хотите назовите. А спонсоры… Дело в том, что к тому моменту начался с землей словно психоз – все, кто побогаче, от квартир двинулись вкладываться в недвижимость, земля стала расти в цене с бешеной скоростью. А я так понимаю, что землей-то спекулировать – дело последнее. Впрочем, так же можно и про ее ресурсы говорить, которые всех наших олигархов породили… Эх! Грустно было, что земля ценится  только как источник доходов. Можно было бы, конечно, поискать землю и подальше, Россия-то землей богата… но сразу становилось больше проблем – дороги, связь. Руки опускались. Скажу вам честно. А если говорить об оформлении, то и вовсе тоска!

- Да, но вот же оно, реальное, существует! Что-то же все-таки стронуло ситуацию с мертвой точки!

- Да, бесспорно! Повесть, книга. Сначала я ее в сети раскидала по знакомым, единомышленникам – как ни крути, а быстрее, чем Интернет, ничто не доносит информацию. Снова стали поступать письма от единомышленников. Ну и от оппонентов тоже – так «опускали» идею, что плакать хотелось! «Утопия», «Город Солнца», саманные дома интерпретировали как мазанки… Один «спец» пытался еще доказать, что бетон в нашей средней полосе больше тепло держит, чем саман! В общем, понятно, сколько людей, столько и мнений. Но тут что-то такое мистическое. Видимо, не я выбрала Радужное, а оно – меня. Хотя то, что я в нем тогда увидела – это было отражение моей мечты, того, чем я бы в жизни заниматься хотела, а хотела я много чем заниматься и всем сразу – такая вот жадюга!

- Что-то не похожи вы на жадюгу!, - вставила я.

- Ну, я такая жадюга, специфическая, на деятельность. Накапливать ничего не умею, кроме знаний, все раздариваю, потому и земли эти четыреста гектар даже и близко подумать не могла когда-то заиметь. А потом с оформлением тоже тьма вопросов – статус земель, где частное (поместья), где общественные – сам центр и прочее. Вот, книга разошлась по людям, а потом поступило предложение от издательства – ее напечатать. Тут и покатило! Оказалось, что единомышленников все же очень много. Нельзя ж было без них никак, иначе был бы обыкновенный рабочий поселок, работа по найму со всеми прелестями нынешнего социума, ну, того, который до этого был.

- И что, нашлись спонсоры?

- Нашлись, Кирочка, хорошие люди, которые сначала думали, что главное в жизни – это деньги, а потом время шло – и поняли, что душа, гармония – это важнее и ни на какие деньги этого не купишь. Вкладываться можно, конечно, и в яхты, и в драгоценности всякие. Но это как раз тот случай, что тешит это только эго, самолюбие, но недолго – потому что появится потом что-то более «крутое», а потом еще более… И гонка эта самого с собой. Бессмысленная. А вложить то, что у тебя в избытке, чтобы создать потом пространство любви – вот это иное дело. И не только для одного, а для многих. Это нас так выручило с проектом! Я смогла заниматься уже только им, забросила свою преподавательскую и консультационную работу, работала с почтой, с командой, с концепцией. Землю удалось оформить быстро – нашлись единомышленники и в администрации! А там распланировали всю территорию и начали застраивать поселок сначала, чтобы тем, кто собирается жить и строить Радужное, было где ночевать. Мы с мужем и переехали сюда со всем накопленным скарбом – это вы пока только чашки видели. А если вечером у меня будете да чайку на моей любимой мансарде испить захотите – я вам на плечи шальку цветную теплую накину, чтоб не озябли. Это смешно, наверное, но я еще когда работала, много по Москве ездить приходилось. Ну, я то одну шаль по дороге куплю у бабулек, то другую – цвета уж больно хороши, а мне выбирать сложно. И понятно, что на одних плечах мне их и до старости не сносить, но я все время откладывала на «когда дом будет». Горшки для готовки в печи тоже лежали, часа своего ждали. И дождались! Даже на волне интереса к проекту Радужного часть моих фотографий и картинок в ход пошла, тоже какие-то деньги выручили – все сюда и вложили.

- Слушаю я вас, и прямо верится с трудом. Неужели так бывает?

- Но вот же сидите тут и слушаете байки мои, значит – бывает!, - улыбнулась Нина Николаевна. – Так дело-то еще и в том, что мысли наши и слова – это энергия, я только на это и рассчитывала, и верила в это. Чем больше, думала я, найдется людей, кто поверит в Радужное и захочет в нем жить, тем больше энергия для того, чтобы мечта эта в жизнь воплотилась! Так ведь и вышло оно!

- Ну и что же получается? Кто-то для кого-то землю купил – стройте, ребята, для себя пространство любви! И это даром что ли им обошлось?

- Как сказать, Кира. Даром, это как? Если с точки зрения именно денег, наличности – то так и выходит. Н это же узкий взгляд, очень узкий. Ну, представьте себе ту же Рублевку подмосковную знаменитую. «Гламурную» и «пафосную» – так, кажется? Понятно, что рядом с тобой такие же богатенькие поселяются, скучающие душами и не знающие уже куда вмонтировать очередной бриллиант на зависть соседям – то ли в зубик любимого йорка, то ли в коготь экзотической черепахи, хорошо если не аллигатора или пантеры. Эти соседи, что ли, по душам поговорить с тобой когда-то соберутся, о смысле жизни и зачем ты вообще в этой жизни такой крутой, но несчастный по сути, объявился? Ага! Как же! Вместо песни душевной под гитару – Бритни Спирс за бешеный гонорарчик споет и спляшет, или еще кто в качестве свадебного генерала поработает ночку на банкете. И что? А у нас позиция такая была, что первоначально все сами определяли – чем могут быть Радужному полезны, анкета такая была. От этого мы и «танцевали». Когда команду собирали.

- И собрали?

- Кира, а вы сами судите – вы же тут уже неделю почти. Хотя понимаю, что еще не до всего дотянулись, не до всех. У нас ведь кто-то сразу не в поселок жить направился, а Родовое поместье строить начал. Они там по определению на своем пространстве любви такие растения выращивают, такие овощи, что человек от простой пищи выздоравливает. Кто строить любил – все мобилизовались на Лесной Отель. Вам же норочка ваша 17-я нравится?

- Да нет слов – как нравится!

- Вот! А хотите, познакомлю с ребятами, кто ее придумал такую и реализовал?

- Очень хочу!

- Ладно, организуем! А кто-то сразу отправился создавать Хлебосольное, в том числе ваша знакомая баба Наташа! В городе-то одна жила, хворала, никому не нужная. Считайте – безнадежно было куда-то и выезжать. А тут – вон как она расцвела, а как она ребят наших кормит! А еще было несколько многодетных семей с приемными детьми – они тоже с энтузиазмом город на природу сменили. И еще новые дома организовали – и что твориться с ребятами стало – все так включились в работу, даже самые маленькие – хоть чем-то, но участвовали!

- Да, не скучно у вас тут было.

- И было, и есть не скучно! Понимаете, сколько человечество ни живет, сколько бы чего ни говорили, а первично все равно сознание. Мысль направление задает. Потому и в советское время ого-го какие города строили (хотя с гармоничностью тут сложно, но это отдельный разговор), потому что мысль была, идея! Вот и мы тут – идею как краеугольный камень, в душах своих сберегаем и растим, потому и происходит чудесное – тот, кто этой идее чужой – он просто долго здесь не задерживается, эго энергетика отталкивает! Гадостями и пакостями к соседям тут не промыслишь – тут же все бумерангом возвращается. И некого винить – сам человек за это ответственен.

- Любопытно. Ну, что касается духа – это я поняла. Все в итоге довольно волшебно получилось. Мне тут у вас и сны какие-то необычные снятся…

- Знакомо, знакомо! Так многие наши отдыхающие говорят. А что касается наших, местных, то с ними вообще много чего происходит, что материалисты и признавать не хотят.

- Да, верю, что это так. Ну, хорошо, Нина Николаевна, вот вы говорите – команда, команда! И что прямо так все вот гладко шло – после выхода книги так-таки и присоединялись только правильные люди? Одинокие что ли? Ведь сами вы говорили, что это проблема большая – когда муж, скажем, хочет ехать свое поместье строить – а жена ни в какую, либо наоборот – жена рвется поближе к природе, а муж: «Что я там делать буду?».

- Э, нет, Кирочка, не было так гладко. Но это ведь как сказать – можно и предусмотреть. Дело в том, что многие, кто принял всей душой идеи Анастасии о возрождении жизни в гармонии с природой, поступили так, что по воле своего сердца все бросили, перебрались на землю – а не рассчитали силенок. Не только физических, но и моральных. А возвращаться было более проблематично, если, например, квартиру продали. Цены выросли, ну и… сами понимаете. А мы, поскольку об этой проблеме заранее думали, то организовали вот как раз этот поселок, где мы с вами сейчас чаи гоняем. С одной стороны, есть такие люди – одинокие или семьи, которые хотят жить и работать на природе, но не фермерствовать в привычном смысле этого слова. Я, например, обожаю заниматься с растениями, но не только этим – интересов и дел еще очень много. Муж мой тоже не крестьянских наклонностей, он без потока информации, без общения жить не может. То есть, может, конечно, но недолго.

Нина Николаевна лукаво улыбнулась.

- Да и я такая же. То иногда тишины и покоя хочется, безо всяких контактов, то в бурю и гущу событий тянет. По гороскопу-то знак Воздуха, куда ж тут денешься? И знаний запасено много, и что – все на помойку? Вот такие как мы в поселке и живут, нам этих двадцати соток – за глаза хватает – цветы да зеленушку развести. Есть домики с участками и поменьше – как бывшие дачные – по 4 - 6 соток. Эти у нас арендуют те люди, кто себя проверить хочет, сонастроиться с местной энергетикой. Это очень важно. Те, кто понимает, что тут их место – могут заявить свое желание Родовое поместье строить и осесть тут окончательно. Правда, уже не очень много земли осталось. Те, кто не смог сонастроиться – что ж, они уезжают, очевидно или место не их, или что-то другое в жизни нужно. Иногда много таких бывает одновременно – пробующих, ну, выделяем пару домиков в Лесном отеле. И еще. Тут ведь что важно, Кира! Вот этот поселок имеет такой вид коммерческой деятельности, как экотуризм, обучение ведению гармоничному образу жизни, исцеление души и тела старинными природными методами. А может быть такой поселочек и наукоградом небольшим, и быть возле небольшого, экологичного производства. Свет ведь клином только на экотуризме не сошелся! Но поскольку у нас все решено в комплексе, то к нам и по обмену опытом приезжают. Наверно, уже видели индийскую делегацию? Вот это как раз то! По России много таких поселений создается – обмениваемся опытом, стараемся на чужих ошибках свои предупреждать.

- Хорошо, но а что мешает к этому вашему поселку еще земель прирезать – и пусть больше поместий будет. Или того проще – сам поселок расширить!

- Э, нет, Кира. Мы об этом тоже думали заранее. Дело в том, что проблема того же города как раз в том и состоит, что нагрузка на землю слишком высока, плотность заселения. Если таким путем пойти, а он ведь проще с точки зрения коммуникаций, например, мы глазом моргнуть не успеем, как тут же получим весь пакет городских проблем. И так пришлось продумывать все досконально – и с водоснабжением, и, простите, с канализацией и прочей утилизацией. Чтобы сохранить все же баланс с природой, давать ей восстановиться, а не перегружать, чтобы пришлось включать искусственные меры. Поэтому лучше пусть строятся новые поселки, чем этот начнет в мегаполис превращаться.  А мы поможем, чем сами богаты.

- Да уж, - сказала я, немного поразмыслив, - интересно все. Я имею в виду – те доводы, которые вы приводите. О многом я и не задумывалась.

- А я, Кирочка, задумывалась так много, потому что очень уж не хотелось таких дров наломать, чтобы потом вся идея прахом пошла. Потому что кабы только обо мне самой речь шла – то бы и ладно – моя ошибка и мне последствия большой ложкой хлебать. А я ведь людей в команду звать собиралась, потому и продумывать старалась максимум возможного. Понятно, конечно, всего не предусмотришь. Но уж так хотелось, чтобы люди решение принимали сами, представляя себе полную картину. Очень уж я не любила всегда лозунг «не обманешь – не продашь». Это ведь не та ситуация, когда облапошил покупателя, да что там - просто что-то существенное не договорил. Вроде пустяк – ну не соврал же! Но иногда неполная информация – она хуже лжи бывает. Ведь рядом с этими людьми хочется жить и творить гармонию, а как это сделать, если в чем-то им «лапшу на уши навешать»? Или просто что-то не предусмотреть? Ведь тот, кто начинает и путь предлагает другим, прав на ошибку имеет значительно меньше, потому что последствия другого масштаба. Это ведь даже совсем не то, чтобы кого-то на работу принимать. Впрочем, я опять в дебри полезла. Это, наверное, уже скучная тема, да?

- Как сказать, Нина Николаевна, как сказать… Есть над чем подумать, - сказала я и потянула затекшие ноги, нечаянно задев под столом ногу хозяйки, сидевшей напротив. Я ойкнула и извинилась, а она воскликнула:

- Ой, Кира, мы ж как засиделись с вами! Может, пройдемся по садику моему, в нем и договорим.

- С удовольствием, - сказала я, поднимаясь из-за стола.

Мы вышли во дворик дома, и хозяйка повела меня знакомиться с ее любимыми растениями. Листва еще сохранилась на деревцах и кустах, только играла всеми цветами осенней палитры. Неизменно зелеными были только три кедра-подростка, по словам хозяйки – пятилетние, выращенные ею собственноручно, прямо из орешков. Хозяйка только посетовала, что их было больше, но принялись в рост только эти трое. Зато стояли они на просторе, были в полроста человека и с широко раскинувшимися (по меркам кедров) ветвями. Я поздоровалась с каждым из них за колючую лапу и мне показалось, что они тоже поприветствовали меня в ответ.

В садике Нины Николаевны было ощутимо много цветов, больше всего было, разумеется, хризантем, кое-где мелькали разноцветные звездочки запоздалый астр, да несколько гордых стрелок махровистых гладиолусов. Еще не сбросили листья плетистые розы, а на другом ярусе подпорок я среди красноватых уже листьев увидела три виноградные грозди.

- Что это?! – не поверила я своим глазам!

- Виноград! Первый раз дал урожай, маленький, правда, но от этого непередаваемо дорогой! Видите, как ныне затянулось лето – я и решила пока не снимать последние грозди – так красиво! Хотите попробовать? Вас, видно, и дожидался!

Срывать всю гроздь, нарушая эту красоту, у меня не поднялась рука, поэтому я с согласия хозяйки отщипнула только пару ягод. Конечно же, это был плод не знойных виноградников Кавказа или Крыма, конечно же, он был довольно кисловат, но и в этом была его прелесть, в том, что он был местный, тутошний, свой, что родила его в не самых тепличных условиях земля среднерусских широт.

Нина Николаевна продолжала что-то рассказывать о своем саде, а я почему-то отключилась (волшебные виноградинки?), смотрела на сад и думала, что он в чем-то особенно прекрасен своей неупорядоченностью, неровными грядами и явной смешанностью растений. Он от этого был гораздо более живым, чем даже весьма знакомые мне сады, осененные видением звезд ландшафтного дизайна. То есть, мне, безусловно, нравилось и в них, где я бывала то у друзей, а то по делам профессиональным, но тут снова было что-то особенное, неуловимое. Я решилась спросить:

- Нина Николаевна, а это вы все устраивали по правилам ландшафтного дизайна?

- Не совсем так, Кира, или совсем не так. Не знаю. То есть, про ландшафтный дизайн я, конечно же, знаю много, может, и это сказалось. Но тут было как-то иначе. Я, вообще-то, больше хотела бы устроить все  по принципам пермакультуры. Но для этого понадобился бы полномерный гектар – не меньше. Только у меня тут такая включенность в кучу других дел – и организаторских, и творческих, что куда уж мне его поднять, в одиночку-то! Вот я тут в поселке и осела… То есть изначально так решила.

- Нина Николаевна, так все же не томите – «пермакультура» - это что?

Хозяйка жестом пригласила меня в беседку, рядом с которой мы остановились, и продолжила после небольшой паузы:

- Если очень коротко, то это устройство окружающего мира по принципам самой природы. Ну, хорошо, попробую на примерах объяснить.  Вот представьте себе, скажем, лес. Нормальный наш среднерусский лес, а хотите – и тайгу – по желанию.

- Ну, представила!

- И скажите – он нуждается в том, чтобы его человек поливал, скажем, удобрял?

- Безусловно, не нуждается! Только если пожар – то тут да!

- Сейчас о пожарах и других форсмажорах мы не будем. В обычное время – ведь не нуждается! А сам богат на всякие дары – и грибы, и ягоды. И не только же для человека, а для всякого лесного зверья и птицы!

- Да, безусловно!

- А поле – пшеничное, гречишное, либо другое какое, или сад с единственной культурой – они как?

- Как? Ага, я поняла! Поле – нужно пахать и сеять, химикатами обрабатывать – и так далее.

- Во-о-о-от, Кирочка, умница! В правильном направлении мысль ведете! А все почему? Да потому, что на поле том – монокультура, а в лесу всего понамешано – и мелких растений и крупных деревьев, и живности всякой и бактерий – всего за пять минут не перечислишь. И все помогают друг другу! Проблема бывает, когда человек в дела леса вмешивается и свои порядки ему диктует, от своего ограниченного понимания. Тогда многое в экосистеме ломается, наверное, при вашей-то профессии много таких случаев знаете.

Я кивнула.

- А когда культура одна высаживается, то кто ж ей поможет, кроме человека?! И посадить, и удобрить…А то и химией потравить кого-то непрошенного…

- Да уж, действительно!

- Потому такое земледелие – оно хоть и считается традиционным – вон, сколько веков уже его используют, и вроде удобно тем, что все в одном месте – индустриально, но совсем получается не экономно и главное – для земли очень напряженно.

- Это почему же не экономно-то? А чего ж тогда столько веков считали лучшим именно такой способ, и сейчас развивают?

- Вопрос сложный – «почему?» - и неоднозначный. Еще пока было такое, что земля два года «работала», а на третий – «под паром» стояла, отдыхала, то куда-никуда все было. А уж как погнали ее вскачь, да пытались состричь урожаев ежегодно, как с одной овцы три шкуры, то совсем худо стало.

- Ну, хорошо, Нина Николаевна, а как же тогда понимать, что сейчас нарастает спрос на экологически чистую продукцию, которая реально-то намного дороже получается?

- Есть такое дело, есть! Только тут сразу несколько направлений ответа. С одной стороны – утратил человек знание о том, что и как в природе гармонично связывается, хоть и изучено вроде все вдоль и поперек. С другой – мало тех мест осталось, где экология не нарушена, считай – это куда еще человек со своей индустрией, свалками и химзаводами еще не добрался. Ну, а с третьей – уже и живности той многой нету, что помогала растениям друг с другом уживаться, птиц повывели. Слыхала чай, что бедствие по миру идет – пчелиные семьи погибают! От химикатов тех самых, что концернам производить выгодно. А без пчел – не то, что меду не будет, а считай почти и фруктов никаких, да многих других даров природы! Комаров не станет – рыбьи мальки с голоду передохнут… Да много можно примеров приводить… Потому я и говорила тебе – что не с наскока о пермакультуре говорить надобно.

- Поняла, не спорю, - тихо сказала я, а в следующую минуту увидела, что перед нами во входном проеме беседки показалась уже знакомая рыжая морда, а из пасти торчал тот самый бамбуковый цилиндрик, «почтовая капсула».
- Ма-а-а-альчик, ты никак с весточкой!, - отреагировала Нина Николаевна и взяла у собаки поноску. Из цилиндрика торчал свернутый в трубочку листок. Она его развернула, стала читать, постепенно расплываясь в улыбке.

- Девчонки пишут, что пока тут мы с вами чаевничали, родители нашей новорожденной обряд выбора имени провели. По всем канонам наших предков. И малышка на Надежду  отозвалась! Вот теперь у нас среди коренных радужан есть и Надя-Надежда! А еще девчонки просят в правление подойти, что-то у них там не ладится. Вот и прервали нашу с вами беседу, Кира!

- Да нет, ничего. Думаю, что и так я вас вон как отвлекла, так что на первый раз информации хватает. То есть, не на первый, конечно…
Мы вышли из беседки, и пока мы шли к домику, я продолжила про себя:
- … не первый, не первый. Я тут каждый день узнаю что-то новое. Но главное, что вопросов почему-то возникает тем больше, чем получаю ответов…

Тут я вспомнила о своих планах посетить спортплощадку и поинтересовалась временем. Мы к этому моменту были уже у крыльца, хозяйка вернулась, заглянула на веранду и сообщила, что уже без пяти три.

- Уй, не успею к началу! Ну ладно, поучаствовать точно не успеваю, а посмотреть на игру все же хочется! Так что спасибо вам большое за чай, побегу, Нина Николаевна! Потом, как-нибудь продолжим?

- Продолжим, Кира, непременно продолжим! Я вас еще и с мужем своим познакомлю! Вы теперь дорогу знаете – и домой, и в Правление – забегайте, на месте и сориентируемся!

- Ага! Еще раз – спасибо!, - прокричала я уже на бегу.

---------------------------------

Когда я пробежала центральную (хотя и абсолютно не прямую) улицу поселка до конца, мне пришлось остановиться, так как оказалось, что я все же потеряла правильный ориентир. Посетовав на себя, что я убежала от Нины Николаевны не спросив правильного направления, понадеявшись на свою зрительную память после изучения карты Радужного, я решила прибегнуть к уже привычному способу, то есть подумала о Мальчике и мысленно позвала его. По прошествии двух минут, поскольку ничего мохнато-рыжего из-за поворота не появилось, я решила позвать собаку вслух. Этот способ сработал, и даже с лихвой, потому что Мальчик объявился почти тут же, но не один, а в сопровождении опять же Нины Николаевны. Я смущенно улыбнулась:

- Вот, получается – здравствуйте снова! А я дорогу потеряла!

- Конечно! Я вас просто догнать не успела – видела, что вы в другую сторону пошли! Вы-то как раз в сторону Правления рванули, а вам надо в противоположную. Значит так, Мальчик!, - сказала она, уже обращаясь к собаке, - Проводи, мой милый, нашу гостью на стадион. Понял? На ста-ди-он!

Пес, который в это время решил почесать себе за ухом (всем видом как бы говоря: «От вас же не дождешься!»), склонил голову на бок, фыркнул, встал и направился в сторону, противоположную той, откуда я только что прибежала. Пройдя несколько шагов, он притормозил, оглянулся на меня, и тогда я, снова попрощавшись с «мамой Радужного», трусцой побежала за ним. Этим спортивным стилем – он в четыре такта бега, я – в два, минут через десять, петляя по дорожкам, мы добрались до того места, которое Нина Николаевна в поручении Мальчику назвала «стадионом». Это оказалась территория, мимо которой Мальчик вел меня накануне «к лошадям», состоявшая из нескольких, огороженных столбами с сеткой, площадок и стоящего поодаль надувного спортзала. В одной из площадок угадывался теннисный корт, пара других – чуть побольше и чуть поменьше, были, видимо, многофункциональными. Та площадка, что поменьше, была окружена болельщиками, а игра уже шла вовсю. Несколько скамеек для болельщиков были уже плотно заняты – даже кое-где девушки сидели на коленках у ребят, поэтому я сказала себе, что после сегодняшнего «сидячего» режима, не грех и постоять.

---------------------------------

Игра была интересной, динамичной. Играли команда «местных» и команда гостей. Наблюдая за ней мы – то есть и я, и несколько стоящих рядом человек из отдыхающих (как выяснилось при знакомстве), все время подпрыгивали в такт с прыжками нападающих, словно можно было добавить свою энергию прыжка в их подачи. «Боление» было у нас тоже странным - вопреки здравому смыслу, мы болели за обе команды сразу, то есть и подбадривали всех без разбору играющих, и радовались каждому выигранному мячу. В перерыве оказалось, что несколько подростков на велосипедах подвезли к месту игры несколько больших термосов и пару корзинок с аппетитно пахнущей снедью. Тут же было устроено что-то вроде совершенно походного фуршета – угощали всех: и игроков – для подкрепления сил, и болельщиков, чтобы не застыли на вечернем прохладном воздухе (как никак – осень). Так что перерыв прошел быстро.

Несмотря на непредвзятость болельщиков, азарт в игре все-таки был. К концу игры команда местных обыграла гостей, причем с солидным перевесом. Однако это не нарушило дружеской атмосферы, разве только в группах расходящихся со спортплощадки людей то тут, то там слышались взрывы смеха и остроты по поводу того, кто больше всего утомился поеданием пирожков в перерыве и кому потом было уже не до мяча.

Я уже стала узнавать кое-кого из жителей Радужного, с которыми общалась в предыдущие дни, да и кое-кого из отдыхающих – соседей по Лесному отелю. Мы кивали друг другу и здоровались, как давние знакомые. И вообще вся здешняя атмосфера успела настолько пропитать меня, что было полнейшее ощущение дома и уюта.

За этот день я так «напиталась» информацией, услышанной от Нины Николаевны  и эмоциями после состоявшейся игры, что идти и вот просто так нырнуть в постель с таким «коктейлем» в голове и сердце было совершенно невозможно. Я решила, что пусть оно все во мне сначала утрясется и уляжется. И потому решила не просто обогнуть основной комплекс Радужного по пути домой, но обойти его целиком, послушать свои ощущения. Вечер, как и все предыдущие, абсолютно располагал к прогулкам. Людей вокруг было и не много, но и не мало, поэтому, кивнув на прощание своим попутчикам со спорткомплекса, я свернула немного в сторону, пропуская оставшихся зрителей, а потом побрела по дорожке, окружавшей купольного разноцветного «Лошарика».

---------------------------------

На вечернее Радужное приспустилось легкое туманное облако, окутавшее верхушки маленьких цветных куполов и почти наполовину скрывшее основной купол. Туман был неплотный, как вуаль на шляпке кокетливой барышни, которая скорее создает впечатление, что скрывает какие-то черты, а на самом деле просто слегка размывает контуры, придавая облику вид акварельного портрета, в котором одновременно и тайна, и обещание. Фонарики, подсвечивающие купола, обрели ореолы, и мне, человеку, казалось бы, безнадежно прагматичному и материалистичному, стали представляться вполне мистические картины. Внутри ореолов то что-то мерцало – а, казалось, подмигивало, то что-то растекалось – а, казалось, улыбалось… Адреналин спортивного боления постепенно улетучивался. Я шла, протянув в сторону руку, и дотрагивалась, проходя мимо, до нежных зеленых лап молодых кедров, до оголившихся (то больше, а то меньше) веток разноцветных (насколько это было различимо в вечернем свете) кустов.

Я начала свой «обход» от фиолетовых корпусов (где тело отозвалось приятным воспоминанием от посещения кабинета Ли), потом пошли по очереди (и «по радуге») красные корпуса, оранжевые, желтые… Пройдя весь круг, я снова прошла от фиолетовых до зеленых, и на этот раз уже свернула на дорожку, ведущую к Лесному отелю. Дорога шла опять же мимо домика правления, и я вспомнила,  что Мила предлагала мне встретиться назавтра. Я снова осознала, что вопросов во мне возникло еще больше, чем до тех пор, пока я не знала того, что узнала, например, сегодня. При этом было столь же понятно, что попробуй я сейчас обрушить все эти вопросы на ту же Нину Николаевну, то чтобы узнать у нее все, что хочется, то для этого мне надо просто похитить ее у ее любимого детища, у Радужного, дней этак на… И у меня тогда получится не отпуск – а сплошное недельное (в лучшем случае) интервью. «А ты приехала от-ды-хать!», - с готовностью подключилось ко внутреннему диалогу мое второе (а может третье или даже четвертое) «Я». Мучительно задумавшись над поиском компромисса между моим любопытством и реалиями, я, видимо, начала что-то бурчать «про себя», потому что выпорхнувшие в этот момент с крыльца правления девчонки в легких курточках с логотипом Радужного, приостановились и даже спросили меня – не нужна ли мне помощь. Я замахала головой: «Нет-нет, все хорошо, спасибо!» и направилась уже привычной тропой в сторону своей «норки», продолжая «раскладывать» в голове привычное от непривычного, узнанного в последние дни.

Прямо хоть разворачивайся сейчас и напрашивайся к Миле на ночевку. «Но ты ж со своими расспросами спать ей не дашь, дорогая!» - урезонивала я сама себя. «Успокойся, включи свой профессионализм, наконец, топай домой, расчехляй свой ноут, и составь план интервью, вопросы сформулируй!». – «Так-то оно так», - ответила я самой себе, «но буквально сегодня в разговоре с Ниной возникло столько «побочных» тем, по которым столько новых вопросов! А кто гарантирует, что мой выстроенный план снова не взорвется, как горсть попкорна в печке?»…

С этими мыслями я дошла до своей «норки». На столе в гостиной снова стояла корзинка, источавшая аромат свежей выпечки (ах, что ж ты творишь со мной, Мила!!!) и термос. И еще там была записка. «О разговоре с Н.Н. знаю, она завтра после обеда свободна, я – тоже! Отдаемся тебе на растерзание! Ты нам очень понравилась! Встречаемся в домике Н.Н. в 14-00 или как получится. Если боишься, что заблудишься, забегай за мной в Правление! Пока!».

Как вы думаете, какую реакцию, кроме улыбки, могла вызвать эта записка? Зайдя в ванную комнату, чтобы умыться с дороги, я увидела та-а-а-ако-о-о-ое лицо!!!! И подумала – а ну их, планы, профессионализм, интервью и прочие логические штучки! Мне эти люди тоже безумно симпатичны, меня зовут на приятную беседу. Поэтому все остальное – с утра, а сейчас – от-ды-хать!!!!

Я взяла с книжной полки какую-то книгу, успела пролистать несколько страниц… и почти сразу же провалилась в сон.

---------------------------------

В эту ночь сон был глубоким, но не долгим. Проснулась я еще затемно, не вспомнив ни одного сна, но настолько выспавшейся, что, провалявшись с полчаса, поняла – попытка «доспать» мне сегодня не удастся. «Ну и хорошо, ну и ладненько!», - промурчала я под нос сама себе, вставая. Топая к умывальнику, втянула носом слабо, но еще витавший в воздухе гостиной аромат пирожков. Умылась, оделась, налила еще тепленького чайку из термоса и насладилась пирожками с полюбившейся кисленькой начинкой, снова мысленно поблагодарив Милу за внимательность – надо же, успела запомнить, что именно эта начинка понравилась мне больше всего.

По контрасту с вечером накануне, ум мой был совершенно расслаблен, и предстоящая встреча с моими новыми хорошими знакомыми не будила во мне профессионального «зверя», поэтому слабо промелькнувшая вечерняя мысль «а не набросать ли планчик будущей беседы» как пришла, так и ушла. Зато тело, напоенное какими-то душистыми местными травами в чае, было достаточно бодрым. А потому я накинула куртку и решила совершить утреннюю пробежку, чего, кстати, не делала с самого первого дня пребывания в Радужном. Выйдя на порог своей «норки» я на этот раз повернула в противоположную сторону и потрусила по дорожке, вилявшей между отдельными домиками Лесного отеля. Близился рассвет. Все еще спали. Дорогу мне освещали лишь фонарики, еще не растратившие за долгую осеннюю ночь накопленного за день заряда. Я не торопилась, бежала лениво и расслабленно, на бегу рассматривая и сами домики, и оживляющих пространство гномиков, и окружающие все это элементы убранства. То есть, если «по-городскому», то «элементы ландшафтного дизайна». Хотя называть их так не хотелось, слишком это «холодное» название, хотя и страшно моднючее. Почему-то в этот момент мне милее было слово «палисадники» - из далекого еще детства, а еще – газоны (тоже, в принципе, с непонятной этимологией, но более привычное), клумбы. Мысли как-то плавно перетекли в русло лингвистики, потому что те самые милые моей памяти слова, при близком рассмотрении тоже не показались русскими… Ну да, конечно, сколько ж поколений тех же царей заимствовали садово-парковое искусство из-за границы, вместе с садовниками. Ну а, «что «наверху» - то и «внизу»», вот и перебрались новые слова в народ, да так и остались привычными… Забавно все же устроен человек!

На фоне этих мыслей я вдруг поняла, что уже не бегу вдоль домиков отеля, а весьма даже углубилась в какой-то то ли лес, то ли перелесок. Я даже остановилась, решив, что заблудилась. Но, чуть поразмыслив, прогнала страх. «Смешная ты, Кирушка», - сказала я вслух самой себе, «Ты ж видела план Радужного, его все равно со всех сторон поместья окружают! На какое-то жилье все равно выйдешь. К тому же самое простое решение – просто повернуть обратно – вот ведь, дорожка, мощеная плиточками керамическими, руками Тараса и его друзей сделанными, под твоими ногами!».

Кстати, к этому времени уже ощутимо просветлело, и опустив глаза на дорожку, я вдруг обратила внимание, что на ней что-то написано, ну, то есть, выложено не просто узорными плиточками, а были какие-то знаки. Вглядевшись в утренних сумерках, я ахнула: на дорожке обозначилась стрелка (как раз в том направлении, в котором я и бежала) и была при стрелке надпись: «Полянка для медитаций».

- Ничего себе! – снова невольно произнесла я. И раз уж такой расклад, то решила пойти не обратно, а как раз в том направлении, куда стрелка и указывала.

---------------------------------

Метров через двести редеющего осеннего перелеска оказалась действительно поляна размером в пару волейбольных полей, на котором я провела вчерашний вечер. Устроена она была совершенно в восточном стиле. Несколько крупных валунов, окруженных валунами помельче, десяток скамеек, три далеко отстоящие друг от друга беседки, редкие кусты. Я вошла на поляну, засыпанную осенней листвой, и побрела по ней. Дойдя до дальней беседки, я вошла в нее, смахнула листву с деревянной резной скамейки и присела. Но холодное и влажное после осенней ночи дерево лишило меня возможности посидеть, осматривая поляну. Пришлось просто опереться локтями на бортик беседки. Оказалось, что за ней протекает ручей, а через ручей переброшен небольшой горбатый мостик с резными перилами. Картина представлялась живописной даже в осеннее ранее утро, но я представила себе – как это все выглядит днем при ярком солнышке, или вечером, на закате… Все варианты казались хороши, и я решила, что есть смысл забрести сюда днем.

Все тут было устроено соответственно придуманному назначению поляны, все действительно располагало к уединению и созерцанию. Я подумала о том, что как нельзя кстати поляна эта располагалась фактически рядом с Лесным отелем, что, скорее всего, не была случайностью моя «случайная» встреча в метро с Михаилом,  потому что именно чего-то такого, вот такого, как я вижу сейчас вокруг себя, мне мучительно не хватало ни в мегаполисе, ни в местах традиционного отдыха.

Как же хорошо тут! Хорошо душе, приятно глазу, уши наслаждаются Тишиной (именно – с большой буквы!), а тело отдыхает… Разве что ум, привычный к «тараканьим забегам» по поводам и без поводов, по уважительным причинам и по произволу изощренных манипуляторов от рекламы, замер в растерянности, оглядываясь вокруг в поисках мыслей, мыслей, которые ему необходимы как воздух! Но это место – о, это место – оно словно страж стоящий на посту! Мыслям суетливым и бренным сюда вход был закрыт, и только мысли о вечном, о прекрасном, о том, что Природа – венец сущего, тиха и хрупка, но и сильна одновременно, были допущены в это, явно намоленное место. Храм без стен, с куполом розовеющего неба и ковром из осенних листьев, вот куда привело меня сегодняшнее утро!

Но я начала зябнуть, поскольку, намереваясь совершить пробежку, оставила дома свой свитерок, а куртка, надетая на футболку, уже подрастеряла остаток тепла, накопленного от выпитого чая и забега трусцой. Я вздохнула, попрощалась с поляной, и уже более быстрым темпом пробежала путь обратно до своей «норки», причем по пути уже встречала проснувшихся соседей, здороваясь с ними и желая доброго утра. Чуть поодаль и в стороне от дорожки, по которой я бежала, рядом с одним из домиков Лесного отеля, я увидела два уже знакомых оранжевых пятна. «Ольгины близнецы!», подумала я, притормозив, в надежде встретиться с самой Ольгой. Но ее рядом с близнецами не было видно, а ребятня весело копошилась в палисаднике домика, возле одного из цветных гномиков. Видимо Ольга была чем-то занята, и я не решилась напрашиваться в гости в такую рань. Хотя… как там говорил Вини-Пух? «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!..».

- …Тарам-парам, тарам-парам, а захвачу-ка я оставшиеся пирожки для малышей и все же попытаю счастья в гостях! – решила я. И побежала к себе домой.

---------------------------------

Я забежала в свой уютный домик, заглянула в корзиночку… Н-да… осталось как раз по пирожку на малыша, а Ольге мне что в качестве гостинчика прихватить?

Пока натягивала свитерок, разрывалась в сомнениях - идти или не идти.

Эх, была-не была! Детишек угощу, а с Ольгой как-нибудь разберемся. Бог даст, не обидится. И уже минуты через три, поздоровавшись с играющими малышами (а они и не заметили!), я стучалась в двери Олиного домика. Изнутри послышалось: «Паш, входи, не заперто!».

Я вошла и на пороге небольшого тамбура увидела Ольгу, сидящую за столом. Она сначала слегка удивленно приподняла брови, потом немного нахмурила их, словно что-то припоминая, но тут же широко улыбнулась.

 - О, Кира! А я подумала… Утро вам доброе! Как вы рано встали! Проходите!

Я прошла в небольшую гостиную, продолжая по пути разговор.

- Да уж, что-то сегодня рано проснулось и не спалось больше. Я уже и пробежку сделала, и даже такую поляну интересную нашла!

- Это восточную, что ли?

- Ну, вроде на дорожке было написано «для медитаций»…

- Да какая разница – в сущности одно и тоже.  Вы на диванчик присаживайтесь! – сказала Ольга, подходя к окошку, выходящему на палисадник, взглянула на близнецов…

- В общем-то да, все равно. По стилю она точно – восточная. Японский садик такой.

- Точно! И стиль, и дух! Я туда пару раз на полчасика убегала, когда сорванцы мои днем спать укладывались…

- И что – не просыпались?

- Ну, тут за ними присматривали…

Ольга словно не хотела чего-то договаривать…
 
- Оля, я, видимо, не вовремя, да?

- Нет, ну что вы. Как это тут, в Радужном, может быть «не вовремя», - улыбнулась Ольга. – Тут «не вовремя» не бывает! Да и вообще, «не вовремя» не бывает, и «случайно» тоже не бывает.

- Странно, вы словно мысли мои прочитали – я ж буквально на той самой поляне про это «случайно» подумала.

И я коротко рассказала Ольге историю своего знакомства с Радужным.

- Ну, вот видите! Получается, вы душой позвали нужное место, а Радужное к вам через Михаила и явилось!

Ольга опять слегка задумалась… Я все же начинала чувствовать неловкость, стала искать повод или для продолжения разговора или для ухода, оглядела гостиную, мой взгляд упал на стол, за которым в момент моего прихода сидела Ольга. На нем был разложен большой лист ватмана и целая россыпь цветных карандашей. А на самом листе было что-то вроде… карты… не карты… настольной игры с картинками…

- Оля, я прошу прощения, а это что – малыши рисованием развлекаются?

- Где?, - очнувшись от задумчивости спросила Ольга, - а, это… Нет это не малыши, это я, - сказала она уже более твердым тоном, словно приняв для себя какое-то решение.

- Вы? А что это?

- Ну, видите ли, Кира… Тогда, при нашей первой встрече я вам сказала, что думаю над тем, чтобы остаться. Тут. Насовсем. С малышами. Ну и тут еще один вопрос заодно окончательно решился. Личный.

- Личный?!

- Ну да, личный. У меня тут есть друг.

- Ой, видимо, когда я пришла, вы его и ждали!... А тут я… не вовремя, - проговорила я, вставая с диванчика.

- Сидите-сидите, Кира! Что уж теперь тайны мадридского двора устраивать… Ну да, я Павла ждала.  В смысле – жду. Но это не страшно, - сказала она, остановив меня за плечо, так как я опять привстала. – как раз и познакомитесь.

- Да?, - переспросила я, - ничего? А то, может, я пойду?

- Да не ходите вы пока никуда, сейчас Паша придет, мы все равно в Приют братьев меньших собирались, только забежим в Хлебосольное, ребят накормим…

- Ой, я шляпа!, - воскликнула я, вспомнив про пару пирожков в свертке, который держала в руках. – Вот же я принесла, только их всего два осталось…, - призналась я, смутившись.

- Да ну, Кира, чего ж всухомятку-то! Ребята сейчас наедятся в Хлебосольном, не переживайте!

- Ну а мне их что, назад, что ли, нести?

- Ну, если хотите, давайте вместе с вами их «уговорим»!

- Да я не хочу, вроде! Уже завтракала. Мила позаботилась.

- Ага! Ну, тогда точно, значит, мы с вами с одной Милой знакомы! Узнаю ее проделки!, - улыбнулась Ольга. – Ну, раз такое дело, то давайте Пашу угостим, он вечно голодный, в него пирожки – как дрова в печку… Носится ведь везде как угорелый!

- Оля, а вы про рисунок-то не рассказали!

- А, да… Ну, в общем, мы с Пашей решили семью создать. Ему, как местному жителю, выделяют землю из резерва, мы уже и участок себе по душе присмотрели. А теперь вот поместье свое родовое планируем. Все раскладываем, где и что будет у нас. Вот и рисуем! Уже с гордостью сказала она.

- Оленька, поздравляю! А на план взглянуть можно?

- А чего ж нельзя-то! Смотрите!

Я склонилась над Олиным планом Родового поместья, что-то было понятно, что-то не очень. Естественно, обратилась к будущей его хозяйке за разъяснениями. Оля начала объяснять, где они планируют поставить дом, где будет пруд, где и какой сад, а где и вовсе небольшая сакральная рощица. Начав рассказ, Ольга словно вошла в поток, щеки ее раскраснелись, голос изменился, зазвенел…

Раздался стук в дверь, и на приглашение Ольги в домик вошел молодой человек, по-моему, даже очень молодой, показалось, что Ольга выглядит старше его лет на пять (потом бы спросить). Мы познакомились с Павликом, он подключился к нашей экскурсии по плану будущего поместья. Было интересно слушать эту молодую пару. Во время нашего разговора план даже пополнился кое-какими деталями – будущие хозяева едва ли не наперегонки взяли карандаши и добавили кое-что в рисунок.

Потом ребята спохватились, что малыши так и возятся в палисаднике. Павел сбегал за близнецами, потом кое-что захватили из дому и всей компанией мы отправились в Хлебосольное.

---------------------------------

По дороге Ольга и Павел (он оказался общительным и разговорчивым парнем) немного рассказали об истории своего знакомства. Павел (как, собственно, и сказала мне двумя днями ранее Александра Егоровна) приехал в Радужное несколько лет назад вместе с семьей Ладогиных, у которых было двое своих детей (уже взрослых) и несколько приемных – до переезда в Радужное. До этого жили они в соседнем областном центре, тогда приемных было четверо, больше особо жилплощадь не позволяла. Когда прошел слух о том, что затеяно поселение Радужное и там специально выделяется земля для организации на природе семейных детских домов, Ладогины вызвались один из них взять на себя. Что говорить – одно дело в многоквартирном доме да в городе такую ватагу растить,  другое – на территории своего поместья. Как и всем другим приемным мамам-папам, им выделили пять гектар земли и помогли со строительством. Дом сразу заложили побольше, и Ладогины пополнили свою семью еще шестнадцатью детишками разных возрастов – от грудничка почти, и до четверых подростков, лет около пятнадцати. Одним из них оказался Пашка. В обычном детском доме, откуда его забрали, было хоть и довольно обеспеченно (помогали добрые люди и вещами, и техникой, и фруктами-овощами), но чего-то Пашке не хватало, простора что ли… (От кого-то я недавно уже слышала похожее?.. А, Милка!) Но в его детдоме был Интернет, Пашка наравне с другими подростками в нем тоже понемногу путешествовал, и однажды про Радужное прочел. Загорелся, письмо написал, и фактически в семью Ладогиных напросился сам. И стал своим приемным родителям одним из первых помощников, что по хозяйству, что по возне с малышней. Любили его малыши очень сильно (да я и сама это увидела, глядя, как Ляля и Кира на нем висли). Усов только Пашке не хватало, а то бы натурально «усатый нянь» получился.

В свободное от учебы и от хозяйства в усадьбе Ладогиных время Пашка понемногу работал в Радужном. Где – курьерскую работу выполнял, где по обслуживанию Лесного отеля. Там этим летом и встретил Ольгу с близнецами. Сначала с ребятами общаться начал, когда они в палисаднике возились, через них и с Ольгой познакомился. Она-то хоть и молодая барышня, но серьезная очень, куда деваться – «мамой» стала неожиданно, ответственность свалилась такая. А Пашка близнецам сразу партнером по играм стал, всякие забавы им придумывал. Ольга вот так посмотрела-посмотрела – да и оттаяла. А Пашка-то, почитай, с первого взгляда влюбился, потому и круги давал возле Ольгиного домика чаще, чем то работой предусмотрено было. Ольге и подспорье большое случилось с ним, а то привязана к малышам была. А тут было дело – и на поляну медитаций уйти могла спокойно, и в город по делам то на пару дней ездила, то на неделю, и близнецов с собой таскать не пришлось – поручила их Пашкиной заботе. А малышня и рада – только что домик «на уши» втроем не поставили.

Ну а потом… Пашке как выпускнику местного детдома была земля зарезервирована. Он с этим «приданым» Ольге и предложил руку и сердце. А она уже и так склонялась к жизни в Радужном, и вот так оно и случилось. Так-то один гектар Пашке полагался, а они с Ольгой-то еще что замыслили!?  Близнецы у них уже есть, хотят своих детей родить числом не меньше трех, да еще, если получится, то и приемных тоже брать в семью, как свои подрастать начнут. Потому ребята и участок выбрали на окраине поселения, чтобы потом увеличить его, чтобы всей детворе просторнее было. Потому и планируют свое поместье с расчетом на то, что расширение может быть. А как спланируют, как осваивать начнут, так и свадьбу сыграют. Не буйную и помпезную, а по традициям ведрусским…

Я было собралась их расспросить – что это еще за обычаи такие, но с этими разговорами мы уже дошли до Хлебосольного, и тут пришлось распрощаться с моими попутчиками. Я решила навестить бабу Наташу, а у ребят было свое любимое местечко, да и планы потом другие.

---------------------------------

Осеннее утро было в самом разгаре, а в трапезной бабы Наташи в самом разгаре шел очередной поварской мастер-класс, о чем я, разумеется, не догадывалась. Точнее – совершенно забыла о том, что она же мне и поведала в первый день. Единственное, что меня насторожило при подходе к знакомому крылечку, так это запах чего-то соблазнительно вкусного.

Войдя в трапезную, я втянула носом витающий в ней густой блинный дух – смесь запаха свежеиспеченного хлеба и паров масла. В этом облаке священнодействовали над сковородками пятеро молодых девчонок (по-моему, кого-то из них их я знала по «борщевому» занятию), а уже над ними, как главная фея кухни, витала (иначе и не скажешь) баба Наташа в классическом поварском облачении.

Увидев меня, она отошла от своих маленьких кудесниц, поприветствовала меня и лукаво объявила:

- А вот вам и жюри беспристрастное! И пресса вдобавок! 

Я опешила! Пресса – так пресса, пусть оно и будет так. Но вот арбитром быть! Бр-р-р-р! С детства этого не люблю – выбирать кого-то, кому-то призы присуждать, а кому-то отвод давать… Надо ретироваться, подумала я.

Но все девчонки почему-то ужасно обрадовались предложению своей главной феи и наперебой взялись усаживать меня за стол, тут же возник ароматнейший чай с черносмородиновыми листочками (нет, это запрещенный прием – я его просто обожаю!!!!), а помимо него пока еще пустая тарелка.

Баба Наташа провозгласила:

- А теперь, мои дорогие ученицы, поскольку наша гостья – Кира, не знает вас по именам, вы будете ее угощать своими оладьями под номерами! Вот вам и конкурс, которого вы хотели.

Девчонки приняли игру и выстроились в ряд, держа в руках тарелки каждая со своими оладьями. Баба Наташа хлопнула в ладоши:

- Номер первый! Объявите ваше меню!

Девочка лет пятнадцати, у которой из-под голубой косынки выбивалась рыжая челка, стоявшая первой от Бабы Наташи, сделала шаг вперед и звонко, как и впрямь на конкурсе, произнесла:

- Оладьи с кабачками и перчиком «Пикантные»!

С этими словами она подошла к моему столику и поставила на его край тарелку со своими творениями.

- Номер второй!, - объявила баба Наташа.

Вторая девчонка, на вид постарше первой, в яркой алой косынке и фартучке с вышитым солнышком на груди, тоже сделала шаг вперед и объявила:

- Оладьи с тыквой, яблоками и корицей «Осеннее солнышко»!

И вторая тарелка водрузилась на мой столик. Потом третья («Веснушки» с изюмом), четвертая «Пчелка» - с медом) и  пятая («Мечта грибника» - с грибами).

Я сидела и водила глазами по рядам тарелок справа-налево, слева-направо, потом снова справа-налево, не в силах выбрать – с чего же начать дегустацию. Немного смущало еще и то, что на меня смотрели пять ожидающих пар глаз, не считая смеющихся глаз самой бабы Наташи. Потом вздохнула обреченно, и положила на свою тарелку по верхнему оладушку с каждой тарелки. Отхлебнула чаю и начала дегустацию.

Ну, что вам сказать, друзья… Не знаю, как кому, а для меня в этот момент каждый из этих оладушков был выше любого кулинарного наворота пафосных ресторанов. То есть, слов нет, и там, конечно, повара, как я думаю, вкладывают в свои блюда кусочек своей души. Но тут было что-то особенное, как говорится «обаяние простых вещей». И не в зале с кондиционером, а в трапезной Хлебосольного.  Видимо, влияло на ощущения и то, что продукты, добавленные в оладушки, были своими, местными, и тоже выращенными с душой, с любовью…

Когда от дегустационных оладушек на моей тарелке не осталось и крошки, я посмотрела на своих юных поварих и только смогла им сказать:

- Спасибо, девчонки! Потрясающе вкусно! Все!!!
Девочки при этом с одной стороны словно приуныли, а с другой – словно обрадовались. Глядя на их реакцию, баба Наташа скомандовала:

- А ну-ка, тащите еще стулья за этот стол! Кутить будем! Чай прихватите!

Тут поднялась девичья суета и возня, загремели стулья и чашки, и стол мгновенно стал воистину круглым. Замелькали вилки, все стали пробовать все (правда, теперь уже я сидела как наблюдатель), громко переговариваясь по поводу того или иного рецепта, вкуса и прочих кухонных «штучек». Я, кстати, включилась в этот разговор и почерпнула для себя из него много полезного.

Трапеза закончилась уборкой, мытьем посуды, в домик стали заходить гости из отдыхающих (им тоже хватило наготовленного девчонками лакомства). Я встала, поблагодарила всех и вышла из домика.

---------------------------------

Часы показывали «одиннадцать - одиннадцать». До обещанной встречи оставалось еще время. Его можно было провести в своей «норке», но был риск после раннего подъема, прогулки на воздухе и вкусного завтрака просто уснуть и банально эту самую встречу проспать. Поэтому вариант возвращения домой я отмела, как неподходящий. Что оставалось? Оставалось побродить по осеннему солнышку. Где бродить? А там, куда ноги принесут, главное – не удаляться далеко от центральной части поселка, где я уже начала прилично ориентироваться.

И я прошла поляну Хлебосольного до арки, ведущей к центральной части Радужного. Тропа вывела меня к зеленым корпусам. Сегодня весь комплекс центральной части, освещенный утренним осенним солнышком выглядел совершенно иначе, чем туманным вечером накануне.

В одном из зеленых корпусов открылась дверь и на улицу стали выходить люди. Видимо я со своими спонтанными прогулками прозевала сегодня какое-то мероприятие. Жаль… А, впрочем, «нельзя объять необъятного» и вообще, если не попала, значит было не очень нужно, успокоила я себя. Задержавшись у красивого молодого кедра, я услышала обрывки разговоров проходящих мимо меня людей:

- …А я сразу почувствовала, как камень реагирует на мое состояние… Словно волна теплая пошла…

- … Надо будет это метод попробовать. Жалко, я раньше не знал, когда у меня мать болела…

- … Понятно, жалко. Но теперь-то сможешь и себе и другим помочь…

Люди разошлись, и я поняла, что с утра было занятие какого-то мастера-целителя. Надо будет потом посмотреть в программе на сегодняшний день.

Из дверей в это время вышли еще двое. В женщине я узнала Александру Егоровну, бабу Сашу, с которой познакомилась накануне, и сделала шаг ей навстречу.

Она тоже признала меня, улыбнулась. Мы поздоровались.

- Вот и привелось познакомить тебя, Кирочка с мужем моим, Михаилом. Миша, а это гостья моя позавчерашняя, помнишь, я рассказывала…

- Помню, помню, Сашенька. Ну, давайте знакомиться, милая! Меня Михаилом зовут!

- Кира!, - протянула я ему руку для приветствия.

Он пожал мне руку, а потом, не отпуская, перевернул ее ладонью к верху и стал присматриваться.

- Что-то там не так?, - решила спросить я.

- Это у него профессиональное, Кирочка!, - поспешила пояснить мне Александра Егоровна.

- А скажите-ка, Кира, голубушка, вас боли в спине не беспокоят?

- Ну, как сказать… сейчас – нет, а вот когда работаю много, за компьютером сижу, или когда на кухне стряпню большую затеваю – болит спина справа, под лопаткой. Иногда – очень!

- Так, Сашенька, мы с тобой торопимся или как?

- Да вроде некуда, Миш! А что?

- А давай-ка гостьюшку твою дорогую немного подлатаем, ты не против?

- А чего ж я против такого дела буду?

- Ну а вы, Кира, как, торопитесь?

- Ммм… Мне в два часа дня с Ниной Николаевной встречаться.

Михаил взглянул на часы, и сказал:

- Замечательно успеете! Я вас часочек - другой помучаю, а до Ниночки вы дойдете за десять минут – она рядом тут, да мы и проводим вас, прогуляемся, так, Саша?, - обратился он к жене.

- Так, проводим!

С этими словами, они развернулись снова ко входу в корпус, и мне ничего не осталось, как пойти за ними.

В корпусе оказался небольшой зальчик, рассчитанный человек на пятнадцать. По крайней мере именно полтора десятка раскладных стульев в нем и стояли, не считая стола и двух стульев на невысоком подиуме напротив остальных. Кроме этого я увидела, что в стороне стоит массажный стол и пара шкафов.

Мы все скинули куртки – прямо на стоящие стулья, Михаил откатил от стенки массажный столик и предложил мне лечь на живот. Свитерок и футболку я просто закатала повыше к шее.

Михаил прошелся руками по моему позвоночнику – словно прощупывая его, сантиметр за сантиметром, потом вбок от него, потом сконцентрировал свои манипуляции в одной точке – именно в той, которая постоянно давала о себе знать в Москве.

Закончился сеанс энергетического массажа около половины второго. Я чувствовала необыкновенный прилив сил, и горячо поблагодарила Михаила.

Вышли мы из корпуса вместе, и, как и пообещали, супруги проводили меня в поселок и подвели к самому дому Нины Николаевны, после чего мы тепло распрощались, и я по дорожке направилась к домику.

---------------------------------

Несмотря на то, что я пришла раньше условленного времени, Нина Николаевна уже ждала меня – стоило мне приблизиться к крыльцу, как открылась входная дверь, и она вышла мне навстречу, радушно поприветствовала меня и пригласила в дом.

В уже знакомой мне гостиной все было уже приготовлено к долгой беседе. Огромный стол был наполовину освобожден для посиделок. Вторая половина была почти завалена всякой всячиной. Тут были и какие-то папки, и книги, и альбомы с рисунками, и много чего еще. А на освобожденной части стола уже стояли несколько тарелок и тарелочек со всевозможной чайной снедью – какими-то сухариками, сухофруктами, засахаренными ягодами, чем-то похожим на пастилу, а еще стояли несколько маленьких (очень даже в стиле Вини-Пуха) горшочков с медом и вареньем. А еще посреди накрытой части стола разместились несколько небольших керамических вазочек, в одной из которых стоял букетик осенних хризантем, а в двух других – изящные композиции из сухоцветов.

- Ух, как у вас все тут…, - усаживаясь за стол, я даже не договорила фразу, почему-то растеряв подходящие к случаю слова, - … настоящий натюрморт! Художника не хватает!

- О, Кира! Вот тут вы очень даже ошибаетесь! Вот кого-кого, а художников тут в Радужном как раз хватает!

- То есть?, - удивленно переспросила я, - Пока я знаю только Алексея Ивановича. Остальные вроде вовсе не художники! Хотя я пока еще мало с кем знакома.

- Милая Кира…, - Нина Николаевна тоже присела за стол, - Как сказать… Совершенно необязательно быть официально признанным художником, иметь именно эту профессию, чтобы быть художником в душе. Искусство – это ведь не обязательно картины, скульптуры и что-то подобное… Творчество, искусство может проявляться во всем – в устройстве сада, в украшении дома, в одежде, да вот, хотя бы и в том, как накрыть стол. Где гармония присутствует – там и искусство, пусть это хоть какое-никакое бытовое действо. Я так думаю… А кто делает окружающее пространство гармоничным – тот и художник!

Тут она слегка призадумалась, а потом сказала:

- Но вы совершенно вправе думать иначе…

Я не нашлась сразу, что ответить. Во мне как-то столкнулись укоренившиеся стереотипы, тем более, что как журналист я просто обречена была пользоваться именно той терминологией, которая не вызывала бы напряга у читателей, чтобы она не шла вразрез с их понятийной областью. Но в словах Нины Николаевны был резон, и еще какой. Трудно было с ними не соглашаться, спорить не хотелось… И тем не менее, что-то пока внутри меня… не то, чтобы сопротивлялось, но слабо возражало, что ли… 

Пока длилась эта незапланированная пауза, Нина Николаевна понимающе смотрела на меня, не вторгаясь в мои размышления. Но в них вторгся другой персонаж. Распахнулась дверь и на пороге возникла Милка, слегка запыхавшаяся, раскрасневшаяся, с букетом огромных алых роз, совершенно неожиданных тут и в такое время года. Скидывая куртку, она возбужденно застрекотала:

- Кира, чудо, ты уже здесь! А я хотела тебя подождать в Правлении еще минут двадцать, но тут такие гости, такие гости! Ниночка Николаевна, держите – розы – это вам! От кого – попробуйте догадаться? Не догадались? Станислав приехал!!! Стас наш! Неожиданно так, даже ведь не позвонил. Ввалился в правление просто как сюрприз какой-то!

- Ой, Мила, так ведь надо тогда идти к нему, да? Кира, извините…

Но Нина Николаевна не успела договорить, как Милка продолжила:

- Нет-нет-нет! Не сейчас! Он сначала с дороги хочет отдохнуть, выспаться. Только-только с самолета, из Японии прилетел. Говорит – пока не верну назад ощущение своего часового пояса – считайте, меня нет! Он сказал, что утром завтра к вам нагрянет! Кстати, Кира, он с тобой рядом жить будет, в своем домике любимом, от тебя два шага буквально! Я вас познакомлю!

Я растерянно переводила глаза с Милки на Нину Николаевну и обратно, ничего ровным счетом не понимая. Кто этот Станислав? Почему такая реакция у обеих? Видимо обе мои собеседницы поняли, наконец, что я нахожусь в полнейшем недоумении по поводу темы их эмоционального разговора, и Нина Николаевна решила разрушить «информационный барьер».

- Кира, Стас - это тот самый человек, с которого Радужное начало материализоваться. Трудно сказать, как именно его следует называть. Может быть – спонсор, может – инвестор – как оно там называется. Но именно с его появлением у нас задвигалось то, что до того только витало в головах и сердцах, идея и проект. Только как из перечисленного ни назови – это неправильно будет. Потому что в привычном мире что спонсор, что инвестор – они вкладывают деньги в расчете на получение прибыли. Причем, желательно побольше и побыстрее. Такие в свое время тоже присоединялись к проекту Радужного, но, извините за выражение, «отваливали» через пять минут после того, как понимали, что весь проект в целостности на большие «бабки» не рассчитывался изначально. А его, так сказать, «коммерческая часть», она направлена на то, чтобы содержать социальную часть – наше образование, поддержку стариков, детей, стареющих и немощных животных. Ведь не все возможно измерить в звонкой монете. Как измерить в долларах по курсу Центробанка, например, благодарно лизнувший тебя язык покалеченной собаки, которой почти что вернули жизнь? Или потеплевший и уже не испуганный взгляд лошади, которую забрали у жестокого владельца? Или улыбку ребенка, который обрел буквально смысл жизни, свою нужность для этого мира? Или радостную слезу пожилого человека, к которому вернулось ощущение востребованности другими людьми. Да мало ли чего невозможно выразить в денежном эквиваленте.

- Стоп! Тут я не поняла! Это весь поселок на его деньги построен что ли? Он что, перевоспитавшийся олигарх?, - моему недоумению не было предела.

- Не совсем так категорично, Кира. Было бы изначально неправильно сидеть с протянутой рукой и ждать, что кто-то группе коммерчески несостоявшихся энтузиастов построит «рай на земле» и выдаст в него пригласительные билеты. Согласитесь, тогда была бы стопроцентная вероятность того, что Радужное во мгновение ока превратилось бы в поселок халявщиков, а за «ордером на поселение» выстроилась километровая, или, скорее, десятикилометровая очередь из желающих туда поселиться.

- Вот с этим согласна сразу и «на все сто»!!!!

- Разумеется, наверное, надо не знать психологию человеческую, чтобы с этим не согласиться. Поэтому речь шла не о том, чтобы «на чьем-то горбу въехать в рай», а о том, чтобы получить первоначальную помощь и поддержку средствами для построения хотя бы коммерческой части Радужного – оздоровительно-тренингового центра и Лесного отеля. Стоимость земли, стройматериалы, техника поначалу. Тот же проект наших куполов и «человекопровода» чего-то стоил, хотя тут и другие помогли. Современные материалы для отделки  домиков отеля, той же твоей «норки», да и само дерево для домиков отеля и поселка, все стоило и немало. Без инвестиций было нельзя. А тут кризис еще, вообще все поприжались. Ну и вот, тут ведь бизнесмены по-разному себя повели. Кто-то в старом мировоззрении спасение видел, а кто-то сердцем другую тенденцию углядел. По-ихнему «тренд». Не так уж и сложно было это усмотреть, если шор на глазах не было. Потому что уже и с кадрами вопрос стал трудно решаться – кризис профессионализма можно было не замечать, но лишь до поры. И еще одно явление набирало обороты – они его «дауншифтинг» назвали…

- Да-да, я слышала, я даже пару интервью на эту тему брала, было дело!

- Не сомневаюсь, что слышали, Кира! И сколько уже было примеров, что люди из городов, от гонки офисной уходили туда, где денег или меньше или почти что нет, но душа разворачивается, на природу. Ну вот,  тут Станиславу, как оказалось, книга про Радужное как-то в руки попала, как говорится «случайно». Разыскал нас по Интернету, встретились, разговорились… А он как раз только-только свои средства заработанные на компьютерном бизнесе, успел из падающих акций вывести. И судьба была этим деньгам вовсе сгореть. Понимаю его – жалко было, он ведь собственным трудом, на собственных идеях их заработал, а не как некоторые «самые-самые», «из-за близости к кормушке». И дури этой «новорусской купеческой» в нем не было ни капли, сам-то турист по душе, природу любит. Ну и взялся за то, чтобы обеспечить средствами сначала поиск земли, перевод ее из сельхозназначения в нужную категорию,  а тут и юристы в команду влились, наполовину «за идею» работали – и сами тут потом себе поместья взяли, и словно с горы все покатилось. Ну а уж землю родовых поселений сами владельцы выкупали и строились сообща. А когда начали поселения оформляться, тут и строительство основного комплекса началось – и поселенцы в нем поучаствовали. Зимой-то не особо работа в поместье есть, так вот все силы на оздоровительный центр и Лесной отель и направили. А как он заработал, тут и других объектов черед пришел – построили следующей зимой дома для пожилых, но кто активно принимал участие в жизни поселения, для семей с приемными детьми, а напоследок – помогли обустроить приют для животных и спорткомплекс. Вот так, если вкратце, все у нас и началось…

 - Ох ты, как все, оказывается, интересно тут!

Обе мои собеседницы не сговариваясь звонко засмеялись в ответ на эту мою эмоциональную реплику! Мила подхватила:

- А я тебе что говорила! Думаешь, ты в простое место попала? А вот и нет!!!!

- Слушайте, барышни, - воззвала к нашему вниманию хозяйка, - а вы про чай-то не забыли?! Что это мы с вами «насухую» разговор ведем? Я уже отвыкла подолгу говорить без прихлебки! Мила, а ну-ка, помогай!

И с этими словами, они отправились на кухню. Сидеть одной в гостиной мне не хотелось и нескольких минут, и я присоединилась к «чайной церемонии», насколько это позволяло пространство небольшой кухни. Мне повезло за сегодня вторично – хозяюшка предложила для заварки чай с черносмородиновыми листочками, и я с удовольствием согласилась. Летний смородиновый дух наполнил сначала кухню, потом гостиную.

Мила, едва сев за стол, вдруг снова вскочила и обратилась к хозяйке голосом маленькой девочки, просящей любимую игрушку:

- НинНиколавна, а можно я с камушками повожусь пока суд да дело, а? Ну, пожалуйста!!!

- Милка, ты все не наиграешься никак? Ох, ну что мне делать с тобой, а… если я и сама такая. Ладно, тащи на стол свой сундучок любимый, только папки вон те отодвинь подальше. Я для Киры кое-какие материалы показать приготовила…

Милка, радостно мурлыкнув: «Спасибки!», сорвалась с места в одну из комнат домика, и через мгновение, прибежала назад, неся в охапке жестяной сундучок, явно тяжелый на вес. Сундучок представлял собой перекрашенную коробку из-под печенья, а в нем, как выяснилось, когда Милка открыла и отложила в сторону крышку, обнаружилась целая россыпь камней.

- Ой, что это!, - не смогла сдержаться я.

- А это, Кира, страсть моей души и, как оказалось, Милкиной тоже.
Милка тем временем, полностью превратившись в маленькую девочку над сундучком сокровищ, казалось, забыла о том, что существуем и находимся рядом еще и мы, перебирала камешки, некоторые вытаскивала на стол, раскладывала, разглядывала, держала и грела в руках… Судя по тому, что я знала о камнях, это все были поделочные камни разных цветов. Названий я их не помнила, точнее – практически не знала. Синие, красноватые, зеленые, коричневые…

- Я их считаю своими друзьями, и они встречно мне помогают. Когда настроение исправят, когда сил придадут, усталость снимут, когда просто глаз порадуют… Они ведь живые!

- Кто живые?, - изумилась я.

- Как «кто»? Минералы, камни вот эти, кристаллы.

- Но как же – живые?

- А вот так, - с этими словами Нина Николаевна взяла в руки один из камней, фиолетовый отполированный, едва помещавшийся в ладони, - форма жизни другая. Они ведь тоже зарождаются, растут, только в совершенно других условиях – только представьте – сумасшедшие температуры (извержение вулкана видели?), расплавленная масса, потоки расплавов разных цветов, - с этими словами она взяла в руки второй камень – зеленый с белыми прожилками, - они текут, проникая друг в друга – чем не акт зачатия камня? И потом, застывая после этого соития, переплетенные в потоках сплавы затвердевают, кристаллизуются… Проходят века, тысячелетия, сменяются на Земле формы жизни, а они растут, вбирая в себя энергию поколений всего живого и неживого, населяющих нашу планету… Переживают и оледенения, и потопы, и пустынный жар. Трескаются, выветриваются, размываются водой, откалываются от монолита своей семьи и отправляются в путешествие. Потом наступает век текущий. Идет вдоль старого русла реки человек и видит – лежит на высохшем берегу неприметный на первый взгляд булыжник. Серый, в наслоениях затвердевшей породы. А сердце человеку сигналит – не смотри, что камень невзрачен снаружи, возьми его, загляни в его сердцевину – откроешь то, что не видел до сих пор. И вот если человек доверится своему сердцу, возьмет с собой эту тяжелую ношу, пронесет ее на своих плечах по долгой дороге, а потом, взяв инструмент откроет камень, а он внутри – вот такой… или вот такой… или вот как этот, - говорила она, перебирая камни.

- Нина Николаевна! Это ж целая поэма камню!

- Ну, так они же того заслуживают! Я, когда мне ситуация позволила,  так «оторвалась» на развалах камней. А потом сюда все привезла, когда проекту жизнь «зеленый свет» включила. До этого не было возможности мечту реализовать – я хотела украшения авторские делать, из разных камней – вот таких, не ювелирных. Те тоже нравились, но так больше – посмотреть. Больно уж они выставочные, пафосные, напоказ. Хотя игра света в них – это непередаваемо. Но с игрой света и другие возможности были, стекло в форме кристалла – однажды я набрела на место, где такое продают. Да, собственно, лучше один раз увидеть… Пойдемте, Кира, на минуточку. Только заранее простите за вечный беспорядок…

  Нина Николаевна встала и жестом позвала меня пройти в ту же самую комнату, из которой несколькими минутами раньше Милка приволокла тот самый сундучок.

Это оказалась комната самой хозяйки. Да уж, ее убранство поставило бы в тупик любого маститого психолога. Чего тут только не было! На одной из стен с одной стороны от окна было развешано полотнище с изображением бабочки, с другой, как мне показалось, полотнище флага радужной раскраски. На свободных местах стены висели фотографии в рамках, нарисованные на стекле картины, рисунки в разной технике. Две стены занимали стеллажи, на которых среди множества книг и отдельных поделок стояло множество камней, а главное – прозрачные разноцветные кристаллы. Нина Николаевна включила свет (а светильник состоял из множества маленьких лампочек, как потом оказалось – экономичных светодиодов), и в их свете кристаллы ударили по сторонам россыпью бликов.

- Ох ты, красота!!!, - не сдержалась я.

- Да, я тоже обожаю эту атмосферу. Мне тут уютно. Я очень долго мечтала о таком жилище! Ну что, пойдем обратно?

- Пойдем, - завороженно провожая глазами интерьер комнаты, ответила я.

В гостиной тем временем Милка удовлетворила свой первый «каменный голод» и, увидев нас, стала разливать уже изрядно остывший чай, и поставила чайник снова.

- А еще, Кира, я тебе тайну расскажу, - сказала при этом Милка, возвращаясь из кухни и искоса, хитро поглядывая на Нину Николаевну. – Наша Ниночка Николаевна в городе еще помимо этих собрала приличную коллекцию всяких мелких камушков и бусинок, бисера тоже. Потому что все хотела заняться еще и созданием авторских украшений, да некогда было. А как сюда приехала и обосновалась, мастерской вон обзавелась – видела в мансарде? – так и «дорвалась». В хорошем смысле слова. Мы сначала не поняли – откуда это она девчонкам на дни рождения берет буски такие оригинальные, каждый раз новые, и по характеру будущей владелице. А потом и выяснили – как праздник у какой девушки нашей приближается, так она для нее лично из своих запасов и творит.

- Милка, я тебя отшлепаю когда-нибудь, - полусердито-полушутя сказала Нина Николаевна, - ну все ведь личные секреты разболтаешь!.., - повисла недолгая пауза, - Но она права, Кира. Действительно я жадная до всякого творчества оказалась на старости лет, - при этих словах Милка прыснула смехом и покачала головой, - ну да, - продолжила Нина Николаевна, а что? Сорок пять – молодость, что ли? Хотя дело не в паспортном возрасте, разумеется. У меня так сложилось, что я все, что не сумела в молодости, начала «добирать» после сорока – сорока пяти. И так все хотелось освоить, тем более, что во времена моей юности дефицит был страшнейший, себе бог знает из чего одежки шила и для дочки после свои платья старые перешивала да украшала – соседям на зависть, как оказалось. А потом, уже в зрелом возрасте (такая формулировка тебя устроит? – обратилась она к Милке), я как попадала в магазины для художников и для рукоделия – просто самообладание теряла. Ну и камни – отдельная история. Все сплюсовалось. Когда по городу бегала по работе (а она порой в разных концах Москвы бывала), мимо лотков с бусами-камнями просто так пробежать не могла. Ну уж больно красивые попадались! Но у меня же не три шеи, что я Змей-Горыныч, что ли? И не сто, потому что не гекатонхейр. Да еще все, что делала, обычно дарила. Ну и мыслила все время – вот построим Радужное, будут девчонки у меня красивые ходить! И ведь так сильно хотелось видно, что вот, так и получилось! 

Мы с Ниной Николаевной сели за стол и несколько минут пили чай молча. Немного отойдя от увиденного, я вспомнила о бурном Милкином приходе, и решила кое-что уточнить.

- А скажите мне, вот Станислав, он что – вот просто вложил в этот проект деньги – и все?

- Вложил не «просто». Мы создали некоммерческую организацию, он сделал вклад – понятно, что по размерам его вклад был наибольшим. Но зато кому-то это помогло сначала перебраться сюда, то есть в нормальные условия жизни, когда дома были построены в поселке, а потом продать свое жилье в городе и вернуть деньги. Ну, что-то вроде кредита, ссуды. Разумеется, это только те сделали, которые все продумали и возвращаться не собирались к жизни городской. А кто-то фактически своим участием отработал (да и отрабатывает) домики. Но таких мало.

- Хорошо, но вот вы мне скажите – а как вы сюда народ скликали? Опубликовали, как прием на работу, как вакансии?

- Ну что ты, Кира, - вступила в разговор окончательно «наигравшаяся» в камушки Милка, - если бы так было, мы бы превратились в обычный рабочий поселок. Тут бы такого мировоззрения старого, таких бы привычек натащили! Что пришлось бы палатки со спиртным и куревом, да еще с чипсами ставить – сама же знаешь, как в городе бизнес начальный делается!

- Знаю-знаю!

- Ну вот. Нет, тут иначе было. Сначала, когда Нина Николаевна книгу свою опубликовала, начала кристаллизоваться команда…

Я вспомнила рассказ Нины Николаевны про кристаллы и взяла в руки один из них – прозрачный «карандаш» горного хрусталя и перебила Милу:

- Как вот этот кристалл?

- Точно! Ну, ты, Кира, даешь! Просто «в точку» - мы так обычно про свою первую команду и говорили! Ну вот, команда собралась, из разных городов. Стали собираться – с кем вживую, с кем виртуально, по почте и телефону, обсуждали все…  А потом тоже стали единомышленники подтягиваться. Конечно, не все одинаково свою жизнь в Радужном мыслили, но Радужное оно на то и Радужное, что там изначально было задумано разнообразие занятий, чтобы интересно было. Чтобы не только землей заниматься (а то ж и зима у нас бывает!), и не только песни хором петь. И поскольку в основном с чистыми помыслами народ подобрался, то дальше уже легче пошло – сама атмосфера, дух идеи уже отсекали неподходящие кандидатуры.

- Ну, хорошо, я опять про Станислава спрошу. И что – вот он сделал взнос – и без отдачи?

- И опять не совсем так. У него же бизнес технический, компьютерный, сетевой. Он сюда приезжает то отдыхать (и сам, и сотрудники) – и, разумеется, все в зачет идет, то еще в самом комплексе он иногда большие семинары проводит. Ой, заболталась ведь, а кстати, НинНиколаевна, Стас-то приехал по поводу проведения конференции на следующей неделе!

- Ну, сорока, про главное и сказать забыла!, - укорила Милку Нина Николаевна.

- Ну, простите! В общем, должно было все проходить в городе, там уже сотня приглашенных вот-вот приедут из разных стран, ну и наших много будет, а там в связи с какими-то проблемами зал, который они сняли, отказал в брони. И Стас тут же перерешал – прямо в самолете, когда летел, что перенесут конференцию сюда! Примем? Он как раз про это с вами утром будет говорить.

- Что за проблема – примем, конечно! У нас как раз затишье сейчас. Разместим – кого в отеле, кого в поселке. А кого, если захотят, ребята в поместьях у себя примут! Замечательно! Вот и Кире интересно будет, а то она у нас в нашем «захолустье» может и заскучала?!

- Да уж, у вас тут заскучаешь, пожалуй! А что за конференция?

- Что-то там по новым технологиям, я подробно расспросить не успела, виновато ответила Милка.

- Вот даже так, да?

Я тут же решила, что не воспользоваться такой возможностью – грех. И решила сегодня же отстучать электронное письмо в редакцию на эту тему, чтобы застолбили место в еженедельнике под интересный материал. После чего мысленно хихикнула над собой: «Отпуск, говоришь?!».

- Милка, потом со Стасом познакомишь?

- Обязательно!

- Ладно, тогда у меня еще вопрос. Вы вот сказали, что Оздоровительный комплекс и Отель – коммерческие предприятия. Это я понимаю, потому что за путевку сама платила. Нормальная цена, меня устроило. Но вот скажите – тут у вас то лечение, то массаж, то еще всякие разности. И вроде меня везде принимают без дополнительной оплаты – это как? А кормежка в Хлебосольном – как-то все даром да даром?

- Ну, ты же просто тогда Алю не успела дослушать! А была бы ты занудой (у нас такие тоже попадаются, хотя и редко), она бы тебе все сказала. Сама же знаешь, в хороших отелях мировых работают по системе «все включено». А мы что – плохой отель, что ли?, - Милка улыбнулась, - и у нас все это включено. Пользуйся, чем захочешь. Там это обычно только еды касается, а у нас и всего остального.

- Да, отличная идея! Ну, а как же тогда оплата, или как там у вас, распределяется по тем, кто и кормит, и обслуживает?

- А это мы все коллективно выработали – систему распределения. И ей следуем. Поскольку все согласились, а затраты при жизни «не-в-городе» совершенно другие, меньше, да и вообще вся система потребления у нас другая – мы стараемся умеренными быть (как природа!), то пока все нормально получается. А если что-то меняться будет – то снова соберемся все жители (как бы акционеры, что ли) и изменения внесем. Главное, чтобы ничьих интересов не нарушать – у нас это принципиально.

 - Как вас послушаешь, то просто коммунизм какой-то…

Нина Николаевна почему-то нахмурилась:

- Понимаешь Кира (она как-то сразу перешла на «ты», как при нашей первой встрече), слова – штука опасная. Ведь в самом коммунизме, в принципах его все было изначально очень гармонично. Но потом вся реальная ситуация исказила саму суть, люди и исказили. И не первый раз это у человечества случается. Если сильно дальше двух тысячелетий назад не забираться, то считай и из заповедей Христа догму сотворили в угоду чьим-то интересам, и других пророков, что Любовь и Свет людям несли, исказили слова, чтобы чью-то выгоду соблюсти, да что там – уже и то, что Анастасия поведала кое-где в догму превратили, на радость тем, кто тут же все движение к сектантству причислил… Так что ну их, эти слова-термины. Мы – жители Радужного, живем по своим правилам, хотя и в условиях современной России, со всеми вытекающими… И стараемся свои чистые помыслы на всю нашу жизнь распространить. А если кому нравится – тот может чему и научится у нас! Да и мы учиться доброму никогда не отказываемся.

- Да, что-то мы…, - решила я «сменить тему»., - А вот еще есть вопрос. Мы когда на автобусе приехали в день заезда, то нас где-то далеко высадили, а потом на лошадях…

- Это просто! Ты у нас в центральной части поселка автомобильные дороги видела?

- Нет, ни одной!

- А какие видела?

- Пешеходные, велосипедные. Все в таких плиточках керамических!

- Вот! А не задумывалась – почему?

- Честно – нет! А почему?

- Ну, смотри, а какой же тогда экологический поселок, если тут автомобили дымить начнут?

- А точно! И впрямь, совсем просто! И что – вы вот так, гужевым транспортом и строительство вели?

- Это, к сожалению, нет. Тогда у нас и лошадей-то не было еще. Ну и тут было пока еще поле заброшенное. Поэтому, когда центральный комплекс и отель строили, чтобы время не очень затягивать, то завозили стройматериалы на машинах, и автокраны были – иначе бы купола, особенно большой, и не построить. А вот потом, как построили, как планировку всю начали делать, деревья и кусты сажать, то уже въезд закрыли. Чтобы не нарушать ничего.

- Да, и тут разумно все, ничего не скажешь!

- Старались! - едва ли не хором ответили Нина Николаевна и Мила.

 - А то в городе, как ни посмотришь – то все закопали, разровняли, землю завезли, траву посадили (уж как при этом голуби пируют!!!),  а как травка пробиваться начинает – бац! – приезжают другие и смотришь снова все раскопали-разворотили, потом после них снова закопали-посеяли… И так бесконечно.

- Ну да, то одна коммуникация течь даст, то другая разрушится… Потому что нагрузки и на землю и на коммуникации – бешеные, - подхватила Нина Николаевна, - Да еще и «кормушка» помимо того – ведь и тем, кто разроет, и тем, кто закопает, и тем, кто засеет – всем платить надо. Как способ борьбы с безработицей. Меня последние годы, что я в городе жила, и когда уже Радужное «под сердцем билось» всегда что поражало – «свобода предпринимательства! Свобода предпринимательства!!!» А вся свобода выражалась зачастую в двух способах. Один еще незабвенный Остап Сулейман Бендер Мария Бендер-Бей  практиковал, когда «вход в Провал» перегородил и стал за этот вход деньги брать. То есть кто-то создает препятствия, а кто-то за их преодолевание или обход деньги требует. А потом оба: тот, кто препятствие создал и тот, кто их помогал обходить, деньги делят. А второй способ – когда изобилие кажущееся создается за счет некачественных вещей и продуктов. Я ж последние годы в городе хоть на рынок, хоть в магазин за продуктами для семьи ходила, как на каторгу. Вроде всего полно, полки пестрят – а взять ничего не хочется, потому что уже знаешь-перезнаешь, из чего и как это делается. Где сама поняла, где информацию у экспертов узнала… Ну и проку в том, что полки ломились? А кто не в Москве жил, тот не понимал, конечно, потому что мы вроде «жировали». Но толку-то? Просто процент спекуляций на «разводе покупателей» намного выше, а результат тот же, что как бы ничего и не было. А так по всему получалось, что только напрасно природные ресурсы переводят люди, потому что невозможно что-то есть – выбрасывать приходилось. Ну и смысл в этой «свободе», когда за ней нету ответственности?!

- Да, Нина Николаевна, тут я с вами солидарна. Соответственно то, что качественное – насколько дороже было!

- Да уж. Так вот и вспомнишь поговорку шутливую: «Долго ли умеючи?! Умеючи – долго!». А если долго, не наспех, на добрую совесть делать, то прогоришь в том мире. У меня и муж на том здоровье потерял, еле восстановился.

- Да, кстати, Нина Николаевна, а я все что-то никак с мужем вашим не познакомлюсь!

- Да он часами торчит в нашей серверной, с сетью и «железками» возится, да в Интернете сидит. Жучок информационный! Лучше него раздобыть информацию никому не удается, - докопается до последних страничек поисковых систем! Фанат! Да ладно, познакомишься еще… Его еще в библиотеке подловить можно. На его коллекции, кстати, и вся библиотека Радужного строиться начала.

- То есть как это?

- А так. В то время, когда он ко мне в Москву переехал, мы стесненно очень жили. Но и в этих условиях книгами обросли за несколько лет так, что ни пройти по комнате, ни проползти. А у него в его прежнем городе у родни еще библиотека аж в четыре тысячи томов осталась, еще родители его собирали книги. Ну вот, а мы как в Радужное перебрались, так и библиотеку с собой перевезли. И многие так поступили с любимыми книгами. Может, обратила внимание, на большую пристройку рядом с Правлением? Вот это она и есть. Большой популярностью пользуется – и у наших, и у приезжих.

- Вот оно как! Любопытно, обязательно загляну!

- Да, она того стоит. Ну и пополняем ее регулярно – ты ж, наверное, увидела, что и у тебя в домике новинки есть…

- Да-да-да! Еще удивилась в первый день!

- Мы специально так распорядились, чтобы уж если люди выбрали «тихий» отдых, чтобы все возможности были без шума и суеты любимым занятиям предаться. Для ума и сердца. Да у нас ведь для того же и видеотека какая собрана. Руками мужа моего она и начала собираться. Правда, еще в Москве, еще пока мы только собирались переезжать на землю, но просто в деревню – что-то не пускало, а Радужное пока только в мечтах было. И фильмы он давно собирал для поселка, потому что болел, после инсультов оклемывался, а заняться чем-то было надо, без дела сидеть не мог вообще. Ну и нашел себе занятие по душе – видеозапись. Фильмы хорошие по телевидению отлавливал (редко, но были, если не по центральным каналам), мультики собирал, наши, российские, старые еще и вообще лучших мастеров. Ну и познавательные передачи писал. Вырезал рекламу, оформлял – такую коллекцию собрал, что люди ахали! И тоже очень пригодилась – и своим, и отдыхающим. Ребятишки у нас на добрых мультиках растут, и постояльцы отеля в лад всей местной атмосфере могут для души развлечься. А потом же еще и студию свою создали – мы-то с ним кое-какую технику сюда привезли, а он спец по видеомонтажу, хотя и самоучка.

- Ой, вот напомнили, спасибо! Мил, я хотела все тебя спросить – вот тот спектакль ваш, его же снимали, я видела! Можно будет запись с собой прихватить, кое-кому в городе показать – может, найдем заинтересованных лиц – тираж отпечатаем. Такую «познавательную развлекаловку» грех под спудом держать!

- Вот погоди, смонтируем, будет у тебя диск!

- И будет еще одна страничка в душевной коллекции, - задумчиво проговорила я.

- Да, Кира, это точно!

- Это замечательная идея, Нина Николаевна – и с библиотекой, и с видеотекой такой! Замечательная! Я вообще так рада, что тогда нас судьба с Михаилом пересекла!

- С каким  Михаилом?

- Да с редактором вашим!, - я «в двух словах» пересказала историю, которая привела меня в Радужное.

- Понятно, понятно! Да, Михаил у нас тоже энтузиаст, впрочем, как и все. Если внутри «огонька» нет, то в Радужном прижиться трудно. Тут вся атмосфера соответствующая! А педагоги наши!!! Ведь как проблему с образованием решили! Сразу у многих семей отпала проблема на зиму в города перебираться, как бывает в некоторых поселениях!

- Не совсем поняла, - сказала я.

- Ну, как, смотри. Детей-то хочется на природе подольше подержать, отчасти потому и дачи в России так популярны. Только, во-первых, и на самих дачах дети порой как вывезенные на природу зверюшки – почти что в клетках – туда не ходи, это не трожь, грядки, режим и прочее. А только-только привыкнут – в города возвращаться пора, потому что образование утвержденное получать надо. И толку чуть тому, кто это все «утверждает», что и подается материал скучно, и не идет он у всех детей одинаково, и пригодится из этого в жизни не все, а голова, считай, забита… Но – «Утверждено», а бумажка получается превыше человека. 

- Что да, то да! - согласилась я, а в голове промелькнули десятки случаев из собственной жизни и журналистской практики, когда «бумажка» попирала и здравый смысл, и жизни человеческие.

- Ну а наши педагоги, которым и самим в старой системе уже до невозможности тесно стало, нашли пути, и теперь у наших ребят экстернат. Науки тут же, в Радужном и постигают, причем в такой форме, что им самим интересно, да еще и так складывается, что старшие, кто уже материал освоил, младшим помогают, даже порой находят общий язык получше, чем взрослые с учениками своими. И пусть у них образования педагогического нет, но дар-то педагогический сразу виден, его же не скроешь!

- Да – да, причем у кого-то один предмет лучше идет, у кого-то другой, - снова присоединилась к разговору Милка, - а еще тот, кто объясняет – тот и сам предмет закрепляет в себе лучше – проверено!
 
- Совершенно точно! Ну и представь, Кира, если в городе для того, чтобы «закрыть» вакансии нужно много преподавателей держать, расписание так рассчитывать, чтобы у них занятость равномерная была, и все такое прочее. Потому что сейчас школа (за некоторыми замечательными исключениями) – это вроде как завод. Ну, сама посуди: дети, ученики – это материал, программы учебные – это технология, свидетельства об образовании – конечная продукция, расписание – конвейер, а учителя – рабочие на этом конвейере. И вполне к этому применимо то, что мы с тобой обсуждали вот недавно. Продукции много, но… несъедобная она часто. Или искусственная, суррогатная. Или поддельная. И система эта тестовая, что она дает, кроме скорости? Одни тесты по литературе чего стоят…

- Вот это точно, НинНиколаевна, - подхватила я, - что литература, что русский, да еще с этими СМС-ками… Начинаешь в Интернете читать, КАК молодые пишут – волосы дыбом встают!

- И у тебя тоже? Ну, точно, единомышленница!, - улыбнулась Нина Николаевна, - хотя таких, как мы с тобой думающих, их много довольно. Но система – это штука серьезная. И ее повернуть, это что тяжело груженый состав свернуть на 90 градусов или вообще вспять повернуть. Тут тебе все включается – и инерция, и сопротивление. И на одно лишь уповать можно – на «правило сотой обезьяны».

- Какой обезьяны?, переспросила я?

- Сотой. Ну, это еще у Друнвало Мелхиседека описано. А он на японского ученого ссылается. Еще до 1958 года это случилось. Вы с Милкой тогда еще и «в проекте» у родителей не существовали, а я только родилась. На архипелаге японском проводили наблюдения над обезьянами, какой-то вид макак. Надо сказать, что архипелаг из небольших островов состоял, и между ними протоки были довольно большие, а обезьяны эти плавать не умели вообще, то есть на каждом островке своя колония, стая была. Ну, ученые обезьян подкармливали (как-то же наблюдать надо, а значит – выманить), бататы им на берег кидали. Батат-то вкусно, привлекательно, а вот песок на зубах хрустит – неаппетитно. И вот одна маленькая обезьянка – заметь, маленькая, подросток! – вдруг батат помыла в ручье – и о! открытие! Ей понравилось, она сама впредь мыть начала, и своих подружек по играм научила. Те (и она сама) – своих матерей, научили, и так постепенно «моющих» обезьян стало все больше и больше. И когда их стало что-то около ста, то вдруг все обезьяны этого островка (Косима, кажется) стали мыть бататы. А дальше и того интереснее - помнишь, я говорила, что обезьяны плавать не умеют, ну или не любят – я не знаю. Главное, что переплыть к соседям и устроить там «курсы обучения мытью бататов» они определенно не могли…

- А наши бы на этом бизнес сделали, - пошутила я.

- Определенно, да! Ну вот, ученые, что за макаками наблюдали, вдруг обнаружили, что и на соседних островах почти вдруг все обезьяны стали демонстрировать этот навык! Так вот и назвали: «Концепция сотой обезьяны». Потом это в других наблюдениях, среди людей уже, это неоднократно проявлялось.

- И что?

- А то, что если определенная доля людей какое-то новое знание обретает, то этим знанием практически сразу овладеют и другие люди. Понимаешь? Это передается через энергоинформационное поле Земли!

- Да, начинаю понимать…

- То же самое и с идеями Анастасии происходит – она через книги напомнила многим об истинном, а то ведь за истину принимали все больше навязанные идеи…

- Да, да…

- Причем, что обидно-то, мы, люди цивилизованные, считай, только в позапрошлом веке до этого «доходить» начали. А австралийские аборигены, например, это из поколения в поколения передавали. Потому что связь с Природой и с Землей не теряли!

- Да, заставили вы меня задуматься, Нина Николаевна. Я что-то слышала об этом, о ноосфере, например. Но серьезно заняться как-то все времени не доставало…

- Ясное дело, милая Кира, я тоже стала до этого доходить очень не сразу, в нашем-то с тобой родном мегаполисе. Это вот новое поколение – Милка, например, подружки-ровесницы ее, им попроще – в этом плане. Правда тем, разумеется, у кого родители не зашоренные. Ну а уж тут рожденное поколение вообще в выигрыше – им не только мешать не собираются, а еще и помогают. И люди, и природа сама! Вот скажи, что сейчас в нашем с тобой городе с детскими садиками творится?

- Ой, просто кошмар, что творится! Когда-то перепрофилировали большинство зданий за ненадобностью, теперь очередь в садик надо до зачатия занимать, смешно и грустно! У меня несколько подруг так маются.

- Ага, так. А вот, скажем, место получили. И дальше что?

- Ну что… Мама – на работу, малыша сонного либо волоком пешком, либо на машине в садик, воспитательнице на руки и – карьеру делать!

- Вот! Ты главное и сказала! Все разорвано в городе, все! Мама – сама по себе на работу, дитя – хочет-не хочет – само по себе в стайке подобных, брошенных на воспитательницу. Это называется – социальным воспитанием. А вечером что?

- Ну что… тем же путем из садика, мама считает, что чадо наигралось уже и может от нее отстать, потому что дел по дому множество…

- Во-о-о-от! И общение дай бог – час-полчаса после работы с взвинченной мамой.

- Да, все так…

- А у нас как? Кто сюда уже с маленькими детишками приехал – они с мамой время проводят, потому что мама свою работу, какая ей по душе – заметь! – делает либо дома, либо недалеко от него. Если мама занята чем-то таким, что ребенку внимание уделить невозможно, то всегда договорится с подругой – соседкой. А иногда они и что-то вроде садиков устраивают по очереди. Вот ребеночку и не скучно, и отношениям в коллективе научиться можно. И это же все на природе! Где нет окриков – осторожно – машина задавит, или еще чего пуще. Ну а уж о тех ребятишках, что здесь, в пространстве Любви зачаты и родились – что и говорить!

Снова повисла пауза. Нина Николаевна посчитала, что завершила эту тему (хотя – возможно ли ее вообще завершить, когда ей ни конца, ни края!), и сидела, перебирая свои любимые минералы, а я задумалась, буквально затопленная целым морем образов, сильно контрастирующих друг с другом.

Вывела меня из раздумья опять же Милка, потому что она встала и стала зажигать «чайные» свечи и расставлять их в маленькие подсвечники из цветного стекла, потому что за время нашего разговора сильно стемнело, а мы, увлекшись, даже не заметили этого. Я не нарушала паузы, пока она не взяла со стеллажа странное сооружение.

- Что это, Милка!

- А это – такая штука… Братство всех стихий. Тоже идея НинНиколаевны, только она ее лишь тут и реализовала.

- Нина Николаевна, расскажите про это, - запросила я, вертя перед собой это нечто, явно служившее одновременно и подсвечником, и кашпо, и увлажнителем…

- Ну, это я еще в городе задумала, когда баловалась с глиной немножко. Только там у меня не было возможности ее обжигать, а тут появилась – вот я эту идею и реализовала здесь. Мы и продаем такие вещи – сильно они пространство гармонизируют! Вот смотри сюда. Кашпо для цветка. В кашпо у нас что? Правильно – «земля». Вот тебе одна стихия. В земле у нас что? Правильно – растение, то есть – «дерево». Вот тут видишь -  место для чайной свечки – значит тут у нас что? Правильно – «огонь». Тут что – видишь, как маленькое озерцо, крошечное, конечно, но все равно – «вода». Ну и «металл» - маленькая медная скульптурка. Это уже не мы сделали, это куплено, но, как говорится, «вошло в ансамбль». И все заиграло. Все в гармонии!

- Потрясающе – просто и так красиво! Я видела в городе фонтанчики-увлажнители, я их просто обожаю, но там деревья – искусственные, и электричество для них нужно, а тут…

- Так у нас есть и динамические модели! Над свечкой – «ветрячок», он вращается от теплого воздуха, и воду подает на более высокий уровень, а она оттуда стекает каплями…

- Покажете? - взмолилась я.

- Разумеется, только это не здесь, а в мастерской.

- Слушайте, а можно такую заказать? Или - еще лучше - самой сделать? Ну, только, разумеется, под чьим-то руководством, я еще руками мало что умею, только желания – море, да еще фантазия разыгралась. Воздух у вас тут, что ли, заколдованный, - изобразила я ворчливый тон, - что в голову чего только ни приходит!

Обе мои собеседницы засмеялись и подхватили игру:

- Да уж конечно, мы тут колдуем днем и ночью, кругами вокруг костров ходим и заклинания читаем!!! - Нина Николаевна изобразила гримасу Бабы-яги, которая, надо сказать, у нее не получилась – мешали смеющиеся и добрые глаза. А Милка вскочила из-за стола и завертелась вокруг него вихрем:

- Колдуй баба, колдуй дед, Кира будет наш сосед…, - и засмеялась!, - все, Кирушка, ты заколдована теперь и с нами навеки останешься!, - она тоже подстроила тон под завывания Нины Николаевны в образе «колдуньи».

- Ах, так, вы меня тут совсем заколдовать решили?, - изобразила я гневный тон, и продолжалась бы наша игра дальше, но тут на пороге раздалось притопывание чьих-то ног, и мы приостановились.

---------------------------------

Дверь открылась без стука, и в гостиную вошел человек на вид лет семидесяти или больше, выглядевший очень усталым. 

- Здрассьте, здрассьте! Посиделки у вас тут, да?

- Посиделки, дорогой, посиделки! Знакомься с гостьей нашей, Кирой! Кира, а это муж мой – Олег.

- О! А я о вас уже столько наслышана!, - протянула я ему руку, и в этот момент увидела, как Мила за его спиной делает мне какие-то знаки. К счастью, хозяин дома после приветствия тоже перекинулся взглядом с хозяйкой и ушел в свою комнату. Милка зашептала мне:

- Кира, давай разговор дальнейший отложим. Видно, Олег чувствует себя неважно, устал, наверное., - и дальше уже обратилась к Нине Николаевне, - Ниночка Николаевна, давайте я вам помогу с посудой разобраться и пойдем мы, ладно? В другое время договорим – куда нам спешить-то?!

- Мил, какая посуда, ты о чем? Мне три чашки помыть – вот проблему нашла. А так, действительно, Кира, ты меня прости, но я сейчас и впрямь говорить не очень смогу, не обижайся.

Я же при этом взглянула в окно – и ужаснулась – сколько ж мы проговорили? Часа четыре, пять? Вот время пробежало! А, кажется, что еще и сотой доли того обсудить не успели, чего бы мне хотелось.

Но было видно, что разговор прерван не из простой прихоти, поэтому я уверила хозяйку, что на сегодня наговорилась вдоволь.

Выйдя с Милкой на вечерний воздух, я, однако, поняла, что так-таки наговорилась действительно вдоволь. И были темы, которые мне требовалось «переварить», так что для нашего увлеченного разговора приход Олега оказался как нельзя кстати.

Милка тут же, едва мы шагнули за порог, поторопилась мне все объяснить:

- Понимаешь, Олег Мечиславович как ни крути, а после инсультов. И хотя ему тут лучше стало, когда они на природу переехали, но все же не на сто процентов. Да и у него еще натура такая – без дела сидеть не может, как был трудоголиком увлекающимся, так и остался. И пока его не «придавит» собственный же организм, он остановиться не может.

- А ты прямо как-то сразу определила, что его организм «придавил»?, - спросила я.

- Да если б ты его подольше знала, как мы, то тоже определяла бы сразу. У него на лице все написано про его состояние – когда хорошо, а когда плохо. Прямо как «бегущей строкой» на рекламе или по телевизору.

- Н-да, любопытно…

В этот момент Милка ахнула, потому что под этот разговор мы машинально, не сговариваясь, преодолели расстояние в четыре домика между домом Нины Николаевны и Олега и Милкиным домиком.

- И куда же я тебя привела?, - спросила словно сама себя Милка. А потом решительно повернулась ко мне:

- Кира, слушай, тебе просто судьба назначила у меня сегодня еще раз переночевать, если ты не против, конечно!

- Ну ты скажешь тоже, против! Если вообще честно, то я недавно так и думала – самой к тебе напроситься. Потому что вопросов у меня пока еще просто море.

- Вот и чудненько, и хорошо, - пропела Милка, уже направляясь по дорожке к своему крылечку, а я топала за ней., - А утречком мы со Стасом встретимся, я вас познакомлю…

- О! - подхватила я, - точно! А я ж чуть не забыла! Вот бы было глупо, если бы я в норке своей проспала бы завтра все, как говорится «царствие небесное»!

- Ну да, а вдвоем нам проспать будет труднее… Правда, лечь бы еще для этого пораньше. Ты как?

- Я – только «за», ответила я, понимая спустя несколько минут после окончания долгого разговора, что все же устала.

Мы с Милкой зашли в дом, разделись, легли… Но, разумеется, уснуть не получилось, мы проговорили еще, наверное, часа полтора или два, она, все же намолчавшаяся за время наших с Ниной Николаевной диалогов, что для нее, очевидно, было не очень естественно, на мои короткие вопросы давала развернутые ответы. Как обустраиваются поместья, Куда и как идет то, что тут, в Радужном производят, сколько уже «живых» магазинов открыто, не говоря уже об Интернет-магазине, о том, что наличие тут, вдалеке от трассы, Интернета и вообще нормальной связи – заслуга в основном Станислава, который любит тут отдыхать (пополам с работой, правда, потому что тоже трудоголик, увлеченный человек). Что опыт построения Радужного уже перенимают другие поселения, которых становится все больше. Тут я не удержалась и спросила:

- Милка, но ты что хочешь сказать, что все вот так сплошь и «клонируют» Радужное – со всей его деятельностью, я имею в виду коммерческую сторону?!

- В смысле?, - не совсем поняла вопрос Милка.

- Ну, я о том, что все делают оздоровительные центры и экоотели, что ли? Тогда я вообще не поняла – что ж я впервые о таком услышала. Ну то есть – именно на базе Родовых поместий.

- Не-е-е-ет!, - протянула Милка, - ты что! Занятия у всех разные, тут ведь народ и по интересам собирается, и во многом влияет местность, чем и где заниматься лучше. Ближе к югу – там больше земледелия, разумеется, благо все растет почти само и зимы совсем короткие. Ближе к северу – где леса еще остались, там больше с деревом работают. Но главное – что? Ведь если в общении с землей мы пермакультуру больше признаем, чем монокультуру, а почему в человеческой деятельности вне земли это должно нарушаться? Раньше ведь что было – нам та же Нина Николаевна рассказывала, да и бабушки наши из Дома здоровья и долголетия, тоже. Создавался какой-то заводик, потом в завод разрастался… Но делал-то этот заводик только что-то одно! И людей набирали туда жить ориентированных на единственную деятельность! А все остальное вокруг него крутилось хороводом – торговля, обучение, медицина и так далее. И даже то, что профессии были разные, то в итоге получилось не в счет. Когда вдруг, по историческим меркам можно сказать «в одночасье» то, что заводик делал оказывалось ненужным – а случаев таких в Союзе еще, да и в России уже – просто не счесть, то и весь поселок был обречен на загнивание, на смерть, в общем. Чем тебе не пример, похожий на монокультуру в земледелии – ну, ты же в курсе уже, сама говорила, что тебе Александра Егоровна много рассказала! Чуть ведь что – сорняк, вредитель какой – и все! Защититься растениям нечем – и погибали! И вот в городах многочисленных и поселках все так же было.

- Слушай, Милка, а мне вообще в голову не пришло бы – такие вроде бы далекие вещи связать воедино!

- Кира, но все же развивается по общим законам!!! Все рядом живущее живое просто обязано жить в согласии друг с другом, быть чем-то друг другу полезным, помогать. Если оно не становится искусственно обедненным видами, а в человеческой деятельности – это профессиями, умениями, нужными для других (и не где-то там, очень далеко, а вот тут прямо – рядом), то такое сообщество самое устойчивое! 

И вот тут я поняла, что на сегодня с меня достаточно! Эту, последнюю мысль Милы, мне необходимо было переварить, или, как еще говорят, «переспать» с ней.

- Слушай, Милка, я сдаюсь! Давай уже тогда – спокойной ночи! Прости, пожалуйста, у меня уже в голове все предохранители погорели…

Возбужденная разговором Милка, по-моему, не сразу поняла, что у меня натуральный «перебор» мыслей, ей-то то, что она говорила, уже стало родным, а вот мне, несмотря на мой неслабый жизненный опыт, но вращавшейся все же в выстроенной кем-то среде, это понимание пришло как гром среди ясного неба. Вот ведь иногда как бывает – вращаемся в искусственно «накрученных» сложностях, а в итоге самое простое и при этом самое важное «в упор не замечаем».

С этими мыслями я проворочалась еще с полчаса, наверное, слыша, как ворочалась и Милка в своей комнате, а потом…

 ---------------------------------

…Я увидела большое скопление народа. Это было какое-то мероприятие, вроде бы даже люди эти сидели на трибунах центрального корпуса Радужного… Удивительным было то, что купол корпуса странным образом был приподнят, словно парил в воздухе… Я села с краю на втором ряду одной из крайних ко входу трибун. Рядом со мной сидел молодой мужчина с торчащими бобриком каштановыми волосами и в очках. Что-то происходило на центральной части, кажется там стояло что-то вроде трибуны, но мне не удавалось рассмотреть – что именно, более того, я даже не вполне разбирала слова, раздававшиеся оттуда. Помню, что реакция людей собравшихся в зале была в основном бурной, радостной, она охватывала даже меня, несмотря на непонимание происходящего, я улавливала только эмоциональный фон и вливалась в него абсолютно естественно. Однако человек, сидевший возле меня, не разделял радости остальных, хмурился, посматривал то на часы, то в какой-то свой блокнот, делая там пометки. Мне было с одной стороны неуютно рядом с ним, с другой было странное ощущение, что я не даром с ним рядом. Я осматривалась вокруг, но других свободных мест не было.

Тот, кто что-то говорил в центральной части зала, вдруг четко и внятно (для меня, по крайней мере) предложил всем взяться за руки. Мой сосед совершенно очевидно не желал присоединяться к этому действу, а у меня с другой стороны был проход в зал, поэтому там не было ни одной вакантной руки. Я почему-то разозлилась на моего соседа за несговорчивость в таком простом деле, и едва ли не насильно взяла его за руку… Он попытался ее отнять, но я тоже персона упертая… Я даже пыталась ему что-то говорить, точно не помню – что именно… И вдруг, в какой-то момент где-то сверху раздался перезвон невидимых колокольчиков. Все повернули головы наверх и увидели, как купол раскрывается наподобие цветочного бутона, цветик-семицветик раскрыл свои лепестки… Что-то вроде сильного сквозняка сорвало меня с места, причем крепко держа за руку своего соседа, я потянула его за собой…

---------------------------------

…Колокольчики продолжали звенеть еще какое-то время, после того, как я проснулась, это оказался всего-навсего Милкин будильник.

- Фу ты, чушь какая приснилась! Я привстала на своем диванчике и посмотрела в сторону Милкиной комнаты. Там никого не оказалось, и я скинула ноги на пол, окончательно усевшись, но не окончательно проснувшись. Сон был совершенно очевидно дурацкий, бессмысленный, и, чтобы прогнать его окончательно, я стала яростно тереть глаза, массировать голову в двух-трех энергетически активных точках – в городе после тяжелых трудовых дней и ночей и следовавшего за ними короткого сна, такие меры обычно помогали мне восстановиться, поэтому я сделала все это почти машинально.

Хлопнула дверь, и с улицы ввалилась Милка, уже вполне одетая и свежая.

- Милка, доброе утро! Слушай, ну объясни – как ты умудряешься так рано вставать? Ты «жаворонок», что ли?

 - Доброе утро! Наверное! А чего у тебя глаза красные?

- Не обращай внимания – пройдет, это я просыпалась, сон прогоняла…

- Кира,  а тебе во сне ничего такого не снилось?, - сказала Милка, присев на край моего диванчика, -  Ну, неприятного, что ли. Я когда вставала на пробежку – ты так бормотала во сне!

- А чего бормотала-то? Я плохо помню сон, какой-то он был дурацкий.

- Да что-то кому-то доказывала про Радужное.

- О, Боже! Но я максимум, что помню, это какого-то научного «сухаря» рядом с собой, зануду и бубнилку…

- А ты где же того «сухаря научного» откопала-то?

- Да ничего я не помню, не поняла. Народу было много в центральном корпусе…

- Ты, кстати, вставай и одевайся, времени уже много., - Милка пошла готовить завтрак, и продолжила наш разговор уже из своей маленькой кухоньки., - И чего там было?

- Да кто ж его разберет… Я не поняла. Да ладно, ну его,  этот сон! Мил, где тут умыться можно?

- Хочешь – сюда иди, а хочешь – на улице рукомойник висит. Пока морозов нет – самое то.

- Ага, я  на улицу!

С огромным удовольствием я поплескалась в лицо холоднющей с ночи водой, при этом проснувшись окончательно. Свежий воздух, еще не полностью освободившийся от ночного тумана, пах палой листвой, хвоей и, почему-то, озером. Я вернулась в дом к накрытому наскоро столу, и уже минут через десять мы с Милкой стартовали в сторону Правления. Проходя мимо дома Нины Николаевны, Милка предложила заглянуть к ней («Может, тогда вместе пойдем!»), подбежала к крыльцу, постучала, позвала негромко (потом объяснив мне, что Олег – «сова» полнейшая и спит долго утром), и вернулась ко мне.

По дороге мы, перемигнувшись, совершили пробежку, и запыхавшиеся ввалились в Правление. Двое Милкиных подружек, уже сидевших за компьютерами, сообщили, что и Нина Николаевна уже тут, и Стас тоже пришел, а с ним еще какой-то типчик, малообщительный. Девчонки спросили, заварить ли нам чаю, но мы отказались («Позавтракали уже!»), скинули куртки на спинку Милкиного стула и поднялись в кабинет-переговорную.

 ---------------------------------

Переговорная представляла собой комнату метров двадцати площадью, посреди которой стоял прямоугольный стол со скругленными углами. За ним уже сидели трое, как нам и поведали девчонки. Мы поздоровались, Нина Николаевна привстала нам навстречу, кивнув в ответ. Из двух ее посетителей повторил ее порыв и встал только один – симпатичный здоровячок лет тридцати пяти на вид, русоволосый, с легкими залысинами. Именно он и оказался Стасом, Милка представила нас друг другу.

Но его спутник с шевелюрой бобриком и в очках! «Мамма мия!», подумала я, «А сны-то вещие продолжаются!».

Стас представил своего коллегу. Звали его Дмитрием, он не так давно вернулся в Россию из Гарварда, где не только обучался лет так около десяти (постарались родители), но и успел там закончить аспирантуру. Стас представил его как умницу и подающего надежды ученого, и вообще – потенциального Нобелевского лауреата. В моей голове промелькнул утренний разговор с Милкой: «Научный «сухарь», зануда и бубнилка». «Может мне уже в город наведаться пора, выхлопных газов вдохнуть, а то уже «крыша едет»», - подумала я. В этот момент Милка нырнула на стул рядом со Стасом, а мне при таком раскладе выпало, аналогично ночному сну, сидеть рядом с этим типом. «Га-а-арвард! А ведь даже не встал, чтобы познакомиться с дамами!», - снова прошелестело у меня в голове. «Сухарь – он и в Радужном сухарь!», заклеймила я своего соседа и прислушалась к разговору.

Стас тем временем эмоционально и с жаром обсуждал что-то с Ниной Николаевной и с живо подключившейся к теме Милкой. Поскольку я сидела напротив него, то очень скоро вспомнила, что обсуждение идет вокруг предстоящей на следующей неделе конференции. «Вот оно – скопление людей на трибунах», шел параллельный процесс размышления в моей голове. «Только при чем тут раскрывающийся купол?».

Постепенно, как бы оправившись от шока, я окончательно «нырнула» в разговор о предстоящем  мероприятии, хотя и исключительно в качестве слушателя. Характерно, что Дмитрий в основном молчал и так же, как в моем сне, что-то помечал в своем блокноте.

Когда переговорщики «утрясли» все организационные вопросы, на что ушло никак не меньше двух часов, Нина Николаевна предложила оставшиеся мелочи обсудить в уютной обстановке Хлебосольного, на что с радостью согласились трое из присутствующих, и молчаливо – один. Нетрудно догадаться, кто был этот один из нас.

По пути в Хлебосольное, поскольку дорожки Радужного не были предназначены для широких демонстраций, мне поневоле пришлось приотстать от трех наших основных действующих лиц. И при этом я с той же обреченностью, как и во сне, поняла, что придется на этот раз идти рядом с Дмитрием, который за время переговоров проронил всего несколько фраз в ответ на вопросы Стаса, а уж рядом со мной шел и вовсе молча.

Я решила, во что бы то ни стало, так схитрить за обеденным столом, чтобы не оказаться снова рядом с этим научным светилом и перспективным лауреатом. И надо сказать – мне это удалось!

---------------------------------

Более всего я мысленно молила по дороге, чтобы мы направились в трапезную бабы Наташи, в основном потому, что там я уже запомнила расположение всех столов. На мое счастье, мы туда и шли, причем Стас, как истинный джентльмен (потом бы спросить – был ли он в Гарварде?), пропустил вперед всех троих дам, в результате чего я получила некоторую фору, которую закрепила Нина Николаевна, предложив мне на правах гостьи выбрать столик. И уж этой возможности я не упустила, нырнув за тот из них, который был ближе к углу домика, а поэтому, севшие рядом дамы гарантированно оградили меня от вынужденного контакта с недавним англичанином, будь он неладен.

Однако любая медаль имеет две стороны! Теперь я не сидела рядом с ним, зато оказалась с ним визави!

Пожалуй, это был первый фактор за время моего пребывания в Радужном, когда мне кто-то испортил аппетит, не говоря уже о том, что в трапезной бабы Наташи это было полным нонсенсом.

Дмитрий напоминал машину. То есть что-то вроде запрограммированного робота – манипулятора. Было такое ощущение, что в этом сказочном месте он единственный пребывал словно, закутанный в кокон, напрочь отгораживающий его от всего этого мира любви, радости и светлых эмоций. И вообще смотрелся инородным телом, потому что пребывал где-то глубоко внутри себя, в каком-то очень особенном внутреннем мире. А слова Стаса, когда он обращался к Дмитрию, видимо, проходили по каким-то сложным каналам связи на большую глубину, потому что ответы давались с минутными паузами, но, придется отметить, оказывались взвешенными, немногословными. Хотя и сухими, как Сахара. Не хватало только барханов, верблюдов и бедуинов…

Но все же баб-Наташины вкусности меня отвлекли немного. Злость на этого сухаря, замешанная еще и на эмоциональном шлейфе, что тянулся от моего сна, постепенно словно бы стала испаряться.

«Что ж ты такой весь зашоренный? Ну, просто ходячая иллюстрация к «Человеку в футляре». И чего у вас такого общего нашлось со Стасом? Ну прямо как у Пушкина: «Они сошлись – Вода и камень, Стихи и проза, Лед и пламень». Вон же друг твой – живой, упругий такой в разговорах, как мячик, остроумный. А ты сидишь, вилочка с ложечкой по этикету, весь в себе… Ну и сиди!»

Мне очень скоро надоело и это наблюдение, и этот мой внутренний монолог, и я окончательно включилась в продолжавшийся за столом разговор.

Словно в ответ на мое «переключение» (хотя, возможно, я просто чего-то не услышала, пока наблюдала за Дмитрием), обе мои, можно сказать, «старые знакомые» как-то вдруг вспомнили обо мне и начали наперебой (особенно старалась, разумеется, Милка) рассказывать Станиславу историю моего приезда в Радужное. Бесспорно одаренная талантом актрисы, Милка «в лицах» изобразила, как я познакомилась с Михаилом. Стас от души расхохотался, глядя на это действо, чем вывел из раздумья еще и своего друга. «Мама дорогая!» - только и сумела подумать я, «А ты, оказывается, способен и улыбаться! Хм, значит, не все потеряно!». Что «не все» и почему «не потеряно», я сама себе объяснять не стала, потому что тут же и я включилась в рассказ о своем пребывании в Радужном и впечатлениях от него. Шквал моих бурных эмоций, кажется, «зацепил крылом» и Дмитрия. А мои планы по тому, чтобы написать об этом поселке большой материал в своем издании, порадовали Станислава еще сильнее. Все же в нем, равно как и в Нине Николаевне, чувствовалось что-то родительское по отношению к Радужному. В моей голове промелькнула странная ассоциация, будто я нахожусь сейчас в семье родного существа, мама – Нина Николаевна, Стас – понятное дело, папа, а Милка – хоть и младшая, но любящая и любимая сестренка, к тому же умница и красавица.

---------------------------------

И тут разговор вдруг принял очень любопытный оборот. Стас, словно забыв до этого рассказать о чем-то важном, спохватился, и сказал!

- Слушайте, а вы знаете, как звучит один из вопросов, который будет обсуждаться на этой конференции! Такое впечатление, что не случайно было то, что нам в первоначально намеченном помещении для ее проведения отказали.

- Как? – поочередно выдохнули мы втроем с Ниной Николаевной и Милой.

Стас посерьезнел на глазах:

-  Мы будем решать вопрос создания и строительства нового поселения-наукограда, по модели Радужного, ну, и в чем-то по модели знаменитой «Силиконовой долины».

Такого поворота событий женская часть участников разговора явно не ожидала, и в воздухе повисло молчание, которое нарушила самая эмоциональная из нас, и, конечно же, это была Милка:

- Ух ты!!!

А мы с Ниной Николаевной обменялись понимающими взглядами, догадываясь о масштабах идеи.

Стас продолжил:

- Именно поэтому я и притащил сюда Дмитрия. Оценить обстановку, возможности, присмотреться…

Я снова взглянула на Дмитрия и подумала: «Этот присмотрится, пожалуй! Ему тут все поперек покажется!». И снова прислушалась к тому, что продолжал говорить Стас.

- Сейчас, наконец, многим в мире стало понятно, что ресурсы Земли потрепали так, что дальше некуда. Гонка за потребительским рынком, когда провоцировали покупать все новое и новое, выедали ресурсы, видимо на последней стадии. Недаром так сильно всех накрыл кризис, да еще и последствия-то его не вполне ясны. То есть, ясны, конечно, но их сильно скрывают от масс. Но направление-то менять надо?! Города большие и так превратились исключительно в финансовые центры, уже ничего не производят, кроме дутой информации и многочисленных бумаг, да еще безумного количества отходов. Реального практически ничего нет, а если б там и производилось – было бы страшно дорогим. Из-за аренды и прочего. Поэтому очевидно – урбанизация себя исчерпала, теперь все пойдет наоборот – поселки должны быть мелкими, и чтобы жители их меньше зависели от подвоза ресурсов и «отвоза» всего, что отработано. А это уже та же модель, по которой строили Радужное. Вот мы и решили включить в повестку дня конференции по новым технологиям этот вопрос. И еще потому, что вот у Дмитрия нашего есть план по созданию научного центра небольшого, он место подыскивал. Тут-то нас и познакомили. И я подумал – а пусть-ка он на здешнюю жизнь посмотрит, может и выберет эти места для своего центра. У него и грант на финансирование есть, а куда как лучше использовать деньги с гораздо меньшими расходами и гораздо большей выгодой.

- И ты, Станислав, полагаешь, что выгоднее оторваться от цивилизации, чтобы новые технологии отрабатывать?, - наконец подал голос наш молчун, причем с нотками легкого ехидства.

- И не только думаю, но и знаю. Ты что ж думаешь, Дима, мы тут все наобум что ли создавали, не просчитали ничего? Какие плюсы, какие минусы?! Если думаешь, то зря. И я знаю, что говорю. Потому что придется учитывать и то, что напрямую цифрам не поддается, например – семьи, дети, которые вместе с твоими сотрудниками приедут, моральный фактор, так сказать…

В эту минуту я посмотрела на сидящего напротив Дмитрия и отметила про себя, что при упоминании о семьях и детях по его лицу молнией скользнула какая-то болезненная гримаса. Но он, видимо, не зря провел в Англии треть (или более) своей жизни, и что-то, а совладать со своими чувствами явно умел. «Что-то тут не так!», - подумала я. Но разговор, точнее в данном случае – монолог Станислава, продолжался.

- И потом, ты в данном случае что именно под цивилизацией понимаешь, «вдали от которой» нельзя вести научную деятельность? Казино? Торгово-развлекательные центры?

Дмитрий поморщился:

- Причем здесь это? Я такую ерунду никогда в расчет не принимаю. А связь, а жизнеобеспечение нормальное?

- Связь? Может, ты думаешь, что тут нет Интернета? Может, тут и сети нет между основными зданиями и в них? Обижаешь, словно я не в этой отрасли работаю! Да что там я, или та же Нина Николаевна, например. Ладно, мы все это строили, ты можешь сказать, что мы не можем быть беспристрастными. Это так. Но вот смотри – Кира перед тобой, человек тут впервые, неделю всего! Ее спроси про все это – про цивилизацию в твоем понимании!

Не скрою, я внутренне поежилась от мысли, что вот этому типу мне сейчас придется что-то доказывать. Но не вставить слово в защиту полюбившегося мне всей душой поселка, я не могла.

- Дмитрий, Радужное – вовсе не «медвежий угол». Я пока еще не встречала места, где бы все было так сбалансировано. Я сама, кстати, весьма избалованная бытом горожанка, но чтобы я почувствовала себя здесь ущемленной в чем-то, так этого нет. Ну, разве что избыточности тоже нет в быту, так мне этого и не нужно было. И с Интернетом тут все замечательно! - добавила я, вспомнив при этом, что собиралась еще вчера связаться со своей редакцией. – Я видела в том же правлении, как девчонки в нем работали, а еще и в Хлебосольном, и в «Приюте братьев меньших». В гостиничных номерах можно в Сеть выйти. Ну, разве что я только еще в семейных детских домах не была, в образовательном центре – просто не успела!

- Вот! Слышал! А где вы не были, Кира, там с этой «цивилизацией» тоже все в порядке. Я лично это контролировал. А теперь, Дима, сам посуди – если мы уже сюда все протянули в достойной форме, преодолев все это вот русское традиционное про «дураков и дороги», кто нам мешает буквально по соседству все аналогично устроить? Особенно, если учесть, что администрация района, на Радужное насмотревшись, дала добро на выделение еще около тысячи Га земли под новое поселение.

Тут настала пора буквально пораскрывать рты Нине Николаевне и Милке. Видимо, этой новостью Стас еще не успел с ними поделиться. Так что вырвавшееся из их уст «Ох!» было весьма красноречивым.

- У нас тут – наукоград? Точнее, пожалуй – наукопоселение?!!! Обалдеть!, - произнесла Милка. – это ж сколько наших ребят обрадуется!

Милка невольно повернулась ко мне, будто это мне, а вовсе не скептику Дмитрию необходимо было доказать – сколь важным было услышанное:

- Кира, ты представь, у нас ведь ребята не только в общении с землей преуспевают, много и таких, кому физика по душе и химия органическая. У нас ведь в этом году три человека заочно учиться начали по этим специальностям. Заочно – потому что уезжать отсюда надолго не хотели. А если тут рядом что-то подобное будет, так им ведь и учиться легче станет, то есть выбор будущих занятий значительно расширится! Правда же, Стас?!, – Милка повернулась к нему, ища поддержки своей догадке.

- Ну, Стрекоза, ты всегда была умницей! - добродушно улыбаясь, ответил ей Стас, - так все и задумано! Пусть наконец растут люди, которые науку с природой соединять будут, а не разъединять!

Милку, по-видимому, настолько переполнили эмоции радости за ровесников, что она привизгнула, вскочив со стула, и кинулась на шею Станиславу. Я скосила глаза на Дмитрия. О! Такое ощущение, что какая-то искорка в нем пробилась наружу. Но невозможно же было смотреть равнодушно на Милку, пустившуюся в пляс по свободному пространству трапезной!   

 На этой, как говорится, «высокой ноте», мы все поблагодарили нашу хозяюшку, которая, улыбаясь смотрела на Милкину «цыганочку с выходом», и вышли на улицу, причем Милка перед выходом обняла и чмокнула Бабу Наташу. Выйдя на свежий воздух, я невольно потянулась и открыла руки навстречу осеннему солнышку. И в этом блаженном состоянии услышала голос Станислава:

- Кира, Кирочка! Я понимаю, конечно, что вы на заслуженном отдыхе, но… А можете вы мне помочь?

Вынырнув из «потягушек», я посмотрела на хитро улыбающегося Стаса, и ответила:

- А чем-то могу?

- Еще как! Видите ли, что Нине Николаевне, что Милке, в ближайшую неделю забот по организации конференции хватит «выше крыши». Они и вас-то не смогут по поводу Радужного просветить, как до этого делали. Вы бы могли сами справиться – ну, журналист же, все-таки? Ну, там, познакомиться, с кем не знакомы еще, посмотреть то, что еще не видели.

- А что ж, почему бы и нет? Так иногда и получалось – случайно. Вроде бы…, - добавила я, вспомнив лохматого экскурсовода Мальчика, но еще не подозревая о коварстве Стаса.

- Ну и ладненько! А Дмитрия под свое попечение возьмете?

Я поперхнулась свежим воздухом Радужного и закашлялась. Слава богу, что для остальных (кроме внимательно смотревшего в мое лицо Станислава) все выглядело так, будто в горло ко мне залетела запоздавшая осенняя мошка.

Не давая мне опомниться, хитрюга Станислав продолжил:

- Просто мы с ним как раз до конференции и собирались тут оставаться. Но цели разные у нас: мне по организаторским вопросам бегать, а ему – отдохнуть по возможности, осмотреться и выводы для себя сделать. Причем, Дима, - обратился Стас именно к нему, - говорю тебе при свидетелях, - сам видишь, сговариваться с Кирой, чтобы тебя в чем-то насильно убедить, у меня намерения нет. Кира сейчас человек нейтральный, что-то впервые вместе увидит, с кем-то впервые познакомится. Ты сам к себе все примеряй и выводы делай. Если до конференции решишь, что не понравилась тебе моя идея – ты в выборе свободен, а я сниму вопрос с обсуждения. Ну, или иначе его сформулирую, потому что раз землю выделяют рядом, то если не наукоград, то что-то подобное мы все равно построим. Правда, Стрекоза? - повернулся он уже к Милке, ощутимо напрягшейся после его последних фраз.

Милка тут же перевела на меня взгляд, в котором читалось: «Кира!!!! Не подведи!!!».

Вот же попала я в переплет!.. Вот тебе и сон, вот тебе и крепкое мое рукопожатие сухарю, и то, что я его тащила куда-то вверх. Отдых, прощай! Я вздохнула, посмотрела еще раз на Стаса, на Милку, на Нину Николаевну (которая с момента выхода на улицу еще не проронила ни слова), а напоследок на своего подопечного «будущего нобелевского лауреата»… Эх, не было что ли у меня сложных журналистских заданий?!

- Хорошо Станислав. Вы только бы убедились сначала, подходит ли вашему другу такой проводник, как я? А то иногда кажется, что он устную русскую речь редко тренирует!,  - может, я  зря так съязвила? Но не скомпенсировать этим свою неожиданную миссию я просто не смогла.

Дмитрий слегка дернулся («А, зацепило?!»), потом посмотрел в коротком размышлении на Стаса, а затем совершил неожиданное – протянул мне руку и произнес:

- Сударыня Кира, вверяю себя вашему покровительству!
Оба-на! Он умеет острить! Хорошее начало! Я решила подыграть, также протянула ему руку со словами:

- Принимаю вас, Дмитрий, в сообщество новичков Радужного! Членство в первую неделю испытательного рока – принудительное, в дальнейшем – добровольное!

Глядя на наши «церемонии» остальные начали покатываться от смеха. А я развернулась в сторону Лесного Отеля, взглядом предлагая моему подопечному идти со мной, а затем, полуобернувшись через плечо, бросила Милке:

- Мальчика в помощь пришлете?

- Конечно!

И две наши группы разбрелись в разные стороны Радужного.

---------------------------------

Послесловие.

Дорогой читатель!

Наверное, после прочтения этой повести, ты бросишься искать на карте то место, которое ты только что покинул вместе с Кирой. И, не найдя его, подумаешь, что автор – либо большой фантазер, либо обманщик.

Прости меня, мой дорогой читатель. Но если ты не относишься к тем людям, которые считают сказки пустяками, а единственным существующим – мир проявленный, физический, то прошу тебя – пожалуйста, не торопись с выводами! Если сумеешь – пойми, что Радужное существует. Оно пока не воплотилось физически, оно ждет свою команду со-творцов, но оно существует уже более трех лет в сердцах и умах нескольких людей, к которым теперь, возможно, присоединишься и ты. Присоединишься своим желанием жить в этом прекрасном уголке России на хрустально-голубой планете Земля, пропитанной любовью и радостью. Присоединишься созданием своего образа существования в этом чудесном поселке, и он, слившись с множеством таких же, позволит собрать команду настоящих единомышленников, и воплотить эту мечту в реальность. Ведь это было всего лишь предисловие к мечте!

Все имена и характеры в этой повести – вымышлены, хотя многих из них я наделила и своими мыслями, и чертами своих друзей и знакомых, которые созвучны этой мечте, этому проекту, этому образу жизни и, наконец, той, новой, грядущей Земле, на которой нам предстоит жить!

И да будет так!