Падение

... По городу уже вторую неделю кружил тополиный пух. То долго витающий в воздухе, никак не принимаемый землей, то забившийся на миг в невероятные щели и тут же выхваченный оттуда порывом ветра, то отдыхающий и плавно плывущий (на спине!) чуть выше асфальта... Пух летал, резвился и веселился, отдыхал и вновь, дождавшись попутного бродяги-ветра - пускался в путь, понимая, что покуда нет дождя - именно он, тополиный пух - настоящий владыка города... А еще беззаветно верил, что он, собственно, и есть воплощение того самого: белого и пушистого, легкого и невесомого, чего многим не хватает в жизни... Пух летал... И даже в очередной раз уложенный на лопатки дождем (просто дождь был немного старше и оттого физически крепче!) - вскоре пух поднимался снова, оглядывался по сторонам и летал, летал, летал...

А тополя тоже хотели летать!.. А тополя, наблюдающие за этими полетами пуха целыми днями (при этом радостно махая ему зелеными ручищами), тоже хотели кружиться и, подобно парашютам, покачаваясь, спускаться вниз... А тополя, не скрывающие своего желания вспомнить младенчество и полетать, - падали... ... ... ... ...

И было в этих падениях что-то величественное (и оттого чуть пугающее), что-то до тонкости надрывное (будто бы напрочь растрачено сердце), но в то же время легкое и светлое... Быть может в этих отчаянных прыжках и состоял весь смысл жизни могучих дерев, может именно к своему прыжку каждый из них готовился десятилетия... и каждый из них оставлял после себя небольшую ямку, в которой зияла пустота, но в то же время открывал своим телом путь тончайшим солнечным лучам и летнему свету... когда-то, точно на этом месте, появится совсем еще тонкий прутик - молодой тополь и жизнь (как в кино) повторится... а может быть - не появится никогда...

Шли дни, долго тянулись трудовые будни, и как-то слишком скоротечно проносились выходные... А тополя все падали и падали - вне зависимости от того - бушевал ли дождь, вырывающий у города клочья асфальта для своих влажных поцелуев, гремела ли кононада грозы, или стояла такая жара, такой невероятный желтый штиль, что хотелось устроить себе сиесту... Тополя не спешили и падали по одному, строго следуя придуманной самими для себя очереди...

То там, то тут раздавался сухой треск... В воздухе повисала секундная пауза... Потом протяжное "уууууххххх!"... и разбитое тело тополя, испуская дух, выдыхает в кусочек неба (ведь в городе небо никогда не бывает целиком, а только кусочками)...выдыхает облако тончайших пушинок... которые тотчас присоединяются к своим собратьям и устраивают такую отчаянную круговерть - что мама, не горюй.

Тополя и их исполинские ветви падали на тротуары, ни в чем не повинные и оттого такие беззащитные автомобили, детские площадки и даже случайно подвернувшихся прохожих... били стекла, гнули суровое железо и ломали ноги... А люди стояли и спешили мимо, молчали и смотрели, ругались и грустно улыбались... Но никого... Никого! тополя не оставляли равнодушными... И все понимали, что лето выдалось на славу...

Июнь доживал свои последние часы, и оттого разгорячился аж до 32 градусов...