Витализм

Старинный русский парк. Вековые дубы и липы, захламленные пруды и сапфирно-золотая осень вокруг. Никакой художник не нарисовал бы талантливее, чем природа. Тихо и тепло. Бабье лето, хотя я бы назвал это время – отдых перед трудной зимой.                Мы медленно идем и молчим, среди созданного для нас пространства великолепия и тишины. Я молчу, жду твоих слов. Ты молчишь, издеваясь надо мной.
Я не выдерживаю:
-Мы расстаемся?-  Бог мой! И это говорю я, которому все равно, какие чувства испытывает ко мне женщина. Женщина, но не эта девушка.
Нахальный воробей возник на тропинке, по которой мы шли. Мы остановились и уставились на воробья. Он на нас. Он не был подраненным, не был больным. Он смотрел на нас циничным взглядом упитанного воробья, его можно было сравнить с большим ленивым котом, только это был воробей и он не хотел уходить с нашей тропы.
-Не трогай его- сказала ты. И мы стояли и смотрели, он же тоже, стоял и смотрел.
-Кис-кис! -позвал я.
-Это же воробей.
-А мне кажется, это кот, большой, ленивый и нахальный.
Услышав, кошачий призыв, воробушек как-то сдвинулся, но ровно на миллиметр.
Недалеко в траве послышалось какое-то шуршание. Мы взглянули и обомлели. Вытянувшись в струну, закатив злобно глазки, к воробью тянулась огненно-рыжая белка. Она была метрах в трех от птички.
-Спасем воробушка?- почему-то шепотом спросил я.
-Не мешай хотя бы здесь- по философски ответила ты, на что, зная твое непростое отношение к природе, я не нашелся что сказать.
Воробей же, весь проникшийся своим нахальством и цинизмом по отношению к нам, как же! двух огромных существ, одну очаровательную девушку и большого дядю остановил, принял боевую стойку и неустрашимо держал нас под своим воробьиным взглядом.
А белка приближалась. Осторожно, вытянув хищную мордочку, приспустив свой шикарный беличий хвост, белочка была уже в полутора метрах от боевой птички.
“Иди отсюда, нахальный, поживи еще”- я мысленно посылал дурачку призывы.
Ты сжала мне руку и я увидел, как азартно заблестели твои глаза. Ты была неотразима. Снова болью кольнуло сердце. Ты тоже шепотом:
-Будет трагедия?
-Будет, если мы, не вспугнем воробушка.
Воробушек же, не видел приближающейся неотвратимой своей смерти. Все тот же нахальный взгляд, он даже как-то подбоченился, этот драчун местного парка.
Белка медленно, но уверенно подбиралась. Мы уже чувствовали этот смертельный бросок на нахальную птичку.
И вдруг ты крикнула:
-Брысь!!!- тоже, между прочим, обращение к кошачьим.
Эффект был…но неожиданный. Белка, словно ошпаренная кошка, подпрыгнула, в прыжке развернулась на сто восемьдесят градусов и удирая, наверное, поставила рекорд своей беличьей скорости. Огненно-яркий хвост мелькал в траве несколько секунд. А что наш нахал? Клювик чуть ниже, холку чуть выше, взгляд чуть суровее, но хоть бы на миллиметр сдвинулся!
-Вот ты такой же упрямый как он, - резюмировала ты,- и такой же наглый, беспечный и...- ты не нашла слов.
-Еще скажи, что бессердечный, -подсказал я.
-Да! Бессердечный дурак с замашками негодяя.
Я увидел, что ты можешь уже заплакать. А плакала ты искренне, по детски, на взрыв и долго, так что потом тебя  выдавали припухшие веки. Плакала ты, как актриса после трудного спектакля. Но сегодня ты не будешь плакать. Я обнял тебя и мы осторожно двинулись, обходя гордую птицу. Причем, тебя я спрятал за своей спиной. А вдруг воробушек сумасшедший….