Банное настроение

Выскользнув из объятий старого греховодника Морфея, Серега глянул на будильник, который по случаю субботы был лишен права голоса. Рано еще, можно поваляться. Нашарив пультик, Серега тихонько включил телевизор и с удовольствием уставился на попискивающих мультяшных зверушек. Руководство отечественных каналов почему-то считало, что по выходным детишки страдают бессонницей, и спозаранку наводняло ящик предприимчивыми Матроскиными, анемичными Леопольдами и неопознанными ежиками в тумане.

Ленка что-то недовольно сообщила подушке и перевернулась на другой бок. Обстирываешь их, обвариваешь и обштопываешь с утра до ночи, а они мультики врубают ни свет ни заря. Ну, разве могут эти впавшие в детство мужики понять, что хотя бы в свой заслуженный выходной женщина имеет право поспать чуть подольше?

Нажав на волшебную черную кнопочку, Серега убедил голодную Фрекен Бок в необходимости ругаться на опухшего от плюшек Карлсона на пол тона ниже. Безусловно, он любил жену. Ленка была инвалидом – ноги росли у нее прямо от ушей. Но дело было даже не в гуманизме. Жена каждую субботу выписывала Сереге санкцию на посещение бани, мудро полагая, что в техногенном мужском организме просто необходимо периодически открывать клапан для выпускания пара. Ее подружки, хуже разбиравшиеся в технике, давно получили от судьбы сомнительный бонус в виде возможности по-королевски спать в одиночку на двуспальной кровати.

«Суббота! Баня!» – возопила Серегина душа и ласково пнула своего обладателя в то место, которое у мужиков обычно болтами крепится к дивану. «Веник!» – спохватился Серега и пошлепал к санузлу. Березовый веник можно не замачивать заранее: в баньке, в шаечке с кипяточком моментом отойдет. То ли дело дубовый! Такой веничек нужно обязательно за несколько часов до бани холодной водой залить, иначе ни за что не отмокнет. Шурши потом всей бане на смех. За трудовую неделю не нашуршался, чудила. Куда ж я его задевал? Как говорится, найду в ванной – замочу в ванной, найду в сортире – замочу в сортире… Где? В биде!

Накануне вечером звонил Валерик. Их разговор мог служить эталоном мужской лаконичности и полного взаимопонимания. «Ну, ты как завтра?» «Я – да. Во сколько?» «Шесть, как обычно». «Договорились. Ну, тогда бай, до завтра». «Пока». В переводе это означало, что высокие договаривающиеся стороны в соответствии с долгосрочным контрактом идут в баню. Встреча должна состояться на следующий день, в субботу, в 18.00 на территории известного партнерам банно-оздоровительного комплекса. Подтверждение отправьте по факсу.

В общем, все по графику. Форс мажора с обращением в арбитраж не случилось, если не считать обстоятельством непреодолимой силы саму баню. В дождь, снег и слякоть, уворачиваясь от молний и лавируя между смерчами, мужики с праздничными физиономиями бегут в баню, прижимая к сердцу ценные веники. Напрасно лишенные отцовского тепла детишки тянут им вслед крохотные ручонки. Напрасно половинки, покинутые на целый вечер своими припаренными мужьями, грозятся уйти к маме без права переписки. Сегодня их скорбный удел – подсолнечные семечки вприкуску со всеми этими «танцами о главном» и «песнями на льду». И не надо грозить парильщику разводом. В его понимании развод – это супружеский долг смотреть всякую муть по ящику в то время, когда нормальные люди взвешиваются в бане на брудершафт. Вот уж это точно – полный развод и злая ирония судьбы.

Традиция ходить в баню компанией зародилась очень давно. Серега не был уверен, паслись ли еще в те времена в районе кольцевой дороги тучные стада динозавров, но к окончанию института определенные банные навыки у него уже  сформировались. Например, он доподлинно узнал, что холодную воду на камни не льют, а голову и еще кое-что веником не парят. Постепенно приходил опыт, менялся состав компании, менялись и сами бани. Неизменной оставалась только традиция. И еще, пожалуй, ощущение праздника, который, в отличие от Парижа, всегда с тобой.

Упрямый веник вообразил себя буем и все норовил всплыть со дна тазика. Укротив строптивца пудовой гирей, Серега отправился на кухню варить кофе себе и Ленке. Потом, в течение дня, он устраивал быт семьи: заправлял постель, пылесосил, бегал в магазин и даже что-то присобачил к стенке. В промежутках между трудовыми подвигами он не забывал целовать супругу в ушки, щечки и губки. И вот под вечер, когда хитрый котяра в очередной раз ластился к жене, украдкой поглядывая на часы, прозвучало долгожданное: «Иди в баню!» Не забыв понарошку обидеться, Серега в два счета собрал рюкзачок и скатился вниз по лестнице. «Унесенные ветром». Картина маслом.

Валерик уже был на месте. Это было хорошо. Не радовало то, что на месте были еще человек тридцать страждущих субботнего омовения. Очередь нервно галдела и с пристрастием допрашивала блатных, с наглыми лицами пробивающихся к заветным дверям. Блатные включали мигалки и гордо позиционировали себя личными друзьями всемогущего банщика. У коррумпированного банщика было много друзей, и все они были инвалидами и участниками Великой Отечественной войны, судя по надписям на шкафчиках, в которые заселялась банно-прачечная номенклатура. Периодически из очереди выпадали отдельные несознательные звенья. Сопрев без парилки, звенья инкогнито уходили в бар пить пиво. Возникал социальный вакуум, заполнение которого не всегда происходило с использованием парламентских выражений. Бывало и так, что выяснение, кто за кем стоит, плавно переходило в опознание, кто за кем лежит.

Наконец друзья оказались в голове очереди. Открылась дверь, и краснолицый гражданин, отдуваясь на ходу, сообщил номер освободившегося шкафчика в предбаннике. Шкафчик достался напротив зеркала. Раздеваясь, Серега безуспешно пытался увидеть в нем хотя бы крошечный фрагмент своей фигуры. И любой на его месте попытался бы. И любой бы ничего не увидел, поскольку все пространство перед зеркалом занимало существо, первичные половые признаки которого были скрыты от нескромного взгляда огромным, свисающим до колен пищеварительным органом. Судя по комплекции, матерый человек имел неограниченный доступ к комбикормам местного свиноводческого комплекса. Толстяк мнил себя культуристом. Картинно отставив назад ногу, он выпячивал вперед грудь девятого размера и попеременно поигрывал то левым, то правым бицепсом. Ну, или той мечтой малоросса, которая находилась у него на месте этих двуглавых мышц. Толстяк так себе нравился, что в ближайшие полчаса попасть на подиум не было шансов даже у губернатора Калифорнии.

Ладно, в зеркало можно и дома посмотреть. К делу! В моечном отделении в густых клубах пара таяли и вновь возникали влажно поблескивающие силуэты. Пар съедал половину звуков, как будто банный диспетчер звуковых эффектов включил конфигурацию «под водой». Замечательное переходное состояние для первого занятия по дайвингу. Пока веник принимал нужную кондицию в тазике с горячей водой, Серега с Валериком отправились для разогрева в финскую парную.

Примостив войлочные сидушки, они уселись на верхнем полоке и предоставили сухому жару возможность произвести первую, косметическую чистку души и тела. Чуждая суете атмосфера Суоми настраивала на умиротворенный, слегка дремотный лад. Казалось, заговори сейчас – и начнешь пародийно растягивать согласные. Впрочем, «Калевале» быстро пришел кирдык. С соседнего полока агрессивно пахнуло русским духом. Там, опутанные раскаленными золотыми цепями, томились двое облысевших от коммерческих забот граждан. Что у сексуального маньяка на уме, то у русского мужика на языке. В канву увлекательного повествования о поставках ДВП первый купчина умудрялся искусно вплетать императивы секса с мамашей собеседника, причастные обороты орального свойства и бесчисленные дериваты от названий половых органов. Судя по ответным междометиям, второй целиком разделял древесноволокнистую и сексуальную озабоченность собеседника, но считал его падшей женщиной.

Закусив губу, Серега внимательно изучал потек смолы на вагонке. Валерик болтал ногой и поправлял отсутствующие очки. Как многие выходцы из интеллигентных семей, они имели несколько идеализированное представление о народе. В лингвистической клоаке невыдуманной жизни книжный народ обретал реальный запах и мучительно отторгался их организмами. Впрочем, годы посещения общественной бани выработали определенный иммунитет. Во избежание той самой, ужасной удаленности от народа настольная книга в кабинете интеллигентного человека должна обязательно соседствовать с настольным веником. Интеллигент, который не ходит в баню, рискует стать вшивым. И, наоборот, интеллигент, который парился на зоне, может вырасти в Губермана.

«Плевать», – поборов раздражение, решил Серега. Начало восьмого. Портить себе субботний вечер было слишком рано, а делать мир лучше – слишком поздно. Серегина идея была тут же материализована болезненно худым мужичком справа. Все это время Калиостро с педикулезным рвением чесался, одаривая окружающих брызгами пота и оставляя на коже яркие полосы. Не дочесав пятку, мужичок прокашлялся и смачно плюнул на пол. В субтропических условиях сауны плевок моментально испарился и был тут же продегустирован всеми присутствующими.

Вы спросите: каким он был – этот изумительный вкус свободы гадить в общественном месте? Да не секрет. Ломтики хронического бронхита, слегка отваренные на пару. Подаются с астматическим кашлем и спреем с ароматом никотинового перегара. Гарнир из врожденного слабоумия придаст вашему блюду незабываемый шарм. Идеально сочетается с литром теплого пива «Снесенная Башня» в пластиковой бутылке. Интимная близость с общественным унитазом подарит вам эксклюзивные эротические ощущения. Приятного аппетита.

После душа гурманы бани сидели в предбаннике на деревянной лавке. Компьютерный гений Валерик что-то бухтел про новинки аппаратного обеспечения. Серега рассеянно слушал, придав лицу выражение искренней заинтересованности. Его внимание привлек мужичок, с неприкаянным видом патрулирующий периметр раздевалки. Сегодня закон притяжения был не на его стороне. Мужичку было дико скользко, и только скромность удерживала его от демонстрации блестящего шпагата чаще пары раз в минуту. Смахивало на то, что мужичок пожертвовал чайной церемонией ради избавления человечества минимум от поллитры зеленого змия. Вестибулярный аппарат был тоже принесен в жертву, и теперь за примерами зыбкости и неустойчивости земного бытия мужичку не нужно было ходить дальше предбанника. В довершение всех бед, он забыл номер своего шкафчика. Балансируя над душой у банщиков, заложник обстоятельств обращался к ним за простым человеческим участием. Но умывальников начальник как раз сгребал с кафеля грязную жижу, а мочалок командир был поглощен нанизыванием билетиков на специальный металлический штырек. Столкнувшись с холодным безразличием жизни, мнемоник побрел в русскую парную, чтоб вспомнить все.

Туда же, захватив веник, направились и Валерик с Серегой. Во влажной парилке яблоку было негде упасть. Впрочем, надо заметить, что никто и не нес туда никаких яблок. Проблему перенаселенности парилки мужики решали просто. Каждый вновь прибывший спрашивал, не поддать ли. Затем, вне зависимости от ответа, на камни выливался ковш воды. Ошпаренные хлюпики выражали протест активно, но не долго. Дверь за ними захлопывалась, а освободившееся место тут же занимали более стойкие. И история повторялась.

После третьего ковша Серега оказался на верхнем полоке, рядом с бородатым типом неопределенного возраста. Похоже, качество оздоровления ассоциировалось у того со степенью покраснения кожи. Бородач уже был изумительно красен, но еще не достиг совершенства. Поэтому он с исступлением продолжал самобичевание, время от времени издавая сакраментальный вопль «Еще!» Со стороны каменки раздавалось послушное шипение, и восторженные охи бородатого становились раз от разу все более эротичными.

Борода истязал себя не по-детски, охватывая и окружающих. Когда он несанкционированно парил Сереге левый бок, тот молча терпел. Что поделать – иногда альтруизм бывает навязчив. Но когда краснокожий засветил ему веником прямо в глаз, не замечать соседа стало просто неприлично. Серега вежливо сообщил бородатому, что понимает его энтузиазм, но все равно пока не готов расстаться со зрением. Не сужая амплитуды движений, бородач щедро озолотил Серегу молчанием. Поры у него уже открылись нараспашку, а истина могла открыться в любую минуту. Разговаривать с человеком в таком состоянии было неразумно. Проще было узнать, который теперь час выше нуля, у глухаря на токовище.

После нескольких оплеух чужим веником Серегины глаза стали белыми и прозрачными. Всегда спокойный, даже флегматичный, он мог вдруг взбелениться и полностью утратить над собой контроль. И тогда Серега и здравый смысл были так же противны друг другу, как гей и гейша. Возможно, дело было в каком-то рудиментарном гене, блокирующем у человека систему самосохранения. Поскольку удалять ген-беспредельщик хирургическим путем современная наука еще не научилась, Серега избегал конфликтов и с христианским смирением подставлял щеки под удары судьбы. Но бородатый совсем не был похож на судьбу, и ему нужно было обязательно дать в ухо.

Умный Валерик стащил Серегу с полока и увлек в дальний конец парилки. Там было на удивление пусто. Лишь один человек вольготно помахивал веничком и добрыми глазами смотрел на парильщиков. Выше пояса кожа человека выглядела так, будто он начал ее менять на другую, но решил закончить это дело после баньки. «Псориаз. Не заразно», – шепнул трущийся рядом старичок и спрятался за спину Валерика.

Париться расхотелось. Не сговариваясь, идеологи бани устремились в моечное отделение. Что на свете может быть лучше обычного мыла и шампуня! Разве что антибактериальное мыло и шампунь от бешенства.

Затем они одевались в предбаннике, а вокруг деловито бурлило море знакомых лиц, звуков и запахов. Кто-то громко свистел, а у кого-то что-то свистнули. Кто-то разбил бутылку пива, а кто-то уже успел пожалеть, что так и не купил банные тапки. Презрев стопку тазиков с надписью «Для ног» в метре от себя, румяный гражданин с удовольствием бултыхал пятками в обычной шайке. Гражданин имел очки, академическую лысину, и с виду не был похож на идиота. Из центра предбанника доносился частый и мощный стук. То билось пламенное сердце поклонника Бахуса. Того самого, что в потоке мирской суеты утерял шкафчик. Его тело только что было занесено из парилки и оставлено обсыхать на лавке. Банщики функционировали в привычном режиме, оборачиваясь то бригадой реаниматологов, то оперативно-розыскной группой. Жизнь бани шла своим чередом – штатно и без эксцессов.

«Помылся – иди домой», – скажет правильный дядя с книжкой «Советы огороднику» в руках. Он просто ничего не понимает в бане. Ведь главное в бане что? Снятие стресса. А для снятия стресса далеко не достаточно получить по физиономии можжевеловым веником. Обезвоживание организма, опять же. А в баре – пиво, между прочим. Ведь его там неспроста продают.

Примерно так рассуждали Серега с Валериком, блаженствуя за барным столиком. Бокалы быстро опустели. «Попил пива – иди домой спать», – тревожно скажет друг растений, положительный, как анализ на стрептококк. И он опять будет не прав. А расширить сосуды? Ну, какой нормальный мужик уйдет из бани с узкими сосудами? Его же засмеют по дороге. А потом супруга со скандалом отправит его туда, откуда пришел – в объятия к ненавистной разлучнице.

«Ну, что?» – перешел к делу Серега. «Безусловно», – согласился Валерик, убирая в карман калькулятор с цифрой сто. По сложившейся традиции сто разделили на три: за баню, за дружбу и за женщин. В процессе выяснилось, что нереализованными остаются несколько чрезвычайно важных тостов. Пришлось взять еще. По мере сужения периферийного зрения сознание расширялось. Как водится, возник Казик со своим «Квадратом». Вот уж, действительно, загадка: способность появляться везде, где культурно отдыхают интеллигентные люди. Выпили за искусство. Валерик склонен был видеть в непроглядной тьме «Квадрата» все: от индексов фондового рынка до жареной курицы, которая ждала его дома на плите. Максимум, что мог различить Серега – одно из названий плода смоковницы. Выпили за взаимопонимание. Потом еще за что-то не менее важное.

Буфетчица расплывалась в улыбке и контурных очертаниях. До прихода компании у нее горел план. Теперь она выглядела вполне забойно даже на фоне знатного углероба Стаханова.

 Ближе к полуночи Серега брел домой по безлюдной улице, оставляя на молодом снегу извилистую цепочку следов. В ярком свете фонарей падающие снежинки искрились и весело подмигивали друг дружке. Сказка подходила к концу.

***

Серега приоткрыл один глаз и тут же снова его закрыл. Тиканье будильника, обычно еле слышное, воскресным утром имело обыкновение дубасить по голове на манер отбойного молотка. С кухни доносилось недовольное фырканье и щебетание. Фыркали блины на сковородке, а канарейка уж с год как щебетала в мире ином. Значит, Ленка по телефону.

В организме боролись три противоречивых желания: попить, сходить в туалет и при этом не вставать с постели. И было что-то еще, неуловимо приятное.

Точно! Как он мог забыть! Если бы слон и даже маленькая улитка могли сейчас видеть Серегино выражение лица, им бы обязательно стало светлей. До бани оставалось всего шесть дней…