Глава 26. Что посеешь, то и пожнёшь

         (Рассказ Натальи Аристовой № 2)

           Фото: Ташкент - Чиланзарский район

Старики отпустили меня без особого сожаления и даже, как мне показалось, вздохнули с облегчением, когда я со своей походной сумкой шагнула за порог их дома. Направляясь на остановку автобуса, я спрашивала себя:
-Что же я сделала такого, что старики испытывали, видимое невооруженным глазом, облегчение оттого, что, наконец, избавились от меня?
-Не забивай голову! – сказала мне Рита по этому поводу. – Кто может понять этих стариков? У них свои проблемы, свои представления о жизни… Дети советской эпохи - что с них возьмешь?

Хотелось возразить подруге, что и мы сами являемся детьми той же эпохи, но разговор незамедлительно перешел на другую тему, и я не стала возвращать его назад.
Итак, перед самым отъездом Риты Ераловой к названым родителям в Белоруссию, я переселилась на ее квартиру в Чиланзарском районе. С Сабиром Усмановичем мы даже не попрощалась: он как раз находился в гостях у своего друга Карима Отабаева, заночевал там, и к моему уходу от Усмановых еще не вернулся домой.

У меня возникло подозрение, что своим внезапным переселением я обязана ему: именно из-за него меня попросили подыскать себе новое жилье. Свободный мужчина и молодая девушка в одном доме – нежелательное соседство. Я это отлично понимаю, хоть и не имею необходимого опыта в таких вещах.

После работы Сабир Усманович встречал меня возле института: он был рассержен и нетерпеливо, широким шагом прохаживался возле центрального входа, то и дело, бросая пламенные взгляды на входную дверь. Заметив меня, он, не замедляя темпа, направляется прямо ко мне, и я понимаю, что предстоит нелицеприятный разговор, возможно даже бурное объяснение.

Вздыхаю про себя, сетуя неизвестно на кого:
-Ну, все, Натаха, держись, сейчас получишь по полной программе!
Улыбаюсь натужно навстречу, но Сабир Усманович моей улыбки не замечает.
-Как же так, Наташа, - обращается он ко мне, – вы даже не поговорили со мной, ничего не сказали, не предупредили?! Я прихожу домой, а мама говорит, что вы ушли от нас на другую квартиру... Как же так, Наташа?... Ничего мне не сказали, не предупредили... Не попрощались...

Напор Сабира Усмановича постепенно иссякает и последние слова он произносит со странной ноткой в голосе: полу просительно, полу-умоляюще.
Взгляд странного «покровителя» обижено-растроеный, почти говорящий, как у большой, доброй собаки.
-«Только этого мне и не хватало! – пугаюсь я и вдруг ясно понимаю, что концы нужно не распутывать, ибо их не распутать, а обрубать резко, пусть даже болезненно
-«Так надо! – решаю мысленно. – Так надо».

Ах, как захотелось мне выдать Сабиру Усмановичу его безжалостных родителей, выставивших меня за дверь! Но я подавила на корню эти нехорошее, мстительное чувство, понимая, что должна быть выше мелочной мстительности, решая простить добрых в сущности стариков, проявивших ко мне вынужденную меру жестокости. По крайней мере их можно было понять.
-«Но почему я должна быть такой же снисходительной и к их сыну, из-за которого лишилась крыши над головой?» - мысленно недоумеваю я, не торопясь отвечать на его вопросы.

Видя заминку, Сабир Усманович почти требует от меня ответа:
-Ну что же вы молчите, Наташа? Решили сбежать от нас тайком?
-Ни в коем разе. – Отвечаю твердо, почти жестко. – С вами бы я, непременно, попрощалась, если бы вы были дома. Но вы не пришли ночевать, а я не могла больше ждать: за мной заезжали Рита и Володя, нужно было еще до работы завести к ним вещи.

Сабир пытается оправдываться, почему задержался у Карима Отабаевича и вынужден был заночевать, но я бесцеремонно перебиваю его, решив резать по живому:
-Разве это имеет какое-то значение?
От моей бесцеремонности Усманов замолкает и, с удивлением глядя на мою непроницаемую физиономию, интересуется:
-Что вы имеете в виду, Наташа?
-Сабир Усманович, - рублю я напрямую – Вам не кажется, что вы не должны передо мной оправдываться в своих поступках? Вы взрослый, самостоятельный мужчина и имеете право на личную жизнь.

В глазах собеседника возникает еще большее удивление, скорее похожее на изумление: видимо, моя смелость по его понятиям чрезмерна. А я уверяюсь, что нахожусь на правильном пути, потому что решила разочаровать в себе «покровителя» совершенно.
-Ваша личная жизнь не должна касаться меня, - продолжаю гнуть я – так же, как и моя вас.
-Ты считаешь, что я вмешиваюсь в твою жизнь?! – неожиданно переходит на ты Сабир Усманович. – Ошибаешься, Наташа, у меня и в мыслях этого не было. Просто я дал слово твоей маме, что буду помогать тебе в трудные минуты.

Мысль высказана им, если и не с осуждением, то с явной ноткой обиды и непонимания моего поведения.
-«Ах, какая же ты свинья, Натаха! – внутренне возмущаюсь я. – Обидела такого хорошего человека?! Какая же ты все-таки свинья!»
Вопреки осуждающему внутреннему голосу, я продолжаю играть роль неблагодарной девахи, которую весь этот разговор начинает раздражать.
-За помощь, конечно, спасибо – я этого никогда не забуду, но пользоваться ею в дальнейшем считаю недопустимым.
-Почему? – не понимает собеседник.
-Потому что это могут понять не верно. – Отвечаю ему, стараясь вложить в сказанное более глубокий смысл.

Сабир Усманович смотрит такими глазами, словно не понимает, или не хочет понять меня.
-Что ты имеешь в виду? - вновь повторяет он.
-А вы поинтересуйтесь у своих родителей, - не выдерживаю я.
-Так это они?! Это они попросили тебя уйти?! – взрывается «покровитель».
-Как вы могли подумать такое? – кидаюсь я исправлять допущенную ошибку. – Ваши родители замечательные люди, и они никогда бы на это не пошли. Я сама ушла от вас.
-Но почему?
-Рита с Володей уезжают в отпуск к родителям и попросили меня последить за квартирой.
-Так это временно? – облегченно вздыхает Усманов, с явно улучшившимся настроением.
-Нет, - отвечаю я, - это не временно: теперь я буду жить у Риты.
-И снова сам собой напрашивается вопрос: почему? – не прекращает свой допрос Усманов.
-«Странный вопрос, - мысленно удивляюсь я. – Неужели не понятно?»

А вслух стараюсь объяснить непонятливому товарищу причины:
-Потому что мы почти одного возраста, потому что у нас общие интересы, потому что мы, наконец, девушки.
-Неужели вам было плохо у нас, Наташа? - не слышит моих доводов Сабир Усманович, заглядывая в мои глаза с выражением преданной собаки.
-У вас мне не было плохо, - успокаиваю его, - но сами посудите, - это не может продолжаться вечно: я должна устраиваться в этой жизни, должна проявлять самостоятельность, а не прятаться за спины добрых людей. Это было бы нечестно.
-Вы осуждаете добрых людей? – выдает Усманов.
-Ни в коем случае! – протестую я. – Я им благодарна!

И, понимая всю беспредметность разговора, поправляюсь:
-Я Вам благодарна, Сабир Усманович, благодарна вашим родителям. И ничего не имею против доброты и душевной щедрости, ведь благодаря именно этим качествам и жив мир.
Только, высказав фразу до конца, я понимаю, что говорю словами моего папки: «мир жив благодаря доброте и душевной щедрости», и улыбаюсь, представив его знакомое, родное лицо.
-Вас это смешит, Наташа?! – начинает возмущаться Усманов, неправильно поняв мою улыбку.

И я решаю подыграть ему:
-Не так, чтобы очень, но веселит.
-Я вас не понимаю, - признается Сабир Усманович. – Слишком вы все циничные и излишне прямолинейные.
-Кто это вы?
-Молодое поколение, - поясняет «покровитель». – Какие-то совсем другие, на нас не похожие.
-Так оно и должно быть, - философски рассуждаю я. - Вам разве в свое время не говорили, что вы не похожи на старшее поколение? Припомните свою юность, Сабир Усманович, и признайтесь, что тоже кому-то казались белыми воронами.
-Не было этого! Не было! – протестует Усманов. – Мы уважали старших, слушались их, не оговаривались.

-Но наверняка, и не со всем соглашались, ведь время делает свое дело и, меняя условия, меняет мировоззрение, отношения и поведение.
-Вот и смелости вашей, самоуверенности у нас не было, - гнет свою линию Сабир Усманович. – Слишком вы все умные, грамотные.
-Это плохо? – интересуюсь я.
-Не знаю, - признаются он. – И это меня пугает.
-Отчего же?

-Я понять вас не могу, - признается он.
-Может быть, не хотите?
-Интересный разговор у нас получается, - признается Усманов.
-Хоть и в не совсем подходящем месте, - добавляю я, поглядывая по сторонам.
-Да, - соглашается собеседник. – Вы правы, Наташа, на улице особенно не поговоришь. Может быть, отправимся в какое-нибудь уютное местечко – там и побеседуем?

-Не могу, - отвечаю я, – меня ждут Рита и Володя. Я обещала им быть вовремя.
-Но мы еще встретимся, надеюсь, поговорим? – настаивает «покровитель».
-Непременно, если будет время и желание…
-Будет и время, и желание, - самоуверенно заявляет Усманов, ошибочно приняв мои сомнения на свой счет, и я не пытаюсь разуверять его.

Прощаемся мы быстро и расходимся в разные стороны. Я не уверена, что достигла своей цели: отвратить Сабира Усмановича от собственной персоны, но уверена, что очень озадачила его, поселила сомнение. Возможно, это со временем возымеет действие и в конечном итоге он совершенно во мне разочаруется.
В уме вертятся слова, знакомые еще со школьной скамьи, «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», и я шепчу вслух:
-Да, Александр Грибоедов был не только образованным человеком, но и умным…
И добавляю себе под нос:
-В отличие от многих нас, живущих в настоящее время.

Но буквально через пару дней я забываю и о нашей встрече с Усмановым, и о разговоре. Не сочтите меня неблагодарной: добро я помню и всегда стараюсь в ответ сделать что-нибудь хорошее, но обязанность перед этим человеком отчего-то очень тяготит меня, вызывает неприятное чувство беспокойства. Видимо, это ощущение и заставило меня, как можно скорее, выкинуть из памяти наше последнее общение, не доставившее мне особого удовольствия.

            *  *  *

События закрутили меня с такой невероятной скоростью и силой, что я успевала только плыть по течению, отдаваясь им целиком и полностью.
Едва успев проводить Риту и Владимира, я попала в такие моральные клещи со стороны Андрея Кучинского и его друга Сергея, что не могла противостоять их силе.
Работа, репетиции, концерты, неожиданно головокружительный успех, нехватка времени не только на обдумывание ситуации, но даже на отдых, закружили меня в своем водовороте. Парни просто не оставляли меня в одиночестве, видимо, опасаясь, что чрезмерное обдумывание сложившейся ситуации, ничего хорошего не принесет.

Группа относится ко мне прекрасно: меня лелеют, оберегают, поддерживают. Даже Кучинский стал относиться ко мне, как к родной маме, или, в крайнем случае, как к родной сестре. Куда девалась его спесь, его колкий юмор, ядовитые поддевки и уколы? Он был сама любезность, сама предупредительность и, чего греха таить – нежность.
Серые глаза Андрея смотрят на меня, если не с восхищением, то вполне по-доброму, и этот взгляд действует сильнее слов, сильнее его поддевок. Между нами началась война взглядов: он наступал – я не поддавалась. Пока не поддавалась.

Меня просто раздирают противоречивые чувства: Андрей и нравится, а он умеет внушать это ощущение, и я отчего-то боюсь его. Боюсь его требовательного, властного, почти стального взгляда, его колкого, даже злого, языка. В такие минуты он мне кажется огромным змеем, гипнотизирующим маленького бедного кролика, то бишь меня. Неприятное чувство, доложу я вам.

У меня время от времени возникает такое ощущение, что я начинаю тонуть. Пока еще барахтаюсь, кое-как держусь на поверхности, но что-то необычайно властно, жестко тянет меня вниз. То же ощущение испытываешь во сне, когда пытаешься взлететь ввысь, а какая-то злая сила держит тебя за ноги и не отпускает, и ты испытываешь ужасное бессилие и досаду. Понимаешь, что это не правильно, что так быть не должно, но ничего поделать не можешь.

Можете назвать это роком, вмешательством каких-то сил – это не столь важно. Важно то, чтобы эти силы были хоть чуточку добры к тебе, хоть чуточку справедливы. Хотя о чем это я? Какая справедливость может быть в роке, какая доброта? Да, вы правы: никакой.

Теперь, спустя какое-то время, я понимаю, что роком люди оправдывают свою слабость, свое нежелание бороться с обстоятельствами, ведь жизнь показывает: хочешь выплыть – борись, плыви, если нужно против течения – спасение только в этом. Течение порой заносит в такой омут, из которого уже не выплыть. Хотя, пожалуй, бороться надо до конца, даже тогда, когда находишься в этом самом пресловутом омуте.

В начале марта Кучинский загорелся идеей отправиться на гастроли по городам Ферганской долины: Андижан, Фергана, Коканд, Наманган. Коллектив музыкантов отговаривал его, аргументируя свою точку зрения тем, что в группе нет танцовщицы и некем ее заменить, что новый репертуар довольно сырой и певица, то бишь я, не может ехать на гастроли, т.к. работает.
Андрей заявил категорично, решая за всех:
-Танцовщицу найдем, певицу – уволим!
Не поняв его юмора, я удивилась:
-За что уволите?!
-С работы уволим, - уточнил Андрей, в полной уверенности, что это ему под силу.

Такая нахальная самоуверенность сначала смутила меня, а затем возмутила:
-Кто вам дал право, Андрей Родионович, решать за других?! Вы что, Господь бог или Папа Римский?
-Для вас - и то, и другое.
-Ну знаете! - не нашла я слов от возмущения.
-А Вы подумайте хорошенько, Наталья Дмитриевна, что даст Вам будущая Ваша работа? Ну, поступите в институт и будете через пять лет инженером-строителем... Какой из вас строитель, какой инженер? Вы рождены совсем для иного... С Вашим–то умом, с вашим талантом и, наконец, с вашей внешностью Вы должны покорять умы и сердца, блистать, если не на подиуме, то на сцене, а не прятать себя в бесформенной робе производителя работ... Подумайте хорошо над моими словами: я дело говорю... Ваша подруга Рита – умная девушка, и она, в отличие от Вас, сразу поняла свою выгоду... Талант зарывать нельзя – Бог за это покарает.

Сергей не выдержал и вмешался в его тираду:
-Да хватит тебе запугивать девчонку: на ней уже лица нет.
-Отчего же нет? – ухмыльнулся Андрей. – Лицо у нее, как раз есть, а вот голова…
Я уже открыла рот, чтобы наговорить грубияну кучу «любезностей», но Сергей приложил палец к губам, призывая к выдержке. Его подвижное лицо говорило красноречивей слов:
-«Ты же умная девушка, Наталья, зачем спорить с глупцом»?

В ответ я только рассмеялась, и спорить с Андреем не стала. Сергей показал мне тайком, за спиной Кучинского, большой палец, одобряя мою выдержку, не догадываясь, что мне это стоило.

И все-таки наезд Андрея меня ужасно разозлил, и я решила порвать с ним всяческие отношения. Но для этого нужно было бы рвать отношения и с остальными парнями из группы, а мне этого не хотелось: за те пол года, что я живу в Ташкенте, они стали моими друзьями, я привыкла к ним, прикипела душой.
-«А почему за гонор Кучинского в конечном итоге должны страдать другие? – размышляла я наедине с собой. – Почему, не смотря на отвратительные выходки, всегда выигрывает именно он?

-"Ну нет, дорогой, не дождешься! На сей раз у тебя ничего не получится! Назло тебе, Андрей Родионович, останусь в группе! Но тогда уж не обессудь: общаться я буду только с Никитой, Сергеем и Русланом, а не с тобой…. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать… Метод проверенный: на себе неоднократно ощущала мамино лечение равнодушием, безразличием. Действует безотказно и гораздо сильнее крика, скандалов и упреков".

Очень жаль, что нет Риты, и мне не с кем посоветоваться, поговорить на эту и другие наболевшие темы. Вот когда начинаешь оценивать человека по достоинству: когда расстаешься с ним на некоторое время. Удивляет меня лишь то, что я сожалею не о расстовании с человеком, который обязан быть самым близким, и от которого у дочери не должно быть секретов… Вы правильно меня поняли: конечно, я имею в виду маму. Я сожалею о расстовании с девушкой, которая старше меня на каких-то три – четыре года и, которая сама еще не имеет достаточно жизненного опыта. Не смотря на это, Рита, в отличие от некоторых, очень опытных, имеет отзывчивую душу и доброе сердце, и не откажет ни в совете, ни в помощи, ни в участии.

Но Риты нет, и я должна сама решить, что делать в этой непростой ситуации: пойти на поводу у Кучинского или отказаться из-за него от единственных друзей. Говорят, что из любой ситуации есть, как минимум, два выхода, но в данном случае их должно быть больше, потому что ни тот, ни другой меня не устраивает.
-Что я ломаю голову?! – удивляюсь вслух. – У меня же было неплохое решение: игнорировать Андрея и сосредоточить свое внимание на ребятах, ведь я от них получаю гораздо больше и в человеческом плане, и профессиональном.

Первые два дня мое решение очень плодотворно действует: я вижу неподдельное удивление Андрея, вижу, как он внимательно наблюдает за моим поведением и строит догадки причин такого отношения к себе. На время его гонор снижается почти до нулевой отметки, лишь слегка колеблясь над нормативной чертой, которая разделяет интеллигентного человека от хамовитого, самоуверенного субъекта.

На третий день обстановка изменяется координально: Кучинский ведет себя, как ни в чем, ни бывало. Он на удивление весел, миролюбив, остроумен, а я совсем забываю о своем решении полностью игнорировать его, и начинаю с ним общаться. Надо признать: Андрей Родионович может быть обаятельным, любезным и даже интеллигентным, если захочет. В такие минуты начинаешь сомневаться в правильности вывода о нем, как о личности взбалмошной, самолюбивой, слишком гордой, и порой бессердечной.
-«Какой же ты на самом деле, Андрей Родионович? – хочется задать вопрос. – Открой свое истинное лицо, наш отечественный Янус…»

Хотя куда двуликому Янусу до нашего Андрея? Он лишь бледная тень нашего многоликого шефа. Я готова была поспорить, что надолго Кучинского не хватит: от силы день-два. Но прошло два дня, прошла неделя, а он, сама любезность и само очарование, не собирался сдаваться. Парни начали поговаривать, что я благотворно влияю на Андрея, и молили Бога, чтобы это влияние не заканчивалось.

Спустя неделю, Андрей привел в группу очень светленькую, болезненно хрупкую, почти прозрачную девушку, неопределенного возраста, объявив, что это наша новая танцовщица, и просил принять ее радушно, оказывать всяческую поддержку и помощь.
Первая мысль была весьма негативная, но не по поводу воздушного создания по имени Лолита, а по поводу того, что Кучинский, как видно, взял ее на место Риты. Это обстоятельство не понравилось не только мне, но и парням. Поэтому приняли мы Лолиту сдержано. Понятно, что девушка чувствовала себя в нашем коллективе весьма неуютно. Вечером шеф устроил нам выволочку, объявив черствыми, сухими и несправедливыми.

Парни переглядывались и перемигивались, решив не перечить разъяренному шефу, а я, как всегда, оказалась, если не более храброй, то более нетерпимой:
-Прежде, чем принимать, кого бы то ни было на место живого человека, нужно было бы, наверное, посоветоваться с группой?
Кучинский открыл рот, собираясь, видимо, схамить, но, столкнувшись с моим открытым, предостерегающим взглядом, закрыл рот и молчал несколько секунд.

Группа напряженно затихла, ожидая взрыва, ожидая гнева и эмоций, но Андрей вдруг улыбнулся широко и сказал совсем не то, что от него ожидали:
-Разве бы вы отказали мне, если бы я сказал, что беру Лолу на время отсутствия Риты?
Я ответила не раздумывая:
-Конечно, нет... Но, я думаю, что мы заслужили доверия. Это ты должен был сказать нам до появления в нашем коллективе Лолиты. Тогда и прием был бы совершенно иным.

То, что Кучинский сказал в ответ на мои слова, ошарашило всех:
-Прошу прощения, не подумал. Надеюсь, теперь инцидент исчерпан, и отношение к Лоле изменится?
Андрей повернулся лицом к группе, оставляя меня за спиной, и я подумала с досадой:
-«Он начинает пользоваться моим приемом».
-Ну, как, парни, примем девушку в свой коллектив... Временно?
-Да... Да... - вразнобой отвечают парни.

Моего согласия шефу, как видно, не требовалось.
-Вот и ладушки, вот и хорошо.
Мне очень хотелось сказать ему:
-«С Вами, Андрей Родионович, не соскучишься: то против шерстки, то по головке… Излюбленный метод кнута и пряника: и близко не подпускать, но и далеко не отталкивать?»
Но, подумав несколько секунд, поняла, что ничего не могу изменить: борьба с ветряными мельницами не моя стихия, поэтому промолчала, не обращая внимания на неприятный осадок, оставшийся от разговора.

Я понимаю, что Лолита ни в чем не виновата, но решаю быть от нее на расстоянии, тем более это не сложно: девушка оказалась весьма обидчивым и злопамятным созданием. В этом она была обозначена довольно ярко, в отличие от бесцветности внешнего вида.
Собственно работали с ней в основном Андрей и Сергей: Кучинский ставил танец, Сергей музыкально оформлял нашу «Бледную поганку».

Знаю, что Вы подумали: Наталья невзлюбила новенькую и мстит ей за свое унижение.
Уверяю, что Вы ошибаетесь: прозвище ей придумал Никита, а мы с Русланом подивились его меткости... Хотя, пожалуй, частично Вы и правы: девица мне не понравилась, потому что не шла ни в какое сравнение с Ритой: и внешность, и характер были бледны, аморфны, маложизнены.

И все-таки, не смотря на свою нелюбовь к девице, я должна честно признать, что работать она умеет, что настырна и не лишена таланта. В дальнейшем становиться известно, что оно некоторое время работала у Абдуллаевой в «Бахоре», но ушла оттуда, как оно пояснила, из-за творческих разногласий.
-Камиллла-апа хотела перетащить к себе в ансамбль нашу Риту, а мы в отместку увели ее ведущую танцовщицу! – как-то пошутил Кучинский.
-Так-таки и ведущую? – усомнился Сергей.
-Представьте себе, да! – покраснела явно не из скромности Лолита.
-Какого мы о себе мнения! – шепнула я Никите, который в ответ на мои слова засмеялся от души и довольно громко.
-Смех отставить! – оборвал его Андрей, - Работаем номер с самого начала. – Наталья, мне не нравятся твои акценты в куплете. Ты разве не чувствуешь, что идешь вразрез с фактурой танца?
 -Это фактура танца идет вразрез с музыкой! – не выдерживаю я. – Мои акценты расставлены еще до появления новой танцовщицы.
-Но-но, поговори еще мне! Если надо – будем менять не только акценты, но и…

Андрей не досказал свою мысль до конца, но ее продолжил Сергей:
-Но и певицу!
Он явно хотел съюморить, но получилось слишком серьезно и откровенно подхалимски.
-Пожалуйста, - ответила я. – Кто бы был против…
-Сергей! – сердиться Кучинский. – Не болтай языком, как ногами в проруби – откусить могут.
-В проруби попадаются зубастые щуки, - продолжает на сей раз Никита, явно намекая на Андрея.
-И караси, навроде тебя! – не унимается Кучинский. – Нет, что-то вы у меня совсем от рук отбились: ни какой работы – одна пустая болтовня. Или работайте, или…

Мысль напрашивалась сама – собой, но высказать ее осмелилась только Лолита:
-Или уходите…
-Это, между прочим, относится ко всем, - довольно жестко констатирует Андрей.
И наша «Бледная Поганка» надула свои бледненькие маловыразительные губки, обидевшись в очередной раз. Мы же, посмеиваясь и переглядываясь, продолжили работать.
Беляночка, не меняя выражения лица, наблюдала за нами из своего угла.
-Спорим, Андрей сейчас пойдет ее уговаривать? – бросает Сергей, кося глазом на шефа.

-А тут и спорить нечего, - подхватывает Никита. – Как миленький, пойдет: «ведущими танцовщицами» не разбрасываются.
-Да, уж, - роняю я, криво улыбаясь.
-Разговорчики в строю! – кинул Кучинский, направляясь к Лолите.
-Ага! – радуется Сергей. – Что я сказал? Эх, зря не поспорил – сейчас бы был в выигрыше.
-Кто бы с тобой спорить стал?! – наигранно возмущается Никита. - Это и без тебя всем ясно… Я что, дурак, выступать против очевидного?
-Какие вы все-таки злые, друзья! – вступает Руслан. – Андрей Родионович ради общей пользы старается, а вы так зло над ним подшучиваете.
-И вовсе не зло, а ядовито, - поправляет Сергей. – Берем пример с шефа – это его излюбленная манера подшучивания… Что посеешь – то и пожнешь.
-Вы не только злые, но и злопамятные, - не унимается Руслан, отвлекая внимание группы на себя.
А я думаю, кося глазом в угол: - «Напрасно, Русланчик, ты принимаешь огонь на себя: роль стрелочника весьма прилипчива».

Пока Руслик отбивается от нападок парней, я наблюдаю за тем, как Андрей что-то быстро-быстро внушает нашей бледненькой, а та с обиженным видом, нехотя, вставляет в его тираду слово-другое.
-Наташа, Наташа, - тормошит меня Никита, - ты где?
-Здесь я, - поспешно отвечаю ему.
-Не похоже, - сомневается Сергей, поворачивая голову в сторону уединившейся парочки. - По-моему, твое внимание зафиксировано чуть дальше от того места, где мы находимся.

-Не болтай языком, как в проруби ногами, - повторяю я «изречение» Андрея, и ребята, хихикнув, переключают свое внимание в угол, где картина охмурения приобретает более красочное исполнение. Андрей уже открыто заигрывает с Лолитой, а та, потупив глазки, и, «скромно» улыбаясь, что-то очень мило ему отвечает.
-О, мужчины, - почти торжествует Сергей, – как вы непостоянны!
-Не скажи, подруга! – от души смеется Никита, похлопывая Сергея по плечу.

И мы все взрываемся хохотом.
-Ну, все, - возникает громкий голос Кучинского, – расслабились и довольно: пора работать.
И группа принимается за работу, отбросив все обиды и предубеждения. Работает старательно, терпеливо и достаточно плодотворно, в конце сорвав похвалу Андрея:
-Молодцы, ребятишки, можете работать, когда захотите! Так держать!

Я усмехаюсь достаточно криво, давая шефу понять, что нас за «пряник» не купить, но он делает вид, что моей красноречивой усмешки не видел. И мне на ум вновь приходит мысль, что пользоваться чужой методой не честно.
-«Плагиатор несчастный»! – в сердцах решаю я, гордо удаляясь с поля боя, и весь вечер обдумываю, ради чего это терплю выходки и издевки «глубокоуважаемого» Андрея Родионовича? В конце концов, накручиваю себя так, что решаю на репетиции больше не ходить и вообще с этой глупой идеей пробиться в певицы, покончить.

-Какая из тебя певица, Натаха? – вопрошаю я сама себя, стоя дома перед зеркалом. – Длинная, рыжая, нескладная…. На твоем месте я бы в баскетболистки лучше подалась или, в крайнем случае, обрядилась в комбинезон рабочего – там твое место…
-Все, все, - повторяла я время от времени. – Не стоит витать в облаках – это так же глупо, как и не безопасно: сорвешься – костей не соберешь… Нужно твердо стоять на земле, строить свою жизнь исходя из реальных возможностей и обстоятельств.

Повторяя эти слова, я внутренне протестую против их смысла, не задумываясь о причине этого неприятия. Все получается инстинктивно, само собой. Может быть, потому что, сказаны мамой?
-«Сомневаюсь, что та же реакция была бы у меня на слова папки», - в который раз я прихожу к этому странному выводу, удивляясь ему и не понимая, почему он напрашивается сам собой


     Продолжение: http://proza.ru/2014/12/28/292