Отморозок

      Предупреждение

Произведение содержит ненормативную лексику.
Если Вам не исполнилось 18 лет, читать не рекомендуется
               

 Отморозок

Жил один простой чувачил с  телкой. Жил не богато, просто, среднестатистически, даже хуже чем среднестатистически. Телка у чувачила была красивая, а говоря по потцонски – ****атая! И было у них в хозяйстве всего ничего из ценных вещей : старый японский телевизор, шарманка с костяной ручкой, тачка- «копейка», в лоскуты ушатанная, да карамультук  однозарядный, старый, дедовский, с войны 12-го года оставшийся. Жили чувачил с телкой - не тужили, скромно, не выебываясь. И жили бы так долго, но положил глаз на красивую телку один крученный и понтонарезанный потцон, ходивший в баальших аффторитетах у местных босяков.

И вот как-то причикалял он к чувачилу, и втирает:
- Сля, ты, лошара. Кобыла мне твоя нравиться – ****атая телка! А ну-ка, гони мне её в раз! Ибо крут я непомерно и поэтому праву - моя она, так то и не иначе! А если ты мне чо предъявить хочешь, бес, так за фуфел такой, вывезу тебя за базар и закопаю. И прав я буду, и братва меня поддержит. Ну, чо киксуешь баклан, зови бабищу сюда, да поехал я. Рамсов целая куча ждет, еще с тобой, чертом, базары тут развожу.
Обидно и горько простому чувачилу, такое про себя слушать. Жалко свою ****атую телочку. Не хочет он ее отдавать борзому потцону. Но крут тот нерииАльно, враз может размазать своими понтами простого чувачила. И ботает тогда чувавачил:
- Уважаемый, а возьми-ка ты шарманку с костяной ручкой, антиквариат ценнейший - вместо телки, да и нет ее дома к тому же.
Ну, понтонарезанный потцон рюхает, типа : «Возьму шарманку, загоню барыгам, наварюсь, а за телкой потом приеду».
- Ладно, фуцан, давай, тащи свою шарманку.
Забрал, сел в свою прикинутую тачилу и втопил к барыгам, подгон впуливать.

Не долго радовался чувачил и вскоре снова нарисовался крученный потцон и аффторитетно так заявляет:
- Слы, лошара, гони бабу свою сюда, не то угандошу, по самый небалуй!
- Уважаемый, да нет ее дома, возьми вот, японский телевизор, вместо нее.
Потцон сразу смекает: «Навар, бля, идет. Счас барыгам скину этот телек, а телку позже заберу и отдеру!»
-Ладно, лох отстойный, гони свой телек, так и быть.
Забрал грев и рванул впуливать барыгам.

Долго ли, коротко ли, снова заявляется понтонарезанный потцон.
- Слы, ты, вы****ыш рабочий, гони сюда свою дрючку! Ибо запарился я тебе отсрочки мастрячить и бутер твой  за гроши барыгам толкать. Да и не в масть мне, прикинутому и уважаемому потцону, твои голимые подгоны. Бабу давай мне! Понял ты, лох педальный?!
А чувачилу прям не по себе, жалко ему свою телочку, такому упырю бандюганскому, отдавать, чувства у него, любовь, бля! И вздохнув обреченно, ботает  чувачил:
- Уважаемый, возьми мою тачку, пусть и «копейка» старая, да все-таки на ходу, ездить можно.
- Чо? Да враз ты охуел, задрот! Ты мне свое ведро с гвоздями впариваешь. Да на такой убогой тачиле старые бесы, лет сто назад ездили.  Не по понту мне такие дрова убогие. Мерены, бехи, лексы – вот моя ровня! – ботает крученый потцон, а сам думает: « Ну, типа, хоть тачка старая и уебищная - но у барыг, лавандоса с нее поднять можно  враз больше, чем от предыдущего хлама ».
- Эта, типа, опа! Лано, давай сюда свою ржавую помойку. Добрый я. Но, помни, конь, что не все тебе лоху, по жизни, отмазываться - барахлом своим бутерным!
Сел потцон в ушатанную «копейку» и укатил впаривать ее барыгам.

Загрустил чувачил. «Чо, делать то? Отдавать уже нечего за телку. Все ценное закончилось. Карамультук лишь старый, дедовский остался и больше ничего ценного».  Думает чувачил дальше : «Это что же будет? Отдам я свою красивую телку - кто же меня после этого уважать станет? Плевать мне в след будут, да ***ми крыть! Житья никакого не будет – хоть топись! Уж лучше откинусь я героически, в неравном бою, с отморозком бандюганом».
 Подумал, погрустил, ебнул сто грамм и давай кремень точить, заряжать карамультук.

И только он закончил, как ломиться ему в хату понтонарезанный потцон, пьяный в дупель, на браваде, пальцы веером, сопли пузырями, голдовый гимнаст на шее болтается. Да не один понторез пожаловал. Пьяные дружки - бандюганы тоже подкатили, позырить, как пахан с лохом разберется и бабу его на шару отымеет! Зырют, суки, ржут, кураж предвкушая. А потцон ломиться, волыной машет и такую речь  задвигает:
- Слы, ты, фуфел конченный. Шуруй свою бабищу суда, по пырому! ****ь ее буду, моя она теперь по праву. Давай, быстрее ломись, конь, не то расхуярю все счас здесь! Ты чо, не понял лошара? Мне по *** где эта ****ища ныкается, есть она или нет дома. Шементом подогнал! Я заебся ждать уже!

Выходит чувачил и ботает:
- Да пошел ты к ****ей ****е, упырь убогий! Клал я на тебя и на твои прогоны! Мне твой понт дешевый - по хую! Уебывай отсюда, нах! Катись к кодле своей, пока цел.  А телку мою, ты, понторез дешевый, не в жизнь, не получишь! Так как моя она и ничья более. Понял, ты, тупой быдлан! Собирай свою жирную жопу и рой землю отсюда, босяк  наблатыканный !
Аффторитеный потцон враз охуел от такой наглости - его  рииАльного и такого конкретного, при братве, на ***х провертели!
- Ты чо, бесогон, гавкаешь?! Ты на кого базло раззявил, чертила упертый, - и в ярости потцон передернул затвор  волыны.
Но чувачил, не зря два года Родине долг отдавал, вскинул карамультук, да шмальнул прицельно, аккурат в еблище понторезу, да снес, весело, пол башки, солидному потцону.
А братва увидала, что пахана ихнего так дерзко и прилюдно завалили, да и разбежалась в страхе. Думая, что ментовская облава началась и как бы их, ненароком, не постреляли.

Молва записала чувачила в народные герои, назвала «грозой отморозков» и «борцом с беспределом».
С тех пор стали жить чувачил со своей телкой спокойно и ****ато, и никакие наблатыканные псы к ним больше не лезли.