Дежурство Зикселя

I
Ад... лабиринт,  пространственно-временные петли, спутанные, как распущенное вязание, и уложенные клубком в чреве Земли... Петли, в которых заблудившаяся река Времени плещется взад-вперед без начала, без конца, без цели.... Так есть, так было, так будет... Исхода нет...
II
«Кличка - Зиксель, класс - нечисть, национальность - чёрт, звание - сержант, место службы - Первый рогоносный легион, вторая когорта. ИНН - 131313131313...»
III
Бомм... Боммм... Боммм...
- Зиксель! Эй, Зиксель! Слышишь? Пора!
- Хрр... Мр-мр-мр... бургундского ск-корей подать...
Бомм! Бомм!
; Зиксель! Лилит твою! Поднимайся!
; Хрр.. Марго, ма белль, ву зэт ля рэнь дю баль ...
Бомм! Бомм!...
- Вот явится Люци - будет тебе и «рэйн Марго », и Шато-Марго ... и мне шампанское!
- Хрр... Ау-уу...
Бомм! Бомм!...Одиннадцать... Двенадцать...
- Зик-сель, подъ-ем! Зиксель, АНГЕЛЫ!!!
; А?! Что?! Где? Атанда!!... Фухтель, херувимы б тебя драли! Никогда выспаться не дашь!
Бомм!
IV
С последним, тринадцатым, ударом, Зиксель подскочил, как ошпаренный, перекувыркнулся через голову и полетел... только не на боевой пост, а носом в мусорный ящик: «Тьфу, архангел! Опять!» Под гомерический хохот всей казармы Фухтель, злорадно ухмыляясь, поднес напарнику зеркальце, из которого на Зикселя вместо ожидаемого горного орла уставилось нечто козлообразное. Проблеяв что-то длинное и непечатное, Зиксель галопом понесся на вверенный ему участок - круг пятый, зал двенадцатый.  Стоило Зикселю скрыться из виду, как Фухтель бухнулся на его койку, что-то пробормотал себе под нос и в ту же минуту сотряс готические своды казармы могучим храпом...   
....О, только не это! - разогнавшись на финишной прямой, Зиксель не успел затормозить и нос к носу столкнулся с постоянным кошмаром всей казармы. Впрочем, «нос к носу», опять же, мягко сказано. На самом деле это было, скорее, «рога к пузу», да так, что Люцифер рухнул, как сбитая кегля, чуть не сломав себе хвост. Зиксель, наплевав на дежурство, дал деру, но не тут-то было. Железная когтистая лапа ухватила его за шиворот и подняла над полом. В течение следующих пяти минут бедолага Зиксель побывал ощипанным гусем, новорожденным крысенком, шваброй, банкой «Гиннесса» и полуторарублевой церковной свечой.
Наконец Люцифер, превратив несчастного напоследок в виленскую мазурку  и подержав немного перед разинутой клыкастой пастью, разжал пальцы, и Зиксель шлепнулся на пол в своем настоящем облике. «Фу... наконец-то!»
; Та-ак... во сколько начинается дежурство, сержант?
; В чертову дюжину часов... мой генерал! - Зиксель изобразил улыбку и повилял хвостом.
; А сейчас сколько? - прогремел Люцифер.
; Н-не могу знать, мой генерал! - Зиксель изо всех сил старался придать своей физиономии выражение восторженно-идиотского преклонения перед начальством.
; Тринадцать с четвертью! Болван, кретин, идиот!! - заорало начальство, но уже без огонька - так, по долгу службы. По тому, как Люцифер при этом скашивал глаза на свои погоны, украшенные свеженькими, только на днях обмытыми пентаграммами, Зиксель понял, что буря пронеслась. - Благодари Астарту , что я на диету сел. Вон с глаз моих, чучело серафимское!
; Слушаюсь, мой генерал! - гаркнул Зиксель, просачиваясь сквозь стену.
«Ну, Люци... товарищ прапорщик! Премного благодарен, не надейся, что забуду! Нет, ну ладно бы еще в коня превратил, или в борова... но в свечу! И в мазурку! «Скажи спасибо, что на диете сижу!» Небось, как уселся, так она, бедная, по швам и лопнула!» Пара пассов, взмах хвоста - готово: стоит старине Люци войти с докладом к Астароту, как оба окажутся по уши в горячих варшавских пончиках...
Представляя себе в деталях сие потрясающее зрелище и мурлыча куплеты Мефистофеля, повеселевший сержант приступил к обходу.   
К первому котлу Зиксель подкрался на цыпочках, взобрался по лесенке наверх и тихо приоткрыл крышку люка - о, разумеется, лишь в рамках служебных обязанностей! Зрелище того стоило.
Кардинал де Ришелье, Цезарь Борджиа  и герцог де Гиз  - тот, что со шрамом - резались в экартэ на раздевание, причем Цезарь безбожно плутовал. Балафрэ , прикрывая срам десяткой бубен, обещал вздернуть хитрого итальянца за ноги на Монфоконе , как труп адмирала Колиньи , а Красный Герцог, чудом сохранивший кардинальскую шапочку, явно был готов нарушить собственные эдикты.
; Мухлюешь, плесень? - ехидно спросил Зиксель, изящно приземляясь на кучу Цезаревых трофеев.
; Никак нет, сержант! - на голубом глазу отвечал тот.
; А давай-ка со мной пару конов!
; В экартэ, сержант?
; В буру! Сдавай!
Через десять минут Зиксель был гол как сокол и готовился остаться без ленточки на хвосте. «Ну ты, Цезик, даешь! Артист!»
; Сержант, да он же карты перекрестил! Это я вам говорю как служитель церкви! - наябедничал Ришелье.
; Ах, ты, папское отродье! К папаше на тарелочку спагетти заглянуть захотел?... - Борджиа едва успел увернуться и телепортировался в дальний конец громадной цистерны. Зиксель оделся. - Забирайте свои шмотки. И чтобы никаких мне азартных игр!
; Благодарю, сын мой! - кардинал дрожащими от радости руками застегнул мантию и привычным жестом... благословил Зикселя! У бедного черта глаза на лоб полезли. Он ракетой вылетел из котла, крикнув Гизу, чтобы тот настучал кардиналу по бритой макушке. Что тот с похвальным усердием и исполнил. Ришелье, как легко догадаться, не остался в долгу. Выбравшись наружу, Зиксель со злорадным удовольствием прислушивался к доносившимся из котла звукам, из коих следовало, что к драке подключился Борджиа, которому не терпелось свести счеты со служителем культа...
....Придя в себя от кардинальской благодарности, Зиксель вознамерился было продолжить обход, но едва не растянулся, споткнувшись о метлу и совок, брошенные поперек прохода. «Та-ак...» - зловеще протянул он, подражая голосу Люцифера. «Ак-ак-ак.....» - заметалось по залу эхо. Грешники в котлах сочли за лучшее прикинуться ветошью. Хозяин метлы и не подумал объявиться. Зиксель, обернувшись полицейским псом, пошевелил ушами и принюхался. Тонкий собачий слух различил среди положенных по уставу воплей и скрежета зубовного мелодию «Марсельезы». Черный мокрый нос тут же уловил в разлитом по залу амбрэ слабую самогонную нотку. Черт, снова став собой, с метлой наперевес решительно направился к каморке возле главных ворот зала, служившей для хранения тряпок и швабр. 
-Так и есть, на манеже одни и те же! Котовский! Гришка! Ну и толку, что ты в ящик залез? Все равно ведь лысина сияет, как заря коммунизма! Сен-Жюст, Марат, Робеспьер... ну, вся команда здесь! Жан-Жак , сними ведро с головы - тоже мне, Ричард... Собачье Сердце! Махно, я же все равно знаю, что ты здесь, - ну куда ж ты, родимый, из колеи денешься! Петлюра, за что хоть пил? Опять за вiльну Украину вiд Киева до Берлину? А эт-то еще что за вести с полей? «Впе-рёд.. к... победе... коммунистического...!»? Простыню у синьоры Олимпии  стырили. Казенную смолу на транспарант извели. Как мне за нее отчитываться прикажете, ась?! Карлушка, не смеши народ, вылазь. С твоей ли фигурой за швабру прятаться? Значится, водку пьянствуем? Дисциплину хулиганим? Анархия - мать порядка? А три наряда вне очереди - это вам как? Да-да, именно четыре. Еще слово вякнете - будет шесть. Ибо нефиг. Ибо нельзя одновременно перекраивать мир и чистить сортир. Да-да, вот именно - а куда ж вас еще-то? Там весь мир насилия и разроете, романтики-подпольщики, партия ваш рулевой! Смирно! Чистящие орудия - на плечо! Нале-ву! На трудовой фронт - шагом марш! Ать-два! Ать-два! Я вам покажу «свободу, равенство, братство»! 
Препроводив  штрафников к месту отбытия наказания - строевым шагом, в отместку за испорченное настроение, - Зиксель продолжил обход с того места, на котором споткнулся. Революционная гоп-компания не шла у него из головы.
«Коммунистического труда им, видите ли, захотелось! И так работаем - коммунизменней некуда! Котлы через один не пашут - ресурс выработан! Вместо огненной пещи неугасимой - сплошное БРР! То горелка засорится, то мазут не подвезут, то газ перекроют - видите ли, у Старика с небесной канцелярией взаимозачет не прошел! А кого Люци потом тра-ля-ля за невыполнение решений и прочее? Зикселя с Фухтелем!
Как бы в ответ на его мысли, из дальнего левого угла зала грянул залп виртуозной старофранцузской ругани, перемешанной с орудийным чихом: продрогший до костей и доведенный до белого каления Готфрид Бульонский , высунувшись из котла с грубо намалеванным красным крестом, призывал население Преисподней немедленно отправиться в крестовый поход на соседний, мусульманский ад, дабы, отбив у неверных пару нефтяных скважин, решить наконец проблему с отоплением. Из близлежащих котлов повысовывались головы любопытных. В котле с десяток глоток подхватили призыв доблестного рыцаря - среди них Зиксель ясно различил козлетон Петра Пустынника . «Час от часу не легче! - подумал Зиксель и шепотом помянул Силы Господни. - Я, конечно, Готфриду вполне сочувствую... Но «mort de tous les diables » - это он, конечно, загнул!»
Из-под крестоносного котла вылезла маленькая сгорбленная фигурка в черном, и кряхтя, торопливо  поцарапалась по лесенке наверх. Это был старый выкрест Изя Гольдштейн, одесский делец и банкир, за великую изворотливость ума повышенный в чине и служивший у чертей на посылках, вместо того, чтобы жариться вместе со всеми. Зиксель готов был поставить свои сержантские лычки против пары затрещин, что старый иудейский лис уже просчитал до копейки, что лично ему, Гольдштейну, даст праведный гнев благочестивого герцога. Вместе с тем, хитроумный банкир, несомненно, нюхом учуял присутствие Зикселя, а посему, кое-как одолев лесенку и усевшись на цистерну верхом, он как законопослушный гражданин начал с того, что обратился к мятежнику с примирительно-увещевательной речью: «Ви, ваша светлость, говог’ите за нефтяные скважины? Это идея, это таки да!  Но - кг’естовый поход?! Да ви только пг’едставьте, месси’г, во что это вам обойдется! - Изя ловким движением выудил из кармана миниатюрные счеты. - Лошади, овес, хлеб, пог’тянки... ой вэй, да один кумач на кг’есты, и полотно на табаг’ы  - это же пг’осто кошмаг’! За доспехи я уже вообще не говог’ю... Так... оптовая плюс налог минус скидка плюс мне комиссионные... Кстати, я мог бы потолковать с паг’тнег’ами за пг’иоб’етение паг’ы скважин по г‘азумной цене... за достойное вознагг’аждение... Что? Г’ыцаг’и не покупают, а бег’ут? Нет, Готфг’ид, у вас в высшей степени стг’анные пг’едставления о деловом паг’тнег’стве!.. Шо за непг’иличные слова - нет денег? Ах, с вами благословение Божие?! И ви это благословение собиг’аетесь кушать в вашем походе?... Готтик, не смешите мою мацу!»
«Это кто тебе тут «Готтик»?» - взревел разъяренный герцог и здоровенной лапищей в железной перчатке отвесил Гольдштейну оплеуху, от которой тот кубарем полетел вниз. Зиксель, решив, что пора вмешаться, крутанул хвостом, присвистнул, и Готфрид - ничего не поделаешь! - ругаясь на чем свет стоит, полез обратно в котел чистить вдруг невесть с чего заржавевшие доспехи. «И этот шейгиц  в железном пиджаке еще будет учить меня коммег’ции!» - проворчал Изя Гольдштейн, кое-как поднимаясь на ноги и потирая свежие синяки.
Обитатели котла напротив не проявили ни малейшего интереса к эскападе мессира Готфрида. И даже ухом не повели, когда Зиксель заглянул в люк.
Генрих Наваррский, Франциск Первый и регент Филипп Орлеанский, расположившись на полу - точь-в-точь «Охотники на привале» -, беседовали о женщинах. Чуть поодаль, отвернувшись и скрестив руки на груди, стоял Наполеон Бонапарт, и на его угрюмой физиономии было крупными буквами выведено: «Вот сейчас умру от злости, и вы будете виноваты!»
; Ну что за прелесть была моя Габриэль ! Да Марго ей, честно говоря, в подметки не годилась! И что только Гиз в ней отыскал? Штукатурка, парик и толстая задница! И все равно, - помолчав, со вздохом добавил Генрих, - мне ее не хватает...  и Фоссезы  не хватает... и Шарлотты ... и Коризанды ... и монашек из Пуасси! Ventre Saint Gris ! Какие роскошные рога я наставил Всевышнему!
«А уж я какие рога наставил Люциферу!» - облизнулся Зиксель, вспомнив жаркую Вальпургиеву ночь с молоденькой ведьмой, которой он регулярно чинил растрепавшуюся метлу.
; Монашки?! Ну уж нет, - решительно заявил регент, - я предпочитаю актрис! В Гран-Опера в мое время та-акие цыпки в хоре чирикали! Ммм! Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта...
; ...Катринетта! - подпел гасконец, мечтательно прикрыв глаза.
; Это какая же Катринетта, сир? - игривым тоном осведомился Орлеанский. -Та, рыженькая, из Опера-Комик?
; Фи, правнук, что за мысль! Ничего подобного! Я говорю о Катрин де Роган, которая была, видите ли не столь высокородна, чтобы быть моей женой, но слишком благородна, чтобы быть просто моей. Капризная дура, конечно.... Но какая была женщина!
; Э, племянничек, - подключился к разговору Франциск, - в твое время настоящие женщины уже перевелись. Видел бы ты мою малышку Шатобриан.... что за грудь, что за талия... что за душа... Нет, впрочем, у герцогини д’Этамп талия была тоньше! Зато ее мне приходилось делить с этим фатом Бриссаком... вообразите себе, однажды мы даже чуть не встретились в ее будуаре...
; Ну, и?! - облизнулся регент, заранее смакуя пикантную историю.
; И ничего особенного. Он успел залезть под кровать и сидел там, как мышка, все время, пока мы с мадам развлекались.... Я даже угостил его халвой ... Это еще что! Я из-за одной мещаночки чуть не сделался богомольцем, и, клянусь честью, она того стоила  ! А какая была умница!
; Делать вам всем нечего, аристократишки! - не выдержал Бонапарт. - Женщина довольно уже умна, если не путает мужнины кальсоны с рубашкой . Вот у нас в полку...
«Тьфу на тебя, антифеминист Господень! - выругался сквозь зубы черт. - Всю обе... упс, черную мессу испортил!»
Франциск сделал вид, будто не слышит. Регент страдальчески сморщился. Беарнец смерил Бонапарта презрительным взглядом и, поймав момент, когда император прервался, чтобы перевести дух, нарочито светским тоном произнес: «Заткнитесь, поручик!»
Бонапарт в ответ закудахтал что-то яростное и маловразумительное насчет «аристократов на фонарь», но тут сверху вмешался Зиксель, напомнив, что неподалеку в котле номер шестнадцать расположился эскадрон русских гусар, которые будут несказанно счастливы побеседовать с императором о нормах международного права вообще и о неприкосновенности чужих границ в частности, и корсиканец был вынужден ретироваться.... 
...Все шло своим чередом. До ужина Зиксель еще успел утешить матушку-императрицу Екатерину и призвать к порядку Гришку Орлова, закрутившего роман с Мэрилин Монро, отрепетировать и провести с целым классом пионервожатых смотр песни и строя, скормить взводу столовских поваров по большому чану их дежурных блюд, компании токсикоманов из Гарлема пустить в котел порцию чистого горного воздуха (чем вызвал бурный протест и вопли «Shit!» и «Fuck you!», - ну дикари, что с них возьмешь!), в котел с «зелеными» вмонтировать осиное гнездо, продрогшим гринписовкам кинуть в люк парочку свертков с роскошными натуральными шубами, американским феминисткам наговорить кучу комплиментов, Екатерине Медичи подмешать в кофе лошадиную дозу снотворного в смеси со слабительным, а герцогине Мальборо вылить в декольте стакан воды.   
Пробило десять. Услужливый Изя Гольдштейн приволок в Зикселеву биндюжку корзину с бутербродами, китайской лапшой и термосом скверного кофе. Оглядевшись и заговорщически подмигнув Зикселю, делец и банкир извлек из-за пазухи «злодейку с наклейкой». Сержант покровительственно потрепал Изю по плечу и принялся расставлять на столе разнокалиберную посуду.
Но не успел черт усесться за стол, как на стенке замигал красный огонек: вызов сверху, и как всегда, не вовремя! Зиксель, охая и поминая всуе имя Божие, выволок из-под сваленной в углу кучи барахла большой цветочный горшок, в каких обыкновенно растут чахоточные пальмы на лестницах всяких вертепов бюрократизма, и усевшись на сию посудину в позе горного орла, начал бормотать заклинания. Изя крутился вокруг него, как кот вокруг клетки с канарейками, и умильным голосом спрашивал, не затруднит ли его превосходительство заодно узнать свежие котировки на Нью-Йоркской бирже, но Зиксель только отмахнулся. Наконец горшок мелко завибрировал, приподнялся на полметра над полом, из круглого отверстия в его дне вырвалась струя густого дыма,  черного и на редкость вонючего, в потолке разверзлась рваная дыра, через которую на недосягаемой высоте виднелось небо, и Зиксель отправился «наверх».
Там тоже не было ничего из ряда вон выходящего - каквсегдашняя рутина:  подрал одну вредную тещу, побрал трех налоговых инспекторов, помог провалиться ко всем чертям паре гибдэдэшников, да в одной веселой квартирке, больше смахивавшей на пещеру первобытных, сплясал канкан на колченогом столе - едва не сверзился. Зато какие аплодисменты услышал от прелестной хозяйки и ее собутыльников!
Черту не везло: в полночь, когда он, вернувшись, собрался втихаря вздремнуть после ужина, красная лампочка снова вспыхнула и, казалось, ехидно подмигнула. На этот раз его пожелала видеть группа передовой молодежи, начитавшейся всякого рода оккультной чуши, и от нечего делать щекотавшей себе нервы, вызывая Сатану.
Прибыв на место, Зиксель едва не задохнулся от возмущения: тусовка, собравшаяся на старом кладбище и вырядившаяся в размалеванные магическими символами простыни, изловила в кустах несчастного тощего черного котенка и явно намеревалась совершить жертвоприношение «как по книжке», прикрутив бедное животное проволокой к покосившемуся деревянному кресту. Сержант на бреющем полете пронесся над завывавшими «демонские песнопения» доморощенными любителями оккультных наук, угощая их полновесными ударами хвоста по макушкам. Недоросли прыснули во все стороны, визжа и спотыкаясь. Приземлившись, Зиксель освободил котенка, оказавшегося кошечкой, и, подумав, решительно усадил его, то есть, ее, в горшок: «Пускай лазит под котлами - все веселей будет».
Перед тем, как вернуться на пост, сержант не отказал себе в удовольствии устроить молодым идиотам иллюзионное шоу по полной программе - с раскрывающимися могилами, пляшущими крестами, саблезубыми скелетами и прочей голливудской мутью. «По идее, - размышлял он на обратном пути, поглаживая кошечку, - надо бы парочку этих мумриков схавать с кислой капустой... Так ведь Гавриил их знает, каких поганок и колес эти «продвинутые» накушались! Еще пронесет на посту!» 
....Смена подходила к концу. Все было тихо-мирно. Люци не показывался - очевидно, на пару с Астаротом объедался пончиками. Зиксель, развалившись в продавленном кресле и задрав копыта на колченогий стол, читал Красный гримуар , выпрошенный на три вечера у Бельфегора. Вычитал парочку занятных вещиц, решил попробовать - в результате вместо заказанной бутылки брюта получил розовую с желтыми полосками пятиногую козу, а вместо торта «Захер» - полосатого и крылатого слоника.
Коза немедленно принялась бодать Зикселя сзади. Слон при этом, как вертолет, нарезал круги вокруг Зикселевой головы, треща крыльями, истошно трубя и норовя сверху нагадить в чашку с кофе. Кое-как Зиксель навертел козе на рога веревку и, подгоняя пинками, выволок несносную скотину из биндюжки. Пока протащил ее через весь зал и рогами вперед спустил в котел к Марии-Антуанетте с приказом немедленно вычесать и подоить , да пока слона изловил, накрыв свернутой газетой, и вытряхнул в котел к автору школьного учебника природоведения, - вот и дежурство к концу. И «Захера» так и не попробовал, идиотство! С горя послал Изю за пивом. На запах «Жигулевского» причапал старшина Бафомет - пришлось и ему налить, - о-хо-хо...
V
Фу... Наконец-то!
Бомм... Боммм... Боммм...
-...Фухтель! Эй, Фухтель! Слышишь? Проснись!
-.. Хрр... Мр-мр-мр... лав ми тендер, лав ми свит ...
Бомм! Бомм!
; Фухтель! Вот явится Бафомет - электровоз тебе будет, не то что тендер !
; Хрр..
Бомм! Бомм!...
- Фухтель! Сто двадцать херувимов и варенье из райских яблочек!
- Хрр... Ау-уу...
Бомм! Бомм!...Одиннадцать... Двенадцать...
- Фухтель, подъ-ем! Фухтель, АНГЕЛЫ!!!
; А?! Что?! Полундра!!....  Тьфу ты... Зиксель, чтоб тебя!
Бомм!...
VI
Проводив взглядом уносящегося на пост Фухтеля, Зиксель рухнул на койку и, прежде чем провалиться в сон, с тоской подумал, что, когда он проснется, все повторится сначала: козья морда в зеркале, Люци в пончиках, партия в буру с Борджиа, призрачное воспоминание о молоденькой ведьме, невоспитанный поручик Бонапарт, канкан, спасенная кошка... А потом - растолкать Фухтеля, и - баиньки! И так - целую Вечность.
Вот это-то и был настоящий Ад и подлинное Господне наказание. А котлы - что... Так, ерунда на постном масле.