Герои своего бремени

Расказ?
Сторож умер? Сторож не может умереть. Сторож обретает бессмертие вступая на пост. И…
Ай, фиг с ним! Помер.
Честь и слава погибшему при исполнении служебных обязанностей сторожу! Кого дальше гробить?
На очереди у нас водитель автобуса и эквелибристы, все. Водитель автобуса – живая часть автобуса. Когда автобусов не будет, их могут вспомнить. Что был человек, и управлял автобусом. Но за рулем умирать запрещено, не будем менять традицию. Правильно, проще сторожа убить. Ему умирать не запрещено. А потом ещё и плюнуть в его мёртвое лицо, и пнуть грязным сапогом его мёртвое тело. А водителя автобуса нельзя. На автобусе мы в магазин ездим. Да всех убить. Всех. И водителя автобуса, и автобус, и даже директора автобусного парка со всеми его обитателями до самого последнего таракана.
…Таракан ничего не подозревал, когда на него опустилась чья-то тяжелая нога. После этого он не мог ничего подозревать и умер. Только подумал: «****ь!» Но никто ничего не слышал. Автобусный парк спал… А неотвратимый рок уже опустился чудовищным зверем с его зловонным дыханием над автобусным парком и его ледяное дыхание уже коснулось уснувшего парка.
Толпы бегущих тараканов спешили скрыться, но спасения не было. Они ползли по трупам замученных работников, даже не останавливаясь для еды, не пробуя редкой пищи. Жёлтая гадина стояла впереди, за ней еще одна, и еще. Животные волной устремились на них, покрыли черным коконом тел и скрылись внутри.

* * *

- Да ну нафиг эту историю. Ничего не понятно. – сказал ученик 6 «Б» класса Вася Лукшинборнский-Брестский. И отложив учебник в сторону, побежал на улицу играть в футбол… Дверь из подъезда не открывалась, а когда Вася посмотрел в окно, то увидел, что улицы нет. Улицы не было, а учебник по истории лежал на верху. Нужно было подняться на верх и съесть бутерброд. Такие мысли одолевали в тот момент Васину голову. Но Вася взял голову в руки, и стало легче. Вообще, при чем здесь Вася? При том что кому-то же надо бутерброд кушать. А так, Вася вообще никому не нужен, вообще нахер никому не нужен твой Вася, и поэтому не при чем здесь он, и учебник его по истории за 6 класс и бутерброд его которого у него вообще никогда не было и даже улица которой нет, ни при чем. Потому что отсутствует здесь движущая сила революции, и поэтому невозможно здесь быть при чём-нибудь когда нет идеи.
Это я и хотел сказать словами «при чем здесь Вася», хоть и фамилия у него интересная. Теперь, когда прения сторон окончены, можно перейти к продолжению расказа…

* * *

…Толпы бегущих тараканов спешили скрыться, но спасения не было. Они ползли по трупам убитых, по их телам и лицам, утопая в разлившейся крови. Жёлтая гадина стояла впереди, за ней ещё одна, и ещё. Блестя огромными глазами, она жадно рычала, окутанная со всех сторон облаками пара. Прячась от яркого света, насекомые то бросались друг на друга, то рассыпались, будто в их гущу кинули камень. Но никто не смотрел на людей, лежащих на холодном полу. Не смотрел, потому что смотреть было некому.
Никто не знал что произошло. Просто в следующую секунду угроза нависшая над автобусным парком сорвалась со своих цепей и голодным стервятником накинулась на свою жертву – автобусный парк. И шло время…и безумие продолжалось… Безумие само по себе, одинокое и жалкое, бесцельное и страшное. Единственные свидетели происходящего покидали злосчастное место, убегали прочь, заполняя собой спящий город, а позади ревели одновременно десятки свирепых глоток, ревели, пока шум не стих сам собой. Возможно, всё было не так пугающе, но что может думать маленький таракан, убегающий от неизвестности? Представьте, что за вами гонится стадо голодных динозавров, и я посмотрю в ваше интеллигентное невозмутимое лицо. Пока ночные жители – бомжи, пьяницы, просто возвращающиеся с работы или находящиеся в легком алкогольном подпитии люди ничего не подозревали, город уже необратимо изменился, наутро вряд ли бы кто-то узнал его. История без конца и начала продолжилась, готовая вплести в себя ранее совсем незаметных героев…


Ученик  6 «Б» класса, Вася Лукшинборнский-Брестский проснулся в хорошем настроении и по обыкновению начал собираться в школу. Из кухни вкусно пахло бутербродами и молоком, доносилось радио и мамин голос. Не успев подумать, с кем та может говорить, Вася в трусах, пиджаке и белой рубашке выскочил из комнаты и уселся за стол. Мама разговаривала по телефону, и выражение лица её сыну сразу не понравилось: дрожали руки, красные глаза и нос выдавали недавние слезы.
- Да пошли вы… - заканчивала она, - вонючие козлы.
Телефон неспеша опустился на стол. Мама посмотрела на Васю, а Вася на маму. Это продолжалось, пока Вася не выдержал и не начал есть бутерброд. Он делал вид, что думает только об этом, но внутри уже поселилось неясное сомнение.
 Вася вечно опаздывал, и постоянная отчиталовка перед учителями становилась невыносимой. Он решил пробежаться до школы, а заодно по дороге обо всём подумать. Правда, после первого же квартала понял, что катастрофически не успевает: без автобуса сегодня не обойтись. Остановка через дорогу, людей полным-полно. Кричат, орут, а автобуса не видно. Подождав зелёного, Вася перешёл на другую сторону. Нет, они не просто злились, в глазах читалось какое-то безумное удивление, смешанное с яростью и страхом. Противно жужжали телефоны, каждый второй с прислонённым к уху мобильником что-то усердно впаривал своему собеседнику. И отовсюду слышалось только одно: нет, нет больше в городе автобусов! Пропали, как в воду канули. Какая-то бабушка потеряла сознание, и двое мужчин пытались оттащить её на лавочку. Женщины громко паниковали и делали круглые глаза, будто соревнуясь, у кого больше. Мужчины вели себя стойко, больше половины курили, одновременно сплёвывая, ругаясь и глядя на часы. Вот в хаосе происходящего Вася видит своего соседа, всегда спокойного заслуженного работника жилищно-коммунального хозяйства. Лицо его изображает невысказанную фразу: «Пошли вы все нахуй». Он уже опоздал. Сегодня его уволят с работы. И будут увольнять каждый день, потому что такого ценного пьющего работника нигде не найти. Другим везёт меньше: частные капиталистические фирмы не любят безответственности, особенно со стороны мелкокалиберного наёмного мусора. Дамочки с дорогими телефонами может и отработают, а вот сутулым паренькам придется дальше горбатитьтся на стройке. Хотя, раз на раз не приходится, и за первым могут простить. Ещё один герой достал гигантский лист бумаги и что-то на нём старательно выводил. К нему присоединились две девушки, и скоро в воздух поднялось знамя трудящейся молодёжи: «Весь кратос демосу! Хлеба и льгот студентам!» Кучка единомышленников расширялась, но на отважных сопляков никто не обращал внимания. Впрочем, как и на Васю. Кому дело до ребёнка, когда есть о чём поговорить и повод покричать.
Неожиданно кто-то тронул Васю за плечо.
- Здравствуй.
- Здравствуй. Ты почему не в школе?
Это был одноклассник Васи Петя Замухрыжкин-Вольнодумский.
- Бля, смотри! – Вася выставил палец. – Я в школу бежал, подъехать хотел, а тут ****ец, все стоят чего-то, бабку только что унесли, ****ец, вообще ****ец.
- ****ец. – сказал Петя. – А чё случилось? Чё не едет никто?
- Не знаю, ****ь. Я ж говорю, когда пришел, тут уже столько же дохуя людей было.
- Ничего себе. ****ь, смотри! – весело жуя жвачку, Петя полез в карман и извлёк купюру в пять тысяч рублей.
- Где ты взял? – засветился Вася.
- Мамка дала. Говорит, в школе поешь. А я есть не буду, потому что я в школу не пойду.
- Ты прав. Нечего там делать, в этом оплоте всеобщего загнивания и социальной безнравственности.
- Что?
- Нет, это я так… Может, по моржу?
- Пошел ты… - посерьёзнел Петька. – Забудь о сладостях жизни.
- Что ты задумал?
Петька рассматривал в ларьке бутылки с пивом. С него не смеялись только потому, что все были заняты выяснением отношений и поливанием друг друга грязью. Возле окошка никого не было, продавщица видно скучала.
- Эй, мальчик, - обратилась она, хоть Петька ещё ничего не сказал, - а что ты хочешь купить? А что тебе продать?
- Здравствуйте. – поздоровался Петя. – Налейте, пожалуйста, две бутылки пива.
- Зачем? Они же уже налиты.
- Тогда не наливайте.
Озадаченная продавщица медленно поставила на прилавок две бутылки, в следующий миг уже схваченные Петькой.
- Стой! – опомнилась она. – А паспорт у тебя есть?
- Нет, у меня есть только дневник. А в нем одни двойки.
- Верни пиво, сопляк. А то я тебе сдачу не отдам.
- Нет, сначала сдачу отдайте, тогда я вам пиво верну.
- Но если я тебе только сдачу дам, то ещё денег должна буду.
- Тогда я пиво себе оставлю, - спорил Петя, - иначе ничего не получится.
- И сдачи не получишь. Я за неё хлеба куплю.
- А я на ваш киоск написаю, когда пиво выпью.
Продавщица надулась, как воздушный шар, и лопнула. Воспользовавшись удачей, Петя бросился к другу. Тот при виде пива опешил.
- Ты безумец.
- Сам ты безумец. Дай лучше открывачку.
- Может тебе еще стаканчики принести? Чем ты думал, когда покупал. Открой у продавщицы.
- Она лопнула.
- Опять?
- Да.
- Чёрт! Что же делать?! – Вася потянул носом воздух и уловил в нем тонкий осенний аромат. В душе проснулась тяга к приключениям и что-то такое, что давно закончилось. Ноги рвались в бег, скорее оторваться от земли и, плевать куда, но бежать, бежать, бежать… - Побежали! – Вдруг крикнул он. Несколько секунд Петя стоял, а потом, прижав обеими руками пиво, кинулся вслед. Они неслись между сумасшедшими людьми, женщинами, мужчинами и стариками, не глядя в их лица, да и вряд ли там было бы что-то хорошее. Взрослые всегда что-то делают, делают с умными лицами, и им приходиться верить. Кто знает, что зайдет им в голову… Главное, делай так же. Поэтому Васе с Петей было глубоко наплевать, чем занимаются чьи-то мамы, папы, бабушки и дедушки, почему матом ругаются, и даже почему продавщица лопнула, было глубоко наплевать. Всё объяснят законы физики в 11 классе, а пока – можно жить спокойно.
 Остановка всё отдалялась, шум постепенно стихал. Улучив момент, мальчики обернулись: люди позади строили баррикады, таскали доски, кирпичи, бетонные плиты… Кто-то сцепился в беспощадной схватке, кто-то уже лежал на мокром от крови асфальте. Зачем? Никто не знал. Разобранный ларёк лежал в груде руинов. Здесь не на что было смотреть, всё пройдено сотни лет назад. «Наверное, это и есть классовая борьба», - философски подумал Вася. И мальчики двинулись в путь.


По городу растекалось безумие. Растекалось и расползалось полчищами маленьких черных тараканов, запрудившими улицы. Твари вели себя странно, по крайней мере, так казалось. Хотя бы потому, что не каждый день тротуары и проезжие части кишели снующими туда-сюда не по правилам непонятными жучками, а во-вторых, поведение их действительно не поддавалось человеческой логике: ловкие звери нападали на людей, залезали в автомобили, протискивались в дорогие заведения и рестораны и требовали выпить. Жители уже начали задумываться, кто в городе хозяин. Власти бездействовали, президент эмигрировал в США. И, как водится, власть перешла советам. Не будем это описывать, просто всех тараканов записали в партию и раздали красные флажки. Иностранные государства после этого прервали всякие дипломатические отношения и стали готовиться к вооруженной интервенции, если бы не начавшаяся гражданская война. Что было причиной никто, как всегда, не знал. Негодование и тоска по автобусам переполняли сердца граждан, да и жить хотелось лучше. И только самые умные в тот день начали задумываться: что за херня, ведь было же утро как утро? Какого, спрашивается, черта спать не дают?
Вася с Петей вообще ничего не понимали и думали, что начался субботник. Гуляя по проспекту имени Емельяна Пугачева, они плевали на асфальт и весело смеялись. Почему-то это занятие их очень забавляло: наверное, сказывалось далекое прошлое, когда человекообразные обезьяны плевали на всякие дела и ели бананы.
- Кстати, о бананах, - напомнил Петька. – Пиво где будем пить?
- Не волнуйся, - как бандит огляделся Вася. - Цела мышь, пока в поле не сунется. Будем сидеть. У тебя все дома? Что я спрашиваю, вы же квартиру приватизировали. Твоя мать теперь ремонт день и ночь делает, подороже загнать хочет.
- Оставь мою мать в покое.
- Заткнись.
- Я сказал, не лезь в мою жизнь.
- Извини…
На почве невротического расстройства и социальной дезадаптации друзья немного повздорили (это часто случалось), но тут же помирились. Так к этому привыкнув, даже не замечали, когда хотелось внезапно дать в морду или выбить зубы лучшему другу. После короткой встречи с милиционерами настроение ещё больше ухудшилось.
- Ты все-таки козел.
- Да брось ты. Смотри. – Вася замер. К ним быстро приближались два милиционера в фуражках и с мечами на боку. Наконец они подошли.
- Мальчики, куда вы идете?
- В школу.
- В какую?
- В тридцать восьмую.
- А, идите… Вы не знаете, как пройти в библиотеку?
- Мы не местные.
- Большое спасибо. До свидания. – они попрощались и пошли дальше.
Прошло несколько секунд.
- Хорошие были милиционеры.
- Жалко все-таки, мечей у них не было.
- А раньше было конная милиция…
Будто по наитию, ребята обернулись: у них на глазах милиционеры лопнули.
- Вот так всегда, - обиженно произнес Петя. – В этом мире так мало хорошего, а все, что есть – и то лопается.
- Не говори. Наверное, это надо принять, и на земле всегда так будет.
Стало так грустно, что хотелось заплакать. Радовало одно – позвякивающее содержимое Петиного рюкзака. Он очень им гордился: сейчас таких не делали. Еще Петин дед перетаскивал в нем гранаты в тыл немецких войск. Что стало после этого с дедом, никто не знал.
Минут десять маялись фигней: бродили, обсуждая достоинства советских космонавтов, сколько времени займет путь до Солнца и есть ли жизнь на Марсе. Вася говорил, что есть, потому что хотел туда полететь. Петя говорил, что нет, потому что мама заставляла его верить в Бога. «Разве ты не понимаешь, что Он есть! – иногда кричала она. – Это же элементарно!» «Есть, нету… - мычал Петя. – Есть, нету…» И медленно сходил с ума.
- Невозможно долететь до Марса на простой ракете!
- Кто ж на простой полетит! Полетят на суперракете.
- Ой, ой, ой! Да я в гроб лягу, пока построят такую
- Дебил! – кипел Вася. – К тому времени изобретут бессмертие.
- А ты, конечно, поспешишь вколоть себе пару инъекций!
- А ты будто не вколешь, наркоман проклятый! Ну и сиди в своем гробу! Сиди хоть сто лет! – чуть не плача, бедный Вася отвернулся. – Сиди…сиди…сиди…
Опять срыв, опять ссора. На сей раз со слезами.
«Безумное общество, - подумал где-то Ленин, летая в астрале. – До чего ты довело ребятишек?» Ему вторили голоса Маркса, Энгельса и всех знаменитых умов XIX века. Они готовились отомстить, за себя, за своих предков и за тех, кто живет сейчас. Они уже это делали, никто не знал, что всё, что происходит, дело рук трансцендентных сил.
…Вася собирал свои зубы в дорожной пыли.
- Какого черта мы в Аризоне?
- Не знаю.
Красное солнце опускалось за горизонт. Розовые облака над ними проносились по желто-синему небу, ветер дул в спину, норовя опрокинуть. В столбах пыли запутались звезды, то и дело мелькая, как спасительные огоньки. Потом пропадали, жёг свет и песок сбивал с ног. Будто десять небес разверзлось над головами, и каждое всей неистовой мощью обрушилось вниз.
- Невозможно долететь на простой ракете…
- Кто ж на ней полетит…
- …да я в гроб лягу, пока построят…
- Дебил…
- …вколоть себе пару инъекций…
- Наркоман…
Неслись облака, неслось даже время. Посмотреть бы вверх, и все кончится, но тело больше не повинуется. Перед глазами чернота, паутина созвездий… Так страшно думать, как она далека, так страшно осознавать, что один. Холодные точки молчат, а мысли корчатся от раскаленного воздуха…
- Вставай, друг.
Петя с трудом разлепил глаза и увидел руку. Мгновение, и …
Вокруг все та же улица, тот же город. Но что-то изменилось. Светлее стало небо, зато серее дома.
Минут десять молчали, потерянно, как птенчики, озирались по сторонам. Снуют все: машины, люди… Тараканы… Кому не лень, все снуют.
- Что дальше?
Кто знает. Теперь и не важно. Где там наши бутылки, еще звенят, хорошо.
- Не помнишь, где Светка Невыходилова живет?
- Как не помнить, помню. Перекрёсток Советских пограничников и Героев войны 1812 года. Идём?
Тревожное чувство, закравшееся ещё утром, теперь отражалось от окон. Васе казалось, они следят, молчаливо ёжась от непонятного страха. Дорога лежала недальняя, пару поворотов. Жили рядом, да и городок небольшой. Как там наши, думали друзья, в школе? Вон, кто-то грабит кого-то посреди улицы, а тот стоит и отдает все послушно. Безумие. Вдоль дорог бабушки с портретами президента. Не своего, чужого. Внизу подписано: «Где наш?» Вместо зданий свалки, в доме культуры общественный туалет. Откуда эти грязные дети? Откуда у них пулемет? Мы не хотим ходить по этим улицам, не хотим так жить. Слова эти на лицах людей, безучастных к революции. Жаль, что их только двое…
У площади друзья попали в самую гущу то ли митинга, то ли концерта, черт знает чего. На высоком помосте стоял юноша в широких штанах и с микрофоном в руке.
- Ёу, - многократно повторял он, - ёу…
Толпа отвечала.
К каждой ноге подводилось по шлангу от стоящего позади насоса, чтобы нагнетался воздух и штаны становились ещё шире.
- Похож на осьминога, - заметил Вася.
- Скорее на водолаза.
Неплохо б выбраться с этого театра. Хорошо, когда ты маленький: мольком виляя в людском потоке, не надо пихаться, наступать на обувь и делать вид, что ты подъемный кран. «Куда вы? – кричали по сторонам. – У нас сегодня первый день Нового года!» Который уже. Подумать, он будет и завтра. Приедет Будда, выпьет со столичным мессией и откажется от всех желаний. Непрерывная реинкарнация увенчается успехом, возродится Ленин и наступит счастье.
Недовольных – на пароход, сплавлять в штаты вместо леса по особо низким ценам. То есть, я хотел сказать, мы их расстреляем. По пять за партию одним патроном в голову.
 Вот что делает революция! Граждане, никогда не совершайте революции, это ведет к необратимым последствиям. Не вы двигатель прогресса, и даже если работаете на заводе, фабрике или подстанции, воруйте лампочки, но не берите того, что вам не принадлежит.
Они шли на открытом пространстве, две фигуры в школьных костюмах и черных ботинках. Воздух щекотал нос, хотелось чихнуть и обплевать лицо Пети, так некстати встреченного на остановке. Что мама подумает? И где папа? Еще светло, но когда-нибудь стемнеет. Волноваться начнут. Потом получать за всё, нет, не хочу я быть неделю наказанным. О чем он думает, этот Петя? Эй, Вольнодумский!
Друг куда-то смотрел.
…Моргает светофор, перекресток, люди… Черная машина с надписью «народная милиция». Голуби клюют чего-то. И трое мужиков висят на плечах человека, настоящего борова. Кричат, не разобрать. Они что-то вроде: «Садитесь в машину…», человек им: «Никуда я с вами не поеду…» «Вы будете арестованы…» «…не знаю я никакого Вольского…» Дружинники брали человека как крепость, заходили со всех сторон, бросались как собаки. Он лишь отбивался сапогами, произведенными в годы первой пятилетки. Не выдержав, каратели хлопнули дверьми и уехали.
- Мы вам выпишем квитанцию, - бросил один из машины, но никто не знал, что это значило.
Так и не схваченный, преступник погрозил кулаком. Глянул по сторонам и, заметив друзей, торопливо подошел.
Волосатая грудь, очки, ремень со звездочкой…
- Я Советский Панк, - признался человек, - а вас как зовут?
Ребята назвались.
- Будем знакомы.
Советский Панк уже широко улыбался, по-братски обнимая новых товарищей. Весело было идти по улице. Он постоянно шутил, подбивая ногами пустые бутылки.
- Я ведь о карьере мечтал. Спортом хотел заниматься. Не тут-то было. Учеба, армия… Потом тюрьма. Че побледнели? Ну, магазин я грабанул, денег не было. Убийство еще приписали. Инкассатора мол завалил. А я и знать не знаю кто это, помню, в морду кому-то дал…
- Ну, нам наверное пора.
- Нет уж-ки, я вас теперь куда следует отведу! Свалились на мою голову.
- Нам домой надо…
- А где он, этот дом, где? Найдете ли? Может, нет его уже.
Бесполезно спорить.
- Кушать хочется…
- Щас сигарет купим! – отрезал Панк.
Взяв друзей под мышки, он смело двинулся по улице. На недоуменные вопросы прохожих отвечал, что у него болит нога. Прохожие не понимали, но проходили мимо. Время такое: никто ничего не понимает.
У Васи действительно затекла нога и начался цирроз головы.
- Скоро?
- Все, приехали.
Панк сбросил ношу. Оказались на остановке, только другой. Все культурно, видимо, здесь еще не передрались. Продовольственный ларек функционирует точно по расписанию. Вася с трудом поднялся с колен, замер.
- Какая красивая девушка… Точно солнечное утро.
Из окошка безразлично смотрели два темно-синих глаза.
- А я вам ничего не продам, - вместо «спасибо» ответила продавщица, - вы еще слишком маленькие.
- Так у меня паспорт! – влез Панк. – Продайте пять пачек Беломора.
Синие глаза превратились в зеленые. «Ну что ты так грубо, - толкал его в бок Вася, - это тебе не быдло, это тебе девушка».
- Пять двести восемьдесят, пожалуйста.
- Че?
- Налог за то, что на меня смотрите.
- Че?
- Ладно, так забирайте. Аминь вам.
Донельзя злой, Советский Панк рычал на ходу, жуя пачку вместе с сигаретами. А Вася не мог забыть, не мог простить себе, что уходит, что до конца жизни не будет ему покоя. Она так ему улыбнулась…
Барыга этот спугнул. Что б ты подавился своими сигаретами. Да и сам хорош, вину не перекладывай. Добродушная детина накормить нас хотела, теперь сама давится. И с чего? Панковскую честь задели? А может тоже влюбился…
Сгустились облака. Кажется, даже потемнело. Встревоженный, Вася вертел головой, хоть за что-то зацепиться да отвлечься от томных мыслей. Ничего. Кроме столбов, домов, машин, бомжей, людей… Все только отталкивало. По другой стороне дороги шла девушка с длинными темными волосами, слегка похожая на луну.
- Вот это телка… - пробормотал Петя. Глаза его закрылись, язык запал, а челюсть отвисла.
- Пойдем, Петя… Пойдем, Петя… Пойдем, Петя… Да проснись ты наконец!
- А? Где она?
- Там же где и моя. Мы на месте.
Из ниоткуда выросли ворота Светиного особняка. По бокам, разинув пасти, восседали два грозных льва. Бетонный забор опоясывала колючая проволока под электрическим напряжением.
- Дальше я не пойду, - встал Панк, - мне по бабам нельзя. Жена…
- Ну и не надо. Нам больше будет.
Они смело открыли калитку и вошли за ее пределы. Давно не чувствовали этот запах, не ступали по этой траве. Над головой, как фонарики, спелые абрикосы. Петя немедля набил карманы.
- Эх, ты, - покачал головой Вася и сам набил карманы.
Без всякой зависти прошли мимо двух дорогих автомобилей. В гараже виднелся еще один и там кто-то копался, видно, пёс или дедушка.
Вот и дверь.
- Звони, - сказал Петя и спрятался за углом. Вася нажал на кнопку, заиграла музыка.
- Не на ту!
- Вторая – это гвоздь, чтобы веник вешать.
Впрочем, на всякий случай Вася нажал и на гвоздь. Дверь открылась, на пороге показался дедушка с топором наперевес.
- Имя, фамилия! – начал он и вдруг осекся, выронив оружие. – Ребята!..
Топор неслышно выругался.
- Заходите в дом, сейчас я ее позову.
Шаркая тапочками, дедушка скрылся. В небольшую щель они заметили новые обои с крокодильчиками, лыжи и мешок огурцов. Это описание ни к чему, но огурцы из коридора никто не уносил, и лыжи не зря поставили. Обстановка напоминала домашнюю, пока не ворвалась Света в оранжевой юбке и красных колготах. Во рту у нее был банан.
- П-ывет, паццаны…
Мальчики деликатно поклонились. Видно было, Света сегодня впервые использовала губную помаду, размазывая теперь африканским фруктом. Дура какая-то, но смешная.
- А у меня новая кофточка!
Она подбежала и стала нагло показывать воспитанным мальчикам, где кофточка застегивается, где расстегивается, и вообще как жарко и хорошо без кофточки. Действительно, жарко.
- Мне б такую… - зачем-то сказал Петя, глядя, как слева шелестит фонтан.
- Ха-ха-ха! – Светка рассмеялась и закружилась на одной ноге. Юбка ее соблазнительно поднималась. Один Вася сохранял хладнокровие. «Лишь в коммунистических идеях нахожу я утешение», - думал он.
- Ну ладно, пойдемте чай пить, - провоцировала их подруга, - у меня дома никого нет.
- А дедушка что, вместо попугайчика?
- Нет, наоборот: мама говорит, не возьмем попугая, пока дедушка живой с топором ходит.
Примечательно, что в этот момент в окно выглядывал дедушка и все слышал. Он очень обиделся, почувствовав себя никому не нужным. Но никто не заметил, все забыли про него. В жестоком мире жестокие правила.
Они зашли внутрь дома.
- Разбувайтесь, - бросила Света и пропала в коридоре.
Петя снял ботинки и даже носки, которые сильно воняли. Вася удивился, но руки держал в карманах. Вбежала  Светлана.
- А это кто? – спросил Петя, заметив спящего в углу рыжего кота.
- Это мой кот Лентяй.
- А почему Лентяй?
- Потому что он съедает всю колбасу и не хочет делать уборку.
Кот при этих словах открыл один глаз и тут же его закрыл.
- У, зверюга! – показал кулак Петя. А Вася замолк.
- Не спи, Васек! Я уже чайник поставила. Сейчас пойдем пить.
- Чего-чего? – просунулась в дверь голова дедушки. – Пить?
- Да чай пойдем… вскипел давно…с конфетами и пирогом… - тараторила внучка.
- Смотри. Сильно не шумите. Если что – я в кабинете.
Они шагнули в коридор, сразу заприметив в конце его кухню.
- Вот, чёрт… Вся вода выкипела, – матернулась Светка, рассеивая руками пар.
- Ничего, заодно баньку натопили. Веники есть?
- Васенька, милый, не злись. Подай лучше полотенце.
«Ага, полотенце подай, фартук одень… завтра пожениться скажет», - бормотал тот.
- Петро, не стой! Чашки, ложки… Ой, вы меня простите… - Светка села и почему-то заплакала.
Вкусно пить чай, наливая его в ложечку и немножко сёрбая. А если все сёрбают, атмосфера совсем дружеская. Макать печенье, и когда помягчеет – класть в рот. Умели ли Вася с Петей пить чай? Не знаю, они многое умели, а чай пить – может и не умели. Важно ли это? Нет, совсем не важно. Важно другое. Но этого никто не умеет.
Чай был вкусный и дорогой, потому и вкусный. А название было написано – английскими буквами. Они смотрят друг на друга, пытаясь найти изменение, приведшее к настоящему положению. Света уже в штанах, так она кажется еще стройнее. Даже как-то по-боевому. Хотя, наверное, в платье ей было бы лучше. «Щёлк, щёлк» - чувствует Петя, как она моргает.
Что это?! – удивление в ее глазах, когда он достает из-за спины букет алых роз. Протягивает, переводя взгляд с цветов на девушку, будто и то, и другое видя впервые. Розы колются. Ай!
Ладно, на тебе мишку. Вася достает из кармана игрушку. Маленькие мертвые глазки ничего не понимают. Она берет…
Но все исчезает. Нет ни роз, ни мишки, ни даже солнца на небе: зашло за тучи.
- Вам надо идти.
Ничего они не скажут. Им всегда надо идти. А я снова одену оранжевую юбку.
Скрипнув, дверь приоткрылась; похолодало. Под ногами скользнул Лентяй.
- Нам пора, - слова Васи. Замешкавшийся Петя с улыбкой прокашлялся. И будто уходить собираются все, странное ощущение.
Они ступили за порог.
- Какого черта мы в Аризоне?
- Не знаю.
Мгновенно ослепило палящее солнце. Небо вокруг текло, точно плавясь в его лучах. Облаков, ветра нет. Ни дуновения. Под ногами горячий песок. Какие-то скалистые образования мутнеют на горизонте, черт знает, видели мы их что-ли под своим серым небом. Кое-где пробивается низкий кустарник.
Когда-то Вася видел картинку с похожим изображением. Он не знал, как называется и где это место, ничем по себе не примечательное. Не думал, что картинки оживают.
Друзья пошли наугад, посчитав бесполезным искать тени в несуществующем для нее месте. Лица заливал пот, одежда промокла. Петля за петлей среди пучков жесткой травы, и все. Петя подзадумался, не открыть ли пиво да и сложить буйные головы в экзотическом месте. Они остановились.
- Ты тоже это видишь?
Точно мираж, прямо посреди выжженной пустыни стоял автобусный парк. «Обед с 2.00 до 3.00» - гласила табличка над входом - «без выходных». После легкого толчка дверь распахнулась, обнажив черноту проема. Они вошли. Тьма сгустилась, так же быстро отпрянув. В середине зала, на огромном черном троне восседал Зорфен. Справа и слева, на тронах поменьше две неясные фигуры. Вася прослезился: так вот почему плакала мама!.. Слева от Зорфена с закатившимися, налитыми кровью глазами сидел его папа. Казалось, он спит с опущенной на грудь головой. Справа, в таком же состоянии находился директор автобусного парка. Подлец, что он с ними сделал? Пугающе напоминая кровь, на полу блестели алые лужицы: лакомство больших черных тараканов.
- Ах-ха-ха! – громко рассмеялся Зорфен. – Настал час возмездия!
Чудовище встало. Ступеньки и монументальное возвышение под ним окружала темная вязкая жидкость, создавая впечатление, что тварь попала сюда из какого-то инопространства. На самом же деле, была это никакая ни тварь, и даже не чудовище, а просто гипертрофированная функция мозга.
- Убийца, ты ответишь за все! Подлая твоя душа ничего не стоит.
- Люблю разговоры о моей подлой душе… Но вы сами пришли ко мне, придется убить вас окончательно. Планы мои идут далеко. Вы мне больше не нужны. Защищайтесь!
Зорфен выхватил меч и встал в боевую позицию.
«Несправедливо!» - хотел крикнуть Петя, как обнаружил на поясе рукоять клинка. Металл со скрежетом вылез из ножен.
Что?! С оружия сыпались куски ржавчины. Рядом взревел Вася, у которого меч обломился надвое. …всегда ты бил в спину, не изменил себе и теперь.
- Ехидная тварь!
- Морда! Буржуй! – заводился Вася. – К-кретин! Ты… ошибка революции ты… Элемент ты, сраный, внеклассовый… вообще. Гниющий ты… Товарищи! Нет батюшки-вождя… Да убить их… гадов! Из всех искусств для нас важнейшим является кино!..
В какой-то момент Пете померещилось за спиной у друга красное знамя. Высоко его подняв, он побежал. Зорфен достал белое, и непримиримые силы схлестнулись. Высыпая снопы искр, отчаянно звенели клинки, Васин обломок взлетал и падал, везде находя встречный удар. С диким ревом в бой устремился Петя, не понимая, то ли за родину, то ли за коммунизм. Махал как безумец мечом, враг впереди – и должен пасть. В конце концов падет друг – пусть лучше враг, хоть первый враг ты себе сам.
Зорфен наступал, не оставляя бреши в своей защите. В доли секунды успевал увернуться Вася, сантиметры спасали от гибели одноклассника. Каждый выпад отнимает силы, они тают и свидетельство тому – шаг назад. Петя подумал, сейчас их с позором выпрут в ту самую дверь. А за что деремся? Я же с детского сада… за нож не брался. Так послушаешь человека и станешь кого-нибудь ненавидеть. В конец он стал совсем вяло обороняться, и Зорфен чуть не отрубил ему голову. Не сказать, что чудовище было невозмутимо. В глубине его глаз родился панический страх, с блеском меча он разил Васину волю. Что-то в них говорило, в обоих, но, сражаясь, было сложно понять. Он не ожидал? Думал расправиться одним махом? Что могут два маленьких школьника… А теперь их руки выкручивают петли, и вот горла касается холодок… нет, кому-то повезло, они почти падают.
- Жизнь…всю…испортил… - еле дышал Петя.
- Столько лет…
- Я тут при чем? – хладнокровно бил Зорфен. – Меня заставили…
Безнадежно атакуя, плечом к плечу товарищи отходили.
- Кто же?!
- Вы сами знаете. Подождите, мне шлем на глаза сползает…
Зорфен поворачивал меч во все стороны, пытаясь убить мальчиков насмерть. Секунды рассыпались, как карты из рук, последнее мужество грохотало в груди. Товарищи не знали, сколько длится поединок. Забыли напрочь, где и с кем, почему теряют здесь свое детство. Стены будто расширились, уступая место гулу и звону. Вряд ли до этого своды автобусного парка слышали звуки столь эпической битвы. «Глупая, глупая смерть…» - успел подумать Вася, упав окровавленным.
Воздух взорвался, поглощая себя самого. Треснул пол. Чутье приказывало обернуться: из синего вихря, овитого белыми струями, материализовался Советский Панк с двуручным мечом на плече.
Зорфен тонко вскрикнул.
- Так не честно! Вас трое!
- Один за всех, и все – за одного! – рыкнул Панк. Перо в его шляпе торчало очень грозно.
Как скала, он двинулся на противника. Тот присел, в следующий миг пружиной выпрыгнув навстречу удару. Кто бы подумал, что Зорфен виртуозен с мечом. Дрался он отчаянно, будто и терять нечего. Действительно, а что, когда мысль о господстве погибла с приходом двух малышей, теперь же какой-то терминатор норовит разрезать его как минимум на две части. Даже хвост со стороны как-то поджался, то и дело Зорфен мотал им, крепче сжимая шестипалые кисти. Не пугали Советского Панка ни желтые клыки, ни кошачьи глаза. Он все чаще оборачивался назад, где…
Шатаясь, Вася поднялся. Меч в руке дрожал, рубашка пропиталась кровью. Петя, наблюдавший в оцепенении, бросился в бой, здоровяк Панк от души рубанул железным убийцей. Одним ударом ужас Зорфена накрыл их, отбросил, но, окруженный мерзким шипением, Вася стоял. Поднимайтесь, с меня толку мало… Вдруг почувствовал, ржавый эфес рвется вверх, наперерез чужому замаху, отбил и снова метнулся, управляемый чьей-то волей.
- Давайте! – командовал Панк. – Возьмем его в кольцо!
Точно трирукий, Зорфен рубил во все стороны. Друзья недоумевали: клинки будто не долетали до вражеского, Васин же с легкостью пробивал защиту. На лице гада выступил пот – зеленый, как и кровь, текущая в его жилах. Когда у Пети развязались шнурки, он не думая стал бросать в Зорфена ботинками.
- Все! - послышался визг.
- Ага, на тебе!
- Думал, в сказку попал?!
Зорфен резко остановился, шатнувшись, опустил руки.
- Как?!
- Что?
- Что ты сказал?..
- Я сказал, ты не в сказке, бери меч, а то вскрою брюхо.
Он стал медленно приседать, на одно колено, затем на оба, обхватывая шлем ладонями. Что-то с ним произошло, вся злоба и прыть обмякли, вяло валясь на пол. Пред ними предстало жалкое существо, удрученное горем.
- Нет… - стон в тишине. – Все зря… Скажите, что это неправда. Вы же всегда врете, люди. Скажите…
- Да что случилось? – потребовал Панк. – Объясни наконец и дерись как мужчина!
Зорфен не шевельнулся.
- Я хотел, чтобы было лучше… Я создал сказку, где вы жили, поселил этих жучков, придумал хоть что-то интересное… Но вы не верите, ни во что не верите… Я догадывался, и все равно делал, потому что я проклятый, не нужный никому Зорфен.
- И автобусы… ты?
- Я… Они вернутся, все будет как прежде. Теперь, когда меня не станет… - он снял шлем, и они, единственные из живущих, увидели лицо Зорфена. Он стал таять, превращаясь в зеленую лужицу. Она растекалась, и так же медленно уходил сам бедняга.
- Знаете, - он еще мог говорить, - не держите на старика зла. Я испортил жизнь, но хотел спасти мир. Когда-нибудь все получится, и на нашей улице будет праздник… Тогда и улиц не будет, будет… - он не закончил. Зеленая лужа застыла на полу, забрав свои тайны. Наступило молчание. Яркий свет пронзил тьму, и, вздрогнув, они увидали гигантский нимб, висящий под потолком. Сияние от него разливалось повсюду, непорочная и чистая сила озарила лики друзей. Чувство из глубины что-то подсказывало, они искали и будто случайно заметили девушку. Она спокойно стояла у стены, почти скучая и очень печальная. В штанах…ведь так она кажется еще стройнее… Даже как-то по-боевому. Застыв и не веря, товарищи смотрели на ту, которую меньше всего ожидали увидеть.
- Я была с вами, - отвечает она на молчаливый вопрос, - помогала…
И да, как тяжел стал меч, как ноет тело, шумит в голове… Непобедимые… От слабости Вася согнулся, каждый почувствовал полную никчемность, точно муха без крыльев. Значит, все было тщетно, жизни на волоске, а победа – миф?
- Но отвага, - произносит она.
Вася вспомнил, как еле стоял, и клинок в руке летал вверх и вниз, спасая хозяина, как пришел друг Панк и раскаялся Зорфен. Ничего бы не было, они должны быть благодарны одному человеку, но он, как всегда, скользит бесславным взором. Пускай, мы просто запомним, кто помог не погибнуть в этой глупой борьбе. Света выпрямилась, повела рукой, снимая со всех оцепенение. Петя только сейчас додумался улыбнуться.
- Ну, пойдемте! – неожиданно весело сказала она. – Сейчас все начнет рушиться.
Загремели камни в фундаменте автобусного парка, злая воля готовилась сровнять его с землей. Они поспешили выйти.
- Подождите! – послышалось сзади. – А мы? – Это слезли со своих тронов забытые всеми Васин папа и директор автобусного парка.
- Вася, кровь! – подбежал папа. – Опять подрался?
- Да… – потупился сын. – Пришлось…
- Ну, смотри. Слушайте, а какого черта мы в Аризоне?
Надо заметить, что папа работал водителем автобуса.
- Это не Аризона, папа, это музей. Мы на экскурсии.
- А, понятно. Много же я перебрал вчера. – они переглянулись с директором. Петя потянулся за пивом, чтобы отметить такое событие.
- Угощайтесь, - протянул он.
- Вася, разве я разрешал тебе пиво?
- Да, - поддержал директор, - беспорядок!
- Ну пожалуйста…
- Я тебя примерным воспитывал.
- Что мы, маленькие?
- Маленькие, - отрезал папа и выпил две бутылки. Вовремя открывшийся портал транспортировал его домой.
- Хулиганы! – трясся директор. – Что б вас автобусом переехало! Весь автопарк угнали! Как я перед министром транспорта отчитаюсь?!
- Не волнуйтесь, обещаем, все вернется на свои места.
- Вернется! Вернется! Где министр?! Все министры вернутся на свои места! – и он в бреду убежал в пустыню.
Где-то в недрах кипело возмущение, землю потряхивало. Они прошли немного вперед, обернувшись, проводили взглядом оставшееся от парка. Втроем, потому что милая спасительница незаметно исчезла. Каждый это заметил, но не счел нужным говорить другому. Она тихо пришла, и тихо ушла.
- Вот и мне пора, - остановился чуть поодаль Советский Панк. Взгляд его был дружелюбен.
- Куда ты? – закричали друзья. – Им очень не хотелось терять хорошего друга.
- Пойду, посмотрю мир… Ведь я не тот, за кого меня принимали. Еще многое предстоит увидеть… Всего доброго!
Он как-то весь поднялся, вспыхнул и растворился. Наверное, опять портал…
Они остались одни.
Время терпеливо ждало, красное солнце опускалось за горизонт. Вася заговорил:
- Зорфен пал. Нам больше нечего делать в мире.
- Ты хотел что б он выжил?
- Он жив, но только из-за нас. Мне жаль его…
- Что нам делать?
- Нам нечего делать. Пойдем. Ты помнишь?..
- Да, разыщу ту девушку. Забыть не могу, как она ступала… - в глазах Пети загорелся огонек.
- Удачи, – тихо проговорил Вася, – я желаю тебе удачи.
И они побрели, сами не ведая куда. Пустыня была вокруг, пустыня была везде. Их фигуры все уменьшались, пока совсем не растаяли.
Это были герои своего города.
Вася Лукшинборнский и Петя Вольнодумский.
Конец.