Рассказы

                Швартовка – дело тонкое!

   Швартовка – дело тонкое, и очень интересная - для наблюдения. В зависимости от размеров корабля она и происходит по разному: «мелочь» швартуется лихо и быстро, а большие - медленно, осторожно и с кучей матюгов по громкой связи, адресованной нерасторопной швартовой команде. Это «гражданским» судам помогают буксиры – выравнивая и подталкивая, «военным» же буксиры и не снились – швартоваться помогают только знания и опыт - мастерство.
   Попробуйте-ка на стоянке, загнать свой автомобиль задним ходом, между двух других машин. Многие водители боятся этого манёвра и сознательно его избегают, потому что - трудно… Кому не хватает опыта, а кому - уверенности в своих силах, не смотря на то, что опыт кое-какой имеется... Страх перед кажущейся сложностью манёвра накрывает и знание, и умение, как слон черепаху и делает из водителя бестолковую прокладку – между рулём и сидением. И чем крупнее машина, тем больше сложностей… А представьте – корабль… Необходимо чётко знать манёвренность корабля, при этом учитывать ветер, скорость течения воды, инерцию… и последствия встречи с начальством,  если повредишь свой корабль, соседний, или пирс.
   Ну так вот… Подходя к пирсу, корабль делает несколько «телодвижений» и становится параллельно причальной стенке, дается команда «самый малый назад», и корабль медленно причаливает. Так положено! Но так швартоваться, для уважающего себя капитана, считается, мягко говоря – признаком дурного тона. Боевой капитан швартуется так: даётся команда «полный назад», затем, немного не доплывая до причала - «полный вперёд», чтобы погасить скорость, и - «стоп машина». За кормой закипают буруны, и корабль останавливается, весь в пене – кра-а-си-и-во. Волны ещё минуты три, волнуются,  колотясь о бетонную стену, или набегая на берег.
   Восхищенные наблюдатели – у кого на этот момент глаза свободные - по достоинству оценивают лихость командира корабля, а заодно и экипажа…

   О мастерстве швартовки многое «рассказывают» кранцы – огромные толстостенные резиновые «бочки». Они служат для смягчения ударов, и не позволяют кораблю тереться бортом о пирс. Ибо корабль, практически не стоит на месте, хоть  и «привязан к земле» - он всё время движется: его таскает ветер, волны от проходящего «плавсредства», приливы и отливы. Без кранцев – дырка в борту обеспечена, а так, корабль бортом елозит по этим «бочкам», и никаких проблем.
   По «голосу» кранцев можно определить, сильно ли их прижал корабль, и как быстро он движется.
   Если допустим – тишина, значит, корабль их практически не коснулся, потом на швартовых канатах он подтянется к стенке и всё – 5 баллов.
   Если кранцы «кряхтят», значит их «нежно» прижали, скорость корабля при этом уже погашена – 4 балла.
   «Кряхтят» и «повизгивают» -  опять же - «нежно» прижаты, но скорость у корабля немного великовата – 3 балла.
   Ежели «стонут» и «воют» - капитан, увы, не рассчитал скорость и расстояние до пирса – 2 балла.
   Ну а когда кранцы «верещат», как недорезанная свинья, а значит: кряхтят, повизгивают, стонут и воют – одновременно. Тут несложно догадаться, что наделал капитан – 1 балл ему.
   А вот когда кранцы «заверещали» и раздалось - «ба-бах»… Правильно! – к начальству за выговором, и на ремонт.

   «Семиэтажно выражаться», по громкой связи запрещено, потому-что таких слов нет в нормативных документах, там только конкретные команды. А в жизни, «интересные выражения» - есть. Как «взбодрить» зазевавшегося матроса? Правильно – использовать всё богатство ненормативной лексики, витиевато объяснив ему, его сущность.
   И как ни странно, но – команды, дополненные короткими и ёмкими матерками, быстрее доходят до сознания, и допущенные промахи исправляется мгновенно. Объяснение же нормативной лексикой, затягивает осмысление ошибочных действий, что влечёт за собой негативные последствия – а счёт бывает, идёт на секунды…
   Да и начальники, «борцы за чистоту русского языка»… Три часа назад, в кабинете, он «разносил» командира ракетного катера за «громкий» мат во время очередной швартовки… А сейчас, он сам, на другом катере, «помогает» швартоваться, «загибая» так, что матросы в испуге цепенеют… Дык, для связки слов, для доходчивости…
   Ну и пусть матерятся – кому они мешают, подумаете вы… В том то и дело… Когда в небольшом военном посёлке, это ещё куда ни шло… Там семьи военных, уже привычные… А вот когда база находится в большом городе?! Она - как арена в цирке, а дома расходящиеся вверх полукругом – зрители… Слышимость великолепная! 60-70 пятиэтажных домов всегда в курсе событий – какой корабль ушёл, а какой пришёл. И как пришёл… Хотя, больше половины жителей этих домов – военные. И мат ими не воспринимается как нечто чужеродное, и поэтому просто не замечается.
   Да… тут меня спрашивают: почему военные много ругаются? Так жизнь такая... Клянут себя за то, что пошли на военную службу, саму службу, за унизительное и нищенское существование, за хамство, а порой и бестолковость вышестоящих начальников… Вот и отводят душу, сбрасывая эмоциональное напряжение…
   Как говорится: «На флоте матом не ругаются. На флоте матом говорят!»

А теперь, собственно говоря, несколько историй…

                «Блянауу»

   «Блянауу» - это негласная кличка командира ракетного катера.
   «Блянауу» - это сокращённое ругательство, которое произносит он всякий раз. Если «развернуть» «блянауу» во всей красе, то это будет звучать, как  – б***ь, твою налево.
   «Блянауу» - начинает фразу, либо заканчивает её. А может: начать, и закончить – ибо, нет предела совершенству… «Блянауу» - это эмоции и душевные переживания…
   И не было необходимости  угадывать, кто швартуется… «Блянауу» - это визитная карточка…
   История короткая, как - «блянау».
               
                «Поберегись»

   Вьетнам,  Кам-рань. После похода швартуется к нашему пирсу, естественно с другой стороны, корабль средних размеров. То ли за время похода знания позабылись, и привык командир к широким просторам, то ли опыта было маловато, а может, торопился, наконец-то «обрести» землю. А может,  просто хотел повыпендриваться… 
   …По дуге, на полной скорости, хорошо, что не кормой, а только лишь бортом, налетает на пирс… Грохот, скрежет металла… Корабельная швартовая команда валится на палубу, принимающая на земле швартовая команда - бросается врассыпную… Пирс выдержал и остановил корабль, но вскрыл его как консервную банку – от кормы до носа. Металл свернулся в спираль, оголив внутренности корабля, и повис большой козявкой почти у носового якоря. Солнце осветило бледные лица матросов находящихся в каютах.
   Развернуть скрюченный металл не представлялось возможным - его просто срезали. Приварили заплатку, залатали другие дыры. За время проводившегося ремонта, столько «интересного» прозвучало в адрес командира корабля… Особенно  «благодарили» его, сварщики, за подкинутую работёнку. «Варить» приходилось долго, потому что много. По окончании работы, сняв своё защитное брезентовое одеяние, они выжимали рубашку и кальсоны. Было жарко, а жарко было ещё и потому что солнце палило нещадно (+50 в тени).
   Через пару дней обратили внимание на шум-гам доносившийся с этого корабля – готовились к отходу. Взревели двигатели, вода «закипела» за кормой, и он рванул с места, чем напугал не одну сотню рыбок мирно плавающих рядом, и «убежал» на какое-то задание.
   В один прекрасный день, на пирсе собралась куча начальства, и наша швартовая команда получила приказ: «Принять корабль». А вот и он – старый знакомый. Также лихо, по дуге он ринулся к пирсу. Похоже, что у капитана был только один вариант скорости – «полный»: «Полный вперёд», или «Полный назад». Такие как: «Малый ход», «Самый малый ход» для него не существовали, или же он их - «на дух не переносил».
   Судя по всему, он хотел доказать себе и нам, что он мастер своего дела, а тот  случай, лишь - досадное недоразумение.
   Присутствующие на пирсе, с матами «восхищения» убегали подальше… Матросы корабельной швартовой команды с безумными глазами присели, и уцепились, кто, за что только мог. Но в этот раз всё обошлось, он встал в трёх метрах от пирса. Не верящая своему счастью, что осталась жива швартовая команда для порядка, как и положено, выстроилась в одну линию, ожидая команду: «Отдать швартовы». Встречающие «официальные» лица беззлобно матерясь, вернулись на свои места…


У любви, как у пташки крылья…

   Дело было в одном отдалённом гарнизоне. Один военный из «дружественной» части, прекрасно осведомлённый о запретности нашего объекта, именно здесь решил «покувыркаться» с женщиной в своей машине. Хотя «интимных» мест для этого мероприятия, в гарнизоне было «пруд пруди». Но может быть, адреналина ему не хватало, или мозгов… экстремал, блин.
   Тёмным вечером он остановился на обочине дороги, и затеял интересную возню с обнимушечками и поцелуйчиками. Но периодически проезжающие машины отвлекали его от столь увлекательного занятия. И мешали перейти к «главному» - самому захватывающему моменту, ради чего они, собственно говоря, и собрались в этот тихий вечер. Дама стеснялась при вспышках фар, у неё возникало ощущение, что её раздевают и щупают на площади, или на лавочке, а кругом люди, люди…
   И что сделал этот джентльмен?! Недолго думая он съехал с основной дороги, на примыкающую. При этом проигнорировал запрещающие таблички «Стой! Запретная зона. Стреляют без предупреждения» и подъехал к «колючему» забору нашей, охраняемой территории. Видимо было совсем уж невтерпёж, иначе нашёл бы место побезопаснее и поудобнее. Значит, подъехал, выключил фары. И …
   И, в это время, как раз проходила смена часовых. Разводящий  караула издалека увидел, что на вверенную ему территорию нарушив запретную линию, подъехала машина …  караул с шага перешёл на бег, фары погасли… но они уже были «на месте». Что разводящему было ещё думать? В его голове не было мыслей страсти – только мысли о служебном долге. Он проорал положенные по уставу команды. Но реакции не последовало… никакой. Его просто не слышали: любовники находились уже, вне времени и пространства, поглощённые страстными поцелуями никого и ничего не слышали…
   Кто из них вспомнил, о часовом, о карауле, об опасности? Женщина, вообще не знала о существовании здесь военных… А, военный,  просто  не подумал об этом, некогда было, торопился слишком…
  …Играла музыка, и два жаждущих тела схлестнулись в жарких объятиях.
   Как и положено по уставу, разводящий караула дал команду – «огонь, на поражение» - три автомата «заговорили» разом.
   Когда неожиданно возле уха засвистели пули,  «Ромео» мгновенно понял что к чему… И принял правильное решение - быстрее сматываться отсюда. «Посоветовав» даме упасть на пол, он развернул машину… Прогремел второй залп, одни пули неприятно вжикая суетились возле уха, а другие с громким «чпоканьем» впивались в его машину. Магнитола уже молчала пробитая пулей, поэтому треск автоматных очередей был прекрасно слышен  – спина «Ромео» стала мокрой и липкой от холодного пота. Не потеряв самообладания, он действовал чётко и быстро - педаль газа в самый пол, машина слегка юзом разбрасывая камни из-под колёс резко устремилась вперёд. Мысли о свободе прервал удар и скрежет металла. Эта внезапная остановка «выбила из колеи» водилу, оборвала нити холодного расчёта и он «отдался в руки» истерики и обволакивающего чувства страха. Он не замечал, что машина стоит неестественно задрав нос - «Жигуль» налетел на огромный валун и беспомощно повис, застряв на камне.
Погазовав «Ромео» осознал всю тщетность своих попыток, сдвинуться с места не совсем правда, понимая, почему машина не хочет ехать… Принял верное решение… Поскольку автоматы «молчали», воспользовавшись затишьем и не дожидаясь третьей очереди, бросил машину и удирал с дамой своим ходом. На бегу выслушивая от неё, тираду «любезностей» в свой адрес…
   Но караул больше не стрелял – враги были «за территорией», огоньки машины были неподвижны, а «подкрепление» уже мчалось к месту инцидента…
   Вызванный «КрАЗ»-тягач еле сдёрнул «Жигули» с импровизированного «постамента», и  утащил машину в качестве «вещдока» в расположение части.
   Уже потом, после «разбора полётов», жестянщики в мастерской долго трудились, заделывая дырки от пуль, это была не машина, а настоящее решето.
   То, что любовники родились в «рубашке», сомневаться не приходилось - три пули буквально в миллиметре прошли от их тел. Выяснилось это при доскональном осмотре повреждений машины. Спина «Ромео» в очередной раз покрылась холодным потом…
   Конечно, он был наказан своим командованием... и женой…
   В общем – неудобно как-то, получилось…

                Х-хгрибы отседа!
   Светило солнышко, было воскресенье, через три часа смена караула… И тут зазвонил телефон связи с часовыми… Как в кино, нет - как в жизни. Часовой сообщил радостную новость – на территорию военного объекта проникли два человека…
   - Караул, в ружьё!..
   Через двадцать секунд каждый занял своё место согласно боевому расписанию. Начкар доложил дежурному офицеру о ЧП при несении караульной службы и серной ланью с двумя матросами полетел задерживать нарушителей. Примерно высчитав, где они могут находиться в данный момент - он не ошибся. Группа захвата вылетела из кустов прямо перед нарушителями, те от неожиданности аж присели.
   Состоялась тёплая встреча, начкар сообщил мужикам, что они будут расстреляны у первой попавшейся стены. Шутка! Поставил их в известность, что они задержаны на территории военного объекта и «пригласил» их в караульное помещение для дальнейшего выяснения их личности и цели пребывания. Хотя цель у них была одна – грибы собирали. Грибов на «запретке» действительно много. То, что они не разведчики это и ёжику понятно. Шпиону нет смысла шарахаться по нашей территории, всё, что он увидит это закопанные «по самые уши» хранилища. Да и зачем шпион «с ногами», когда в космосе постоянно висит  спутник, американский, и следит... Всё что надо - врагу давно уже известно. А вот что не надо – свои секретные дела военные совершали за двадцать минут. За те двадцать минут, которые любезно предоставляла американская космическая разведка, это когда один спутник уже ушёл из поля видимости, а другой ещё не подлетел и не начал нагло следить.
   А вдруг,  эти грибники – диверсанты!? Если бы они ими были… то об их «посещении» узнали бы… конечно… потом… когда где-нибудь, что-нибудь рвануло.
   Из-за поворота на полной скорости вылетел «Уазик». На удивление начкара эНШа прискакал довольно быстро, обычно, он по жизни и по службе сильно «тормозит». Машина встала как вкопанная перед светским собранием, подняв тучу пыли. Все отвернулись чертыхаясь. эНШа ещё в прыжке начал допрос задержанных, на предмет: кто такие? откуда?  зачем? и т.д. Начкар подошёл к водителю и предупредил его, что за такие манёвры порвёт его задницу на немецкий крест. Да, красиво, эффектно, но если бы отказали тормоза, то было бы пять трупов. Не стоит так искушать судьбу и нарушать технику безопасности.
   эНШа проводил допрос с пристрастием, мужики что-то бубнили в ответ. Начкар не мешал ему, пусть человек тешится - страсть командовать просто кипела в нём, от этого он получал огромное моральное удовлетворение.
   И тут эНШа отдал приказ скосивший напрочь начкара - задержанные должны были ползком добираться до караульного помещения… Как в его воспалённом мозгу могло такое родиться нормальному человеку не понять. Мальчик явно заигрался в начальника и вершителя судеб человеческих.
   Матросы тоже обалдели от такого «коленца», и по их хитрым лицам было видно, что они с трудом сдерживают себя, чтобы не заржать во всё горло.
   эНШа придя из своих танковых войск, в морскую часть за месяц заработал себе  репутацию дремучего идиота и тугодума. В общем, все смирились с этим. Собрались с силами терпеть его. Но смеялись над ним, и в лицо и за спиной.
   Начкар отвёл его в сторону и доверительно сообщил, что до караулки добрых два километра, это если «ползти» «по прямой» - по тропинке, через коряги, кусты и ручей. Если по дороге то километров пять-шесть будет, если не больше.  В любом случае, пока они доползут - сотрутся нафиг, одни уши останутся и корзинки. И такого способа конвоирования ещё ни разу не практиковали. эНШа упорствовал. Он очень хотел. А начкару не хотелось выполнять этот дурной приказ, и чтобы привести «танкиста» в «чувство равновесия»,  «надавил» на его психику - объяснив ему, что пока они доползут, будет уже вечер, а он казарму бросил без присмотра, КАК ЖЕ ТАМ, БЕЗ НЕГО?! ...  А ещё, через 15 минут часовых менять надо. эНШа колебался, он просто разрывался на куски, он хотел «сидеть на двух стульях сразу», чтобы ему помочь – начкар добил его уставом, что нет в нём такого способа конвоирования. И тот поверил. Устав – это сила!
   А грибники вообще с лица спали, они живо представили себе картинку – ползут они, толкая впереди себя корзины с грибами, а грибы высыпать эНШа запретил – это улики, или… алиби.
   Холодный пот крупными каплями выступил у них на лбах. А то, что поползут, они не сомневались – под дулами автоматов качать свои права как-то неудобно. Они уже поняли, что – нарушили, и причём - сильно.
   «Танкист» смиловистился и разрешил «идти пешком», но с поднятыми вверх руками. «Цирк» оказывается, ещё не закончил своё выступление. Слава богу, что не приказал идти, танцуя, или ещё, как-нибудь «весело».
   Грибники подняли руки вверх вместе с рюкзаками и корзинами. Так и пошли. эНШа немного проводил процессию, подбадривая «арестантов» чтобы руки держали прямее и не сгибали в локтях, и спину держали ровно.
   …Добрейший человек, как он заботился об их осанке, а значит и здоровье – чтобы остеохондроза не было...
   Потом вскочил в машину, сказал, что будет ждать «на месте», укатил в «караулку».
   Когда машина скрылась за поворотом, начкар произнёс мужикам, чтобы опустили руки - они и так уже тряслись от перенапряжения.
   Свернули на тропу, и по команде: «Бегом!» - все рванули вперёд. Мужики заныли, что им тяжело, но тут уже караулу было плевать на их трудности. Начкар на бегу, матерился и воспитывал грибников – какого лешего лезли через колючую проволоку зная, что здесь находится военный объект, а не овощная база?! Что за беспечность?! Надеялись на русское – авось?! В следующий раз будут думать куда лезть, и не игнорировать таблички, а читать их. А там написано: «Стой! Запретная зона. Стреляют без предупреждения!» Радоваться должны, что их не пристрелили, а такое могло быть. Судя по всему, они радовались – они бежали, проклинали грибы и свою жизнь.
   В «караулку» прискакали быстрее, до появления эНШа. Грибники сели под арест. Начкар убыл с очередной сменой…
   По возвращению, ни эНШа, ни грибников начкар уже не застал. За ними прибыла машина и отвезла «куда надо». Спутники – спутниками, но бдительность терять не стоит…

                Боевой листок

   Первый морозец сковал льдом лужицы, почернели кусты орешника на сопках Камчатки. Уже не было такого буйства красок осени – зима вступала в свои права. Но не до красот природы было личному составу батареи. Некогда им было остановиться, осмотреться, оценить остатки великолепия и разноцветья природы.
   А началось всё с того, что получили приказ, и как всегда не вовремя – нейтрализовать, то бишь уничтожить спец.топливо. Срочно потребовались специальная, и не очень, автотехника. А её нет. Вернее есть, но эта груда металлолома самостоятельно двигаться уже не могла. Трудно завести машину, если половина деталей в двигателе либо отсутствует, либо требует замены. Техника старая, а запчасти… А с запчастями в вооружённых силах туго, их просто нет. Я имею ввиду запчастей.
   И вот началась реанимация…
   В разбитую «параличом» технику вдыхал новую жизнь старший водитель-заправщик матрос Лопотовский. Как истинный хирург над больным пациентом кружил он над, и под, каждой машиной - что-то, сращивая что-то урезая. Время от времени из-под машины неслись душераздирающие вопли, означающие что ситуация вышла из-под контроля: либо что-то никак не откручивалось, либо сорвавшийся ключ очень больно бил по пальцу.
   С каждым часом многоэтажность словесных конструкций увеличивалась, обратно пропорционально проделанной работе, и с ними мог конкурировать только шестнадцатиэтажный дом в Петропавловске. По  сложности, фразы уступали разве что только многоразовому челноку «Буран». Так что, по сравнению с этим  сами машины были не что иное, как самокаты, ну максимум – велосипеды.
   Изредка он с такой яростью кричал «убью», что вороны начинали кружить над «техничкой» в ожидании трупа. Но, не дождавшись, недовольно каркая, улетали. Поскольку даже убить кого-то,  у матроса Лопотовского не было, ни времени, ни кровожадности.
   И вот от пламени его энтузиазма и мастерства появились искры, «где надо» на автотехнике. Она заурчала, задвигалась, и начала, хоть и с трудом, но, выполнять свои функции.
   Неоценимую помощь в восстановлении техники оказал матрос Морозов. Поскольку оценить её практически невозможно. Невозможно оценить то, чего нет. Его старание, плавно перерастающее в непонимание, приходилось, как всегда некстати. Все его действия «с точностью до - наоборот» усложняли и без того нелёгкую жизнь собратьев по оружию. Он, сама невинность, не понимал, почему на него так кричат, и почему льётся оттуда, откуда литься никак не должно. Подумаешь, не тот вентиль открутил – всё равно же надо было выливать. Правда, не на голову товарищу. Но в принципе то, разницы нет, главное – вылилось! Ну, намок кто-то при этом, подумаешь, делов-то –издержки производства.
   Свою лепту внёс и матрос Марков, но перед самой нейтрализацией топлива его организм не выдержал нагрузки и он слёг в госпиталь.
   Наносил визиты и матрос Тадыров, но поскольку трудно работать, не вынимая рук из карманов. Он ничего и не делал, а только наблюдал. Спасибо ему за то, что хотя бы не мешал своим неумением.
   Когда «ничего не делание» затягивалось, а время поджимало, первым сдавали нервы у командира батареи капитана Мустяца. Не вынеся томительных и пустых ожиданий начала уничтожения спец.топлива и не дождавшись активных действий от начальника ЗО, плюнув (в душе) построив отделение ЗО поставив задачи, за три часа, под его руководством выполняли то, чего не могли сделать целыми днями.
   Только теперь можно присесть, отдышаться и с чувством выполненного долга сказать: «Всё! Наконец то!»
   Наконец то, закончилась двухнедельная, полная неожиданностей и тревог нейтрализация спец.топлива. Благодаря «героическим» усилиям начальника отделения ЗО капитана Строкина мирные будни покрылись налётом военного времени. Не щадя крови и пота отделения заправочного оборудования, а также командира батареи мероприятие завершилось на удивление благополучно. И это не смотря на то, что мешало практически всё: и отрицательное воздействие луны, голод в Зимбабве и тяжёлая обстановка в стране.
   В этих скупых строчках уместилась целая жизнь. Жизнь, не имеющая аналогов в мировой практике.

               
                Новый матрос

   - Почему вы стоите? Почему не проверяете тумбочки?
   Начальство подкралось сзади, и вопрошало из-за моего правого плеча. Спутать сладкий и скромный голос начальника штаба капитана Яценко с каким-либо другим, было невозможно. Я обернулся, конечно же, это был он. Но в этот мёд мог вляпаться только тот, кто ещё не знал сложную натуру эНШа. Таким же нежным голосом он отдал бы приказ и о расстреле…
   - Так у меня же не матросов…, - с плохо скрываемым удивлением и раздражением прозвучал мой ответ. А в душу, обнимаясь ввалились сомнение с подозрением… Ибо Яценко слыл большим любителем поиздеваться над человеком: ставя его в неловкое, а чаще - дурацкое положение с далеко идущими неприятными последствиями. И получал от этого глубокое моральное удовлетворение.
   - Разве?! Сейчас посмотрим… - произнёс он, вроде как бы допуская, что мог ошибиться. Но самое смешное, что он прекрасно знал ответ. И для меня уже не было секретом, что подлянка с его стороны уже подготовлена. А эти вопросы, так - прелюдия…
   Через пару минут он вернулся уже с ШДК (штатно-должностной книгой) – Так… к вам на штат поставили матроса Полякова. Покажите мне его тумбочку.
- Как же я вам покажу его тумбочку, если вы меня только что известили о том, что у меня теперь есть матрос в подчинении?!
- Всёравно, покажите!
- Хорошо что я знаю, где чья у матросов тумбочка. Благодаря врождённой наблюдательности. А если бы не знал?!
Подошли к тумбочке. Открыли дверку. Выдвинули ящичек…
- Почему у него нет мыла и зубной пасты?
- Его когда ко мне перевели?
- Вчера вечером.
- Вчера вечером. А узнал я об этом, от вас, тридцать секунд назад. Вы задаёте вопросы, так, как-будто матрос месяц как у меня служит, а я за ним не слежу.
- Почему в тумбочке беспорядок?
   Уяснив, что разговор идёт в одни ворота. Что я разговариваю с глухим. Я успокоился и стал поддерживать игру начатую начальником штаба.
- Не знаю. Но могу сказать точно – это сделал не я.
- Вы плохо смотрите за матросом, не вникаете в его нужды.
- Вникну. Сегодня же вникну. Глубоко.
эНШа полез под матрас. – Почему у него тельняшка под матрасом?
- Наверное, больше некуда было положить.
- Научите его заправлять кровать!
- Есть!
- Телесный осмотр провели?
   Внутреннее спокойствие быстро улетучилось, внутри моего организма всё кипело от негодования по причине тупости начальника штаба. Очень хотелось послать его подальше и на всем известные три буквы. Мой мозг отказывался воспринимать эту ситуацию как реальную. Идиотизм чистой воды. Прикалывается, сволочь. Нашёл возможность потешить своё самолюбие, урод.
- Не успел. Он прошёл раньше, чем я узнал, что это мой боец.
   Пока мы задушевно беседовали, матросы построились. И мой новенький как по волшебству оказался около нас.
- Почему он в такой грязной форме?
Я оборачиваясь к матросу с вопросом: - Почему в грязной форме?
- Не успел постираться
Поворачиваясь к эНШа: – Он не успел постираться
- Почему?
Поворачиваясь к матросу: - Почему?
- Допоздна чистили снег у штаба.
Поворачиваясь к эНШа: - Он допоздна чистил снег у штаба.
- В баталерке укладку проверяли?
Этот бестолковый разговор меня достал. И игра эта достала. Не собираюсь быть оселком для оттачивания его остроумия и ослоумия… И я замолчал. Я просто ушёл в себя. эНШа ещё что-то раза три спросил, но я его уже не слышал. Не получив ответа и посмотрев в мои пустые глаза пошёл прикалываться дальше по строю, благо поле для деятельности было широкое…

               
                С добрым утром!

   Неделя, как обычно, началась с понедельника. Пошёл новый отсчёт героических будней. Вот уже десять минут как все с тяжёлым напряжением тела и замиранием сердца ждали прибытия командира задерживающегося с «почемучки» у комбрига.
   Ожидание подзатянулось и в голову лезли мрачные мысли. А они всегда лезут. Потому что на службе в повседневной жизни и воспитательном процессе всегда использовался кнут. О прянике отцы-командиры не вспоминали, а может быть и не догадывались о его существовании.
   Что готовит день грядущий, что уготовано судьбой?! С чем придёт комдив?!
    А вот и он, показался в дверях. Время приятной паузы истекло, начальник штаба подал команду «Смирно»! Было видно, что командир на взводе, а справедливости ради необходимо добавить - на взводе он всегда. Те редкие часы…  не дни… когда он в хорошем расположении духа были наперечёт. Чтобы их пересчитать хватило бы двух пальцев одной руки…
   Всё! Машина пришла в действие, маховик начал раскручиваться. Комдив прямой и важный, как шпрехшталмейстер в цирке принял доклад. Поздоровался с личным составом, ему ответили тем же.
   И судя по всему, маховик вышел на максимальную частоту вращения, потому что – началось… Комдив говорил так, будто рубил воздух резкими ударами хлыста. Получили все кто за дело, а кто и за просто так – для острастки и профилактики, чтобы не расслаблялись. Естественно, что никакие возражения не принимались, как бы объективны они не были. Осветив общие вопросы и перейдя на личности обратился к командиру батареи:
- Машина на ходу, комбат??
- Нет. Поломка оказалась серьезней, чем мы думали. И работы оказалось больше чем рассчитывали. ЗИПа нет, а своими силами мы не можем восстановить эти детали…
- Да что ты говоришь?! – просвистел, перебивая голос-хлыст – Вы ни хрена не делали, да и не хотели делать. Я всё должен делать сам. Никому ничего нельзя доверить – возмущается он так, что голос его слышен, наверное, не только в соседнем дивизионе на этаже, но и на первом этаже, а может быть и на улице. Хорошие, крепкие связки – Что же это за детали? – спросил он с издёвкой. Но как это ни смешно, но ответы на его вопросы ему были не нужны. Ответы – старт к новому прыжку.
- Разбило поршень, поддон и сломан шатун – ответил комбат.
Комдив издал руладу, по сравнению с которой победный вопль Тарзана не более чем шёпот. Хотя Тарзан и не знал русских матерных слов. Комдив принялся расцвечивать эпическими строками с новаторской рифмой и нетривиальным размером и пунктуацией. Он распалялся всё больше и больше. Прямо извержение вулкана. Так разошёлся! Наверное, сам себе верил. Похоже было, что он упивался слушая свой голос. Парламентарные выражения он богато перемежал нецензурными словами, которым отдавал предпочтение. В его монологе время от времени возникала пятая мужская конечность в её самом коротком русском обозначении, знакомил нас с правилами проведения минета. Но вот что интересно – женские органы, почему то не затрагивались. Может быть из меркантильных соображений, а может на то были у него веские причины чтобы их не касаться. Все прекрасно понимали, что этот разнос чистой воды игра на нервах, для подъёма духа, так сказать и для повышения работоспособности, по разумению комдива, естественно. Но всёравно было очень неприятно от тех потоков грязи и ложных обвинений. Тирада продолжалась уже минут пять.
Комбат покраснел так, словно совершил что-то неприличное, обиженно возразил:
- Попробуйте сделать Вы. И если машина будет работать, я подаю рапорт на увольнение…
Но все его доводы походили на попытку  продать апельсины грузинам, ну или ватные фуфайки африканцам.
Сначала комдив аж задохнулся от возмущения, хватающая за сердце пауза длилась целую минуту, а казалось – вечность… Но неожиданно смягчился, видимо найдя рациональное зерно в ответе, а точнее - два. В дерзости комбата явно читалась уверенность в своей правоте. А второе - вдруг действительно придётся самому делать, своими руками… Но это невероятно, невозможно. Запчастей действительно нет, а работать своими руками и пачкать их не хочется. Результат будет отрицательный это и ёжику понятно. Имидж комдива, несомненно, будет подорван и образ его всемогущего специалиста растает как снег весной под жаркими лучами солнца.
   Но смягчился он лишь самую малость. Он кричал то, что в таких случаях кричит всякий уважающий себя мужчина… уважающий себя… если он действительно поступает как мужчина, то это будут знать другие и не будет необходимости что либо кричать доказывая…
   Но он кричал: что он начальник, что все-е-е силы отдаёт дивизиону, что он кормит, одевает и обувает всех, заботится о личном составе, что он им отец родной, а им всё мало…
   Хотя на самом деле представить его отцом… родным… было не под силу даже самому доброжелательному, самому умилённому воображению. Не дай бог такого отца.
   Перешёл на биографии и сообщил все, что думает по поводу их родословной. Потом жалел себя идиота за то, что связался с нами, затем перешёл на обсуждение достоинств каждого…
Веселье достигло своего апогея. Поговорив ещё минут двадцать засыпал фактами, изощрялся в доводах, пел дифирамбы своему уму и прозорливости. Хотя, дифирамбы - должны петь другие. Затем удалился с таким видом, будто доставил нам огромное удовольствие.
- Унд зо вайтер, что в переводе с немецкого – и так далее – произнёс кто-то в строю – Комдив сегодня был явно в ударе. «Концерт» продолжался на десять минут дольше, чем обычно. 
Рабочий день начался.
               

                Повестка

   Вечером, как только я появился дома, и включил свет в комнате, раздался звонок в дверь. На пороге стояла строгая и довольная тётка из военкомата. Довольная тем, что наконец-то меня приловила - два безуспешных дня, она искала со мной встречи.
   В какой-то степени мне стало её жалко - я представил, как она сидит в кустах, в засаде, её поливает дождь, а меня всё нет и нет… Но, я же не знал, и поэтому болтался, где мне вздумается.
   Я расписался в получении приглашения на медкомиссию, которая состоится завтра. Позвонил директору и сообщил, что, завтра участвую в конкурсе «Болезни – нет! Здоровью – да!». Он был огорчён тем, что не увидит меня завтра, на работе. Но закон, есть закон. Военкомат, есть военкомат. Это святое…
   Медкомиссия в военкомате состоит из абсолютно оптимистически настроенных врачей. Эти врачи не будут пугать вас страшными диагнозами, экспериментировать на вашем организме различными методами лечения. Нет! Плохих диагнозов для них, просто не существует. Любые ваши недомогания и подозрения на неизлечимые болезни они развенчают, успокоят, и заразят радостью и жаждой здорового образа жизни.
   Беготня в трусах по кабинетам, укрепляла во мне веру в своё безупречное тело. Доктора заглядывали во все интимные уголки моего тела, радовались, как дети, моим обнадёживающим ответам: не болел, не жалуюсь… Я был здоров, как двадцать тысяч индейцев. Они с нескрываемым счастьем вбивали штампик «Годен» в соответствующие графы их узкой специальности. Давненько им не приходилось видеть такого, не отягощенного болезнями призывника. Они не верили своему счастью, опыту и глазам…
   Не хотелось огорчать их, да и себя заодно, но… Но, проблемы были… И эти два эскулапа впереди. К ним у меня были претензии на своё здоровье…
- Снимите очки. Читайте подчёркнутую строчку, – «учительница» в белом халате тыкала указкой в искомую строку.
Я снял очки с тёмными стёклами, и предупредил:
- Не вижу.
- Строку выше.
- Не вижу. Я и верхнюю то, плохо вижу.
   Тут подключилась вторая сестра милосердия, и, не обращая внимания на моё присутствие, а может быть, не воспринимая меня как одушевлённый объект, говорит первой:
- Ты смотри, как косит!
   От её слов моему возмущению не было предела. И ёжику было понятно на что она намекает. И даже не намекает, а говорит в открытую. Изрекает ничем не подтверждённую и не проверенную информацию. Выплёскивая на меня свои грязные домыслы. А это не этично. Хамка! Можно конечно послать её, и подальше… Но мне вдруг стало смешно от её глупости, настроение мгновенно улучшилось, я усмехнулся и никак не отреагировал на её гнусное замечание. Ограничился лапидарным:
- У меня, минус 2.
   Косит!!! А как-же!.. У меня ещё больше улучшилось моё хорошее настроение. И поэтому я не стал ей объяснять, что вообще-то уже отслужил 2 года «срочной», и 15 лет сверхсрочной. И комиссован из Вооружённых сил, шесть лет назад «по здоровью». Но это я должен был сказать следующему врачу, и показать документ.
   Мне было приятно! Значит, в свои тридцать девять лет, я хорошо выглядел, если она приняла меня за призывника. Хотя, действительно, мне всегда «давали» значительно меньше моего истинного возраста. Видать активный и с положительными эмоциями образ жизни этому способствовал.
   А медкомиссия эта, как оказалось, для меня, просто плановый осмотр – шесть лет они не интересовались моим здоровьем. Вот, хотели убедиться, насколько я ещё жив.