Тыква

    И тут он увидел... Тыкву!
    То, что это тыква, он понял сразу. Ощутил ладонями шарообразную шершавость тела, языком - водянистость ее мякоти, ее вкус. Воздух был так смешан с солнцем, что походил на тыквенную кашу.
    Женщина сидела в кафе, расположенном чуть выше дороги, их разделяло некоторое расстояние и прутья ограды. Он подумал, - как, наверное, жаль будет разочароваться. Образ был так необычен и так силен, что походил на полуденный бред.
    Приблизившись к кафе, он снова испугался за свой рассудок. Женщина была одета в желтую распашонку, испещренную серебряными письменами. Арабские, индийские, китайские, италийские... На ней были такие же шаровары, плотно обхватившие щиколотку, свободные на бедрах, они не доходили до ягодиц, а крепились золотистыми ленточками где-то на шее. Зад же, загорелый оранжевый зад, был изрисован серой краской, повторяя трещинки на кожуре тыквы.
    Он не смог войти в кафе. Разве можно оторваться от такого зрелища? Золотистая, спелая тыква сидит за столиком и, просунув руку сквозь решетку, можно коснуться ее кожи.
    Женщина сидела к нему спиной и, кажется, что-то пила, лениво переговариваясь с хозяином. Последний тщательно протирал бокалы, рассматривая их на свет и, казалось, не замечал гостя. Женщина была толстой, но крепкой, ее голос звучал глуховато, тепло и шершаво, с хрипотцой, присущей языку ее народа, но ему казалось, что вот так говорила бы тыква, если могла бы. Солнце нагрело ее кожу, одежда источала сильный аромат венецианских духов. Захотелось вдруг забежать спереди, заглянуть в лицо, увидеть, какая у нее грудь. Хорошо бы при этом быть мальчишкой, чтобы рассмеяться и убежать. Или солидным господином, который бы сел напротив с чашечкой кофе, и чей возраст не позволил бы ни о чем таком подумать. Его не волновало кто она, откуда, и почему так одета, хотелось шлепнуть ее толстый бок и, услышав характерный звон, запустить пальцы в тыквенную мякоть до самых семечек. От этой мысли по обеим сторонам языка струилась слюна, несущая в мозг вкус оранжевого сока. И, уже потянув руку к золотисто-матовой ленточке на крепкой, загорелой шее, он вдруг понял, откуда идет этот звук, напоминающий крик галок. Около десятка девушек высунулись в окна по пояс и отчаянно жестикулируя звали свою подругу.
    Их грим, одежда, жесты не оставляли надежды. Это было одно из тех заведений, средних между цирком и борделем, которых он так сторонился. Наваждение кончилось. Женщина, словно почувствовав это, вздрогнула, как после долгого сна и что-то недовольно крикнула галкам. Но этого он уже не слышал. Спускаясь по улице к базару, он думал о том, как будет покупать грушу. И о том, как это здорово, когда можно купить эту самую грушу как раз тогда, когда тебе этого особенно хочется.