Ревность. Рассказ

Н. БЕЛЫХ
РЕВНОСТЬ
РАССКАЗ
Тоня, как ее запросто звали в семье, пришла домой расстроенная, молча-ливая. От ужина она отказалась, сославшись на головную боль, и удалилась в свою комнату, где всегда работала и спала.
Некоторое время она сидела в темноте, облокотившись на столик перед зеркалом. Она старалась сама себе объяснить, какое же в действительности чувство овладело ею: обида или зависть, ущемленное самолюбие или чувство простой неловкости быть позади других?
Но объяснение не приходило, а волнение в груди росло-росло, станови-лось невыносимым. И тогда Тоня включила настольную лампу, достала из столика тетрадь.
Она долго писала свой дневник. В соседней комнате часы пробили пол-ночь. На улице перестали шуметь автомобили. В доме воцарилась тишина. Наконец, она положила перо, стала перечитывать написанное.
«Сегодня педагогический совет снова решил вручить переходящее знамя школы классному руководителю пятого класса Вере Ивановне Зайцевой, по-тому что в ее классе все успевают и она сумела воспитать детский коллек-тив...»
– Сумела воспитать детский коллектив!? – настороженно вслух повторила Тоня. Резким движением руки она поправила вьющиеся каштановые локоны, щекотавшие ее обнаженную смуглую шею, тонкими пальцами со сверкаю-щим маникюром на острых ноготках коснулась черных стрельчатых бровей, машинально заглянула в зеркало.
Красивое смугловатое лицо ее рдело неровным румянцем, тонкие ноздри прямого носа напряженно вздувались, карие глаза лихорадочно сверкали, а высокая грудь подымалась порывисто, часто.
Тоня погрозила себе пальцем в зеркало.
– Она сумела, а я… Почему же так? Ведь я училась в институте только на «пять», а у нее редко были хорошие отметки, все более посредственные и по-средственные. Вот разве на пробных уроках во время практики? Да, там она отличалась. Но это потому, что она по три дня готовилась к урокам, изучала класс и вообще занималась тем, чего от практикантов не требовали: изучала внеклассную работу, воспитательную работу на уроке, интересовалась круж-ками. Наверное, хотела выслужиться…
При этих словах Тоня затрепетала. «Да что же я говорю!» – подумала она. И ей вдруг ясно стало, какое чувство столь мучительно тревожило ее так мно-го дней и было причиной все возраставшей отчужденности между ей и Верой, с которой они дружили в детстве, два года жили в одной комнате студенче-ского общежития. Разделяя радости и печали девичьей жизни, а потом доби-лись своего назначения на работу в одну и туже школу в родном городе. Тоня преподавала русский язык в пятом классе, где Вера работала классным руко-водителем, а Вера читала математику в шестом классе, руководимом Тоней. И вот, Вера находилась на вершине школьной славы…
Тоня встала и начала шагать по комнате, не решаясь еще назвать вслух терзавшее ее чувство.
Со стены смотрели на нее портреты педагогов. Правее – мечтательный Ушинский с прислоненной к виску кистью руки и с расчесанными на пробор длинными черными волосами, левее – строгий Макаренко в больших круглых очках.
«Они тоже говорили о воспитании детского коллектива, – подумала Тоня и даже попыталась вспомнить, как именно они говорили. Но в память ничего не приходило. Все съедало бушевавшее в груди чувство. – Приходилось ли им испытывать такое? И как они поступили бы?»
Не докончив мысли, Тоня стремительно подсела к столу, взяла перо.
Почерк ее стал неровным, буквы прыгали.
«Я ревную Веру к ее успехам, – писала она. – Я начинаю даже не любить ее при мысли, что никогда не смогу опередить ее… Мне тяжело это писать, но это правда, правда. И мне остается или уехать в другой район или так про-виниться перед Верой, чтобы чувство вины угасило во мне эту мучительную ревность…»
Тоня писала, пока усталость одолела ее и она задремала, уронив голову на страницы своего дневника.
…………………………………………………………………………………
О нарастающих успехах пятого класса говорили по радио, писали в газете, передавали из уст в уста все ученики и учителя. «Наша Вера Ивановна знаете какая? – часто приходилось слушать Тоне от учеников. – Хорошая, как Чапа-ев: и беседует с нами, и песни поет и задачи решает. А еще мы с нею в музей ходим и книжку пишем о нашем классе. Получше будет, чем «База курно-сых». И знамя тоже мы никому не отдадим, пока все десять классов окон-чим».
А вскоре вся школа вышла на лыжное катанье.
Тоня увидела Веру, окруженную учениками, и притворилась, что порвался ремень на лыже. Она и нагнулась поправлять его, встав недалеко от пяти-классников. В самом же деле ей хотелось послушать, о чем они здесь разго-варивают, эти прославленные пятиклассники.
– Вера Ивановна, – услышала Тоня голос своей сестренки Зины, учившей-ся в пятом классе, – ребятишки из шестого грозили заткнуть нас за пояс по лыжам. Как это за пояс, а?
Вера Ивановна засмеялась.
– Да это же пословица такая есть: «Заткнуть за пояс» – значит, победить нас или сделать что-либо лучше нас. Только, мы на этот раз не будем состя-заться с шестым классом: Они также плохо умеют ходить на лыжах, как и мы. Давайте лучше отработаем технику ходьбы на лыжах, а потом и посостязаем-ся с кем-нибудь, чтобы наверняка победить…
«Ага, боится шестого класса! – подумала Тоня. – Вера Ивановна привыкла только наверняка действовать. Но нет, нет, я ее заставлю принять наш вы-зов!» – Тоня выпрямилась и, дав сильный толчок, заскользила на лыжах к Ве-ре Ивановне.
– Здравствуйте! – сказала она, ловко затормозив лыжи и картинно опер-шись на чуть поданные вперед узловатые бамбуковые палки. – Шестой класс вызывает вас, пятиклассников, на лыжное состязание. Пробег до рощи Дол-жик. Туда всего два с половиной километра… Посмотрим, кто придет рань-ше. Через десять минут я приду сюда с ребятами и мы начнем старт…
– Антонина Петровна, – начала было возражать Вера Ивановна, но та не стала ее слушать. Она ловко повернулась на лыжах и умчалась к своим ребя-там.
Пятиклассники косо посмотрели ей вслед, потом окружили Веру Иванов-ну, которая вдруг переменилась в лице, стала очень серьезной и озабоченной. В зеленоватых глазах ее пробежала тень, густые брови по-мужски сдвинулись к широкой переносице, на высоком лбу собрались складки
– Вера Ивановна, а вы не бойтесь. – Начали ученики успокаивать ее. – Мы как-нибудь выдержим…
– Я одна всех шестиклассников обгоню на лыжах! – бойко выкрикнула Зина.
– Хвастать не надо, – остановила ее Вера Ивановна. – Это нехорошо. Да и понять надо, о чем речь идет.  Речь идет о чести класса. Если даже кто из нас и придет в отдельности раньше шестиклассников к роще, победа не будет за нами. Надо чтобы весь класс пришел. И уж если вы согласны соревноваться, то будем действовать дружно. Идти будем строем, ровно. Отстанет кто, взять его на буксир, помочь. Вот как надо идти…
Вера Ивановна расставила учеников по четыре в ряд. Самых сильных – в хвост колонны, послабее которые – в средину, а в голову определила средних. Сама сначала встала сбоку, а потом перешла поближе к голове, чтобы сдер-живать лыжников от чрезмерного рвения и торопливости.
Она смотрела в даль, через снежное поле. Там, за балочкой, чернела роща, до которой надо было дойти на лыжах. На Вере Ивановне была вязаная белая шапочка с большим голубым помпоном, плотно облегающий изящную ее фи-гуру золотистый шерстяной свитер и широкие фланелевые штаны оранжевого цвета, почему она казалась похожей на большую красивую птицу, собрав-шуюся взлететь.
– Ребята, приготовиться! – сказала она, когда шумливая ватага шести-классников приблизилась к старту. – И помните, ребята, за честь класса ведем мы состязание…
– Начинаем, начинаем! – торопила Антонина Петровна, потрясая лыжной палкой. Она горела нетерпением поскорее двинуться в путь и была уверена, что на этот раз выйдет победителем и восторжествует над Верой Ивановной. Ведь ее шестиклассники сильнее, а несколько человек даже хвастали, что «могут пройти на лыжах хоть сто километров». – На минуте, Вера Ивановна, победу не построите, – насмешливо заметила она. – Да и строй ваш полома-ется в дороге…
Первыми рванулись со старта шестиклассники. И во главе их, вырвавшись далеко вперед, чтобы увлекать за собой остальных учеников, быстро мчалась Антонина Петровна.
Шум повис над снежным полем. Там и сям раздавались крики, смех. И за-метно было, что шестиклассники не приучены действовать заодно, не спаяны чувством товарищества: шли они все более редеющей и растягивающейся толпой. Некоторые, присев на пути товарищей, поправляли плохо пригнан-ные ремни, другие беспомощно нажимали на палки и неумно притирали снег всей площадью лыжи, нажимая на носки и задыхаясь от лишнего усилия, тре-тьи со смехом или даже грубыми замечаниями обходили отставших товари-щей, оставляя их без помощи и совета.
Пятый класс начал движение спокойно, организованно. Некоторое время он значительно отставал от своего соперника. Но Вера Ивановна решительно держала ребят в повиновении и ни одному из них не разрешала оставить строй, умчаться вперед. Класс двигался плотно, сохраняя строй и порядок. Издали казалось, что движется живой пестрый четырех угольник людей, вы-строенных для парада. Было это красиво и показывало силу пятиклассников в их единстве и дисциплине.
На полпути к роще колонна начала обгонять отдельных шестиклассников, отставших от ядра. Потом пятый класс гордо и величественно проскользил мимо нескольких групп, а за балочкой он уже опередил добрую половину своих соперников.
Но и пятиклассники начали уставать. Особенно заскучали серединники, запросились дать им «минуточку посидеть или постоять вне строя».
– Нельзя, ребята, нельзя, – идя рядом с ними, ласково сказала Вера Ива-новна. – Честь класса, ребята, зависит от вас…
Потом она распорядилась, чтобы часть наиболее сильных учеников пере-двинулась из хвоста колонн в середину и временами буксировала бы отстаю-щих.
Теперь уже четырехугольник превратился в квадрат, а скорость его дви-жения немного сократилась. Зато все ребята шли вместе, а роща приближа-лась и приближалась. Серебрились на солнце заснеженные вершины елей, го-рели на опушке зажженные старшеклассниками костры, горьковатый запах дыма доносился до ребят.
Метрах в пятидесяти от финиша колонна пятиклассников величаво и тор-жественно обогнала голову шестого класса. И лишь сама Антонина Петровна полуминутой раньше пятиклассников остановилась у рощи. Она оглянулась, замахала палкой, потом пригоршнями закрыла лицо: шестиклассники растя-нулись на целый километр и брели теперь с лыжами на плечах.
Этот случай на лыжном катанье, неправильно понятый Антониной Пет-ровной, еще более усилил в ней чувство ревности к Вере Ивановне. Теперь она уже окончательно решила принять все меры, чтобы хоть в некоторой сте-пени ослабить славу своей подруги.
Подходила к концу третья четверть учебного года. Ребята писали кон-трольные работы. И вот Антонина Петровна заметила, что в работе ее сестры, Зины, ученицы пятого класса, буква «я» почти везде написана со сходством на «е», а некоторые точки легко можно посчитать запятыми, добавив один маленький волосок или даже вообразив его.
«Это же и есть ошибки, – подумала Антонина Петровна. – А так как я по-ставлю двойку своей родной сестре, то никто не заподозрит меня в преднаме-ренности. Пусть. Это ведь в одной четверти. А потом, в четвертой четверти, я выправлю. Надо же… я не могу больше сдержать себя. Ревную, ревную, нет сил…»
…………………………………………………………………………………
Выйдя вечером из школы, Антонина Петровна долго блуждала по улицам города. Дул ветер, качались фонари на столбах и серые тени абажуров широ-кими конусами метались по стенам многоэтажных домов. «Вот и во мне так мечутся чувства, – боязливо подумала Антонина Петровна. – Но сделанное, пусть остается».
И все же в груди молодой учительницы росла и углублялась боль, отчего вся она зябко ежилась, начинала дрожать.
Дома ее встретили девочки из пятого класса. Румяные, с косичками пере-вязанных лентами волос, в нарядных блузках, они в руках держали исписан-ные листы бумаги и наперебой старались объяснить свою затею.
– Антонина Петровна, Антонина Петровна! – щебетали они. – Мы вас дав-но ожидали, насилу дождались. Стихи мы вот сочинили. Честное слово, сами сочинили. Вместе писали. Просим вас проверить…
Антонина Петровна машинально взяла листочки и, не раздеваясь, шагнула поближе к лампе.
Девочки умолкли. Затаив дыхание, они следили за Антониной Петровной, ожидали, что она скажет о стихах.
Антонина Петровна, потрясенная содержанием стихов, в которых девочки изливали свою любовь и благодарность классному руководителю – Вере Ива-новне, давали клятву никогда и никому не уступить красного школьного зна-мени и нести его до самого выхода из школы с аттестатом зрелости на руках, задумалась.
– Это мы для Веры Ивановны написали, – робко сказала Зина. – Что, пло-хо вышло?
Антонина Петровна встрепенулась.
– Хорошо, девочки, написано, – сказала она. – Тепло написано. Только обязательно поправьте везде букву «я». Она у вас на «е» походит… А буквы надо писать красиво, особенно в стихах… «Не то я им говорю, – думала при этом Антонина Петровна, чувствуя, что ей не хватает воздуха, и она вот-вот может разрыдаться прямо при девочках. –  Не знают они, что некому будет завтра вручить стихотворение, что в их классе есть двойка, и радость их не состоится». И перед глазами Антонины Петровны метнулись тени, похожие на тени от абажуров уличных фонарей. Она встала, оправила пальто и шапоч-ку.
– Я забыла в школе свои тетради, – сказала она. – Посидите здесь одни, пока схожу за ними. Потом мы поработаем над стихами…
Дверь в кабинет директора была приоткрыта. Золотисто-голубая полоска света лежала на полу, пересекая весь коридор. И Антонина Петровна осто-рожно переступила через нее, в нерешительности остановилась у притолоки.
Директор сидел у стола в накинутой на плечи шинели, которую он по-прежнему уважал, как и в дни войны. Тогда он был начальником штаба круп-ной войсковой части, теперь стоял во главе сложного школьного коллектива. И не раз казалось ему, что легче было планировать и выигрывать бои и сра-жения на фронте, чем воспитать в школе мотни и тысячи юных советских граждан, способных строить коммунизм.
Золотистоголубой свет настольной лампы, обернутой куском шелка (По-сле контузии доктора прописали Ивану Семеновичу пользование золотисто-голубым светом для полного восстановления зрения), падал на скуластое ши-роконосое лицо директора и на его большие руки, лежавшие на разграфлен-ном и исписанном листе бумаги.
Издали Антонина Петровна увидела, что это была ведомость успеваемо-сти пятого класса. Завтра должен быть педсовет и директор готовил доклад к нему.
– Странно, – произнес вдруг Иван Семенович, движением плеча поправив сползавшую шинель и забарабанив пальцами о крышку стола. – Какое-то не-доразумение. Я не верю, что в пятом классе двойка. Знаю там всех учени-ков… Странно…
Антонина Петровна, постучав, быстро вошла в кабинет.
Иван Семенович поднял глаза. В них она увидела горечь обиды и свечение той педагогической мудрости, которая никогда не позволит чинить помехи коллективу в его благородном порыве идти по пути коммунистического от-ношения к труду…
– Я извиняюсь, что помешала вам, – сказала Антонина Петровна. Она бы-ла бледна и голос ее дрожал. – Мной допущена ошибка… Зине Рудавиной на-до поставить удовлетворительную оценку.
Директор облегченно вздохнул и молча протянул учительнице уже запол-ненную ведомость.
Январь – апрель 1948 г. Город Старый Оскол.
Н. БЕЛЫХ
РЕВНОСТЬ
РАССКАЗ
Тоня, как ее запросто звали в семье, пришла домой расстроенная, молча-ливая. От ужина она отказалась, сославшись на головную боль, и удалилась в свою комнату, где всегда работала и спала.
Некоторое время она сидела в темноте, облокотившись на столик перед зеркалом. Она старалась сама себе объяснить, какое же в действительности чувство овладело ею: обида или зависть, ущемленное самолюбие или чувство простой неловкости быть позади других?
Но объяснение не приходило, а волнение в груди росло-росло, станови-лось невыносимым. И тогда Тоня включила настольную лампу, достала из столика тетрадь.
Она долго писала свой дневник. В соседней комнате часы пробили пол-ночь. На улице перестали шуметь автомобили. В доме воцарилась тишина. Наконец, она положила перо, стала перечитывать написанное.
«Сегодня педагогический совет снова решил вручить переходящее знамя школы классному руководителю пятого класса Вере Ивановне Зайцевой, по-тому что в ее классе все успевают и она сумела воспитать детский коллек-тив...»
– Сумела воспитать детский коллектив!? – настороженно вслух повторила Тоня. Резким движением руки она поправила вьющиеся каштановые локоны, щекотавшие ее обнаженную смуглую шею, тонкими пальцами со сверкаю-щим маникюром на острых ноготках коснулась черных стрельчатых бровей, машинально заглянула в зеркало.
Красивое смугловатое лицо ее рдело неровным румянцем, тонкие ноздри прямого носа напряженно вздувались, карие глаза лихорадочно сверкали, а высокая грудь подымалась порывисто, часто.
Тоня погрозила себе пальцем в зеркало.
– Она сумела, а я… Почему же так? Ведь я училась в институте только на «пять», а у нее редко были хорошие отметки, все более посредственные и по-средственные. Вот разве на пробных уроках во время практики? Да, там она отличалась. Но это потому, что она по три дня готовилась к урокам, изучала класс и вообще занималась тем, чего от практикантов не требовали: изучала внеклассную работу, воспитательную работу на уроке, интересовалась круж-ками. Наверное, хотела выслужиться…
При этих словах Тоня затрепетала. «Да что же я говорю!» – подумала она. И ей вдруг ясно стало, какое чувство столь мучительно тревожило ее так мно-го дней и было причиной все возраставшей отчужденности между ей и Верой, с которой они дружили в детстве, два года жили в одной комнате студенче-ского общежития. Разделяя радости и печали девичьей жизни, а потом доби-лись своего назначения на работу в одну и туже школу в родном городе. Тоня преподавала русский язык в пятом классе, где Вера работала классным руко-водителем, а Вера читала математику в шестом классе, руководимом Тоней. И вот, Вера находилась на вершине школьной славы…
Тоня встала и начала шагать по комнате, не решаясь еще назвать вслух терзавшее ее чувство.
Со стены смотрели на нее портреты педагогов. Правее – мечтательный Ушинский с прислоненной к виску кистью руки и с расчесанными на пробор длинными черными волосами, левее – строгий Макаренко в больших круглых очках.
«Они тоже говорили о воспитании детского коллектива, – подумала Тоня и даже попыталась вспомнить, как именно они говорили. Но в память ничего не приходило. Все съедало бушевавшее в груди чувство. – Приходилось ли им испытывать такое? И как они поступили бы?»
Не докончив мысли, Тоня стремительно подсела к столу, взяла перо.
Почерк ее стал неровным, буквы прыгали.
«Я ревную Веру к ее успехам, – писала она. – Я начинаю даже не любить ее при мысли, что никогда не смогу опередить ее… Мне тяжело это писать, но это правда, правда. И мне остается или уехать в другой район или так про-виниться перед Верой, чтобы чувство вины угасило во мне эту мучительную ревность…»
Тоня писала, пока усталость одолела ее и она задремала, уронив голову на страницы своего дневника.
…………………………………………………………………………………
О нарастающих успехах пятого класса говорили по радио, писали в газете, передавали из уст в уста все ученики и учителя. «Наша Вера Ивановна знаете какая? – часто приходилось слушать Тоне от учеников. – Хорошая, как Чапа-ев: и беседует с нами, и песни поет и задачи решает. А еще мы с нею в музей ходим и книжку пишем о нашем классе. Получше будет, чем «База курно-сых». И знамя тоже мы никому не отдадим, пока все десять классов окон-чим».
А вскоре вся школа вышла на лыжное катанье.
Тоня увидела Веру, окруженную учениками, и притворилась, что порвался ремень на лыже. Она и нагнулась поправлять его, встав недалеко от пяти-классников. В самом же деле ей хотелось послушать, о чем они здесь разго-варивают, эти прославленные пятиклассники.
– Вера Ивановна, – услышала Тоня голос своей сестренки Зины, учившей-ся в пятом классе, – ребятишки из шестого грозили заткнуть нас за пояс по лыжам. Как это за пояс, а?
Вера Ивановна засмеялась.
– Да это же пословица такая есть: «Заткнуть за пояс» – значит, победить нас или сделать что-либо лучше нас. Только, мы на этот раз не будем состя-заться с шестым классом: Они также плохо умеют ходить на лыжах, как и мы. Давайте лучше отработаем технику ходьбы на лыжах, а потом и посостязаем-ся с кем-нибудь, чтобы наверняка победить…
«Ага, боится шестого класса! – подумала Тоня. – Вера Ивановна привыкла только наверняка действовать. Но нет, нет, я ее заставлю принять наш вы-зов!» – Тоня выпрямилась и, дав сильный толчок, заскользила на лыжах к Ве-ре Ивановне.
– Здравствуйте! – сказала она, ловко затормозив лыжи и картинно опер-шись на чуть поданные вперед узловатые бамбуковые палки. – Шестой класс вызывает вас, пятиклассников, на лыжное состязание. Пробег до рощи Дол-жик. Туда всего два с половиной километра… Посмотрим, кто придет рань-ше. Через десять минут я приду сюда с ребятами и мы начнем старт…
– Антонина Петровна, – начала было возражать Вера Ивановна, но та не стала ее слушать. Она ловко повернулась на лыжах и умчалась к своим ребя-там.
Пятиклассники косо посмотрели ей вслед, потом окружили Веру Иванов-ну, которая вдруг переменилась в лице, стала очень серьезной и озабоченной. В зеленоватых глазах ее пробежала тень, густые брови по-мужски сдвинулись к широкой переносице, на высоком лбу собрались складки
– Вера Ивановна, а вы не бойтесь. – Начали ученики успокаивать ее. – Мы как-нибудь выдержим…
– Я одна всех шестиклассников обгоню на лыжах! – бойко выкрикнула Зина.
– Хвастать не надо, – остановила ее Вера Ивановна. – Это нехорошо. Да и понять надо, о чем речь идет.  Речь идет о чести класса. Если даже кто из нас и придет в отдельности раньше шестиклассников к роще, победа не будет за нами. Надо чтобы весь класс пришел. И уж если вы согласны соревноваться, то будем действовать дружно. Идти будем строем, ровно. Отстанет кто, взять его на буксир, помочь. Вот как надо идти…
Вера Ивановна расставила учеников по четыре в ряд. Самых сильных – в хвост колонны, послабее которые – в средину, а в голову определила средних. Сама сначала встала сбоку, а потом перешла поближе к голове, чтобы сдер-живать лыжников от чрезмерного рвения и торопливости.
Она смотрела в даль, через снежное поле. Там, за балочкой, чернела роща, до которой надо было дойти на лыжах. На Вере Ивановне была вязаная белая шапочка с большим голубым помпоном, плотно облегающий изящную ее фи-гуру золотистый шерстяной свитер и широкие фланелевые штаны оранжевого цвета, почему она казалась похожей на большую красивую птицу, собрав-шуюся взлететь.
– Ребята, приготовиться! – сказала она, когда шумливая ватага шести-классников приблизилась к старту. – И помните, ребята, за честь класса ведем мы состязание…
– Начинаем, начинаем! – торопила Антонина Петровна, потрясая лыжной палкой. Она горела нетерпением поскорее двинуться в путь и была уверена, что на этот раз выйдет победителем и восторжествует над Верой Ивановной. Ведь ее шестиклассники сильнее, а несколько человек даже хвастали, что «могут пройти на лыжах хоть сто километров». – На минуте, Вера Ивановна, победу не построите, – насмешливо заметила она. – Да и строй ваш полома-ется в дороге…
Первыми рванулись со старта шестиклассники. И во главе их, вырвавшись далеко вперед, чтобы увлекать за собой остальных учеников, быстро мчалась Антонина Петровна.
Шум повис над снежным полем. Там и сям раздавались крики, смех. И за-метно было, что шестиклассники не приучены действовать заодно, не спаяны чувством товарищества: шли они все более редеющей и растягивающейся толпой. Некоторые, присев на пути товарищей, поправляли плохо пригнан-ные ремни, другие беспомощно нажимали на палки и неумно притирали снег всей площадью лыжи, нажимая на носки и задыхаясь от лишнего усилия, тре-тьи со смехом или даже грубыми замечаниями обходили отставших товари-щей, оставляя их без помощи и совета.
Пятый класс начал движение спокойно, организованно. Некоторое время он значительно отставал от своего соперника. Но Вера Ивановна решительно держала ребят в повиновении и ни одному из них не разрешала оставить строй, умчаться вперед. Класс двигался плотно, сохраняя строй и порядок. Издали казалось, что движется живой пестрый четырех угольник людей, вы-строенных для парада. Было это красиво и показывало силу пятиклассников в их единстве и дисциплине.
На полпути к роще колонна начала обгонять отдельных шестиклассников, отставших от ядра. Потом пятый класс гордо и величественно проскользил мимо нескольких групп, а за балочкой он уже опередил добрую половину своих соперников.
Но и пятиклассники начали уставать. Особенно заскучали серединники, запросились дать им «минуточку посидеть или постоять вне строя».
– Нельзя, ребята, нельзя, – идя рядом с ними, ласково сказала Вера Ива-новна. – Честь класса, ребята, зависит от вас…
Потом она распорядилась, чтобы часть наиболее сильных учеников пере-двинулась из хвоста колонн в середину и временами буксировала бы отстаю-щих.
Теперь уже четырехугольник превратился в квадрат, а скорость его дви-жения немного сократилась. Зато все ребята шли вместе, а роща приближа-лась и приближалась. Серебрились на солнце заснеженные вершины елей, го-рели на опушке зажженные старшеклассниками костры, горьковатый запах дыма доносился до ребят.
Метрах в пятидесяти от финиша колонна пятиклассников величаво и тор-жественно обогнала голову шестого класса. И лишь сама Антонина Петровна полуминутой раньше пятиклассников остановилась у рощи. Она оглянулась, замахала палкой, потом пригоршнями закрыла лицо: шестиклассники растя-нулись на целый километр и брели теперь с лыжами на плечах.
Этот случай на лыжном катанье, неправильно понятый Антониной Пет-ровной, еще более усилил в ней чувство ревности к Вере Ивановне. Теперь она уже окончательно решила принять все меры, чтобы хоть в некоторой сте-пени ослабить славу своей подруги.
Подходила к концу третья четверть учебного года. Ребята писали кон-трольные работы. И вот Антонина Петровна заметила, что в работе ее сестры, Зины, ученицы пятого класса, буква «я» почти везде написана со сходством на «е», а некоторые точки легко можно посчитать запятыми, добавив один маленький волосок или даже вообразив его.
«Это же и есть ошибки, – подумала Антонина Петровна. – А так как я по-ставлю двойку своей родной сестре, то никто не заподозрит меня в преднаме-ренности. Пусть. Это ведь в одной четверти. А потом, в четвертой четверти, я выправлю. Надо же… я не могу больше сдержать себя. Ревную, ревную, нет сил…»
…………………………………………………………………………………
Выйдя вечером из школы, Антонина Петровна долго блуждала по улицам города. Дул ветер, качались фонари на столбах и серые тени абажуров широ-кими конусами метались по стенам многоэтажных домов. «Вот и во мне так мечутся чувства, – боязливо подумала Антонина Петровна. – Но сделанное, пусть остается».
И все же в груди молодой учительницы росла и углублялась боль, отчего вся она зябко ежилась, начинала дрожать.
Дома ее встретили девочки из пятого класса. Румяные, с косичками пере-вязанных лентами волос, в нарядных блузках, они в руках держали исписан-ные листы бумаги и наперебой старались объяснить свою затею.
– Антонина Петровна, Антонина Петровна! – щебетали они. – Мы вас дав-но ожидали, насилу дождались. Стихи мы вот сочинили. Честное слово, сами сочинили. Вместе писали. Просим вас проверить…
Антонина Петровна машинально взяла листочки и, не раздеваясь, шагнула поближе к лампе.
Девочки умолкли. Затаив дыхание, они следили за Антониной Петровной, ожидали, что она скажет о стихах.
Антонина Петровна, потрясенная содержанием стихов, в которых девочки изливали свою любовь и благодарность классному руководителю – Вере Ива-новне, давали клятву никогда и никому не уступить красного школьного зна-мени и нести его до самого выхода из школы с аттестатом зрелости на руках, задумалась.
– Это мы для Веры Ивановны написали, – робко сказала Зина. – Что, пло-хо вышло?
Антонина Петровна встрепенулась.
– Хорошо, девочки, написано, – сказала она. – Тепло написано. Только обязательно поправьте везде букву «я». Она у вас на «е» походит… А буквы надо писать красиво, особенно в стихах… «Не то я им говорю, – думала при этом Антонина Петровна, чувствуя, что ей не хватает воздуха, и она вот-вот может разрыдаться прямо при девочках. –  Не знают они, что некому будет завтра вручить стихотворение, что в их классе есть двойка, и радость их не состоится». И перед глазами Антонины Петровны метнулись тени, похожие на тени от абажуров уличных фонарей. Она встала, оправила пальто и шапоч-ку.
– Я забыла в школе свои тетради, – сказала она. – Посидите здесь одни, пока схожу за ними. Потом мы поработаем над стихами…
Дверь в кабинет директора была приоткрыта. Золотисто-голубая полоска света лежала на полу, пересекая весь коридор. И Антонина Петровна осто-рожно переступила через нее, в нерешительности остановилась у притолоки.
Директор сидел у стола в накинутой на плечи шинели, которую он по-прежнему уважал, как и в дни войны. Тогда он был начальником штаба круп-ной войсковой части, теперь стоял во главе сложного школьного коллектива. И не раз казалось ему, что легче было планировать и выигрывать бои и сра-жения на фронте, чем воспитать в школе мотни и тысячи юных советских граждан, способных строить коммунизм.
Золотистоголубой свет настольной лампы, обернутой куском шелка (По-сле контузии доктора прописали Ивану Семеновичу пользование золотисто-голубым светом для полного восстановления зрения), падал на скуластое ши-роконосое лицо директора и на его большие руки, лежавшие на разграфлен-ном и исписанном листе бумаги.
Издали Антонина Петровна увидела, что это была ведомость успеваемо-сти пятого класса. Завтра должен быть педсовет и директор готовил доклад к нему.
– Странно, – произнес вдруг Иван Семенович, движением плеча поправив сползавшую шинель и забарабанив пальцами о крышку стола. – Какое-то не-доразумение. Я не верю, что в пятом классе двойка. Знаю там всех учени-ков… Странно…
Антонина Петровна, постучав, быстро вошла в кабинет.
Иван Семенович поднял глаза. В них она увидела горечь обиды и свечение той педагогической мудрости, которая никогда не позволит чинить помехи коллективу в его благородном порыве идти по пути коммунистического от-ношения к труду…
– Я извиняюсь, что помешала вам, – сказала Антонина Петровна. Она бы-ла бледна и голос ее дрожал. – Мной допущена ошибка… Зине Рудавиной на-до поставить удовлетворительную оценку.
Директор облегченно вздохнул и молча протянул учительнице уже запол-ненную ведомость.
Январь – апрель 1948 г. Город Старый Оскол.
Н. БЕЛЫХ
РЕВНОСТЬ
РАССКАЗ
Тоня, как ее запросто звали в семье, пришла домой расстроенная, молча-ливая. От ужина она отказалась, сославшись на головную боль, и удалилась в свою комнату, где всегда работала и спала.
Некоторое время она сидела в темноте, облокотившись на столик перед зеркалом. Она старалась сама себе объяснить, какое же в действительности чувство овладело ею: обида или зависть, ущемленное самолюбие или чувство простой неловкости быть позади других?
Но объяснение не приходило, а волнение в груди росло-росло, станови-лось невыносимым. И тогда Тоня включила настольную лампу, достала из столика тетрадь.
Она долго писала свой дневник. В соседней комнате часы пробили пол-ночь. На улице перестали шуметь автомобили. В доме воцарилась тишина. Наконец, она положила перо, стала перечитывать написанное.
«Сегодня педагогический совет снова решил вручить переходящее знамя школы классному руководителю пятого класса Вере Ивановне Зайцевой, по-тому что в ее классе все успевают и она сумела воспитать детский коллек-тив...»
– Сумела воспитать детский коллектив!? – настороженно вслух повторила Тоня. Резким движением руки она поправила вьющиеся каштановые локоны, щекотавшие ее обнаженную смуглую шею, тонкими пальцами со сверкаю-щим маникюром на острых ноготках коснулась черных стрельчатых бровей, машинально заглянула в зеркало.
Красивое смугловатое лицо ее рдело неровным румянцем, тонкие ноздри прямого носа напряженно вздувались, карие глаза лихорадочно сверкали, а высокая грудь подымалась порывисто, часто.
Тоня погрозила себе пальцем в зеркало.
– Она сумела, а я… Почему же так? Ведь я училась в институте только на «пять», а у нее редко были хорошие отметки, все более посредственные и по-средственные. Вот разве на пробных уроках во время практики? Да, там она отличалась. Но это потому, что она по три дня готовилась к урокам, изучала класс и вообще занималась тем, чего от практикантов не требовали: изучала внеклассную работу, воспитательную работу на уроке, интересовалась круж-ками. Наверное, хотела выслужиться…
При этих словах Тоня затрепетала. «Да что же я говорю!» – подумала она. И ей вдруг ясно стало, какое чувство столь мучительно тревожило ее так мно-го дней и было причиной все возраставшей отчужденности между ей и Верой, с которой они дружили в детстве, два года жили в одной комнате студенче-ского общежития. Разделяя радости и печали девичьей жизни, а потом доби-лись своего назначения на работу в одну и туже школу в родном городе. Тоня преподавала русский язык в пятом классе, где Вера работала классным руко-водителем, а Вера читала математику в шестом классе, руководимом Тоней. И вот, Вера находилась на вершине школьной славы…
Тоня встала и начала шагать по комнате, не решаясь еще назвать вслух терзавшее ее чувство.
Со стены смотрели на нее портреты педагогов. Правее – мечтательный Ушинский с прислоненной к виску кистью руки и с расчесанными на пробор длинными черными волосами, левее – строгий Макаренко в больших круглых очках.
«Они тоже говорили о воспитании детского коллектива, – подумала Тоня и даже попыталась вспомнить, как именно они говорили. Но в память ничего не приходило. Все съедало бушевавшее в груди чувство. – Приходилось ли им испытывать такое? И как они поступили бы?»
Не докончив мысли, Тоня стремительно подсела к столу, взяла перо.
Почерк ее стал неровным, буквы прыгали.
«Я ревную Веру к ее успехам, – писала она. – Я начинаю даже не любить ее при мысли, что никогда не смогу опередить ее… Мне тяжело это писать, но это правда, правда. И мне остается или уехать в другой район или так про-виниться перед Верой, чтобы чувство вины угасило во мне эту мучительную ревность…»
Тоня писала, пока усталость одолела ее и она задремала, уронив голову на страницы своего дневника.
…………………………………………………………………………………
О нарастающих успехах пятого класса говорили по радио, писали в газете, передавали из уст в уста все ученики и учителя. «Наша Вера Ивановна знаете какая? – часто приходилось слушать Тоне от учеников. – Хорошая, как Чапа-ев: и беседует с нами, и песни поет и задачи решает. А еще мы с нею в музей ходим и книжку пишем о нашем классе. Получше будет, чем «База курно-сых». И знамя тоже мы никому не отдадим, пока все десять классов окон-чим».
А вскоре вся школа вышла на лыжное катанье.
Тоня увидела Веру, окруженную учениками, и притворилась, что порвался ремень на лыже. Она и нагнулась поправлять его, встав недалеко от пяти-классников. В самом же деле ей хотелось послушать, о чем они здесь разго-варивают, эти прославленные пятиклассники.
– Вера Ивановна, – услышала Тоня голос своей сестренки Зины, учившей-ся в пятом классе, – ребятишки из шестого грозили заткнуть нас за пояс по лыжам. Как это за пояс, а?
Вера Ивановна засмеялась.
– Да это же пословица такая есть: «Заткнуть за пояс» – значит, победить нас или сделать что-либо лучше нас. Только, мы на этот раз не будем состя-заться с шестым классом: Они также плохо умеют ходить на лыжах, как и мы. Давайте лучше отработаем технику ходьбы на лыжах, а потом и посостязаем-ся с кем-нибудь, чтобы наверняка победить…
«Ага, боится шестого класса! – подумала Тоня. – Вера Ивановна привыкла только наверняка действовать. Но нет, нет, я ее заставлю принять наш вы-зов!» – Тоня выпрямилась и, дав сильный толчок, заскользила на лыжах к Ве-ре Ивановне.
– Здравствуйте! – сказала она, ловко затормозив лыжи и картинно опер-шись на чуть поданные вперед узловатые бамбуковые палки. – Шестой класс вызывает вас, пятиклассников, на лыжное состязание. Пробег до рощи Дол-жик. Туда всего два с половиной километра… Посмотрим, кто придет рань-ше. Через десять минут я приду сюда с ребятами и мы начнем старт…
– Антонина Петровна, – начала было возражать Вера Ивановна, но та не стала ее слушать. Она ловко повернулась на лыжах и умчалась к своим ребя-там.
Пятиклассники косо посмотрели ей вслед, потом окружили Веру Иванов-ну, которая вдруг переменилась в лице, стала очень серьезной и озабоченной. В зеленоватых глазах ее пробежала тень, густые брови по-мужски сдвинулись к широкой переносице, на высоком лбу собрались складки
– Вера Ивановна, а вы не бойтесь. – Начали ученики успокаивать ее. – Мы как-нибудь выдержим…
– Я одна всех шестиклассников обгоню на лыжах! – бойко выкрикнула Зина.
– Хвастать не надо, – остановила ее Вера Ивановна. – Это нехорошо. Да и понять надо, о чем речь идет.  Речь идет о чести класса. Если даже кто из нас и придет в отдельности раньше шестиклассников к роще, победа не будет за нами. Надо чтобы весь класс пришел. И уж если вы согласны соревноваться, то будем действовать дружно. Идти будем строем, ровно. Отстанет кто, взять его на буксир, помочь. Вот как надо идти…
Вера Ивановна расставила учеников по четыре в ряд. Самых сильных – в хвост колонны, послабее которые – в средину, а в голову определила средних. Сама сначала встала сбоку, а потом перешла поближе к голове, чтобы сдер-живать лыжников от чрезмерного рвения и торопливости.
Она смотрела в даль, через снежное поле. Там, за балочкой, чернела роща, до которой надо было дойти на лыжах. На Вере Ивановне была вязаная белая шапочка с большим голубым помпоном, плотно облегающий изящную ее фи-гуру золотистый шерстяной свитер и широкие фланелевые штаны оранжевого цвета, почему она казалась похожей на большую красивую птицу, собрав-шуюся взлететь.
– Ребята, приготовиться! – сказала она, когда шумливая ватага шести-классников приблизилась к старту. – И помните, ребята, за честь класса ведем мы состязание…
– Начинаем, начинаем! – торопила Антонина Петровна, потрясая лыжной палкой. Она горела нетерпением поскорее двинуться в путь и была уверена, что на этот раз выйдет победителем и восторжествует над Верой Ивановной. Ведь ее шестиклассники сильнее, а несколько человек даже хвастали, что «могут пройти на лыжах хоть сто километров». – На минуте, Вера Ивановна, победу не построите, – насмешливо заметила она. – Да и строй ваш полома-ется в дороге…
Первыми рванулись со старта шестиклассники. И во главе их, вырвавшись далеко вперед, чтобы увлекать за собой остальных учеников, быстро мчалась Антонина Петровна.
Шум повис над снежным полем. Там и сям раздавались крики, смех. И за-метно было, что шестиклассники не приучены действовать заодно, не спаяны чувством товарищества: шли они все более редеющей и растягивающейся толпой. Некоторые, присев на пути товарищей, поправляли плохо пригнан-ные ремни, другие беспомощно нажимали на палки и неумно притирали снег всей площадью лыжи, нажимая на носки и задыхаясь от лишнего усилия, тре-тьи со смехом или даже грубыми замечаниями обходили отставших товари-щей, оставляя их без помощи и совета.
Пятый класс начал движение спокойно, организованно. Некоторое время он значительно отставал от своего соперника. Но Вера Ивановна решительно держала ребят в повиновении и ни одному из них не разрешала оставить строй, умчаться вперед. Класс двигался плотно, сохраняя строй и порядок. Издали казалось, что движется живой пестрый четырех угольник людей, вы-строенных для парада. Было это красиво и показывало силу пятиклассников в их единстве и дисциплине.
На полпути к роще колонна начала обгонять отдельных шестиклассников, отставших от ядра. Потом пятый класс гордо и величественно проскользил мимо нескольких групп, а за балочкой он уже опередил добрую половину своих соперников.
Но и пятиклассники начали уставать. Особенно заскучали серединники, запросились дать им «минуточку посидеть или постоять вне строя».
– Нельзя, ребята, нельзя, – идя рядом с ними, ласково сказала Вера Ива-новна. – Честь класса, ребята, зависит от вас…
Потом она распорядилась, чтобы часть наиболее сильных учеников пере-двинулась из хвоста колонн в середину и временами буксировала бы отстаю-щих.
Теперь уже четырехугольник превратился в квадрат, а скорость его дви-жения немного сократилась. Зато все ребята шли вместе, а роща приближа-лась и приближалась. Серебрились на солнце заснеженные вершины елей, го-рели на опушке зажженные старшеклассниками костры, горьковатый запах дыма доносился до ребят.
Метрах в пятидесяти от финиша колонна пятиклассников величаво и тор-жественно обогнала голову шестого класса. И лишь сама Антонина Петровна полуминутой раньше пятиклассников остановилась у рощи. Она оглянулась, замахала палкой, потом пригоршнями закрыла лицо: шестиклассники растя-нулись на целый километр и брели теперь с лыжами на плечах.
Этот случай на лыжном катанье, неправильно понятый Антониной Пет-ровной, еще более усилил в ней чувство ревности к Вере Ивановне. Теперь она уже окончательно решила принять все меры, чтобы хоть в некоторой сте-пени ослабить славу своей подруги.
Подходила к концу третья четверть учебного года. Ребята писали кон-трольные работы. И вот Антонина Петровна заметила, что в работе ее сестры, Зины, ученицы пятого класса, буква «я» почти везде написана со сходством на «е», а некоторые точки легко можно посчитать запятыми, добавив один маленький волосок или даже вообразив его.
«Это же и есть ошибки, – подумала Антонина Петровна. – А так как я по-ставлю двойку своей родной сестре, то никто не заподозрит меня в преднаме-ренности. Пусть. Это ведь в одной четверти. А потом, в четвертой четверти, я выправлю. Надо же… я не могу больше сдержать себя. Ревную, ревную, нет сил…»
…………………………………………………………………………………
Выйдя вечером из школы, Антонина Петровна долго блуждала по улицам города. Дул ветер, качались фонари на столбах и серые тени абажуров широ-кими конусами метались по стенам многоэтажных домов. «Вот и во мне так мечутся чувства, – боязливо подумала Антонина Петровна. – Но сделанное, пусть остается».
И все же в груди молодой учительницы росла и углублялась боль, отчего вся она зябко ежилась, начинала дрожать.
Дома ее встретили девочки из пятого класса. Румяные, с косичками пере-вязанных лентами волос, в нарядных блузках, они в руках держали исписан-ные листы бумаги и наперебой старались объяснить свою затею.
– Антонина Петровна, Антонина Петровна! – щебетали они. – Мы вас дав-но ожидали, насилу дождались. Стихи мы вот сочинили. Честное слово, сами сочинили. Вместе писали. Просим вас проверить…
Антонина Петровна машинально взяла листочки и, не раздеваясь, шагнула поближе к лампе.
Девочки умолкли. Затаив дыхание, они следили за Антониной Петровной, ожидали, что она скажет о стихах.
Антонина Петровна, потрясенная содержанием стихов, в которых девочки изливали свою любовь и благодарность классному руководителю – Вере Ива-новне, давали клятву никогда и никому не уступить красного школьного зна-мени и нести его до самого выхода из школы с аттестатом зрелости на руках, задумалась.
– Это мы для Веры Ивановны написали, – робко сказала Зина. – Что, пло-хо вышло?
Антонина Петровна встрепенулась.
– Хорошо, девочки, написано, – сказала она. – Тепло написано. Только обязательно поправьте везде букву «я». Она у вас на «е» походит… А буквы надо писать красиво, особенно в стихах… «Не то я им говорю, – думала при этом Антонина Петровна, чувствуя, что ей не хватает воздуха, и она вот-вот может разрыдаться прямо при девочках. –  Не знают они, что некому будет завтра вручить стихотворение, что в их классе есть двойка, и радость их не состоится». И перед глазами Антонины Петровны метнулись тени, похожие на тени от абажуров уличных фонарей. Она встала, оправила пальто и шапоч-ку.
– Я забыла в школе свои тетради, – сказала она. – Посидите здесь одни, пока схожу за ними. Потом мы поработаем над стихами…
Дверь в кабинет директора была приоткрыта. Золотисто-голубая полоска света лежала на полу, пересекая весь коридор. И Антонина Петровна осто-рожно переступила через нее, в нерешительности остановилась у притолоки.
Директор сидел у стола в накинутой на плечи шинели, которую он по-прежнему уважал, как и в дни войны. Тогда он был начальником штаба круп-ной войсковой части, теперь стоял во главе сложного школьного коллектива. И не раз казалось ему, что легче было планировать и выигрывать бои и сра-жения на фронте, чем воспитать в школе мотни и тысячи юных советских граждан, способных строить коммунизм.
Золотистоголубой свет настольной лампы, обернутой куском шелка (По-сле контузии доктора прописали Ивану Семеновичу пользование золотисто-голубым светом для полного восстановления зрения), падал на скуластое ши-роконосое лицо директора и на его большие руки, лежавшие на разграфлен-ном и исписанном листе бумаги.
Издали Антонина Петровна увидела, что это была ведомость успеваемо-сти пятого класса. Завтра должен быть педсовет и директор готовил доклад к нему.
– Странно, – произнес вдруг Иван Семенович, движением плеча поправив сползавшую шинель и забарабанив пальцами о крышку стола. – Какое-то не-доразумение. Я не верю, что в пятом классе двойка. Знаю там всех учени-ков… Странно…
Антонина Петровна, постучав, быстро вошла в кабинет.
Иван Семенович поднял глаза. В них она увидела горечь обиды и свечение той педагогической мудрости, которая никогда не позволит чинить помехи коллективу в его благородном порыве идти по пути коммунистического от-ношения к труду…
– Я извиняюсь, что помешала вам, – сказала Антонина Петровна. Она бы-ла бледна и голос ее дрожал. – Мной допущена ошибка… Зине Рудавиной на-до поставить удовлетворительную оценку.
Директор облегченно вздохнул и молча протянул учительнице уже запол-ненную ведомость.
Январь – апрель 1948 г. Город Старый Оскол.
Н. БЕЛЫХ
РЕВНОСТЬ
РАССКАЗ
Тоня, как ее запросто звали в семье, пришла домой расстроенная, молча-ливая. От ужина она отказалась, сославшись на головную боль, и удалилась в свою комнату, где всегда работала и спала.
Некоторое время она сидела в темноте, облокотившись на столик перед зеркалом. Она старалась сама себе объяснить, какое же в действительности чувство овладело ею: обида или зависть, ущемленное самолюбие или чувство простой неловкости быть позади других?
Но объяснение не приходило, а волнение в груди росло-росло, станови-лось невыносимым. И тогда Тоня включила настольную лампу, достала из столика тетрадь.
Она долго писала свой дневник. В соседней комнате часы пробили пол-ночь. На улице перестали шуметь автомобили. В доме воцарилась тишина. Наконец, она положила перо, стала перечитывать написанное.
«Сегодня педагогический совет снова решил вручить переходящее знамя школы классному руководителю пятого класса Вере Ивановне Зайцевой, по-тому что в ее классе все успевают и она сумела воспитать детский коллек-тив...»
– Сумела воспитать детский коллектив!? – настороженно вслух повторила Тоня. Резким движением руки она поправила вьющиеся каштановые локоны, щекотавшие ее обнаженную смуглую шею, тонкими пальцами со сверкаю-щим маникюром на острых ноготках коснулась черных стрельчатых бровей, машинально заглянула в зеркало.
Красивое смугловатое лицо ее рдело неровным румянцем, тонкие ноздри прямого носа напряженно вздувались, карие глаза лихорадочно сверкали, а высокая грудь подымалась порывисто, часто.
Тоня погрозила себе пальцем в зеркало.
– Она сумела, а я… Почему же так? Ведь я училась в институте только на «пять», а у нее редко были хорошие отметки, все более посредственные и по-средственные. Вот разве на пробных уроках во время практики? Да, там она отличалась. Но это потому, что она по три дня готовилась к урокам, изучала класс и вообще занималась тем, чего от практикантов не требовали: изучала внеклассную работу, воспитательную работу на уроке, интересовалась круж-ками. Наверное, хотела выслужиться…
При этих словах Тоня затрепетала. «Да что же я говорю!» – подумала она. И ей вдруг ясно стало, какое чувство столь мучительно тревожило ее так мно-го дней и было причиной все возраставшей отчужденности между ей и Верой, с которой они дружили в детстве, два года жили в одной комнате студенче-ского общежития. Разделяя радости и печали девичьей жизни, а потом доби-лись своего назначения на работу в одну и туже школу в родном городе. Тоня преподавала русский язык в пятом классе, где Вера работала классным руко-водителем, а Вера читала математику в шестом классе, руководимом Тоней. И вот, Вера находилась на вершине школьной славы…
Тоня встала и начала шагать по комнате, не решаясь еще назвать вслух терзавшее ее чувство.
Со стены смотрели на нее портреты педагогов. Правее – мечтательный Ушинский с прислоненной к виску кистью руки и с расчесанными на пробор длинными черными волосами, левее – строгий Макаренко в больших круглых очках.
«Они тоже говорили о воспитании детского коллектива, – подумала Тоня и даже попыталась вспомнить, как именно они говорили. Но в память ничего не приходило. Все съедало бушевавшее в груди чувство. – Приходилось ли им испытывать такое? И как они поступили бы?»
Не докончив мысли, Тоня стремительно подсела к столу, взяла перо.
Почерк ее стал неровным, буквы прыгали.
«Я ревную Веру к ее успехам, – писала она. – Я начинаю даже не любить ее при мысли, что никогда не смогу опередить ее… Мне тяжело это писать, но это правда, правда. И мне остается или уехать в другой район или так про-виниться перед Верой, чтобы чувство вины угасило во мне эту мучительную ревность…»
Тоня писала, пока усталость одолела ее и она задремала, уронив голову на страницы своего дневника.
…………………………………………………………………………………
О нарастающих успехах пятого класса говорили по радио, писали в газете, передавали из уст в уста все ученики и учителя. «Наша Вера Ивановна знаете какая? – часто приходилось слушать Тоне от учеников. – Хорошая, как Чапа-ев: и беседует с нами, и песни поет и задачи решает. А еще мы с нею в музей ходим и книжку пишем о нашем классе. Получше будет, чем «База курно-сых». И знамя тоже мы никому не отдадим, пока все десять классов окон-чим».
А вскоре вся школа вышла на лыжное катанье.
Тоня увидела Веру, окруженную учениками, и притворилась, что порвался ремень на лыже. Она и нагнулась поправлять его, встав недалеко от пяти-классников. В самом же деле ей хотелось послушать, о чем они здесь разго-варивают, эти прославленные пятиклассники.
– Вера Ивановна, – услышала Тоня голос своей сестренки Зины, учившей-ся в пятом классе, – ребятишки из шестого грозили заткнуть нас за пояс по лыжам. Как это за пояс, а?
Вера Ивановна засмеялась.
– Да это же пословица такая есть: «Заткнуть за пояс» – значит, победить нас или сделать что-либо лучше нас. Только, мы на этот раз не будем состя-заться с шестым классом: Они также плохо умеют ходить на лыжах, как и мы. Давайте лучше отработаем технику ходьбы на лыжах, а потом и посостязаем-ся с кем-нибудь, чтобы наверняка победить…
«Ага, боится шестого класса! – подумала Тоня. – Вера Ивановна привыкла только наверняка действовать. Но нет, нет, я ее заставлю принять наш вы-зов!» – Тоня выпрямилась и, дав сильный толчок, заскользила на лыжах к Ве-ре Ивановне.
– Здравствуйте! – сказала она, ловко затормозив лыжи и картинно опер-шись на чуть поданные вперед узловатые бамбуковые палки. – Шестой класс вызывает вас, пятиклассников, на лыжное состязание. Пробег до рощи Дол-жик. Туда всего два с половиной километра… Посмотрим, кто придет рань-ше. Через десять минут я приду сюда с ребятами и мы начнем старт…
– Антонина Петровна, – начала было возражать Вера Ивановна, но та не стала ее слушать. Она ловко повернулась на лыжах и умчалась к своим ребя-там.
Пятиклассники косо посмотрели ей вслед, потом окружили Веру Иванов-ну, которая вдруг переменилась в лице, стала очень серьезной и озабоченной. В зеленоватых глазах ее пробежала тень, густые брови по-мужски сдвинулись к широкой переносице, на высоком лбу собрались складки
– Вера Ивановна, а вы не бойтесь. – Начали ученики успокаивать ее. – Мы как-нибудь выдержим…
– Я одна всех шестиклассников обгоню на лыжах! – бойко выкрикнула Зина.
– Хвастать не надо, – остановила ее Вера Ивановна. – Это нехорошо. Да и понять надо, о чем речь идет.  Речь идет о чести класса. Если даже кто из нас и придет в отдельности раньше шестиклассников к роще, победа не будет за нами. Надо чтобы весь класс пришел. И уж если вы согласны соревноваться, то будем действовать дружно. Идти будем строем, ровно. Отстанет кто, взять его на буксир, помочь. Вот как надо идти…
Вера Ивановна расставила учеников по четыре в ряд. Самых сильных – в хвост колонны, послабее которые – в средину, а в голову определила средних. Сама сначала встала сбоку, а потом перешла поближе к голове, чтобы сдер-живать лыжников от чрезмерного рвения и торопливости.
Она смотрела в даль, через снежное поле. Там, за балочкой, чернела роща, до которой надо было дойти на лыжах. На Вере Ивановне была вязаная белая шапочка с большим голубым помпоном, плотно облегающий изящную ее фи-гуру золотистый шерстяной свитер и широкие фланелевые штаны оранжевого цвета, почему она казалась похожей на большую красивую птицу, собрав-шуюся взлететь.
– Ребята, приготовиться! – сказала она, когда шумливая ватага шести-классников приблизилась к старту. – И помните, ребята, за честь класса ведем мы состязание…
– Начинаем, начинаем! – торопила Антонина Петровна, потрясая лыжной палкой. Она горела нетерпением поскорее двинуться в путь и была уверена, что на этот раз выйдет победителем и восторжествует над Верой Ивановной. Ведь ее шестиклассники сильнее, а несколько человек даже хвастали, что «могут пройти на лыжах хоть сто километров». – На минуте, Вера Ивановна, победу не построите, – насмешливо заметила она. – Да и строй ваш полома-ется в дороге…
Первыми рванулись со старта шестиклассники. И во главе их, вырвавшись далеко вперед, чтобы увлекать за собой остальных учеников, быстро мчалась Антонина Петровна.
Шум повис над снежным полем. Там и сям раздавались крики, смех. И за-метно было, что шестиклассники не приучены действовать заодно, не спаяны чувством товарищества: шли они все более редеющей и растягивающейся толпой. Некоторые, присев на пути товарищей, поправляли плохо пригнан-ные ремни, другие беспомощно нажимали на палки и неумно притирали снег всей площадью лыжи, нажимая на носки и задыхаясь от лишнего усилия, тре-тьи со смехом или даже грубыми замечаниями обходили отставших товари-щей, оставляя их без помощи и совета.
Пятый класс начал движение спокойно, организованно. Некоторое время он значительно отставал от своего соперника. Но Вера Ивановна решительно держала ребят в повиновении и ни одному из них не разрешала оставить строй, умчаться вперед. Класс двигался плотно, сохраняя строй и порядок. Издали казалось, что движется живой пестрый четырех угольник людей, вы-строенных для парада. Было это красиво и показывало силу пятиклассников в их единстве и дисциплине.
На полпути к роще колонна начала обгонять отдельных шестиклассников, отставших от ядра. Потом пятый класс гордо и величественно проскользил мимо нескольких групп, а за балочкой он уже опередил добрую половину своих соперников.
Но и пятиклассники начали уставать. Особенно заскучали серединники, запросились дать им «минуточку посидеть или постоять вне строя».
– Нельзя, ребята, нельзя, – идя рядом с ними, ласково сказала Вера Ива-новна. – Честь класса, ребята, зависит от вас…
Потом она распорядилась, чтобы часть наиболее сильных учеников пере-двинулась из хвоста колонн в середину и временами буксировала бы отстаю-щих.
Теперь уже четырехугольник превратился в квадрат, а скорость его дви-жения немного сократилась. Зато все ребята шли вместе, а роща приближа-лась и приближалась. Серебрились на солнце заснеженные вершины елей, го-рели на опушке зажженные старшеклассниками костры, горьковатый запах дыма доносился до ребят.
Метрах в пятидесяти от финиша колонна пятиклассников величаво и тор-жественно обогнала голову шестого класса. И лишь сама Антонина Петровна полуминутой раньше пятиклассников остановилась у рощи. Она оглянулась, замахала палкой, потом пригоршнями закрыла лицо: шестиклассники растя-нулись на целый километр и брели теперь с лыжами на плечах.
Этот случай на лыжном катанье, неправильно понятый Антониной Пет-ровной, еще более усилил в ней чувство ревности к Вере Ивановне. Теперь она уже окончательно решила принять все меры, чтобы хоть в некоторой сте-пени ослабить славу своей подруги.
Подходила к концу третья четверть учебного года. Ребята писали кон-трольные работы. И вот Антонина Петровна заметила, что в работе ее сестры, Зины, ученицы пятого класса, буква «я» почти везде написана со сходством на «е», а некоторые точки легко можно посчитать запятыми, добавив один маленький волосок или даже вообразив его.
«Это же и есть ошибки, – подумала Антонина Петровна. – А так как я по-ставлю двойку своей родной сестре, то никто не заподозрит меня в преднаме-ренности. Пусть. Это ведь в одной четверти. А потом, в четвертой четверти, я выправлю. Надо же… я не могу больше сдержать себя. Ревную, ревную, нет сил…»
…………………………………………………………………………………
Выйдя вечером из школы, Антонина Петровна долго блуждала по улицам города. Дул ветер, качались фонари на столбах и серые тени абажуров широ-кими конусами метались по стенам многоэтажных домов. «Вот и во мне так мечутся чувства, – боязливо подумала Антонина Петровна. – Но сделанное, пусть остается».
И все же в груди молодой учительницы росла и углублялась боль, отчего вся она зябко ежилась, начинала дрожать.
Дома ее встретили девочки из пятого класса. Румяные, с косичками пере-вязанных лентами волос, в нарядных блузках, они в руках держали исписан-ные листы бумаги и наперебой старались объяснить свою затею.
– Антонина Петровна, Антонина Петровна! – щебетали они. – Мы вас дав-но ожидали, насилу дождались. Стихи мы вот сочинили. Честное слово, сами сочинили. Вместе писали. Просим вас проверить…
Антонина Петровна машинально взяла листочки и, не раздеваясь, шагнула поближе к лампе.
Девочки умолкли. Затаив дыхание, они следили за Антониной Петровной, ожидали, что она скажет о стихах.
Антонина Петровна, потрясенная содержанием стихов, в которых девочки изливали свою любовь и благодарность классному руководителю – Вере Ива-новне, давали клятву никогда и никому не уступить красного школьного зна-мени и нести его до самого выхода из школы с аттестатом зрелости на руках, задумалась.
– Это мы для Веры Ивановны написали, – робко сказала Зина. – Что, пло-хо вышло?
Антонина Петровна встрепенулась.
– Хорошо, девочки, написано, – сказала она. – Тепло написано. Только обязательно поправьте везде букву «я». Она у вас на «е» походит… А буквы надо писать красиво, особенно в стихах… «Не то я им говорю, – думала при этом Антонина Петровна, чувствуя, что ей не хватает воздуха, и она вот-вот может разрыдаться прямо при девочках. –  Не знают они, что некому будет завтра вручить стихотворение, что в их классе есть двойка, и радость их не состоится». И перед глазами Антонины Петровны метнулись тени, похожие на тени от абажуров уличных фонарей. Она встала, оправила пальто и шапоч-ку.
– Я забыла в школе свои тетради, – сказала она. – Посидите здесь одни, пока схожу за ними. Потом мы поработаем над стихами…
Дверь в кабинет директора была приоткрыта. Золотисто-голубая полоска света лежала на полу, пересекая весь коридор. И Антонина Петровна осто-рожно переступила через нее, в нерешительности остановилась у притолоки.
Директор сидел у стола в накинутой на плечи шинели, которую он по-прежнему уважал, как и в дни войны. Тогда он был начальником штаба круп-ной войсковой части, теперь стоял во главе сложного школьного коллектива. И не раз казалось ему, что легче было планировать и выигрывать бои и сра-жения на фронте, чем воспитать в школе мотни и тысячи юных советских граждан, способных строить коммунизм.
Золотистоголубой свет настольной лампы, обернутой куском шелка (По-сле контузии доктора прописали Ивану Семеновичу пользование золотисто-голубым светом для полного восстановления зрения), падал на скуластое ши-роконосое лицо директора и на его большие руки, лежавшие на разграфлен-ном и исписанном листе бумаги.
Издали Антонина Петровна увидела, что это была ведомость успеваемо-сти пятого класса. Завтра должен быть педсовет и директор готовил доклад к нему.
– Странно, – произнес вдруг Иван Семенович, движением плеча поправив сползавшую шинель и забарабанив пальцами о крышку стола. – Какое-то не-доразумение. Я не верю, что в пятом классе двойка. Знаю там всех учени-ков… Странно…
Антонина Петровна, постучав, быстро вошла в кабинет.
Иван Семенович поднял глаза. В них она увидела горечь обиды и свечение той педагогической мудрости, которая никогда не позволит чинить помехи коллективу в его благородном порыве идти по пути коммунистического от-ношения к труду…
– Я извиняюсь, что помешала вам, – сказала Антонина Петровна. Она бы-ла бледна и голос ее дрожал. – Мной допущена ошибка… Зине Рудавиной на-до поставить удовлетворительную оценку.
Директор облегченно вздохнул и молча протянул учительнице уже запол-ненную ведомость.
Январь – апрель 1948 г. Город Старый Оскол.