Майские воспоминания о прошедшем Новом годе

Вечер в конце мая в Одессе. По черному небу, как стайки рыб, неспешно плывут гонимые бризом редкие облачка, за которыми время от времени прячется полная луна. Недалеко от моего дома, темным грибом громоздиться дубовая роща. Где-то в ее глубине, два одуревших от переизбытка гормонов соловья, устроили певческое ристалище. Ветерок разносит приторный аромат, как всегда опоздавших на весенний бал, акаций.

Ну а днем, уже вовсю наваливается на город, своим потным телом, лето. Улицы города превращаются в раскаленные, каньоны, по которым медленно ползут автомобильные стада, жадно поглощая последние остатки свежего воздуха. И тут, в плавящихся на солнце мозгах, начинаю сами собой появляться навязчивые картины ушедшей зимы. Ах, зима ты наша причерноморская - время промозглых, пронизывающих, просоленных морских ветров и дождей за час превращающих городские кварталы в каток. Как теперь вас, столь поминаемых зимой далеко не самыми литературными словами, заносы снежные, сейчас не хватает! Прохлады душа жаждет! Прохлады!!!

А еще, зима это дивная череда наших горячо любимых праздников, проносящихся разухабистыми, хмельными цунами, по необъятным просторам славянским! Рождество католическое и православное, Новый год, Старый Новый год, а за ним Новый год по Китайскому календарю…! А дальше..., дальше-то какая волнующая череда праздников! Сердце трепещет в радостном волнении и душа томится от вожделенных предчувствий!!! Ват только, как всегда, евреи со своим сентябрьским «Ём га шона», …! Опять выпендрежем занимаются, опять у них все не как у людей!

Вот только что-то с годами, все родней и понятнее мне становится мне песенка Тимура Шаоова про печень. И впрямь: «…ой ты печень, наша печень жаль, одна ты нам дана…»!
Ну а встречать как полгода уже наступивший Новый год, решили мы с женой не за праздничным столом, а на нашем Приморском бульваре, возле городской Думы. Примерно часа за два до праздничного явления народу президентского лика, отправились мы с ней в город. Надо сказать, что от того места, где мы сейчас обитаем и до точки буйного всеодесского веселья, примерно час езды на маршрутке. Да еще до маршрутки этой надо, как минимум, минут двадцать брести. Сначала через дубовую рощу, а потом, через именуемый у нас «Царским Селом», коттеджный поселок.

На улице немного подмораживало, но было безветренно, тихо и звездно. Мы резво продрались сквозь темную рощицу и, хрустя молоденьким ледком, выбрались на площадь спального района, где обычно сбиваются в тучные стада стальные представители разных маршрутов. Но в тот вечер площадь оказалась пуста! Впрочем, ничего в том особо удивительного или странного, конечно же, не было. Водилы, как я это точно знаю это по собственному опыту, такие же, как и все, люди и, так же как и все, хотят встретить этот веселый праздник так, чтобы потом, перед следующей сменой, ероша волосы на раскалывающейся голове, можно было бы спросить:

- Слухай Дмитро!? А що там у нас першого-то було? Бо я щось ничегошеньки нэ помятаю?

После такого вопроса становится понятным, что праздник удался на славу и Новогодняя ночь,  для этого человека явно не пропала зря!

Но так же, по собственному опыту, я знал, что на любом отдельно взятом маршруте, всегда найдется пяток полных придурков, у которых неумолимая жажда к тривиальному чистогану, пересилит природное желание переспать в эту ночь в тарелке с холодцом. Так что надо было просто запастись терпением и немного подождать.

Объяснив суть этой ситуации супруге, я побрел с ней под ручку на остановку, где в ожидании вожделенной маршрутки, нервно колыхалась небольшая кучка народу, время от времени прошибаемая бритоголовым молодцом, в распахнутой на груди кожаной куртке и в порванных на коленке джинсах. Молодец сей, подходил то к одному, то другому человеку на остановке и с ненавистью смотря на кончик своего носа, издавал некий, вопросительной интонации, долгий и мычащий звук.

- Что-что? – удивленно спрашивал человек.

Молодец тяжко вздыхал, еще более яростно сосредотачивался на кончике своего носа и открывал было рот. Но как раз в этот самый момент, Земля под ним делал очередной рывок по своей орбите, и сила гравитации гнала его в очередной раз сквозь небольшую толпу, которую он и раскалывал, аки ледокол в Арктике торосы.

Минут через десять к остановке подлетела запыхавшаяся маршрутка и народ повалил во внутрь, сбив в ажиотажном рывке с ног бритоголового молодца. Все, выказав столь редкостное в наши дни единение сердец, дружно пожелали друг другу счастливого Нового года и, погрузив с салон мычащего и вяло обивавшего обладателя дранных джинс, поехали этот самый год Новый встречать. Наконец, где-то на середине пути, после долгих расспросов и переспросов, дружными коллективными усилиями, мы выяснили, что все мы козлы, а нашему милому бритоголовому другу надо было попасть совсем в иное, диаметрально противоположное от точки нашего назначения место. Все тут же начали давать ему взаимоисключающие советы о том, как лучше всего добраться туда, куда ему добраться собственно и надо было. Но тут вдруг выяснилось, что молодому человеку уже ничего, кроме полного покоя не требуется, поскольку он уже пребывает в полной нирване и сладко дрыхнет, рухнув на пол в пространство между сидениями. Это было явным проявлением одного из новогодних чудес, поскольку проникнуть в это пространство даже ребенку достаточно проблематично, не говоря уже, о крепкого вида, взрослом мужике.

Город встретил нас веселящейся, нарядной толпой и разукрашенными разноцветными лампочками деревьями на Дерибасовской. Приморский бульвар, весь сиял новомодными пластиковыми лианами на деревьях, которые заливали все пространство вокруг неестественным, потусторонним неоновым светом. Перед зданием горсовета, тряслась на морозном, крутыми порывами набегающем с моря ветру, огромная елка. Рядом с ней, была сооружена сцена, на которой, толи от холода, толи от напряжения извивался длинноволосый молодой человек, в развевающемся белом балахоноподобном одеянии. Под грохот непрерывно рвущихся петард и одобрительные вопли буйно веселившейся толпы, он пытался что-то петь. Но всей мощи огромных динамиков, явно не хватало, чтобы донести до благодарных слушателей не только слова некой романтической мелодии, но, подчас, и самой этой мелодии.

Толпа, подобно шумевшему невдалеке морю, накрывала волнами новоприбывших на веселье, расставленные от Дюка и до Пушкина, палатки со всяческой, тут же приготовляемой, снедью. Смуглолицые последователи единственно истинного Пророка, лучезарно улыбаясь и потирая руки, от холода и предвкушения невиданных барышей, зазывали проголодавшихся христиан и иудеев отведать шаурму, кебаб, фалафель и прочие, вполне уже с недавних пор, столь привычные украинскому желудку яства и ставшие теперь истинно нашими, родными, можно сказать, народными.  Как и положено, за пару минут до всеохватывающего единения страны в звонном сдвигании бокалов, на огромном экране, нам был явлен нам тартилоподобный лик нашего обожаемого президента. Пуча глаза и надувая на шее жилы, он пытался переорать дикий шум и ор радостно бушующей толпы и грохот фейерверка, но получалось у него это плохо, поскольку любая, даже самая небольшая компания, считала своим долгом зашвырнуть в пропасть темного неба свой воющий и расшвыривающий окрест огненные брызги шар.

Но вот стрелки на Одесских Курантах сошлись на двенадцати часах и тут оказалось, что все то, что происходило до сих пор, было пустынной тишиной. В дело вступили профессионалы огненных утех! С воем, визгом и грохотом в небе распустились огненные цветы, а незнакомые до сели люди, радостно, что есть мочи, взревев, слились в экстазирующих объятиях. С легкими, слегка угадываемыми хлопками улетели в кроны столетних платанов пробки, и в припасенные специально для сего случая стаканы и бокалы, с шипением и звоном понеслись пенные водопады искристой, торжественной влаги.

- С Новым годом! С Новым счастьем! – проревел тысячеголосый нестройный хор.
- Здоровья вам! И пусть нападут на вас деньги, да так, что бы не смогли вы от них отбиться! - слышался не менее мощный хор в ответ.

Под ногами вертелась совершенно ошалевшая от всего увиденного и пережитого дворняжка. Запрокинув на спину остренькую лисью мордочку, она скакала и вертелась, завывая дурным голосом в унисон с рвущимися в ночное небо ракетами и сопровождала заливистым лаем каждый взрыв фейерверка. Какой-то, не очень умный шутник, швырнул ей под ноги петарду. Собачонка, вконец одуревшая, рванула через ряд парковых скамеек и, опрокинув двух, оказавшихся на ее пути толстых теток, умчалась вниз по склону, по направлению к порту. Судя по решимости ее действий, уверен, она уже с полгода как переводит свой истомившийся дух, где-то на Анатолийском побережье.

Я достал из кармана моей «боевой», прошедшей Крым, Кавказ и Памиро-Аллай, пуховки, фляжку коньяку и пару пластиковых стаканчиков и мы, с совершено мне незнакомым мужиком и его супругой, сделали по паре глотков за праздник, за то, что живем, за здоровье наших родных и близких и за наш будущий успех, который, несомненно, ждет нас в году Новом. Ароматная, живительная жидкость, огненными струйками протекла в самые потаенные закоулки души и тела, понуждая первую в полет и приятно разогревая второе. Но в этот момент, на головы ликующих толп, начали валиться несгоревшие остатки фейерверка. Ощущения хоть и не были сколько-нибудь болезненны, но весьма неожиданны и от того не доставляли ни какого удовольствия. Но, не смотря на такую «накладку», праздник можно смело сказать удался! Думаю, что если Бог даст, то и следующий год я буду встречать в том же месте.