Василь Палыч

 - Это было в начале семидесятых годов. Мне, ещё совсем мальчишке, пришлось после школы, да и что греха таить, во время занятий подрабатывать на ферме. Вот там я с ним и познакомился,-так начал своё повествование один из моих родственников. Рассказчик он был хороший, да и тема меня затронула, и вот читайте, что из этого получилось.
 -Обычно в деревне всем чудаковатым людям прозвища давали, а его величали, прямо как директора-по имени и отчеству-Василь Палыч. Он работал на ферме "старшим, куда пошлют",вот и меня к нему пристроили.
  Когда я появлялся на ферме, мы с ним выполняли всякие экстренные поручения: то силос подвезти, то навоз подчистить, то забор подчинить. Заданий всегда было много, но так как мы были мал да стар, с нас как бы мало спрашивалось, и мы работали по мере наших возможностей, зачастую с перекурами.
 Василь Палыч был мужик здоровый, но больная спина не давала ему толком применять свою богатырскую силу, да и с разумом он по-моему был "навеселе".
Видно две фронтовых контузии и ранение в голову давали о себе знать.
 Прошёл Палыч всю войну, было у него наград штук шесть, сейчас уж точно не помню какие, а в день победы он всегда надевал праздничный костюм со всеми наградами и гордо вышагивал в сторону сельсовета, где всегда проходили праздничные мероприятия.
 На все случаи жизни у Палыча были рассказы про его военные похождения, он вроде как барон Мюнхгаузен из всех этих приключений выходил победителем, в любом случае, слушать его было интересно, и я частенько сам расспрашивал его о войне. Мне на всю жизнь врезались в память эти его военные рассказы.
 Сижу как-то на лавке возле дома, а Палыч, весь при параде, вышагивает по другой стороне улицы.
-Ты откуда, такой нарядный?
-Да я до Сидора ходил: что-то маловато нам с тобой заплатить хотели, вот я и ходил,порядки навести. Сидор же тоже фронтовик, хотя, конечно, не такой геройский, как я, например. Да его-то и призвали поздно, чуть-чуть в тылу не отсиделся. А сейчас куда ни кинь-власть,обещал помочь,значит поможет.
 -Палыч, ты присаживайся! Лучше бы рассказал мне, за что тебе орден дали.
 -Эх Серёжка, длинная-то история. Но тебе расскажу, всё как на духу расскажу.
После госпиталя,это в конце 42-ого, посадили меня за руль полуторки, стал я снаряды к фронту подвозить. Зима лютая была-мороз с ног валил а у полуторки моей блок треснутый был, в рембате его запаяли, но он всё же подтекал.
Война, жаловаться не кому, нашёл канистру немецкую под воду, вожу с собой в кабине, чтоб не замёрзла, доливаю-так и работал. Но вдруг запайка почему-то отвалилась-вода ручьём. И стою я среди чиста поля, на дороге, а слева овражек с лесочком небольшенький. День уже к вечеру-ехать надо, а у меня блок течёт.
 Холод ужасный, солнышко дымкою покрылось, такой мороз жуткий был.
И вспомнил я тут, как дед мой, мне как-то говорил, что кровь лучше клея клеит. Был у меня с собой кусок хлеба чёрного, разрезал я себе палец, кровь с хлебом в тесто превратил, да и замазал блок. Наклонился канистру взять и смотрю, а сзади трое в маскхалатах ко мне крадутся,немцы.
 Ну, думаю, вот и отвоевался, а сам виду не подаю,что заметил.
В кабину дверь открыл-у меня там под сидением наган был в тряпочку завёрнут. Наган разматываю, а сам незаметно слежу за ними, помню, что в нагане всего три патрона осталось. Немцы уже рядом совсем, но я не тороплюсь, выждал момент, оборачиваюсь и всаживаю двум первым по пуле, а в третьего видно промазал, ну я тут как заору дурным голосом,- Хенде Хох, сука. Он руки поднял, трясётся весь, по-русски  немного лопочет, просит, чтоб я не убивал его, а у меня и патрон-то больше нет. А у него автомат гранаты-разведчик ведь! Хотели меня языком взять, а я-то сроду ниче не знаю, а вот их сумел обмануть.
Бросил он автомат на землю, я его подобрал и дал ему по башке этим же автоматом. Связал, только в кузов погрузил немца, гляжу - легковая «эмка» подлетает.
Из неё выпрыгивает генерал бравый, чуть старше меня и ко мне:
-Ты что стоишь воин?
Я им дорогу полуторкой своей дорогу загородил.
-Да вот так и так говорю, давно бы поехал, да вот пришлось разведчиков уничтожать,-пленного и убитых показываю, а с руки-то кровь ручьём - палец разрезанный.
  Генерал говорит:
  - В госпиталь тебе, герой надо, раненый ты.
  А я нет мол:
  -Это я кровью машину чинил,блок заклеил, повезу снаряды.
  -Как кровью? – удивился генерал.
  -Да вот так и так мол. Воды наливаю, не течёт. А с генералом корреспондент был молоденький такой, явно помоложе меня,он то меня и сфотографировал
  Тут ординарец генерала обыскал мёртвых немцев и к нам подошёл.
Генерал руку мне жмёт:
 -Молодец, видишь какой, запиши Вань,наградить обязательно!
Записали мою фамилию, немца с собой забрали, сели в машину и уехали, а я снаряды повёз. А где-то через неделю газетка со статьёй, про мой подвиг и изобретательство. Так и не знаю за фрица арестованного эта награда, или за дедов рассказ,про кровь.
-Ой, брешешь ведь, Василь Палыч.
-Ну коль не веришь, зачем спрашивать-то? - С этими словами он поднялся, заскрипела его стариковская спина, как ветка старого дерева, и пошёл он в сторону своего дома.
 Зарплату нам естественно прибавили, уважал его дядя Сидор-он главным бухгалтером был в колхозе. Да и не всю же жизнь разум-то у Палыча навеселе был.
 Как-то чинили мы с ним  ТСН - это прибор, который навоз с фермы удаляет, и я палец порезал. Зашли мы с ним в бендешку, оторвал он кусок тряпки и перебинтовал мне его.
-Ерунда это всё Серёжка, ты не убивайся здорово. У меня на фронте случай был.
Вот видешь палец, даже шрама не осталось.
 Бегу в атаку, удар сильный по руке, гляжу-а мой палец на снегу валяется, отдельно... Но я тут остановился, поднял палец, кровища, жалко мне его выкидывать, а соплей нос полон был, я его приложил, соплями обмазал, забинтовал, вот видишь принялось. Лучше бы к другому месту приклеил, сейчас бы пригодилось.
Только когда подрос, я понял, какое место имел Василь Палыч.
Послали нас как-то с Палычем  дерево спилить, не помню, кому оно помешало?
А оно подгнившим оказалось, с одной стороны подпилили -оно и упало.
Работу, значит, быстро выполнили, сели мы с Палычем, перекурить это дело.
Я не курил тогда, мал ещё был, а Палыч курил строго один Беломор.
Он сначала закурил, а потом начал свой очередной рассказ.
-Перед наступлением это было, потребовался командованию нашему язык срочно, уж не знаю, где разведчики были, но послали меня, кого же больше послать?
Вот я и отправился.
 Махонький такой немец мне попался -я ему покрутил чуть-чуть голову, чтоб значит, не кричал и потащил к своим. Прям взял его под мышку и несу, уже почти до окопов добрёл, гляжу, а у немца моего голова отваливается, я её и так и так, а она отваливается. Потом глянул, а у него рана на шее была, видно подгнила, как это дерево, так и пришлось, за другим идти.
А этому совсем оторвал башку до конца и выбросил.
Я слушал его рассказы, открыв рот, всё время его повествования были в тему, или к случаю. Как-то заставили нас около фермы зерно накрыть.
В том году урожай сильный был - на току всё не умещалось.
Стали по фермам развозить, чтоб на месте, брать и кормить скотину.
Взяли мы у бригадира полог и понесли накрывать.
Накрываем, а полог сопрел весь и рвётся.
-А ведь позапрошлый год совсем новый был.
А видишь, как быстро сопрел, давай перекурим это дело,-проговорил Палыч и уселся, прямо на полог. Достал неизменный Беломор и торжественно закурил.
А вот немцы, мать иху за ногу, у них порядок и качество, не то, что у нас.
У нас завсегда бардак, а они хоть и враги наши, но у них всё с иголочки, всё качественно и правильно, они и воевали-то по распорядку и когда нам случалось не вовремя с ними встречаться, они недоумевали, зачем русские среди ночи воюют?
Вот как-то напали мы ночью на немцев, я, конечно, в первых рядах, выбегает мне немец навстречу в майке, вид у него, сонно-ошарашенный -не поймёт никак, почему его потревожили? Ну я со всего размаху кулаком в грудь ему.
Удар-то у меня сильнющий был, рука так в грудь ему и вошла -пробил грудь, а майке, что на нём была, хоть бы хны, даже не порвалась.
Вот видишь грудь насквозь, упал немец, готов, а майку хоть на другого одевай.
Вот такое у них качество было.
Тут он докурил, и понесли мы полог назад бригадиру.
А у бригадира нашего мотоцикл Урал был, пришли, а его нет, куда-то умотал на Урале, след такой яркий от мотоцикла остался. Оглядываюсь не пойму, куда Палыч смотрит, а он на земле след от мотоцикла разглядывает, потом достал папиросу закурил и выдал мне следующий рассказ.
-В начале войны это было, попали мы в окружение, осталось нас от батальона человек сорок, всё своих догнать пытались, да немцы быстро наступали, а у нас раненые, шли в час по чайной ложке, ну и пообтрепались все наглухо, сапоги и ботинки у нас совсем развалились.
А в одной деревне дед-лапотник жил, он в лапти нас и нарядил, хорошие такие лапти, справные. У него их уже не брал никто перед войной, а он их всё плёл и плёл, да он и не делал в жизни больше ничего, всю жизнь, только лапти и плёл. А видит у нас обувка развалилась, и снабдил нас лаптями.
Мы ещё брать не хотели, но командир приказал  уважить деда.
А тут немцы на нас напали, ну кто посильней, остались отход прикрывать, чтобы остальные в лес ушли. Ну, я конечно в группе прикрытия.
Наседают немцы, мы из последних сил отбиваемся, командир наш и говорит:
-Кто в лаптях - сюда быстрей!
 И заставил нас идти рядышком, а ноги переставлять от носка к пятке, от пятки к носку, ох и башковитый командир был, так мы шли до лесу, а там залегли и смотрим. Дошли немцы до следов наших лаптёжных, долго их рассматривали, а потом один другому говорит:
-Слышь, Фриц, да они на мотоциклах видимо, мы их не догоним, развернулись и ушли. А мы вот так и спаслись.
Так вот иногда мы веселились с Палычем,
Я до сих пор не знаю, сколько правды в его рассказах, но он рассказывал так убедительно, даже если я и смеялся над его рассказом, то он всегда уверял, что всё это чистая правда.
А однажды  косили траву вокруг фермы, присели покурить, гляжу-Палыч черенок на косе разглядывает, я возьми да спроси, что это он там интересного увидел.
-Вот такой толщины ручки у гранат немецких были, да длиннющие.
Как-то отбивались от немцев, они прут прямо в окопы к нам, мы сопротивляемся. Вижу на меня бежит здоровый амбал. Ну, думаю, давай, жду, а он раз и кинул в меня гранатой, граната мне прям по башке, хорошо-то хоть голова в каске была.
Ну, думаю всё, а у самого искры из глаз, каска погнулась, гляжу граната-то рядом со мной упала и крутится. А ручка такая же вот-длиннющая! Собрался я с силами, подумал, что Варька меня дома с детьми ждёт, взял да и бросил гранату назад в немца. Высунулся  из окопа, гляжу, а немца как не бывало, только дым где он бежал, а ручка у косы - вот точно такая же, как у той гранаты была.
  В красный уголок на ферме поставили телевизор.
Мы там с Палычем были частые гости,в ту пору редко у кого дома телевизор был.
Вот там-то я и увидел в первый раз парад Победы.
Смотрел я с восторгом, как наши солдаты бросали в огонь знамёна немецких дивизий, а Палыч молча смотрел и курил.
-А что же,дядь Вась,тебя не взяли знамя бросить? -спросил я его.
-Да знаешь, Серёжка, у меня с сорок третьего года портянки были из немецкого знамени, так что я своё можно сказать, износил.
- А где же ты взял его, знамя-то немецкое?
- Ну,ты изучал, наверное, в школе, что было в отечественную войну большое танковое сражение на Курской дуге, вот там я его и добыл.
Надо сдать было - наградили бы, а мы посмотрели-бархат хороший, да и пустили на портянки.
  В тот день небо и земля перевернулась. Света белого думал, не увижу уже.
Они на нас чинно шли, ромбом. На головном танке знамя ихнее.
И вот началась битва, а этот со знаменем за главного у них.
Послали меня и напарника с противотанковым ружьём, и поползли мы вперёд,далеко перед окопами нашими,спрятались за бугорком и давай по главному палить.
Никак не подобьём, крепкий вражина, тут напарника моего и убило.
Струхнул я конечно, но потом вижу, а отступать-то некуда - везде бой, земля ходуном. Начал я сам из ружья палить.
Ты ведь знаешь, когда хорошая вещь в хорошие руки попадает, то врагам спасенья нет, вот так и ружьё-то противотанковое. 
Никогда я больше так не стрелял, а это, как второе дыхание открылось, что ни стрельну - танк готов, так я чуть поменьше десятка настрелял, а главного всё никак. И тут он на меня прёт  дурниной, ну говорю, прощай Василь Палыч, а сам ружьё заряжаю. Прицелился и почти в упор,-он задымил, ну думаю сейчас загорится и знамя пропадёт в огне. Опять зарядил, прицелился бах, и древко под  самый корень срезало. А знамя с танка сползло. Остальные танки, как увидели, что знамени нет, так и застопорились, отступать стали, а я подобрал знамя, да и приполз в окопы. Посмотрели-хороший материал, да и пустили на портянки, а я больше никогда вперёд окопов не выползал-уж очень страшно было. Тогда меня тоже наградили, «За отвагу» медаль дали, а какая отвага, к чертям собачьим, когда штаны застирывать пришлось. Ты уж только не рассказывай никому Христа ради, а то засмеют.
 Так и работали мы с Палычем, пока мне в армию не пришла пора.
 Провожал меня в армию и Палыч, он пьяненький, как сейчас помню,
подошёл ко мне и говорит,
-Ну ты не тушуйся сынок, служи не подведи, уж нас.
Не думал я, что это наша последняя с ним встреча.
Служить-то я в десант попал, в разведбатальон, а потом полтора года в Афганистане-помогал братскому народу. Такого насмотрелся, не приведи господь. Во многих переделках был. Короче прошёл огонь, воду, и медные трубы. Благо срок вышел, отслужил я своё, нас на самолёт и домой в Союз. На крыльях домой летел -как же герой–десантник, медаль и орден Красной звезды на груди.
Рассказов Палычу вез штук двадцать.
Приехал, все рады, мать стол собрала, спрашиваю её,- почему Палыча нет?               
–Да схоронили мы его две недели назад, чуть совсем тебя не дождался, когда я ему сказала, что тебя наградили, радовался как ребёнок, плакал даже.
А тут случись ему самогонку гнать, в кухне своей.
А ты же знаешь, его кухня на площадь лицом, так вот там повесили громкоговоритель, а он то молчал, то иногда говорил, да громко так, на всю деревню орал. 
 Вот и загорелся у него аппарат.Кухня в момент, как свеча, факелом занялась. Палыч спал видно там, наверное, пьяненький.
Выпрыгнул он из огня с ружьём в руках, и ну давай в небо палить, а в громкоговорителе, видно, передача военная была.
Упал Палыч среди улицы, за сердце держится, а сам ползёт к горящей кухне.
Ваську же ты знаешь Карпухина? Так он сейчас пожарником в селе.
Подбежал к Палычу, а тот его свалил на землю, и орёт:
-Голову-то, пацан, руками закрой, не видишь Мессеры снова на нас заходят.
Васька встал, понял, что у Палыча башню сорвало, да и продолжил кухню тушить, пока туда-сюда, подошли к Палычу, а он не дышит -так и остался он на той войне,- закончила свой рассказ мать.
-А я вот в этой,- выговорил Серёга.
 
________

 -Слышь, Серёга, а рассказы свои, с этой войны, -спросил я.
  А он усмехнулся и сказал:
 -Да ладно, потом как–нибудь, да и Палыча нет, а ведь я для него их вёз.
На этом мы и расстались.