Вырваться

А как бы ты себя чувствовал? Что бы ты делал? Как часто ты видишь лица, которые пестрят на обложках газет и представляешь себя на их месте? Видишь себя героем телепередач, забывая при этом, что такие люди всегда рядом с нами, и ты можешь оказаться в их числе в любое мгновение? Попробуй тогда, просто представь себя на его месте, почувствуй как сердце, то начинает биться чаще, то в растерянности замирает, как ужас пронзает тебя и, кажется, будто волосы мгновенно седеют. Не важно как, что, когда. Вопросы не нужны. Просто представь и ты забудешь их, ты многое поймешь из того, что всегда знал, но не придавал должного значения и вообще, вряд ли после этого ты останешься самим собой.

Темнота сменила цвет. Как-то мгновенно это произошло, и он понял, что это первая мысль. Попытки вспомнить, что же было до нее, ни к чему не привели. Пришлось признать это и начать отсчет. Это стало второй мыслью. Далее они превратились в бурный поток, изменяясь, вращаясь и изворачиваясь. Почему я ничего не помню? Что со мной? Где я? Мозг судорожно искал ответы, пытался найти всему разумное объяснение, но ничего не получалось. Наконец, он отбросил все эти попытки. Прошло всего несколько секунд. Темнота стала другой. Понятно, просто он открыл глаза, но увидеть ничего смог. Всегда было интересно узнать, есть ли такая темнота, что вообще ничего не видно? Оказывается – есть. Вот только совсем это уже не интересно, а скорее жутко. Затем он, почувствовав, что лежит на чем-то твердом, попытался повернуться, но руки уперлись в стенку. Следующая мысль, настолько яркая, что могла стать бы мыслью №3, заставила его закричать и лихорадочно стучать руками по стенам. Они, казалось, были повсюду, куда бы он не повернулся. Ему казалось, что стены медленно, еле заметно, сдавливают плечи. Стало трудно дышать. Сердце вырывалось из груди. Он услышал, как пульсирует кровь сразу же, как только перестал кричать, а дальше лежала тишина, тонны тишины во все стороны от него, как будто, это именно она давила на эти стены, стараясь смять его. Он больше не боялся показаться никому глупым, что так себя ведет, пусть это будет просто чья-то глупая шутка, пусть все смеются над ним, показывая пальцами, пусть даже это напишут в газетах, покажут по телевизору, он готов был на все, что угодно, лишь бы это не было правдой!

Мы никогда не задумываемся о том, как идет время. Да, мы замечаем его, когда оно медленно уходит или когда быстро бежит, но не задумывается над тем, как это происходит. Ему казалось, что время застыло. Нет ничего, что бы сказало ему, что время идет. Ни света, ни звука, ничего. Пот холодным ручьем тек у него между лопаток. Он пришел в себя и понял, что не помнит, сколько времени находился в слепой панике, царапая стены, сдирая ногти, разбивая в кровь костяшки пальцев, барабаня по стенам, громко крича, надрывая связки. Пришло какое-то странное спокойствие после этого. Хуже уже не будет. Да, и сейчас страшно, но уже не более того. Мысли, нехотя, все же выстраивались друг за другом, повинуясь голосу рассудка.

Это какой-то ящик. Размером…как гроб. Нет. Не может быть. Я же живой! А может так и происходит со всеми, они вот так просыпаются в гробу? Ужас, охватил его на какое-то мгновение, но, отказывающийся в это верить, мозг отмел такой вариант. Нет. С кем-то до него это бы уже случилось. Да и материал ящика совсем не похож на дерево, скорее на пластик. Значит это не гроб, и его не похоронили заживо. Но тогда что это? Ответа он не находил. Может, это все-таки чья-то глупая шутка? Ужас, пронзивший его в первые минуты, заблокировал память и, как ни старался, он не мог вспомнить что-то конкретное о своей жизни. Вроде бы он где-то учился.… Или работал? Может, подрабатывал и учился? Он не знал. Или знал, но не помнил. Как он здесь оказался? Не мог же он сам упасть в какой-то ящик и закрыться в нем? Или мог? Может, он был пьян? Да, он любил выпить, это он помнил точно. Тогда он поклялся себе не пить больше алкоголя, если по этой причине попал сюда. Потом поклялся, даже, если не по этой. Не буду пить. Не буду больше пить. Когда выберусь отсюда. Если выберусь…

Он прислушался к своим ощущениям и отметил, что немного голоден и хочет в туалет. Оба желания были совсем не сильными, на самой грани их восприятия. О том, что будет позже, думать он не хотел.
Все-таки, это чья-то шутка, они издеваются над ним! Теперь его охватила злость, на тех, кто это придумал, на себя самого, да и на весь мир в придачу. Как они смеют?! Хотя, если это шутка, всего лишь небольшой розыгрыш, то его скоро выпустят. Придя к такому выводу, он истерически засмеялся и, услышав себя, замолчал. Остается ждать, пока не откроется крышка, нет, сначала он услышит шаги, сперва вдалеке, затем все ближе и ближе, потом раздастся звон ключей, он почему-то именно так себе это представил, и, наконец, луч свет прорвется в эту бесконечную черную массу. Он представил свое глупое радостное лицо с идиотской счастливой улыбкой навстречу тому, кто выпустит его, самому себе и всему миру в придачу…

Ожидание было не менее томительным, чем бесконечным, оставив попытки кричать, он напряженно вслушивался, периодически стукая по стенке или хрипя, чтобы проверить, не оглох ли он. Проверить, не ослеп ли, он не мог никак. Упавшая на почву безысходности другая мысль оказалась очень плодотворной и, зародившись в недрах сознания, неумолимо рвалась наружу. Он пытался отгородиться от нее сначала просто отмахиваясь, как от назойливой мухи. Затем стал напевать, не весть, откуда взявшиеся в голове песенки. Но эта мысль смела все его заслоны и, подобно воде, прорвавшей дамбу, заполнила собой его мозг, заставила всего покрыться мурашками и беззвучно шевелить губами. Что если его засунули сюда специально? Что если это не шутка? Если это наказание для него? За что? Что я такого сделал? Он почувствовал, что слезы текут у него из глаз от обиды, от жалости к самому себе, от безвыходности своего положения.

Он, правда, пытался вспомнить, кто бы мог это сделать, силился, но у него ничего не получалось. Конечно, у него были враги, они есть у всех, в голове мелькали лица, образы, обрывки фраз, но никого, кто желал бы ему смерти, тем более такой мучительной смерти. Если только он не натворил чего-то сам. Ему вдруг представилось, что все люди, которых он когда-либо обидел за свою жизнь, объединились против него в едином порыве злой воли и выбрали для него такую участь. А ведь таких людей немало, он старался жить для себя и не обращать внимания, если и доставлял кому-то неприятности или откровенно вредил. Теперь он иначе взглянул на вещи и многое переосмыслил. Никогда, никогда он не причинил бы умышленного вреда другому человеку, если бы только выбрался отсюда. Почему же так поздно мы постигаем такие простые истины, что нас сдерживает?

Сейчас он вдруг понял, что умрет здесь. Что этот ящик станет его гробом, и все равно, являлся ли он таковым прежде. Осознание это пронзило его как молния и заставило поежиться. Как это произойдет? Быть может от истощения, а, скорее всего, он просто задохнется. Принюхавшись, он отметил, что воздух стал как бы более затхлым. На сколько ему хватит кислорода? Сколько ему осталось? Автоматически, он попытался дышать реже и  не глубоко, но это плохо получалось.
Близость смерти как-то успокоила его, наверное, он просто устал бояться, стресс вымотал его, и выход, даже если это смерть, стал вдруг даже лучше неизвестности. Он обратился к Богу в беззвучной молитве, хотя отлично понимал, что это отнюдь не было нормой в его, завершающейся столь бесславно, жизни. Призвав в свидетели создателя всего сущего, он искренне попросил прощения у всех, кому досадил умышленно и специально. Затем он не менее искренне простил всех тех, на кого затаил обиду, кого тихо ненавидел или просто недолюбливал. Не осознавая до конца, зачем он это делает, все же каким-то неведомым образом понимал, что это действительно важно.

Страх появился вновь чуть позже, когда он лежал, раскрыв объятья смерти, и неожиданно для себя понял, что она не приходит. Она не желает его. По крайней мере, прямо сейчас. Простившись с жизнью, оборвав все мысленные связи с ее обитателями и отдавшись на волю судьбы, в глубине души уже сорвавшись в небеса, подальше от бренного мира, он почему-то был уверен, что умрет в то же мгновение, как только потеряет желание жить, но этого не происходило. Ничего не происходило. Неужели ему придется умирать медленно? Каково это, умирать медленно? Не расстаться с жизнью, а расставаться с ней. Ожидание давило на виски, а из груди рвался стон непонятной невыраженной грусти о содеянном и не содеянном, найденном и потерянном.
Находясь на границе сна, он будто перерождался, распростившись с жизнью, отрекаясь от всего и обо всем забыв, очистившись, стал вдруг достойным жизни, действительно достойным. Понимание того, как жить, чтобы не проживать, меняться, оставаясь самим собой, стремиться к лучшему, не бросаясь очертя голову, уважать умение и не относиться свысока к незнанию.… Все это проносилось в его душе вместе с канувшей в никуда секундной стрелкой. Он совершал открытия, на которые люди тратят порой всю жизнь и не находят, пишут для их понимания бесконечные трактаты и не могут объяснить. Все это входило в него равномерно и наполняло умиротворением. Он забыл, что заперт в тесной коробке, забыл, что чего-то желал и о чем-то беспокоился. Все ушло разом, и осталась лишь осознанность. Это было так прекрасно, как никогда! Впрочем, подобное чувство он испытывал и даже вспомнил когда: в утробе матери, тогда он был абсолютно чист и не запятнан грязью этого мира. Таким он стал вновь и сейчас.

Зачем же он появился на свет, если лежит сейчас здесь взаперти? Зачем выходил из состояния блаженства и чистоты в мир грехов? Зачем в муках мать рожала его? Выполнил ли он то, для чего пришел? Он не знал ответа ни на один из этих вопросов, и только бесконечное спокойствие, заполнявшее его душу, тихонько колыхнулось, будто под тихим ветром. Если есть стремление к жизни, есть для чего жить, то можно найти выход из любой ситуации, это знание жило в нем теперь и ничуть не удивило. Бессмысленно кричать и звать на помощь, он ясно представил тысячи коробок рядами заполнявшие пространство вокруг него. Бессмысленно стучать и пытаться вырваться, и это не выход. Выход зачастую бывает не там, где его ищешь. Поиски необходимо начинать с себя. Заглянуть внутрь, так глубоко, нырнуть в эту бездну без страха и вынырнуть в осознании.
Теперь, переродившись, осознав многое и став собой настоящим, истинным с искренней любовью в сердце, он должен выйти отсюда, дабы донести свои любовь и знание людям. Представив множество дорог, бесконечные варианты собственной жизни, видя и прошлое и будущее в их единстве, он решил шагнуть на встречу своей новой судьбе.
 
Что-то отвлекло его от мыслей, что-то мешало, он старался освободиться от навязчивого зудения, не слышать периодического жужжания. Ощупав надоедливое место, наткнулся на небольшой вибрирующий предмет прямоугольной формы. Мобильник. Он сообщал, что заряд аккумулятора на исходе, что не сразу было понятно от рези в глазах. Слезы текли по щекам. Он понимал, что не было бы никакого мобильника и не было же, пока он не решился продолжить свой жизненный путь. А теперь – есть. Но батареи хватит только на один звонок. Куда? Кому? Позвонить родителям, друзьям, чтобы они подумали, что их разыгрывают? Как дать понять, что он не шутит, что он заперт и ему нужна помощь, как дать понять, где он находится, если даже сам этого не знает? Как достучаться до других людей, когда сам уже нашел смысл? Ему предоставили шанс, раз он попросил об этом, но всего один единственный шанс, это была проверка. Он снова в этом мире. И к нему вернулось время. Он почувствовал его движение. С каждой секундой его единственный шанс угасал никелемарганцевой свечей. Что делать?

Никакой паники, никакой нервной дрожи в пальцах, спокойно касаясь клавиш, он набрал нетрудный номер и скоро завыли сирены на улицах города, мчащиеся в надежде скорее обезвредить сумасшедшего самоубийцу, спрятавшегося вместе с самодельной бомбой и не желающего сообщать, где он находится. Не ведающие, что освободят из плена первого просветленного человека за много сотен лет. Который никогда не задаст себе вопроса, как он попал в этот плен, ибо много вопросов более важных открыл он для себя. Заново рожденный, без прошлого, абсолютно чистый, явился он, дабы нести людям свет.