Параллельные миры 3

3

Николай добирался домой автобусом. На метро, конечно, было бы быстрее, но он им почти никогда не пользовался, потому что не любил его – мчишься в темноте в неопределенность, в неизвестность. В автобусе все видно, все знакомо, знаешь, что будет за этим поворотом, что за следующим: создавалось впечатление, что ты контролируешь свое перемещение. Да и думалось здесь легче: темнота, перепады давления и шум за окном поезда метро всегда давили на его сознание. А вот сидя у окна автобуса, медленно двигающегося по запруженным улицам, он мог думать о многом, без боязни, что что-то отвлечет его от размышлений. А мысли его в последнее время все чаще и чаще возвращались к жене, к Светлане.

Они учились в одной школе, хотя она и была моложе на три класса, но, в отличие от своих сверстниц, она дружила со старшеклассниками, поэтому он хорошо знал ее. После окончания им школы, она исчезла из его поля зрения, но через шесть лет он неожиданно встретил ее в финансовом отделе своего завода, где она работала после окончания техникума. Они обрадовались встрече, поговорили, вспомнили школу. В тот же день он пригласил ее в кафе, кино, а через год они поженились. Николай привел ее в свой дом, но, видно, напрасно он это сделал: Светлана и мать не смогли ужиться друг с другом. Все его попытки примерить их между собой оказались безрезультатными. Его мать, Клавдия Петровна, некоторое время руководившая отделом райкома КПСС, дома всегда требовала строгой дисциплины и повиновения, с чем не хотела соглашаться Светлана.

Хотя Светлана и ругалась с Клавдией Петровной, но к мужу она относилась с благосклонностью. Может, она действительно любила его? Он ее любил, но не пылкой, юношеской любовью, а как уже состоявшийся мужчина. Дарил, в меру своих возможностей, подарки, водил ее в кино, в театры, бывали на концертах.

Не выдержав постоянных стычек, Николай согласился переехать в комнату жены в коммунальной квартире, где Светлана жила до замужества. Мать по этому поводу не горевала, – она была вся поглощена партийной работой, – но при расставании пригрозила сыну, что если он отречется от нее, то квартиру она переведет на баланс своей партии.

Переехав в коммуналку, Светлана как будто смирилась со своим поражением, и, как подобает хорошей хозяйке, стала благоустраивать свое гнездышко, как могла. Соседка, Серафима Сидоровна, жившая в этой квартире еще с бабушкой Светланы, была не очень сварливой старухой, поэтому им не представляло труда уживаться с ней. Светлана даже подарки дарили ей на Новый год и на ее день рождения. Николаю казалось, что все это Светлана делает от своей доброты, бескорыстно, но однажды, когда Николай выказал недовольство по поводу, как ему показалось, незаслуженного замечания, сделанного ему соседкой, Светлана зашипела на него.

– Не порть отношения с ней. Она одинокая, и после ее смерти мы можем занять всю квартиру. Ты понимаешь это?

Он понимал, что квартира лучше комнаты, и стал улыбаться соседке при встрече. Но с этих пор он стал замечать, что Светлана в последнее время думает только о квартирах и о деньгах, что в первые годы совместной жизни за ней не наблюдалось. «Не хорошо, конечно, это, но кому не хочется быть богатым?» – думал он, отгоняя неприятные ему мысли.

Сама Светлана была родом из деревни, где ее родители до сих пор влачили жалкое существование в развалившемся колхозе. Ее бабушка в пятидесятые годы приехала восстанавливать город, да так и осталась здесь. Своего сына она оставила на воспитание своим родителям, но когда он вырос, и его можно было отпустить к матери, он сам не захотел уезжать из богатого тогда села. Там он женился, и на свет появилась Светлана. А вот Светлану родители уговорили попытать счастья в городе. Бабушка по-прежнему жила одна, и с радостью приютила ее у себя. Здесь Светлана окончила школу, техникум, а после смерти бабушки комната, в которой они жили, перешла во владения Светланы.

Хотя здесь, в коммунальной квартире, Светлану свекровь не беспокоила, все равно она изменилась, стала сварливой и раздражительной. Вся ее отрицательная энергия выплескивалась на Николая, но это происходило странным образом: отругав его за все, о чем он даже не подозревал, она тут же меняла гнев на милость, и вот они уже сидят рядышком на диване, пьют чай или смотрят телевизор. В силу своего флегматичного характера, он на нее не обижался и ее нападки близко к сердцу не принимал. Но постепенно ее недовольство жизнью переросло в недовольство им, его маленькой зарплатой, его никчемностью. Он, в принципе, был согласен с этим, и это очень мучило его. Он не знал, что ответить ей, потому что любая попытка оправдаться раздражала ее, и тогда перебранка переходила в ссору, правда, недолгую.

Николай не забывал и мать, но не потому, что боялся потерять квартиру, а из-за уважения к ней, которое она прививала ему на протяжения всей его жизни. О любви в их семье говорили мало, потому что такое понятие, как любовь, в лексиконе бывшего заведующего отделом райкома партии по работе с массами, по-видимому, отсутствовало.

Прошло время, Светлана, как ему вначале показалось, по своей душевной доброте простила свекровь и почти не ругала ее, и даже напоминала ему, что пришло время навестить мать. Но позже он понял, что дело здесь не в смиренном характере жены, а в квартире матери: уж очень хотелось Светлане быть хозяйкой этой квартиры. В этом желании Николай вначале ничего предосудительного не видел: кто не хочет жить в такой квартире в Черемушках? Но теперь все это выглядело совсем иначе.

Николай особо никогда не ругался и не спорил со Светланой, но в последнее время ее последовательность и настойчивость в вопросе обогащения и в поисках виновного во всех бедах все больше и больше раздражала его. Вот и сегодня, не выдержав ее упреков в том, что он не в состоянии дать ей хотя бы малую часть того, что ей нужно, он уехал к Ван Ванычу. Здесь можно было поговорить о жизни, можно было пожаловаться, но гости, особенно Сигизмунд, развеселили его, вселили в него оптимизм, и он возвращался домой успокоенный, в душе простив Светлану за ее требования совершить, как ему казалось, невозможное. Ну как он может прогнать мать из ее же квартиры, как он может бросить завод и пойти торговать на рынок или еще куда-нибудь?

До сегодняшнего вечера все это было непонятно и беспокойно. Но сегодня, выпив водки, послушав разговоры о жизни бомжей и о жизни тех, кто занимается бизнесом, он решил встретиться со школьным и институтским товарищем, ныне хозяином фирмы «Весенние зори» Владимиром Жарковым, водку которого он пил у Ван Ваныча, и попроситься к нему на работу. Владимир был старше Николая на четыре года, и, так уж получилось, в школьные годы он всегда выступал заступником Николая, соседа по дому и сына работника райкома партии. Владимир помог Николаю после окончания института устроиться на завод, на котором работал сам. Николай надеялся, что и сейчас Владимир поможет ему. Принятое решение изменить свою жизнь немного успокоило его, и он ехал домой полон планов на будущее, правда, еще смутных и тревожных.