Вернуться, чтобы попрощаться

В незапамятные времена люди верили, что когда человек умирает, ворон забирает его душу в страну мёртвых. Но иногда случается нечто столь страшное, что душа уносит с собой глубокую печаль и не может обрести покоя. И иногда, очень редко, ворон может вернуть душу обратно, чтобы расставить всё по своим местам…
х/ф ‘Ворон’.

Наши близкие не умирают. Они просто становятся невидимыми…
Антуан де Сент-Экзюпери.


ГЛАВА 1: Ссора и День рождения.

“И угораздило же меня… Поссориться со своей девушкой накануне её Дня рождения! Да ещё по такой глупости!”
Всё происходило по уже избитому сценарию: невовремя ввёрнутая шпилька, резкая ответная реакция, слово за слово, и безоблачная прогулка на позитивной волне превращается в немую битву на невидимом фронте. В такой ситуации часто бывает, что уже бесполезно пытаться уладить конфликт мирным путём: всё равно, что разгонять грозовые тучи с крыши высотного дома металлическим шестом. Единственным разумным выходом здесь может быть только сохранение нейтралитета на какое-то время.
Противнее всего было стойкое ощущение собственной вины: одно неаккуратно произнесённое слово, пусть и без всякой задней мысли, сумело разрушить практически идиллическую беседу…
Я быстрой походкой шёл через 15-й район, нервно переключая треки на  mp3-плеере, и мысленно материл себя за неуместное чувство юмора.
“Разрулить ссору в ближайшие два дня представляется очень и очень проблематичным. – размышлял я. - Этого времени едва хватит на то, чтобы Марина смогла немного поостыть, а приходить раньше – означало быть попросту посланным во всевозможные экзотические места… Как же быть? 28-го вечером я должен явиться к любимой с цветами, подарком и при параде, а иначе…”
О своих перспективах на случай ситуации под кодовым названием “иначе” я предпочитал даже не задумываться.
“Чёрт, а ещё ведь фиг его знает, что дарить!” – я в сердцах пнул подвернувшийся под ногу камень. Футболист из меня с детства был никудышный, что не преминуло выразиться критическим отклонением камня от рассчитываемой траектории полёта и последующим ударом его о переднее крыло припаркованной неподалёку старенькой БМВ-шки… Старая-то она старая, зато сигнализация сработала как часы!
С опаской озираясь по сторонам, я поспешил прочь с места преступления. Через пять минут я уже стоял на углу 14-го района, ожидая автобус.
Прохладное апрельское утро. Свежесть просыпающейся после долгой зимней спячки природы чувствовалась во всём: в чистейшей синеве неба, в ярком, едва пригревающем солнышке, в зелени едва пробившейся травы, в свежести налетевшего ветерка… В такие дни совершенно не хочется думать о плохом, грустить и ходить хмурым… Но что мне оставалось в сложившейся ситуации? В моём сердце бушевали два совершенно противоречивых чувства: благоговение от весеннего разгула природы и едкая досада от ссоры.
Из наушников лилась умиротворяющая мелодия композиции “Chicane – No ordinary morning”…
“Да уж, утро действительно выдалось необычным! Уже можно начинать думать, как вылезать из этого де…” – ход моих мыслей был прерван подъехавшим автобусом. Расположившись на заднем сидении у окна, я снова ушёл в себя.
К тому времени, как я сошёл на своей остановке, план примирения уже был готов.
Я решил попросту приурочить примирение с празднованием Дня рождения моей возлюбленной.
“Проще и придумать нельзя! Ну не выгонит же она меня, такого красивого и нарядного, да ещё с подарком и восхитительным букетом цветов!?” - я в этом почти не сомневался и уже мысленно хвалил себя за смекалку.

***
Как “настоящий пацан”, я был чертовски оригинален в выборе подарка. Так как срок наших отношений уже успел перевалить за год, а любовь только росла и крепла, было необходимо закрепить это большое и светлое чувство символичным способом, к которому прибегало, прибегает, и будет прибегать ещё не одно поколение влюблённых после меня - подарить золотое колечко. Подобный выбор был обусловлен не только внушительным (в рамках поколения “y2k”) сроком отношений, но и ещё одним весомым аргументом.
Несколько недель назад Марина поведала мне о своём сне, в котором я дарил ей золотое кольцо. Те эмоции, с которыми она рассказывала подробности этих грёз, не оставили мне ни единого сомнения относительно подарка на ближайшую знаменательную дату.


***
 28 апреля, с самого утра начались поиски подарка. Несмотря на оптимистичный настрой, выбор колечка оказался необычайно трудоёмким процессом. Пришлось даже задействовать вспомогательные силы: маму и сестру. Решающим стал фактор, едва не сорвавший тщательно продуманный план. Моя Маришка – девушка весьма миниатюрной комплекции, что, в принципе, должно вызывать лишь положительные эмоции… До сих пор так оно и было. Но в данном случае это обернулось почти что катастрофой.
Разведка, в роли которой выступила мама Марины, доложила, что размер безымянного пальчика любимой равен пятнадцати с половиной миллиметрам… Информация была воспринята мной совершенно равнодушно, ибо смыслил я во всём этом ровно столько же, сколько в особенностях вязания крючком. Каково же было моё удивление, когда, заглянув в солидный ювелирный магазин, я попросту не нашёл ни одного более-менее подходящего варианта нужного размера… потому что этот размер считался детским!
Покупать “весёленькое” колечко с разноцветными сердечками, звёздочками и стрекозками у меня не было никакого желания, поэтому, с изрядной долей разочарования, я отправился на поиски аналогичных магазинов.
К ещё большему несчастью, ювелирных магазинов по нашему славному городу Зеленограду набиралось совсем немного, да и ассортимент их был лишён необходимого разнообразия.
… Шёл третий час мучительных поисков, когда я вернулся в первый магазинчик и, заново перерыв прилавок, извлек на свет колечко, которое сумело-таки удовлетворить моим требованиям. Оно было тонким, с изящным зигзагообразным изгибом и россыпью драгоценных камушков. Подарок был торжественно помещён в небольшой футлярчик красного бархата, перевязанный позолоченной ленточкой. Радости моей не было предела…
По дорогое домой я заскочил в цветочный магазин и добавил финальный штрих к общей композиции подарка: роскошный букет кремовых роз. Миссия была успешно завершена, и, с чувством выполненного долга, я отправился домой: приводить себя в порядок перед  предстоящим вечером.

***
Я оторвался от зеркала, с отражения которого на меня смотрел взволнованный, но ухоженный и, в целом, довольный собой молодой человек. Бросил взгляд на часы.
“Без двадцати восемь… Пора.”
Ещё раз бросив мимолётный взгляд в зеркало, я взял в одну руку футляр с кольцом, во вторую – букет цветов и, поцеловав на прощание маму, вышел из квартиры.
- Удачи тебе, сынок! – неизменно напутствовала меня мама.
Я лишь улыбнулся ей и коротко кивнул.
- Всё будет нормально, мам!
Кто бы знал, как сильно я заблуждался в тот момент…

***
Тёмно-серый “Nissan Sunny” стоял у подъезда: отец согласился подвезти меня до дома Марины.
Я сел рядом с ним, хлопнул дверью, и мы поехали в город. Дорога занимала немногим больше пятнадцати минут, но волнение в груди не давало мне спокойно сидеть: чувство неопределённости угнетало.
Заметив мою неуверенность, отец нарушил тишину:
- Ну что, сын, как думаешь, простит тебя твоя Маришка?
- Простит… куда ж она денется, когда я уже буду стоять у её порога!? – ответил я, пытаясь придать голосу должную толику уверенности.
- Думаешь? – с ехидцей переспросил отец.
- Уверен, – вяло улыбнулся я в ответ.
Некоторое время мы ехали молча. Затем отец снова заговорил:
- Сдаётся мне, что ты ещё чем-то встревожен…
- Да, есть немного… - вздохнул я. - Но сам толком не могу понять, чем именно. Какие-то кошмары, видения тревожные посещать стали… Подсознание, блин! – философски закончил я.
- Бывает…
Я достал из заднего кармана джинс сотовый телефон и стал набирать смс-ку Маришке. Написал: “Малыш, я еду к тебе… Скоро буду! С Днём рождения, милая! Целую, люблю…”
Бегло пробежал глазами лаконичное сообщение.
“Нормально, можно отсылать… Всё будет отлично, 100%!” – подбадривал меня внутренний голос.
Большой палец завис над кнопкой “ОК”.
“Да что со мной такое!? Что за неясная тревога щемит сердце?”

***
А покоя мне не давал странный сон, приснившийся накануне ночью. Я закрыл глаза и попытался вызвать в памяти его разрозненные куски.
Во сне я куда-то неспешно брёл сквозь кромешную темноту. Она окутывала меня густой пеленой, подступала со всех сторон. Вокруг не было ни души. Жуткой тишиной был наполнен этот пустой безжизненный мир. Я пытался закричать, разорвать невыносимые оковы безмолвия, но мой голос разбивался о невидимые стены. Я не мог их нащупать, я всё шёл и шёл по бескрайним просторам мрака и, тем не менее, был словно взаперти…
А потом пришёл Свет. Яркий, ослепляющий белый Свет. Он появился тончайшей нитью на далёком горизонте и стал стремительно заполнять собой всё пространство, оттесняя, вбирая в себя тьму. Свет не испускал лучей, а надвигался единым мощным, всепоглощающим потоком.
Помню, как подумал тогда, что, должно быть, нечто подобное видят умирающие, отправляясь в свой последний путь, “в пустошь на конце тропы”, как сказал бы Роланд Дискейн из “Тёмной башни” Стивена Кинга… Только, в отличие от уходящих в мир иной, которые ощущают в этом Свете долгожданный покой, я видел в нём лишь надвигающуюся угрозу. Словно неведомая сущность, скрытая за этой белизной, могла отобрать самое дорогое, что когда-либо было у меня в жизни; ни у кого не спрашивая, ни перед кем не отчитываясь, имея на то полное право. Впервые в жизни я остро осознал, насколько мелкой песчинкой является человек в бескрайнем мироздании Вселенной. Впервые в жизни я осознал, что такое страх перед смертью и бесконечностью...
Тем временем, Свет окружил меня со всех сторон: лишь за спиной темнота ещё не успела потерять своих позиций.
Я посмотрел вниз, себе под ноги, и не увидел своей тени на бледно-сером песке, по которому я так долго бродил вслепую.
“Боже, моя тень… Её нет!” – подумал я, и мысль эта показалась мне настолько ужасающей, что у меня перехватило дыхание.
Поток Света всё надвигался: он словно пожирал саму материю Вселенной, стирая её и оставляя за собой лишь зияющую пустоту...
Я поднял руку в попытке заслонить лицо от режущей глаза белизны, но тщетно: Свет с лёгкостью проходил сквозь неё.
Затем зазвучали голоса. Сначала они были едва слышны и доносились словно издалека. Но очень скоро они окружили меня, и я с ужасом осознал, что это были голоса тех людей, которых я когда-либо знал или просто встречал в течение всей своей жизни.
- Сынок, посмотри в зеркало! – то был голос мамы. Каждый раз, когда я забывал что-то, выходя из квартиры, и возвращался, она всегда говорила эти слова… Глупые суеверия! Хотя, как знать…
- Зай, я соскучилась! – голос моей Маришки… моей любви, моей жизни…
- Слышь, Куль, ты нарываешься! – последние слова Игоря – парня с соседнего двора – перед дракой пятилетней давности…
- Куликов, сядь ровно! Сколько раз тебе говорить: не качайся на стуле! – Моя школьная учительница по английскому языку – Наталья Валерьевна – в очередной раз отчитывает меня…
- Барук-Кхазад! Торин Дубощит приветствует тебя, эльф! – причудливое приветствие моего друга во время одной из ролевых игр по книгам Толкиена. После первого же прочтения “Властелина колец”, эта книга стала нашей Библией, пропуском в мир доселе невиданных фантазий и грёз…
- Сын, выключай давай компьютер! Сколько уже можно за ним сидеть!? – раздражённый голос отца… Дааа, компьютер – мой самый тяжёлый наркотик, с которого я едва ли смогу соскочить…
- Привет, меня зовут Леша, а тебя как? – мой самый первый друг…
- А у Кирилла сильная сила! – казалось бы, совершеннейшая бессмыслица… но каждый раз, когда я вспоминаю эти слова, на глаза наворачиваются слёзы… потому что это была излюбленная поговорка моего дедушки. Я потерял его, и в душе отныне зияет пустота, которую не заполнить уже ничем…
Голосов становилось всё больше, они звучали всё громче по мере того, как белый Свет заполнял всё пространство вокруг и окутывал меня самого… Вот уже стало невозможно различить отдельные слова из общего беспрерывного ропота… Вот уже и свет застилает глаза и, будто впитывается в моё тело, растворяет его и вбирает каждую отдельную его клеточку в себя…

***
В этот момент в уши мне ударил неистовый рёв автомобильного клаксона и визг заблокированных колёс. Я вырвался из своих мыслей, и бросил испуганный взгляд в окно. В глаза мне ударил ослепительно-яркий свет фар, и прежде, чем я успел понять, что происходит, почувствовал сильнейший удар, за которым последовала яростная вспышка боли. Послышался скрежет сминающегося металла… Звон разбитого стекла… Этот звон долгим эхом отозвался в ушах и стих, когда моё сознание полностью угасло… меня поглотил белый Свет.



ГЛАВА 2: Безвременье.

Сначала меня окружала тьма… Тот самый первородный мрак из моего кошмара.
“Должно быть, мне снова снится этот тревожный сон… Такое бывает, что один и тот же сон снится несколько раз… Да, такое бывает… Поскорее бы проснуться.”
Я пребывал в очень странном состоянии: на грани реальности и мира грёз. Я воспринимал всё гораздо чётче, чем в обычном сне, но, в то же время, не мог направить ход своих мыслей в определённое русло: разум будто находился в прострации, а мысли текли свободным, размеренным потоком, без всяких эмоций… Безразличие – это единственное чувство, которое я испытывал, но я был не в силах что-либо с этим поделать. Оставалось только ждать, что произойдёт дальше.

***
Я не знаю, сколько прошло времени: может быть час, день, неделя или месяц, а может целые годы, века или даже тысячелетия. Мне же казалось, что время вовсе не имело никакой власти над этим местом… Как бы то ни было, меня по-прежнему ничто не волновало. Я ждал. И, видимо, даже бесконечность перестала пугать меня.
“А что, если я умер?” – мелькнула равнодушная мысль. Я мог лишь строить догадки: некому было ответить на мои вопросы. - “Кто знает… Может быть и так.”

***
Свет пришёл внезапно, в клочья разорвав мрак и ослепив меня своей Белизной.
Я почувствовал невидимые эфирные потоки, проходящие сквозь меня… Это было похоже на свободный полёт птицы, когда ветер несёт её через бескрайние просторы. Очень долго я парил в этом девственном          молочно-белом Свете. Медленно, как после сильнейшей анестезии, разум начал обретать ясность. Спустя ещё какое-то время стали возвращаться эмоции, чувства… Ощущений по-прежнему не было.
А затем появились голоса. Они стремительно ворвались в мой разум, отсекая все мысли.
- Поаккуратней там!… сам не лучше!… слышь, ты где шастаешь так долго!?… который час, не подскажешь?… молодой человек, покиньте аудиторию… Кирь, после обеда на дачу едем?... Ницше я читаю!... Кирюшка, приветик!... сладких снов, милый… здравствуйте, мы проводим соц. опрос перед выборами… внучок, ты мой золотой!… здорово, мужик! Как сам-то?... привееет, Кирик!… ну здоррров, Кирилл!… цени, как я доспех проклепал!... Кирь, ты чего не здороваешься? Совсем зазнался!?… Кирюш, пойдём со мной на улицу!… здаров, Кулик, как жизнь…
Как в том самом кошмарном сне, голосов становилось всё больше, они раздавались громче, но их источник невозможно было определить: они звучали из ниоткуда и отовсюду сразу; то шептали у самого уха, то разрывались диким криком. Меня словно засосало в сумасшедшую акустическую воронку, из которой невозможно было выбраться, как невозможно спастись от набирающего силу урагана… Только немыслимо было даже представить, какой ураган мог вызвать почти животный страх, подобный тому, что я испытывал в тот неимоверно долгий миг.
Я был в полной власти голосов-из-моей-жизни и потоков эфира, словно пылинку, несущих меня через неизмеримое пространство…

***
Внезапно, все голоса стихли. Я почувствовал чьё-то присутствие совсем рядом. В этот момент мой полёт прервался, я вновь обрёл своё тело; ноги коснулись пола, который был так же бел, как всё вокруг. Я ошалело осматривался вокруг, но Свет не ослабевал, и я ничего не видел.
Прошло какое-то время… Когда я уже отчаялся что-либо разглядеть вокруг, вдалеке, будто мираж в пустыне, дрожащий от горячего воздуха, показался силуэт человека. Он двигался ко мне навстречу. Он шёл неспешно, будто прогуливаясь по скверику у дома в выходной день. Но очень скоро я смог разглядеть его… это… это был я.
- Добро пожаловать в Безвременье, Кирилл, - буднично произнес второй я. Его голос был моим голосом, только звучал он как чужой… как будто мой голос записали на пленку и потом воспроизвели. Я безмолвно рассматривал его несколько минут… словно смотрелся в зеркало. Это был я, Кирилл, обычный человек. Таким я видел себя на протяжении 18 лет своей жизни. Только тут не было никакого зеркала: он стоял передо мной, самый что ни на есть реальный.
- Кто ты такой? – наконец спросил я. – Где я? Что за Безвременье? Давай обойдёмся без этих загадочных, и, несомненно, “величественных” названий…
Мой двойник равнодушно пожал плечами.
- Как хочешь, Кирилл. Никаких загадок и величественных названий. Просто это место зовётся Безвременьем. Извини, но так уж повелось, не я придумал – не мне менять. Зови меня просто Спутник. Я – твой проводник в
новую жизнь...
- Погоди, что за новая жизнь, какой Спутник, о чем ты… Я что -  умер?
- Ага. – Кивнул он.
Вот так. “Ага”… и всё. Тем не менее, этот ответ меня не сильно впечатлил: за время ожидания я успел приготовиться к подобному исходу.
- И что дальше? – спросил я отрешенно. – Что будет теперь со мной?
- А ты уже смирился со своей смертью? – вопросом на вопрос ответил Спутник.
- А мне ещё что-то остаётся? - невесело усмехнулся я.
Спутник улыбался, внимательно разглядывая меня.
- Однако, ты силён духом, Кирилл… В той жизни ты был совсем другим. Забавно! Очень забавно… - он замолчал, что-то сосредоточенно обдумывая.
- Теперь слушай меня внимательно, Кирилл… Да, твоя жизнь в мире людей завершилась. Не совсем так, как это должно было быть или как может быть ты это себе представлял… Но в этом некого винить, как ни странно, разве что самих людей. – Он говорил эти слова дружелюбно и вкрадчиво, и это мне очень не нравилось.
- А я разве кого-то виню? – сердито сказал я.
Его улыбка стала ещё шире.
- Ну да, ну да, извини… Я совсем забыл, что ты у нас ярый атеист и веришь в то, что нет высших сил, а есть лишь люди, предоставленные сами себе…
- Давай не будем уходить от темы, ладно? – Нетерпеливо оборвал его я. – Мне очень интересно услышать, что же ждёт меня после смерти, если конечно тебе можно верить.
- Хорошо. – Невозмутимо развел руки Спутник. – В общем, ты умер, мой друг, и долго ещё не будет тебе пути в мир смертных. Тебе будет дозволено путешествовать по многим из миров, увидеть много того, что недоступно простым смертным. Придётся отдохнуть немного от той жизни, к которой ты привык… Ну а потом, когда придёт время, ты будешь волен отправиться к любым из существующих ныне звёзд и вновь влиться в бурную реку, именуемую жизнью… Всё ли тебе понятно, Кирилл?
- Не нужны мне другие миры… - холодно ответил я. – Мне нужен мой мир и близкие мне люди.
- Ничем не могу помочь… Я лишь сообщаю тебе о том, что будет дальше. Прими это как факт и лучше не спорь. Не подумай, я не угрожаю, вовсе нет… Просто, например, в прошлой жизни ты же не стал бы спорить с тем, что все люди умирают? Ты прекрасно знал, что умирают все, рано или поздно. Вот и здесь так же: тот путь, о котором я тебе вкратце рассказал, уготован всем смертным. Всем-всем, без исключений! И бомжу, и секретарше, и президенту США. Хотя нет… этому не к нам, я думаю. – Спутник криво ухмыльнулся. – В общем, ты не сможешь больше быть среди живых. Можешь понаблюдать за ними какое-то время, но недолго.
- Нет, так не пойдёт. – После слов Спутника говорить было очень тяжело: они имели какую-то усмиряющую силу. Хотелось перестать спорить и просто последовать за ним. Но я не мог. - У меня остались незаконченные дела в мире живых… Я должен попрощаться.
- Кирилл, Кирилл… – разочарованно вздохнул Спутник. Мне казалось, будто он изображает сцену из какого-то голливудского фильма, где главный злодей с такой же разочарованностью обращается к несговорчивому заложнику, после чего хладнокровно и жестоко убивает его. Если он пытался пошутить, у него это не получилось. - Это очень глупо… представляешь, ты противишься воле всей Вселенной! Считаешь ли ты себя вправе, Кирилл, нарушать Её законы, установленные здесь от начала времён?
На мгновение почти непреодолимый страх овладел мной: захотелось прекратить всякое сопротивление и смириться… Но я не мог.
- Я – частица этой Вселенной, не так ли? Моё желание – это и Её желание тоже! И я не собираюсь сдаваться!
После этих слов игривая улыбка слетела с лица Спутника. В глазах на мгновение промелькнуло удивление. Он не ответил – лишь пристально смотрел мне в глаза.
- Я… должен… попрощаться… - мои мысли стали сбиваться и путаться. Спутник пытался сломить волю и покорить мой мятежный дух – я чувствовал это. Я собрал все свои внутренние силы, готовясь дать отпор. Незримая борьба длилась недолго: совсем скоро я стал чувствовать, что Спутник подчиняет мой разум себе. Это было похоже на большую дозу успокоительного, которая постепенно отсекает все насущные тревоги и волнения. Вероятно, это была стандартная процедура по усмирению неспокойных душ.
- Я не... не от… Я НЕ ОТСТУПЛЮСЬ! – прокричал я и отчаянным рывком вытеснил Спутника прочь из моих мыслей. Невидимые тиски, сдавливающие мой разум, ослабли. Мысли вновь потекли свободно, но я понимал, что ещё одну такую атаку я не смогу выдержать.
- Я должен попрощаться, – с дрожью в голосе повторил я. – Прошу…
Спутник замер. Его взгляд был обращен в пустоту. Он будто прислушивался к чему-то.
Затем он заговорил.
- Сегодня твой день, Кирилл. Ты крепок духом… Твоя любовь – твоя сила. И, да, вышло так, что твоё желание – желание Вселенной… и оно будет исполнено. Тебе будет дан шанс попрощаться. Но поторопись: ровно через четыре земных дня ты вернёшься в Безвременье и больше я не позволю тебе таких вольностей. Всё ли тебе понятно, Кирилл?
- Да, - ответил я, - всё понятно… Спасибо.
- До скорой встречи, Кирилл. 



ГЛАВА 3: Чужой среди живых.

…И снова полёт сквозь потоки эфира, быстрее звука и даже света. Я лечу сквозь необъятные пространства, через огромные расстояния. Вокруг – холодная темнота космоса, и лишь белые росчерки стремительно пролетающих мимо звёзд дают мне понять, что я уже покинул Безвременье.
Проходит совсем немного времени, и едва видимый драгоценный камешек под названием “Земля” стремительно растёт, заслоняя собой другие планеты, а затем и само Солнце… Никогда мне не забыть этой потрясающей, величественной картины: бездонное полотно космоса, усыпанное мириадами ярких звёзд, и Земной шар, окаймлённый восхитительной красоты солнечным
нимбом, в самом центре Вселенной…
Я не успел в полной мере насладиться этим фантастическим пейзажем: моё падение с потусторонних высот стремительно набирало обороты… Вот уже я на высоте пролетающего невдалеке самолёта… Кажется, какой-то Ту… никогда не разбирался в самолётах, а вот отец знал бы наверняка… Самолёт остаётся позади, а я уже приближаюсь к манящим огням города… Совсем скоро я уже могу различить отдельные здания… Пара секунд – и я поравнялся с небольшой стаей голубей, летящих на прокорм в сторону рынка… Ещё мгновение – и я камнем упал на землю.

***
Я сидел на коленях посреди того самого злополучного перекрёстка, где совсем недавно оборвалась моя жизнь. Слёзы текли по щекам: сдержать их было не возможно. Едва я коснулся земли, чувства и ощущения нахлынули мощной волной. Я растерянно мотал головой, не в силах прийти в себя. Перед глазами всё плыло, но зрение постепенно обретало чёткость. Я ощущал прохладу и свежесть весеннего вечера на своём лице. Я снова дышал, жадно глотая холодный воздух.
“Я умер… и всё равно я могу всё это чувствовать! Какое блаженство…”
В последнюю очередь ко мне вернулся слух. Это не было похоже на постепенное увеличение громкости, как если бы кто-то медленно поворачивал регулятор. Звуки просто обрушились со всех сторон, ошеломив меня своей внезапностью. Я оторвал взгляд от асфальта, огляделся вокруг.
Перекрёсток 14-го, 15-го районов и посёлка Андреевка превратился в самое настоящее поле боя. Словно гигантский ребёнок, которому надоело возиться с игрушечными машинками, побросал их в разные стороны да так и оставил. Только картина, представшая моему взору, имела совсем не детский масштаб разрушений.
Очевидно, с момента аварии прошло совсем немного времени: полчаса-час, не больше. В нескольких метрах от меня стоял джип “Porsche Cayenne”. Рядом валялся изломанный бампер и осколки передних фар. Радиаторная решётка была смята со страшной силой, как, впрочем, и капот, и левое переднее крыло. Сам хозяин автомобиля стоял рядом. Его левая рука висела безжизненной плетью на белой повязке, перекинутой через голову. Он что-то сбивчиво втолковывал сотруднику ДПС, старательно конспектировавшему его показания.
Я пригляделся к водителю “Porsche”. Это был типичный зажравшийся от более чем безбедной жизни мажор, а-ля “респектабельный джентльмен во всей своей красе”. Он был одет в дорогой костюм и туфли, с идеальным маникюром на ногтях, золотыми часами “RADO” на руке. Я готов был поклясться, что от него исходил аромат новой туалетной воды “XQ”.
Этот крутой парень свято верил в свою безнаказанность и всесильность.
“Что? Превышение скорости? Понимаю, товарищ лейтенант, у вас семья – надо кормить… Вот… Надеюсь, этого хватит, счастливо!”
“Проехал на красный свет? А мне показалось, что ещё горел жёлтый… Ну мы ведь сможем договориться, так ведь? У меня есть лишние деньги, у вас – пустой карман…” – Обычно так он и ему подобные решают любые проблемы на дороге и вне её…
“Будь ты проклят, чёртов ублюдок, ты убил меня!” – вспыхнула не столько яростная, сколько горькая в своём отчаянии мысль. – “Убил меня…”
Я не мог заставить себя оторвать взгляд от разбитого “Porsche”… Потому что знал, что позади меня картина будет ещё более ужасающей. Наконец, я собрался с духом и медленно, словно под дулом пистолета, обернулся.
Это не было похоже на сон. Это не было похоже на книгу или фильм. Это была самая жестокая реальность.
Едва загорелся жёлтый, отец вдавил газ в пол, и наш “Nissan” выехал на середину перекрёстка.
В это же мгновение, словно из ниоткуда, на большой скорости вылетел злополучный “Porsche”. Его водитель лишь в самый последний момент перед столкновением нажал на тормоз. Было слишком поздно: джип буквально снёс нашу машину. От удара она несколько раз перевернулась через крышу, после чего влетела в левый бок “Lada 110”, которая ехала по встречной полосе. Водитель “Лады” потерял управление, инстинктивно вывернув руль вправо, после чего его автомобиль врезался в старенький “Opel Vectra”, ожидавший зелёного сигнала на светофоре…
Последствия аварии были более чем плачевными: двое человек погибли, пятеро ранены, из них один – в критическом состоянии.
Я поднялся с колен и долго стоял, не в силах оторвать взгляд от места автокатастрофы. От груды искорёженного метала, в которую превратилась наша любимая машинка… От машин скорой помощи и милиции, окруживших перекрёсток со всех сторон… От кучки перепуганных пострадавших и свидетелей, ведущих активную дискуссию с сотрудниками ДПС… Наконец, от двух тел, накрытых белыми простынями, которые лежали в нескольких метрах от меня. Под одним из покрывал находилось моё бездыханное тело. Совсем мёртвое. Я даже знал, под каким. Под тем, из-под которого были видны белые кроссовки “Nike”. Мои любимые белые кроссовки “Nike”…
На ватных ногах я подошёл к трупам. Нагнулся, откинул край покрывала
со своего тела. Вгляделся в мертвенно-бледные черты такого знакомого и, в
то же время, чужого лица. Покой и умиротворённость читалась на нём. Лёгкая, едва различимая ухмылка играла на обескровленных губах. Никак не мог избавиться от неё на фотографиях…
Каким-то чудом моя голова избежала серьёзных повреждений: несколько синяков и ссадин на лбу и пара порезов от битого стекла на правой щеке. Однако с шеей явно было что-то не так… я пригляделся и понял, что именно: несколько шейных позвонков были раздроблены. Только теперь я заметил, что голова была вывернута под неестественным углом, словно это была голова тряпичной куклы, а не человека… словно не моя голова.  Раньше мне не доводилось видеть людей со сломанной шеей, но, судя по всему, это выглядело именно так. Я не испытывал ни чувства тошноты, ни головокружения… Отныне я больше не мог чувствовать ничего такого, поэтому я просто стоял и безмолвно смотрел на окоченевшее, бездыханное тело, некогда бывшее вместилищем моей души. Прозрачная слеза скатилась вниз по щеке. Я молча стёр её рукавом, нагнулся, бережно накрыл себя покрывалом.
Огляделся вокруг. Мой взгляд остановился на машине скорой помощи, стоящей неподалёку от нашего разбитого Nissan’а. Двое медработников под предводительством врача бережно погружали в неё носилки с пострадавшим…
“Господи, это же отец!” – я бросился к носилкам.
    Но двери машины скорой помощи уже захлопнулись, и она рванула с места. Пространство и время больше не были для меня преградой: через мгновение я уже сидел внутри, среди хлопочущих вокруг отца врачей.
Он пребывал в полубессознательном состоянии и всё время повторял моё имя. Его лицо заливала кровь: голова была серьёзно повреждена. Кроме того, из отрывочных и, в большинстве своём, непонятных реплик врачей, я узнал, что у него сломана кисть правой руки и два ребра в верхней части груди.
Я не боялся за его жизнь… я чувствовал, что его спасут. Однако было очень тяжело смотреть, как твой израненный отец бьётся в бессознательной горячке. Я наклонился над ним, осторожно провёл рукой по слипшимся от крови волосам.
- Отец… я здесь, совсем рядом. – прошептал я ему на ухо. – Ты будешь жить, отец… Ты должен жить! Ради мамы, ради сестры… Ради меня тоже. Прошу тебя, держись! Твоё время ещё не пришло и… ты нужен им.
Я умолк, глотая подступающие слёзы, затем продолжил:
- А я… Я буду ждать вас на другой стороне. Я буду рядом до поры…
Внезапно, отец открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Взгляд его был полон изумления… и я готов был поклясться, что он действительно видел меня! Но в следующее мгновение ясность ушла из его глаз, и они подёрнулись пеленой тумана. Отец отчаянно замотал головой, словно
пытаясь разогнать эту завесу, затем рывком сел на носилках и закричал. Это был крик нечеловеческой боли… боли разрываемой на части души.
Врачи, нисколько не растерявшись, бросились укладывать отца обратно на носилки.
- Нет!!! – кричал он, яростно вырываясь из крепких рук. – Сын! Где мой сын!??
- Успокойтесь, уважаемый! – попытался урезонить его один из врачей. – Вам нельзя делать резких движений, иначе до больницы не доедете! Всё будет в порядке… Андрюх, вколи ему успокоительного! Быстрее!
- Пустите… пустите меня к сыну! Он уходит… ДА КАК ЖЕ ВЫ НЕ ПОЙМЁТЕ, ОН УХОДИТ НАВСЕГДА!!! Нет, нельзя этого допустить, отпустите же меня! Сыыыын!!!      
Голос отца сорвался, он захрипел и обессилено повалился на носилки, хватаясь за горло.
- Он задыхается! Похоже, лёгкое пробито! Серёг, быстро котетор!
Я поспешно покинул машину скорой помощи. Яростный крик вырвался из моей груди, но никому не суждено было его услышать…

***
Я почти не помню, как вернулся к месту автокатастрофы: ноги сами несли меня по улицам города. Я даже не удосужился уйти с проезжей части: встречные машины пролетали мимо меня… и сквозь меня. На перекрёстке только приступили к “зачистке”: эвакуатор неспешно буксировал “Opel”, ещё одна машина скорой помощи забирала трупы… нет, тела – моё и водителя “Opel”. Сотрудники ГИБДД и ДПС обсуждали что-то между собой, а толпа праздных зевак стала потихоньку рассеиваться…
Большое ли дело – автомобильная авария в наши дни. Кого тревожит смерть нескольких людей? Ни-ко-го. Сколько этих людей погибает каждый день при всевозможных обстоятельствах? Скольким ещё суждено погибнуть сегодня, за этот час, через минуту?... Холодные цифры статистики в программе “Дорожный патруль” – вот что это такое. Равнодушие нынче почти безраздельно правит миром.
Я стоял над останками Nissan’а. Невольно вспомнилась единственная авария, в которой побывал наш автомобиль до сегодняшнего дня. Отец пошёл на обгон по встречной полосе, когда старенький “Москвич” в двадцати метрах впереди нас стал поворачивать налево, тем самым, перекрывая нам путь. Как отец ни выворачивал руль в попытке избежать столкновения, мы всё равно
влетели в левое заднее крыло Москвича. Не то, чтобы удар был очень
сильным, однако, когда я увидел смятое, словно жестянка, переднее крыло Nissan’а, мне стало как-то не по себе.
Груда искорёженного металла, которую сейчас представлял собой наш любимый семейный автомобиль, не шла ни в какое сравнение с тем воспоминанием. Нынешняя картина больше подошла бы какому-нибудь экшен-фильму в качестве эффектной развязки…
Я присел на корточки и заглянул в измятый проём окна с водительской стороны. Всё изломано, порвано, разбито… Но, внезапно, среди этого жуткого хаоса в салоне автомобиля, я заметил блеснувший в свете фонарей серебристый предмет.
“Не может быть!” – я запустил руку внутрь, пытаясь нашарить нечто среди осколков стекла и пластмассы. Спустя мгновение я вытащил на свет свой мобильный телефон. Он был в полном порядке: лишь пара трещин на корпусе, да сбитый угол нарушали презентабельный вид.
И только сейчас я понял, что произошло. Я взял в свои несуществующие руки реальный предмет!
“Но как!? Как это получилось?” – мысли путались в голове. – “Я ведь прохожу сквозь стены… не могу ничего коснуться… Я бесплотен!”
Ответа на этот вопрос я так и не нашёл. Немного потрёпанный телефон лежал у меня в руке. Я ощущал его ладонью.
“Значит так надо.” – Всплыл единственный разумный ответ.
Я нажал кнопочку-джойстик в центре, и экран загорелся оранжевым цветом.
“Телефонная книга… Марина… Последнее сообщение…”
На экране высветилась моя смс-ка, адресованная Маришке: я так и не успел отослать её перед аварией.
“А вдруг получится…” – мелькнула отчаянная мысль. - “К чёрту, что мне терять!?”
Я выбрал команду “Отослать” и нажал “Ok”. Через несколько секунд телефон известил меня о том, что сообщение было отправлено.
“Ободряющая новость… осталось только дождаться извещения о доставке.”
Я ждал. Прошла минута. Пять минут. Пятнадцать. Полчаса.
- Кого я обманываю… - вздохнул я, поднимаясь с колен. - Надо уходить с этого проклятого места.   
Однако телефон я выбрасывать не стал: надежда умирает последней... Неспроста же он оказался  моих бесплотных руках.

***
Светло-коричневый лакированный гроб стоял в зале, на старом раздвижном столе. Этот стол мы всегда доставали с балкона по случаю празднеств с большим количеством гостей. Мог ли я когда-нибудь представить, что однажды на нём будет лежать гроб с моим бездыханным телом, а я буду сидеть возле него и смотреть на своё “мёртвое отражение”?... Впору сойти с ума. Но даже это для меня впредь было недоступно.
Это была вторая ночь с того злополучного вечера, когда не в меру самоуверенный бизнесмен на дорогой машине лишил меня жизни.
В комнате тусклым светом горел торшер. Вокруг гроба были разложены венки, рядом на журнальном столике стояли две рамочки с фотографиями. На одной были мы с Мариной… Чудесное лето 2003 года. Это был день рождения одного моего старого друга. Мы весело отпраздновали это событие в лесу за городом.
На второй фотографии был изображён только я. Один из немногих удачных портретов... Сделал её никто иной, как моя Маришка накануне последнего звонка. Верхний правый уголок рамки был переплетён чёрной траурной ленточкой.
Эту фотографию поместят на могильный камень. По ней меня будут оплакивать родные. По ней меня будут вспоминать друзья. По ней меня будут узнавать знакомые… Оплакивать, вспоминать, узнавать. Узнавать, вспоминать, оплакивать. Отныне и навсегда.
Невыносимая тоска разъедала мою душу. Со всем этим просто невозможно было смириться.
Я поднялся с дивана и вышел на балкон. Ночь полностью вступила в свои права, накрыв остывающую землю полотном густой темноты. Небо расширило свои и без того необозримые границы, став поистине бесконечным, космическим. На нём, словно россыпь драгоценных камешков, были хаотично разбросаны яркие звёзды. Их свет завораживал, манил и притягивал к себе сильнее, чем когда-либо. Очень скоро я отправлюсь к ним. Возможно, даже стану одним из миллионов солнц, освещающих миры, наполненные жизнью. А может быть, обернусь какой-нибудь далёкой и одинокой звёздой: буду свысока наблюдать за беспокойными людишками-муравьями, потешаясь над их насущными проблемами, наивными мечтами, и таким же холодным, колючим светом пронзать чёрные небеса…
Сзади послышались чьи-то шаги. Я обернулся и невольно вздрогнул. В комнату зашла мама. За эти несколько дней она словно прожила много лет: глубокие морщины прорезали её лицо, несколько седых локонов отчётливо выделялись даже на фоне светлых волос, но не это было самым страшным. Больше всего меня пугали её глаза. Пустые, потускневшие, безжизненные глаза. Глаза моей матери. Самого родного мне человека. Будь у меня сердце, оно, наверное, разорвалось бы от огромной любви и безысходности, которые смешивались в моей душе в тот момент…
Мама подошла к гробу и замерла, отрешённо глядя на моё бледное, безмятежное лицо. Казалось, прошла целая вечность, пока она стояла так, затаив дыхание, не смея даже шелохнуться.
“Родная моя, любимая мамочка! Сколько страданий пришлось тебе пережить, когда умер под ножом хирурга-недоучки наш дорогой дедушка,
Человек, с большой буквы. Это страшное событие нанесло тяжелейший удар по всей нашей семье.
Я безумно любил деда с самого детства: уже тогда он занимал огромное место в моём совсем ещё маленьком сердечке. Он сделал всё, чтобы я вырос достойным человеком и гордился своими корнями...
Я помню, как сжалось, замерло на несколько мгновений сердце. Как все мысли в одну секунду впали в ступор: разум отказывался осознать столь ужасную вещь – смерть родного человека. Как стало стыдно за то, что несколько часов назад я смеялся, носился с другом по улице, откалывал глупые шутки… а в это время мой единственный дедушка, который возился со мной значительно раньше, чем я успел осознать своё “Я”, медленно и безнадёжно умирал… Умер! Ушёл навсегда…”
Помню слова отца, словно донёсшиеся из другой реальности и запавшие мне в память на всю оставшуюся жизнь. Он сказал мне тогда: “Есть две вещи, с которыми человек никогда не смирится. Это Смерть и Бесконечность...”
Помню, как грозился  найти и убить этого хирурга, по чьей непростительной халатности умер дед… Как искренне я желал ему смерти!
Помню, как бабушка говорила, что дедушка снится ей каждую ночь, пытается что-то сказать, но не может и лишь с болью в глазах смотрит на неё…
Помню, как мама говорила, что он тоже снится ей. Изо дня в день она страдала, тосковала, жалела, что не успела в последний раз увидеть своего горячо любимого отца…
Помню, как они постоянно кляли несправедливую жизнь, не спали ночами или метались во сне и рыдали, рыдали, рыдали… А мне дедушка так никогда и не приснился. И я вынужден был в одиночестве глотать слёзы, потому что не с кем было поделиться своей болью.
И вот теперь, мама, ты потеряла меня.  Нет слов, чтобы выразить те чувства, которые я к тебе испытываю. Как мне хочется обнять тебя, успокоить, убедить в том, что смерть – вовсе не конец Пути, и нам ещё суждено увидеться на другой стороне. Как мне хочется попрощаться с тобой, увидеть блеск надежды в твоих глазах, в последний раз ощутить тепло твоих рук… и уйти со спокойной душой.
Неожиданно, мама вздрогнула, словно услышав мой беззвучный крик души. Она положила дрожащую руку на мой холодный лоб, ласково погладила кончики непослушных волос.
Я словно смотрел кинофильм о том, как я умер. Меня никак не оставляла мысль о том, что безумие было бы избавлением от всех душевных мук,
которые я испытывал.
Мама, тем временем, села на диван, ни на миг не отрывая взгляда от
моего тела. Я, наконец, сумел справиться с оцепенением, охватившим меня, сел рядом и обнял её.
“Интересно, о чём ты думаешь сейчас, мамочка?” – мелькнула тоскливая мысль.
Мама судорожно вздохнула и прошептала всего лишь одно слово:
- Сынок…
Я вскочил с места и упал на колени у ног матери.
- Мама, мамочка, ты меня слышишь? – спросил я громким голосом.
Её голова даже не шевельнулась в мою сторону.
“Нет… не слышит.” – мне оставалось лишь бессильно сжимать и разжимать кулаки. Несуществующие ногти глубоко вонзались в нереальные ладони.
Но через мгновение мама заговорила вновь:
- Сынок, слышишь ли ты меня?
- Слышу мамочка, слышу… - самозабвенно шептал я. Слёзы прокладывали длинные влажные дорожки по моим щекам, но я их не замечал.
- Я верю, что ты сейчас где-то рядом и слышишь меня, – прошептала мама. По её голосу я понял, что она не верит в свои слова – лишь отчаянно пытается зацепиться за призрачную надежду.
- Мама… мама! Я ЗДЕСЬ! – неистово прокричал я. Мне было плевать на то, что все мои усилия были тщетны: я хотел только одного: попрощаться с матерью.
- Сынок… мне тебя так не хватает… - голос её дрогнул, и она тихо заплакала. Лишь безысходность и боль увидел я в материнских слезах.
Дальше всё обратилось в круговерть на грани сумасшествия. Я снова и снова звал маму… пытался прикоснуться к ней и не мог… в отчаянии кричал на весь белый свет… Последнее, что я запомнил прежде, чем спасительная тьма поглотила мой разум, был экран сотового телефона, светящийся надписью: “Сообщение абоненту Марина доставлено”…   

***
Звонкая полифоническая мелодия разбила ночную тишину, мгновенно вырвав Марину из чуткого сна. Она села на кровати и растерянно поглядела на письменный стол, где вибрировал и звенел сотовый телефон.
- Марииин, ну выключи свой телефон, – послышался сзади сонный голос младшего брата.
Но мелодия уже стихла сама собой. Марина взяла телефон и, на всякий
случай, отключила звук.
- Спи, Лёш, это всего лишь смс-ка пришла…
Марина взглянула на часы. Они показывали четверть третьего.
“И кто ж это решил пообщаться в такое время!?” – сердито подумала она.
В следующий миг смс отобразилось на экране. Сообщение пришло от Кирилла:
“Малыш, я еду к тебе… Скоро буду! С Днём рождения, милая! Целую, люблю…”
Некоторое время Марина растерянно сидела на кровати, раз за разом перечитывая короткое сообщение. Она никак не могла понять, что всё это означало. Одно было ясно сразу: смс-ка пришла с большим опозданием. День рождения у неё был позавчера… то есть, даже три дня назад, учитывая, что вот уже два часа, как начался новый день. Но самое интересное заключалось в том, что Кирилл на нём так и не появился и даже не кинул ни одной весточки со дня их ссоры. Этот факт ещё больше расстроил Марину, которая итак не находила себе места всё это время.
“Он такой несерьёзный”, – сердито думала она, - “Скорее всего в очередной раз забыл, не успел, прокололся...”
Но, помимо обиды, в сердце закрадывался холодок волнения: “А вдруг что-то серьёзное случилось?”
Сидя в своей постели в три часа ночи, вновь и вновь пробегая глазами эти несвоевременные, ничего не значащие теперь слова, Марина смирилась с мыслью, что ничего серьёзного не произошло… Всего лишь очередной прокол её парня.
Она отключила телефон и легла спать.
“Завтра предстоит тяжёлый рабочий день… а он теперь пусть как хочет, так и выкручивается.”



ГЛАВА 4: Возврат в Безвременье.
 
“Сообщение абоненту Марина доставлено”. Эта надпись осталась в окутавшей мой разум тьме. Она парила перед моим взглядом светящейся ярко-зелёной полосой, постепенно тускнея, пока полностью не растворилась во мраке. Всё, что я осознавал в тот момент - что надпись означала что-то необычайно важное для меня. Но я не мог подумать над этим: все мысли и тревоги распались на маленькие бессвязные части, а разум сковало расслабляющее оцепенение.
“Я снова оказался в этом НИЧТО без времени… Безвременье… Но почему
так скоро? Спутник говорил о четырёх земных днях…” – эта мысль  промелькнула во мраке, словно маленькая блестящая рыбка, и тут же
растворилась. Я терпеливо ждал Спутника. Ждал своего чужого голоса… И он прозвучал.

***
- И снова привет, Кирилл, – добродушно поздоровался Спутник.
- Здорово. - Устало бросил я в ответ. - Я хотел бы знать, почему я оказался здесь раньше времени? Если мой разум окончательно не помутился от всего произошедшего, то прошло от силы двое суток… никак не четверо! Но ведь…
- Я лишь хотел предостеречь тебя, - бесцеремонно перебил меня Спутник. – Ты близок к концу.
- Я уже умер, Спутник! Чего мне ещё бояться? – равнодушно возразил я.
- Ты преступил границы познания, дозволенного человеку при жизни. Человеческий разум не в силах вынести долгое пребывание в мире живых после физического развоплощения. У вас, людей, слишком хрупкая организация духовной составляющей, чтобы осознать сам факт того, что ваше прежнее “Я” после смерти канет в небытие, растворится во мраке Хаоса…
- Не знаю что хуже – когда ты говоришь таким вот высоким слогом, блин, или иронизируешь как в последний раз… - недовольно заметил я.
- Слушай меня, Кирилл, я не просто так треплюсь. А что касается высокого слога… просто привычка. Кстати, на многих действует безотказно. Не часто нам такие экземпляры как ты попадаются… Да уж… Ну да ладно, я сейчас не о том.
Каждую свою новую сущность человек проживает, пребывая в абсолютном неведении насчёт своей предыдущей жизни. И так будет до конца времён. Верно тогда сказал твой отец: “С двумя вещами никогда не смирится человек: со смертью и бесконечностью”. Не смирится потому, что никогда не сможет объять необъятное, но будет вечно стремиться к этому. Так и ты, Кирилл, бежишь навстречу своему полному развоплощению. Тебе итак было открыто намного больше истин о Мироздании, чем положено обычному смертному на одном его веку… на то была воля Вселенной. Но Вселенная
слепа и капризна в своих желаниях, и, очень скоро, ты можешь лишиться своей души. Она распадётся на множество мельчайших частиц и обернётся неодушевлённой материей – первоосновой всего сущего, материалом для новых миров и реальностей. Я не вправе отнять у тебя то время, что было дано самой Вселенной… Я лишь хочу предупредить: отступись от своего глупого и дерзкого желания! Оставь его в мире живых и уходи на покой… пока ещё не поздно уйти. Я всё сказал, Кирилл, слово за тобой.
Я размышлял, но недолго.
- Ценю твою заботу, Спутник, но мой ответ будет прежним. Если ради того, чтобы сказать в последний раз: “Я люблю тебя”, нужно будет кануть в небытие, я готов к этому. Любовь всегда была для меня смыслом жизни. Так пусть же она останется им и после смерти… Ну вот, я заразился твоей напыщенностью!
Спутник обреченно вздохнул и развёл руками.
- Дело твоё, - сказал он, - но знай, что подобное безрассудство приведёт тебя прямиком во мрак небытия. Обратного пути не будет. Глупо...
- Безрассудство, глупость…  - медленно, словно пробуя слова на вкус, промолвил я. – Нет, скорее это просто человечность. Знаешь что это такое, Спутник?
- До встречи, Кирилл, - лишь отмахнулся он в ответ.
Молочно-белое сияние мгновенно заполнило темноту, и я снова стал растворяться в нём. Но за мгновение до того, как покинуть Безвременье, я услышал далёкий, едва слышный голос Спутника:
- Дурак ты, Кирилл… Удачи.



ГЛАВА 5: День моих похорон.

Это было чудесное весеннее утро… Утро первого майского дня. Солнце едва показалось над верхушками деревьев, озаряя всё вокруг ярким тёплым светом. По прозрачной небесной глади неспешно плыли белые пушистые облака. Птицы заливались мелодичными трелями: их рабочий день давно уже был в разгаре. Изредка налетал лёгкий тёплый ветерок, и тогда дубы и берёзы, клёны и осины принимались радостно шелестеть молодой листвой, словно перешёптываясь между собой.
Это было чудесное весеннее утро… В такое утро обычно просыпаешься от солнечных лучей, тайком пробравшихся через просвет в шторах и упавших на твою щёку. Некоторое время ты просто лежишь в постели, пребывая в приятном оцепенении после крепкого сна. Но пение птиц, доносящееся из распахнутого окна и игривый ветер, шумящий в листве деревьев, окончательно вырывают тебя из мира грёз и сновидений.
И вот, сладко зевая и потягиваясь, ты встаёшь – бодрый, свежий, полный сил и хорошего настроения для нового дня. Умываешься, наспех съедаешь пару бутербродов с чаем, натягиваешь шорты, футболку, кроссовки – и в путь! Пускай, у тебя нет конкретных дел и планов - можно просто побродить по улице с друзьями, болтая о том, о сём, покидать мяч в кольцо, затем заскочить домой, чтобы пообедать - и снова на свежий воздух, навстречу новым приключениям; вернуться лишь к ужину, а после просидеть за любимой книгой до тех пор, пока не стемнеет, когда можно будет выбраться на вечернюю прогулку…
Это было чудесное весеннее утро… День моих похорон.


***
В девять часов утра похоронная процессия двинулась по городку. Гроб несли мои самые старые и верные друзья: Тоша, Серёга, Диман, Мишка. Ребята, с которыми связаны самые счастливые моменты моей жизни. Кто бы мог подумать, что им придётся так скоро провожать меня в последний путь…
За гробом следовала длинная вереница людей: родственники, друзья семьи, просто знакомые и соседи. С таком маленьком городке как наш, трудно не знать хотя бы в лицо доброй половины его жителей. Я знал намного больше. Но количество людей, которые пришли на мои похороны, всё равно поражало.
В начале колонны шли родственники, за ними следовали друзья и просто знакомые жители городка. Я не знал, радоваться мне или грустить из-за того, что жизнь свела меня с таким множеством хороших людей… и столь стремительно оборвалась.
“Как же мне не хочется вас оставлять, ребята…” - думал я, слушая их подавленные голоса, раз за разом повторявшие моё имя в разговорах. Они были ошеломлены и растеряны. Слёзы блестели в их глазах, и они не боялись давать им волю.
“Спасибо небесам за то, что вы у меня есть, друзья…”
    За друзьями шли люди, которые не часто общались со мной, но знали
меня довольно хорошо.
“Дядя Вася. Спасибо Вам за чудесные воскресные вечера, когда я, будучи ещё совсем ребёнком, бывал у вас в гостях… Сосед с четвёртого этажа. Никак не мог запомнить его имени, но всегда был рад его видеть. Хороший он человек… Юля – соседка с третьего этажа. Она плачет. Жаль, что мы не слишком часто пересекались – нам всегда было о чём побеседовать… Карина – яркая, индивидуальная и невероятно целеустремлённая девушка. Мне будет не хватать наших занимательных дискуссий… Серёга – сосед снизу. Когда мы встречались, нам было что обсудить… Костик – сосед по дачному участку – весёлый и добрый парень… Оля – милая, добрая девушка с богатым внутренним миром и устоявшимися жизненными принципами. Будь у нас чуть больше времени, чтобы получше узнать друг друга, между нами могла бы завязаться крепкая дружба…”
“Где взять время, чтобы попрощаться с каждым? ” – думал я, оглядывая их всех беспомощным взглядом.
Замыкали колонну ребята нашего двора: мои сверстники и подрастающая “братва”. Сколько всего было – и не вспомнить… Пьянки, гулянки, игры, драки… и снова пьянки.
“Пускай, я никогда не был полноценным членом вашей компании, но вы все здесь и я говорю: “Спасибо вам!”
Тем временем, похоронная процессия вышла за ворота воинской части №*****. Гроб погрузили в “Пазик” с чёрной табличкой “Ритуал” (чёрт побери, как я её ненавидел) на лобовом стекле. В автобус сели только самые близкие родственники и друзья. Ещё два таких же автобуса заполнились людьми, и колонна тронулась с места.
Я сидел у изголовья гроба и с тоской глядел в окно, по мере того, как мой родной дом, где я провёл всю свою сознательную жизнь, скрывался за деревьями, пока и вовсе не пропал из виду.
“Прощайте, родимые края…” – с горечью подумал я, отводя взгляд.

***
На кладбище было тихо. Гроб лежал у свежевырытой могилы. Люди встали широким полукругом и замерли в безмолвном оцепенении.
Никакой похоронной музыки не было и в помине: я не выносил уличных оркестров, от прощальных “симфоний” которых впору было умереть второй раз…
Чтобы разорвать затянувшееся молчание, родственники стали по очереди говорить прощальные слова… это давалось им очень тяжело: то и дело они запинались, голос их дрожал и срывался. Я слушал их вполуха – больше смотрел вокруг.
Родители выглядели очень плохо. Сказать, что они словно постарели – ничего не сказать. Казалось, из них высосали все жизненные силы и оставили
их души угасать в ссохшихся оболочках.
На отца было страшно взглянуть. Каким-то чудом его отпустили из госпиталя на похороны, несмотря на то, что у него была сломана рука, два ребра и пробита голова. Он всегда славился своей “быстрозаживаемостью”, но нынешний случай превзошёл всё ранее происходившее. Отец едва держался на ногах, тяжело опираясь на костыли. Глаза отца были пустыми и невыразительными: он замкнулся в себе. На измождённом лице прибавилось глубоких морщин.
Мама и бабушка беспрестанно рыдали. Один раз мама даже упала в обморок. Бабушке пришлось сделать укол успокоительного: присутствовавший на похоронах врач побоялся, что её измученное сердце просто не выдержит.
Сестра стояла немного в стороне от всех. Её милое круглое личико исказил страх, горе и сильный шок. Впервые за свою жизнь она приняла один из самых безжалостных ударов судьбы во всей его полноте. Не с кем было разделить ужас последних дней: пока что это была борьба, где каждый – сам за себя. Неоткуда было ждать поддержки, да и какой в ней мог быть смысл сейчас, когда горе от потери дорогого человека достигло своей наивысшей точки.
“Сестричка… Несмотря на все наши ссоры, недопонимания, обиды, я всё равно любил тебя. Только не хотел себе в этом признаться, даже в глубине души – уж слишком мы с тобой были разные…”
Я подошёл к изрядно увеличившейся группе моих друзей и товарищей. Почти с каждого проезжающего мимо автобуса сходили так или иначе знакомые мне люди и направлялись к месту моего “последнего пристанища”.
Сначала явилась вся моя группа в полном составе и отдельные друзья из института. Затем приехали друзья со школьных времён: из обоих классов, в которых мне довелось учиться. Даже моя любимая классная руководительница приехала из Москвы. На её щеках играл предательский румянец; то и дело, она снимала запотевшие очки, чтобы вытереть слёзы.
“Хорошая женщина. Всегда относилась ко всем по-доброму. Спасибо Вам за всё, Ольга Борисовна…”
Я обходил толпу людей, рассеянно оглядываясь по сторонам и гадая, как все они так быстро узнали о моей смерти. Счастье и тоска смешивались в немыслимом коктейле: я был безумно рад, что эти близкие мне люди собрались здесь все вместе, чтобы проводить меня в последний путь, и, в то же время, вселенская грусть сжигала мою душу от осознания того, что я больше никогда их не увижу, никогда не буду общаться с ними, проводить лучшие моменты своей жизни…
Погружённый в свои тяжёлые мысли, я подошёл к Мишке и Серёге. Они стояли немного поодаль от всех. Оба выглядели крайне подавленными и разбитыми: Серёга потерял старого друга детства, Мишка – новообретённого, с которым успел крепко сдружиться и найти столько общего, сколько не всегда бывает и между старыми.
Какое-то время оба безмолвствовали, затем Серёга обратился к Мишке:
- Мих, я тут подумал… а где Маринка? Ты её видел вообще?
Казалось, до Мишки не сразу дошёл смысл сказанного Серёгой: взгляд его остался отрешённым. Он растерянно покрутил головой, ища взглядом знакомое лицо, но тщетно.
- Её нет… похоже. Как так… неужели она не знает!?
Серёга пожал плечами. – У меня даже её телефона нет.
- В голове не укладывается… Что ж делать-то… – Мишка был явно потрясён сложившейся ситуацией.
- Погоди, не кипешись… - Серёга включил свою безотказную смекалку.
– Ты не помнишь её фамилию? Можно было бы по городскому справочнику пробить домашний номер телефона.
- Эммм… Чёрт, не помню! Пару раз слышал, да и то вскользь… Кажется, что-то на “З”! Наверное…
- Ясно, - нахмурился Серёга.
Они стояли бок о бок на моих похоронах и пытались сообразить, каким образом найти мою Маришку, чтобы рассказать ей о том, что меня уже нет в живых... Я знал, что рано или поздно они найдут её, даже не зная телефона и адреса. Но я намеревался сделать это раньше.

***
Последняя горсть земли упала на крышку гроба. Церемония прощания подошла к концу. Люди расходились по домам, и лишь несколько самых близких родственников замерли у края могилы. С места, где я стоял, лиц было не разглядеть, а подойти ближе было выше моих сил… Я мог только видеть, как плачет, уткнувшись в плечо отцу, мама… как под руки уводят вконец обессилевшую бабушку… как закончилась моя жизнь.



ГЛАВА 6: Sms-ки.

Скажите ей, что я вернусь…
Скажите ей, что я останусь…
Дельфин.


В четыре часа после полудня Марина неспешно брела по 15-му району. Дорога от аптеки, где она работала весь последний год, до дома занимала каких-то пятнадцать минут пешком. Но Марина не торопилась: ей хотелось освежиться после насыщенного трудового дня, очистить голову от навящевых мыслей… о нём. Да, она сердилась на Кирилла за то, что он так и не появился на её Дне рождения, даже не удосужившись объясниться. Но тревога росла, по мере того, как безмолвие с его стороны затягивалось.
“Он так и не написал… Почему?” – эта мысль не давала Марине покоя вот уже третий день. – “Не мог же он так небрежно обойтись со мной… Не мог. Ведь он меня любит. Больше всего на свете любит. И я его люблю…”
Это был замкнутый круг, из которого невозможно было выбраться. Марина задумчиво шла по вечернему городу, то вздрагивая при мысли, что с Кириллом могло что-то случиться, то хмурясь при мысли, что это всего лишь очередное, пусть и из ряда вон выходящее, проявление его безалаберности.
“Он так несерьёзен…” – Марина грустно вздохнула. Она безумно любила Кирилла он был для неё целым миром. Но его безответственность, легкомыслие… Марина очень хотела связать с ним свою будущую жизнь, хотела завести семью, хотела иметь от него детей. Они столько раз самозабвенно обсуждали эти заоблачные перспективы, споря о том, кого первого родить - мальчика или девочку; сколько кошек у них будет, и кто будет выгуливать таксу по утрам; кто будет выполнять работу по дому, а кто – ухаживать за ребёнком… Она взмывала на седьмое небо от счастья каждый раз, когда видела с какой любовью, нежностью и желанием Кирилл смотрит на неё. Да, она чувствовала себя желанной, но… этого было недостаточно.
Каждая девушка хочет, чтобы её избранник был самой надёжной опорой в жизни, чтобы за его крепкой спиной можно было укрыться от всех насущных проблем и обрести покой. С Кириллом она не чувствовала себя защищённой. Он не был для неё той самой жизненно-необходимой опорой… и изменить его было нельзя. А это уже было серьёзной проблемой, по крайней мере, именно таковой она представлялась Марине. И каждым своим проступком Кирилл заставлял её всё сильнее сомневаться в перспективах их совместной жизни… а без уверенности в будущем Марина не могла жить как ни в чём не бывало.
Девушка грустно вздохнула. Она уже пятнадцать минут стояла у своего
подъезда, нервно теребя шнурок мобильного телефона.
“Позвонить – не позвонить?” – для неё это был вопрос гордости. Но настоящая любовь и тревога за дорогого ей человека затмевали все остальные чувства, поэтому она собралась было уже набрать номер Кирилла, когда телефон в её руке завибрировал, извещая хозяйку о новом входящем сообщении. На экране высветилось смс:
“ Привет, малыш. Я знаю – ты сердишься на меня из-за моего поведения. Но я не виноват, поверь мне. Со мной тут случилось кое-что... В ближайшее время я всё тебе объясню. Прошу лишь об одном: дай мне немного времени – всё очень сложно. Я не могу с тобой увидеться и не могу объяснить причину до поры. Пока что так будет лучше для тебя и для меня… Для нас. Прошу тебя, любимая, ответь мне скорее… Я так соскучился.”
Сообщение оставило Марину в недоумении.   
  “Определённо, у него что-то стряслось, - думала она. - Что-то настолько серьёзное, что вынудило его скрываться эти несколько дней… Но что?”
Она ответила сообщением:
“Что стряслось, Кирилл? Ты не появляешься несколько дней, не пишешь, не звонишь… Даже не приходишь на мой День рождения! Я ночами не сплю, места себе не нахожу, думая, что же всё-таки происходит. Так что происходит?”

***
Я знал, что; написано в пришедшем от Маришки сообщении ещё до того, как оно было доставлено на мой мобильник. Я стоял совсем рядом с ней и прочитал смс прямо с экрана её телефона. Разумеется, она об этом даже не подозревала. Я ответил:
“Потерпи немного, малыш, я всё объясню, как только смогу. Это очень непросто: я не хочу пугать тебя. Солнышко, я очень тебя люблю…”
Сообщение было отослано… а я, уже в одиночестве, стоял у подъезда, обречённо потупив голову. Я не знал, как сказать ей, что меня больше нет среди живых… нет и больше не будет. Как сказать, что нам больше не суждено увидеть друг друга, что нам больше никогда не быть вместе... никогда. Как сказать такое самому дорогому на свете человеку? Я не знал… Да и вряд ли кто-нибудь мог знать.
Совсем скоро пришёл короткий ответ:
“Тогда дашь мне знать, когда сможешь рассказать, что же, в конце концов, у тебя стряслось. Удачи.”
Я разочарованно вздохнул. Маришку задело такое недоверие и
недосказанность с моей стороны. Я прекрасно её понимал. Но пока что, не мог
ничего с этим поделать.

***
Она лежала без сна. Ночь выдалась очень холодной для последнего месяца весны. Но, отнюдь не это было причиной её бессонницы. Марина думала о Кирилле. Раз за разом она прокручивала в голове его невнятные сообщения, тщетно пытаясь понять, что же могло произойти в эти шесть дней, прошедшие с момента их ссоры. Она волновалась за него.
“В какую передрягу он снова умудрился попасть? Может быть, он должен кому-то большие деньги? Избегает меня, чтобы уберечь от опасности, а сам прячется у кого-нибудь из друзей? Или, быть может, у него проблемы в семье? Что-то стряслось с кем-то из родных, и Кирилл должен быть рядом? А может кто-то…”
Марина беспокойно ёрзала в постели.
“Надо пресечь эти пессимистичные полёты фантазии, иначе я сегодня
вообще не усну… Скорее бы ты появился, Кирюша. Я так соскучилась…”

***
Марина не спала. Не могла заснуть из-за тревог, одолевавших её. Я слышал каждую мысль, обращённую ко мне, словно она произносила их вслух. Я находился в её комнате: безмолвно стоял у кровати и смотрел на
свою возлюбленную.
Прошло всего несколько недель с волшебной ночи, которую мы провели вместе… Мы занимались любовью до раннего утра, отдаваясь друг другу без остатка, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым в сладострастных, неистовых объятиях, каждым томным взглядом из-под полуприкрытых век, каждым стоном удовольствия, каждым ласковым прикосновением, дрожью трепетного тела, поцелуем горячих губ… Никогда и нигде нам не могло быть так хорошо, как было тогда. Никакой рай не заменит чувство бесконечного счастья, рвущегося из глубины души, чтобы опутать паутиной любви весь мир. Никакой рай…
“Всё, что осталось мне теперь – воспоминания о лучших днях в моей жизни. И ещё – последняя возможность попрощаться с любимой… Возможность, которой я даже не знаю как воспользоваться. Между тем, времени остаётся всё меньше: Спутник больше не станет медлить.”
Я снова посмотрел на Маришку, мою первую, единственную и неповторимую девушку… девушку, которую я любил больше жизни. Её         по-детски большие глаза блестели в темноте, подобно двум драгоценным камешкам. Красивое, немного округлое личико было омрачено тревогой, но это лишь делало его ещё более привлекательным. Я сел на колени у кровати Марины и стал гладить её волосы, лицо, шею… так, словно мог                по-настоящему прикоснуться к ней. Это была всего лишь иллюзия, самообман, несбыточное желание… но такое жгучее, такое манящее!
Постепенно, тревожные морщинки на лице Марины стали разглаживаться, в глазах появились долгожданные умиротворённость и покой – усталость делала своё дело.
Я наклонился к ней и прошептал на ухо всего лишь одно слово:
- Любимая…

***
Марина подскочила на кровати, мгновенно сбросив с себя подступающую дремоту. Испуганно огляделась. Само собой, в комнате никого, кроме неё и мирно сопящего младшего брата не было.
“Но я же слышала его голос…” – мелькнула неуверенная мысль.
“Слышала? Или хотела слышать? Между сном и реальностью можно услышать что угодно.” – вкрадчиво отозвался внутренний голос - голос
разума, к которому Марина всегда чутко прислушивалась. Этот голос был единственной надёжной и почти безотказной опорой в её жизни. Поэтому она перевела дух, успокаивая бешено колотящееся сердце, и вновь положила голову на подушку. Но уснуть было невозможно: то и дело невидимые иглы
тревоги кололи грудь, заставляя Марину судорожно вздрагивать.
В этот момент на столе коротко завибрировал телефон: пришло сообщение. Марина догадывалась, от кого.
“Привет, милая. Ты не спишь?” – прочитала она на мерцающем экране мобильника.
“Нет… а как ты догадался?”
“Никак. Просто почувствовал. Что тревожит мою зайку, и не даёт ей сомкнуть глазки?”
“Ты. Я думаю о тебе, Кирилл. Ты неизвестно где пропадал все эти дни, а теперь играешь со мной в какие-то дурацкие игры. А я в это время не знаю, что и думать: волнуюсь за тебя…”
“Любимая моя… Я знаю, что ты обо мне беспокоишься, но… пока что… я не знаю, как сказать тебе… Прошу тебя: немного подожди! Совсем скоро ты всё узнаешь, просто… Я очень боюсь за тебя, малыш.”
“Чего ты боишься, Кирилл? Я взрослая девушка и смогу адекватно отреагировать на любую новость… что бы у тебя там ни стряслось! Неужели, ты не доверяешь мне?”
“Я доверяю тебе больше, чем кому-либо на этом свете, и ты это
прекрасно знаешь… просто эта ситуация… Такого ещё никогда не происходило. Это невозможно себе представить… и это страшно. Как только я пойму, как тебе об этом рассказать – сразу расскажу, солнышко, обещаю! Только чуть-чуть подожди…”
“Хорошо, я буду ждать. Но знай, Кирилл, что я волнуюсь за тебя… и чувство тревоги растёт всё сильнее с каждым днём… Ты терзаешь мне душу этой неизвестностью.”
“Я знаю, малыш, но… моей вины в этом нет. Я просто люблю тебя… Люблю и безумно боюсь потерять.”
“Не потеряешь, милый. Пожалуйста, поскорее решай свои проблемы и возвращайся ко мне… Я так соскучилась по тебе. Сладких снов, Кирюша.”

***
Я вымученно улыбнулся.
“Кирюша… это было моё второе имя. Именно Маришка дала его мне, и я с радостью на него отзывался.”
Я написал последнее смс:
“Сладких снов, мой драгоценный котёнок! Люблю тебя больше жизни и
никому не отдам… никому-никому!”
Я видел, как лучезарная улыбка осветила лицо Маришки, когда она прочитала эти слова. В тот момент она была сказочно красива: передо мной была та самая девушка, в которую я влюбился с первого взгляда. Та девушка, которую я считал ангелом, спустившимся с небес… Это была моя девушка – идеал, в котором я никогда бы не разочаровался.
Я не смог сдержать предательских слёз. В них смешались радость и отчаяние, бесконечная любовь и неизбывная тоска… Воля к жизни и страх смерти.
 


ГЛАВА 7: Случайная встреча.

Я очнулся в комнате Марины. За окном ярко светило солнце, в воздухе разносилось жизнерадостное щебетание птиц. Я не помнил, как отключился прошлой ночью: моё подвешенное между жизнью и смертью состояние вновь сыграло со мной злую шутку.
В комнате кроме меня никого не было, что, впрочем, было совсем не удивительно: время уже перевалило за полдень, а моя Маришка не из тех, кто любит проспать добрую половину суток в выходной день.
Я закрыл глаза и увидел её ауру среди тысяч других человеческих аур. Теперь я мог легко определять, где она находится в тот или иной момент времени – это было одной из особенностей моего пребывания “меж двух миров”. Сейчас она находилась в 14-м районе, неподалеку от универсама “Александр СМ”.
“Вероятно, решила наведаться в свой любимый магазинчик “Топтыжка”, - подумал я с улыбкой. - Никогда не понимал, чем её так привлекает этот маленький, ничем не примечательный магазин канцтоваров и детских игрушек”.
Я попытался мысленно перенестись к Маришке, но ничего не вышло.
“Очередная выходка Высших сил”, – раздражённо подумал я. Мне ничего не оставалось, как пойти по-старинке – пешком.

***
Мишка стоял в очереди в небольшом магазинчике с забавным названием “Топтыжка”. Он не был постоянным клиентом этого магазина и зашёл сюда совершенно случайно. Ему нужно было купить папку для реферата по политологии. Близился зачёт, а положение по этому предмету у Мишки сложилось довольно плачевное. Именно поэтому он решил проявить здоровую инициативу и состряпать реферат на вольную тему.
За папкой он собирался сходить в “Комус”, который находился в десяти минутах пешей прогулки от его дома. Но по дороге он внезапно вспомнил про “Топтыжку”, до которого идти было пять минут, и решил сэкономить время.
Его очередь почти подошла, когда сзади его окликнул знакомый женский голос:
- Привет, Мишка!
От неожиданности Мишка вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стояла Марина – девушка Кирилла. Она улыбалась ему, и лишь лёгкая тревога угадывалась в её глазах.
- Привет, Марин… - они по-дружески чмокнулись. – Ты откуда и куда?
-  Да так… Просто решила по магазинам пройтись, погулять заодно. А ты?
- А я… - Мишка нервно сглотнул. – Зашёл папку для реферата купить. Вот…
Повисла неловкая пауза. Мишка опустил глаза, не зная, как продолжить разговор.
- Кстати, Миш… - казалось, Марина тоже чего-то боялась: голос её немного дрожал. – Ты случайно не знаешь, что там с Кириллом стряслось? Он стал каким-то скрытным. Я несколько раз просила его рассказать мне, что происходит, но он упорно хранит молчание: говорит, мол, не готов сказать правду… - Марина запнулась, взглянув на лицо Мишки. Оно стало белее мела, а глаза наполнились паническим страхом. Марина почувствовала, как растущая тревога сжала её сердце ледяными тисками. Дрожащими губами она произнесла:
– Господи, Миша… что с ним случилось? Ответь мне!
- Неужели ты ничего не знаешь?! – тихим испуганным голосом заговорил он. Миша отпрянул от неё, словно от прокажённой, но Марина не собиралась отступаться. Она схватила его за руку и твёрдым голосом промолвила:
- Миша, я хочу знать, что; произошло с Кириллом. Расскажи мне наконец!

***
Я шёл по мостику, переброшенному через тинистый замусоренный канал, когда почувствовал неладное. Что-то резко изменилось в ауре Марины… До этого момента аура была почти идеально чистой: её белизну оттеняли лишь
некоторые тревоги на работе, ссора с отцом и, больше всего, беспокойство за меня. Но, внезапно, аура стала тускнеть, наливаться чернотой… и тогда я понял: случилось непоправимое. Рядом с Мариной стоял человек… я с лёгкостью прочитал его ауру. Это был Мишка. Я вырвался из оцепенения и бросился туда, где моя любимая вот-вот должна была узнать правду о моей смерти. Ту правду, которую я сам так и не решился ей открыть. Но теперь это было уже не важно, и я бежал быстрее ветра, чтобы сделать хоть что-то…
“Сделать хоть что-то… А что я могу сделать и как!?” – впервые за всю свою сознательную жизнь мне стало так страшно, как не было никогда. Это был страх от бессилия что-либо сделать… от бессилия помочь ей.

***
Они вышли из магазина на улицу. По мере того, как Мишка вёл свой сбивчивый рассказ, лицо Марины бледнело на глазах.
- … Кирилл умер, Марин… его больше нет, – это были последние слова,
которые прозвучали будто издалека и слились с нарастающим звоном в её ушах. Перед глазами замельтешили чёрные круги. Пошатываясь, она отступила на пару шагов назад, упёрлась в витрину магазина и медленно сползла вниз.
На несколько минут Марина потеряла сознание. Словно со стороны она наблюдала, как к ней подскакивает Мишка, что-то кричит на ухо и трясёт за плечи. Она взяла себя в руки, и, неимоверным усилием воли, вырвалась из этого вязкого состояния. Сознание возвращалось медленно. Первая волна шока сменилась обессиливающим ужасом и неверием в реальность происходящего.
“Это сон. Всего лишь страшный сон”, - раз за разом твердила она себе. – “Сейчас я проснусь, и всё будет хорошо…”
Вслух же она сказала:
- Нет, Миш. Этого не может быть. ЭТОГО. ПРОСТО. НЕ МОЖЕТ. БЫТЬ. Только вчера я получала от него сообщения по телефону. Мы переписывались допоздна. Он жив, Миш. ОН ЖИВ!!! – голос Марины сорвался на крик. Она опустила голову и закрыла лицо руками. Серебряная слеза скатилась по щеке и упала вниз.
Миша не стал утешать её. В такие моменты лучше не трогать человека. Но, начав говорить, он должен был закончить.
- Я был на его похоронах. Видел колонну людей, шедших проститься с ним. Видел плачущих родителей и родных. Я своими глазами видел… Кирилла, – Миша умолк не в силах отогнать от себя страшную картину тех дней.
- Господи я схожу с ума… Как же такое могло случиться... Я просто не могу в это поверить, – Марина больше не сдерживала слёз. Отчаяние и страх безжалостно душили её, медленно стягивая удавку.

***
Я стоял рядом с ними, потупив голову, и слушал их разговор. Сейчас уже не было смысла вмешиваться: дело сделано, и вряд ли я мог как-то исправить ситуацию. Всё, что мне оставалось - наблюдать.

***
Марина медленно поднялась на ноги. Голова сильно кружилась, перед глазами плясали тошнотворные огоньки. Люди, проходящие мимо, то и дело с любопытством глядели в её сторону. Но сейчас ей было всё равно.
- Я должна увидеть всё сама.
Мишка понимающе кивнул.
- Хочешь, я пойду с тобой?
Марина задумалась на мгновение, затем кивнула:
- Да, хочу… Мне так страшно.

***
Они отправились на кладбище, и я последовал за ними. Во мне крепло чувство, что сегодня всё так или иначе завершится. К тому же, вечером истекал срок, отпущенный мне на прощание. Похоже, Спутник предвидел всё заранее: пошёл отсчёт моих последних часов на этой грешной земле…



ГЛАВА 8: Разделённые смертью.

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах
На узких перекрестках мирозданья...
                Владимир Высоцкий

Они шли по заросшему высокой травой кладбищу. Солнце было в самом зените, но жарко не было: прохладный ветерок вольно гулял по поляне у самого леса, радостно шелестел в ветвях деревьев. Не дойдя нескольких шагов до противоположного края кладбища, Миша остановился. Молча указал на третий участок в предпоследнем ряду.
- Он… там. - Шёпотом произнёс он. – Я подожду тебя здесь.
Марина отрешённо кивнула и направилась к неприметной могиле. Там не было ещё ни ограды, ни клумбы с цветами – лишь невысокий столбик с табличкой:
“Куликов Кирилл Алексеевич.
Родился 15 июня 1986г.,
Умер 28 апреля 2003г.”
На земле, возле фотографии в рамочке, были разложены венки и букеты цветов.
Марина замерла у края могилы, не решаясь подойти ближе. Казалось, это был самый страшный сон в её жизни… но теперь она уже боялась проснуться. Тем не менее, ей не оставалось ничего другого, как, собрав свою неукротимую доселе волю в кулак, приблизиться к могиле и посмотреть…

***
…Никакая воля не выдержит такого, если твоё сердце горячо; и бьётся ради любви. С фотографии на неё смотрел Он. Тот человек, который любил её больше жизни и твердил ей это изо дня в день, каждый день. Тот человек, который обожал запах её волос, тонул в омуте её глаз, дрожал сладкой дрожью от её объятий, забывал всё на свете от её поцелуев. Тот нежный, добрый, отзывчивый, жизнерадостный, романтичный человечек, который хотел провести с ней всю свою жизнь... Это был Кирилл.
Фотография была цветной, и от этого он казался совсем живым. Марина помнила это фото: она сама сделала его однажды на пикнике в лесу.
Марина прижала ладони к губам и застонала. Тишина натянулась струной, едва слышно звенящей на ветру. На одно короткое мгновение всё вокруг исчезло. Остались только эти глаза, с мальчишеским задором глядящие на неё. А ещё – ясная и отчётливая, подобная острому ножу, пронзающему сердце, мысль: “Его больше нет”.
И тогда Марина упала на колени и зарыдала. Она хоронила часть своей души, и ей было невыносимо больно. Никакая земная боль не могла сравниться с этой… Сквозь слёзы Марина видела яркие пятна - букеты цветов. Они были совсем свежими.
“Ты хотел, чтобы тебя помнили и любили после смерти… Твоя мечта сбылась, милый.”

***
- Знаю, - прошептал я дрожащими губами. – Я был рядом с ней. Стоял и смотрел, как терзается горем любовь всей моей жизни.
“Чем я заслужил подобный исход? За какие грехи получил такую расплату? Какая божественная сущность могла равнодушно наслаждаться такими муками?”
Я наклонился к Маришке, бережно провёл рукой по волосам. Она затихла, словно почувствовала прикосновение. Подняла голову, растерянно огляделась вокруг… но никого не увидела.
- Милый… - промолвила она, едва слышно. – Где ты сейчас?
Я нагнулся к ней и прошептал на ухо:
- Зайка, я здесь. Я люблю тебя и хочу сказать, чтобы ты не грустила. Мы ещё встретимся с тобой... Обещаю.
Марина испуганно замотала головой, словно пытаясь отогнать
призрачный голос, прозвучавший совсем рядом.
- Нет… нет… НЕТ! Господи, за что… за что ты отобрал его у меня, ведь он был таким хорошим, Господи! Самым лучшим… - она снова разрыдалась.
Ни разу за всё время нашего знакомства я не видел, чтобы Марина так плакала. Это были слёзы отчаяния, тоски и беспросветного горя от потери. Но больше всего я испугался мыслей, которые услышал… Марина оплакивала не только мою смерть. Она оплакивала конец своей жизни тоже.
Мишка стоял чуть поодаль и глядел куда-то за горизонт. Сейчас он так хотел оказаться в тихом уютном месте и забыться тяжёлым сном без сновидений. Слишком много страшных событий произошло за последние несколько дней… Этот поход на кладбище окончательно выбил его из колеи.

***
Они оставались у могилы до самого вечера. Когда настало время уходить, Марина долго не могла заставить себя оторвать взгляд от фотографии Кирилла. Его глаза были полны любви к ней… даже на этой чёртовой картинке это запечатлелось. Теперь всё, что от него осталось – это фотографии и память, которая будет медленно убивать её многие годы, услужливо поднимая из своих глубин самые прекрасные моменты их с Кириллом жизни.
В 14-м районе они с Мишкой распрощались, и Марина направилась к дому. Но у самого подъезда остановилась. Она даже представить себе не могла, что будет делать в 4-х стенах своей квартиры. Несчастный, маленький, беззащитный человечек, она потерянно бродила по улицам, паркам и дворам родного города, не замечая ничего вокруг. Пару раз к ней подходили знакомые: приветствовали, что-то говорили, спрашивали. Марина лишь коротко кивала им, не останавливаясь, не произнося ни слова, лишь одаривая их отрешённым взглядом стеклянных глаз.
Я неотступно следовал за ней, с болью в сердце наблюдая, как она полностью замыкается в себе.
“Совсем скоро я буду вынужден уйти, - думал я. – Но как оставить её в
таком состоянии и спокойно уйти?”
Я чувствовал, что время, отведённое мне в этом мире, подходит к концу. Пришла пора прощаться.

***
Марина стояла у окна на своей лестничной площадке. Время уже перевалило за полночь. На освещённой оранжевым светом фонарей улице было пустынно: ни людей, ни машин. Изредка мимо проезжал какой-нибудь
частник или лихач, нарушая ночную тишину.
На этаже как всегда не работало освещение; уличные огни очерчивали тёмный силуэт одинокой девушки. Холодный ветер врывался в настежь распахнутое окно, обдувая её лицо, мгновенно высушивая мокрые от слёз щёки. В другое время Марина сразу бы закрыла окно и хорошенько укуталась в тёплую кофту. Но сейчас её это совсем не беспокоило. Мыслей почти не было: лишь резко вспыхивающие образы, отдалённые голоса и разрозненные картинки воспоминаний заставляли Марину изредка вздрагивать. Она потеряла счёт времени. Она совсем выбилась из сил. Её терзала страшная
душевная боль… Она хотела умереть.
“Какой смысл жить без него? Он был не просто близким, дорогим мне человеком… Он был родным. Был частью меня. А я – частью его. Вместе мы были единым целым – неразрывным и гармоничным”.
Стараясь не глядеть вниз, Марина перебралась через подоконник и села, свесив ноги вниз. Она до смерти боялась высоты с того дня, когда, ещё будучи маленькой несмышленой девочкой, едва не сорвалась с высокой водонапорной башни, на которую забралась по детской глупости. Но сейчас все чувства притупились, особенно страх в любых его проявлениях. Марина равнодушно посмотрела вниз. Ничего… лишь лёгкий озноб пробежал по телу. Она подняла глаза. Ночное небо было абсолютно чистым, но, несмотря на это, звёзды лишь едва угадывались. В городе нельзя насладиться красотами звёздного небосвода… разве что, обесточив его…
“Господи, ты забрал мою любовь, лишил меня смысла жизни. Все мои стремления и мечты пусты и бессмысленны без него. Моё сердце разрывается от боли, душа – умирает от тоски. В этом мире мне больше нет места…” – Марина зажмурилась и разжала одну руку, отпустив подоконник.
- Милая, остановись! – раздался сзади до боли знакомый голос.
Марина подскочила от неожиданности, едва не сорвавшись вниз, но руки вовремя успели нащупать спасительную раму окна. Она замерла на месте, не в силах пошевелиться или сделать вздох. Её трясло. Эхо прозвучавших слов несколько долгих мгновений звенело в ушах.
- Это всего лишь игра моего больного воображения… - шептала она сама себе. – Наверное, я схожу с ума…
Марина всхлипнула. Её нервы были натянуты металлическими струнами.
- Солнышко, ты не сходишь с ума, - вновь послышался голос, - это
правда я…
Марина подавила рвущийся из груди крик. Холодный воздух с шумом вырывался из лёгких; липкий страх обволакивал сердце. Она боялась, что, обернувшись, увидит его… и сойдёт с ума. Мысли бешено метались в голове, и становилось совсем непонятно: был ли это кошмарный сон или не менее
кошмарная реальность.
- Обернись, Маришка, посмотри на меня.
Марина замерла, и вместе с ней замерло само время. Столько любви и нежности было в этих словах, что страх тут же покинул её. На душе стало очень тепло и спокойно, а голова очистилась от смятенных мыслей. Марина закрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула… и медленно обернулась.
Когда она открыла глаза, Кирилл стоял, привалившись плечом к дверям лифта, и ласково улыбался ей.
Сдавленный крик разорвал ночную тишину. В следующее мгновение Марина бросилась в объятия к любимому.

***
- Прошу, дай мне попрощаться… - умоляюще прошептал я в пустоту… и в следующий миг Маришка сжала меня в своих объятиях. Горячие губы осыпали моё лицо поцелуями, а я стоял, дрожа всем телом от счастья, обнимая любимую, прикасаясь к ней по-настоящему!
- Ты жив, милый, ТЫ ЖИВ!!! – Марина рыдала у меня на груди. – Скажи мне, что это всего лишь сон! Скажи, что я вот-вот проснусь и всё будет хорошо… СКАЖИ МНЕ!
- Любимая моя… мой милый котёнок… - я тоже плакал. Чувство счастья от долгожданной встречи и горечь от предстоящей безвременной разлуки сплавились воедино в моей душе. – Я бы рад успокоить тебя, сказать, что это лишь сон… но не могу. Я пришёл попрощаться, зайка.
- Нет, милый! Не уходи, прошу тебя! Останься со мной, я не смогу… - Маришка не смогла закончить: слёзы душили её. Она отчаянно и крепко обхватила мою шею своими тонкими руками, подобно маленькому ребёнку, которого забирают от мамы, а он так этого не хочет…
Я подхватил её, прижал к себе и не отпускал, пока она не успокоилась. Казалось, мы стояли так целую вечность: безмолвно, ни на секунду не выпуская друг друга из объятий…
Марина подняла своё изнурённое, неизменно прекрасное личико и
пристально посмотрела в мои глаза.
- Я не хочу навсегда потерять тебя, Кирюша…
- Я знаю, малыш… Но выбора у нас нет. Я больше не связан с миром
живых. Мне был дан шанс попрощаться с тобой – без этого я просто не мог покинуть тебя.
Мы вновь слились в нежном поцелуе. Затем я продолжил:
- Не стоит отчаиваться, милая. Жизнь – лишь испытание на пути к чему-то большему. Я буду ждать тебя там, на другой стороне… а ты проживи свою жизнь достойно – так, как ты этого хотела. Мы обязательно встретимся с тобой вновь и не расстанемся больше уже никогда. Ты только верь в это, любимая… и не забывай меня – это всё, о чём я прошу.
Глаза Маришки блестели подобно двум драгоценным камням. Каждый раз, когда я вглядывался в их чарующую глубину, я словно растворялся в них без остатка. Потому что видел в них бесконечную, всепобеждающую любовь, сильнее которой нет ничего на свете.
Я ласково провёл рукой по её волосам.
- Я буду ждать тебя, мой любимый человечек… и всегда буду рядом. Прощай… - прежде, чем Маришка успела что-то ответить, я поцеловал её в последний раз. В этом поцелуе объединились все самые светлые и искренние чувства, на которые я только был способен.

***
…Образ любимого яркой вспышкой запечатлелся в памяти Марины на всю оставшуюся жизнь. 
 


ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Жизнь – быстротечная штука… Короткая вспышка света в кромешной тьме Вселенной. Мы не вправе выбирать, сколько ей гореть. Но только от нас зависит, будет ли она подобна яркому сиянию сверхновой звезды или же тусклому мерцанию светлячка.
Порой, за насущными проблемами мы перестаём замечать те вещи, которые действительно имеют смысл в нашей жизни: дружба… семья… любовь. Лишь что-то страшное, выбивающее из привычной колеи, заставляет нас запоздало спохватиться, обернуться, в отчаянной попытке броситься к тому, что оказалось единственно-важным, что так долго и бесцельно находилось совсем рядом… и поймать лишь пустоту.
Жизнь открывает нам глаза на её истинные ценности… но, как правило, слишком поздно. После, ничто уже не бывает прежним, как бы мы ни хотели,
как бы ни старались повернуть время вспять, отмотать, словно плёнку, до того
светлого момента, когда счастье было таким близким, что достаточно было
просто раскрыть объятия ему навстречу… И тогда приходит тоска и пустота -  две родные сестры, безжалостно рвущие душу в клочья. Изо дня в день они убивают волю к жизни, щедро сыплют соль воспоминаний на израненное сердце. Только время может излечить подобные раны. Не исцелить, нет – лишь зарубцевать их. Эти шрамы будут глухой болью просыпаться и засыпать
вновь и вновь, до самого последнего дня…
Я сделал эту ошибку. И страшно поплатился. Незримой тенью ходил я среди того жизненного счастья, от которого сам же и отвернулся. Я осознал свою ошибку, я раскаялся, я просил пощады. Но я не получил прощения, не получил шанса всё исправить, начать с чистого листа… Я смог лишь попрощаться. Ушёл ли я с этого света счастливым? Нет. Я просто ушёл со спокойной душой.
  Неужели никому не суждено избежать подобной участи?! Неужели мы будем делать выводы лишь тогда, когда всё уже потеряно и нет пути назад!?
Люди! Поднимите глаза от пыльного асфальта, который вы топчите каждый день! Выбросьте из головы свои мелочные проблемы, никчёмные планы и глупые мысли! Оглянитесь вокруг, посмотрите на мир чистым, незамутнённым взглядом! Улыбайтесь, смейтесь, грустите, плачьте, дарите любовь и тепло близким, живите настоящей жизнью! Чаще слушайте голос своего сердца – оно не обманет, просто не может обмануть…
Наслаждайтесь каждым мимолётным мгновением, каждым солнечным днём, ведь ни это мгновение, ни этот день больше никогда не повторятся в вашей жизни!
Кто-то мудрый сказал, что надо проживать каждый свой день так, словно он самый последний. Этот кто-то был чертовски прав. Ведь, рано или поздно, смерть придёт к каждому из нас и возьмёт своё сполна. И тогда некого будет винить за бесцельно прожитые годы, кроме себя самого.



                3 февраля, 2008.