Утро вторника

Ночь вторника, 01:48

Даша пришла домой, после того, как поужинала в 21:00 в «ЭльГаучо», а потом училась танцевать сальсу в «Че». Учил её этому зажигательному танцу бразилец, бренд-менеджер крупной бразильской обувной компании. Он находится в Москве с бизнес-визитом. Но директор из Аьбы, компании в которой сейчас работает Даша, болеет дома. Её непосредственная начальница, сославшись на «важную деловую встречу» (в понедельник в 21:00 у меня, кстати, тоже много встреч; сами знаете какого свойства) слила его на Дашу.
Она, типа, кроме них единственная знает язык.
Я предполагаю, что они намеренно отправили Дашу ему в эскорт. Даша и рада стараться. Естественно, она нравится горячему тридцатилетнему бразильцу. Даше нравится, что она ему нравится. Она говорит: - Он, типа, уже в меня влюбился.

Я не ужинал, недавно приехал домой, у меня болит спина, потому что я стер её в кровь о сиденье картинга, когда мы со Славой катались в воскресенье. Ещё, по-моему, у меня начинается простуда и сильно болит горло. Плюс общая осенняя депрессия и неудовлетворенность жизнью. Я молча ем зубатку горячего копчения стоя на кухне. Я купил рыбу в «Седьмом континенте» по пути домой.
Я не хочу обсуждать, нравится ли Даша этому пидорасу. Может, она скоро начнёт со мной советоваться, дать ей ему или нет? С какого хера это вообще происходит? Я думаю всё это про себя и молча ем рыбу.

Даша спрашивает, во сколько я завтра просыпаюсь. Я отвечаю, что не знаю. Если буду себя чувствовать плохо, то не буду вставать рано, если достаточно хорошо – то поеду в офис и встану рано. Она оставила машину у «ЭльГаучо» (это недалеко от дома, десять минут небыстрой ходьбы) и спрашивает, отвезу ли я её утром до машины. Ей надо быть там в 08:50 утра. (Я, обычно, встаю на час позже. Она вся в этом – выбросить час моего времени из-за десяти минут своего).
Я предлагаю обсудить этот вопрос утром, в зависимости от тяжести моей простуды.
Она говорит, что от меня ничего не зависит.
Добавляет, что как обычно.
Я молча ем рис и рыбу. Я, когда приехал домой, сварил себе рис. Я думаю про себя, что единственный человек из двадцати моих друзей, которому почти каждый день готовит жена – это Андрюха.
 
Даша просит, что бы я сказал, что я её люблю.
Я говорю что я её люблю.
Она, припевая сэй ю лав ми, сэй ю лав ми, сэй ю лав ме подпрыгивает оперевшись мне на плечи. От этого я пошатываюсь (не могу решить, стыдно про это говорить или это показатель интенсивности моих дней?) и саднит спина.
Я говорю, что у меня болит спина.
Даша говорит, что у меня всё-время что-то болит (это прогон) и что я очень занудлив.
Я - зануда.
Она говорит, что у меня чего-то постоянно не хватает, что я скучный, что я, короче, полный мудак, и что со мной пора расстаться, что у меня постоянные проблемы.
Я полный мудак, раз терплю всё это уже почти четыре года.
Это я и сам знаю, но что-то не даёт мне свинтить.
И свои проблемы я представляю отчетливо.
Мои проблемы в том, что два часа ночи вторника. В том, что по неосторожности на картинге в кровь стёрта спина. В том, что болит горло. Что я с обеда ничего не ел и не могу весело разговаривать. Я молча ем рис.
Нам уже давно пора разойтись, - говорит она.
После этого она уходит в душ, закрывается там и долго умывается.
Я мою за собой посуду.
Брызгаю горло аэрозолю «Гексорал».
И сажусь с компьютером писать эту зарисовку.
Она засыпает, пока я пишу.

08:00 Утро вторника

Я просыпаюсь оттого, что звонит домашний телефон. Даше удаётся снять трубку раньше, чем я полностью проснусь. Сквозь сон я слышу наборы английских слов – кто-то позвонил разбудить Дашу.
Позвонил вчерашний бразилец с выставки.
Это как, нормально? Какого черта этот урод будит мою жену? Может он приедет и сварит нам кофе?

Даша собирается и уходит на работу, а я снова засыпаю.
Я сплю и вижу, как бренд-менеджер крупной бразильской обувной компании долго делает мне минет. А потом мы весело живём втроём – душа в душу.

Москва, 2004