Ссора

Страх, боль, ненависть, все омерзение и отвращение, накопившееся на неделю, смешались и выплеснулись поспешным воплем.
- Я ненавижу тебя! – Зина стояла на площадке перед распахнутой квартирой и кричала в голос.- Ненавижу!
Степан тяжело обернулся к ней и посмотрел в глаза. Зина поперхнулась очередным криком под тяжелым взглядом карих глаз. Если бы глаза у мужа были голубыми, то создавалось бы ощущения, что где-то в глубине этого взгляда плещутся тяжелые волны близкого шторма, волны неторопливые, ленивые, но готовые в любой момент подняться исполинским гребнем и разнести все, что встанет на пути… Но глаза были карими, а взгляд был тяжел монолитностью и неподвижностью земных недр, которые веками спокойны и неподвижны, но если уж земные пласты тронуться, то верно будет сказать, что настали последние дни. Степан сделал два неспешных, непоколебимых шага и остановился перед женой. Он не был огромен, не имел внушительной фигуры, огромного роста, резкого мужественного лица, но в минуты гнева умел внушить ужас, настоящий животный страх, одним лишь своим взглядом, негромким напряженным голосом, который рокотал от напряжения, от попытки сдержать гнев, ярость, злость. Зина непроизвольно зажмурилась и прижала руки к груди. Нет он никогда ее не бил и лишь пару раз наорал, но она каким-то женским инстинктом чувствовала весь гнев, всю эту толщу ярости, и боялась, что когда-то терпения и сдержанности Степану не хватит.
- Зайди: холодно, - слегка хрипловатым от долгого молчания голосом сказал Степан. Тренькнул подъехавший лифт и приветливо распахнул двери, маня  ярким, хрустальным светом. Степан посмотрел на сжавшуюся от страха жену, и ярость отступила, сменившись ровным безразличием.
- Зайди, - повторил он и вошел в лифт. Двери сомкнулись, отрезая от семейных дрязг и тихих женских всхлипов.
 Лифт был ярко освещен. Белый неживой свет выжигал тени, нагло выявляя все и вся. Степан повернулся к зеркалу и оглядел себя. Уставшее лицо, вымученный взгляд, ничего не выражающее лицо, рубашка расстегнута, а галстук распущен. Степан стянул галстук и бросил его на пол.
Лифт вновь звякнул и распахнулся. Степан вышел в холл. Свет. Мертвый ослепительный свет. Легкий ветерок веющий из открытых дверей нес  запах скорого дождя. Степан сделал шаг и тут же рядом оказался дворецкий.
- Добрый вечер, Степан Николаевич, вызвать машину?
- Нет, спасибо, - отмахнулся Степан и под удивленным взглядом дворецкого вышел в начинающийся дождь.
По всей улице горели яркие фонари и сыпали на дорогу ворох цветных полос витрины магазинов, баров, ресторанов, борделей. Степан постоял немного, подставив лицо крупным каплям дождя в надежде, что вода смоет раздражение, ненависть, отрешенность. Мигнула яркая вспышка и в следующую секунду потухли все огни. Степан улыбнулся и побрел по улице, погрузившейся в благостную ночь.

Торопливая гроза вымыла улицы, хлестким ударом смахнув пыль и копоть с города. Степан шел вдоль дороги в мокром костюме и ботинках полных воды. До рассвета оставалось еще пару часов, но ничего не хотелось. Степан посмотрел на неоткрытую бутылку водки, которую держал в руке и, остановившись, аккуратно поставил ее на край тротуара.
Проезжающее мимо такси притормозило и мигнуло фарами. Степан выпрямился и отрицательно покачал головой. Таксист дал газу и вскоре на улицу вернулась тишина. Степан постоял немного, но утренний холод просочился под мокрую одежду и согнал его с места. По улицам пополз туман, подгоняемый легкими порывами ветра. Небо окончательно расчистилось, и блеклые, едва различимые звезды с любопытством взглянули на одинокого, промокшего человека. Степан улыбнулся им и повернул во двор старой пятиэтажки. Двор встретил его унылым скрипом ржавых качелей. Степан подошел к покосившемуся грибку-песочнице и присел рядом с забытой лопаткой. Песок был изрыт ударами крупных капель. Степан услышал приглушенные всхлипы и обернулся. В противоположном конце двора на старой скамейке сидела девушка и, закрыв лицо руками, плакала. Степан замер в нерешительности, не зная, стоит ли подходить и предлагать помощь, или появление незнакомого, мокрого мужчины только напугает ее. Что же с ней случилось? Обидел парень? Поругалась с подругой? Обругали родители? Изнасиловали? Степан почти сделал шаг, как из подворотни выбежал крепкий, темноволосый парень и, мазнув взглядом по Степану, поспешил к девушке. Друг? Брат? Любовник? Обидчик? Степан непроизвольно напрягся, готовый вмешаться. Девушка услышала приближающиеся шаги и отняла руки от лица. Увидев парня она вскочила и размазывая слезы прокричала.
- Ненавижу!
Степана как будто ударили по лицу.
- Ненавижу тебя! Уйди! – девушка попыталась убежать, но парень поймал ее за руку и развернул к себе. Степан сморгнул, отгоняя тяжелые воспоминания, и заставил себя сделать шаг.
- Ненавижу… - почти шепотом сказала девушка и прижалась к парню, облегченно разрыдавшись. Парень прижал ее к себе покрепче и гладя по мокрым волосом что-то успокаивающе шептал на ухо. Степан поймал его взгляд и успокаивающе улыбнулся, заметив угрожающее пламя, а затем развернулся и пошел прочь.

Солнце показалось из-за горизонта и бросило первые лучи на сонный город. Степан сидел на скамейке в свитере и наблюдал за восходом.
- Достало, - устало выдохнул Степан и провел рукой по лицу. Едва не сорвавшийся контракт с главным партнером, семейные дрязги, предательство старого друга, мелкие бытовые проблемы наслаивались друг на друга, выбивали из колеи, заставляя разувериться в себе и всей прожитой жизни. Холодная ярость поднялась из-под толщи апатии и захватила все существо, поглотила все мысли, полыхнув пламенем гнева в глазах.
- Ненавижу! – рявкнул Степан и струна терпения, сдержанности натянулась до предела и лопнула.
- Я ненавижу тебя! - Зина стояла на площадке перед распахнутой квартирой и кричала в голос.- Ненавижу!
Степан тяжело обернулся и посмотрел ей в глаза. Ровный, тяжелый взгляд без оттенка на гнев заставил Зину замолчать и отвернуться. Степан подошел к жене и развернул за плечи. Зина плакала, закусив губу, чтобы не разрыдаться в голос. Степан прижал ее к себе и прошептал в аромат волос.
- Все будет хорошо.