Святой Афон. Для одного и для всех. часть 1-я

Записки паломника
Святой Афон (очерк 1994 года)

"Как будешь искать то,  чего не терял? Как будешь искать то, чего не знаешь вовсе? Но душа знает Господа и потому ищет Его". СТАРЕЦ св.СИЛУАН.
               
Уранополис - "Небесный город", так переводится с греческого название городка, который стоит на границе "мира" и Христовой Республики, полуострова Святой Горы Афон. Теплоход на пирс Дафни, в Святую Землю Богородицы, выходит в 10 часов 55 минут. Мы с Валерием Власовым, моим товарищем, приехали из Салоник в Уранополис примерно в 9 утра на автобусе. До отправления есть достаточно времени, но нам еще нужно зарегистрироваться - записаться в журналах портовой полиции (номера виз - как на въезд в саму Грецию, так и номер визы на Святой Афон). Процедуру эту проходим довольно быстро: заплатили по 3000 драхм (13 долларов или около 27 тысяч рублей), расписались в журналах... В очередной раз посетовали, что в карманах осталось совсем мало денег. Надо бы обменять валюту - доллары (и иены у Валеры). Но по иронии судьбы - видно, так было Богу угодно - именно в это утро меняльные конторы не передали курс валют. Во всяком случае, их не передавали ровно до отплытия теплохода.

В очереди на регистрацию мы услышали русскую речь... Вместе с нами ехал на Афон Вадим с сыном Виталием и тестем (имени его и фамилии не спрашивали) из Симферополя. Разговорились. Оказалось, что у Вадима на Афоне родственник, дядя - монах Иаков, который здесь уже 20 лет (живет не в монастыре), а в разговоре с Вадимом мы еще раз услышали, что на Святую Гору Афон в сутки допускаются не более 10 иностранцев.
Позже, по моим наблюдениям, выходило, что допускается и больше, но в целом, видимо, это число греческой полицией выдерживается. Правда и то, что на Святой Афон уже 1000 лет не ступала нога женщины. В уголовном положении Греции, оказывается, есть даже статья, по которой за одну только попытку проникнуть на Афон, представительницы прекрасного пола могут получить до трех лет тюрьмы.
...За несколько дней до этого мы с Валерой, побывав в Афинах, в Пирее и на острове Крит, потратив деньги и немного помотав нервы на его бесконечных деловых встречах, уже тогда почувствовали странное состояние: вот ходим по историческим местам античной цивилизации, купаемся в море, беседуем с богатейшими людьми туристического бизнеса Европы, а голова, все мысли и чувства будто говорят: "Ну ладно, это все хорошо, это важно, интересно... Но впереди, даст Бог, нас ждет Афон. Афон, Афон..."

Здесь же, в порту Уранополис, мы встретили первых русских монахов и игумена Ермолая (мы только поняли, что они русские, но еще не узнали ни имен, ни чина), Иеромонах Корнелий сел за руль "КамАЗа" и загнал его на борт теплохода. Дождавшись посадки, мы тоже взошли на борт, заплатив за билеты то ли по 600, то ли по 700 драхм (2,5-3 доллара).
- Где начинается Афон? - спросил я у Вадима, который ехал, по его словам, к дяде-монаху уже третий раз. Мы только-только отошли от берега.
- Где начинается? А, наверное, где-то вот здесь, где заканчиваются тропки-дорожки и последние строения Уранополиса, - ответил Вадим.

Заканчивался Уранополис у небольшой зеленой горы, которая мысом выходит в море и, обогнув который, уже сам понимаешь - эти горы, камни, этот берег - это уже другая земля. Чувствуешь этот переход, наверное, метрах в 500-700 от порта.
Как описать свои ощущения? С Божьей помощью попробую отыскать слова или сравнения, которые хоть немного передадут чувства.
...Въезжаешь в другую среду - в другой воздух, в другую воду, в другую плотность мыслей, дыхания, в другую скорость жизни. Будто раздвигаешь плечом другое измерение. Или, лучше сказать, будто кто-то размыкаете тебе тысячи замков и замочков. Начинаешь чувствовать полотно, из которого сотканы небо, солнечный свет и... как летит к тебе изображение гор, лесов и монастырей, трансформируется в глазах, проникает в тебя и словно будит ото сна.
Само ощущение всего происходящего - уже чудо! Если эти мои записки будут читать люди, знающие вспышки озарения, ощущение тонкого-тонкого коридора ТУДА, то пусть они вспомнят в себе это же ощущение, только без внутреннего оцепенения, без внутренней оторопи и боязни потерять вспышку. Ощущение человека, вылетевшего по тонким коридорам в солнечную бесконечность, где озарение - пульсирующее и постоянное твое состояние.
Я стоял на верхней палубе, смотрел на монастыри, у которых мы причаливали - румынский, греческий, болгарский; на полуразрушенную башню, которая слышала, наверное, визги сарацинов и пиратов, прятала за своими стенами безмолвных монахов, а теперь по праву патриарха стоит на скалистом берегу и смотрит на молодые 200-300-летние монастыри, которые живут все той же жизнью, сохраненной братией в молитвах в этой башне.
Теплоход подходил к большому мысу.

- Следующий монастырь - русский! - кричат мне с нижней палубы Вадим и Валера.
Обходим мыс. Захватывает дух. "Пресвятая Богородица, я в твоих пределах... Я не знаю, за что и как ты привела меня сюда, - думал я, вглядываясь в открывающиеся виды русского монастыря св. Пантелеймона. - Прости меня, маловерного, не может же быть, коль это промысел Твой, чтоб в этот час и в этот миг не дала бы Ты мне знак. Дабы уверовал дурень глупомудрствующий, что видишь и слышишь Ты мысли мои и завалы сомнений, знаний и прочих лукавых вещей, утомивших душу и дышать не дающих, и на мир по-детски смотреть не позволяющих..."
Я мысль свою ухватить не успел, как в чистом небе одно из двух маленьких-маленьких облачков вдруг потянулось и как бы растеклось светло-розовым потеком... "Что это значит?" - недоуменно глядел я в небо. Теплоход причаливал к каменному пирсу у святого Пантелеймонова монастыря. Сейчас я сделаю шаг, а ждущие на берегу паломники взойдут на теплоход. Это все произойдет сейчас, но пожилой грек на берегу... упал и умер. "Господи! О чем говоришь мне?!" - я оторопел.

Впрочем, оторопел я только на несколько мгновений. Потому что смерти нет! Я никогда раньше не видел и никогда, наверное, больше не увижу, как смыкается жизнь, как расставлено здесь все по удостоверению Господню. Ибо вышли мы на берег, а паломники с берега зашли. Голландец (он оказался врачом) взялся, как и должно врачу, вдохнуть жизнь, растолкать сердце упавшего грека. Сошедшие с нами с корабля православные монахи из Афин (совсем молодые - лет по шестнадцать) прочитали молитвы, перекрестили отдавшего душу и пошли Богу молиться. Кто из паломников положил посох, перекрестился и тоже пошел... Нами здесь планида не доношена, а кому пора - что же, значит, пора. Кто из православных не мечтал вот так, как этот грек, в пределах Богоматери помолиться, выйти на берег и умереть? И зависти не было. Потому что грешно и стыдно завидовать. Но я хотел бы в последний свой час ждать "белокрылый корабль" так же, как этот грек. Упокой, Господи, душу его (и прости меня за мечтания нескромные).

* * *

Еще на теплоходе гордостью и счастьем наполняется сердце: из всех монастырей, мимо которых мы проплыли, русский монастырь самый красивый! Самый напоенный несказанной внутренней энергией и светом! Зеленеют купола, как клевер весной. Золотятся кресты. Махина каменных стен, строений с нависшими балконами, укрепленная каменным барьером дорога к монастырю - все основательно, навечно!..
Позже, в одной из бесед, иеромонах Филарет сказал:
"Когда придет время, и Сатана в Салониках дела свои темные творить будет, и тогда здесь не дрогнет никто. И молитва Богу будет так же, как положено... Не ступить сюда лукавому во веки веков. Так старцы сказывали, так Богородица говорила. Так будет!"
Так будет. Нет у меня сомнений. Пока поступь двадцати веков от рождества Христова подтверждает великую миссию Святой Горы Афон. Где еще есть место на планете, на каком клочке земли, где монастырская жизнь - денное и нощное служение Богу - не прекращалась бы с апостольских времен? Нет, кроме Афона, такого места на Земле.

Стерты с лица земли первые монастыри в Египте и Сирии, в Палестине и в Иудее, на Кипре и в Турции. К 111-1У веку "горчичное зерно" Веры Христовой по несколько раз истреблялось до щебня, до пыли, до праха. Но вставала вера из праха, ибо смерти нет. Росли новые монастыри, колупались новые пещеры... и рос терновник на венцы мученикам. А на Афоне горели свечи. И звучали молитвы. Даже тогда, когда в осажденных башнях на молитву хватало сил одному, быть может, последнему, осипшему от жажды и горя иноку.
"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя грешного! Да не остави ны во грехе. Да будет воля Твоя, бессмертна Слава Твоя, да приидет Царствие Твое и да очисти ны от скверны, от отчаянья Раба твоего!.."

Есть, говорят, на Афоне одна необычная икона Богоматери с младенцем Христом (Боже, что я говорю: здесь половина икон чудотворные, летающие и невидимые, лечащие и говорящие...). Необычная - имеется в виду ее необычность по композиции. Младенец Христос поднял руку, словно закрывает уста Богоматери. А история этой иконы такова.
...В средние века (дату этой истории я не сподобился уточнить), в одно из обычных утр, монах поднялся к престолу за ключами от наружных ворот. Пора было их открывать, а ясное утро и покой везде не предвещали ничего особенного. Ключи от ворот лежали на столике у иконы. Когда же монах подошел за ними, то услышал женский голос.
- Не открывай ворота! Пираты рядом...
Монах решил, что это просто наваждение, что, может быть, спросонья что-то почудилось. Он протер глаза, перекрестился, взял ключи и уже во второй раз услышал голос Богоматери:
- Не открывай ворота! За воротами пираты...

Но тогда он подумал, что мерещится ему, что нездоров он или испытывает его сила нечистая. Схватил он ключи и побежал к выходу. И на самом выходе обернулся-таки. Тут увидел он, что рассерженный маленький Христос закрывает ладошкой рот Матери: дескать, этот маловерный инок сам свою судьбу снискал. А Богородица, печалясь о своем уделе, о монахе Святой Горы и этого монастыря, все-таки взяла ручку Христа, отвела и сказала в третий раз:
- Не открывай ворота! Пираты!
Монастырь был спасен. В память о той истории была начертана икона, где Богородица отодвигает руку Христа спасения монахов ради...
Кстати, стоит подчеркнуть для скептиков и умников, считающих   такие   истории   идеологическим мифотворчеством церкви, что монахи говорят вполне определенно: той иконы, которая говорила, они теперь не знают. Она была когда-то потеряна среди других икон. Они так и говорят: "Эта икона в память о событии". Но есть иконы, которые чтятся как непосредственные участники явлений. Например, Чудотворная икона Иверской Божьей Матери, пришедшая на Афон по морю в столбе огня и разбудившая схимника Гавриила, который пошел за ней в море, "аки по суху". Или чудотворная икона Святого великомученика и целителя Пантелеймона, именем которого назван монастырь, где мы с Валерой Власовым поселились в комнате №7, на втором этаже архинарика, окошком к Эгейскому морю (до воды 20-30 шагов). Два топчана в той комнатке, две иконы, керосиновая лампа, высокий беленый потолок и Божья благодать.

Впрочем, надо бы, наверное, все описать по порядку и с более тщательным вниманием. Но я пишу так, как пишется, боюсь за деталями потерять состояние... Даже не потерять его боюсь, а боюсь неправильно его донести до читателя.
В сам монастырь мы войдем чуть попозже, через ворота, а пока - в 12.20 по европейскому времени (и в 15.20 по византийскому), сойдя на берег, мы поднимаемся по каменистой широкой дороге к строениям монастыря. Пахнет разопревшей не греческой, а русской землей. Так пахнет летом в деревнях на Выми и, наверно, так пахнет в Рязани или в Костроме. Это русская истома земли. И только вместо кузнечиков слышны цикады.
В запахах я не ошибся. Иеромонах Филарет рассказал нам, что сюда паломники по пригоршне везут землю из России. Она здесь из разных русских земель.
Наш грех - не привезли. Ума не хватило. За мной долг, Афон...
В архинарике-гостинице нас встречает улыбчивый и, как мне показалось, стеснительный иеромонах Сидор (говорят, что правильно "Исидор", но я уж как услышал, так и записал). Он предложил нам всем (высадившихся на Пантелеймоновом причале было человек 12-15) кофе, воды и попросил записаться в журнале регистрации, где кроме фамилий указываются еще номера паспортов, виз и подданство - из какой страны прибыл.
Полистав журнал от первой страницы (начало журнала - конец января - начало февраля), мы с Валерой с удивлением обнаружили, что в графе "откуда" слово "Россия" пишем первыми. Не было здесь в этом году паломников-россиян. Потом мы выясним, что, конечно, были в этот период приезжавшие из России, но либо по линии сугубо церковной, либо из подворья Афонского монастыря в Москве, опять же по церковным делам.

Трагедия для русского человека, россиянина, что не может он приехать и поклониться святыням: даже имея большие деньги, сюда трудно попасть. В июне, ровно за месяц до нашего приезда, в трехстах метрах от берега стоял корабль со ста пятьюдесятью русскими паломниками, ехавшими из Одессы через Афон в Иерусалим. Греческая полиция выйти на берег им не разрешила. Корабль взывал к совести греческих властей, взывал к небу - люди плакали и стояли на коленях, глядя с моря на кресты монастыря, но на берег им сойти так и не было суждено. Ни по пути в Иерусалим, ни на обратном пути.
Монахи сели тогда в лодки, взяв с собой ковчеги со святыми мощами, поднялись на борт судна - только так состоялась встреча паломников со святынями.
* * *
Почему-то из моей памяти совершенно вылетело обстоятельство знакомства с отцом Филаретом. Напрочь. Не помню и все. Будто сразу начались наши беседы, будто он вошел в мою жизнь, как свежий ветер в комнату из-за неколыхнувшейся занавески.
Помню первый благоговейный шок. В храме св. Пантелеймона стоит передо мной отец Филарет с серебряным ковчежцем в руках, протягивает его мне и говорит:
- Голова святого Пантелеймона...
У меня ноги и подкосились. Приложились мы к мощам святого, обошли храм. Поднялись на третий (или четвертый) этаж другого здания к престолу Покрова Богородицы.
- Голова старца Силуана, - новый ковчежец протягивает нам, тихо улыбаясь, отец Филарет. А потом... На втором этаже открыл он для нас комнатку, где поклонились и приложились мы к святыням, которым есть ли равные в христианском мире - не знаю. Я перечислю то, что мне назвал отец Филарет, но, как я понял, назвал он далеко не все...

Головы преподобных мучеников Евфимия, Акакия, Игнатия. Часть камня, с которого молился Серафим Саровский, часть рубашки, мантии, волосы, часть от креста. Голова младенца мученика Кирика (3 года) и матери его Иулиты (день памяти которых был назавтра - 28 июля). Головы бессребреников Козьмы и Демиана. Голова (большая часть) Святого Апостола евангелиста Луки. Частички мощей Василия Великого, большая часть головы Григория Богослова, Иоанна Русского. Часть ноги Андрея Первозванного. Часть головы Иоанна - архиепископа Константинопольского. Частица Николая Мерликийского-чудотворца. Часть мощей Иоанна Крестителя Господня. Частицы мощей мучеников Евгения, Акакия, Ореста, Арсентия, Мардария. Часть мощей св. Маманта. Нетленная рука св. Евфимия. Голова новомученика св. Стефана. Голова священномученицы Параскевы. Голова мученика Амфима...
Трудно описать ощущения свои, когда стоишь в храме Покрова Богородицы на бдении и в молитве по равноапостольным князьям Владимиру и Ольге, когда горят одни свечи (электричества здесь нет), а в двух шагах от тебя (вон - рукой дотянуться можно) среди икон на постаменте на уровне плеча твоего - голова святого старца Силуана.

* * *

Еще когда я стоял на всенощной (здесь она идет более пяти часов, может быть, даже еще больше, не могу утверждать - совершенно потерялся во времени и перестал понимать, где московское, где европейское и где византийское время), подумал: "Чей это голос так велико звучит, хоть и негромко, но как-то необычно мягко, проникающе?" Потом я заметил этого человека, когда уже вне алтаря он читал псалмы.
Это был духовник отец Макарий. На утренней службе я исповедался ему и причастился.
* * *
Исповедуются здесь на коленях. Причем, колени на порожке, выше ступеней. Отец Макарий стоит на коленях рядом. Больно стоять. Больно. Исповедь свою я начал как-то глупо, сумбурно, смущаясь, что ли. А потом говорил то, что хотел сказать. Как много, оказывается, накопилось, И как безнадежно, прости Господи, как долго мне придется говорить... Потом говорил медленно, искал слова... Отец Макарий вдруг заплакал. И у меня ком в горле встал...
Когда поднялся с коленей и отошел, ноги гудели так, что, казалось, рокот крови и ощущение невесомости слышат и видят все. Рокот прошел через пять минут. Невесомость осталась надолго.
* * *
(продолжение на авторской странице - части 2,3,4,5,6.)

А-фон.... по гречески "не звук", т.е. ТИШИНА, Святая ТИШИНА. Христос, как известно - Царь Тишины...