Любовь - паранойя на сексуальной почве

А, чёрт! Опять заляпал клавиатуру! Сколько раз давал себе слово - отворачиваться в сторону.
Теперь придётся вытирать её, елозить салфеткой между маленьких клавиш, пытаясь достать протёкшие капли спермы. Потом она всё равно будет пахнуть. Но это надо сделать обязательно, иначе могут возникнуть ненужные вопросы – это ведь не мой компьютер. Только в офисе, поздно вечером, когда все уже ушли домой, я могу погулять по интернету в поисках своего счастья – голых девочек. Некоторые порносайты стали мне наиболее близки. Некоторые кажутся совершенно безвкусными.
- Надо принести из дома дезодорант и пшыкнуть на неё пару раз – сказал я, переворачивая вниз кнопками тонкую пластиковую доску.
Я взглянул на экран монитора. Там, эффектно изгибаясь, возлежала обнажённая красавица. Даже сейчас, кончив на замусоленные буквы, я всё ещё хотел эту девушку. В ней не было ничего особенного. Минуту назад, я с таким же вожделением взирал на другу юную леди, безуспешно пытающуюся скрыть своё нижнее бельё под клетчатой юбочкой. В общем, я хотел всех и постоянно, и это стало настоящим проклятием моей жизни.
Простое словосочетание «мини юбочка» могло вывести меня из состояния равновесия. В моём мозгу тут же рисовалась эротическая картина. Она была настолько реальна, что я даже чувствовал специфический запах, исходивший от половых губ девушки.
Передвигаясь между людьми в метро, на улице, на работе, я, сам того не замечая, выцеплял из толпы нужные мне части тела.
Белые полупрозрачные штанишки, джинсовые шортики, юбки, которые еле держатся на бёдрах – стоит их дёрнуть вниз и…
Не застегнутые пуговицы блузок, грудь, прикрытая лишь чисто символически. А вот у той девушки нет лифчика, и её соски явно выделяются под топиком. Ах, как бы я их сосал, мял, кусал! Я бы доставил этой цыпочке настоящее удовольствие! Жаль, но она об этом никогда не узнает. Спускаясь по её плоскому животу, мой взгляд устремляется к женскому лону, но там, за пять миллиметров до него, к моему великому несчастью, начинаются джинсы!
Эта попка почти идеальна, зато у этой ниточка вместо трусиков. С каким бы удовольствием я порвал бы эту тонкую ткань, облизал бы всё, что попалось. А потом со скрипом вонзил бы свой член меж упругих ягодиц.

Остановившись у голосующей девушки, я опустил окно. Наклонившись, она попросила подвести её. Довольно далеко. Пообещала какие-то смешные деньги. За такие копейки никто бы не стал с ней даже разговаривать, но её груди… Они так призывно колышутся под светлой майкой… И девушка это прекрасно знает. Она стоит, опёршись о дверцу. Кончики её глаз хитро прищурены, но скрытая атака на мой мозг маскируется под чистым и невинным выражением лица. Мой взгляд уже давно мнётся у её пупка…
Короче, я отвёз её, куда просила. Слушал бесконечные разговоры по лиловому мобильнику сверкающему стразами, и косился на голые колени. Я-то, дурак, надеялся на милую ненавязчивую беседу. Остаётся последняя радость на процесс вылезания из моей машины. Давно замечено, что любая девица, которая это делает, отпячивает свой зад так, что отлично видно не только фасон её нижнего белья, но и его состояние на данный момент. Мне с великим трудом удаётся сдержать себя и не ухватится за эту прелесть.

Я возбудился, стоя напротив сидящей в вагоне метро красавицы. Её голова находилась на уровне моего члена, в нескольких сантиметрах! Достаточно расстегнуть ширинку и освободить, рвущуюся на свободу плоть. Но что за этим последует? Ужас, непонимание, брезгливость, страх. Но хуже всего – смех.
Нет. Я стою и варюсь в бушующем огне моего неудовлетворённого желания.
У меня не было секса больше полугода. Для меня это большой срок.
Очень большой.

А ведь было время, когда мне удалось оттрахать трёх женщин в течении одного дня.
Я был женат, имел постоянную любовницу, которая, то слёзно уходила, то пылко возвращалась. Я кормил её обещаниями о разводе и счастливой жизни с ней. Хотя сам в это, разумеется, не верил.
Любовницу звали Настя, жену – Рита. Жаль, конечно, что имена были разные, приходилось напрягаться, вспоминая, к кому обращаешься.
- Э… Настя, киска, и давно у тебя не было месячных? - Мой вопрос казался естественным в данной ситуации.
У Насти была задержка, и я нервничал – растить с ней детей не входило в мои планы.
- А что? Боишься залететь?
- Ну, во-первых, это ты можешь залететь, а во-вторых, я не боюсь… просто волнуюсь немного… всё-таки у тебя никогда не было детей и…
- И что? Я могу умереть, да? Ты этого добиваешься? Ты прав, мне уже тридцать, а по твоей милости, я до сих пор не рожала. Всё жду чего-то. Вот только чего? Боже мой, я даже не замужем!
В её глазах блеснули слёзы. Они всё чаще стали появляться. Наши свидания превратились в сплошные ссоры. Раньше, нам достаточно было молча смотреть друг на друга, держась за руки. Нам не нужны были слова, чтобы выразить наши чувства. А сейчас их не хватало, чтобы спасти наши отношения. Ей был противен даже звук моего голоса.
- Ну, ты же знаешь,… я могу развестись в любой момент… просто…
- Что «просто»? Что «просто»? – Она уже плакала, не сдерживая рыдания.
Я попытался обнять её за плечи.
- Не прикасайся ко мне! Отвези меня домой, я не хочу больше тебя видеть! Из-за тебя я превратилась в истеричку. Мама говорит - иди, погуляй, а я - нет, не могу, может позвонить Вадим… Я сижу дома, жду тебя, жду сама не знаю кого ни мужа ни друга… Жду не зная чего... Пока ты со своей семьей…
- Ты – моя семья…
- Не надо!!! Не ври! Ты весь заврался. На любой вопрос ты начинаешь юлить… Когда я спросила тебя любишь ли ты гречневую кашу, ты понёс какую-то чушь о её полезных свойствах, как ты её обожаешь, но так и не доел маленькую тарелку… Подозреваю, что твоя жена готовит гречку лучше, чем я…
- Э-э-э… Ну… Теоретически…
- Заткнись. Я хочу домой…
Я специально повёз Настю по тем улицам, где мы гуляли. Вот там мы бродили под хлопушками снега, вон там я изображал Этуша из «Кавказской пленницы» («Слушай, ничего не сделал да? Только вошёл…»), вот там она мне отсосала прямо в машине. Вокруг ходили люди, я прикрыл её курткой, окна запотели, поэтому нас никто не заметил. Мммм… как она сосала… это просто чудо. Так … (я пытаюсь подобрать нужное слово) профессионально. Слегка поиграла язычком, мой член из ленивого набухания перешёл в твёрдое стояние. Она яростно опускала на него свою голову, копна её ярко фиолетовых волос ходила вверх, вниз. Одна рука помогала губам, другая нежно поддерживала яйца. О, эти руки! Волшебные руки! Кончая, из меня вместе со спермой вылетал крик, похожий на рёв.
- Это что, экскурсия по местам боевой славы? – Сказала она с неприкрытым сарказмом, рассматривая пролетавшие виды.
- Да – говорю. – Почему бы, думаю, не покататься… В конце концов это моя машина…
- Ну да, вдруг я растаю, и сделаю тебе минет на прощанье…
- Ну, я бы не отказался… - заулыбался я. Мне вдруг показалось, что она в действительности не хочет возвращаться, и ей нужен только повод, чтобы остаться.
- Ты точно козёл. – Сказала она и дёрнула дверцу, намереваясь выйти.
- Подожди, мы же едим. - Но я даже не сбавил газа
- Останови – я услышал в голосе Насти не характерную для неё решимость.
- Но мы не приехали…
- Я приехала. Останови.
Я едва успел подрулить к тротуару, как Настя выскочила на улицу.
Тонкий силуэт в клетчатом пальто, удаляющийся силуэт человека, который мне дорог, но которого я, убиваю каждый день, лишая его простых человеческих радостей. Человек, которого я держу в заложниках своей похоти, не позволяя, даже надеется на что-то большее, чем один из тысячи способов проявления любви – секс.
Но зато какой секс! О-го-го! У меня ни с кем не было ни чего похожего.
Настя очень любит своё тело. Гладкая кожа её ног достигается мучительным процессом эпиляции, её влагалище не окружают беспорядочные заросли, как у моей жены, а тонкая полоска ровно подстриженного газона. Когда я погружаю туда свой язык, он с лёгкостью добирается до розового бутона. В это время мои руки привычно находят торчащие груди… Как я могу отказаться от такого великолепия?!
Я вышел из машины, запер дверь и двинулся за девушкой моей мечты.
- Подожди, Настя, слышишь?
- Что? – Она остановилась.
Свет фонарей отражался в её мокрых от слёз глазах.
- Подожди. Можно я хотя бы…
- Хотя бы что?
- Хотя бы отвезу тебя домой.
- Хорошо.
Мы доехали до её дома и поднялись на лифте. У двери она даже не посмотрела на меня, просто открыла и вошла внутрь.
Я видел, как она ускользает из моей жизни, но ничего не мог с этим поделать.

*
Впервые я увидел её на курсах английского языка - я решил снова сесть за учебники в тридцать лет.
На мой взгляд, она специально носила джинсы на размер меньше. На высоких каблуках длина её ног выглядела просто нереальной. В хрупких руках карманные словари казались железобетонными плитами. Ручьи каштановых волос были пойманы в один поток и собраны на затылке перламутровым гребешком. Она часто опаздывала - не успевала из текстильного института. Училась на дизайнера одежды. Извиняясь, пробиралась между рядов парт к своему месту мерно покачивая бёдрами. Я прекращал громко декламировать предложение, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.
Чтобы закрепить материал, нас заставляли петь песни, причём соло. В классе было четырнадцать девушек и один я. Как бы ужасно они не пели, это всё равно звучало лучше, чем моё блеянье. Как и все, я ужасно волновался, по-моему, даже потел, но мне симпатизировала вся группа. Порой, мне даже удавалось сорвать жидкие аплодисменты. Но это скорей была дань моим стараниям, чем благодарность за доставленное наслаждение.
Настя принесла видеокамеру и сняла одно из моих жалких выступлений. Разумеется, она снимала не только меня, но только мне потом она предложила взять запись домой, и скопировать её для потомков. Взяв кассету, я посмотрел её до конца, и за пять минут до окончания меня ждал сюрприз. В уцелевшем кусочке предыдущей записи я увидел её квартиру, маму и младшего братика. Услышал её голос за кадром. Но это было всё, что мне удалось подглядеть из её личной жизни.
Я расстроился. Не то, чтобы я надеялся увидеть там какую-нибудь лесбийскую групповушку, но всё-таки…
Предположим, она снимала в одних трусиках, и, проходя мимо зеркала, зафиксировала свой вид ниже пояса.
- Какая ерунда – сказала моя жена, присутствуя при просмотре.
- Ты о чём?
- Песенки поём вместо того, чтобы дела делать.
На занятия мы ходили вместе. И это было совсем не весело, потому что были вместе всегда - я и Рита.

Рита.

Благодаря отцу моей жены (он дал начальный капитал), мы организовали свой маленький бизнес. Трудились практически без выходных и отпусков несколько лет. Скопили немного денег, купили новую машину. И осталось ещё. Стали задумываться о покупке квартиры.
Но со временем наше дело заглохло. Мы не в силах были что-то изменить. Обстоятельства сложились не в нашу пользу, и нам пришлось закрыть дело. Мы устали от бесполезной борьбы за выживание, от схваток с чиновниками, арендодателями, разборок с милицией и налоговыми органами. И что самое страшное - мы устали друг от друга. Мы часто сорились, орали на ребёнка. Секс между нами походил на мучительную повинность, не предвещающею ничего хорошего. Часто заканчивался слезами. Разумеется, плакала Рита.
- Что случилось? Я что-то сделал не так? – Спрашивал я, не понимая, что происходит.
- Нет, всё хорошо, - отвечала она и продолжала рыдать.
Время шло, мы продолжали ходить на курсы вдвоём. Дома нас ждали обычные дела, которые не вызывали особого эмоционального подъёма – магазин, готовка обеда, уборка. Вечером, вспоминая Настины формы, я дрочил в ванной. В пастели с Ритой лежал бревном. Так проходил день за днём.

Чтобы как-то развеять скуку, я вспомнил детское увлечение рисованием. Но это было всё в детстве, а сейчас мне хотелось, чего то большего, и я решил писать картины маслом.
Художественный салон на Кутузовском встретил меня тремя парами глаз, смотрящих с подозрением, - туда ли ты зашёл, парень? Три продавщицы неопределённого возраста. Неприветливые, невнимательные и уж точно, некрасивые.
- Э… Здравствуйте, Э… девушка… ну обратите же на меня внимание. Мне нужны кисти… Вы… Вы не поможете выбрать?
Но, в прошлом вероятно точно, девушка не хотела это сделать, зато это сделал парень, стоявший рядом. Его рыжая бородка говорила о многом. Я тут же проникся к нему уважением.
- А для чего тебе кисти?
- Ну, картины писАть…
- Ну, во-первых: не писАть, а красить. ПисАть - так уже никто не говорит. Это прям пижонство какое-то, тебе ещё бант под подбородок налепить, и берет на макушку. А во-вторых: для масла или акварели?
- Для масла…кхе…
- Тогда возьми вот эти.
Молодой человек помог мне выбрать и краски, и холст, и разбавитель с палитрой. За исключение мольберта. Мне стало жалко денег. К тому же, можно это делать на стуле.
Поблагодарив его, я вышел с объёмистым пакетом на улицу.
Ну что ж, попробуем изобразить из себя Пикассо.
Я с энтузиазмом налёг на мазанье холстов и стульев. Разумеется, мебели доставалось не специально, но Рите всё равно это надоело.
- Если ты решил серьёзно этим заняться, купи мольберт и пачкайся в мастерской. У моей бабушки… ты помнишь, как её зовут?
- Принцесса Степановна какая-то…
- Агнесса Степановна. Мы с тобой знакомы больше десяти лет, а ты не можешь запомнить имена моих родственников.
- У тебя их так много.
- Моя бабушка - известный скульптор. Но для тебя, конечно, это не аргумент. Её имя ты мог бы выучить. Сейчас ей уже за семьдесят и ей тяжело таскать глину, но помещение за ней числится. Так что, если ты не против трудиться в специально предназначенном для этого месте, а не марать стулья… У меня до сих пор джинсы не отстирываются.
Я был не против. Как оказалось, бабушка тоже.
Действительно, в собственности Агнесса Степановна имела удобную мастерскую на Красной Пресне. Сама она там давно уже не появлялась.

Бабушка и я подъехали к дому, построенному ещё до войны. Пройдя в арку, оказались в тихом заполненном зеленью дворе. Нас встретил импозантный подъезд с большими дверями. Я к такому раньше и подойти боялся. Пройдя просторную прихожую, повернули в сторону, и перед нами возникла большая, крашенная чем-то багровым, дверь. Старая краска, смешавшись с пылью, превратилась в твёрдую корку, покрытую мелкими трещинами. Затёртая ручка контрастировала отполированным металлическим блеском. Потянув за неё, мы спустились вниз по узкой, освещённой тусклой лампочкой лестнице. Я обратил внимание, что перил у неё нет. Подниматься по ней для старого человека, не такое лёгкое занятие. По всей длине валялась осыпавшаяся штукатурка. Похоже, бабушка давно перестала наведываться сюда.
Внизу нас ждала ещё одна дверь, ни чем не отличавшаяся от верхней. Агнесса достала ключ и без труда открыла её. Замки работали прекрасно.
Подвальное помещение было огорожено толстой кирпичной кладкой, покрашено, подведено электричество, водопровод и вентиляция. Две большие комнаты были разделены перегородкой. Одна комната служила непосредственно для работы, другая была переоборудована под кухню - раковина, шкафчики на стенах и стол. Были тут и туалет и ванна. Их разделяла ещё одна добротная стена. Изначально помещение было жилым.
На первый взгляд оно меня не впечатлило. Старый пыльный хлам заполонил всё помещение, стёкла, доски, рамы от картин и сами картины в хаотичном порядке были раскиданы то тут, то там. Ванна была завалена особенно усердно – сухая колотая глина и проволока возвышалась над её замызганными бортиками. Рядом стояли гипсовые мешки и ещё бог знает что.
«Чтобы навести здесь порядок, потребуется ни один месяц» - подумал я.
- Вот здесь я и работала всю жизнь. Пока мой Витенька не умер, - сказала Агнесса Степановна тихим голосом. Казалось, она сейчас расплачется. Неужели это я так действую на женщин? В моём присутствии их постоянно тянет рыдать.
- Прекрасное место, Агнесса Степановна. Большое Вам спасибо. Я просто не могу поверить, такая удача, у меня появилось место где я могу заниматься любимым делом… Спасибо…
- Да… Гхм… Тут немного неубрано… Ну ты за пару часов наведёшь здесь порядок.
- Конечно, нет проблем.
Я разгребал завалы несколько дней. Со временем из руин вылез довольно приличный диван и шкаф, набитый книгами по искусству. Но что самое удивительное – я обнаружил ещё одну дверь! Её загораживал кухонный шкаф. Заметил я её совершенно случайно – полез за упавшей кисточкой. Отодвинув в сторону древнюю рухлядь, я внимательно рассмотрел закрашенный замок и подёргал за ручку. Дверь гулко задрожала. Я дёрнул посильней. Она чуть поддалась, но всё так же не открывалась. Держал её не замок, это точно. Потянув на себя ручку, я увидел тёмную щель на месте его защёлки. Оттуда пахнула сыростью.
Я посмотрел вниз, толстый линолеум сдерживал её движения. Достав нож, я разрезал его, дав ей дорогу. Облако пыли и ещё какой-то некрасивой на вид дряни посыпался на меня. Я закашлялся. Передо мной открылась темнота. Я неуверенно поёжился, стоит ли мне туда соваться? Зажженная спичка осветила небольшое пространство и пару поднимающихся ступеней. Я зажёг ещё одну и стал подниматься вверх, пока не уткнулся в очередную дверь. Кто планировал этот дом? Папа Карло? Сплошные потайные двери! Я осмотрел новый экземпляр – ничего выдающегося, такая же рухлядь. Пнул ногой. Разумеется – закрыта. Подёргал за какой-то железный штырь. Он угрюмо зашевелился. Отодвинув его в сторону, я открыл и это препятствие. Свежий воздух расслабил мои мысли. Я стоял с другой стороны дома, выходившей на проезжий переулок. Ослепив меня галогеновыми фарами, мимо пролетел джип.
Похоже, этой дверью давно уже не пользовались, ступени были разбиты, под ногами скрипела обвалившаяся штукатурка. Я вздохнул полной грудью ночную прохладу и вернулся в мастерскую. Засов поддался не без труда, но я с ним справился. Будет лучше, если выход будет закрыт, иначе тут начнут собираться бомжи и пьяницы.
Заниматься живописью было не так уж весело. Единственным звуком, который меня развлекал, был скрип кистей о холст. С улицы звуки не проникали. Иногда, еле-еле, мне удавалось уловить сигнал проезжавшей машины. Пришлось купить магнитолу, чтобы хоть как-то разнообразить звуковое сопровождение.

Тратя деньги на очередную вещь, мне приходилось задумываться - хватит ли у меня на следующую. Как ни как – работы то у меня не было. Правда, моей жене предложили подработать няней у одной женщины. Деньги были не бог весть какие, но всё-таки она зарабатывала. А я пока нет.
Чтобы не чувствовать себя иждивенцем, я выходил иногда «подбомбить». Заработать приличных денег частным извозом я не планировал. Так, хоть сколько, пока не определюсь со своим планами на будущее.


- А чем ты занимаешься?
Это был первый вопрос, который мне задала Настя. Я встретил её после урока. Рита работала не далеко от курсов, поэтому сразу же убежала, не дожидаясь пока я уеду. А я нарочито долго возился с машиной. Протирал стёкла тряпочкой, смахивал пыль с торпеды. Моя Ауди просто звенела чистотой, я лично надраил тёмные части специальной оттеняющей смазкой.
Облокотившись на полуоткрытую дверь авто, я наблюдал за выходом из учреждения сквозь солнцезащитные очки - эдакий современный образчик соблазнителя.
Настя вышла, щурясь от яркого света. Чёрные атласные штаны, обтягивая нужные части её тела, морщились между ног. Полупрозрачная блузка, ярко фиолетовая причёска бросились в атаку на мой мозг.
С увеличивающимся восхищением я наблюдал её приближение. Расстояние уменьшалось с катастрофической быстротой. Три метра, два, метр! Если она подойдёт ближе, я за себя не ручаюсь…
Она остановилась так, что я мог без труда разглядывать верхние полушария её груди – блузка приветливо распахнула передо мной свои двери.

Я был готов к вопросу. Небольшая пауза, томный взгляд в неведомую даль.
- Живописью.
В её глазах возник живой интерес. Неужели я угадал с наживкой?
- Да? – она остановилась и приблизилась ко мне – ты, где-то учишься?
- Нет. Сам, потихонечку.
Её глаза уже обгладывали мои косточки. Приятное, и если честно довольно редкое ощущение.
- Ты серьёзно, пишешь картины?
- Так сейчас уже не говорят, - сказал я назидательно, - отдаёт пижонством. Остаётся только бант с беретом на голову налепить. Мы, художники, говорим…
И тут я замялся, пытаясь вспомнить слово.
- Малевать – сказал я.
Настя улыбнулась по доброму.
- А мы иногда говорим – красить. Хотя, конечно, это не принципиально.
- Кто это мы?
- Ну, видишь ли я учусь на дизайнера одежды. Мы тоже много рисуем и красим. Меня очень привлекает живопись.
- О! Это хорошо, ты сможешь помочь мне овладеть некоторыми навыками, а то приходится всё самому доставать из книжек. Правда, они не всегда дают нужную информацию.
Мы мило болтали под окнами Ритиной работы. Настя всё ближе подступала ко мне. Это было опасно.
- А ты сейчас куда? Может, подвести?
- Я на работу. Это далеко. Проспект Вернадского.
Действительно, не ближний свет. Но это даже хорошо, можно будет подольше пообщаться.
- Проспект Вернадского?! Ну, надо же, мне сейчас надо заехать к другу, как раз туда. Вот это совпадение! – Бессовестно врал я.
Настя улыбнулась.
- Ну не знаю… Моему мужу это может не понравиться.
- Ты замужем?!
Как же я об этом не подумал! Ещё бы! Такая девушка и без присмотра – невероятно!
- Да, а что удивительного?
- Ничего, просто я не заметил кольца…
- Мы живём в гражданском браке.
- Ясно. Ну, мы едем, а то друг ждёт?
- Ну, если тебе по дороге…
Через минуту мы уже мчались в сторону её работы.
Работа была не хитрая - убираться раз в неделю у какого-то китайца. Стирать его вещи, гладить, наводить порядок. Приблизительно тем же занималась Рита, только пять дней в неделю.

Как выяснилось, китаец иногда присутствовал при уборке, и это мне активно не понравилось. Но кто я такой, чтоб качать права? У Насти есть муж, вот пускай он и волнуется на счёт такой мизансцены: его жена, наклонившись, пылесосит ковёр, хозяин которого, мило расположившись тут же на диване, любуется её прелестями.
Не знаю, может, ему и не спалось из-за этого, может, наоборот успокаивало, но мне точно было не по себе.
- Он что - сидит на диване, а ты мимо него с пылесосом? Прямо интернациональная семья.
- Нет, я стараюсь при нём не убираться, жду, когда он уйдёт.
- Ну не знаю, если бы я был твоим мужем, я бы…
- Что.
- Не нравится мне всё это. Он к тебе пристаёт? – Я решил прямо спросить.
Казалось, вопрос не удивил её. Настя продолжала улыбаться.
- Пытался…
Я чуть не вылетел на встречную полосу.
- Что значит пытался?
В моём мозгу сразу возникли ужасные сцены, - ревность делала своё дело. Он зажимает бедную девушку в ванной, ей некуда деться, и он склоняет её к… Какая гадость!
- Спрашивал меня, хочу ли я стать его русской подругой?
- Вот старый гад! Да как он посмел?!
Сама мысль, что этот иностранец думал о Насте, как о сексуальном объекте, наполняла меня бешенством. Меня просто захлестнула волна негодования. Как?! Как этот мерзкий азиат мог позволить себе даже представить подобную ситуацию?! Чтобы он… своими грязными руками (я не сомневался, что они должны быть именно грязными) трогал её белую, нежную, беззащитную грудь… Я не находил себе место от волнения.
Помнится, кому-то из великих, по-моему, Ивану Гончарову, было знакомо нечто подобное. Его Илья Ильич Обломов очень похоже бесился по поводу намерений одного старого пердуна в отношении Ольги Сергеевны. Сквозь бурю крайнего недовольства я, тем не мене отметил, что мне было приятно, хотя бы в такой незначительной мере, приобщиться к русской классике.
Я стал дико ревновать её к другим мужчинам, хотя в мои обязанности это не входило - у неё ведь был муж. Странно, но к нему я её ревновал меньше всего. Вероятно, воспринимал его, как что-то неизбежное – дождь, снег или жару. Что толку сердиться на природу, раз бог её придумал раньше нас? Надо всего на всего - одеваться по погоде.
- Ну, почему, это нормально - я же женщина. Только, что мне с ним делать? Сейчас у него одна, завтра другая. В шкафах везде презервативы валяются, вчера за фотографией жены я увидела распечатанную пачку… Мне жизнь устраивать надо. А он женат, хотя это – в общем-то, не проблема.

Тогда мне это показалось логичным, но сейчас…
Вспоминая этот разговор, меня поразило, что у Насти даже не возник вопрос о необходимости наличия хоть каких-либо чувств к этому человеку. Получалось, что если бы она решила с ним быть, достаточно её желания, а такая штука, как любовь здесь совершенно ни причем.
На следующий день я выпросил у неё свидание. Она должна была отправиться на вечернюю учёбу в частную школу. Похоже, Настя только и делала, что училась – в университете, в частной школе, на курсах английского языка, когда она обед-то успевала готовить своему мужу?
Мы ехали на её учёбу в Ясенево. Непонятно, как это получилось, но вместо этого района мы оказались в Крылатском на берегу реки, среди кустов орешника. Мы откинули сиденья вниз, и любовались своим отражением в стекле верхнего люка. Вокруг нас иногда проезжали машины, шли прохожие. Нас нельзя было заметить, но мы чувствовали присутствие других людей. И уж совершенно непонятно, как мне удалось убедить её, что температура окружающей среды настолько высокая, что просто необходимо раздеться. Настя сняла джинсы и осталась в тоненьких белых трусиках.
Совершенство её тела приводило меня в священный трепет. Я дрожащей рукой прикоснулся к плоскому упругому девичьему животу. Такой гладкой кожи я никогда прежде не трогал! Мой член рвался наружу. И она это заметила. Протянув руку, расстегнула ширинку и выпустила его на свободу.
Как всё просто. Ты ждёшь встречи с человеком, ловишь его взгляд, оттенки настроения, живо реагируешь на них, мечтаешь когда-нибудь просто быть с ним рядом. Прикосновение к нему для тебя равносильно приобщению к чему-то не реальному, существующему только в твоих мечтах. Случайное касание при прогулке в парке, при отодвигании стула в кафе наполняют тебя таким восторгом, что ты живёшь под впечатлением этого события несколько суток. Просыпаясь, ты вспоминаешь головокружительный запах, родинку у неё на шее, которую она может увидеть лишь в зеркало, а ты был к ней так близок, что лёгкий пушок щекотал твои пальцы… И вот теперь, события развиваются с такой скоростью, что ты не успеваешь запечатлеть их в своей памяти, дать им оценку, считать ли их большим везеньем или покушением на уничтожение мечты. Так ли ты это всё себе представлял?
Да какого чёрта! Плевать на всё! На мальчишеские грёзы, на возможные душевные терзания от совершённой измены, на страх заразиться, в конце концов…
Настя улыбнулась и провела языком от яиц снизу вверх, а потом накрыла головку ртом. Левая рука её ритмично массировала мой ствол - кончина была близка. И тут она отпустила его, он остался стоять, влажный, обдуваемый всеми ветрами, непонимающе озираясь по сторонам. Настя сложилась пополам и стянула трусики, они невесомо опустились на заднее сиденье. Перекинув ногу через меня, Настя села на мой член. Он погрузился в её мякоть твёрдым стрежнем. Закрыв глаза, девушка перемещалась на мне вперёд, назад.
- Тебе удобно…?
- Что? Конечно, мне удобно - я был польщён её вниманием.
- Тебе удобно шевелиться?
- А…конечно…
Я приподнялся и опустился. Настя глубоко задышала. Её грудь в белых кружевах маячила перед моим носом, фиолетовые кудряшки лезли в нос и рот. За окном промелькнула тень, звук мотора удалялся, а волна кипящей спермы неумолимо приближалась к выходу наружу…
Я откинул девушку в сторону. Она припала ртом к моему вулкану и стойко приняла вырвавшийся взрыв. Облизнувшись, Настя взглянула на меня прикрытыми от наслажденья глазами. Я был опустошён.
Девушка легла на меня всем телом. В двух сантиметрах от моего носа я заметил каплю спермы в уголке её губ. Я отстранился.
- В чём дело?
- Ни в чём. Просто я так не могу.
- Почему? Это же всё твоё.
«Ну, и что, если моё. Говно тоже моё, однако…»
Но вслух сказал.
- Не знаю. Не обычно всё как-то… Мне так никто не делал.
- В каком смысле? Не отсасывал?
- Ну… пытались.
- Как же ты живёшь? Ты вроде женат?
- Сам не знаю.
С Ритой мы уже давно спали раздельно - толкотня на полуторной кровати мне надоела ещё на заре нашей совместной жизни. Рита не умела делать минет, постоянно сбивалась с ритма, то строчила, как из автомата, то вдруг замирала, когда промедленье было смерти подобно! Меня давно не возбуждало её тело. Единственная поза, которая позволяла мне хоть как-то поддерживать член стоячим была - сзади.

Поднимаясь по лестнице, я придумывал причину долгого отсутствия. «Бомбил», конечно же скажу, что «бомбил», если спросит…
- Будешь есть? – Рита встретила меня устало улыбаясь, положила передо мной тапки и засеменила на кухню.
- Э… да.
За полчаса до этого, я вышел из ресторана. Настя скушала там с большим аппетитом бифштекс с картошкой и два разных салата, грибочки с луком и сок. Чтобы залакировать всё это она заказала ванильный кофе с красивым розовым пирожным.
Я тоже глотал бифштекс и пил кофе, поэтому сейчас совершенно не хотел есть. Но Рита готовила весь вечер – на столе стояла моя любимая фасоль с сыром под острым соусом и рисовая запеканка. И было бы странно отказываться от этого великолепия, если я действительно катался часами по городу.
Ослабив штаны, я уселся за стол…