Горе

В маленькой прихожей, спрятав лицо в ладони, плакала маленькая женщина. Расплескались волнами по плечам волосы. Дотлела брошенная в пепельницу сигарета. Опустила голову на широкие лапы собака. На полу уныло бикала упавшая телефонная трубка, мотался кудрявый провод. Маленькая женщина отняла руки от лица, чтоб собрать свои колени в охапку, и, уткнувшись уже в колени, плакать еще сильней.
На тумбочке мало места. Маленькая женщина на ней не помещается, вот телефон и переехал на пол. Женщина вся собралась на тумбочке, не хочет идти плакать в комнату. Когда тебя настигает (словно догоняет, уже произошедшее давно, а ты и не знал) горе, вообще не хочется двигаться с места. Как будто переместившись в тепло натопленную комнату твое горе заразит и остальную квартиру. Или станет менее естественным, будто наигранным – ах, я тут у камина, вся такая несчастная!.. живописно.
Маленькая женщина не двигалась с места. Глядя сквозь стену с нарисованными на обоях ромашками, накручивала на палец блестящую прядь и нервно вздыхала, как всегда, после долгого плача, успокаиваясь.  Собака снова подняла голову, присматриваясь к хозяйке. Тишина в доме. Никто не помогает мешать горе с обычной жизнью. Все отдельно. Время стоит.
Заплаканные глаза не красят женщин. У нее нет выбора. У нее теперь вообще никакого выбора нет. Все, что было – было ДО. Теперь только то, что остается. А остается…
…Маленькая кроватка. В ней никто еще не спал. И вряд ли будет. Выстроенные в ряд мягкие игрушки. Некому играть. Забытый под кроватью тапочек. Сирота. Собака. Теперь с ней нужно чаще гулять. Что еще? Да она уже и не помнит. Много чего. Только это уже не важно. Все это – уже память. И никакая не жизнь.
Маленькая женщина с заплаканными глазами пристраивается на подоконник. В голове шумит, в глаза бьет отсвет уличного фонаря, разбиваясь в слезах на маленькие грустные радуги. В прихожей гудит на полу телефонная трубка. Спит собака. Тихо. Пусто. Горе.