Глава 30. Батюшке - не врут...

 
    (Рассказ Вячеслава Грека № 1)
      
Наконец, подошла и моя очередь продолжить историю Натальи Аристовой, историю о том, как она попала ко мне в группу, как повлияла на мою жизнь, на жизнь моих музыкантов.
Что это девушка неординарная, я понял еще тогда, когда встретил ее с Ритой Ераловой в студенческом кафе на площади Ленина. Риту я знал довольно неплохо, так как мы многократно встречались с ней на совместных концертах, общались и, как мне казалось, симпатизировали друг другу.

Рита очень интересный человек, с сильным, почти мужским, характером. Натали на ее фоне казалась нежной, даже хрупкой, не смотря на свой приличный рост. В девушке проглядывала еще какая-то детскость, придававшая ей не только хрупкость, но и еще большее очарование.
При появлении Риты и Натали в кафе, многие парни чуть не свернули себе шеи, но девушки не придали этому никакого значения.

После этой встречи я, с поразившей меня девушкой, напрямую не встречался, но продолжал наблюдать издали. Я видел, как «Белый Лимузин» во главе с Кучинским Андреем развил кипучую концертную деятельность, зарабатывая деньги и популярность.
Видел и то, что Натали начала постепенно втягиваться в мир, как теперь принято говорить, шоу-бизнеса. Впрочем, такому неокрепшему, еще юному созданию, трудно устоять против его, лежащей на поверхности, красочности, завлекательности и романтичности. Чтобы понять его глубинные течения, нужно надолго и глубоко окунутся в этот, завораживающий поначалу, мир.

Только такого стреляного воробья, как я, нельзя соблазнить бутафорскими коврижками: слишком многое я повидал за свои двадцать восемь лет. С шестнадцати лет в этой жизни я сам пробиваю себе дорогу. Отца своего я не помню, и временами даже сомневаюсь, был ли он вообще. Мать у меня была, но трезвой я ее почти не видел.

Боролся я с ее губительным пристрастием, как мог: и плакал, и умалял, и разбивал бутылки, и разгонял собутыльников. Но все напрасно: алкоголь не отпускал, постепенно спивавшуюся мать. Даже на лечение в ЛТП отправлял несколько раз – все бесполезно: так и не смог вытянуть ее из пропасти. Мать умерла, когда ей не было и тридцати двух лет, а мне – шестнадцати.

Это обстоятельство оставило отпечаток на всю мою жизнь, и поэтому, когда я увидел, в «Студенческом кафе» совершенно пьяную Натали, я не мог оставаться равнодушным и подошел к ней. Я видел, что девушке плохо, что у нее что-то произошло, и она намеренно причиняет себе боль. Очень часто человек, когда ему невыносимо плохо, делает себе еще больнее, еще хуже. В таком случае самый большой враг человека – он сам. Натали находилась именно в таком состоянии, но никто кроме меня этого не понял.

Однако, посадив девушку на заднее сидение своей машины, я вдруг испугался: испугался возникшей проблемы и, как следствие, ответственности. Один умный человек как-то сказал, что «мы в ответственности за тех, кого приручили». В какой-то момент я дрогнул и хотел избавиться от этой, неизвестно откуда свалившейся на мою голову, проблемы, но девчонка заснула в машине, так и не успев сказать мне, куда ее отвести.

И я привез ее к себе домой. Натали была, как говорит наш бас гитарист Максим, «в полной отключке» и, казалось, ничего не чувствовала. Мне сразу вспомнилась мать, которая вот так же висела плетью на моих руках, когда я притаскивал ее домой. Но в отличие от Натали – это была маленькая, худенькая женщина и тащить ее мне особого труда не составляло. Наташа же, при росте сто семьдесят пять - сто семьдесят шесть сантиметров весила примерно килограммов шестьдесят, шестьдесят пять, плюс к этому полная неподвижность, поэтому я изрядно помучался, пока дотащил ее до постели, ведь атлетическим сложением я, к сожалению, не отличаюсь.

Живу я один, в новенькой однокомнатной кооперативной квартире, построенной совсем недавно: друзья-музыканты настояли на улучшении жилищных условий, видя мое полное равнодушие к комфорту. Только когда я переселился сюда из той комнатушки, где прожил более двадцати лет и, где каждый квадратный сантиметр, каждая трещинка, каждая вещь напоминал мне о полуголодном детстве, об унижениях, отсутствии душевного тепла, о матери, я понял, что жизнь на самом деле не так уж сера и безрадостна…

Из старой квартиры я не взял ничего, чтобы все плохое осталось там, в прошлом, и поэтому мое «гнездышко» еще не настолько благоустроено, чтобы принимать гостей с ночевкой. Пришлось девушку укладывать на свою кровать, а самому устраиваться в кресле. Вот когда я понял, почему и Макс и Виктор настаивали на том, чтобы я приобрел диван.

Я долго не мог уснуть, прислушиваясь к тому, как мечется по кровати Натали, что-то, порой бормоча, вскрикивая и всхлипывая. Но усталость взяла свое, и я, наконец, заснул.
Разбудили меня странные звуки, показавшиеся до боли знакомыми: такие звуки обычно издавала мать, мучаясь похмельным синдромом. От ужаса волосы у меня на голове начали шевелиться, потому что мне показалось, что это мать умирает рядом, а я вновь не могу ей ничем помочь. Я рванулся к выключателю, переворачивая на ходу журнальный столик вместе с хрустальной вазой, подаренной на новоселье друзьями музыкантами.

Включив свет, я увидел ужасающую картину: Наталья, съежившись в комочек и прижавшись к стене, сидела на постели. Ее глаза были закрыты, лицо бледно, а сама она дрожала, как осиновый лист, издавая те самые странные звуки, которые и разбудили меня.
-«Алкогольное отравление, - сразу же пришли на ум слова врача. – Подобное лечится подобным. Если бы ты дал ей выпить хоть что-нибудь, хотя бы даже пива – она была бы жива».

Я кинулся к Наташе и начал тормошить ее, как тряпичную куклу, почти крича:
-Наташа, Наташа! Открой, пожалуйста, глаза! Открой глаза!
Потом побежал на кухню к холодильнику, рванул дверцу с такой силой, что сдвинул холодильник с места. Я схватил бутылку водки, которая теперь всегда имеется у меня в запасе, хоть я и не пью, и дрожащими руками, разливая проклятую жидкость, налил граммов пятьдесят в стакан. Вернувшись в комнату, насильно заставил Натали выпить водку и уложил ее в постель, укрыв теплым одеялом под самый подбородок.

Пока девушке не стало лучше, я сидел рядом с кроватью на полу и жалостливо смотрел на ее бледное лицо. Но вот, наконец, это лицо начало розоветь, дрожь пропала, и я понял, что опасность миновала.
-Черт! – произнес вслух. – Как же ты меня напугала, противная девчонка! Я чуть от страха не умер вместе с тобой!

Противная девчонка, услышав мои слова, открыла большие зеленые глаза, посмотрела на меня и вдруг заплакала. Заплакала так горько, так безысходно, что я не выдержал:
-А вот этого не надо! Не надо, пожалуйста! Я не могу смотреть на женские слезы – я их просто не выношу!... Ну, напилась один раз... Ну, попала к незнакомому мужчине в постель... С кем не бывает?
-Вы не понимаете, - шепчет Наташа сквозь слезы. – Вы ничего не понимаете...
-А ты объясни популярно, чтобы я понял, - прошу я, садясь на краешек постели. – Расскажи мне, поделись, что тебя привело в такое плачевное состояние – сразу станет легче.

-Я ненавижу мужчин! – объявляет девушка.
-А я – женщин, - отвечаю ей с улыбкой. – Вот видишь, у нас есть кое-что общее.
-Не подлизывайтесь, все равно я вашего брата ненавижу – так и знайте!
-С каких это пор? – смеюсь я.
-С самого рождения!
-Итак, кто же он, из-за кого ты возненавидела всех мужчин?
-Никто! – поспешно отвечает Натали, и я понимаю, что попал в самую точку.

Внезапная догадка поражает, как удар молнии:
-Кучинский?! Все дело в нем? Как же я сразу не догадался?! Ну, конечно же, это он! Только такая скотина, как он, способен довести девушку до такого состояния! Не спорь со старшими: скотина! Мне-то известно, сколько девушек он испортил, скольким жизнь разбил… Он же яркий, видный, вы и летите к нему, как глупые бабочки на огонек.… Вот и ты, дорогуша, обожгла свои крылышки…
-Я разочаровала Вас? – почти язвит Натали. – Оказалась такой же глупой, как и те бабочки, о которых Вы только что говорили?
-Ты разочаровала меня тем, что решила свести счеты с жизнью! – протестую я.
-Я не хотела делать этого, - опускает голову Натали. – Просто решила напиться, чтобы обо всем забыть хоть на время.
-Неужели это того стоит?

Девушка смотрит на меня насторожено, словно ожидая подвоха. А я думаю:
-«В твоем возрасте рано иметь столько недоверия к людям. Видимо, тебя здорово, дорогуша, наказали».
-Давай выкладывай все до конца... Ты когда-нибудь была в церкви?
-Нет, - отвечает Натали, ошарашенная моим вопросом.
-Тогда представь, что перед тобой батюшка, и ты пришла исповедоваться...
Давай... И учти: батюшке не врут.

Натали молчит несколько секунд, не то, собираясь с мыслями, не то, собираясь послать меня подальше.
-У меня будет ребенок.
-Ну и что тут такого? Не ты первая – не ты последняя.
-Но у него не будет отца!
-У меня, его тоже не было, но, как видишь, вырос, и довольно долговязым.

Наталья криво улыбается:
-Как вы можете шутить в такое время, Грек?
-Для тебя я просто – Слава. И, пожалуйста, на ты, а то я начинаю чувствовать себя ужасно старым.

Натали в знак согласия кивает головой, но по ее глазам я вижу, что движение это чисто механическое, потому что ее мысли не здесь, ни в этой комнате, я где-то далеко.
-Так, - делаю вид, что сержусь, - что еще не в порядке? Ты забыла, что я сейчас – батюшка, и мне все, как на духу?
-Какой батюшка? – не понимает Натали. – Ах, да, батюшка, перед которым я должна исповедаться честно, без вранья... Не знаю, какой вы...ты... батюшка, а вот на иконный лик похож. Я, как увидела тебя, то сразу подумала об этом.
-Правда? – «удивляюсь» я. И добавляю без особого восторга:
-Меня мать в детстве Христосиком называла, когда я пытался объяснить ей, что пить нельзя, что это очень вредно, что я не люблю, когда она приходит домой в таком состоянии.

-Я не буду, - обещает Натали.
-Пить? – предполагаю я.
-Называть тебя Христосиком.
-Лучше бы ты больше не пила.
-И пить не буду, - уверяет девушка. – Я вообще водку в первый раз в жизни выпила, поэтому сразу и опьянела.
-Ты отравилась, дорогуша, - поясняю я, - поэтому тебя так лихорадило, поэтому было так плохо.
-А ты про это все знаешь? – не то спрашивает, не то утверждает девушка.
-Да, уж, - подтверждаю я, – это точно. Причем не из специальной литературы, а на жизненном опыте... Но учти, дорогуша: признание моей опытности в алкогольной тематике, не освобождает тебя от данного обязательства быть со мной до конца честной.

-Разве я давала такое обязательство? – пытается увильнуть Натали. – Что-то не припомню…. Неужели что-то по пьянке наобещала?
-Шутить изволите, сударыня Наталья? А я с Вами вполне серьезен…. Что собираешься дальше делать?
-Не знаю, - честно признается она. – Я еще не успела подумать об этом.
-Вернешься назад к родителям?
-Ни за что! – очень поспешно отвечает она, и я решаю, что у нее, видимо, есть на это причины.

-Что же у тебя остается?
-Не знаю! Не знаю! Не знаю! – с болью и надрывом кричит Наталья, и ее вид словно говорит: - «Ну что ты пристал ко мне, Грек?».
-Прости, - прошу я. – Не хотел тебя расстраивать. Но согласись: я имею некоторое право на такую настойчивость, ведь я хочу помочь тебе.
-Как? Каким образом? – не понимает Натали. – Разве мне можно помочь?!
-Ну, зачем же тат безысходно? – начинаю я. – Выход бывает из любой ситуации.
-И, как минимум, два, - подхватывает она, странно улыбаясь – Жить или не жить – вот в чем вопрос?

-Хватит шутить! – требую я – Какие тут могут быть шутки?!
-Я не шучу, Грек, не шучу! Я сейчас в таком состоянии, что впору петлю на шею: ни жилья, ни работы, ни родственников, ни друзей, да еще и в положении. Полная нищета, полный крах…
-Вот загнула – так загнула! – удивляюсь я. – Какой же это крах? Молодая здоровая, красивая деваха, причем замечу: талантливая деваха, у которой блестящее будущее, ставит на себе крест? А ты не подумала о том, что это кое-кого здорово порадует, а? Не подумала?… Вижу, что нет. А теперь скажи мне, только честно: разве ты не хочешь этому кое-кому утереть нос? Не хочешь доказать, что плевать на него хотела, что и без него добьешься в жизни всего?

-Всего? – переспрашивает Натали. – Чего всего?
-А что ценит этот... тип, который отказался от своего ребенка, от своего будущего ребенка?... Деньги?... Славу?... Власть?
-Наверное... Я не задумывалась над этим...
-А тут и задумываться нечего – это видно невооруженным глазом: Кучинский довольно примитивный вид. Только вы, бабочки, этого не видите. Вы видите его волнистые волосы, его глаза, цвета стали, его ладно скроенную фигуру... А что за этим фасадом нет ничего – не видите. Не хотите видеть...

-Грек, - вдруг выдает Наталья, - ты что, завидуешь ему?
-Я завидую?! – моему возмущению нет предела. – С чего это ты взяла?!
-Когда ты говоришь о нем, у тебя глаза начинают сверкать, как у хищника.
-Это вовсе не означает, что я ему завидую! Я ненавижу таких типов, как он – только и всего!
-Ладно, ладно, - успокаивает меня Натали, - беру свои слова обратно – только успокойся.
-Мы поменялись ролями, - смеюсь я, - Теперь ты меня успокаиваешь. Трогательная картина, ты не находишь?

-Сентиментальность тебя погубит, Грек, - смеется в ответ Наталья.
-Уже, - отвечаю я. – Уже погубила. Вот сижу теперь на собственной кровати рядом с юной самоубийцей и пытаюсь доказать ей, что жизнь стоит того, чтобы продолжать ее, не смотря ни на какие трудности. Что жизнь покоряется только тем, кто перед ней не пасует, не поднимает лапки вверх и не причитает: все, моя жизнь кончена!
-Сколько пафоса, Грек? – морщится девушка. – Нельзя ли проще?
-Ах, тебе нужно проще? – делаю я сердитое лицо. Так получай: хватит слезливых излияний - завтра же ты выходишь на работу!

Натали делает попытку не то возразить, не то сказать что-то, но я предостерегающе поднимаю руку, прося меня не перебивать.
-Наша певица Виктория через пару недель выходит замуж и уезжает с молодым мужем в Москву, а ты займешь ее место... Обещаю самый обширный репертуар, запись в студии, концерты не только в домах культуры и прочих подобных заведениях, но и на радио и на телевидении.... Как ты находишь это предложение?
-Предложение неплохое, - не сразу реагирует Натали, - даже очень неплохое, для человека в моем положении... Ты делаешь это из жалости, Грек?
-Еще чего?! Да лучшего кандидата на место Виктории нам днем с огнем не найти! Это просто, какой то подарок судьбы, причем – дорогой подарок! Если ты сейчас мне откажешь, то я просто не знаю, что буду делать... Ради Бога, выручай, а?

И опять этот недоверчивый взгляд, от которого меня просто коробит, но я не подаю вида:
-Соглашайся, Наталья, соглашайся.
-А у меня есть выбор?
-И не один! – уверяю ее. – Узнают другие группы, что ты свободна, наперебой начнут приглашать! Боюсь, что тогда ты в мою сторону и не посмотришь... Поэтому я пытаюсь опередить их.
-Но мне негде жить, - произносит Натали, глядя на меня глазами, в которых начинает появляться надежда.

А я думаю: - «Слава Богу, лед, по-моему, тронулся».
-Эта проблема вполне разрешима: поживешь пока у меня.
Я вижу, что Натали хочет спросить что-то и, кажется, догадываюсь, что именно:
-А я поживу у Макса, пока мы не найдем тебе что-нибудь подходящее. Лады?
-Лады! – повеселевшим голосом соглашается девушка. – Лады!
-Надеюсь, теперь все, или почти все Ваши проблемы, сударыня Наталья, разрешены, и мы сможем поспать каких-нибудь два-три часа?
-Да-да, - виноватым голосом произносит Натали. – Простите, Слава, я злоупотребляю Вашим вниманием…. Давайте спать – вы правы.
-Ты прав, - поправляю я. – Ты.
-Ты прав, Слава, - в ответ улыбается она. – Прав. Я уже сплю.

Наталья поправляет подушку, натягивает одеяло до самого подбородка и закрывает глаза.
-Спокойной ночи, Слава.
-Спокойной ночи, дорогуша, - отвечаю я, направляясь к креслу. – Спокойной ночи.


                * * *

Группа встретила Наталью с ровным интересом, но шаг навстречу должна была сделать она сама. Я смотрел на девушку со стороны и спрашивал себя, хватит ли у нее смелости, умения наладить отношения с парнями, или мне нужно самому постараться перекинуть мостик понимания между музыкантами и певицей. Но мои опасения были напрасными: не прошло и двадцати минут, как Натали уже общалась и с Максимом, который считается у нас Фомой-неверующим, и с Виктором. А с Викторией у нее вообще наладились прекрасные отношения.

После репетиции я завожу Натали на квартиру к Рите, и мы забираем ее вещи. Меня радует то, что девушка себя чувствует гораздо уверенней, хоть и не слишком весела. Я развлекаю Натали, как могу, надеясь, что мои немудреные шутки развеселят ее, но это получается не слишком весело. И тогда я начинаю строить планы, подключая Наталью к своим фантазиям.
-Мы хотели с Викторией записать пару-тройку шлягеров, но, как видно не успеем. Придется тебе, Наталья, взять это на себя. И еще: в конце месяца у нас состоится встреча на телевидении, поэтому нужно будет тебе подготовиться. Я хочу тебя познакомить с очень интересным человеком – твоей тезкой: Натальей Викуловой. Она поможет тебе подобрать подходящую одежду, прическу, макияж.

-Успеем ли мы все это сделать, - сомневается девушка, - ведь до конца месяца осталось чуть больше недели. Мне кажется, я не смогу освоиться так быстро... И потом, телевидение меня пугает: я никогда не участвовала в съемках.
-О, - улыбаюсь я, - не так страшен черт, как его малюют. Напротив, это очень увлекательно – особенно в первый раз. Вот увидишь: тебе это понравиться.
-Мне, кажется, что я настолько растеряюсь, что не смогу сказать ни слова.
-А говорить и не нужно будет – будешь петь.
-Правда?! – почти с ужасом спрашивает Натали. – Как же я буду выглядеть в таком состоянии?!
-Ты будешь выглядеть прекрасно – даю тебе слово.

Я надеялся на то, что Натали более уверена в своих силах, и ее страх несколько озадачил меня.
-Придется с тобой поработать, дорогуша, - говорю ей, как можно беспечней. – Сначала отработаем в студии, чтобы ты смогла несколько привыкнуть к технике. Придется потрудиться, чтобы ты прекрасно смотрелась, как в музыкальном, так и в общем, плане.

Всю следующую неделю я уделяю Натали максимум внимания, приучая к мысли, что она создана для того, чтобы блистать, покорять, быть в центре внимания.
-Хочешь добиться признания, имей смелость всегда быть впереди. Не прячься за спины людей: там тебя никто не заметит, - внушаю я девушке с методической настойчивостью.

Приходиться заниматься подбором репертуара, репетициями с музыкантами, работой в звукозаписывающей студии, поиском подходящей квартиры для Натали. Я больше не могу жить у Макса, потому что он становится невыносим: в разговоре со мной у него появились истерические нотки. Он уверовался в том, что имеет на меня неограниченные права. Когда мы нашли для Натали квартиру, и я сказал Максу, что возвращаюсь домой, он просто закатил мне скандал с истерикой, слезами, чуть ли не с битьем посуды.

Это выяснение отношений было больше похоже на обычную сцену ревности.
-В чем дело, Макс? Почему ты так себя ведешь? Мы знакомы с тобой около двух лет, и я впервые вижу тебя в таком состоянии.
-Тебе совсем нет до меня дела! С тех пор, как появилась эта Аристова – тебя словно подменили!
-Ты не прав, Макс, я не изменился – я все такой же, просто сейчас у меня много работы. Да что я тебе объясняю – ты же сам все знаешь? Новый человек в группе всегда требует к себе повышенное внимание, а Натали – особенно.
-Зачем она тебе, Грек? Ты же голубой... Или захотел перекраситься?!
-Какой же ты глупый, Макс! Эта девушка – талант! Она талантливей нас с тобой вместе взятых. А талант всегда требует к себе повышенного внимания.

-И поэтому ты решил поставить на мне жирный крест?!
-С чего ты это взял?
-Я вижу – не слепой. Ты постоянно носишься с этой Аристовой, как с писаной торбой! Неужели наша дружба для тебя ничего не значит?! Я столько лет отдал тебе! А ты променял меня...
-Прекрати истерику, Макс! Ну, как объяснить тебе, чтобы ты понял, почему я с ней ношусь?
-Я уже понял – не дурак: она талант... А я так – побочный продукт музыкального производства – ширпотреб, через который можно перешагнуть, не задумываясь о том, что он чувствует, переживает.
-Не преувеличивай, Макс – ты в порядке! А Натали нужна была моя помощь.

-Ах-ах-ах! Наш «Христосик» опять кинулся помогать человечеству! Когда же это кончиться? Скажи, когда?
-Никогда. Это не кончиться никогда. Так уж я устроен, что не могу пройти мимо, когда человек в беде. Разве ты бы прошел мимо, если бы человек тонул? Ведь не прошел бы – кинулся спасать.
-А что, Аристова тонула?!
-Не прикидывайся идиотом, Макс! Вспомни, каким ты был, когда мы с тобой встретились. Тебе нужна была помощь, и я, не раздумывая, кинулся помогать. А если бы я прошел тогда мимо, где бы ты был сейчас, Макс?
-Вот ты уже и попрекаешь меня! – обижено произносит Максим.
-Я на это не способен, - отвечаю ему. – Неужели ты до сих пор не понял меня?

Макс был человеком неглупым, и поэтому понял. В общем, в тот раз мы с ним помирились. Я объяснил ему популярно, что возвращаюсь домой потому, что Наталья будет теперь жить в другом месте. А это означает лишь одно: мы с ней просто друзья – и ничего больше.
Перед уходом от Макса, я попросил его взять над Натальей шефство.
-Понимаешь, друг, я не успеваю: не могу разорваться на несколько частей. Помоги, пожалуйста: возьми Аристову на себя – и мне будет легче, и тебе спокойнее.

Максим согласился на мое предложение с видимым удовольствием, а я внутренне порадовался тому, что конфликт исчерпан, и что он будет при деле, а значит такие сцены, как эта, вряд ли повторятся. По крайней мере, в ближайшее время я могу быть на этот счет спокойным.
Макс опекал Натали с видимым удовольствием: помогал ей во всем, даже, если его и не просили об этом. Я начал опасаться, что он становиться слишком назойливым, и Натали это может не понравиться. Но мои опасения были напрасны: девушка воспринимала его вполне позитивно.

И друг успокоился, стал вполне добродушным и общительным. Успокоился и я, большую часть забот, переложив на друга. Дела шли неплохо: мы записали с Натали те же песни, что думали сделать с Викторией, и они с успехом прошли на местном радио. Мы провели очень успешно встречу на телевидении. Наташа выглядела бесподобно и даже сказала несколько слов: простенько, но от души. А как она пела! Хоть и волновалась.

Но, видимо, я рано успокоился, решив «почивать на лаврах»: мое слепое доверие стоило слишком дорого. Дело все в Максе: в прошлом он баловался травкой, покуривал анашу, и им уже стали интересоваться соответствующие органы, когда я, как говорил уже ранее, ринулся ему на выручку. Работал я с парнем основательно: взял к себе в группу, возил в больницу, где лечатся алкоголики и наркоманы, показывал и рассказывал о последствиях пагубного пристрастия. И Макс понял меня, взялся за ум, начал с видимым усердием работать, и впоследствии оказался неплохим бас гитаристом, хотя, конечно звезд с неба и не хватал.

Мы сблизились с ним настолько, что стали делить не только время, досуг, заботы, но и постель. С ним я понял, почему у меня не лежит душа к женщинам. Увы, Максим прав: я голубой. И когда я сказал Наташе, что ненавижу женщин, я почти не кривил душой: временами я их действительно ненавижу, а временами – жалею.

Когда той ночью я услышал тоненький, горький плачь Натальи, и увидел невероятно печальное, почти несчастное лицо девушки, мне стало так жаль ее, и я подумал:
-А ведь и они способны страдать. И у них, оказывается, есть сердце.
Тогда мне и захотелось помочь ей. А когда Натили рассказала, что с ней произошло, я понял, что не смогу сделать вид, что меня это не касается, понял, что обязан помочь.
Знакомство с Аристовой перевернуло мои представления о женщинах. Может быть, поэтому, я так внимательно присматривался к ней, открывая для себя женщину, как таковую.

Максим понять этого не мог, ведь у него была вполне нормальная семья – были и отец, и мать, которые его любили, даже слишком, по-моему, любили. Эта чрезмерная любовь и сделала его таким мягкотелым, незащищенным, избалованным. У него в жизни было все, о чем я только мог мечтать: и любовь родителей, и собственная квартира, подаренная отцом на его восемнадцатилетние, и машина, опять-таки купленная родителями, и весьма обаятельная мордашка, и легкий, веселый, хоть и взбалмошный характер.

Я несколько отвлекся от темы, рассказывая о том, что собой представляет Макс, а хотел поделиться с вами, возникшими с некоторых пор сомнениями: уж очень сдружились Макс с Натали. Эта парочка многозначительно переглядывалась, перешептывалась, как давние подружки. Мне бы надо было сразу обратить на это внимание, а я оказался слишком недальновидным, слишком доверчивым.

А тут еще эти события в Фергане, которые, как гром среди ясного неба, поразили всех нас. Натали очень заволновалась, несколько раз пыталась дозвониться домой, но никак не могла: связь работала очень плохо. Девушка даже осунулась лицом за несколько дней – только одни глаза, почти лихорадочно, блестели на ее милом лице. И в один прекрасный день она не пришла на репетицию. Я кинулся к Максиму:
-Где Наталья?

Макс сделал непроницаемую мину:
-Не знаю. Ты начальник – тебе лучше знать.
-Прекрати сейчас же паясничать! – потребовал я. – Причем тут это? В последнее время мы общались с ней только на профессиональном уровне.
-О, да, ты у нас человек крайностей: либо все – либо ничего.
-О чем это ты?
-Не прикидывайся, Грек, ты меня прекрасно понял. Кого теперь спасает наш Христосик?

-Дурак ты, Макс! Какой же ты дурак! – срываюсь я. – Опять сцена ревности?
-А я имею на это право? – ехидничает он. – Шеф явно дал понять своему подчиненному, что его место на параше.
-Отчего ты такой агрессивный? – не понимаю я. – Разве я тебя чем-то обидел? Что-то сказал не так? Оскорбил?
-Ты обижаешь своим невниманием, равнодушием. Вот и с Наташей…. Сначала пригрел, а потом, как котенка бросил в водоворот: хочешь жить – выплывай.
-Это неправда! – повышаю голос я. – Я всегда с вами рядом.
-А ты знаешь, что она чувствует сейчас?! О чем она думает?! Она же, в сущности, еще ребенок: ей и восемнадцати нет…. Одна в большом городе – ни друзей, ни родных…. Не на кого опереться, некому рассказать о своих проблемах, некому даже пожаловаться.
-А ты я, вижу, вошел во вкус?! – улыбаюсь я, пытаясь остановить поток обвинений.

-Не то, не то ты говоришь, Грек! Я просто помогаю девчонке – не для красного словца, не для галочки, а от души.
-Смотри, как он запел?! – пытаюсь обидеться я. – А я, значит, делал все для галочки, или ради красного словца? Что за чушь ты несешь, Макс? Ты же меня хорошо знаешь…
-Все вы одинаковы, мужчины! – вдруг заявляет он и отворачивается от меня с видимым неудовольствием.

Его заявление и смешит меня и настораживает одновременно.
-Ну, уж нет, постой! Так просто ты от меня не уйдешь! Не заговаривай зубы, говори, где Натали?
Я хватаю Максима за плечо и начинаю легонько трясти, а он зло смахивает мою руку и объявляет:
-В Фергану она уехала, в Фергану! Ты, что не знаешь, что там бойня идет?!
-Как в Фергану? – не понимаю я. – Почему она мне ничего не сказала?!
-Не знаю. Она вчера вечером позвонила мне, была очень взволнована, плакала. Сказала, что чувствует, что дома что-то произошло, что ей надо в Фергану, что она не может находиться так, в неведении. А сегодня на репетицию не пришла и телефон не отвечает. Я думаю, что она уехала домой.

      Продолжение: http://proza.ru/2014/12/28/308