Картошечник

      

               

     Теплым осенним днем в один из московских дворов въехал потертый грузовичок и аккуратненько остановился на стоянке. Из кабины вышел пропахший бензином водитель в засаленной ватной куртке и  потянулся, разминаясь после долгой дороги. Лицо его было коричневато-красным, задубелым от ветров и солнца, грубым, но на фоне этой задубелости особенно трогательны были его светлые добродушные глаза, какие бывают у спокойных крестьянских людей. Из отдаленного района соседней области он привез продавать москвичам картошку. Неторопливо открыл задний борт, достал пустой ящик, поставил на него весы и на куске картона карандашом крупно вывел цену, цену смешную, намного ниже той, что на рынках.
     Первыми среагировали на грузовичок вездесущие бабульки, сидящие у подъезда. Сначала они по-разведчески подкрались к грузовичку, вроде только посмотреть, полюбопытничать. Цепким взглядом определили, что картофель в грузовичке отменный, но все же спросили на всякий случай:
     - Картошка хорошая?
     - Почитай только что с поля, - обиделся хозяин.
     - И почем? - спросили бабки, хотя ценник с крупной цифрой бил прямо в глаза.
     Водитель терпеливо повторил цену.
     - Дешевишь? - старушки подозрительны.
     - Да нет, просто на рынках вы переплачиваете, посредников-нахлебников кормите.
     Бабки помялись-помялись и незаметно исчезли, а через полчаса вновь возродились уже в удвоенном количестве, и все с сумками, пакетами, хозяйскими колясками. Одна даже мешок прихватила.
     Владелец картошки повеселел – народ повалил, очередь создал, пошла торговля! Он проворно насыпал ведром клубни, орудовал весами, причем добродушно отвешивал "с походом", т.е. на 100-200 граммов больше. Бабули улыбались и хорошели на глазах - чья ж покупательская душа не радуется, когда отпускают "с верхом"?
     Привлеченные очередью, появились домохозяйки - страшная сила! Особенно, с мобильным телефоном - ну везде мужика достанут. Качает такая маманька коляску с упитанным младенцем и кричит в трубку своему благоверному: "Брось на фиг свой компьютер и спустись вниз, тут картошку дают. Картошка хорошая, все берут, купи килограммов пятнадцать». Муж, конечно же, негодует, что оторвали от любимой игрушки, но за картошкой идет, ибо никакие гигабайты не заменят ее, родимую, рассыпчатую, дымящуюся, да с маслицем. 
     Мало-помалу народ отоваривался главным овощем среднерусских полей, пополнял наперед свои съестные запасы. И никто не роптал на образовавшуюся очередь, вроде как даже соскучились по очереди, где можно пообщаться, поговорить об урожае этого года, посетовать на природные явления и сделать достоверные прогнозы погоды не только на всю оставшуюся осень, но и на зиму вперед.
     Крестьянин улыбался светлыми добродушными глазами, с шутками-прибаутками отпускал свой товар - был доволен, что есть спрос и что торговля идет бойко. Заскорузлыми, перемазанными землей пальцами он неумело брал деньги, сминал их в кармане и несколько замешкивался, когда возвращал сдачу. Было видно, что руки его больше привычны к выращиванию картошки, чем к подсчитыванию денежных знаков. Покупатели терпеливо ждали своей очереди и уважительно глядели на мужика - труженик!
     В эту идиллическую картину союза горожан и сельчан вы можете не поверить - уж слишком все благостно, а так почти не бывает. Непривычно, не можем без драм и трагедий! Увы, и на нашем московском дворе тоже всё съехало сикось-накось. Произошло банально до зубовного скрежета: к любовному единению города и села взревновало государство, которое постоянно требует себе бесплатной любви. Государство в виде милицейской машины подъехало к грузовичку с картошкой, и толстый верзила в фуражке с кокардой и в помятом на спине мундире вальяжно, по-барски вышел из машины и сходу зарычал что есть мочи: "Кто разрешил?! Не положено! Здесь не место для торговли. Убрать!!!" Он хотел зафутболить стоящее ведро с картошкой, но только перевернул его, и крупные картофелины рассыпались, а некоторые заскакали по асфальту. Мужичок, хозяин картошки, робко пытался сказать, что на рынок его не пустили черные торговцы, которые требовали отдать картошку им всю сразу и почти бесплатно. Но верзила его не слушал и продолжал орать: "Что б через полчаса и запаха твоего здесь не было! Нет, ты меня понял? Чтоб - вон!"
     Все как-то потускнели, сникли, но бабульки - ах, бабули! - закаленные еще с советских времен, дружно встали на защиту картошечника. Одна из них даже чуть не набросилась на милиционера, когда тот перевернул ведро:
     - Да что ж ты делаешь, дармоед! Не рассыпай картошку, не на асфальте растет.
     - Чем тебе помешал мужик? - поддержала ее другая. -  Тебе не отвалили? Так возьми свою пайку и дуй отсюда.
     -  Он же нас кормит, а ты его взашей, - пыталась пристыдить его третья.
     - Не положено, - тупо повторил верзила в кокарде, - я представитель гос...
     - Да на хрен  такое государство?! - разъярилась первая старуха. - Мы дешево покупаем картошку, нам хорошо, и фермеру хорошо, цена его устраивает. Всем хорошо, только государству плохо - ну не любит оно, когда людям хорошо! "Не положено!" – кричит, твою мать. Да к чертям собачим такое государство! - у нее седые волосы выбились из-под беретки.
     - Ты что, бабка, грамотная что ли? - милиционер был так привычно груб, что даже не замечал этого.
     - Да уж не в пример вам… измываетесь тут над людьми. Тьфу!
     Верзила грамотных ненавидел. С удовольствием размазал бы старушку по асфальту да свидетелей много. Кроме мата на языке у него других слов не было. Не найдя нормальных фраз, чтоб ответить упрямым бабулям, которые сомкнули ряды вокруг водителя и набычились, готовые идти в атаку, милиционер скривился, отступил, злобно потряс издали кулаком картошечнику, ещё раз крикнул «Вон!», а потом засунул свое дородное тело в машину и уехал. Только мотор взревел и шины задымились с визгом!
     - Вот – поганец! Даже машину не бережет, чай не его, государственная... – возмутилась бабуля, - только прикрываются государством.
     Водитель грузовичка нерешительно переминался с ноги на ногу и не знал, то ли свернуть торговлю, то ли продолжать ее.
     - Давай, отпускай картошку, сынок, и не бойся, - возбужденно скомандовала бабуля, та самая, бойкая. У нее блестели глаза – она была счастлива маленькой победой.
     - Разорвут ведь, они злые... – мрачно забубнил мужик, - Неподчинение для них – плевок.
     - Ничего, в обиду не дадим!
     - Ага, не дадим… Разорвут, знаю, обязательно разорвут, - убежденно повторил хозяин грузовичка.
     Он знал, что под вечер, когда торговля будет окончена, а бабули разойдутся по квартирам, государевы прислужники подъедут, а, может, за углом подождут, потом или дань потребуют, или в отделение приведут «разобраться», побьют, деньги заберут и, чего доброго, грузовичок изуродуют...
     Растерянные бабули, как дети, смотрели на труженика, а он поколебался с минуту, потом насупился, пробормотал что-то матерное и, не смотря на предстоящую вечером «разборку» с милицией, упрямо стал дальше насыпать картошку людям.
     В сумки, в пакеты, в авоськи...