Сто дорог

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
    С. Есенин.

Трасса весело бежит вдаль, открывая взору все новые поля, перелески, деревни. Мимо несется встречный поток машин. С деревьев облетает последняя листва. Погода выдалась солнечная, и над голыми ветвями посадок сквозит высокое блеклое небо. Конец октября. Я еду из Смоленска в Москву.
Дорога лечит, наматывая километры на колеса, неторопливо будит воспоминания. Тихо, по-доброму. И вот уже великая тоска не бередит мою душу, уступая место тихой грусти. Как-то все вышло… плохо, там, в прошлом. Плывут назад осенние пейзажи, и вместе с ними, как в кино, течет река моих воспоминаний.

***

Арзамас, раннее утро, вчера начался май. Нежаркое пока солнце весело освещает деревянные домики, утопающие в цветущих вишнях. Кажется – мы кружим по городу, но это самый короткий путь. Вот Соборная площадь, войлочная фабрика, переезд, и мы летим мимо черных пашен навстречу лету, счастью, мечте. По бокам дороги защитные лесополосы, редко-редко солнечный луч пробьется меж сосновых стволов. А сами стволы такие красные! Светятся, будто горят изнутри.
Дивеево. Почти город. Долго едем по главной улице, и все такое свежее вокруг, молодая жизнь, сильная, новая. Батюшка Серафим улыбается с рекламного щита: «Место сие да будет нам во спасение». Прохожу под аркой колокольни. Трижды крещусь на открывшийся взору зелененький храм – Троицкий, а за ним белоснежный, как из чистого сахара, огромный собор – Преображенский. Молодой яблоневый сад цветет справа.
В храме почти пусто, остро пахнет ладаном, свечами, - этот особый церковный запах наполняет душу спокойствием.
- Господи, помилуй! – неторопливо, величественно поет хор.
- О высокопреосвященнейшем господине нашем, митрополите…
Пусть иногда служба воспринимается как фон. Уйдешь целиком в свои мысли, но очень приятный это фон, умиротворяющий. Проходят перед глазами картины из прошлого, манят в прекрасное далеко мечты.
- Всякое дыхание да славит Господа, - начинает священник.
- Всякое дыхание да славит Господа, - нараспев подхватывает хор.
И дом у бабушки оказался такой славный, новый, обит желтенькими, только начавшими темнеть досочками, с пристройкой из белого силикатного кирпича. И сама она очень красивая, аккуратненькая, встречает нас на крыльце в черном платье до пят, в платочке – как монашка.
Улица Заречная. Как сказка - красота. И солнечным днем, и теплым вечером с закатом в полнеба. И в непогоду, когда ветер треплет молодую листву на березках, и небо серое, но прекрасно – высокое.

***

Небо такое черное, и звезд не видно – застят их фонари. Москва. Чертаново. Мы с Диманом курим на балконе. Бесцельная холостяцкая жизнь, раз – влечения. Куда они влекут? зачем? Справа от дома едут сплошным потоком машины, за ними торговый центр и железнодорожные пути.
Пока мы мерзнем на ветру, некурящий Ванька что-то готовит на кухне. Скоро Саня Агапов придет, ребята, смеясь, просили обязательно его про баню спросить. Много раз мы собирались вот так, вспоминали школу, смеялись, ходили в бильярд. Пару раз напивались. И эта встреча для них точно такая же, а для меня…
Всегда жена толкала меня ногой под столом – не пей больше, всегда торопила домой, мне не нравилось это. Сегодня никто не будет меня торопить, никто ничего не запретит, и вот уже мысль: я никому не нужен.
Настроение сразу испортилось. Жена. Дочь. Любовь. Бежит ко мне навстречу, когда с работы приду, кричит: «Папа!»

***

Так вот ты какое, озеро Байкал! Странно, но совсем не похоже на Балтийское море. И песчаные пляжи тут есть, и сосны у нас в Светлогорске такие же, а все равно не то. Может дело в горах? В этих огромных каменных исполинах? Что-то мне вспоминается про Красноярские столбы, надо бы заехать на обратной дороге.
Как не любить мне Россию! Граф Александр Васильевич Суворов в чувственном порыве воскликнул: «Мы русские, какой восторг!» Я живу и работаю в Калининграде, стою сейчас на берегу великого озера и не знаю точно, сколько тысяч километров до дома. В остатке меньше ста рублей, несмотря на жесткую экономию последних дней. Потому что обменял еще в Подмосковье свой телефон на новый. С доплатой. Цыганам. И мне весело! Жаль, нет сейчас ветра в лицо – разорвал бы на груди рубашку. Хочется поделиться с кем-нибудь этой радостью, моей свободой.
На Руси так просто без денег. У меня уже теория начала возникать. До Москвы автостопом ехать – это понятно. Ночевать в монастырях – с этим тоже проблем нет. Кушать в трапезных буду, а чтобы не задарма, после каждой ночевки день работать во славу Божию. Так и польза хоть какая-то во мне, и разнообразие в путешествие внесу. Хотя даже интересно было бы – приходишь и:
- Покормите, Христа ради, люди добрые!
Это в европейской части хорошо, а в Сибири монастырей почти нет. И что меня еще сильно удивило – как здесь развит шаманизм, особенно на Алтае. Не то что коренное население, но даже и русские почти поголовно соблюдают традиции. Ленточки на перевалах разноцветные вяжут. Кто кого еще в свою веру обратил! Однако это мне и помогло.
Есть на Байкале два особо почитаемых мыса. Достопримечательность местная, все советуют посмотреть. Я стараюсь не заходить в католические храмы, мечети, синагоги даже с экскурсиями. Но сейчас заняться было нечем. Еще издали я понял, что ничего особенного не увижу. Да, красиво, озеро со всех сторон, чахлые деревца разноцветными от лент стали. Хотелось постоять на берегу, просто посмотреть вдаль. Вода в озере была спокойной, иногда солнышко на несколько минут из-за туч появлялось.
Я подошел к самому краю воды – бездумно стоять и смотреть вдаль. Маленькие камешки перекатывались движениями воды. В этот момент душа моя возмутилась. Духам, оказывается, не только тряпки дарят, но и вполне конкретные деньги. Пока  православный человек на хлебе экономит, языческие божки как сыр в масле катаются! – насколько хватало глаз, дно было усыпано мелочью. В-общем, для восстановления справедливости в вопросе главенства религий, я разулся, закатал штаны и рукава и занялся сбором пятаков и двухрублевок.
Первая неудача ждала меня в магазине. Продавщица долго не хотела  продавать самые простые вещи: кефир, белый хлеб, колбасу. Подозрительно на деньги смотрела.
- Да, говорю вам, мы с друзьями по городам ездим, стритуем. Ну, в смысле на улицах на гитарах играем, поем, вот нам мелочь и кидают.
И далее в таком духе. По пути встречались мне настоящие стопщики, рассказывали про себя – вот и пригодилось. Но духи этим не ограничились.
Уже Иркутск позади, я удачно сел вечером к молодому парню в старенький ЗИЛ. Он рассказывал про работу, про свою большую родню, как они вместе гектар картошки сажают, а потом мотыжат вручную. Матерился, курил в окно. Начинал накрапывать дождик, и простенькие щетки порывистыми движениями сгоняли капли с округлого лобового стекла. Который день подряд открывались взору далекие дали. Мы ехали по югу Красноярского края, он не собирался останавливаться до Кемерово.
Я тоже рассказывал ему про себя. Случайному попутчику легко раскрыть душу. Заодно и про Байкал рассказал, про строптивую продавщицу. Он слушал внимательно, историей, похоже, остался доволен и… высадил меня на первой же бензоколонке.
- Сань, ты извини, конечно, я не то чтобы верю во все это. Да ты отсюда легко уедешь, до ночи еще несколько машин точно пройдет, - видно, что ему неудобно передо мной было.
- Ну ладно, давай, спасибо что подвез.
В кабине ЗИЛа было шумно и тряско, но зато тепло и сухо.
 - Счастливого пути, - пожелал я на прощание.

***

Не надо было уходить с заправки. Я закаливался, имел привычку к холоду, к длительным походам, но никогда не мог подумать, в каких условиях это мне пригодится. Дождь кончился, облака постепенно рассеивались. Сквозь них иногда выглядывала убывающая луна, звездочки то тут, то там. Мне вспомнилось августовское небо над родной деревней. Еще в детстве мы с сестрой часами смотрели ввысь, искали падающие звезды – желание загадать. В начале лета заря с зарей сходится, еще и после полуночи запад светился потухающим закатом. В августе не так. Ясные ночи дарили нам тысячи ярких точек, именно ярких и – таких близких.
Я и забыл уже то время, когда можно было тихо сидеть у окна, говорить о чем-нибудь волшебно-приятном или просто молчать. Сейчас небо заменил мне компьютер, а звезды закрыл свет городов. Две вещи омрачали эту радость: тяжелая, в том числе от шаманской меди, сумка через плечо и страх быть съеденным осенними волками. Вот так никто и не узнает, где нашел я последний приют.
- Звонил последний раз с Байкала, а где сейчас – неизвестно, - и мать зальется слезами, еще надеясь, что я вдруг объявлюсь на пороге.
Напрасно старушка ждет сына домой… Такого рода мысли лезли в голову, но одновременно мне не верилось, что могу я этой ночью умереть, да еще такой страшной смертью. Я молод, все у меня еще впереди. Даже Богу не молился о спасении – ненужной такая молитва казалась. Лишь изредка липкий холодок пробегал вниз по спине, ноги сами собой делались ватными – а вдруг все будет именно так, и никто меня не дождется.
В такие минуты я горько жалел о случившемся. Ну и пусть она сказала: «Уходи». Ну посидел бы на лавочке во дворе, ну к матери бы переночевать съездил. Нет – ушел! И обратно не вернулся. Зачем? Тем более…
Где-то впереди мне почудился шум. Машина?!! На часах было полвторого ночи. Я прислушался. – Нет, показалось. Да и откуда в такое время. Плохо, что не знал я этих мест. Может через пару километров село, а может до него все пятьдесят? Идти мне так до первых машин утром или конец уже близок?
- Ну и пусть съедят тебя сегодня! – это я сказал уже вслух… сам себе, - все равно ты запутался в жизни.
Нет, не показалось. Теперь уже отчетливо был слышен этот все нарастающий шум, настроение подпрыгнуло вверх.
- Пусть не просто съедят, а еще и долго грызут тебе горло, - сказал я уже громче, готовясь поднять руку, и точно зная неким шестым чувством, что посреди ночи и тайги водитель подберет непонятно как оказавшегося здесь странного парня.


Рецензии