без названия

внутри уже совсем иные миры и дырявые джинсы вросли в тело
дырки на попе, через которые видно самое ценное и прекрасное
и определенно лучшее радуют чужие глаза
кроссовки запахли свежестью деодоранта и расхлябили рты
на дырявые так же носки, полные моей несвободы
сахарной ватой кутаю лицо, обжигаю нутро в проруби настроений
четко бью по клавишам, путая адресатов
синие растут и растут... под глазами, на светофорах в падениях с этажей
и панелей монтажных
крысится по углам слезливое. забивается травками и привкусом виски на языке
дом пропах алкоголем, на руке проживает свое время резиночка
ей больно щелкать по старательным выкрикам пальцев через мониторы в души
у тебя взять бы пару тысяч долларов... чтобы потом обязательно тебе вернуть
чтобы привязаться не только за бантик, который поджигается каждым словом и каждой слезой
чтобы смять их, сжечь, зарабатывать снова, чтобы думать о них, а не о тебе
одной, разорвать календарные столбики, клетки полей разметать по углам мира,
хочется носом в дырки тыкать себя, но не изогнуться бессильно
сорванными заусенцами валяюсь по полу, африканскими барабанами стучит в голове,
меня несут в кармане с жетонами, я громко зваякаю пустотой в нутре
в 9-02 создаю под ароматы кофейной гаммы совсем иные миры, растягиваю
мысли как одеяло на ароматной траве, гудками сирен разлетаюсь по воздуху,
усталось сжимаю в кровавые кулаки... я стал совсем иначе писать, ты видишь,
я научился беречь чужие миры, выстраивать вокруг них прочные замки,
кидать себя в пропасти твоих не выросших псов, прощать тебя за себя, думать о главном,
и перестал верить в дом. в семейность очаговых коротких, в слова: я все же тебя люблю,
писать под окнами настроенческое - можно только когда разноцветными гранулами
катается бисер желаний внутри...
мне сложно в коробке с карандашами ютить свои откровения...
я замолкаю. наговорив глупости...
я по уши в грязи и в немытых месяц кроссовках снова кручу педали...