Гипсовая форма

Он смотрел на меня сегодня как-то странно, не так как обычно. Впрочем, "обычно" он на меня не смотрел, а лишь говорил. Говорил, перебирая пальцами то, что даже не заслуживало названия "гипсовая форма". Говорил, что все у меня получится, и что незачем впадать в панику. Обычно я смотрел и удивлялся, как у него легко получалось то, из-за чего минуту назад у меня была истерика. Хотя, вслух ничего такого не говорил, просто - смотрел. Молча. Иногда шутил. Иногда невпопад. Но сегодня... я, сначала спиной почувствовал, потом левым ухом, потом виском - легкое покалывание. Я не сразу понял, что это. Но потом вспомнил, как подобное происходило, когда на меня засматривались девушки с параллельной группы, давно, еще на первом курсе. Потом Она часто смотрела. Не влюбленным, а скорее, пожирающим взглядом. Хотя, потом объясняла это как "восхищение".
Это был взгляд. Но он не должен был на меня так смотреть. Так не смотрят преподаватели на своих студентов. Так пристально. Если бы он в этот момент что-то сказал, я бы понял, зачем он смотрит. Я бы понял к у д а он смотрит. Почему. От чего. Для чего. Но он молчал. А я боялся повернуться и встретить взгляд его маленьких настырных глазок. Тогда я обратил все свое внимание работе, хотя, как на зло, ничего не получалось. Я вертел и так и этак эту форму, провел через нее проволоку, закрепил, начал заливать гипс, гипс гадко выливался, через откуда не возьмись появившиеся отверстия, меня это все бесило до чертиков... и я готов был кинуть эту форму вместе с остатками засыхающего гипса в мусорку, как вдруг... Я услышал очень близко и тихо:

- Андрюша, ну что ты делаешь?..
И он забрал у меня из рук этот гребаный обломок "колумбийского" гипса, от которого сейчас совсем не прет. Он подошел почти вплотную, разве что не прижался ко мне. Впервые он был так близко и я смог заметить основательную разницу в росте. Он едва доставал мне до плеча. Раньше это не так бросалось в глаза. Раньше я вообще его не рассматривал. И делая это сейчас, надеялся, что он не настолько чувствителен, как я. И что он не почувствует, как я на него смотрю. Я смотрел осторожно, готовый в любой момент, переключить внимание на что-то другое, но он, казалось, не замечал. Он увлеченно залепливал форму пластилином и глиной.

- Теперь через нее ничего не протечет, - сказал он бодро, не подняв головы, но я машинально отвел глаза. Потом посмотрел на форму. - Держи, - он повернулся и протянул мне ее. И посмотрел прямо в глаза.
Я протянул руку, чтобы взять, промямлив что-то вроде "спасибо". На какой-то момент наши пальцы соприкоснулись. Его - сухие и горячие и мои - вспотевшие от насевшего предчувствия. Чего? Наверное, хода его мыслей. Вспотевшие толи от страха, то ли от предвкушения. Неужели я ждал чего-то... необычного от него? Но сам факт: неужели-я-ждал заставил меня лишится дара речи. Он же п р е п о д а в а т е л ь тем более намного старше меня. И как на зло, мы были одни. Не было, ни Павлика, ни его натуры. Только стоял мольберт с закутанным в целлофан глиняным силуэтом. Не было никого, кто мог бы стать причиной, все оставить как есть. Но... так не получилось, хотя бы отчасти потому что я понял, чего именно хотел мой преподаватель, хоть и был он старше меня и была у него не только жена, а уже, думаю, и внуки. Он смотрел на меня, и в его глазах я видел энергию, которой не видел у многих ребят своего возраста, а у девчат уж подавно. Но если бы я в тот момент оторвал взгляд и принялся бы за смешивания гипса, он бы ушел в свой кабинет, и это бы осталось все только мигом, сверкнувшим серебром. Но мое чертово любопытство, как всегда взяло верх. И я отложил форму в сторону, прежде чем... мной двигал неопределенный порыв, с которым я был плохо знаком. Только однажды на первом курсе... Пока я это думал, он взял мою руку, мою потную руку, которую я не успел вытереть о джинсы, и приложил ее к своей щеке. Я почувствовал, как земля уходит из под ног, потому что это было настолько нереально что было трудно в это поверить. Я не знал, что делать, что нужно делать, я паниковал, молча, но он заметил. Он сказал, что все хорошо, что мне нечего переживать. И его голос, его интонация и тональность, не была похожа ни один из тех, что он говорил. В ней совершенно отсутствовала та строгость и деликатность, к которой он так старательно нас приучивал. Он усадил меня на стул рядом с собой. Вторую руку он положил мне на колено. Успокоится мне стало еще трудней. Особенно, когда он стал его поглаживать. Наверное, хотел успокоить, но это вызывало обратные действия. как на зло. Мне вдруг показалось вся эта картина страшно неправильной, но внезапно все смыло волной шока смешанного с безумием, когда он меня поцеловал. Если бы я себя видел со стороны, то мои бы глаза, наверное, превышали размеры анимационных персонажей. Тело все напряглось. Я ожидал побочных эффектов, вроде тошноты, но их не последовало. Как будто мой организм прислушивался, что происходит в разных "отделах" моего тела. А он целовал меня. Ненастойчиво, нежно, давая время привыкнуть, не пускал в ход язык. Тем временем его рука поползла вверх, к моему "искушенному" органу. Он слегка сжал его, я не выдержал и застонал, приоткрыв рот, и тогда он скользнул в него своим горячим и мокрым языком. Я сидел, не шевелившись, как будто прирос к стулу, только иногда всхлипывал, когда снова и снова мял меня сквозь ткань джинс. Мне хотелось ответить на поцелуй, но я все еще был в своем уме и не мог ЦЕЛОВАТЬСЯ С МУЖЧИНОЙ!!!! Старшим меня на хер знает сколько лет! И тем более с Ним!!! Если б это был кто-то другой..., а лучше б этого вообще не было. Но он так настаивал, понемногу, увлекаясь мной, терзая меня, прижимая к себе свободной рукой, и уже открыто шаря ею по моему телу. Я пытался справиться со своим дыханием, но все тщетно. Когда он буквально переполз мне на колени, я почувствовал, как возбудился за это время он. И тогда я уже не смог..., я сдался. Я положил руки ему на талию, и мне показалось, что он слегка улыбнулся. Но я не мог этого видеть, он все еще владел моим ртом, моими губами, которые уже начали двигаться в ответ. Крыша полностью уехала и остатки сознания покинули мой мозг. Осознание того, что происходило, плыло серебристым туманом из моих ушей и дальше в форточку.
А он уже задрал мою футболку и щекотал мои соски, которые стали твердыми, похожими на маленькие камушки. Потом он нетерпеливо расстегивал пуговицы на моих джинсах - одна, вторая, третья, четвертая... и он уже внутри. Там он стал еще нетерпеливей, он проник в самую "глубь", щелкнув резинкой трусов. Я пронзительно застонал, но он закрыл мне рот поцелуем, даже не закрыл, а заткнул. И мой крик потонул во влажных звуках, создаваемых нашими ртами. Но все равно я боялся задохнуться от мощных разрядов, пронзаемых мое тело, от того что делали его пальцы, от того, как скользила его рука, по моей плоти. Табуретка поскрипывала под нами, ножки грозились отвалиться. Или это были половицы? Казалось, вся мастерская качается в такт нашим движениям. Казалось, воздух накалился и сейчас изрыгнет расплавленной лавой. Мне же казалось, что мой рот мне больше не принадлежит, что это не мой рот, а его, что я сам - часть его. Я не чувствовал своих губ. Все мио мысли скопились внизу, на его руке, ритмично подрачивающей мой изнемогающий орган. И тут что-то больно и одновременно сладко выстрелило в голове, я закричал, и, кажется, потерял сознание. Я бы упал, но он подхватил меня, не дав случиться этому. Я открыл глаза, они были полны слез. Несмотря на боль в суставах, тело казалось легким и чистым, как будто я стал ангелом. Когда реальность вновь приобрела четкие черты, я увидел его. Он смотрел на меня спокойным, серьезным взглядом, как будто сейчас была пара, и он не сидел у меня на коленях. Словно прочитав мои мысли, он встал с них, потом как бы невзначай глянул на мои штаны. Тут я почему-то почувствовал себя чертовски неловко, и прикрыл руками мокрое пятно и часть обмякшего члена видневшегося в складках ткани. Но когда я уже хотел пойти и замыть пятно, одев рабочий халат, который валялся рядом, он остановил меня. Я сначала не понял, в чем дело, но потом дошло. У него все еще стоял. Он не  хотел так просто лишаться удовольствия. Он положил ладони мне на плечи и слегка надавил. Я опустился на колени перед ним. Мне не хотелось верить, что я это делаю. Я никогда этого не делал. Но я знал это слово, и знал как это делать. Всему виной порно. А, может, и не виной... Я открыл рот и обхватил его напряженный орган. Потом облизнул его по всей длине, снова обхватил, снова лизнул... Хватило все двух-трех раз, и его семя выпрыснулось мне в рот, потекло по подбородку, вытекая изо рта. Он смотрел на меня с восторгом, будто я был очередным его шедевром. Я улыбнулся и проглотил остатки. Потом скривился - я не ожидал, что это так невкусно. Хотя, если не считать, что мой "поступок" сам по себе отвратителен, то это, должно быть, еще вкусно. После этого, вытерев рот рукой, и одев все таки этот халат, я вышел, чувствуя, как дрожат мои колени и как шатает из стороны в сторону, и пошел в туалет, отмывать "радость" с брюк. Благо, в туалете никого не оказалось.. Когда я вернулся, он тоже, вроде, пришел в себя, и сидел у себя в кабинете, просматривая какие-то бумаги, больше для вида, чем по делу.