Пятница. Декабрь. Тринадцатое...

                В судьбу ты можешь и не верить, но суеверным быть обязан (теорема).

Пятница. Декабрь. Тринадцатое…
Темнота, трасса, автомобиль…Встречная фура неотвратимо приближается, предоставляя шанс занесённой на льду легковушке втиснуться в пространство между передними и задними колёсами. Она, громадина, даже не подозревает, что вовсе не укроет маленькое авто от несчастья, а лишь сделает его гибель неизбежной. Хуже того, она спокойно продолжает свой путь, не догадываясь, что для четверых она – Смерть. Пока они видят лишь её страшно яркие фары, и каждый понимает, что это – ВСЁ…
А через какую-то сотую долю секунды, появляется смутное подобие счастья, потому что знаешь, что кто-то из четверых теперь просто обязан выжить. Машину вдруг начинает нести в противоположную сторону и огромные колеса, каким-то чудом, проезжают не по головам твоих близких, не по твоей... Лихорадочная работа мозга не останавливается: «Только бы не долететь до деревьев»…
Глухой, едва слышный удар… Темнота, тишина и как эхо: «Живы?» Четыре голоса – живы!.. Дальше понимаешь, что в твоем мозгу сбой. Полнейшая темнота и ты не знаешь, как из этого выбраться. Мгновенье, и ты соображаешь, что находишься вниз головой, что одна из четырех голов, пусть и не твоя, работает лучше остальных, а главное в единстве со своими руками. Одна дверь открылась, при дерганье четырех. Позже стало понятно, что для начала следовало опустить стекло, а лишь потом толкать дверь. Машина лежала на крыше, утопая в снегу наполовину. Окна полностью погружены в сугроб. Вот откуда темнота и невозможность сразу выбраться наружу. Одна дверь была изрядно помята  и не открылась бы в любом случае. На месте задней –  не оказалось вообще ничего.  Все это было рассмотрено много позже, когда автомобиль перевернули в естественное положение. То, что недавно было кузовом универсала, стало кучкой железа и стекла. Виной такой "деформации" (не совсем уместное слово для повреждения такого рода) явился огромный пень. Пролети автомобиль не десять метров, а десять тридцать, на пне бы оказались остатки  черепушек – моей и моего мужа...
И не было перед глазами проносящейся жизни, не было жуткого страха, не было мольбы.  Смирение. Надежда.  А понимание того, что могло случиться, не избеги машина столкновения с фурой, приходит, как ни странно, не сразу, далеко-далеко не сразу. Это осознаётся постепенно, в течение чуть ли не всех лет после аварии. А прошло уже шесть лет…

                Я суеверию не поверю, судьбе доверюсь же всецело (аксиома).