Рыжик

      Когда я был ребёнком, у ближайшего продуктового магазина – первого в нашем районе супермаркета – жила маленькая дворняжка, у которой бультерьер отгрыз почти всю нижнюю челюсть. Говорили, что бультерьера натравили на неё специально – готовили к собачьим боям. Тогда я учился во втором или третьем классе. Помню, как с друзьями ходил кормить эту собачонку. Она была очень пугливой. У неё всегда был поджат хвост, и она постоянно дрожала, приседая на задние лапы. Она никогда не брала еды с рук и никогда не подходила ближе, чем на четыре метра. А мне всегда хотелось приласкать её. Помню, глаза её выражали искреннюю беспомощность и покалеченную доброту… Мы клали еду у стены и, отойдя, смотрели, как она ест – осторожная, готовая в любой момент убежать. С одной стороны челюсти у неё осталось больше, чем с другой, поэтому она болтающимся языком направляла туда выпадающую изо рта пищу. Это было зрелище убогое и жалкое. Когда я увидел это в первый раз – я не мог сдержать слёз. Позже она заболела чумкой, и один из местных алкашей придушил её. Он душил её толстой проволокой в две попытки, с передышкой и всё никак не мог придушить. Он раскраснелся, пот тёк с лица, а товарищи, с которыми он «соображал» у магазина, громко хохотали – особенно мерзко звучал хохот одной, бывшей среди них, женщины. Всё это время собака скулила: то пронзительно, то захлёбываясь. Не знаю, сколько времени это продолжалось – казалось, этому не будет конца… Помню ненависть, которую я к ним испытывал – холодную, горькую, такую же душащую, застилающую разом… Когда собака наконец сдохла её отшвырнули на газон, облили бензином, подожгли и оставили. У неё обгорела лишь шерсть. Тогда мы унесли её и похоронили.