Книга 4. Дорогой сновидений - 2 часть

Глава 5
Сначала Мати плакала, потом, когда слез больше не осталось, просто лежала, всхлипывая. Боль душила ее, мысли не давали зас¬нуть.
Девочке было страшно. Что станет с ней, если отец умрет? Ведь тогда она останется совсем одна. Кто позаботится о ней? Кто будет ее кормить? Конечно, есть еще дядя Евсей, но разве он простит ей смерть брата, во всем ее виня? Караванщики будут смотреть на нее с укором. А, может быть, ее вообще прогонят прочь из каравана...
"Ну и пусть", - отрешенно подумала она. Ей вдруг стало все равно. Пальцы нащупали свиток, рука развернула его...
Девочка села, откинув в сторону одеяла, подтянула к себе поближе сосуд с огненной водой, и принялась за чтение, надеясь, что воспоминания о далеких временах помогут ей не думать о собы-тиях нынешнего дня.
"Мати..."
Она только-только успела отыскать то место, до которого дош¬ла в прошлый раз,  когда ее отвлекла волчица.
Подобравшись к своей подружке, Шуши положила голову ей на колени и замерла, не спуская с девочки грустного взгляда рыжих поблескивавших в отсветах огненной воды глазах.
"Мати, это ведь все из-за меня, да?"
-Ну что ты! С чего ты взяла?
"Если бы я не заговорила об охоте, ничего бы не случи¬лось... Мати, я знаю, что виновата. И перед твоим отцом, и перед братом, и перед тобой! Больше всего – перед тобой!"
-Но со мной ведь все в порядке!
"Не благодаря мне... Мати, я ведь обманывала тебя... Вернее, не говорила всей правды... Мне известно, что такое охота, и я не должна была..."
-Конечно, известно! По воспоминаниям предков, - воскликнула де¬вочка, не дав ей договорить.
"Не только... - волчица вздохнула, тяжело взглянула на подругу своими большими несчастными глазами: - Мы с Ха¬ном охотились. По ночам, когда ты спала. Шамаш считал, что мы должны знать жизнь охотников, чтобы не стать чужими для своих..."
-Но почему ты ничего мне не говорила? - Мати хотела оби¬деться, но стоило ей заглянуть в глаза Шуллат, как начавшее было зарождаться в душе чувство исчезло без следа, уступив место сочувствию. - Моя дорогая, - она обхватила подругу за шею, при¬жалась к ней, - я так люблю тебя! Ты всегда со мной, когда нужна. Без тебя я бы чувствовала себя совсем одинокой. Вот сейчас, например...
"А так мы одиноки вдвоем, - Шуши вздохнула, на миг закрыла глаза. - Что же мы будем делать?"
-Не знаю, - ее рука почесывала лоб волчицы, в то время, как взгляд вновь устремился на нанесенные на лист бумаги символы, пе¬реплетавшиеся в удивительный рассказ.
"Ты говорила, что в этом свитке память детей огня, - Шуллат заерзала, устраиваясь поудобнее, приподняла голову, стремясь луч¬ше разглядеть то, что привлекало к себе внимания подруги. У нее было жуткое настроение. Временами ей хотелось завыть, убе¬жать в пустыню, прочь от каравана, и не возвращаться больше ни¬когда. Или сделать что-то... Что-то по настоящему великое, чтобы другие поняли, как они были к ней несправедливы. Шуши не знала, чьи это чувства - ее собственные, или Мати, впрочем, это не имело  никакого значения, когда в этот миг все их переживания были общи-ми. - О чем?"
-Когда-то давно люди потеряли свою смерть...
"Они стали бессмертными? Но разве не об этом вы все мечтае¬те?"
-"Мы"? - девочка подняла на нее глаза. - А вы, что же, выходит, нет?
"Ну, разумеется! Жизнь - это путь от зари до зари. Сколько раз будет всходить солнце - столько раз мы станем рождаться вновь, получая молодое сильное тело вместо того, что ослабло и одряхлело в странствиях минувшей жизни."
-Неужели ты уже жила прежде? - Мати никогда раньше не слышала ни о чем подобном. Это было так удивительно, не похоже на все, к чему она привыкла, и поэтому - захватывающе интересно.
"Да. И не раз".
-Ты все помнишь? Кем ты была? Дочерью огня или может быть оленем? Прошлых рассветов было так много! Наверно, ты прожила уй¬му жизней и побывала всеми живыми существами...
"Я рождалась не раз и не два. Но всегда приходила в мир охотником".
-Почему? Неужели тебе не хотелось испытать, каково другим?
"Нет, - спокойно ответила та. - Зачем?"
-Ну, просто так. Из интереса.
"При чем здесь желание или интерес? Главное польза. Рождать¬ся вновь и вновь охотником - значит, иметь возможность постоянно набираться опыта, чтобы стать мудрее и сильнее. В ином - лишь вред".
-Какой же может быть вред? Вот только представь себе: ты пришла бы в мир каким-нибудь маленьким зверком...
"Добычей".
-Ну, пусть добычей. Ты бы узнала все ее повадки, секреты. И тебе было бы легче охотиться.
"Да? - во взгляде волчицы была усмешка. - И как бы, интересно, я охотилась, предполагая возможность того, что на обед у меня может оказаться какая-нибудь моя пра-правнучка? Ну уж нет, хищники-то мы, конечно, хищники, но убивать своих родственников способны лишь дети огня..." - она умолкла, испуганно взглянула на подругу, боясь, что та могла принять произнесенные в запале слова на свой счет и расстроиться. Но девочка, казалось, пока еще не нашла воз¬можной связи и, чтобы этого никогда не случилось, волчица поспеш¬но перевела разговор на другую тему. - Ты начала рассказывать мне историю", - напомнила она.
-Да, - Мати хотелось поподробнее расспросить подругу о жизни и смерти снежных охотников, однако решила, что это можно будет сде¬лать и потом, а пока... пока лучше вернуться к истории, конец ко¬торой ей было самой интересно узнать. - Так вот, люди потеряли свою смерть, однако бессмертье оказалось им не в радость, ведь они не были богами, а, значит, время их продолжало старить. Оста¬лись и болезни, и раны, и... Да, и еще у них не рождались дети.
"Твои предки жили, но их племя вымирало, - понимающе кивнула Шуллат. - Так они решили найти себе новую смерть?"
-Что-то вроде того.
"И где же они ее искали?"
-Ты бы уже давно узнала обо всем, если бы не перебивала меня после каждого слова! - не выдержав, вскрикнула девочка.
"Не злись! Я делаю это не из вредности, а потому что мне легче воспринимать краткие ответы на вопросы, чем длинный рассказ. Все-таки я зверь, а не человек".
-Ладно, - было бы глупо с этим спорить и поэтому Мати не оста¬валось ничего другого, как согласиться. - О чем ты спрашивала?
"Ты говорила – твои предки потеряли свою смерть. Мне сложно понять, как такое возможно, впрочем, дети огня и охотники настолько отличают¬ся друг от друга, что чему удивляться? - волчица потянулась, широко зевнула. - Где они стали ее искать?"
-Во сне... Шуши, ты слышала когда-нибудь о Лале?
"Нет, - безмятежно ответила та. Произнесенное имя было ей со¬вершенно незнакомо. - Кто он такой?"
-Бог сна, как и Матушка Метель... Нет, - поспешала она себя исправить, -  конечно, нет. Госпожа Айя - великая богиня, а Лаль - маленький, незначительный божок, его и господином-то не называют.
"Сон... - волчица зевнула. Ее подернувшиеся дымкой глаза были готовы сомкнуться. - Я так устала!" - обратив на подругу взгляд несчастных-пренесчастных рыжих глаз, пожаловалась она.
-Тогда спи. Я не буду тебе мешать, - Мати  погла¬дила Шуллат по рыжей голове.
"Ты будешь рядом?"
-Конечно, - девочка тяжело вздохнула. - Где мне еще быть? Все считают меня виновницей случившегося…
"Это не так. Ты знаешь."
-Да. Но кто станет меня слушать?
"Поговори с Шамашем."
-Он устал, Шуши. Яд снежной змеи смертелен...
"Это так".
-И ему пришлось отдать все свои силы, чтобы сохранить отцу жизнь.
"Не только".
-Что?
"Не только хозяину каравана. Мой брат тоже нуждался в Его помощи. Сам бы он не справился с ядом Несущей смерть."
-Несущая смерть... - повторила девочка, словно пробуя это мрачное сочетание слов на вкус. Оно показалось ей соленым и теп¬лым, словно кровь. По спине прошли мурашки.
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с вдруг накатившей на нее волной страха, когда же, наконец, ужас сменился в ее глазах робким любопытством, Шуллат, упреждая неми¬нуемый вопрос, приподняла голову, провела горячим шершавым языком по щеке подруги:
"Давай не будем говорить о них. Не сейчас", - попросила она.
-Ладно, - заглянув в рыжие глаза волчицы, маленькая караванщи¬ца кивнула. Ей самой не  хотелось продолжать этот раз¬говор, боясь, что он приведет их к тяжелым мыслям, боли и обиде. Мати коснулась лба Шуши, провела ладонью, приглаживая короткую рыжую шерсть. - Спи.
"А ты? Ты тоже станешь спать?"
-Н-не-ет, - протянула девочка, в голосе которой слышалось сом¬нение. Может быть, для нее это было бы сейчас лучше всего - зас¬нуть, забыть обо всех сомнениях и страхах... А когда она проснет¬ся, все уже окажется позади, судьба прояснится, словно небо над головой...
Она чувствовала себя такой усталой. Ее глаза уже начали закрываться, но тут взгляд упал на лежавшую на коленях рукопись. "Нет, - решительно мотнув головой, прогоняя сон, подумала Ма¬ти. - Сперва я хочу прочитать эту историю, - она и сама не понимала, почему,  но ей казалось очень важным сделать это именно сейчас. И дело  было не только в том,  что девочке хотелось поскорее узнать, чем все закончилось. - Интересно,  а кто посылает  сны  мне? - этот  вопрос приходил к ней вновь и вновь. - Матушка Метель? Она моя покрови¬тельница и... Хотя, нет, - остановила она сама себя, - Ее сны вечны, совершенны. А я ведь еще вижу и уйму снов, таких глупых, что их просто не могла придумать столь великая богиня. Интересно..."
"Как знаешь", - прерывая ее размышления, в голове раздался сонный, протяжный голос волчицы.
Шуллат закрутилась, устраиваясь поудобнее. Привалившись к девочке жарким боком, она зевнула и, наконец, задремала. И вот уже ее сопение, бормотание заполнили собой все серое чрево повоз¬ки.
Сон был так сладок! Чувство покоя, охватившее рыжую охотницу, передалось и девочке, окутывая ее, будто толстым слоем меховых одеял. Тепло медленно потекло по телу. Глаза стали слипаться...
Мати и сама не заметила, как заснула. Рукопись выскользнула у нее из рук, свернулась в трубочку и, скатившись с края одеяла, за¬терялась где-то в темном углу повозки.
Ей снилось, что она попала в сказочный зеленый сад.
Она стояла посреди разноцветного озера цветов, вдыхая их сказочный аромат.
Девочка присела на корточки, стремясь получше их рассмот¬реть. Никогда прежде она не видела ничего более прекрасного, даже в том мире, в который приводил караван Шамаш на ее день рождения. Цветки тянули свои нежные шелковые головки к ее рукам, стремясь к ласке и теплу человеческих рук так, словно они - лучи жаркого солнца. Лепестки подрагивали, перебирая вздохи, словно струны, полня воздух тихим звоном - чудесной, нежной мелодией, которая успокаивала душу и сердце, освобождая разум от сомнений и стра¬хом, стирая память о плохом, оставляя лишь светлые радостные вос¬поминания и мечты.
Налюбовавшись цветами, Мати поднялась, спеша оглядеться. Вокруг нее стояли высокие деревья, покрытые большими белыми цве¬тами, словно в снежном пуху. Рядом с ними, словно хрупкие дети под защитой сильных взрослых, пристроились кусты, покрытые розо¬вато-алым цветом - отблесками отгоревшей зари.
По высокому нежно-лазурному небу плыли задумчивые облака, принимая причудливые формы то огромных цветов, то птиц, то высо¬ких храмов. А солнце... Оно было не только теплым, но и таким яр¬ким, что его свет слепил глаза, заставляя жмуриться и отворачи¬вать голову.
-Здравствуй, - донесся до нее веселый, звонкий голос.
Несколько мгновений девочка продолжала стоять, запрокинув голову, с открытым ртом следя за чудесным превращением облаков, не слыша, не понимая, что звуки сложились в слово в действительности, а не в ее воображении.
-Привет, - лишь когда невидимый хозяин сада, смеясь, заговорил с ней вновь, она, наконец, очнулась, поспешно посмотрела по сторонам.
В первый миг, никого не увидев, девочка решила, что это цветы приветствуют гостью. Но вот, обер¬нувшись, она увидела невысокого паренька, немногим старше ее, со смеющимися зелеными глазами и вьющимися золотистыми волосами. Он чем-то походил на горожанина, однако был одет на манер караванщи¬ка в широкие зеленые штаны и такую же рубаху с удивительно длин¬ными рукавами, которые закрывали не только ладони, но даже пальцы до самых их кончиков. На голове - венок из ярких алых цветов, бо¬сые ноги испачканы соком трав.
-Привет, - девочка смело разглядывала хозяина, не испытывая ни страха, ни смущения, ведь она совершенно точно знала, что спит и видит сон. Было бы глупо пугаться собственного сна. В ее глазах искрилось любопытство. - Кто ты?
-Лаль.
-Бог сна? - она ждала именно этого ответа и ничуть не удиви¬лась, услышав его. Робости в ее сердце тоже не было, возможно, по¬тому, что ей и раньше приходилось говорить с богами. И, потом, в который уж раз повторяла она про себя: "Это ведь только сон, мой сон."
-Так, - он неопределенно махнул рукой, всем своим видом пока¬зывая, что не считает свое занятие великим делом, скорее - ба¬ловством подростка. И, все же, чуть позже, с интересом поглядывая на девочку, все же добавил:  - Но этот сон придумал я. Он тебе нра¬вится?
-Да, - Мати вновь огляделась вокруг, втянула в себя дух цвету¬щего сада, наслаждаясь каждым мигом пребывания в том мире, в ко¬тором она не сможет остаться навек, ведь рано или поздно наступит пробуждение. Но пока... Пока она хотела получить от мира сна все, что только возможно. Она опустила голову на грудь, искоса погля¬дывая на своего собеседника, вздохнула: - Жалко, что здесь нет Шуши...
-Шуши? - переспросил хозяин, на лицо которого набежала тень, показывавшая, что создатель сна недоволен, что ему не удалось сделать свое творение совершенным, таким, чтобы гостья восхища¬лась им без оглядки, не думая ни о чем ином.
-Шуллат - это моя подруга, - пояснила девочка, решив, что бог сна может не знать о том, что происходит наяву.
-Ах да - пустынная волчица, - воскликнул Лаль, хлопнув себя по лбу. - Как я мог забыть?
-Ты знаешь ее?
-Достаточно того, что я знаю тебя. Ты ведь прежде приводила ее в свои сны?
-Да, - улыбаясь, кивнула Мати. - Пусть она тоже окажется здесь, - это было всем, о чем она мечтала. - Пожалуйста!
Лаль развел руками: - Ну что тут скажешь? - всем своим  видом  он  показывал,  что не просто готов согласиться с просьбой гостьи,  но ни в чем не может ей отказать. - Тем более, -  подмигнув девочке, продолжал он. - В конце концов, это ведь твой сон и твоя воля в нем - закон.
-Так ты приведешь ее сюда?
-Разумеется, - он взмахнул руками и тотчас словно из ниоткуда выскочила золотая волчица, которая, радостно повизгивая, бросилась прямо на грудь Мати. Она сбила девочку с ног, уронив в мягкое, душистое море цветов, раду¬ясь нежданной встрече, принялась лизать подружку в щеки, нос...
-Шуши! Шуши, уймись, - смеясь, пряча лицо, отмахиваясь от ласк закричала девочка.
Наконец, изловчившись, она вскочила, отбежала чуть в сторо¬ну, замерла, дожидаясь, когда волчица, принимая ее игру, бросится вслед за ней.
-А мне можно поиграть с вами? - словно простой человек попро¬сил Лаль вместо того, чтобы повелевать, как подобает богу, или командовать, как привыкли взрослые.
-Конечно! - крикнула Мати. Ей было так беззаботно, легко, что, казалось, стоит подпрыгнуть и она... И она действительно по¬летала, словно сорвавшийся с дерева лист на крыльях ветра.
...-Это самый лучший сон в моей жизни! - прошептала девочка. Она лежала в густой траве, щекотавшей щеки, раскинув руки в сто¬роны, словно стремясь обнять весь мир. Ее глаза были устремлены на небо - синее, глубокое и спокойное.
-Если тебе здесь так нравится, - Лаль сидел чуть в стороне, по¬жевывая тонкую палочку,  - оставайся.
-Но ведь это только сон! - ей было горько вспоминать об этом, хотелось верить, что все совсем не так, когда окружавший ее те¬перь мир был куда желаннее всех земель яви.
-И что же? Разве то, что ты видишь вокруг, менее реально, чем то, чем ты живешь вне пределов моих владений? Или мой мир не столь красив, как...
-Он чудесен! - Мати не могла найти хотя бы одно воспоминание, которое было бы способно сравниться со всем увиденным здесь.
-Тогда не просыпайся, - бог сна взглянул ей в глаза. Его голова бы¬ла чуть наклонена, словно кивая, убеждая и прося согласиться.
Разве Мати могла отказаться? Ей страстно хотелось остаться, более всего на свете! И... И почему она должна была отказываться от того, в чем, может быть, и была ее настоящая мечта?
И, все же... Она по¬морщилась, злясь на себя за то, что не может просто взять и сказать: "да! "
-Тебе не обязательно оставаться здесь навечно, - видя ее нере¬шительность, продолжал Лаль, говоря медленно, вымеряя каждое сло¬во, как кошка каждый шаг, осторожно крадясь к своей цели. - Это ведь твой сон и ты сможешь покинуть его, лишь только того пожелаешь.
-Раз так, - девочка, улыбаясь, радостно кивнула, - да! Я хочу здесь остаться! - отб¬расывая прочь все последние сомнения, проговорила она, а потом села, огляделась: - Я уже отдохнула. Куда мы пойдем теперь? Во что будем играть? Давай в прятки!
-Постой...
-Или...
-Постой, не так быстро! - смеясь, остановил ее Лаль. - Сперва нужно кое-что сделать... Видишь ли, чтобы продлить сон одного же¬лания маловато.
-Но как же... - Мати растерялась. Она недовольно взглянула на бога сна,  словно обвиняя его в том, что он  подразнил ее конфет¬кой, а  потом  сам  ее  взял и съел.  Лишь в этот миг она поняла, сколь сильно ее желание продлить этот чудесный сон. Ради его исполне¬ния она была готова на все,  что угодно. - Я должна буду заключить с тобой договор? - в легендах говорилось о чем-то  подобном,  впро¬чем,  она  не  помнила,  что именно. Эта мысль ей почему-то не понравилась.
-Нет, - рассмеялся Лаль, не дав ей даже задуматься над причи¬ной своих чувств, словно стремясь к тому, чтобы, оставшись необъ¬яснимыми, они поскорее сгорели, исчезли без следа. - Сей сон - это свобода, свобода от всего: страхов, обещаний, даже сомнений. Лишь ощутив полную свободу ты поймешь всю красоту и могущество моего сна. Но люди, даже находясь за гранью фантазии, не могут отбросить те переживания, что окружали их в реальном мире, с ними остается память, несущая в себе больше цепей, чем все рабские оковы вашей земли.
-Но... - девочка смотрела на бога сна, не зная, что сказать. Она чувствовала себя виноватой и, в то же время, какой-то... не¬полноценной, что ли. - Я не могу просто взять и перестать чувс¬твовать или помнить. Ведь это не зависит от меня. И, потом... - ей было страшно отказываться от воспоминаний, душа противилась этому шагу, словно в них было скрыто нечто столь важное, без чего была не-мыслима сама жизнь.
Лаль, прочтя ее мысли, качнул головой, грустно улыбнулся: - От рабства тела избавиться легко. В отличие от рабства души... Прос¬ти, - он прервал свои размышления. - Конечно, тебе страшно. Вместо того чтобы поиграть с тобой, я говорю все эти непонятные сло¬ва... Я веду себя с тобой как с взрослой, а ты еще, в сущности, сов¬сем ребенок.
-Но ты... - девочка с подозрением смотрела не своего собесед¬ника. - Ты ведь мой ровесник, или...
-Я только выгляжу мальчишкой, - усмехнулся Лаль. - На самом деле я во много раз старше самого древнего старика на земле.
-Ну конечно! - как она могла забыть об этом? - Ты ведь бог!
-Да. И я могу принимать облик существа любого вида и возрас¬та. Хочешь, я стану старым дряхлым псом с седой шкурой и слепыми слезящимися глазами? Или делающим свои первые шаги котенком?
-А я? Я тоже так смогу? - почему бы нет? Ведь ей так этого хо¬телось! А Лаль сказал, что в своем сне она может все, что угодно.
Девочка закрыла глаза, представляя себе котенка - маленького, серенького с широко открытыми наивными глазками, подвижными ушка¬ми и розовым носиком - пуговкой.
Но... Как она ни старалась, ей не удавалось сосредоточиться, в голову всякий раз лезли какие-то другие мысли, заставлявшие разрушаться уже практически законченный образ, сомнения, отнимав-шие силы.
-М-м! Не получается! - она была готова заплакать от обиды.
-Только потому, что реальный мир прорывается в твой сон и мешает тебе сосредоточиться.
-Что же мне делать? Лаль, научи меня, как... Ой! - испуганно вскрикнула она, почувствовав, как вдруг задрожала земля у нее под ногами.
Подул резкий порывистый ветер, нагоняя на небо тучи, спеша закрыть им свет. Краски поблекли. Трава, цветы, деревья, - все вок¬руг стали тусклыми, теряя не только яркость, но и саму жизнь,  превращаясь в старые выцветшие картинки...
-Что это?
-Ты просыпаешься, - Лаль исчез.  Его голос начал удаляться, звуча тише и слабее.
-Но я не хочу! – девочка всеми силами старалась удержать сон, но очень скоро поняла, что ей это не под силу. - Помоги! - стала просить она бога сна. - Я не хочу просыпаться!
-Не могу, - его голос наполнился грустью. - Я не властен над ре¬альным миром, который, найдя ту нить, которой ты к нему привязана, тянет за нее, спеша вернуть обратно... Но ты сможешь вер-нуться... Слушай меня внимательно, - Лаль заговорил быстро, словно боясь не успеть сказать главного, - запомни: когда проснешься, не спеши отказываться от сна, думай о нем, вспоминай его... Потом най¬ди ягоды Меслам.... Ты должна съесть их и тогда...
-Где же я их возьму посреди снежной пустыни!
-Спроси у рабынь... - и голос стих, потерявшись за гранью.
А Мати вновь оказалась в своей повозке.
После тепла, многоцветия мира сна реальность показалась ей тусклой и холодной. "И враждебной, - вспомнив все, предшествова¬вшее сну, поняла она. - Скорее бы вернуться назад!" Девочка могла ду¬мать только об этом, ни о чем другом.
Осторожно отодвинув в сторону одеяла, не желая будить Шул¬лат, продолжавшую оставаться в тех сказочных землях, которые ма¬нили к себе, не отпускали ни на мгновение, Мати выскользнула из повозки, спеша отыскать заветную ягоду, которая вернет ее назад, в мир сна.
Под шатром и днем, и ночью стоял одинаковый полумрак, так что, не выходя наружу, было трудно определить время. И, все же, девочка была уверена, что уже должен быть вечер, если не глубокая ночь, ведь она спала так долго.
-Мати! - окликнул ее Ри, непонятно почему оказавшийся возле ее повозки.
Помощник летописца вел себя так, словно он всего лишь нес¬колько мгновений назад пытался успокоить девочку и сейчас как раз обдумывал следующую попытку. Но этого не могло быть, Мати была уверена, что проспала по край¬ней мере несколько часов! Так или иначе, она не собира¬лась говорить с караванщиком, и быстрым маленьким зверьком метну¬лась в сторону ближайшей повозки, перебралась под ее днищем на другую сторону, уходя от того, кто был сейчас в ее глазах не при-ятелем, даже не человеком - так, помехой на пути к цели, назойли¬вым комаром, мешавшим спать.
Мати не хотелось, чтобы кто-то еще увидел ее, окликнул, за¬говорил, а потому она, сторонясь караванщиков, словно чужаков, прячась в тени повозок, стала пробираться к тому месту, что было выделено рабыням.
Там девочка остановилась, внимательно огляделась. Рабы сиде¬ли возле костра с огненной водой и, не сводя с него взглядов поб¬лескивавших в отсветах пламени глаз, монотонно пели длинную песню - заклинание, призванную защитить души живых от демонов и злых духов, прося умирающих остаться, а умершим указывая путь к Вратам подземного царства госпожи Кигаль.
Странно, но песня эта, сви¬детельствовавшая о том, что смерть где-то рядом, совсем не трогала ее сердца, звуча отрешенно и безразлично.
Мати подобралась к ним поближе, замерла, не решаясь кого-ли¬бо окликнуть, боясь, что остальные в то время, когда она будет говорить с рабыней, позовут хозяев каравана. Нет, ей меньше всего хотелось сейчас выслушивать упреки и нравоучения  отца  или  дяди Евсея, вместо того, чтобы поскорее вернуться в мир сна, в который, кто знает, может быть, промедли она сейчас, потеряется дорога.
-Ты что тут делаешь? - раздавшийся совсем рядом, над плечом тихий шепот заставил девочку вздрогнуть, сжаться от страха, хлестнув, словно бичом, по затрепетавшей душе.
Она не решилась даже обернуться, лишь чуть скосила глаза, чтобы увидеть заговорившего с ней. И выдохнула с облегчением:
-Рамир!
Маленькая караванщица знала: эта рабыня, делав¬шая все, чтобы Мати считала ее своей подругой, никогда не предаст ее, что бы ни случилось.
Девушка огляделась вокруг, спеша убедиться, что никто их не видит, а затем зашептала вновь:
-Почему ты здесь?
-Мне нужно... - начала было она, но затем, не закончив этой фразы, перепрыгнула на другую: - Почему ты не поешь вместе со все¬ми? - собственно, ей следовало спросить, почему вообще рабы затяну¬ли эту грустную песню, о которой без особой на то причины вряд ли кто осмелился хотя бы вспомнить. Но этот вопрос просто не  пришел ей на ум, словно кто-то хранил ее от болезненных мыслей и воспоминаний, закрывая ту часть разума, что была связана с ними.
-Мне нельзя, еще не истек тот год, когда я сама была на грани смерти. Духи и демоны помнят мою душу, и мой голос может не прогнать их, а, наоборот, привлечь.
-Рамир, - получив ответ и даже не задумавшись над ним, она заговорила о том, что интересовало ее куда больше, - я знаю, что у рабов есть ягоды Меслам...
Ее собеседница не смогла скрыть испуга, даже ужаса, который заставили ее испытать услышанные слова. Она вновь старательно ос¬мотрела все вокруг.
-Кто сказал тебе о них? - склонившись к самому уху девочки, взволнованно зашептала она.
-Мне нужны эти ягоды, - она пристально смотрела на рабыню с таким видом, будто ждала, что та тотчас бросится за ягодами. Но Рамир продолжала стоять на месте, и лицо девочки нахмурилось, брови сошлись на переносице. – Принеси! - голосом, которым требуют, а не просят, проговорила она.
-Но зачем?
Холодный взгляд девочки заставил ее умолкнуть, не догово¬рив.
Рамир не могла отвести взгляда от лица маленькой караванщи¬цы, в которой появилось что-то совершенно незнакомое, чужое и такое властное, что этому не смог бы сопротивляться никто, даже свободный, и уж тем более рабыня.
-Хорошо, я... - пробормотала она, сглотнув подкативший к гор¬лу комок, чувствуя, что не может не то что отказать Мати, но даже на мгновение промедлить, прежде чем броситься выполнять ее при¬каз. - Я принесу...
-Сейчас, - наклонив голову, не сводя с собеседницы присталь¬ного взгляда мерцавших глаз, проговорила она.
И Рамир, словно безвольная кукла двинулась в сторону повоз¬ки.
Ожидая ее возвращение, девочка повернулась к костру. Языки пламени, поднимавшиеся высоко над головами людей, танцевали в быстрой пляске-заклинании духов, повторяя на языке движений слова песни.  Их танец успокаивал,  усыплял, и, вместе с тем, каким-то одним богам ведомым образом,  будил ту часть души, которая до сих пор дремала.
Воспоминания о былом, обо всем, что затмил собой чудесный сон, начали медленно, постепенно возвращаться, выходя из мрака бездны. Сердце сжалось от боли, на глазах выступили слезы...
"Па¬па, папочка! - беззвучно кричала душа. - Не оставляй меня! Шамаш, не позволяй ему уйти!"
Мати уже была готова, забыв обо всем остальном, броситься к отцу, чтобы быть с ним рядом до тех пор, пока он не очнется, не выздоровеет, точно так же, как он сидел рядом с ней во время ее болезней.
Но тут вернулась Рамир. Не говоря ни слова, она вложила в ладонь девочки сжавшуюся, высохшую ягоду, согнула ее пальцы, зас¬тавляя сжать руку в кулак, пряча тайный плод.
Терпкий горьковатый запах обдал Мати, затуманил сознание, отнимая память, усыпляя душу.
-Мати, что с тобой такое? - Рамир провела рукой по лицу доче¬ри хозяина каравана, стирая со щек слезы. Рабыня понимала, что малышке должно быть очень не сладко, когда рядом с ее отцом стоит смерть. Однако она все равно не могла от¬делаться от чувства, что девочка ведет себя очень странно - ее настроение менялось быстрее смены ветров. - Может быть, мне позвать Лигрена? - ее беспокоило состояние маленькой хозяйки.
Та не сказала ни слова в ответ, даже не взглянула на собе¬седницу, лишь, на миг разжав ладонь, посмотрела на ягоду. Мати не нужно было ни о чем спрашивать, чтобы убедиться, что рабыня при-несла ей именно то, о чем она просила, это было и так ясно.
-Спасибо, - бесчувственно, холодной льдинкой обронила она и, повернувшись, быстро исчезла за повозками.
Проводив девочку долгим взглядом, Рамир какое-то время стоя¬ла, качая головой, не зная, что ей делать. Кому-нибудь обо всем рассказать? Кому? Хозяевам каравана? Но тогда они узнают, что ра¬бы возят с собой запретные ягоды, приберегая их для отчаявшихся, мечтавших уйти из мира снежной пустыни, готовых заплатить за эту возможность всем, даже разумом и годами жизни…
"С ней ничего не случится от одной-то ягоды, - думала Ра¬мир, - которая лишь усыпит девочку, не более того. Пусть поспит. Сон пойдет ей на пользу, успокоит душу и позволит сокра¬тить время тягостных ожиданий исполнения судьбы… Да, - приняв реше¬ние, она кивнула, - так даже лучше, - и, никому не говоря ни слова, она вернулась к костру, возле которого сидели рабыни, с головой погружаясь в властный мир заклинаний.
"Мати, наверно, уже вернулась к себе... - спустя какое-то вре¬мя, находясь где-то на грани сознания, подумала она. - И спит..." - ей хотелось верить, что с дочкой хозяина каравана все в порядке, что так и будет. Она почти убедила свою душу, что так оно и есть. И, все же, предчувствия не покидали ее.
Рабыня не стала внимать их голосу, решив, что они исходят от демонов, стремившихся посеять смуту в ее сердце, а не богов, же¬лавших предостеречь. Если б только она могла понять, почувство-вать, что ошиблась, то, не теряя ни мгновения, бросилась бы за Мати. Но нет. Рамир продолжала стоять на месте, глядя на огонь, кото¬рый, казалось, горел все ярче, поднимаясь над го¬ловами людей.
Сначала девочка хотела сразу вернуться к себе в повозку. Но в последний момент что-то заставило ее передумать. Остановившись в темном, безлюдном закутке шатра, подальше от чужих глаз, она  разжала ладонь,  замерла,  разглядывая ягоду, которая словно сама просилась в рот.
"Одной ягоды тебе будет мало", - она даже вздрогнула от неожи¬данности. Эта мысль пришла к ней в голову, однако, принадлежала не ей. И, в то же время, она с трудом узнала мысленную речь, та-кой медленной, холодной и безликой она была.
"Кто это?"
"Лаль", - донеслось в ответ.
"Почему? Вон ягода какая большая", - девочка говорила с ним запросто, как с другом, с которым была знакома тысячу лет.
"Для того чтобы сон был глубоким, и никто не смог тебя раз¬будить, нужно полторы. И, потом, - продолжал он. - Тебе не кажется, что было бы хорошо взять с собой в мир фантазий кого-нибудь из друзей, чтобы не чувствовать потом себя одинокой?"
"Разве кто-то может быть одинок во сне?" - это было так забав¬но, что Мати не сдержала смешка.
"И еще как! Ты можешь не скучать ни по кому день, два, три, но рано или поздно наступит момент, когда ты захочешь поделиться с другом своей радостью, или просто пошептаться с подружкой".
"Ты говорил, что в своем сне я могу делать все, что захо¬чу, - делиться с кем-нибудь своей новой тайной, своей мечтой - ну уж нет! Ее носик недовольно сморщился. - Когда я соскучусь, я по¬зову кого-нибудь... - вот уж в чем она была совершенно уверена, так это в том, что этого никогда не произойдет. - А сейчас..." - ей не терпелось поскорее вернуться в чудесный зеленый мир, с которым было не в силах сравниться ничто, даже край сказки, и тем более крохотный серый островок земли, круженный со всех сторон грубыми шкурами шатра.
"Подожди, - бог сна по непонятной для нее причины продолжал удерживать ее, не давая сделать то, что ей так хотелось. - Да, ты сможешь позвать друзей в свой сон. Но это будет совсем не то, не так, как если ты пройдешь с ними весь путь с самого начала. По¬думай: одна фантазия хорошо, а множество - лучше. Тебе самой ни¬когда не выдумать того, что смогло бы заполнить собой целый мир, бывший некогда пустым".
"О чем ты?" - Мати настороженно свела брови.  Ей был непонятен этот разговор.
"Ты придумала сад, но он ведь не может заполнить всю землю. Нужно что-то еще..."
"У меня богатая фантазия", - она повторила слова, которые столь часто слышала от отца и дяди Евсея.
"Мати! - в голосе зазвучал укор. - Нельзя же думать только о се¬бе! Если тебе не хочется подарить чудесный сон своим спутникам на тропе каравана, сделай приятное хотя бы мне. Я люблю шум, ве¬селье, задорные игры и большие компании. Не удивительно: мне ведь приходится столько времени проводить в одиночестве и забвении. Исполни мое желание, а я за это все то время, что ты будешь в мо¬их владениях, стану исполнять твои".
"Ну ладно", - вздохнув, нехотя согласилась она, однако на лице продолжала лежать гримаса крайнего недовольства.
"Не расстраивайся, не надо! Ты сама не представляешь, от че¬го, по незнанию, чуть было не отказалась! Ведь во сне все могут быть тем, кем хотят быть. Представь себе: ты была бы богиней, твои друзья и подруги - легендарными героями..."
"Да-а... - девочка задумалась. Ей пришла в голову забавная мысль: если все действительно так и каждый может делать все, что захочет, значит, время там не властно над людьми и ей не придется взрослеть. А взрослые... - Вот было бы интересно посмотреть, каким был папа, когда был малышом!"
"Боюсь, что это невозможно, - до Мати донесся тяжелый грустный вздох, показывавший девочке, что ее собеседник совсем не хотел расстроить ее отказом в первой же просьбе, но был вынуж¬ден. - Взрослые иные. У них не та фантазия, что у детей, они мечта¬ют совершенно об ином. С ними тебе будет неинтересно".
"Но если..." - попыталась было вставить она.
"И не говори им ничего, - продолжал Лаль. Его голос казался тихим, мягким, и, в то же время, в нем была та настойчивость, что привлекала к себе внимание, заставляла не думать ни о чем ином, подчиняла себе. - Они не поймут тебя, отругают и запретят делать то, о чем ты так мечтаешь".
"Они всегда так поступают, - кивнула Мати, соглашаясь. И, все же... - А Шамаш? Он сможет прийти в мой сон? Он ведь не такой, как все".
"Бог солнца? - девочка как раз в этот миг прикрыла глаза и среди опустившейся на нее полутьмы увидела лицо Лаля. Ей показа¬лось, что по губам повелителя снов скользнула загадочная улыбка, голова чуть наклонилась: - Может быть..."
"Я позову его, да?" - девочка была готова сорваться со своего места, броситься за Шамашем, но голос остановил ее:
"Не сейчас. Он придет позже".
"Но ты говорил..."
"Шамаш - бог, не человек. С ним все иначе..."
"Да, и все же..."
"Мати, ты ведь любишь играть?"
"Играть? Конечно! А что?"
"Давай поиграем с ним. В прятки. Ты спрячешься в моих владе¬ниях, а он тебя будет искать. Вот будет здорово!"
"Но он же станет беспокоиться…"
"С чего это? Ты ведь всего-навсего будешь спать".
"Но как он тогда узнает, что все это игра?"
"Узнает. Конечно, узнает! Ему ведь ведомо все, происходящее на небесах, на земле и под землей... Ну, ты согласна?"
"Да..."
"Вот и отлично! - он спешил отвлечь ее от этой мысли, переклю¬чая все внимание на другое. - Итак, кого ты возьмешь с собой в это сказочное путешествие?"
"Ну..."
"Это должны быть младшие, родившиеся в снегах. Тогда они будут походить на тебя и мечты у вас будут одинаковыми...
"Если так... - она задумалась, но лишь на мгновение, после чего принялась перечислять: - Близнецов, Обжору и Сероглазку... может быть, еще Снежинку. Остальные совсем малень¬кие, а эти согласятся. Им нравится все новое. И упрашивать долго не придется. Вот только как бы все сделать так, чтобы родители ничего не узнали?" - ей не хотелось сталкиваться ни с кем из взрос¬лых, которые, несомненно, не одобрят ее затею и не только запре¬тят своим детям идти с ней, но и ее саму заставят остаться в ре¬альном мире. Мати не представляла, каким образом они смогут удер¬жать ее ото сна, но была убеждена, что найдут способ.
"Достань побольше ягод.  Отнеси их к себе в повозку. А потом я расскажу тебе, что делать дальше".
"Достать? - у Мати  опустились  руки,  на  лицо набежала тень сомнений. - Рамир не даст мне больше..."
"Тогда возьми сама".
"Взять?" - в этом было что-то не так, что-то неправильное.
"Тебе ведь нужны эти ягоды, верно?"
"Нужны".
"Раз так, вперед. Смелее. Ну, что же ты ждешь? Торопись! Сон не будет ждать тебя вечность!" - и мысленный голос утих, оставив девочку совсем одну.
Мати огляделась по сторонам. Повозка рабынь стояла совсем рядом, и в ней никого не было. Девочка совершенно явственно чувс¬твовала запах ягод Меслам. Он влек к себе. И, скорее бессозна-тельно, чем осознанно, она двинулась вперед, и спустя несколько мгновений мышонком юркнула под полог.
Ей даже не пришлось искать, стоило протянуть руку - и в ней оказался маленький полотняный мешочек с заветными ягодами. Щедро отсыпав себе в руку добрую половину, Мати, наконец, удовлетворен¬но кивнула сама себе и, выбравшись из чужой повозки, даже не за¬думываясь над тем, что она только что стала воровкой, взяв не принадлежавшую ей вещь, побежала к себе.
Забравшись в самый темный угол, подальше от полога и спавшей возле него волчицы, боясь разбудить подругу, девочка сжалась в комочек, зажмурилась, мысленно зовя бога сна:
"Лаль! Я нашла ягоды! Что делать дальше?"
"Слушай меня внимательно, - мгновенно отозвался тот, словно все время был с ней рядом и ждал лишь того, чтобы она первой за¬говорила с ним. - И делай все в точности так, как я тебе скажу. По¬няла?"
"Да!" - ее душа горела нетерпением.
"Ты бывала в повозках своих друзей?"
"Младших? Конечно! И не раз!"
"Отлично. Тогда тебе будет несложно сделать все так, как на¬до.  Закрой глаза и представь себе... Кто будет первым, отправив¬шимся в мир сна?"
"Близнецы".
"Положи все ягоды на мех рядом с собой. Оставь только три..."
"Почему три? Их ведь двое".
"Так надо, - в голосе чувствовалось нетерпение, однако Лаль, все же, заставив себя успокоиться, не оставил вопрос без объяснения. - Каждому по целой и еще половинке... Разломи одну ягоду… А теперь закрой глаза и представь себе, что ты находишься в их повозке".
"Да! Я вижу... - радостно вскрикнула та, разглядев в полумраке чрева чужого маленького мирка двух спавших мальчиков. - Близне¬цы..." - она уже хотела рвануться к ним, но голос Лаля удержал ее.
"Обожди немного. Нужно быть осторожной. Оглядись вокруг, нет ли в повозке взрослых".
Мати старательно осмотрела все вокруг, прислушалась, стара¬ясь различить шорох разговоров. До нее донеслись какие-то нераз¬борчивые обрывки слов. В какой-то момент девочке даже показалось, что она узнала голос Литы, который звучал из-за полога.
"Их нет, но они могут скоро вернуться".
"Тогда поторопись. Дай им ягоды - и возвращайся".
Мати на четвереньках быстро добралась до мальчишек, затормо¬шила их, будя:
-Проснитесь же!
-Ну чего еще? - однако, увидев рядом с собой дочку хозяина ка¬равана, они сели, глядя на нее удивленными, ничего не понимающими глазами. - Мати? Что ты здесь делаешь? И почему у тебя глаза закрыты?
-Так нужно для магии!
-Магии? Мы тоже хотим!
-Я знала, что вы захотите, и поэтому пришла! Чтобы позвать вас с собой в сказку!
-В сказку! - их глаза загорелись предвкушением чуда.
-Да! Я встретила бога сна. Его мир - он восхитителен! Там возможно все! Вот, - она протянула им ягоды Меслам. - Съешьте их - и вы окажетесь в его владениях.
Те поспешно схватили свои ягодки и запихнули в рот.
-М-м, - довольные, замычали они, причмокивая, - вкуснятина!
Мати не стала дожидаться, пока они заснут вновь. Она торопи¬лась, обойти всех, кого хотела позвать с собой, чтобы, сделав это, наконец, самой отпра¬виться в страну Лаля.
"Скорее, скорее! - подгоняла она сама себя. - Ведь эти младшие! Они ведь могут все испортить, перевернуть мой чудесный сад с ног на голову! Нельзя оставлять их там одних!"
Наконец, все было готово. Мати открыла глаза. Она сидела в своей повозке, а рядом с ней на меховом одеяле лежали последние три ягоды Меслам. И еще кусочек.
Маленькая караванщица несколько мгновений, раздумывая, смот¬рела на них. В ее глазах зажегся вопрос: "Что делать с лишними? Оставить? Выбросить? Но вдруг кто-нибудь найдет ягоды и разгадает тайну?"
Нет, она не могла позволить, чтобы случилось нечто подобное, а потому решительно запихнула все себе в рот, начала торопли¬во жевать.
"Не важно, - думала она, - много это ведь не мало, верно?"
Ягоды действительно были удивительно вкусными. Мати никогда в жизни не ели ничего подобного.
"Странно. Взрослые ведь знают, какие они восхити¬тельные, поэтому сушат их и возят с собой. Вот только нам не дают… Потому, что они жадные и не хотят делиться самым лучшим?"
Глаза начали закрываться. Тело стало легким, как снежинка. Казалось, подует ветер - и оно взлетит.
"Да! - уже засыпая, радостно думала она. - Да! Я возвращаюсь в лучший из миров, в мир, где я могу все, где никто не будет меня ру¬гать, наказывать, не помешает делать лишь то, что за¬хочу я сама!"
 
Глава 6
"Шамаш!" - очнувшийся от долгого сна на грани между жизнью и смертью волк перекатился с бока на живот, попытался подняться, но не смог: ослабевшие за время болезни лапы отказывались держать тело.
"Лежи, - колдун пододвинулся к нему, положил руку на лохматую голову зверя, - ни о чем не беспокойся, я рядом".
"Да, - волк взглянул на него усталым взглядом глубоких рыжих глаз. - Я чувствовал: ты не отходил от меня все время моей болез¬ни. Спасибо".
"Это меньшее, что я мог для тебя сделать".
"Меньшее? - голова Хана чуть наклонилась. – Я не могу согласиться с тобой, потому что знаю, чую, что выжил лишь благодаря тебе..."
"Как ты?"
"Все хорошо. Болезнь отступила. Теперь яд Несущих смерть мне не страшен. Я обрел противоядие и стал таким, каким дол¬жен быть твой спутник - способным защитить в снегах пустыни от всех врагов ... - он ткнулся носом в ладонь колдуна, лизнул холодные, покрытые матовой бледностью пальцы. - Ты отдал мне столько сил! Отдохни, хозяин, тебе нужен отдых..."
"Я спал..."
"Как бы брат-охотник ни был плох, он сохраняет чувство времени и даже умирая будет вести счет мгновениям. Я знаю - сейчас в мир входит третий день с тех пор, как безликая тварь ужалила меня. И сколько времени тебе удалось подремать? Несколько часов? Притом, что тебе приходилось отдавать все силы на лечение? Отдохни, хозяин. И мне будет дан более глубокий и жизненный сон".
"Прости, друг, я не могу, - он повернул голову в сторону Ате¬на, возле которого сидел Лирген, помешивая отвар. – Я нужен хозяину каравана".
"С ним все будет в порядке, - волк положил голову ему на колени. - Он выздоравливает, как и я. Прислушайся: его дыхание стало ровным, сердце бьется спокойно".
"Ты прав", - устало вздохнув, он огляделся вокруг.
-Асанти, - тихо окликнул он сидевшую в дальнем углу, дремля, целительницу.
-Я не сплю! - та вздрогнула, встрепенулась. - Что я должна сде¬лать?
-Иди отдыхать, - улыбнувшись ей, проговорил Шамаш.
-Но я не устала! Я... – она замолчала, вдруг пронзенная стрелой страха. Выбравшись из своего угла, она пододвинулась к хозяину каравана, заглянула ему в лицо, затем перевела взгляд на лекаря. - Он... - про¬шептала она, боясь услышать...
-Все в порядке, милая, - Лигрен взял Сати за руку, сжал паль¬цы, успокаивая. - Хозяин каравана жив, он выздоравливает...
-Благодаря тебе, - донесся до нее голос Шамаша, заставив караванщицу в смущении покраснеть. - Спасибо.
-Спасибо, милая, - лекарь, подбадривая, кивнул, затем протянул чашку с отваром. - Вот, выпей: это поможет тебе успокоиться и заснуть, восстановит силы.
Она быстро качнула головой, пытаясь сказать, что с ней все в порядке, что напиток нужнее больным. Но...
-Выпей, девочка, - поддержал лекаря Шамаш.
И, подчиняясь воле повелителя небес, она тотчас взяла из рук Лигрена чашку, сделала несколько поспешных глотков, даже не замечая вкуса напитка.
-Спасибо, - прошептала она, возвращая сосуд. - Спасибо! - ее гла¬за, сиявшие почитанием и любовью, устремились на бога солнца. Его забота о простых смертных, внимательность, доброта подкупали больше всех сокровищ мироздания, которые Он мог бросить к ногам жителей земли, согревали сильнее тепла чуда, освещали путь вернее огня небесного светила, восхищали более божественного ореола. А в следующее мгновение, устыдившись вдруг своих мыслей, она, пряча  глаза, поспешно выбралась из повозки.
-Иди и ты,  лекарь, - колдун повернулся к  Лигрену.
-Он скоро очнется, - проговорил тот, всматриваясь в лицо Атена.
-Да.
-И будет испытывать страшную слабость... Я сделаю побольше отвара, - он двинулся к пологу, затем, задержавшись, чтобы взглянуть на волка, добавит: - Ему тоже.
Зверь издал фырканье, похожее на смех.
"Он что, хочет отравить меня? - его глаза, заискрившиеся весе¬лыми огоньками, обратились на хозяина. - Вряд ли ему это удастся, раз уж меня не убил яд Несущей смерть".
"С чего это вдруг такие мысли? Разве этот человек сделал что-то, заставляющее тебя думать, будто он замышляет зло? "
"Я знаю, сын огня хочет помочь – только и всего, - волк вновь фыркнул. - У тебя совсем нет чувства юмо¬ра!"
"Да, сам я еще могу шутить, но чужие шутки мне понимать не дано. Тем более такие".
"Смеяться можно над всем, даже над опасностью. Особенно когда она остается позади…"
"Так ты выпьешь отвар? Он ук¬репит твои силы".
"Ну, если ты так хочешь..."
"Вот и умница", - хозяин коснулся его головы.
"Тебе не кажется,  что я заслуживаю большего?"
"Что, проголодался?"
"Жутко! Скажи ему, раз уж он все равно собрался ид¬ти, пусть принесет мне что-нибудь вкусненькое".
Шамаш кивнул, затем повернулся к Лигрену, замершему возле полога, ожидая, что скажет бог солнца:
-Пожалуйста, принеси еще  кусок  мяса  для  Хана.
-Конечно, - заторопился Лигрен. - Я быстро!
"Правильно, - проурчал волк, одобряя решение хозяина, - вот это лекарство вмиг поставит меня на лапы", - он потерся о руку Шамаша головой, а затем, свернувшись в клубок с ним рядом, согреваясь теплом дру¬га, задремал.
Его сопение наполнило повозку покоем, увлекая за собой в мир сна.
Колдун, наклонив голову к плечу, замер, не спуская с волка взгляда черных глаз, мерцавших глубинным, своим собственным, а не отра¬жением пламени сосудов с огненной водой, огнем. В его душе все еще сох¬ранялось беспокойство, которое, однако же, уже начало вытеснять умиротворение, когда с каждым новым мигом, с каждым новым вздохом своих спутников Шамаш понимал, что опасность миновала.
-М-мх, - первым, что услышал Атен, приходя в себя, был его собственный стон.
Хозяин каравана чувствовал себя так, словно всю последнюю неделю пировал, не останавливаясь ни на миг. Голова была тяжелой и жутко болела, перед глазами все время кружились, словно пчелиный рой, какие-то красноватые точки, в животе была тяжесть, во рту - горечь и вообще казалось, еще немного, и его вывернет наизнанку.
Сколько Атен ни старался, он никак не мог вспомнить, что же произошло. Вообще-то, хозяин каравана не был любителем залить за ворот, хотя не видел ничего такого и в том, чтобы выпить после тяжелого дозора на пронизывавшем ветру и жгучем морозе снежной пустыню наперсток-другой огненной воды, разумеется, не той, кото¬рой обогревались повозки, а очищенной, настоянной на различных травах  и ягодах и разбавленной водой... Но сейчас он чувствовал себя так, словно, перестав соображать, что делает, вылил в себя содер¬жимое лампы. И, судя по тому, как сильно его мутило, он почти что поверил – так оно и было.
"Интересно, в честь чего было веселье? - подумал Атен. Он повернулся на бок, чтобы было удобнее вставать. - Надеюсь, я до¬думался завалиться спать в командной повозке и не напугал своим видом дочку?" В караване все на виду и очень на многие вещи, ко¬торые скрывают от посторонних глаз в городе, здесь смотрели спо¬койно и безо всякого смущения, как на нечто обычное, само собой разумеющееся. И, все же... Все же Атен считал, что это не правиль¬но, когда дети видят своего родителя в таком виде. Как они смогут после этого  уважать его, без упреков и сомнений следовать его дорогой, имея возможность убедиться, как нетвердо он стоит на собственных ногах?
Караванщик сощурился, огляделся вокруг и в первый миг вздох облегчения сорвался с его губ, когда он понял, что не в своей по¬возке. Но уже через мгновение он к немалому удивлению осознал, что это и не командная повозка. Атен насторожился, озабоченно свел брови, сжал губы, силясь вспомнить хотя бы что-нибудь из событий последнего времени. Но в голове была совершенная пустота.
Он перевернулся на другой бок и тотчас увидел Шамаша, сидев¬шего возле священного волка. Вот бог солнца поднял голову, посмотрел на кара¬ванщика. Их глаза встретились... И стоило Атену заглянуть в них, как он вспомнил все.
Губ Шамаша коснулась улыбка.
-Я рад, что ты, наконец, очнулся, - тихо проговорил он.
-Эо ё я еи, - он хотел сказать: "Это все яд змеи", но не смог. Караванщик даже сам удивился, каким хриплым и скрипучим оказался его голос, как неуверенно, нетвердо, искажая слова почти до неузнаваемости, он звучал. Язык распух и стал  неповоротливым, сухие, потрес¬кавшиеся губы не слушались, любое движение причиняло боль, разби¬ваясь трещинками, из которых сочилась соленая кровь, во рту было совершенно сухо, горло першило, и как Атен ни старался, ему не удавалось сглотнуть горький комок.
А потом он вспомнил все, что предшествовало встрече со снеж¬ной змеей, что вынудило его покинуть тропу каравана и углубиться в снега пустыни. - Ма-и! - он оперся на локти, силясь приподняться, но Шамаш остановил его.
-Лежи. Не трать понапрасну силы.  Твое тело справилось с ядом, но все еще очень слабо.
-Ма-и! - упрямо повторил Атен. Он понимал, что не должен доку¬чать вопросами богу солнца, которому он и так очень многим обязан. Лишь одному небожителю известно, что Ему пришлось сде-лать, к каким силам прибегнуть, чтобы сохранить хозяину каравана жизнь. Но сердце отца не могло успокоиться до тех пор, пока не узнает, что с его дочерью все в порядке.
-Малышка вернулась  в караван, - не спуская с со¬беседника взгляда, проговорил Шамаш. - У меня не было времени про¬ведать ее, но я чувствую - она рядом... - он заглянул в глубь его глаз: -  Понимаю, что тебе не достаточно моих слов, что ты хочешь убедиться во всем сам, но сейчас для этого еще не время. Обожди хотя бы несколько часов. Все в караване молились за тебя, делали все, что могли, стремясь продлить твои дни. Нельзя чтобы эти усилия были пот¬рачены напрасно...
Атен откинулся обратно на подушки. Но его сердце продолжало нервно биться, а разум вновь и вновь пронзали своими острыми иг¬лами холодные мысли - недобрые предчувствия. Он подбирал слова, чтобы объяснить свою тревогу, но в тот самый момент, когда, нако¬нец, разжал губы, полог повозки приподнялся и в нее забрался Лиг¬рен.
Лекарь принес с собой большой глиняный горшок с отваром и несколько широких плошек. Увидев, что хозяин каравана пришел в себя, он облегченно вздохнул:
-Вот и отлично, - не медля, он пододвинулся к Атену, плеснул в плошку немного целительной влаги и поднес к губам караванщи¬ка: - Выпей. Это вернет тебе силы.
Отвар был воистину целебным. Его тепло стало быстро разли¬ваться по телу, возвращая в него уже начавшее забываться чувство жизни.
-Спасибо, - Атен откинул голову на подушки, прикрыл глаза, от¬дыхая. - Как там? - спросил он, качнув в сторону полога.
-В порядке.  Караван стоит и ждет, когда его хозяин придет в себя... Ну и напугал ты нас!
-Мне нужно увидеть Мати! - Атен приподнялся.
-Не делай глупостей! - нахмурившись, строго прикрикнул на него лекарь. - Шамаш не для того столько времени возился с тобой, чтобы ты сам себя похоронил необдуманными поступками! Ты болен. Вот и лежи себе спокойно!
-Если хочешь, я схожу за ней, - проговорил колдун, не спускав¬ший все это время глаз с хозяина каравана.
Он знал, что именно об этом собирался попросить его Атен. Впрочем, надо признать, что Шамаш и сам подумывал о том, чтобы проведать девочку. Он хотел убедиться, что с малышкой дейс-твительно все в порядке. Чувствуя себя виновной в том, что прои¬зошло с ее отцом, она могла натворить массу глупостей.
-Господин, сейчас ранее утро, Мати еще спит. Не надо ее бу¬дить, - в этот миг Лирген беспокоился не столько о девочке, сколько об ее отце, считая, что тот еще не достаточно окреп для посетите¬лей и сильных чувств. - Не волнуйся за нее, - повернувшись к Атену, продолжал он. – С ней все в порядке.
-Ты видел мою дочку?
-Да, - лекарь кивнул. - Я знал, что, очнувшись, ты первым делом спросишь о ней. И поэтому заглянул в твою повозку. Девочка спит крепким сном. С ней рядом священная волчица, которая сторожит ее покой. Тебе не о чем волноваться.
-Хорошо, - кряхтя, караванщик вернулся на одеяла. Он был слишком слаб, чтобы долее настаивать на своем. -  Увижу ее потом, когда она проснется.
-Ну конечно!
Полог приподнялся и в повозку просунулась взлохмаченная го¬лова Евсея.
-А я-то думаю, гадаю, ты действительно очнулся или мне твой голос почудился? - весело проговорил он. - Я был уверен, что ты все осилишь. Никакая болезнь не сможет побороть тебя. И не ошибся. Молодец, - его глаза горели радостными огоньками, слова са¬ми срывались с губ безудержным снежным потоком. - Пойду, поскорее передам эту светлую новость другим, скажу, что их заговоры по¬действовали, - и его голова исчезла за пологом.
-Спи, торговец, - когда скрип снега под ногами быстро удаляв¬шегося караванщика стих, произнес, обращаясь к Атену, Шамаш. - Те¬бе нужен отдых.
-Но я... - тот хотел сказать, что и так проспал трое суток, но стоило ему заглянуть в черные, бескрайние, как ночное небо, глаза бога солнца, как его одолела внезапная дремота, веки сами собой сжались в тонкие нити и уже через миг тихий, спокойный сон принял душу ка¬раванщика в свои объятья.
Увидев, что хозяин каравана заснул, Лигрен тихо, стараясь не шуметь, наполнил отваром вторую плошку и осторожно передал богу солнца.
Тот кивнул, благодаря, после чего повернулся к волку.
"Давай, Хан, пей".
Золотой зверь долго придирчиво обнюхивал напиток, затем чих¬нул, недовольно наморщил нос:
"Это будет почище яда".
"Не привередничай".
"Ну конечно, когда я умирал, ты ночи напролет сидел ря¬дом, а стоило мне начать выздоравливать - и пожалуйста, куда только делась прежняя вниматель¬ность?" - волк приглушенно ворчал, в то время, как в его глазах искрились задорные огоньки.
Колдун молчал. Он слишком устал за последнее время, чтобы играть в игру, придуманную лохматым спутником. К тому же, несмот¬ря на то, что, казалось бы, все беды остались позади и можно бы¬ло, наконец, успокоиться, отдохнуть, тревога не покидала его сердца. Вот только источник этой тревоги виделся не в ре¬альном мире, а будто находился где-то по другую сторону горизонта.
Волк вздохнул, проворчал что-то себе под нос и, исподлобья поглядывая на хозяина, начал, чавкая и причмокивая, лакать отвар.
Не решаясь заговорить, нарушив тем самым воцарившуюся в по¬возке тишину, лекарь достал завернутый в тряпицу кусок вы¬резки, положил рядом со священным зверем.
Почуяв мясо, ноздри того затрепетали, глаза сверкнули хищ¬ными огоньками. Он уже потянулся за куском, но колдун оста¬новил его:
"Нет! Сначала допей отвар!"
"Вот так всегда, - проворчал Хан, однако, подчинившись, вновь уткнулся носом в плошку. - Все  вкусное – на потом. Оно - наг¬рада, которую надо заслужить. Нет чтобы просто сделать золотому охотнику приятное... Ну, - когда было выпито все без остатка, он поднял взгляд на хозяина, - теперь я могу, наконец, взять то, что так давно хочу?"
"Да".
"Спасибо, - волк проглотил кусок так быстро, словно и не же¬вал его вовсе. - Вкусно. Было, - он облизнулся. - Только мало".
Хмыкнув, Шамаш качнул головой.  Собственно,  он и не  ожидал  другой реакции и был даже рад ей, когда хороший аппетит – признак выздоровления. А затем,  заглянув  в  рыжие,  горевшие  задорными огоньками глаза,  он  понял,  чего добивался его друг всем этим ворчанием - волк хотел,  чтобы Шамаш пусть хотя  бы  на миг забыл обо всех заботах и улыбнулся, впуская в сердце покой.
Пасть зверя приоткрылась, губы растянулись в улыбке. Весь вид волка говорил, что он доволен, ведь ему удалось задуманное.
Колдун подмигнул другу, потрепал по загривку. Но затем его глаза вновь наполнились грустью, лицо окаменело, став насторожен¬ным. Волк, взглянув на него, с грустью вздохнул, чуть наклонил голову, спрашивая: "Что тебя тревожит? Что не дает успоко¬иться? Или это усталость так велика, что ты не можешь прогнать ее?"
"Все очень сложно, дружище, - проведя рукой по рыжей голове волка, Шамаш взлохматил его шерсть, потом пригладил вновь. - Порой я сам не понимаю, что со мной происходит".
"Расскажи, - не спуская с хозяина внимательного взгляда пре¬данных глаз, попросил волк. - Может быть, я смогу помочь. Мне из¬вестно, что..." - тут его уши встали, настороженно заострились, по¬казывая, что зверь услышал звук, который привлек к себе все его внимание.
Повернувшись вслед за Ханом к пологу, колдун увидел Шуши, которая осторожно пробралась в повозку. Виновато поджав под себя хвост и тихо поскуливая, она подползла на брюхе к брату.
Волки обнюхались, тихо переговариваясь между собой по-звери¬ному.
Не нужно было знать их язык, чтобы понять, о чем они шепта¬лись. Шуллат просила прощение, признавая свою вину. Хан сперва недовольно ворчал, затем, не в силах более выдерживать несчастно¬го взгляда сестры, в глазах которой зажглись слезы, лизнул ее в морду, показывая, что простил и готов помириться. Немного успоко¬ившись, волчица легла рядом с братом, словно под его защитой, и лишь после этого осмелилась взглянуть на бога солнца.
"Прости меня! - она даже не заскулила, а пискнула, как совсем маленький щенок. - Я так виновата!"
"Не беспокойся. Все в порядке".
"Я не могла не пойти, - ее глаза были по-прежнему полны грусти и боли, когда, даже получив прощение от других, она все еще была не в силах простить себя сама. - Это... Это было выше меня! Я чуя¬ла, что мы должны..."
"Знаю, - колдун погладил ее по голове, почесал над глаза¬ми. - Бывают поступки, которые совершаем не мы, а они вершат нас".
"Ты не сердишься?" - она ткнулась носом ему в руку.
"Конечно, нет. Разве я могу на вас сердиться?"
"Спасибо", - Шуллат, наконец, облегченно вздохнула.
"Как малышка?"
"Сперва чувствовала себя виноватой. А потом успокоилась. Она спит", - когда Шуллат уходила от своей подружки, от той веяло таким покоем и счастьем, что даже если прежде волчица испыта¬ла некий подсознательный страх за нее, то стоило ей заглянуть в лицо девочки, как все опасения улеглись, словно их и не было.
"Может быть, мне поговорить с ней?"
Хан с Шуллат переглянулись, потом последняя ответила:
"Пусть пройдет время.  Оно помо¬жет ей успокоиться.  Эта передышка нужна всем. И тебе тоже. Чтобы отдохнуть".
Колдун кивнул, соглашаясь. В конце концов, что могло угро¬жать девочке в самом сердце каравана, защищенного от всего мира не только шатром из оленьих шкур, но и вставшим поверх него магическим куполом, который не подпустит к себе ни одного чужака.
"Ты все равно беспокоишься о ней, - заглянув в глаза повелителя небес, волчица чуть наклонила голову. - Я пойду к ней, буду рядом".
"Спасибо".
"Я с тобой", - оглянувшись на хозяина и заметив его согласный кивок, волк двинулся вслед за сестрой.
"Зачем? Я сама справлюсь! И вообще, тебе нужно отдыхать, а не бегать по снегам".
"Я жив. Движения дадут мне почувствовать себя здоровым и по¬могут вернуть потерянные силы".
"Ладно, идем", - ей и самой не хотелось даже на миг расста¬ваться с братом. К тому же, она прекрасно понимала, что они должны как можно скорее обменяться друг с другом воспоминаниями  о минувших событиях, чтобы, разделив их, сохранить.
Двумя солнечными лучами волки выскользнули из повозки. Лигрень  кашлянул в ладонь.
Все это время он молча сидел в стороне, не смея отвлечь внимание повелителя небес. Караванщик знал, что золотым охотникам дана способность говорить на языке мыслей и не хотел помешать разговору, не предназначенному для ушей человека.
-Что, лекарь? - не поворачиваясь к нему, спросил Шамаш. Его глаза, казалось, глядели в пустоту, стремясь найти по другую сто¬рону ее то, чего не хватало в окружающем мире.
-Тебе бы тоже не мешало отдохнуть, - пристально глядя на бога солнца, боясь пропустить  первый же знак недовольства и остано¬виться, прежде чем оно перерастет в гнев или даже ярость, проговорил Лигрен. - Не беспокойся, я посижу с хозяином каравана.
-Ты устал не меньше меня, - Шамаш, пододвинувшись к краю повозки, устроился в углу, лицом к собеседнику, опираясь спиной о жесткий боковой каркас.
-Что я? Я  ведь в сущности ничего не делал... – вздохнул тот. Конечно, он был рад, что Атен, которого еще несколько часов назад все считали умиравшим, поправляется. И, все же...
Он испытывал не только облегчение, но еще и обиду, возникшую из осознания собственной бесполезности.
Лигрен давно смирился со своей судьбой. Если бы на то не бы¬ла воля богов, он так бы и продолжал жить рабом, лишь мечтая о свободе. Все эти годы дороги, минувшие с гибели родного города, его спасало лишь одно - осознание того, что даже будучи рабом он приносит пользу, служит людям, и не важно кем. И вот вдруг его охватила слабость, даже бессилие, которое заставляло опустить руки. Он привык считать лекарское искусство своим без¬раздельным владением, тем ремеслом, которое он знал лучше всех. Нет, конечно, он не претендовал на то, чтобы срав¬ниться с мастерством небожителей, однако…  Ну почему богиня врачевания не выбрала его, ведь он столько лет верой и правдой служил Ей!
Лицо его дрогнуло, исказилось гримасой душевной боли. Но уже в следующее мгновение он властно загнал все чувства назад.
-Прости, господин, я знаю, что не должен завидовать Сати, но ее дар целителя... - он качнул головой. - Я ничего не могу с собой поделать! Я не могу не жалеть о том, что мне не дано этого чуда.
Шамаш взглянул на него, не сердясь на караванщика, но осуж¬дая его:
-Девочке пришлось слишком дорого заплатить за свой дар, - тихо проговорил он, - о котором она не просила, но который стал тем единственным, что привязывает ее к жизни.
-Я понимаю... - он разрывался между двумя мыслями, тя¬нувшими его в разные стороны: радость за другого и обида за себя. Ведь он тоже многое потерял. Почему же госпожа Нинтинугга не пришла к нему?
"Прости, господин, - Лигрен не мог произнести этих слов в слух, он лишь взглянул на Шамаша глазами, полными боли. - Человеку свойственно желать для себя всего лучшего... Но я справлюсь, сдер¬жусь, - его пальцы сжались в кулаки, - пройдет время, и..."
-Лекарь... - колдун несколько мгновений помолчал, раздумывая, прежде чем заговорить вновь. -  Возьми ее в ученицы.
-Но... - он растерялся. - Зачем ей... Чему она может нау¬читься у меня?
-Очень многому. Ведь целительнице нужно обладать не только даром, но и знаниями врачевателя, которые она сможет получить лишь от тебя.
-Я даже не знаю...
-Ты сомневаешься в своей способности учить или просто бо¬ишься, что тебе будет трудно обучать ее секретам лекарского ре¬месла, осознавая, что ты сам никогда не достигнешь тех высот, которые суждены твоей ученице?
-Нет, конечно, нет! – поспешно воскликнул Лигрен, который, наконец, осознал…  Его лицо осветилось улыбкой, в которой была радость. - Спасибо Тебе! - если тебе не дано творить чудеса, это еще не озна¬чает, что ты никогда не прикоснешься к ним, ведь люди - существа общественные. Они не живут отшельниками в голом пустом пространс¬тве, а проходят свой путь вместе со спутниками - родственниками, друзьями, делясь с ними своим теплом, и получая от них что-то взамен.
-Я рад, что ты понял, - кивнул Шамаш, устало закрывая гла¬за. - Это значит, ты свободный человек, а не слуга своих переживаний.
-Поговорю с Сати, когда она отдохнет. Наде¬юсь, она согласится...
-Не сомневайся в этом. Она  не относится к тем странным лю¬дям, которые отказываются от знаний о своем собственном даре.
Какое-то время они сидели в беззвучном молчании. Лекарю, время от времени настороженно поглядывавшему на замершего без движения повелителя небес, показалось, что тот заснул.
"Хвала богам, - облегченно вздохнул Лигрен. - Отдых восста¬новит Его силы,  растраченные на нас, смертных... Скорее бы. Мало ли что может случиться:  Губитель повержен,  но не уничтожен.  Он, таящий обиду на своего извечного врага,  может быть рядом, ожидая удобного мгновения для нового нападения…"
Он не осмеливался разглядывать небожителя, бросая на него лишь осторожные опасливые взгляды.
Бог солнца выглядел самим олицетворением спокойствия, И, все же... Все же, Лигрену почему-то казалось, что это спокойствие - лишь маска, под которой, как под покровом снега, бушевала  огненная стихия, встревоженная каким-то запредель¬ным, невидимым человеку чувством.
Тут полог повозки затрепетал, приподнялся...
Внутрь заглянул Лис, прищурился, силясь разглядеть хозяина каравана.
-С ним все будет в порядке. Он выздоровеет, - встретившись с ним взглядом, тихо проговорил Лигрен.
Воин удовлетворенно кивнул. Затем на его лице отразилось не¬кое смущение, словно ему нужно было сказать что-то, ка¬завшееся ему самому не просто странным, но даже глупым, несерьез¬ным.
Несколько мгновений лекарь молча глядел на него, а затем пере¬кинул ноги через борт и соскользнул в снег.
-Ни к чему тревожить сон хозяина каравана, - уже снаружи про¬говорил он, а после чуть слышно добавил: - и господина Шамаша – тем более. Позволь Ему отдохнуть.
-Я... Я понимаю, - кивнул воин. - Собственно, ничего такого и не произошло, просто...
-Я могу тебе помочь?
-Ну... - Лис казался растерянным, даже смущенным и это выраже¬ние на лице сильного, не боявшегося никого на свете воина выглядело по меньшей мере странно. - Может быть, все это и вовсе не важно, не заслуживает внимания, и вообще...
-Лис, не трать времени зря на лишние слова, - нахмурившись, остановил его Лирген. - Переходи сразу к делу.
-Да, конечно, прости... - пробормотал тот. Несколько мгновений он молчал, толи подбирая нужные слова, толи собираясь с силами. Наконец, он решился: - Лина... С ней что-то не так. По-моему она не спала всю ночь, и предыдущую тоже, и... - рассказ получался слишком долгим и караванщик, бросив опасливый взгляд на лекаря, поспешил закончить повествование, так, в сущности, его и не на¬чав. - В общем, мне кажется, что она больна.
-Так... - расслабленность и покой сменились вновь насторожен¬ностью. Мышцы напряглись, готовясь к действию. Глаза сощурились. Мысли превратились из медленного задумчивого течения в бурный по¬ток. - У нее жар? - бессонница могла быть признаком болезни. Но сов¬сем не обязательно. Мало ли что могло стать ее причиной. Волнение, страх, неотложные дела и нерешенные вопросы, даже усталость, если она была чрезмерной. Нет, лекарю нужно было знать больше.
-Да нет...
-Кашель, насморк? У нее что-то болит?
Караванщик развел руками.
Лигрен несколько мгновений смотрел на него, раздумывая.
-Лис, может  быть,  дело не в болезни? - спустя какое-то время спросил он. - Мало ли что могло лишить ее сна.
-Да я понимаю... - опустив голову, вздохнул воин. И, все же, он не уходил, продолжая чего-то ждать.
-Поговори с ней, - предложил Лигрен. Что он мог сделать? Ле¬карь врачует тело, но он бессилен против болезней духа.
-Я пытался... Но сперва она лишь твердила, что дети спят и не могут проснуться, потом начала нести какую-то чепуху, из которой я не понял ровным счетом ничего, а затем и вовсе замолчала. Сидит, не слыша меня и не говоря ни слова... Вот я и испугался.
-А ребятишки? Как они?
-Нет, нет, с сыновьями все в порядке. Они выглядят вполне здоровыми. Хотя, конечно, этот сон... - караванщик задумался, пыта¬ясь вспомнить, когда же малыши заснули. Но не мог. Последний раз он видел их бодрствовавшими три дня назад. Но потом был дозор. И вообще... Пусть даже они и разоспались. В этом ведь нет ниче¬го... ненормального? - в его глазах, обратившихся к лекарю, читался вопрос.
- Лис, сон, как и бессонница совсем не обязательно свидетельствует о болез¬ни, - произнес в ответ Лигрен. - Мне известны случаи, когда люди спа¬ли несколько месяцев, просыпаясь бодрыми и здоровыми. Если в ос¬тальном с ними все в порядке, то нет никакой причины для беспо¬койства.
-Конечно, - кивнул караванщик, - но меня тревожит Лина. Я никогда прежде не видел ее такой. И ... - Лис поморщился. Он не хотел признаваться в этом, но и сам чувствовал себя как-то... странно, что-то. Време¬нами ему казалось, что в голове копошатся мерзкие черви, питаясь его мыслями и воспоминаниями.
Лигрен поджал губы.  Не нравилось ему это. Слишком уж стран¬ным все казалось...
-Если хочешь, я осмотру ее, - сказал он, - дам что-нибудь ус¬покоительное. В последние дни было много причин для волнений. Вот она и не может никак успокоиться. Женщина ищет себе новый повод для страхов, а так как ты с ней идешь одной тропой, то это чувс¬тво близости беды передается и тебе. Пусть поспит.
-Да, - кивнул караванщик, соглашаясь с решением лекаря. - Если на то будет воля госпожи Айи, она увидит во сне детей. И, наконец, успокоиться... - он хотел сказать что-то еще, но замолчал, увидев, как полог повозки отдернулся и, перебросив через борт ноги, на снег спрыг¬нул повелитель небес.
Колдун, щурясь, огляделся вокруг, отворачиваясь от света костров, чей яркий блеск резал успевшие привыкнуть к  полутьме повозки гла¬за.
-Шамаш... - Лис склонив голову, замер. Он совсем не хотел на¬рушать Его покой. Скорее наоборот…
-Что-то случилось?
-Лигрен? - караванщик повернулся к лекарю. Он не знал, стоит ли говорить богу солнца о…
-Ничего страшного. Лине немного нездоровится. Но я думаю, все дело лишь в нервном напряжении. Последние дни были полны вол¬нений... Позволь мне ненадолго отлучится. Я только дам ей успоко¬ительные капли и вернусь.
-Не торопись. Хозяин каравана выздоравливает и больше не нуждается в твоем внимании. Обрати его на других.
Лекарь на миг повернулся к караванщику:
-Возвращайся к семье. Я сейчас приду. Только зайду к Фейр за настойкой.
Лис кивнул и, на миг склонив голову в знак почтения перед бо¬гом солнца, пошел к своей повозке.
-Ты справишься с этим сам? - Шамаш стоял, опершись о борт спи¬ной. Его покрасневшие от усталости и напряжения глаза смотрели на снег под ногами.
-Конечно, - голос лекаря звучал твердо и уверено.
Лигрен не позволял себе усомниться в этом ни на миг. Он знал, что берет на себя огромную ответственность, и делал это не только осознанно, но и специально.
"Шамаш должен отдохнуть, - упрямо повторял он про себя. - Мы должны сами позаботиться о себе. Мы можем. Жили же мы, обходясь лишь собственными силами и возможностями, раньше, пока путь не свел нас с богом солнца!"
-Что ж, раз так… - колдун чуть наклонил голову, принимая решение караванщика. - Если я понадоблюсь, зови,  - и он вернулся в полумрак повозки. Наделенный даром не видел смысла навязывать помощь, понимая, что душа ле¬каря могла воспринять ее как знак недоверия, причиняя  боль и вызывая неуверенность в своих силах.
И, все же... Шамаш и сам не мог понять, почему чувство трево¬ги, казалось бы, случайно забредшее в его сердце, никак не хотело покидать его.
Уже сидя в повозке, он окинул все вокруг мысленным взглядом, ища причину беспокойства. Но все было спокойно. Пустыня, открытая взгляду, не таила опасности. Хозяин каравана уже достаточно ушел от смерти на своем пути к выздоровлению, чтобы та вновь заявила свои права на него. С волком тоже все было в порядке... Малышка... Она спала и видела сон - светлый и чистый, отблеск которого лежал лучом безмятежного счастья на лице, горя улыбкой на чуть приоткрытых губах. И, все же...
Тем временем лекарь забрался в повозку Лиса.
Женщина сидела возле самого края, глядя в пустоту. Ее волосы растрепались, одежда была в беспорядке, голова покачивалась из стороны в сторону, словно в такт звучавшей у нее в голове песне, руки были сложены в люльку перед грудью, так, будто она укачивала младенца.
-Лина... - позвал ее лекарь, но та не слышала его и не видела, словно мир перестал существовать для нее, ограни¬чившись воспоминаниями о чем-то далеком...
-Лина, - он дотронулся до ее локтя, надеясь, что прикосновение вернет ее назад. Действительно, женщина встрепенулась, вскинула голову, бросив полный страха взгляд на Лигрена, в котором не было ни отблеска узнавания.
-Это я, Лина, лекарь. Я помогу тебе...
-Мои дети! - встревоженной птицей вскрикнула та, задыхаясь от волнения, которое уже давно переросло в ослепленное ужасом от¬чаяние.
-Спокойно, Лина. Все хорошо. Вот они, рядом с тобой.
-Нет! Их нет! Это только тени! - из ее глаз неудер¬жимым потоком потекли слезы.
-Тихо, тихо... Если ты так беспокоишься о сыновьях, я осмотрю их. А ты пока выпей это, - он протянул женщине узкий стеклянный флакончик, подобный тем, в которых хранили благовония.
-Я...
-Выпей, - повторил лекарь, поднося гор¬лышко к ее губам. - Слепо разрывая на части сердце и ра¬зум, ты не поможешь, а, наоборот, навредишь им. Ну же!
Та вынуждена была подчиниться, одним глотком осушила флакон, даже не почувствовав  горечи крепкой настойки.
-Вот и хорошо, - Лигрен улыбнулся. Его голос звучал ровно и спокойно, смешиваясь с теплом лекарства, быстро разливающимся по телу.
Потом лекарь повернулся к ребятишкам. Мальчики спали в дальнем, наиболее безопасном и теплом углу повозки. Их лица были безмятежны. Красные, чуть влажные губы при¬открылись в счастливых улыбках, дыхание было ровным и свободным.
-Да они само здоровье! - воскликнул лекарь.
-Это не они. Ты не туда смотришь. Вот мои мальчики, - она ука¬зала головой на свои руки, сложенные в колыбельку. Лекарство уже начинало действовать. Одурманенный настойкой из успокаивающих трав, голос женщины звучал сонливо, ее глаза, готовые в любой мо¬мент закрыться, уже были подернуты сонной поволокой, но душа, ко¬торую еще не охватил своей цепкой паутиной покой, продолжала тре¬петать, содрогаясь в ужасе предчувствия беды. - Но почему они спят, так долго спят?
-Значит, так надо. Ты должна радоваться. Ведь дети растут во сне, и чем больше они спят, тем крепче и сильнее бу¬дут. И еще. Подумай о том, что, может быть, во сне с ними говорят боги. Возможно, небожители решили поделиться с твоими маль¬чиками знаниями, без которых те не смогут найти свой путь, идти по нему. Не мешай исполнению судьбы. Лучше засни. Засни и пожелай увидеть детей во сне.
-Да, я хочу, - во власти дремы, женщина опустилась на одеяла, бормоча, - я хочу попасть в их сон. Тогда я смогу защитить их, если рядом опасность. Я уговорю их вернуться вместе со мной на-зад...
Через несколько мгновений она уже крепко спала.
-Что с ними? - глядя то на жену,  то на детей спросил Лис.
-Мальчики совершенно здоровы.
-А Лина? - в его глазах поблескивали настороженные огоньки, через лоб пролегла глубокая морщина.
-Пусть поспит, - посмотрев на свернувшуюся клубком женщину, уклончиво ответил лекарь. Затем он повернулся к Лису. - Как ты сам-то? Как себя чувствуешь? Может, что-то не так? Никаких странных ощущений или мыслей,
-Не-ет... - поморщившись, неохотно проговорил воин. Он повел плечами: - Только… Мне как-то не по себе здесь ...
Прищурившись, Лигрен долго смотрел на караванщика. Его лицо посерьезнело, рука скользнула в карман, вы¬нимая еще один флакончик со снадобьем, захваченный на всякий случай.
-Выпей, Лис, - тихо проговорил он.
-Нет, - караванщик замотал головой, поспешно отодвинулся от протянутой руки лекаря назад, словно в той был яд. - Я не могу! Мне скоро в дозор. Нет!
-Пей.
-Я ведь сказал: нет. Атен еще не оправился от болезни, Евсей валится с ног от усталости и волнения за судьбу брата. Я должен...
-Ты должен послушаться меня. Пей, - он чуть ли не насильно влил в рот мужчины лекарство. Дождавшись, пока оно подействует и караванщик заснет, Лигрен вылез из повозки, старательно задернул полог.
Несколько мгновений он стоял, держась за деревянный край и бессмысленно глядя прямо перед собой. На лбу выступила холодная испарина, губы нервно подрагивали.
-Лигрен! - громкий голос, прозвучавший возле самого его уха, заставил лекаря, вздрогнув, повернуться. Перед ним стоял Ев¬сей. - Хорошо, что я нашел тебя. Тут такая история... Кое-кто из  ро-дителей второй день не может разбудить своих детишек...
-Сколько их?
-Малышей? Трое. И Мати тоже спит... Выходит, четверо.
Лекарь бросил через плечо взгляд назад, на повозку Лиса, пробормотав: - Шестеро...
-Отчего это?  Может быть, они заболели?
-С детьми все в порядке, - не глядя на караванщика, проговорил Лиг¬рен. - Они совершенно здоровы, просто крепко снят.  И пусть спят. Так даже лучше. Особенно сейчас...
-О чем ты? - Евсей смотрел на него, не понимая, что происходит.
-О... - он собирался все рассказать, но прежде спро¬сил: - Ты сказал, Мати тоже спит?
-Да... Нет, - вздохнув, он махнул рукой, - не знаю.  С одной сто¬роны, странно все это. А с другой... С ней ведь священная волчица, которая защищает и ее тело, и душу...
-Посмотри на меня.
-Что?
Лекарь заглянул на дно его глаз. И вздохнул с некоторым об¬легчением, не заметив следов болезни. "Нет. Евсей еще не отмечен. Глаза ясны и спокойны, вокруг зрачков нет синеватых кру¬гов, красные прожилки не набухли, готовые лопнуть... Пока нет", - вновь помрачнев, напомнил он себе. Болезнь будет распрост¬раняться и дальше. И не пощадит никого.
-Что происходит? - караванщик насторожился. Его пальцы сомкну¬лись на руке лекаря, приглушенный голос полнился тревогой.
-Ничего, - он огляделся. Вокруг них начали собираться люди, глаза которых начали полнится волнением.
-И, все же... - Евсей не собирался отступать, почувствовав что-то недоброе.
-Хорошо, - тяжело вздохнув, проговорил Лигрен. - Идем со мной.
-Куда?
-К господину, - его сердце обливалось кровью при мысли о том, что ему придется тревожить покой бога солнца. Но иного выхода не было. Он не справился со своей работой. И не важно, что в этом не было его вины. Если кому и по силам побороть ужаснейшее из снежных поветрий - безумие – так это повелителю небес, сильнейшему из небожителей.
Шамаш выслушал его молча, не переспрашивая и ничего не говоря. Все это время он смотрел на приглушенный пламень огненной лампы, лишь раз бросил взгляд на забившегося в угол Евсея, все сильнее и сильнее сжимавшегося от каждого нового слова, которое срывалось с губ лекаря.  В глазах караванщика застыл ужас,  когда он  знал,  что эта болезнь - верная смерть,  которая скосит всех, кого коснулось ее крыло.
-Лекарь, ты уверен в этом? - когда Лигрен умолк, спросил колдун.
-Да.
-Ты не мог ошибиться?
-Это невозможно. Все знают признаки безумного поветрия, ибо они - знак смерти. Любой человек хотя бы раз в самом страшном сне видел их. И, потом, - продолжал он, не в силах остановиться, словно веря, что вместе с последним словом закончится жизнь, - если бы речь шла лишь об одном заболев¬шем... - он безнадежно качнул головой. - Я дал Лису и Лине успокоительное, достаточно крепкое, чтобы усыпить их. Но сон продлится лишь несколько часов. А по¬том...
-Эта болезнь скоротечна, - отозвался из своего угла Евсей. - Уже к вечеру все мы будем больны... Там смерть станет избавле¬нием.
-Я всегда был уверен, что безумие не заразно, - опустив голову на грудь, проговорил колдун.
-Это – еще как! Безумие - хворь пустыни. Оно внезапно и неизлечимо... Вот только... - лекарь чуть наклонил голову вперед, в сомнении. – Здесь такая странность. Мы ведь никого не встречали в дороге, и, значит, не могли заразиться от людей. Мы давно не охотились - выходит, болезнь пришла не с животными... Но не могла же она явиться из ниот¬куда, свалившись как снег на голову!
-Можно было бы предположить, что ее подхватили олени, а мы заразились от их мяса, - проговорил Евсей. - Но все животные живы и здоровы... Действительно, странно...
-А если дело в змее? - Шамаш искал ответ так же, как и все ос¬тальные.
-Нет, - качнул головой лекарь. - Тогда бы первым заболел Атен. Он бы не смог справиться с  ядом и был бы уже мертв... Но даже если бы он выжил, стал переносчиком, первыми должны были заразиться те, кто был рядом с ним... - нет, ко¬нечно, он понимал, что богу не страшны людские болезни, но вот он сам... - Атен все это время не выходил из повозки. Мы тоже мало с кем общались... Нет, все происходит совсем не так, как должно было бы. Дети заснули и именно их родители больны. За иск¬лючением отца Мати... И, в то же время, сами ребятишки совершенно здоровы... Сплошные исключения! Ерунда какая-то! - его ра¬зум отказывался что-либо понимать. – И у нас нет времени на то, чтобы сейчас доискиваться до причины происходящего…
-От этой болезни есть лекарство?
-Нет, - в один голос ответили караванщики.
-Единственное спасение - смерть.  Мы обречены, - прошептал Евсей. Потом он взглянул богу солнца в глаза. - Господин, уходи сей¬час. Запомни нас такими, какие мы есть. И...Прошу Тебя: возьми с собой рукописи, отдай их кому-нибудь на Своем пути. Пусть память о нас останется.
-Перестань, - колдун поморщился. Не важно, человек он, бог или дух - Шамаш собирался бороться за жизнь друзей до конца. Несколь¬ко мгновений он раздумывал, дожидаясь, пока план действий сложит¬ся в стройный ряд, а затем принялся за его осуществление. - Идем¬те, - он первым выбрался из повозки.
Снаружи его ждали караванщики, успевшие проснуться и, увидев знак беды, распознать его.
-Расходитесь... - начал лекарь, который не просто не хо¬тел, но боялся давать какие-либо объяснения.
-Не надо, - спокойно возразил Шамаш. Он оглядел собравшихся. - Я так понимаю, вы знаете, что про¬исходит?
-Да... - переглянулись те. Они шли, чтобы расспросить лекаря, который подтвердил бы или опроверг их опасения. От бога они ждали иного - помощи, излечения - того, что был способен дать лишь Он.
-Тогда принимаемся за дело, - его решительность рождала уве¬ренность, что им не будет отказано в спасении. - Погасите все кост¬ры, все огненные лампы, все, где есть живой огонь... И еще. Сверните шатер. Пусть над нами будет открытое небо и свет поднимающегося солнца.
Караванщики бросились исполнять приказ. Никто из них даже не осмелился спросить, зачем все это. К чему вопросы, когда  они получили то, что им было нужно  - действие, способное при-вести к спасению.
Рядом с Шамашем остались лишь Евсей и Лигрен. Они думали, что, может быть, для них будет еще какое-нибудь поручение, особое, и оказались правы. Сначала повелитель небес повернулся к летописцу:
-Нужно чтобы все были в одном месте.  Но здесь, между повоз¬ками, слишком тесно.
Караванщики переглянулись.
-Раз мы снимаем шатер, в нашем распоряжении будет вся пусты¬ня, - проговорил Евсей.
-Тогда со стороны солнца.  Собери всех. Ты слышишь - всех: и свободных, и рабов, и животных.
-Да, Шамаш, - он уже хотел идти выполнять поручение, но замеш¬кался, вспомнив: - А что с теми, кто спит? Детишки, Атен, Лис с Ли¬ной?
-О них позаботится Лигрен. Ступай. Скажи мне, когда все бу¬дет готово, - затем он повернулся к лекарю. – Хозяина каравана разбудить будет не сложно. Но он еще слишком слаб, чтобы идти самостоятельно.
-Мы перенесем его. А потом на снегу расстелим одеяла... Лиса с Линой я знаю, как разбудить. Раз есть снотворное, найдется и бодрящие. Но вот как быть с детьми...
-Оставь их. Пусть спят. Они здоровы.
-Но они могли заразиться...
-Нет. Болезнь им не угрожает.
Лекарь открыл уже рот, чтобы спросить: "Значит, для них опасно что-то другое? Что?" Но взгляд Шамаша остано¬вил его.
-Я... Я все сделаю, - и лекарь ушел.
На какое-то время колдун остался один. Его брови сошлись на переносице, голова опустилась на грудь, взгляд приковала к себе покрытая снегом земля.
Шамашу менее всего хотелось прибегать к силе. Но он понимал, что иначе нельзя. Лекарь не ошибся: караванщики были больны. Все, кроме шестерых спящих. Только у одних начало болезни было в прошлом, у других - в настоящем, а у третьих - в будущем. Но что есть время, когда оно способно лишь навредить, не помочь?
Все происходившее могло показаться чередой случайных, никак не связанных друг с другом событий. Но так ли это?
Сначала навет, заставивший хозяина каравана и его брата бро¬ситься в снежную пустыню, навстречу смерти, теперь болезнь... Случайное совпадение или нечто большее? Что если за всем этим стоит чья-то злая воля? Все ведь идет к тому, чтобы отнять у заснувших детей близких, чтобы им не к кому было возвращаться, чтобы ничто не звало их прочь из сна...
Губы колдуна сжались до белизны. Он не мог разглядеть всей картины, когда основная ее часть была по иную сторону яви. И не было никакой возможности прояснить все прежде, чем действовать, когда любое даже самое незначительное промедление было по¬добно смерти.
-Шамаш, все готово, - донесся до него голос Евсея.
-Да, - не поворачиваясь, кивнул колдун. - Ступай к остальным. Я сейчас, - он мысленно подозвал золотых волков, дождался, пока звери подбегут к нему, остановятся рядом, подняв вверх морды, глядя на хозяина немного удивленным взглядом умных преданных глаз.
"Что происходит?" - взволнованно поскуливая, спросила Шуллат.
"Рядом опасность?" - все мускулы Хана были напряжены, шкура на загривке взъерошилась.  Они были готовы в любой момент ри¬нуться в бой, кем  бы ни был враг.
"Идите за мной".
"Но в чем дело? - волчица нервно поглядывала на повозку, в которой она оставила свою маленькую хозяйку. Девочка была совсем одна. Кто защитит ее от беды, от которой спящая не сможет даже спрятаться... - Я не могу оставить Мати..."
"В караване болезнь.  Безумие.  Пока девочка спит, опасность ей не угрожает".
"Эта хворь нам не может быть страшна. В нашем сознании нет такого образа - безумие".
"Несущие смерть для вас тоже не имеют образа, однако это не уменьшает их опасность".
"Никто из братьев-охотников никогда не болел ничем подоб¬ным, - продолжала упрямиться волчица. - Шамаш, позволь мне остаться с девочкой".
"Это не обычное поветрие. Оно вызвано магической  силой".
"Губитель! - в глаза волков вошла ярость, пасти приоткрылись, обнажая острые клыки, донеслось низкое, гулкое рычание. - Только Ему под силу такое!"
"Я знаю, как исцелить людей".
"Мы понимаем - они твои спутники. Но ты не должен подвергать себя опасности даже ради столь благородной цели", - не спуская с хозяина настороженного взгляда поблескивавших зеленым пламенем глаз, проговорил Хан.
"Брат прав, - поддержала его Шуллат. - Мне очень жаль детей  огня. Но, направив все силы против болезни, ты окажешься беззащитен, и враг..."
"Довольно, - остановил ее Шамаш. - Если это Нергал, я - причина его ярости. И я не позволю, чтобы зло, направленное против меня, па¬ло на тех, кто лишь по воле случая оказался рядом со мной на до¬роге жизни".
Волки вновь переглянулись.
"Мы будем рядом с тобой, - понимая, что им не удастся переубе¬дить хозяина, они вынуждены были принять его выбор. - Пусть нам да¬но немногое, что можно было бы противопоставить могуществу грозного бога, но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить тебя".
"Да, вы будете защищать. И не только меня - всех караванщи¬ков. Но не от Нергала, а тех снежных тварей, которых может пригнать к нам сила".
"Но..."
"Если выбирать смерть, то во власти магии, а не под ко¬пытами диких оленей или укуса Несущей смерть... Обещайте мне, что выполните мое поручение".
"Да", - волки опустили морды, и спустя мгновение, поджав хвос¬ты, потрусили вслед за хозяином, не пытаясь ни возразить, ни как-то иначе выразить свое недовольство его решением. Они просто подчини¬лись.
Между тем колдун подошел к ждавшим его настороженно гудевшей толпой караванщикам, за спинами которых рабы придерживали оленей, тоже о чем-то переговариваясь между собой. Впрочем, даже не прис¬лушиваясь к разговорам людей, было ясно, о чем все их мысли и слова.
Шамаш оглядел их, спеша убедиться, что перед ним все.
Лис и Лина, на которых еще продолжало действовать снотворное снадобье, стояли, покачиваясь из стороны в сторону. Рядом с ними был Лигрен, поддерживавший и следивший за состоянием тех, на ком болезнь сказалась сильнее всего.
Атен сидел на расстеленном на снегу одеяле, опираясь на лок¬ти. Его глаза были прикрыты, словно он стыдился взглянуть вокруг, виня себя во всем происходившем. Евсей был рядом с ним, но даже не пытался переубедить брата, понимая, что все равно не сможет найти нужных слов. Летописец сознавал, что сейчас в силах сделать лишь одно - заметить, если рука караванщика потянется к ножу в мысли о самоубийстве и остановить ее прежде, чем она вонзит клинок в грудь.
-Я могу что-нибудь сделать? - вперед несмело вышла Сати.
-Нет, спасибо, - взглянув на нее, тихо произнес колдун. - Против болезни, вызванной магией, дар целительства бессилен. Но будь рядом. Возможно, твоя помощь при¬годиться позже.
Он бросил еще один взгляд на стоявших перед ним людей, отме¬тив про себя, как быстро проблески безумия распространяются по их глазам.
Все знали, что их ждало новое, великое чудо. Понимание этого удерживало их от отчаяния, которое гнало прочь в снега пустыни, ища среди них быструю смерть - избавление. Но то, что они увиде¬ли...
Им показалось, что весь мир у них перед глазами заполнился светом, став чистым, юным, как на следующий миг после творения. В нем не было места тревогам, страхам, болезням, он не знал иной силы и власти, кроме слова тех, кто сотворил его. Души очисти¬лись. Глаза увлажнились слезами, в которых сгорела дымка, застав¬лявшая видеть мир не таким, каким он был на самом деле. Тела на миг онемели,  лишаясь  способности  двигаться,  чтобы  обрести ее вновь, заново выучившись жить.
Было такое чувство, что прошла целая вечность, прежде чем они вновь оказались в своем родном мире снежной пустыни. Впрочем, теперь даже он казался иным, чудесным, наполненным дыханием сти¬хий, которые заставляли мерцать, переливаясь разными цветами, воздух. Полог снегов подрагивал, словно оживая, превращаясь в ог¬ромную сказочную птицу, которая готовилась взлететь в воздух. Вздох восторга сорвался с губ людей.
Минул еще один миг и чудо, как ни пытались удержать его дух люди, мечтавшие остаться с ним, стать его частью, раство¬рилось в чистом свете солнца безоблачного дня.
Тяжело дыша, с трудом удерживаясь на ногах от страшной уста¬лости, накатившей на него гигантской волной, колдун оглядел их вновь, заглядывая в глаза, чтобы убедиться в том, что ему удалось разорвать цепи враждебного заклинания, сжечь тонкие нити чужой силы, возвращая людям здоровье - веру в то, что с ними все в порядке.
-Спасибо! - со всех сторон неслись слова благодарности, но он уже ничего не слышал. В ушах клокотало и чавкало, голова кру¬жилась, перед глазами все плыло. От слабости мутило. Сжав веки, с силой стиснув зубы, он замер, пробуя перебороть усталость. Однако на этот раз она оказалась сильнее его.
-Шамаш! - к нему подскочил Лигрен, озабочено взглянул на бледное, бескровное лицо повелителя небес, качнул головой: - Пойдем, я отведу Тебя в повозку, - и, взяв за без¬вольно висевшую руку, он повлек его за собой. - Позволь теперь нам позаботиться о Тебе. Позволь хоть так отблагодарить Тебя за все, что Ты для нас делаешь.
Колдун не сопротивлялся. Он чувствовал себя выжатым без ос¬татка, практически ослепшим и оглохшим. Каждое движение отдава¬лось во всем теле болью, в которой безвозвратно тонули любые мыс¬ли, приходившие в голову.
-Мы не должны были позволять Ему... - пробормотал Атен, глядя вслед сгорбившемуся, с трудом передвигавшему ноги Шамаша.
-Кто мы такие, чтобы спорить с богом? - тяжело вздохнув, про¬говорил Евсей. И, все же, хоть в его словах и была правда, караванщик понимал, что ис¬тина совсем в другом: перед лицом безумия, которое пугало более чем все смерти мироздания, никому из них просто не пришло в голову задуматься, чего будет стоить небожителю их спасе¬ние.
Это понимали все и потому радость счастливого избавления омрачилась.
А затем вдруг до их слуха донесся какой-то гул. Земля затре¬петала.
-Что это? - караванщики закрутили головами вокруг, ища источ¬ник надвигающейся опасности.
-Смотрите! - воскликнул кто-то из дозорных. И вмиг все взоры обратились к горизонту, возле которого вздымался стеной снег, ле¬тя огромным комом прямо  в их сторону.
-Дикие олени!
-Они, наверно, кочуют...
-И мы оказались на их пути!
Да, беда не приходит одна. И за спасение нужно платить. Это понятно. И, все же, никто не ждал, что расплачиваться при¬дется столь быстро...
-Так, - Атен поднялся, опираясь на плечо брата. Он преобразился, вновь став хозяином каравана, который обязан заботиться о бе¬зопасности своих людей. Его спутники еще не успели до конца прийти в себя, осмыслить происходящее, а он уже отдавал приказы: - Женщи¬ны, быстрее возвращайтесь в повозки. Бегом! Позаботьтесь о де¬тях! - и те, очнувшись от оцепенения, подхватили малышей на руки, спеша унести их под хоть какую-никакую защиту. - Хорошо что мы лишь сняли шатер, но сохранили круг, - пробормотал он, прежде чем про¬должать: - Пусть рабы уведут наших животных в центр, крепко привя¬жут и не отходят от них ни на шаг. Не дай боги они убегут вместе со стадом. Без оленей мы не сможем продолжать путь. Все остальные берите факелы...
-Костры погашены, - напомнил ему кто-то, - нам понадобится вре¬мя, чтобы вновь разжечь огонь...
-А его у нас нет, - отрезал нахмурившийся хозяин карава¬на. - Ладно, попробуем обойтись тем, что есть. Берите щупы, копья... Попробуем отогнать оленей...
-Торговец, - окликнул его колдун, вернувшийся назад, к кара¬ванщикам.
-Ты что?! - набросился Атен на Лигрена. - Ты в своем уме? Уводи Его, быстро!
-Я не могу идти против воли… - начал оправдываться лекарь, но умолк, так ничего и не успев сказать.
-Постой, торговец, - голос Шамаша звучал тихо, хрипло, срыва¬ясь в сип. - Вы не готовы противостоять стаду...
-Мы должны! - глаза Атена горели решимостью. - От этого зависит наша жизнь!
Колдун с силой стиснул зубы. Ему было тяжело говорить. Мысленно он  подозвал к себе волков.
"Вы хотели помочь..."
"Да! Что мы можем сделать?"
"Сюда несутся дикие олени.  Отведите их в сторону от карава¬на".
Те даже не спросили, как они смогут сделать это, вдвоем против целого стада. Едва получив команду, они сорвались с места, заскользив по снегам пустыни навстречу опасности, готовые сделать все, что нужно, не важно как, безраз¬лично, какой ценой.
-Они не сумеют остановить оленей вдвоем, - проговорил Атен. В его глазах было беспокойство.  Люди не должны были позволять свя¬щенным волкам рисковать своими жизнями ради них. Да и Шамаш... Ко¬нечно, Он - великий бог, повелитель небес,  но золотые волки  при¬надлежат не Ему, а Его божественной супруге – госпоже Айе. И как сильно Она ни любит Шамаша,  Ей может не понравиться,  что Он посылает на смерть Ее слуг...
-Не вдвоем, - прервал его размышления голос небожителя, кото¬рый вглядывался в снега пустыни.
Пальцы колдуна что было сил сжались в кулаки, глаза прищурились, превратившись в две тонкие щели, за которыми пряталась бездна, серые, потрескавшиеся губы что-то зашеп¬тали. И каждое новое слово удваивало число огненных волков. Еще несколько мгновений - и вот уже по снегу множеством ярких солнечных бликов неслась волчья стая.
Застонав, колдун пошатнулся и, наверное упал бы, если бы Лиг¬рен и Евсей не подхватили его под руки, удерживая на ногах.
-Это все, чем я сейчас могу вам помочь... - чуть слышно про¬шептал Шамаш. И, все же, из последних сил он удерживал сознание.
-Асанти, - позвал он стоявшую рядом, ожидая приказаний, караван¬щицу.
-Я здесь, господин! – тотчас откликнулась та.
-Помоги тем, кого поранят олени... - глаза колдуна закрылись, голова опустилась на грудь.
-Уводите Его! Быстрее! - а в следующее мгновение хозяин кара¬вана уже повернулся в сторону надвигавшейся опасности, которая поглотила все его внимание.
Брови Атена сошлись, губы плотно сжались. Дар предчувствия пробудился ото сна, захватил его в свой водоворот, чтобы в пос¬ледние мгновения перед приходом будущего показать его, давая воз¬можность если не изменить течение, то повернуть в наиболее безо¬пасное для каравана русло...
...Хозяин каравана на миг замер, закрыв глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца, грозившего вырваться наружу. Он заставил себя нес¬колько раз глубоко вдохнуть прохладный воздух, выдыхая его мед¬ленно, с глуховатым посвистом. Затем, наклонившись, он зачерпнул пригоршню снега, протер им лицо и только потом огляделся вокруг.
Все произошедшее заняло несколько мгновений, которые в разу¬ме, душе растянулись на часы.
Это было огромное стадо. И не важно, что дикие олени низко¬рослы. Их длинные ветвистые рога и острые, твердые как камень ко¬пыта были куда более грозным оружием, чем то, которым наделили боги их выросших в неволе братьев.
Если бы волки не отклонили бег оленей  в сторону, от ка¬равана не осталось бы и следа. Животные просто смели бы все, ока¬завшееся на их пути, растоптали женщин и детей, подняли на рога вставших на защиту своих семей мужчин. А так... Так они задели ка¬раван лишь самым краем. Впрочем, и этот удар был ощутимым...
-Атен, - к нему подошел Лис, на щеке которого была глубокая кривая царапина, из которой все еще сочилась кровь. - Жилые повозки все, хвала господину Шамашу, целы. Но одна хозяйственная  преврати¬лась в кучу мусора.  Ее  не починить, так что придется бросить...
-Да что повозки! Как люди? Все живы?
-Все, - кивнул тот. Разумеется, воин в первую очередь загово¬рил бы о погибших, если б таковые были. - Некоторым серьезно дос¬талось, но это ничего.
-Лигрен берется их исцелить?
-Сати поможет им быстрее, - хмыкнул караванщик. - У девочки действительно великий дар. Под ее тоненькими пальчиками раны, сколь бы тяжелые они ни были, заживают просто на глазах.
-Превосходно, - как же здорово иметь в караване целительницу! Наделенных этим даром не было с древних времен.  И вот теперь все возвращается. - "Тяжело жить во время легенд, - проговорил он, повторяя слова летописцев, которые стали понятны лишь теперь. - Но нет для смерт-ного выше доли..."
-Не жалей, Атен. Эта жизнь стоит того, чтобы за нее уме¬реть, - воин поднес к раненой щеке льдинку, стремясь остудить жар жжения.
-Ты с таким восторгом говорил об искусстве целительницы, - глядя на него, хозяин каравана прищурился, - что же сам медлишь, не идешь к ней? Ведь может остаться шрам.
-А, ерунда, - Лис махнул рукой, - нечего расходовать силу по пустякам, особенно когда она нужна другим. Помнишь, что говорил повелитель? "Шрамы не уродуют тело, они лишь напоминают об испытаниях, через которые пришлось пройти". А я хочу, чтобы у меня осталась память об этом дне, - лицо помощника посерьезнело, через лоб пролегла мор¬щина.
-Безумие - ужасная болезнь...
-Лишь для тех, кто рядом, кто еще здоров. А так... - он качнул головой. - Просто волнение становится таким навязчивым, что не можешь думать более ни о чем, мир тускнеет, теряется в яр¬кой вспышке, за которой только огонь, чувства, что стирают мысли, как будто дух заполняет рассудок, стирает душу... - он нервно повел плечами. - Прости, Атен, мне тяжело об этом говорить, во всяком случае, сейчас. Что бы там ни было, теперь-то я осознаю, что стоял у грани, за которой человек сгорает, а то, что остается, превраща¬ется в дикого зверя... - оторвав взгляд от безликого снега, он ог-ляделся вокруг, стремясь заполнить пустоту прошлого образами нас¬тоящего. - Нам бы лучше поскорее покинуть это место, - проговорил он спустя какое-то время. - Плохое оно, злое... Словно где-то рядом пролегла дорога Губителя.
-Да! - он тоже чувствовал себя неуютно, беспокойно, на ум то и дело сами по себе приходили слова молитв и заклинаний от демонов и злых духов. - Только зажжем огонь...
-Здесь? - Лис хмуро качнул головой. - Я вот думаю, - он пригладил ладонью усы и боро¬ду, - ведь была какая-то причина, по которой господин велел поту¬шить всю огненную воду. Может быть, она была тоже поражена безумием… Это известно лишь Ему...
-Да уж, - караванщик вздохнул.  У него было множество объясне¬ний, однако стоило взглянуть на них отрешенно, словно со стороны, как он понимал, что все они так и останутся предположениями, не в силах даже приблизиться к истине.
-Почему ты не спросишь у Него?
-Достаточно того, что мы знаем.
-Нет, Атен, - к удивлению хозяина каравана, возразил помощник. - Мне так не кажется.
-Но…
-Подожди, выслушай меня.  Я понимаю, что господин устал, что Он отдал все свои силы, чтобы излечить нас от смертельной бо¬лезни. Сейчас нам нужно беречь Его покой. Но, в то же время, нам не следует и совершать бездумные поступки, ценя Его стремле¬ние спасти и защитить нас. В общем, я вот к чему веду: нам будет лучше спросить, можно ли зажигать огонь, прежде чем делать это.
-Да, - хозяин каравана вынужден был признать правоту своего помощника. - Я узнаю...
-А что с отправлением? Отложим его? Тогда будет лучше поста¬вить шатер.
-Нет! - Атен решительно качнул головой. Это место было связано с воспоминаниями, от которых до сих пор веяло холодом. Его всего передернуло. - Впря¬гайте оленей, выстраивайте повозки в цепь... - ему даже больше не  казалось невозможным отправиться в путь,  не разжигая огонь.  Все лучше,  чем оставаться на этом проклятом месте. - И гляди во  все глаза. Мало ли что еще может произойти.
-Да уж. Если Губитель решил с нами покончить, с чего Ему ос¬танавливаться на половине пути?
-Ты слишком много о себе возомнил. Богу погибели никогда не было никакого дела до смертных. Он ведет сражение за власть над мирозданием, и в этом бою люди - беспомощные жуки под ногами его воинов - когда Ему нужно, Он пользуется нашей желчью и яростью для достижения своей цели, а нет - убивает без разбору, даже не замечая этого.
-Губитель понимает, что мы дороги богу солнца. Возможно, об¬ращая свою силу против нас, он метит в господина Шамаша…
-Если все так...  - Атен нахмурился. Он не задумывался об этом прежде, а сейчас, когда Лис заговорил, начал понимать, что все действительно может быть именно так. Ведь нечто подобное про-изошло и в прежнее время легенд. Если бы бог солнца не отдавал все¬го себя заботам о мире смертных, Губитель не застал бы Его врасп¬лох... И вот теперь... "Неужели все повторяется? Неужели Его привя¬занность к нам - та слабость, которой вновь и вновь будет пользо¬ваться Враг в стремлении победить сильнейшего противника?" - И что же делать? - сорвалось у него с губ.
Лис только развел руками. Воин, он знал о сражениях все, что было возможно узнать о них в мире, в котором все мало-мальски серьезные войны закончились за вечность до его рождения, оставив потомкам победителей лишь воспоминания-легенды да мелкие стыки с разбойниками.
- Ты ведь не можешь просто взять и сказать господину Шамашу: "Уходи из каравана. Соединение божественной и земной дорог опасно для Тебя..." Да когда Он вообще думал о себе? Брось!
-Ладно, - караванщик, оглядевшись вокруг, с шумом выдох¬нул. - Давай не будем тратить время на разговоры, которым место в храме.
-Пойдешь к Нему?
-Раз иного пути нет... -он повернулся. - Лис,-на миг остановив¬шись, бросил он через плечо. - У меня только будет к тебе одна просьба ...
-Я слушаю.
- Пошли кого-нибудь из рабынь к моей дочке. Сейчас в повоз¬ках холодно, а девочка спит. Пусть служанка получше укутает ма¬лышку одеялами и вообще посидит с ней рядом... Мало ли что.
-Не беспокойся: я все сделаю…
Забравшись в повозку, Атен поспешно задернув за собой полог, чтобы не напускать внутрь холод снежной пустыни.
Хозяин каравана ожидал застать рядом с богом солнца лекаря и Евсея, но Шамаш был один. Он лежал, откинув голову на жесткие травяные подушки, накрывшись по пояс своим старым черным плащом. Его глаза были открыты, но никто не мог бы сказать, куда был об¬ращен взгляд - на оленьи шкуры, ограничивавшие внутренний мир по¬возки, скрытое за ними небо, бескрайние просторы мироздания или еще дальше, за грань всего сущего.
-Шамаш, я... - сперва он медлил, тянул слова, словно не зная, что сказать или сомневаясь, стоит ли вообще что-либо говорить, но потом, поняв, что останавли¬ваться поздно, заторопился, не желая отвлекать внимание бога ни на мгновение больше того, что было необходимо для продолжения пути. - Я хотел спросить насчет огня. Мы мо¬жем разжечь его вновь?
-Да, - тихо проговорил тот, наверное, впервые за все время пу¬ти ограничившись лишь этим кратким, ничего не объяснявшим отве¬том.
Кивнув, Атен сглотнул ком, подкативший к горлу. Ему было больно видеть своего повелителя таким - усталым, слабым, отрешенным.
"Если Губитель нападет на Него сейчас..." - мелькнула у него в голове навевавшая  ужас мысль, заставив караванщика застонать.
-Могу ли я что-нибудь сделать для Тебя? Позвать Лигрена? Или Сати? Лис говорит, что девочка обладает даром целительства...
-Я не ранен и не болен, а просто устал, - прозвучало в от¬вет. - От усталости же лечит лишь время. Ничего. Оно - искусней¬ший из лекарей... Торговец, я чувствую, ты хочешь меня о чем-то еще спросить, но не решаешься задать вопрос. Не бойся за меня. Сейчас мне было бы тяжело прибегать к магии, но разговор утомит не больше, чем приходящие в голову мысли, на которые я не могу найти ответ. Спрашивай.
-Ты исцелил нас от безумия... Но почему же беспокойство не покинуло душу?
-Одно не связано с другим. Их приход лишь совпадает во времени.
-Я понимаю, что Мати только спит. Но, может быть, это не простой сон. Она была в пустыне, и...
-Нет, - бог солнца прервал его размышления вслух, не дав им сложиться в цельную картину. Он помрачнел, брови сошлись на переносице, черные глаза холодно заблестели. - Пустыня тут ни при чем. Она - ее дом, радость и надежда. Девочка должна была вернуться счастливой, нашедшей себя, уверен¬ной, что все беды уже позади и ничто не сможет встать преградой на ее пути, - он качнул головой, затем чуть слышно добавив: - Что-то пошло не так...
-Но тогда... Если дело не в пустыне... Шамаш, значит,  это я во всем виноват. Мне следовало довериться Тебе, не бросаться вслед за ней в погоню... Тогда бы ничего не произошло...
-Не это, так что-то другое... И вообще, не вини себя. Это все равно ничего не изменит.
-Но…
-Торговец, не забывай: ты отдал мне право судить о том, виноват ты или нет, - напомнил Шамаш. И караванщик тотчас остановился. Он слишком хорошо помнил, при каких обстоятельствах это произошло.
Атен заговорил о другом:
-Вот я все думаю... Ее сон... Он ведь может продлиться и вечность... Я... Все спящие - дети снежной пустыни, ледяные дочери госпожи Айи. Они принадлежат Ей. И что если Она захотела забрать их...
-Это не так.
-Не так? - больше всего на свете Атен хотел услышать именно этот ответ. Он замер, затаив дыхание, стараясь унять биение серд¬ца, чтобы оно не выдало его чувств и не спугнуло счастье.
-Не Айя погрузила их в сон.
-Ты говорил со Своей божественной супругой…
-Она не... - начал колдун, однако, не договорив фразы, качнул головой. - Не важно, - он не видел смысла пытаться втолковать караванщику то, что шло вразрез с его верой. К тому же, это не имело никакого отношения к происходящему.
А еще эта усталость... Он прикрыл веки, борясь с помощью мра¬ка с той белой мутью, что густым туманом висела перед глазами.
-Прости меня, Шамаш, - спохватившись, поспешил прекратить этот разговор Атен. - Я... - он сделал над собой усилие, заставляя успокоиться. - Я знаю, мои страхи нелепы... Конечно же, с детишками все в порядке...
-Ты уверен в этом? – наделенный даром поднял на него взгляд прищуренных глаз.
Для Шамаша было очень важно, что ответит торговец. Он был обеспокоен происходившим, но, в то же время, совершенно ясно видел: все беды и напасти обрушивались лишь на взрослых ка-раванщиков, щадя детишек. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. А прибег¬нуть к силе, чтобы заглянуть поглубже, он не мог. Сон скрывал все тайны в себе, хороня спящего от глаз бодрствовавших. Поэтому слова караванщика, обладавшего  даром предчувствия, должны были, склоняя чашу весов на ту или другую сторону, или развеять сомнения, или укрепить их.
-Да, Шамаш, - решительно кивнул караванщик, - они лишь спят. Я чувствую... Когда я мысленно заглядываю в сон своей малышке, мне кажется, что она счастлива.
Колдуну не чем было возразить.
-В ином случае не было бы силы, способной удержать их в мире грез, - прошептал он, откидываясь на подушки.
-Отдыхай, - хозяин каравана поспешно двинулся к пологу повозки.
-Торговец, - не открывая глаз, окликнул его Шамаш. - Возмож¬но, - медленно, обдумывая каждое последующее слово, продол¬жал он, - мне понадобится на некоторое время покинуть караван. Я должен найти... одно очень дорогое мне существо... Я понимаю, что сейчас не лучшее для этого время, однако....
Атен остановился,  взглянул на бога солнца,  удивленный тем, что небожитель не просто говорит со смертным о своих планах,  но, как казалось, просит его разрешения, словно... Ведь даже равноп¬равные среди караванщиков сами решают, какой дорогой идти, лишь за детей и рабов это решают другие!
-Господин, - опустив голову, втянув шею в плечи, зашептал он, - кто я такой, чтобы решать за Тебя? Маленький смертный, сне¬жинка у Твоих ног...
-Мой друг, - слова Шамаша заставили его замолчать. - Во всяком случае, я очень надеюсь на это.
Атен резко вскинул голову. Его глаза вспыхнули огнем, в све¬те которого поблекло бы даже пламя зари. Гамеш - великий леген¬дарный царь - основатель был единственным, кого повелитель небес называл так...
-Это великая честь...
-Мне нужен твой совет, - напомнил колдун.
-Конечно... - его чувства, мысли были слишком далеки от мира яви, где-то за гранью легенд, в стране чудес, губы же продолжали говорить, неосмысленно, в порыве чувств. - Иди. Если хочешь, я остановлю караван и мы подождем...
-Нет, не надо. Это не самое благое место на земле. Я пос¬тараюсь вернуться как можно скорее.
-Не торопись, - он знал, как важны дороги небожителя. Ни один смертный не может и не должен вставать у Него на пути. - Мы будем ждать столько, сколько потребуется, - о, он не допускал даже тени сомнения, что так оно и будет. Даже если прежде чем бог солнца вернется пройдет целая вечность.
-Но если что-то случится...
-Мы сумеем постоять за себя, - он вернулся к нему, коснулся руки, словно делясь своей верой. - Это действительно так. Позволь нам доказать...
-Не нужно ничего доказывать. Я верю в вас.
 
Глава 7
Торговец ушел. Трепет покинул полог, старательно задернутый рукой человека, ценившего тепло выше всего в этой жизни. А Шамаш все лежал, закрыв глаза, стараясь отрешиться от забот и проблем. Но тщетно. Сон не шел. Вместо него в голову приходили мысли, которые лишь усиливали тревогу, раня душу.
"Ну, хватит", - он сел, посидел несколько мгновений, собираясь с силами, а затем решительно выбрался наружу.
"Ты куда-то собрался? - едва Шамаш ступил на хрустящий снеж¬ный покров, донесся  до него мысленный голос огненного волка. - Не отдохнув? - Хан глядел на хозяина с укором, не одобряя поступка, который тот собирался совершить.  - Не правильно это… "
"Шаги  утомляют куда меньше, чем мысли".
"О чем же таком ты думаешь, что готов бежать от своих мыслей прочь в снега пустыни?"
"О многом... - вздохнув, колдун качнул головой. - Прости, я забыл спросить, как ты, как Шуллат? С вами все в порядке?"
"Конечно, - пасть зверя растянулись в улыбке, - что с нами могло произойти? Ведь нам не угрожала никакая опасность".
"А дикие олени, на пути которых вам пришлось встать?"
"Это пустяки. И нужно-то было всего лишь отогнать рога¬чей чуть в сторону. Конечно, двоим нам пришлось бы нелегко, но с помощью призрачной стаи, которую ты призвал к нам на помощь – проще простого... Так что, если ты собираешься в путь, ничто не помешает мне отправиться с тобой".
"И, все же, ты останешься".
"Я не отпущу  тебя одного!"
"Твоя помощь может понадобиться здесь".
"Но ты..."
"Со мной все будет в порядке".
"Если только не встретишь еще одну тварь из рода Не¬сущих смерть, - глухо проворчал волк. - Не подвергай себя ненужной опасности, когда на твоем пути ее и так с избытком".
"Я  должен..."
"Да, должен! Должен уцелеть, позволяя с тобой вместе спастись и всем остальным! Судьба смертных... Не только детей огня, твоих спутников, но всех живущих на земле предрешена. Она пуста. Как сердце пу¬стыни, где так холодно, что дыхание застывает в груди, где невозможна жизнь. И только ты можешь изменить судьбу. По¬думай об этом. Подумай о том, что если с тобой что-либо случится, очень скоро все мы исчезнем с лица земли, так и не поняв, почему не можем больше жить. Единственный шанс, который нам оставлен - тот, что сможешь дать нам ты".
"Хан..." – колдун хотел остановить зверя, но волк не слу¬шал его, продолжая:
"Шанс, которого нас с такой легкостью сможет лишить Губи¬тель. Он совсем рядом. Он ищет встречи с тобой, жаждет отомстить за поражение. И он не упустит своего шанса!  - он поднял на бо¬га солнца печальный взгляд рыжих глаз, в которых мерцали боль и тоска. Хан слишком хорошо понимал, что никакие слова не остановят хозяина, ко¬торый, приняв решение, не захочет, а, может, и не сможет его изменить. И, все же, он продолжал: - Зачем тебе идти в снега? Что такое особенное ты ищешь, к чему не приведет тебя тропа каравана?"
"Хан... Есть су¬щество, которому я обязан своей жизнью, и..."
"Ты говоришь о драконе? – священный зверь понял его быстрее, чем Шамаш успел договорить. - Ты не искал его раньше, думая, что небесный странник погиб, да? А когда я сказал тебе, что он выжил, решил непременно найти?"
"Да. Пойми, друг, - Шамаш коснулся рукой золотой шерсти волка, - я не могу иначе".
"Я  понимаю, - Хан тяжело вдохнул. - Но, может быть, не сейчас? Потом?"
"А что если ему нужна моя помощь? Нет. И так потерянно слишком много времени".
"Знаешь, я уже жалею, что рассказал тебе о драконе. Но я думал, что все будет совсем иначе, что это известие успокоит тебя, обнадежит…"
"Так и есть…"
"Нет! Шамаш, почему ты не такой, как все? Ты думаешь всегда только о других, не заботясь о себе..."
"Разве это плохо?"
"Да, плохо, очень плохо! - глаза волка вспыхнули жарким пламе¬нем.  - У того, кто пытается отогреть весь мир, не остается тепла для себя! Таким был прежний бог солнца... И что же? Разве его столь горячо любимым детям огня стало легче от того, что они ос¬тались сиротами?"
Колдун качнул головой:
"Не сравнивай меня с Утом. Я - не он".
"Ты такой же. Он также отказывался от помощи, стремясь справиться со всем самому. Но это невозможно. Во всяком случае, в мире снежной пустыни.  Он соткан из поступков многих, не деяния одного. Поверь мне, я знаю это, ведь мое племя было испокон веков связующим звеном меж¬ду людьми и небожителями... А он не был готов признать этой истины. Или, может, не хотел… Гордость была тому виной или что-то иное - не мне судить. Не повторяй его ошибок!"
"Тебе не жаль его?"
"Жаль..."
"Хан, ответь мне: почему даже те, кто знает правду, продолжает убеждать остальных в том, что бог солнца не погиб, что он выжил в бою с Нергалом, что он – это я?"
Волк заскулил, словно от боли, лег, уткнувшись носом в укрывавшее днище повозки одеяло:
"Детям огня нужна была надежда. Иначе они не смогли бы про¬должать свой путь по земной жизни... Но... - в его глазах зажглось непонимание. - Почему ты спрашиваешь? Ты осуждаешь нас?"
"Я... – начал тот, но, вдруг умолкнув, качнул головой. – Нет".
"А ведь тебе следовало бы. Ты – бог справедливости".
"Я..."
"Колдун? Ты это хотел сказать? Тем более. И вообще, какая разница? Важно, кем ты сам себя считаешь".
"Вы все так часто повторяете эти слова, что я уже начал ве¬рить в их истинность... Но вся беда в том, что я не знаю, кто я. Я потерялся в этом мире".
"Рано или поздно нечто подобное случается с каждым. Когда волк достигает возраста зрелости, он уходит в снега, чтобы ос¬таться наедине с собой и среди белизны понять, кто он. Так учил Ут. Он говорил: не потеряв себя, ничего не найдешь… По¬том, когда его не стало, госпожа Айя переиначила эти слова, наде¬лила их иным смыслом: "Как просто потерять себя, лишившись того, кто был дорог более всего, но можно ли найти, если не в силах вернуть потерянное?"
За разговором они незаметно удалились от каравана. Повозки исчезли за горизонтом.
"Свобода!" - волк вдохнул полной грудью дурманивший дух пус¬тыни, позабыв в его власти обо всем на свете. Он потянулся, расп¬равляя мышцы, широко зевнул.
"Ты все-таки увязался за мной…" – качнул головой колдун, глядя на золотого охотника с укором.
"Прости, - тот прижал уши, скульнул, признавая свою вину, однако не смог удержаться, чтобы не добавить: - но я не мог отпустить те¬бя одного!"
"Я не хочу, чтобы из-за меня ты рисковал своей жизнью. Возв¬ращайся".
"Нет. Я пойду с тобой!" – продолжал упрямиться волк.
"Что!?"
Зверь опустил голову, подобрал хвост:
"Прости меня, господин, прости!  Я был не вправе так говорить с тобой! Я…  Просто… Ты называл меня другом, и… Ты ведь всегда говоришь лишь правду, и я подумал, что так оно и есть..."
"Уж лучше пусть мои слова окажутся ложью, чем ты умрешь из-за их правдивости!"
"Хозяин, я буду рядом, что бы ни случилось. Если ты прого¬нишь меня, я пойду следом. Ты не сможешь остановить меня, если только не убьешь. Смирись же. Пойми: так нам обоим будет легче - мне защищать тебя, а тебе следить за мной, удерживая от необду¬манных поступков.  Шамаш, не отказывай мне в праве  помогать тебе на земном пути. Это - все, что мне дано в этой жизни, то, ради чего я отказался от своей семьи, своего племени, всего, чем живут мои сородичи".
Колдун качнул головой, не одобряя его выбор:
"Я ждал от тебя иного..."
"Подчинения", - волк понуро наклонил голову, глядя в снег воз¬ле своих когтистых лап.
"Понимания".
"Я понимаю. Все понимаю. И то, что движет тобой, и то, что руководит мною. Второе сильнее и потому, идя против твоей воли, рискуя навлечь на себя гнев величайшего из небожителей, я поступаю так, как должен!"
"Что ж, тогда было бы правильнее всего вернуться", - колдун по¬вернулся, вглядываясь в снега пустыни, за которым скрывался караван.
Волк вскинул на него острый взгляд горевших рыжим пламенем глаз. О, как он хотел этого! Одна¬ко... Сперва его глаза подернулись задумчивой дымкой, затем вздох сожаления и разочарования вырвался из чуть приоткрытой пасти, когда Хан понял, что все его надежды напрасны:
"Нет, ты не можешь, - мотнув головой, он потер лапой нос, - нельзя поворачиваться. Нужно идти вперед. Даже если этот путь не ведет ни к чему..."
"Все слова, лишь слова..."
"Да, - согласился волк. - Не слово, а дело меняет рисунок мира. Слово отзвучало - и исчезло. Нам пора сойти с этого места и про¬должать путь. Но прежде чем делать следующий шаг... Шамаш, позволь мне по¬мочь тебе. Не для тебя - ради себя, чтобы стать частью того узора, который создает новый мир, чтобы у моего племени в нем было буду¬щее", - он смотрел на Шамаша, и в его глазах была мольба.
Колдун задумался, увидев среди образов, проскользнувших пе¬ред мысленным взором, нечто такое, что заставило его сердце сжаться от боли. Он начал понимать...
"Хорошо", - Шамаш опустил голову на грудь, с силой стиснул зу¬бы, делая над собой усилие, чтобы прогнать воспоминания о прошлом и будущем прочь.  Сейчас было не время для них. 
Прошло несколько мгновений, по истечении которых  колдун огляделся вокруг, неодобрительно качнув головой, про¬говорил:
"Недоброе это место. Плохое..."
"Оно не лучше других, - принюхавшись к духу снегов, молвил волк, - но и не хуже. Ты сам говорил, что сейчас возможно все. А, значит, опасность может подстерегать именно там, где ее меньше всего ждешь".
"Все наоборот? - Шамаш усмехнулся. - Мне нравится эта идея. Она означает, что до тех пор, пока меня заботит судьба дорогих мне существ, с ними все будет в порядке".
"У того, кто имеет голову, должен быть и хвост. Если тебя не заботит, что случится с тобой, значит..."
"Ладно, Хан, не продолжай. Оставим этот разговор на потом… Пока же… Пока мы не далеко ушли от каравана, сбегай, предупреди сестру. Пусть на всякий случай посматривает тут за всем. А я попро¬бую соорудить для них какую никакую защиту..."
"А кто позаботится о тебе?"
"Ты".
"Великолепно! Приятно думать, что ты мне настолько доверя¬ешь. Но не слишком ли ты преувеличиваешь мои скромные способнос¬ти?"
"Хватит ворчать, дружище... Беги. Я дождусь тебя здесь".
"А это не повод отделаться от меня?" - волк с подозрением гля¬нул на него.
"Нет".
"Точно?"
"Я же сказал".
"Я просто  хотел убедиться,  что ты не передумаешь... - и волк, сорвавшись  с места,  быстрой золотисто-серой тенью метнулся  в сторону горизонта,  за которым был караван. - Я мигом. Жди!"
Проводив золотого волка задумчивым взглядом печальных глаз, колдун скрестил руки перед грудью. Окружавшие его со всех сторон просторы снежной пустыни не имели границ, продолжаясь и за линией горизонта, уходя в никуда. От их бесконечности кружилась голова, перехватывало дыхание.
"Где же ты, старый друг? В какой стороне тебя искать? Откликнись! Я понимаю, что ты обижен на меня за то, что я бросил тебя одного в этом мире. И это в благодарность за все, что ты для меня сделал… И все же, подай хотя бы знак, позволь ощутить жар твоего огненного дыхания и по нему, словно отблеску зари, отыскать тебя!"
Но снежная пустыня была нема к его мольбам, оставаясь безучастной в своем ледяном безразличии...
...Хан вернулся так быстро, как только мог. Обежав вокруг стоявшего все на том же на месте колдуна, он замер перед ним с приоткрытой пастью и высунутым языком, переводя дыхание:
"Ну, так мы идем?"
Шамаш несколько мгновений молчал, ничего не говоря в ответ, лишь с сожалением и печалью вглядываясь в бескрайние просторы снегов. Затем он, опустив голову на грудь, провел ладонью по лицу:
"Не знаю, - вздохнув, проговорил он, - я не знаю, куда ид¬ти... Вот что, - он повернулся к золотому волку, - позови ее".
"Кого?" - волк застыл недвижим, внимательно глядя на хозяина, чуть наклонив голову на бок.
"Айю. Дракон принес меня в снежную пустыню, а она – ее хозяйка. Может быть, она встречала его…"
Хан хмыкнул, одобрительно мотнув головой. Мысль хозяина понравилась ему, даже очень. Снежный охотник – не равный небожителю. Он не должен судить о путях бога солнца, лишь помогать ему, защищать на дорогах земли, служить верой и правдой. Волк - не советник, он охранник и судья. Госпожа Айя была бы хорошей советницей. Она мудра и осто¬рожна, но...
"Прости, - вспомнив нечто, он мотнул головой, - но, бо¬юсь, это невозможно..."-и он с плохо скрываемым испугом взглянул на хозяина, ожидая даль¬нейших расспросов и боясь их, зная, что не сможет рассказать то, что было не его тайной.
Однако Шамаш лишь качнул головой.  Собственно, его совсем не интересовало, где Айя и что с ней. Важно было совсем иное – она не доступна.
"Как ты думаешь, кто еще может знать о драконе?"
Волк несколько мгновений смотрел на него, раздумывая, затем его взгляд оживился, замерцал, зверь сорвался с места, закрутился на месте, подпрыгнул. "Пошли!" - схватив зубами за руках полушубка, он поспешно потянул Шамаша за собой в снега.
"Куда?"
"К Эрешкигаль. Если кто знает, то она!"
"Но ты же сказал, что дракон жив..." - глаза колдуна сощури¬лись.
"Да, жив, конечно, жив! Просто... Она - великая богиня и Ее помощь неоценима в любом слу-чае... Шамаш,  прошу,  доверься мне! Прошу тебя! Я сделаю все, чтобы ты не пожалел об этом!"
"Хорошо. Только пусть путь, по которому ты поведешь меня, будет кратчайшим. Чем быстрее мы с тобой вернемся на тропу каравана, тем лучше".
"Так и будет! Так и будет! - волк понесся вперед, так быстро, что летевший над землей колдун с трудом поспевал за ним. - Вот", - уже через несколько мгновений они оказались перед трещиной, чьи широкие края, лишен¬ные снега, краснели в глубоком ожоге - жерле вулкана.
Колдун заглянул внутрь, где в глубине клокотала лава.
"Ты не сможешь идти со мной дальше", - качнул головой он.
"Если ты прикажешь..." - волк держался чуть в стороне от тре¬щины, опасливо поглядывая на поднимавшийся из нее столб пара. Он поскуливал, не в силах до конца скрыть свой страх перед тем, что было за гранью, которую ни ему, ни кому другому из его племени никогда не доводилось переступать.
"Останься здесь.  Я скоро вернусь", - сказав это, Шамаш шагнул через край разлома земной коры.
То, что сверху виделось глубоким морем огня, оказалось лишь тонкой полоской окрашенного в пламенные цвета полога, миновав который колдун попал в сад.
Это было удивительное место. Все вокруг: деревья, кусты, прекраснейшие цветы - полнилось силой, жизнью и каким-то особым, внутренним светом, озарявшим все вокруг. И, однако ж, здесь не было ни одного настоящего растения - только камни, принявшее по воле хозяйки сей земли их облик.
-Тебе нравится? - донесся из-за спины тихий, немного грустный голос.
Обернувшись, он увидел стоявшую в нескольких шагах от себя женщину.
-Кигаль, - он шагнул к ней навстречу, чуть наклонив голову в знак приветствия и почтения.
-Здравствуй, Шамаш.
-Здесь красиво.
-Но так холодно! Несмотря на все мои старания... - она провела рукой по розовым мраморным лепесткам розы. - Что я только ни переп¬робовала, к каким силам ни прибегала, пытаясь оживить их, все тщетно. Я умею только убивать, - богиня улыбнулась с такой грустью, что от этой улыбки защемило сердце. В ее глазах блеснули слезы, а с побледневших губ сорвалось полные обиды: - Это неспра¬ведливо! Однако, - она взяла себя в руки, отрешившись от эмоций, - ты ведь пришел сюда не затем, чтобы выслушивать мои при¬читания?
-Мне нужна твоя помощь.
-Все, что в моих силах. Что-то произошло? - в ее взгляд вошла озабоченность. Они смотрели внимательно и настороженно. Было вид¬но, что ей не терпится узнать, что же привело Шамаша в ее владения. - Дело ведь не в Нергале?  Я бы почувствовала, если б он вновь задумал пакость... Хотя... Мне действительно мерещилось не¬давно...
-Нет, Нергал тут ни при чем. Или, во всяком случае, я пришел к тебе по другой причине...
          -Да, ему еще долго придется зализывать раны и приходить в себя после того боя, в котором он менее всего ожидал проиг¬рать... Но если это не он, тогда кто же? Вряд ли дело в Инан¬не, - продолжала она, размышляя. Собственно, ей даже нравилось это незнание - давно забытое чувство, которое будило, заставляло тре¬петать любопытством спавшую слишком долго, чтобы забыть о том, что явь, а что сон, душу. - Сестрица способна на любую подлость, но сейчас ей не до нас. Ты знаешь, она влюбилась и...
-Кигаль, прости меня, но...
-Ты торопишься? Ну конечно, ты ведь идешь по одной дороге с людьми, а для твоих спутников время имеет непреложное значение.
-Я не тороплюсь...
-Почему, интересно знать? Это означает, что твое дело не связано со смертными, или...
-Просто уходя, я несколько замедлил течение земного време¬ни...
-Мне не представляется нечто подобное простым, - качнув голо¬вой, прервала его богиня смерти. - Впрочем, все дело в могуществе. Ладно, раз ты не торопишься, вернемся к нашим врагам... Сестрен¬ка...
-Кигаль, - колдун остановил ее упреждающим взмахом руки. - Прос¬ти меня, но давай все же расставим все по своим местам. Инанна мне не сестра. И у меня нет врагов в этом мире.
-Нет врагов? - губы богини искривила усмешка. - А как же Нергал? Или ты думаешь, он простит тебе поражение, да еще на глазах смертных? Разумеется, нет! И вообще, враги, в отличие от друзей, не завоевываются, они сами падают тебе на голову, как снежный ком. Так что, возможно, у тебя действительно не было здесь врагов, но лишь в тот миг, когда ты вошел в наш мир. И уж точно их набра¬лось немало с того времени, как ты принял имя Шамаша, а вместе с ним и его судьбу.
-Ваш Шамаш мертв. Это знает Нергал, знают золотые волки, знаем мы с тобой.
-И все!
-Бессмысленно скрывать правду. Да, люди хотят обманываться. Они бы продолжали упорствовать в своем заблуждении, даже  если  бы Ут был убит у них на глазах. Но вы...
-А чем мы отличаемся от них? Бессмертием? Возможностью поз¬нать все в мироздании и за его пределами? Нет, Шамаш. Мы такие же, как они. Мы стремим¬ся узнать только то, что хотим знать, а остальное даже не пытаем¬ся найти... - в ее глаза вошла, смешиваясь с грустью, боль. - Дело в том... Все дело в том, что Нер¬гал не смог бы убить брата, даже если бы страстно захотел этого. Он мог лишь ранить его, лишить всех сил,  рассудка... Он мог сделать только то, о чем говорится в легендах. Но не больше того.
-"Бессмертный не может умереть"?
-Да. Все так думают. Все привыкли так думать. А потому готовы обмануться.
-Что же произошло?
-Мне тяжело вспоминать, однако... Брат хотел, что¬бы ты все узнал. Я обещала ему, что расскажу... Ут думал о том, чтобы уйти. Он устал, устал от всего. Бесконечная жизнь надоедает. Казалось бы, у него было все, о чем только можно меч¬тать - любимая жена, верные слуги, море верующих... Но тем больше ему предстояло потерять, когда... Ты ведь понимаешь... Ты зна¬ешь, каким будет будущее. Наступит миг, когда, кроме нас, никого не останется. А мы... Мы будем никому не нужны.
-Это было самоубийство?
-Когда поворачиваешься спиной к извечному врагу, в руках ко¬торого отравленный нож... - она в задумчивости наклонила голову, с грустью вздохнула. – Да... Но он восприни¬мал все несколько иначе... Он надеялся, что те, кто над нами, свышние, приведут ему на смену кого-то, кто будет знать, что делать и поможет этому заснеженному умирающему миру, всем нам.
-Значит, самопожертвование?
-Да.
-То же самое жертвоприношение... Разве оно не было ему про¬тивно?
-Я тоже спрашивала Ута об этом...
-Постой. Получается, что вы обсуждали все, прежде чем он совершил эту глупость? И ты не отговорила его?!
-Ты не знал Ута! Было невозможно заставить его изменить раз принятое решение! Если уж что-то втемяшивалось ему в голову, то было бесс¬мысленно даже пытаться. Он всегда стоял на своем до конца. И, по¬том, он ведь был уверен, что это - единственный путь к спасению… Высшие привели в наш мир тебя. Значит, он не ошибся.
-Кигаль...
-Не перебивай меня, пожалуйста. Позволь закончить. Я больше никогда не осмелюсь заговорить об этом. Шамаш, он ведь не просто убедил меня не мешать ему. Он заставил меня помогать... И я скрыла правду. Даже от Гештинанны... - она огляделась. - Хорошо, что мы встретились именно здесь. Этот сад - мое тайное убежище. Боль¬ше никто не заходит сюда и не сможет услышать наш разговор...
-А как же золотые волки?
-Все случилось у них на глазах! Это была воля случая! Никто не мог предположить, что они окажутся именно там и именно в то мгновение!
-Их приход нарушал ваши планы. Почему же вы не остановились?
-Да потому, что было поздно!
-Волки не просто служат Айе.  Они почитают ее, испытывая бо¬лее чем привязанность. Как произошло, что снежные охотники ничего не рассказали ей?
-Я взяла с них слово!
-Они не подчиняются тебе.
-Волки достаточно умны, чтобы понимать: все, что я делала, я делала ради Айи. Девочка действительно любила брата. Так сильно, что верила мне во всем... Шамаш, она красива, и... Твое сердце ведь свободно. Я подумала...
-Ничто не может строиться на лжи. И уж тем более будущее.
-Наверно... Я не так щепетильна, как ты... Не мне судить... - она не настаивала. Еще не пришло время для этого. Достаточно того, что она рассказала Шамашу обо всем и за¬ронила мысль - тот росток, которому предстояло вырасти - или по¬гибнуть, это уже как будет суждено. - Однако... Ты ведь пришел ко мне не затем, чтобы поговорить об Айе?
-Я хотел встретиться с ней, но золотой волк сказал, что это невозможно.
-Да. Вы не сможете увидеться, пока не полюбите друг друга - по правде, искренне и всем сердцем.
-Таков был план Ута?
-Да. Что бы там ни было, он тоже любил Айю и хотел, чтобы она была счастлива... - однако, хотя она и отвечала на все вопросы колдуна, было такое чувство, будто она не совсем с ним откровенна.
-Ему следовало бы подумать о ней, прежде чем идти на смерть.
-Он думал.  Обо всем мире. И о ней... Шамаш, ты во многом похож на него. Неужели ты не понимаешь...
-Я понимаю, - колдун скрестил руки перед грустью, опустил го¬лову, глядя себе под ноги. - Поэтому у меня никогда не было семьи.
-Это неправильно.
-Разве? Причинять боль дорогому человеку – это не правильно.
-Ты хочешь сказать, что отказ несет в себе меньшую боль? Или что миг счастья не стоит пусть даже столетий беды? Неужели твое сердце действительно столь холодно? Как кусок льда? Шамаш, так нельзя…
-Я живу  для других.
-Отвергая при этом себя?
-Это лучше,  чем относиться ко всему этому так.
-Как "так"?
-Ты знаешь.
-Да, я знаю, как это выглядит в первый миг: словно он, ухо¬дя, стремился подсунуть вместо себя другого, не особо занимая се¬бя мыслями о чувствах жены или того, кто придет вместо него. Но поверь: с течением времени все обретает иное виде¬ние. Он ведь не неволит вас. Будущее будет вашим выбором. И когда это произойдет, ничего иное не будет иметь значения.
-А если этого не произойдет никогда?
-Никогда? Это когда? Что есть вечность? Если в ее конце не будет ничего, ничто не будет иметь значе¬ния... Шамаш, давай оставим этот разговор. Должно быть, его время еще не пришло. Пусть все идет своим чередом. Хорошо?
-Своим чередом... - повторил колдун. На его лицо набежала тень, брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщина. Но, что бы там ни было, сначала ему нужно было найти ответ на вопрос, ради которого он  пришел сюда, а уже потом думать о том неловком положении, в котором оказался...
-Могу я спросить, зачем ты искал Айю?
-Не ее. Дракона. Просто я думал, что она знает…
-Где он? И ко мне пришел тоже из-за этого?
-Да.
-Ага… А ты сам найти его не можешь? - богиня взглянула на Шамаша с нескрываемым удивлением,  когда ей-то казалось,  что бог, которому подвластно  время, способен на все.
-Нет, - спокойно проговорил колдун, - он скрыт от меня.
-Скрыт? От тебя? Кем? - пораженная, воскликнула повелительница смерти. - Кому под силу подобное, когда ты, как я уже могла убе¬диться, сильнее нас всех?!
-Скрыта же от меня Айя.
-Это совсем другое дело! Это… Это основа нового мира! Это… Все так, потому что иначе ничего бы не было вовсе! А дракон… Он тут совсем не при чем! Если, конечно, он не с Айей, а он не может быть с Айей, потому что… Потому что она бы сказала мне о драконе, если бы это было так! И…
-Я не знаю, почему не могу найти его, Кигаль. Может быть, дело в самом драконе и таково его желание.
-А если это очередная ловушка Нергала?
-Тем более я  должен найти его.
-"Тем более"?!
-Конечно. Если его поймал враг, то дракон нуждается в моей помощи, а, значит, я должен быть с ним рядом.
-Как у тебя все просто: если кому-то нужна помощь, то ты должен помогать!
-Кигаль, я ведь говорю не просто о друге, а о том, кто спас мне жизнь.
-Жизнь тебе спасли свышние, открыв врата в наш мир, - проговорила богиня. Украдкой глянув на собе¬седника, видя, что произнесенные ею слова не были им не только поняты, но, казалось, даже услышаны, она качнула головой. - Неужели ты так до сих пор и не понял? Они привели тебя сюда потому, что ты - единственный шанс для нашего мира, для всех нас - знающих о своей смертности и верящих в собственное бессмер¬тие? - она нервно дернула головой, взмахнула руками, словно оку-тывая себя покрывалом, стремясь скрыться под ним от всех бед и забот, ко¬торыми, словно летний воздух мошкарой, казался  переполнен окружавший ее простор.
-Я  не могу иначе, - негромко проговорил  он.
-Даже если я права?
-Да. Даже если ты права.
-Права во всем?
-Кигаль, это ничего не изменяет.
-Скажи мне: ты точно так же бросился бы помогать любому другому существу?
-Да.
-Почему же ты не хочешь помочь всем?
-Всех нет. Есть лишь множество одиночек.
-"Помогая одним, ты помогаешь всем, забывая о ком-то, не ду¬маешь ни о ком..." Ты это имел в виду?
-Да.
-Ут говорил так же… А я возражала ему: помогать нужно лишь тем, кто нуждается в помощи, а не всем подряд, лишь потому, что тебе хочется отплатить добром за добро! …А,  - она махнула ру¬кой. - Чего я добиваюсь? Что делаю? Что я вообще возомнила о себе? Разве ж я смогу тебя переубедить? Только зря трачу время и силы... Пусть все  будет так,  как ты хочешь... Я могу что-то сделать для тебя? Хочешь, я попробую помочь тебе найти дракона?
-Да. Спасибо тебе, - колдун не умел и не любил просить о помощи. Но на этот раз был готов переступить через гордость. И поэтому был признателен Эреш¬кигаль за то, что та, первой протянув руку, избавила его от необ¬ходимости делать это.
-Что ж… - она подумала мгновение, а затем повлекла его за собой. – Идем.
-Куда?
-Во дворец Намтара. У него есть зеркало мира, заглянув в которое можно отыскать все, что потерял, и столь большое, как гора, и столь малое, как булавочное ушко.
-Мне приходилось бывать там...
-Почему же ты уже тогда не заглянул в зеркало? Не пришлось бы идти второй раз.
-Я искал ответ совсем на другие вопросы, даже не зная этого... Мы не побеспокоим Намтара своим приходом?
-Ну что ты! - продолжая быстро скользить над ровной гладью по¬ла подземелья, махнула рукой Кигаль. - Конечно, нет. Он любит гос¬тей, не возражает, когда кто-то в его отсутствие прибегает к по-мощи зеркала, даже более того - сам приводит к нему всех, забред¬ших в наши края... Ну, ты знаешь, наверное, раз уже бывал во двор¬це судьбы. И, потом, - она оглянулась через плечо на шедшего вслед за ней бога солнца, - Намтар будет рад твоему приходу.
-Мы сможем пройти туда по поверхности земли?
-Зачем? - Кигаль остановилось. На ее лице зажглось удивление.
-Золотой волк. Он не хотел отпускать меня одного.
-И увязался следом, - закончив за него фразу, богиня понимающе кивнула. - Все правильно. На земле он не просто твой спутник, но страж, защитник от бед. Было бы глупо думать, что, учуяв идущую вслед за тобой опасность, он останется на месте... А ты, выходит, беспокоишься о нем, не желая надолго оставлять одного? Понятно… Ну что ж, пойдем.
Спустя мгновение они уже стояли на белом покрове земли.
- Давненько я не бывала в пустыне. Как же здесь замечательно! - восхищенно прошептала она. - Надо признать, у малышки всегда был дар увидеть прекрасное там, где остальные в силах узреть лишь белизну пустоты и смерти. Не удивительно, что брат влюбился в нее. Жаль, что я поняла это так поздно... Может быть, если бы это произошло раньше, все сложилось бы иначе... - она на¬чала сбиваться, не заканчивая одну мысль, начинала другую, а за¬тем и вовсе умолкла.
Прошло какое-то время, прежде чем повелительница смерти за¬говорила вновь.
-Странное чувство - любовь. Она в чем-то сродни болезни. Я вот сама не знаю, как меня угораздило влюбиться в Нергала. И что только я в нем нашла? Бр-р... - она нервно повела плечами. - Как я только могла быть такой дурой? Если в кого-то и влюбляться - то в та¬кого, как ты. Тебя можно полюбить с первого взгляда и потом никогда не раскаиваться в этом.  Ты удивительный. И если бы мне не предстояло играть роль твоей сестры... - она взглянула на Шамаша, который, думая о чем-то своем, далеком, видно, и не слы¬шал ее вовсе. - Но тут ничего не поделаешь... - чуть слышно прошепта¬ла-вздохнула она. Богиня уже раскаивалась в своей мгновенной сла¬бости, когда чувства, любовь, не к лицу самой грозной и бесс¬трастной из богинь. И все же... "Пусть мне не суждено стать любящей женой, но ведь это не значит, что я не могу быть заботливой сест¬рой". - Ты выглядишь усталым, Шамаш, - заглянув в лицо медленно бред¬шего по снежному покрову, припадая на больную ногу, бога солнца, про¬говорила она, качнув головой.
-Мои спутники были больны... Лечить всегда тяжело, и разум - труднее, чем тела.
-Снежное безумие - ужасная болезнь, - понимающе, кивнула Ки¬галь. Ее губ коснулась кривая усмешка, когда они прошепта¬ли: - Достойная своего прародителя... - И ее глаза наполнились целым морем боли, которое, казалось, было способно залить целую пусты¬ню.
Замолчав, она мотнула головой, прогоняя воспоминания о том, что целую вечность мечтала, но не могла забыть.
-Не боишься говорить об этом со мной? Ведь, как никак, изле¬чив своих спутников от смертельной болезни, ты отобрал у меня души, которые уже принадлежали мне, - она пыталась пошутить, но, видно, у нее что-то не получилось, когда и ей не стало весело, и Шамаш, смотревший куда-то в сторону, в снега пустыни, остался серьезен.
-Ты осуждаешь меня?
-За то, что ты их спас? Нет! - ей так хотелось свести весь разговор к шутке, что она и пробовала сделать вновь и вновь: - Но вот за то, что ты отп¬равился в путь, не отдохнув как следует - несомненно. И не про¬буй спорить со мной: уж в чем в чем, а в этом ты точно виноват.
-У меня не было времени.
-И это говорит тот, кто способен убыстрять и замедлять его течение по собственному желанию!
-Для других, не для себя, - его лицо оставалось хмурым, в гла¬зах за усталостью проглядывалась печаль.
-Но ведь перед любой дорогой нужно хотя бы на миг остановиться. Иначе не будет пути.
-Ки¬галь, я никогда прежде не прибегал к помощи силы, замедляющей течение времени, и делаю это сейчас не от хорошей жизни...
-Конечно.
-У меня нет выбора. Я должен найти дракона прежде, чем случится что-то еще.
-Ты говорил. И повторяешь так часто, словно стремишься убе¬дить в этом самого себя. Выходит, ты не уверен, что поступаешь правильно. Или это я не права?
-Не знаю, - он опустил голову на грудь, глядя на снежинки, искрившиеся у него под ногами столь пристально и внимательно, словно считая их.
-Не знаешь? Свышние, но кому, как не тебе знать, ведь это твой путь! - воскликнула Кигаль.
-Я говорю правду, женщина. Я поступаю так, как должен. Но при этом не знаю, правильно делаю или нет. Ведь я был рожден иным миром. Этот же до сих пор остается чужим для меня... И я для не¬го...
 -Этот мир, другой мир - разве не все они частицы единого це¬лого? Как можно быть чужим в одной из комнат своего родного дома? Хотя...- она заглянула в лицо Шамаша, его черные, глубокие как бездны глаза, на дне которых горел пламень, способный, вырвись он наружу, сжечь все сущее... Кигаль не могла не признать, что время от времени он действительно казался совершенно чужим, не похожим ни на богов, ни на демонов, ни на смертных, - ни на кого, известного ей. - Возможно, ты прав, - прошептала она. - Пусть лучше я ошибаюсь... Шамаш, - она кос¬нулась рукой его плеча, - все происходит так, как должно произойти. Иначе ни¬чего бы не было, нет и не будет...
-Мне очень хочется, чтобы ты оказалась права.
-Так и будет.  Я же сказала: не сомневаешься. Это просто ус¬талость. Она мешает тебе поверить в правильность поступков.
-Не усталость... Или, вернее, не только она. Усталость - не главное.
-Что же тогда?
-Невозможность...
-Невозможность? - услышав это, она удивилась. - И что же тот, кому подчинено пространство и время, считает для себя невозмож¬ным?
-Идти в один и тот же миг двумя путями, быть и там, - он кач¬нул головой куда-то в сторону, - и тут...
-Знаешь... - Кигаль задумалась. Ее губ тронула теплая, добрая улыбка, хотя и с тенью грусти. - Кажется, я начинаю тебя понимать. Дело ведь не в драконе. Вернее, не только в нем. Сейчас ты куда больше беспокоишься о своих спутниках, особенно - детях. Да, ни один из миров не жесток к ним так же, как этот. Люди ви¬дят во всем волю судьбы, не пытаясь ей противостоять. А мы, боги, ничем не можем помочь малышам до тех пор, пока они не вырастут, не найдут нас в своей душе, не обретут ту дорогу, что соединит нас... Ты боишься. И бежишь от страха за детей к страху за драко¬на, прячась в одном от другого, убеждая себя, что все наобо¬рот...
-Я не признаю обман. Меня так воспитали. Неужели же я, отвергая его в одной ипостаси, приму в другой? Когда говоришь правду другим, нет смысла обманывать и себя.
-Значит, я ошиблась... Прости...
          -Ты права.
          -Как же так? - она озадаченно уставилась на него.
-Верна мысль. Но не вывод.
-Ты... Ты ищешь дракона, потому что боишься потерять своих нынешних спутников.
-Стремясь отыскать его, я ищу себя.
-И до тех пор, по¬ка  не найдешь, не сможешь помочь этому миру, - она понимающе кивнула. Ей стало легче на душе. Вот только… - Как найти того, кого в реальности никогда не было? И как в мироздании искать себя - не свое место, свое призвание, а…
-Ты считаешь, что мои поиски напрасны, потому что цель не¬возможна?
-Не знаю... Может быть, когда-нибудь ты и встретишь своего дракона...
-Но не теперь?
-Почему-то мне кажется, что нет…. - она на мгновение опустила взгляд погрустневших вдруг глаз вниз, но затем, вскинувшись, заставила себя улыбнуться: - Но, может быть, я ошибаюсь. Ладно, давай не будем об этом. К чему опускать руки? Когда не ищешь точно никого не найдешь... Я достаточно хорошо пони¬маю тебя, чтобы усомниться, что ты способен отступить, даже столкнувшись с непреодолимой преградой.
-Да уж, - колдун горько усмехнулся, - это, наверно, мой самый большой недостаток.
-Стремление прошибить лбом стены?
-Да. Упрямство.
Та рассмеялась, затем облегченно вздохнула:
-Наконец-то! А я уж стала бояться, что больше никогда не улыбнусь. Спасибо.
-Я и не пытался рассмешить тебя.
-Знаю. Тот разговор, что мы вели, был серьезен. Дело не в этом, а в нас с тобой. Свышние, мне кажется, я знаю тебя целую бесконечность!
-Если бы у меня была сестра, она была бы такой же, как ты
-Спасибо.
-Кигаль, я имел в виду не только то, что мы похожи. Но и то, что я не вижу в тебе богиню.
-Однако мы боги: и Гештинанна, и Нергал, и маленькая Айя, и я, и ты. Все мы - боги этого мира.
-Но вы ведь были ими не всегда?
-Это длится уже вечность, так что все позабыли, с чего начи¬нали свой путь.
-А ты помнишь?
-Да, ведь я богиня смерти... Шамаш, каким ты представляешь себе лежащий перед тобой путь: дорогой, ведущей через поле, изви¬листой горной тропинкой, то поднимающейся вверх, то спускающейся вниз, или лестницей?
Колдун качнул головой. На этот вопрос было действительно трудно ответить.
-Раньше я считал, что это дорога, на которой достаточно ог¬лянуться, чтобы увидеть то, что было позади, и можно с¬мотреть вперед, туда, где будешь завтра. Но теперь... Теперь мне начинает казаться: то, что представлялось ровным на расстоянии, на самом деле является ступенями лестницы.
-И то, что нам дано предвидеть, знать - не вся дорога, а лишь  ступенька, на ко¬торой стоим. Мы понимаем, что лестница бесконечна, но не помним, сколько ступенек уже позади и лишь поднявшись на вершину пой¬мем, сколько их всего. Нам кажется, что вершина над нами, что мы лишь в шаге от нее. Но это не так. Она - как горизонт все время удаля¬ется…
-Да.
-Ты считаешь себя чужим в этом мире, потому что не был в нем рожден. Но тогда и мы все такие же чужаки, как и ты. Мы были сотворены иной землей. Ты ведь понимаешь: нельзя быть всевластным богом того мира, который видел тебя беспомощной пылинкой. Разница между нами и тобой лишь в том, что мы пришли сюда вместе, объединенные общим прошлым и надеждами на общее будущее. И еще - это было давным-давно, так давно, что мы даже стали забывать... Когда мы нашли этот мир, он был дик, лишенный разума, мы дали ему нашу веру, помогали ему расти и взрослеть. Люди... На заре они были такими же животными, не знающими ни речи, ни будущего, ни души, как снежные крысы. А сейчас они - сильный и гордый народ, который не просто живет на этой земле, но и создает в своей душе иные миры. И не наша вина, а наша беда, что у нас что-то пошло не так и конец оказался куда ближе, чем должен был.
-Может быть, все дело в вере. В ней нет дороги.
-А ты думаешь, мы сразу все осознали? - смешок сорвался с ее губ. - Да прошла уже половина вечности, прежде чем мы поняли... По¬няли всё, да не все!
-Прости, Кигаль, но давай вернемся к этому разговору потом. Сейчас я не в силах думать о чем-то еще.
-Да, у тебя хватает проблем и в настоящем, чтобы думать о будущем, - несколько мгновений они молчали, затем, оглядевшись вокруг, Кигаль качнула головой, недовольная, что они так медленно приближаются к цели, достигнув которую можно было бы ставить другую. - Шамаш, я понимаю: мы шли, потому что нам нужно было поговорить. Но теперь можно уже и воспользоваться си¬лой.
-В этом нет необходимости.
-Нет необходимости двигаться так, словно мы - смертные, ме¬ряя пространство шагами, а не движеньями ока. Почему ты столь странно относишься к силе, избегая прибегать к ее помощи, всякий раз отвергая ее тогда, когда можно обойтись и без нее?
-Возможно, это привычка, вынесенная из родного мне мира, или нечто иное - опасение, что эта земля не примет мой дар, чуждый ей, и тогда то, что должно было принести спасение, обер¬нется погибелью.
-Или ты просто не хочешь растрачивать силу по пустякам?
-Нет. Было бы глупо бояться этого, особенно зная, что та си¬ла, которую хранишь, уменьшается, а та, что отдаешь, возрастает.
-Отдавать, чтобы получить большее?  - задумчиво проговорила Ки¬галь, недоверчиво взглянув на Шамаша. - Я никогда не задумывалась над этим... Но, сдается мне, ты снова прав, - она остановилась, по¬вернулась к собеседнику, не сводя пристального взгляда мерцающих глаз с его лица. - Вот что я тебе скажу. Край, из которого ты пришел, был жесток и несправед¬лив к наделенным даром, самым трудным из путей, проведенном в ми¬роздании, но он дал тебе неизмеримо больше, чем получили мы в наследство от своей земли, покидая ее. Не удивительно, что у вас не было богов, что вам покровительствовали сами свышние. Никто кроме них не смог бы быть столь заботливо жесток.
Наконец, они оказались на том месте, где колдун оставил золотого зверя. Волк дожидался возвращения хозяина лежа в снегу чуть поодаль от трещины, из которой валил столбом густой влажный пар. Увидев Шамаша, он вскочил, бросился к нему, закрутился вокруг, ра¬достно подвизгивая.
-И почему только все, с кем ты встречаешься, влюбляются в тебя до беспамятства? Как тебе это удается? – улыбнувшись, спросила Кигаль.
-Не знаю. Я не делаю ничего особенного, - проговорил колдун, почесывая голову Хана.
Кигаль тоже наклонилась к золотому зверю, осторожно, с опас¬кой, вытянула вперед руку, чуть касаясь густой рыжей шерсти, пог¬ладила по шее. Хан посмотрел на нее с нескрываемым удивлением, не ожидая ласки от грозной богини, затем взглянул на хозяина, словно ожидая от него объяснений.
-Все в порядке, - подбадривая его, колдун улыбнулся. - Она друг.
-Ему это известно, - промолвила Кигаль, трепля зверя за загривок. - Просто он не думал, что повелительница смерти способна на ласку. Волки при¬выкли видеть меня иной - строгой, мрачной, недосягаемо дале¬кой... Когда я узнала, что Айя собирается послать к тебе своих слуг, чтобы они защищали в пути, я страшно испугалась, решив, что это нарушит все планы.
-Почему?
-Волки ведь знают, кто ты... Вернее, кем ты не являешься. Они честны в своих эмоциях и не стали бы служить тебе, если бы ты не смог завоевать их доверие. Более того, они могли напасть на тебя, полагая, что таким образом защищают честь своей хозяйки и память о том, кто был ей дорог, а им симпатичен. Я пыталась переубедить Айю, заставить ее передумать. Но не смогла...
"Ты зря боялась, - волк повернул к богине голову, заглянул ей в глаза. - Мы не могли не выбрать Шамаша. Пусть он - не прежний Ут, но тот, кто нужен всем нам. Мы бы очень хотели, чтобы ваш план сработал. Пусть госпожа полюбит его, пусть он поймет, что такое любовь. Если этого не случится, нам будет очень трудно выбирать между двумя хозяевами, каждому из которых мы в равной степени хо¬тим служить".
-Мы забыли об осторожности, - Кигаль недовольно поморщи¬лась. - Нам не следует говорить об этом так открыто…
"Верно"…
Колдун бросил на своих спутников пристальный взгляд, но ничего не сказал. Оглядевшись вокруг, он нахмурился. - Я не могу замедлять ход времени до бесконечности. Нам следует торопиться.
-И воспользоваться силой.  Наконец-то! - она облегченно вздохнула, - а то  мои бедные ноги уже начали уставать.  Я не привыкла к столь долгим прогулкам пешком.
"Богиня, ты не собираешься принимать свой истинный об¬лик?" - волк с интересом смотрел на повелительницу мира смерти, ожидая не столько ответа, сколько того, как она прореагирует на сам вопрос.
-Нет, - качнула та головой. - Зачем слепить пламенем тех, кто видит в нем лишь блеск костра? Вот если бы мы шли не к Намтару, а людям... Впрочем, здесь поблизости только караванщики, которых вряд ли удивит или испугает приход сестры их божественного спут¬ника, пусть даже та соберет все свои силы, для того, чтобы произ¬вести на них впечатление.
-Они боялись тебя, когда мы были в Керхе.
-Не меня. Они боялись поссорить нас с тобой. Видишь, даже они понимают, что мы должны быть союзниками.
-А разве я спорю с этим? - хмыкнул колдун. Ему было легко го¬ворить с Кигаль. С ней он мог быть самим собой и не беспокоиться о том, как будут восприняты его поступки или слова - приняты с благоговейным трепетом, словно отражение самой несомненной исти¬ны, или бездумно отвергнуты и мгновенно позабыты, как не соот¬ветствующие тому образу, что сложился в умах.
За их спинами раздалось приглушенное ворчание.
-Что? - спросила Кигаль,  повернувшись в сторону волка,  смотревшего на нее исподлобья оценивающим взглядом. - Я ска¬зала что-то не так? Ты ждал иного ответа? Или ты не согласен с моим выбором?
"Шамаш не похож на Ута. Однако именно он  - бог солнца. И еще. Он куда больший твой, - он наклонил голову в сторону богини под¬земного мира, - брат, чем тот, другой..."
-Ты упрекаешь меня за это? - колдун нахмурился. Он не хотел огорчать друга,  которому был обязан жизнью. - Прости,  но я такой, какой есть. Похожий, непохожий - я не в силах этого изменить.
"Разве я сказал, что это плохо? - волк фыркнул. - Наоборот! Нам нужен именно такой хозяин! Ты жесток и властен, когда это нужно, и, в то же время, удивительно мягок и снисходителен, когда в хо¬лоде снежной пустыни нет необходимости... А теперь я отвечу на твой вопрос, богиня. Надеюсь, ты не рассердишься на меня за пря¬моту. Во всяком случае, мне бы очень не хотелось, чтобы так прои-зошло".
-Говори, не бойся, - рассмеялась Кигаль, с любопытством погля¬дывая на рыжего волка. - Чего тебе бояться, ведь ты под защитой своего хозяина, который, как я вижу, не собирается давать тебя в обиду. Так что же было такого особенного в моем ответе?
"То, чего в нем не было. Знаешь, что я ожидал услышать?"
-Нет.
"Одну короткую фразу: "Не твое собачье дело." Кто я такой, чтобы спрашивать тебя о твоих планах? Кто я такой, чтобы задавать богине вопрос, на который та вряд ли захочет ответить даже равно¬му себе?"
-Не знаю, я не задумывалась... - с ее губ сорвался смешок. Она вовсе не была ни разозлена, ни раздосадована. Немного удивлена - да. И еще. Ей было забавно вдруг взглянуть на себя, ту, кото¬рая стояла тенью за спиной, иными глазами. Ей даже удалось рассмеяться в глаза своему прошлому и те воспоминания, что обычно причиняли боль, обрели, наконец, покой.
"Значит, ты не сердишься на меня?"
-Нет. Охотник, ответь и мне на один вопрос...
"Если смогу, богиня".
-Зачем  ты спрашивал меня, если не ради ответа?
"Хотел проверить, достаточно ли ты изменилась, чтобы помочь Шамашу на том пути, который ему предстоит пройти".
-Ты мудр, золотой волк, - Кигаль с уважением взглянула на зве¬ря, - и  достоин того, чтобы быть его помощником.
"Да, я умен. Настолько, что понимаю: не мне отвечать на воп¬росы, которые задает хозяин. Я - лишь страж его безопасности.  Ему нужен еще и советник. Ты ведь станешь им?"
-Конечно.
-Хватит! - колдун протестующе поднял руки, прерывая их разго¬вор. - Вы ведете себя так, словно я - центр мироздания!
-Возможно, так оно и есть, - взглянув на него, чуть слышно про¬говорила Кигаль. Видя, что Шамаш собирается возразить, она оста¬новила его. - Не надо, ничего не говори. Твое право преуменьшать свою роль во всех уже свершившихся и еще предстоящих событиях. Но если это так, значит и нам позволено преувеличивать то, что ты делаешь... Однако, мы вновь заговорились. А, между тем, если мы и дальше будем продол¬жать ползти как черви, то доберемся до зеркала Намтара веков эдак через пять, никак не раньше...
Хан фыркнул, оценив шутку, в то время, как колдун лишь озадаченно глянул на нее, не понимая.
"Не обращай внимание, - пасть волка приоткрылась, губы растя¬нулись в широкой улыбке. - У него нет чувства юмора".
-Нет чувства юмора?! - богиня всплеснула руками. - Бедненький! Как же ты живешь без него!
-В моем мире наделенным даром было не до веселья, - эта стран¬ная жалость задела Шамаша, заставила его почувствовать себя не в своей повозке. - Да и сейчас, - он огляделся вокруг, - вряд ли время для шуток.
         -Ты не прав, - качнула головой Кигаль. - Шутке везде есть место. Даже на пороге смерти. Без нее труд¬но жить и страшно умирать. Поверь мне, я-то знаю.
 
Глава 8
-Прошло уже десять дней. Десять! - Лина вся извелась. У нее больше не осталось ни сил, ни слез. Глаза поблекли, словно женщи¬на выплакала их до самого дна, в волосах нитями паутины легла се¬дина, лоб пересекли глубокие морщины. И вообще, глядя на нее мог¬ло показаться, что минуло не десять дней, а десять лет, так силь¬но она постарела.
Женщина с трудом стояла на ногах и если бы не муж, поддержи¬вавший ее за локоть и внимательно следивший за каждым неуверен¬ным, нетвердым движением, давно бы упала.
-Постарайся не думать об этом, - Лигрен и сам понимал, что да¬ет совет, которому невозможно следовать. Но что еще он мог? Лекарь не понимал причину этого сна, он уже начал сомневать¬ся, а спят ли дети вообще или, может быть, их ра¬зум и душа уже перенеслись в иные миры и не желают возвращаться.
-Лина, ты убиваешь себя этими мыслями, - качнул головой Евсей.
-Скажи это лучше своему брату! Вот уж кто действительно из¬велся, - прошептал Лис.
Собственно, обоим помощникам следовало подумать об отдыхе, готовясь к своим дозорам. Но им было не до сна.
Сон...
-Ну почему госпожа Айя так жестока! - уткнувшись в плечо мужа, всхлипнула Лина. - Я же просила Ее: "Забери у меня все, что пожелаешь, только проведи в тот сон, который держит моих мальчиков!" Разве я прошу так о многом? Почему же Она безразлична ко всем мольбам!
-Богиня тут ни при чем, - глядя в сторону, на бескрайние снега пустыни, горевшие алым огнем под усталыми лучами закатного солн¬ца, промолвил шедший с ними рядом Евсей.
-С чего такая уверенность?
-Брат говорил с Шамашем. Как раз перед тем, как Он ушел... - ему не нужно было больше ничего объяснять. Все поняли и так.
Никто из собеседников ни на миг не усомнился в истинности слов бога солнца. Но все же... Это странное чувство в гру¬ди... Грусть? Боль? Или, может быть, страх? Почему оно разгорались в сердце с каждым мигом все сильнее и сильнее?
-Жаль, что Его сейчас нет с нами, - прошептала Лина. - Когда Он рядом, все иначе... "Никакая беда не страшна тем, кто идет по тро¬пе бога солнца"...
-Он ушел, потому что у Него было дело, - с укором взглянув на женщину, проговорил лекарь, - ведь Его заботам вверена вся земля и  небо, а не один наш караван - ничтожнейший среди всего осталь¬ного...
-Я знаю, Лигрен, и, все же... Его нет рядом... И дети спят, не просыпаясь уже десять дней...
-Господин не ушел бы, если б полагал, что им что-то угрожа¬ет.
-Может быть... - Евсей задумчиво взглянул на Лигрена.
-Что?
-В караване ведь есть снотворные средства...
-Да, - Лигрен поднял удивленный взгляд на караванщика. Ему-то казалось, что вся проблема как раз в слишком крепком сне, во вся¬ком случае уж никак не в бессоннице. - Если тебе нужно... - начал  он, но караванщик остановил его.
-Нет. Я имел в виду другое. Что это? Объясни.
-Ну, - все еще не понимая, к чему эти вопросы, он стал отве¬чать на них, просто чтобы какими-то словами заполнить душившую мучительными раздумьями тишину. - В основном травы. Они помогают при нервных расстройствах. И бессоннице, конечно.
-Они могут стать причиной столь долгого сна?
Лекарь несколько мгновений смотрел на Евсея, не решаясь даже моргнуть, словно вот-вот должно было случиться нечто, способное перевернуть все мироздание, а затем в его голове вдруг что-то щелкнуло. С губ сорвался вздох, рот открылся от удивления. Он и не предполагал, что ответ мог быть так близко.
-Ты думаешь, что детишки по ошибке выпили какое-то снотвор¬ное? - Это могло произойти... А понятные, земные, и не важно, что куда более реальные опасности, воспринимались много спокойнее страхов, от которых веяло загадоч¬ным духом божественности, который, сковывая человека, заставлял его чувствовать себя совершенно беспомощным. Однако... - Нет, - он с сожалением качнул головой. - Ни один даже самый крепкий травяной отвар не смог бы вызвать столь долгий и беспробудный сон... - и тут он вспомнил: - Разве что...
-"Разве что" - что? - Лис и Лина  внимательно следили за их разговором. И им совсем не нравилось то, что могло ждать в конце, за последним сказанным словом, ведь речь шла не о неизвестно ком - об их собственных детях.
-Есть одно средство, способное погрузить в такой глубокий сон. Ягоды Меслам.
-Не хочешь же ты сказать, что в караване есть эта га¬дость? - не выдержав, воскликнула Лина.
-Ну, - лекарь замешкался с ответом. Среди снадобий караванщи¬ков, конечно, этих ягод не было, да и быть не могло, когда с не¬запамятных времен существовал негласный запрет на использование плодов Меслам. В городах этот кустарник нещадно вырубался. Однако всякий раз спустя некоторое время он вырастал вновь, появ¬ляясь в самых неожиданных местах. Неприхотливый, ему было все равно, сколько света оставляют ему деревья, сколько сил дарует земля и сколько тепла магический талисман. В общем, как горожане ни боролись с ним, он выживал.
Его ягоды были сильнейшем ус¬покоительным и снотворным средством, леча не только от беспокойс¬тва, но и отчаяния. Видимо, именно из-за этого последнего свойства их и собирали рабы. Они надеялись во власти этих плодов хотя бы на несколько ночей избавиться от жестокой судьбы, представив себя теми, кем они мечтали быть - свободными людьми, наслаждавшимися всеми прелестями счастливой городской жизни.
Так или иначе, Лигрен знал, что рабы возят с собой ягоды Меслам, нарушая тем самым закон каравана. Он понимал и другое: если он сейчас скажет правду, его друзей, недавних товарищей по нес¬частью, будет ждать суровое наказание. Но он не мог и солгать ка¬раванщикам, так много для него сделавшим, тем более, когда от правдивости его слов могла зависеть жизнь детей. И, выбирая из двух зол, как ему казалось, меньшее, он тихо промолвил:
-Да.
-И кому только пришло в голову...
-Мне, - остановил караванщицу лекарь, который решил взять всю вину на себя. Он был свободным, а, значит, должен был отвечать за тех, кто идет по чужой дороге. - Эта ягода может быть очень полезна в случаях, когда... когда больше ничто не может помочь и единс¬твенно, что дано врачевателю - это облегчить муки последних часов.
-Лигрен! - Лис поморщился, укоризненно качнул головой. Как воин он не мог понять и принять такого снисходительного отношения к смерти. Но дело сейчас было даже не в этом. Человек, в душе которого главным было сознание отца, продолжал: - Ты ведь лекарь! Тебе ли не знать, что эти проклятые ягоды ядовиты! Они смертельно опасны!
-Не совсем.
-Как это "не совсем"?! - возмущенно воскликнул Лис. Он содро¬гался от одной мысли о том, что случится, если детишки действительно наелись ягод Меслам.
-Они опасны лишь когда не знаешь меры. Одна ягода не несет в себе зла даже для ребенка. Она его надолго усыпит – только и всего, - лекарь повернулся к Евсею, который, по его мнению, был тем единственным собеседником, который сохранил способность трезво рассуждать, не отдаваясь всецело во власть чувств. - Да, все очень похоже на то, что дети находятся во власти чар Меслим.
-Лигрен, но сон все равно слишком долог, - качнул го¬ловой летописец.
-Да, - подхватила Лина. - А если дети съели не одну ягоду? Что тогда?
-Ягоды очень тщательно прячут, и...
-Но ведь малыши каким-то образом добрались до них! Они мог¬ли найти их случайно, или... Или им их дали! - вонзившийся в ле¬каря взгляд был холоден и мрачен. В нем горело подозрение, гото¬вое перерасти в обвинение.
-Ты хочешь сказать, что кто-то специально подсунул ягоды Меслам детишкам? Что кто-то задумал их отравить? - подобное предположение ранило его душу, возмущало разум.
-Однако, - поддержал жену Лис, - ты должен признать, что эти эта отрава как-то попала к ним. Как - спрашиваю я себя и не нахожу другого ответа. Как? Ответь мне!
-Я не знаю...
-Ах ты не знаешь! - воскликнула Лина. - Почему бы тебе тогда не поговорить с рабами? Может, им известно больше!
-Они тут ни при чем!
-Только не убеждай меня, что ягоды принесли на своих крыльях белые птицы и спустили   прямо детишкам в рот!
-Хорошо, женщина, пойдем, поговорим, - лекарь хмуро глянул на нее, видя, что Лину сейчас не переубедят даже слова бога. Лишь проверив все сама, она поймет, что реальность, а что - лишь фантазии и страхи.
И они ушли.
-Что бы там ни было, - проговорил Лис, глядя им вослед. - Мне больше нравится такая решимость, даже упрямство жены, чем безна¬дежно опущены руки.
-Даже если дело в этих ягодах, они виноваты лишь отчасти. Это только средство. Причина в чем-то другом, - качнул головой Евсей.
-К чему ты ведешь?
-У Меслам есть хозяин. Ведь если сон не навеян госпожой Айей, тогда...
-Что тогда? - воин глядел на него, не понимая.
-Кроме богини у сна есть еще и бог.
-Кто…! А, этот... - он не мог вспомнить имени, впрочем, это не имело никакого значения. Караванщик пренебрежительно махнул рукой: - Не важно. Он ведь и не бог даже, так, дух, вредный и враж¬дебный, но не опасный. Что он может? Насылать кошмары - только и всего... Да, а ведь малышам снится что-то совсем дру¬гое - светлое, доброе. Так что...
-Это ничего не значит.  Да и бог сна - не такой беспомощный, как тебе представляется.
Евсей вновь и вновь вспоминал легенду о Маре. В ней говори¬лось о повелителях сновидений - госпоже Айе и боге сна... Как же его звали? Нет, он не мог вспомнить. Да и вся легенда представля-лась как в густом тумане. И, все же, главное он помнил - то чувс¬тво опасности, которым веяло от мыслей о боге сновидений.
Летописцу захотелось поскорее отыскать нужный свиток, перечесть его, прояснить воспоминания. Он корил себя за то, что не сделал этого сразу же, узнав, что детишек не могут добудить¬ся. Ведь в ней должно было быть объяснение всему!
По вере история - всего лишь чередование событий: рождение и смерть, взлет и падение, свет и мрак. Все, что проис¬ходит сейчас, уже случалось когда-то давно. Пусть прошлое имело иное обличие, не важно, что на новом круге трагедия всего народа может предстать бедой немногих и наоборот. Главное в другом - в минувшем должен быть ответ. Если не путь выхода из тупика нес-частья, то хотя бы причина, что завела туда.
Да, он должен был подумать об этом раньше! Но еще не поздно. Он успеет наверстать упущенное. И Евсей ускорил шаг, стремясь поскорее догнать скользившую по снегу в голове каравана командную повозку.
-Подожди, ты куда? - Лис бросился за ним вослед.
-Хочу взглянуть на книгу Мара. Там должен быть ответ, - бросил через плечо Евсей.
-Книга Мара? - повторил караванщик, наморщив лоб. Он силился вспом¬нить легенду с таким названием, но не мог. Великие боги, да он вообще никогда не слышал этого имени - Мар!
Лис, видевший свою судьбу в дороге воина, не служителя, ни¬когда особо не вчитывался в древние тексты. Конечно, он знал имена основных богов,  события важнейших легенд,  но не более  того, чему учат детей,  приобщая к единой вере. Мальчишкой его куда больше занимали истории о войнах древнего времени, о сражениях богов, в общем, все то, где знаки хранили в себе звон мечей, победные кличи, пиры в честь победителей и все такое про¬чее. Сейчас же помощник с ужасом осознал, что судьба его сыновей может зависеть от летописи, в которую он в свое время не удосужился заглянуть.
"Да уж, - мелькнуло у него в голове, - боги знают, как наказать человека, ставя его в зависимость от своих недостатков!"
И, все же... Нет, он не собирался сдаваться. Ему предстояло многое наверстать, ну и что из того?
-О чем говорится в легенде Мара? - он догнал Евсея, пошел с ним рядом, не спуская с летописца пристального взгляда. Весь его вид говорил, что караванщик не отстанет до тех пор, пока не полу¬чит ответ, который бы объяснил ему все.
-Это... Это история о повелителях сна, - о, как бы ему хоте¬лось помнить больше! Но память... И почему она изменила ему именно сейчас, когда была больше всего нужна?
-Еще одна легенда о госпоже Айе? - Лис нахмурился. Странно, ведь Евсей только что сказал, что богиня снегов не имеет никакого отношения ко сну детишек.
-Нет. Не совсем. Не только о Ней... Лис, к чему вопросы? Пой¬дем со мной. Найдем свиток и прочитаем его вместе. Уверен, там мы найдем ответ.
-Хорошо, если так, - проворчал воин без особой веры...
... -Рамир!
К девушке, кормившей оленей, подошла старая рабыня, остано¬вилась рядом.
-Да? – она тотчас повернулась к позвавшей ее, думая, что, может быть, для нее нашлось еще какое-то дело.
-Дочка, - та заговорила не сразу, словно раздумывая, стоить ли задавать Рамир вопрос, с которым она пришла к ней. "Вряд ли девочка что-то знает, - в ее глазах были сомнения. - А  раз  так,  чего еще и ее тревожить понапрасну?" И,  все же,  она обещала Лигрену, что поговорит со всеми. Фейр тяжело вздохнула. Нет, она не могла  не  сдержать  данного ему слова.  - У тебя ведь есть ягоды Меслам?
-Да, - Рамир взглянула на нее с удивлением, не понимая, почему та спрашивает об этой, когда ей и так все известно. Хотя, может быть, Фейр понадобились ягоды, а ее собс¬твенный запас закончился. - Я сейчас принесу... - она уже хотела двинуться к повозке, но старая рабыня остановила ее.
-Не надо, милая. Я лишь хотела спросить... Ты проверяла, все ягоды на месте?
-Какая разница? - девушка удивленно взглянула на старуху. Ей и в голову не приходило ничего подобного. Конечно, ей было бы обид¬но, если бы оказалось, что кто-то забрал ее ягоды. Но не более того. Она рабыня и в этом мире ей не принадлежит ничего, даже собственная  жизнь, что уж говорить о вещи?
-Ты не можешь посмотреть? Рамир, здесь вот какое дело... Ты, наверно, слышала, что несколько детишек никак не могут проснуть¬ся. Минуло уже десять дней, и...
-Я слышала, - поспешно кивнула девушка, начиная ощущать в груди нараставшее беспокойство.
-Лигрен говорит, что это может быть связано с ягодами... - и тут она увидела, как побледнела молодая рабыня. Ее губы задрожа¬ли, в глазах отразился ужас. - Что с тобой? - та отшатнулась, пряча глаза. - Скажи мне! - она взяла девушку за плечи, повернула к себе лицом.
-Фейр я... - она виновато взглянула на собеседницу. Ее глаза были такими несчастными, что заглянувшей в них женщине захотелось заплакать, прижать к себе голову девушки, стремясь хоть как-то успокоить.
Рамир долго не могла совладать со своим голосом, который сперва дрожал как лист на ветру, а затем и вовсе пропал, так что девушка не могла произнести ни слова, будто онемев. Ей было страшно. Она боялась говорить правду. Вот если бы было можно просто промолчать! Ведь никто не видел, как она передавала дочке хозяина каравана эту проклятую ягоду.
"Если караванщики узнают, они убьют меня! - в ужасе думала она. - Боги накажут меня и у души не останется никакой надежды, она навеки станет узницей самых черных и страшных пещер во владе¬ниях госпожи Кигаль! "
Она хотела промолчать… Но потом подумала: а если правда нужна?  Если без нее девочка никогда не проснется?
-Я дала дочери хозяина каравана ягоду. Только одну! - поспешно добавила она, а затем, со страхом глядя на Фейр, продолжала, оп¬равдываясь: - Она попросила и я... Я не могла ей отказать! -уткнув¬шись лицом в грудь старой женщины она расплакалась.
-Ну-ка успокойся! - прикрикнула на нее Фейр, понимая, что, стоит ей проявить слабину и пожалеть девушку, как этим потокам слез не будет конца. А ей нужно было еще так многое разузнать.
-Я не хотела причинить ей зла! - всхлипывая, продолжала та. - Я просто не могла отказать ей в просьбе... Фейр, это ведь всего одна ягода! Она же не должна была, не могла ей повредить! - в ее глазах была мольба - просьба понять и простить.
-Пошли, девочка, - старая женщина потянула ее за собой в сто¬рону повозки рабынь. - Будет лучше, если ты обо всем расскажешь.
-Хозяевам каравана? - Рамир побледнела, словно снег, в страхе стала упираться. - Нет, я не могу! - сорвался у нее с губ толи возглас, толи стон.
-Ты должна! - Фейр строго взглянула на нее. О, как ей хотелось успокоить девушку, стереть слезы с ее щек, унять дрожь рук. Но она обязана была быть с ней в этот миг твердой. Для ее же блага.
-Они убьют меня! - выпалила Рамир в слух ту мысль, которая, придя к ней в начале разговора, не покидала ее душу до сих пор.
-Не бойся, милая, - видя, что ее собеседница стоит на грани отчаяния, женщина вздохнула и, все же, решилась погладить ее по мягким, шелковистым волосам, успокаивая. - Не бойся, - повторила она. - Господин справедлив. Он не позволит случиться злому.
-Но Его нет в караване! - в отчаянии она всплеснула руками.
-И что же? Он - повелитель небес и видит все, происходящее вокруг.
-Да, - Рамир кивнула. - Да, - в ее глазах стала поблескивать уве¬ренность, придавшая ей сил. - Он справедлив. И если Он хочет чтобы я все рассказала, я расскажу.
-Умница, - Фейр улыбнулась, пряча улыбку в складках морщин, окруживших словно сетью губы женщины. - Идем, дорогая.
Она повела девушку назад, к жилым повозкам, возле одной из которых стояли в окружении рабов Лигрен и Лина, внимательно слу¬шая их.
-Лигрен... - Фейр подвела Рамир прямо к лекарю. Она спешила, понимая, сколь важно время, когда речь идет о возможном отравлении, время, которого и так было упущено слишком много.
Тот повернулся к ним. На его лицо набежала тень. Бросив лишь один быстрый взгляд на молодую рабыню, которая стояла, низко опустив голову, сжавшись, словно в ожидании удара, Лигрен понял, что все то, в чем он так долго пытался переубедить Лину, могло оказаться правдой. Принять эту мысль, согласиться, свыкнуться с ней было невы¬носимо трудно. И лекарь молчал, ожидая, когда рабыни произнесут слова, которые изменят все.
-Я... - Рамир быстро скользнула взглядом по лицу приемной ма¬тери. Нет, она совсем не хотела, чтобы из-за нее пострадала ма¬ленькая хозяйка - это милое, доброе создание. А что до вины... Так или иначе, она совершила проступок, за который должна была дер¬жать ответ. - Это я дала дочери хозяина каравана ягоду Меслам.
Лигрен несколько мгновений пристально смотрел  на  нее,  не  говоря ни слова.  Его лицо оставалось непроницаемым и холодным, в глазах был лишь след раздумий.
-Что ты сказала? - в отличие от лекаря, которого услышанное заставило замереть, Лина, наоборот, вскинулась, выйдя из оцепенения мыслей, которые не вели никуда.
-К Мати эта злополучная ягода попала от Рамир, - видя, что девушка не в силах больше произнести ни слова, полностью вверив свое сознание ожиданию кары, которая с каждым новым мгновением казалась ей все более и более неотвратимой, ответила за нее Фейр.
В первый момент женщина решила, что неправильно расслы¬шала,  но потом,  поняв,  что никакой ошибки нет, захлебнулась в гневе:
-Да как ты...
-Постой, Лина, постой. Я согласен: то, что она сделала, зас¬луживает осуждения...
-Осуждения?! Всего лишь осуждения?!
Рамир зажмурилась. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Мысленно она молила бога солнца: пусть все случится как можно быстрее, уже сейчас. Она с радостью примет любое наказание. Только бы они ее простили, только бы она сама больше не чувство¬вала себя такой виноватой!
-Да задумайся ты хотя бы на миг! - воскликнул Лигрен. - Заду¬майся над тем, что судьбу не изменить! Она вершится вне зависимости от нас! И если так должно было случиться, то это прои-зошло бы и без помощи рабыни! Неужели ты не чувствуешь, что за всем этим стоит воля не смертного, а небожителя? И еще. Теперь мы знаем, как ягода попала к Мати, но как она оказалась у остальных, у твоих сыновей?
-Она же и дала! - всплеснула руками Лина. К чему, когда все ясно и так, еще в чем-то разбираться?
-Хозяйка, нет! - в ужасе прошептала Рамир. - Я никогда...
-Умолкни! - оборвала ее женщина. - Какое вообще ты имеешь пра¬во вмешиваться в разговор свободных?!
-Лина, так нельзя. Даже твой страх за детей не оправдывает...
-Она преступница! Почему ты пытаешься ее защитить?
-Она несчастное создание, которое корит себя куда сильнее, чем на это способна даже ты! То, что произошло, было выше ее. Однако, она нашла в себе силы во всем признаться. Она даже готова взва¬лить на себя вину, которой на ней нет! Так какой, скажи на ми¬лость, какой ей смысл что-то скрывать? Она...
-Да как ты можешь верить... Хотя нет, конечно! Ведь ты сам совсем недавно был рабом!
-Это так, - внутри Лигрена все сжалось в напряженный ком нервов. Но он заставлял свой голос зву¬чать ровно, разве что приглушенность выдавала его чувства. - А до этого я был жрецом города. Боги изменили мою судьбу. Потом Они изменили ее вновь, вернув свободу. Как Они захотят, так и будет. Будь на то Их воля, и ты однажды утром могла бы проснуться рабы¬ней. Или все не так, женщина? Скажи мне, я не прав?
-Прав... - вынуждена была признать та.
-А если прав, послушай меня. И постарайся понять. Рамир не могла дать ягоды твоим сыновьям хотя бы потому, что ты не отпус¬каешь мальчиков ни на шаг от себя.
-Ну...
-И еще. Допустим, что это Мати передала детишкам ягоду Мес¬лам, чтобы ей не было одиноко во сне. Но одна единственная ягодка,  разве она настолько сильна, чтобы на десять дней усыпить шестерых ребятишек?
-Откуда мне знать!
-Зато я знаю! И знаю наверняка. Для такого ягод должно было быть уж никак не меньше чем по одной на каждого малыша.
-Шесть! - рабыни в ужасе переглянулись, только сейчас начиная понимать, о чем идет речь. - Но это невозможно! Никто никогда не дал бы девочке столько ягод,  как бы она ни просила,  приказывала или  даже  угрожала!  Ведь если кто-то съест больше двух ягод его сон станет вечным!
-Но если всему виной эти проклятые ягоды, где еще дети могли взять их! - воскликнула Лина.
-Ты уверена, что сама не собирала?
-Ну разумеется! Я чту закон ка¬равана!
-Может быть, случайно перепутала их с чем-то иным?
-Я похожа на дуру? - караванщица смерила лекаря взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Она была на грани того, чтобы взор¬ваться от гнева. И лишь страх за детей сдерживал ее ярость, нап¬равляя весь пламень души в ином направлении.
-Лина...
-Хорошо, я повторю. Раз ты отказываешься понимать меня. Но если и после этого ты будешь продолжать в том же духе, то можешь нарваться на неприятности и я не посмотрю, что ты свободный, ле¬карь и вообще бывший жрец. Слушай: Н-Е-Т! Ни у меня, ни у какой другой караванщицы нет и не может быть ягод Меслам! Мы никогда в жизни не брали эту гадость в рот и не желаем слышать ни о чем по¬добном, поскольку этот плод связан с богом сна, признать над собой пусть даже временную, призрачную власть которого, значило бы оскорбить, бросить вызов госпоже Айе. А мы, почти всю свою жизнь проводя в снежной пустыне - Ее безраздельных владениях, не можем, не смеем совер¬шить подобное…!
-Я никогда не задумывался над этим... - качнул головой лекарь. Сколько бы лет он ни странствовал с караваном, все равно душой он был горожанином и мыслил, чувствовал, верил совершенно иначе. Нет, ему менее всего хотелось прогневать великую богиню. Но он и по¬думать не мог, что Ту может разозлить такая малость! И, потом, будучи рабом, он все минувшие годы прибегал к помощи этих ягод... Хотя, надо признать, что лечил ими только рабов, для сво¬бодных ища иные средства... Или рабское положение освобождало их от кары, которую должен нести свободный?
-Ты упомянула бога сна...  - задумчиво проговорил Лигрен. – Ты помнишь его имя?
-Не знаю я, как его зовут! И знать не хочу! - женщина пренеб¬режительно повела плечами. - Я не признаю его! Да и зачем он, когда есть госпожа Айя?
-Фейр, - лекарь неожиданно повернулся к рабыне, все еще стояв¬шей с ним рядом, внимательно прислушавшейся к разговору свобод¬ных. - А ты?
-Да, конечно, его зовут...
-Не надо, не произноси, - остановил ее Лигрен. - Ни к чему лиш¬ний раз испытывать судьбу. Ответ не в имени, а в том, что ты его помнишь. В отличие от караванщиков, которые могут лишь слышать и видеть этот символ, но не хранить в памяти, словно для них его просто не существует…
-Раз все так, значит, это угодно госпоже Айе! - Лина всегда знала, что караванщики и рабы - люди разных богов. И, все же... В ее сердце вкралось сомнение... - Постой, - она резко повернулась к лекарю. - К чему это, инте¬ресно знать, ты клонишь?
-Вы не признаете бога сна.  Но ведь от этого он не перестает оставаться богом, пусть слабым, младшим, каким никаким, но богом, который вряд ли питает к караванщикам дружеские чувства.
-Какое мне дело до его чувств!
-Лина, так нельзя! Ведь ты говоришь о боге!
-Я говорю о духе,  пытавшемся украсть у госпожи Айи Ее силы!
-И, все же...
-Да Матушка Метелица мне никогда не простит, если я стану даже думать о нем иначе!
-Давай не будем больше об этом, - поморщившись, проговорил Лигрен. Жрец, он относился ко всем, наделенным божественной при¬родой с трепетом и подобные речи,  обычные для караванщика, но крамольные для слуха служителя, были ему по мень¬шей мере неприятны. - Я лишь хотел сказать, что, возможно, бог сна захотел отомстить вам.
-И прибег для этого к помощи земного растения? Он настолько слаб? - усмехнулась караванщица, на миг даже забыв о том, что в сущности речь идет не о силе бога сновидений, а о судьбе ее сыно¬вей. - Что ж, в это я поверю. Но вот только ох и ах, мои сыновья бы ни за что не приняли бы что-то из рук чужого человека. Да и как я смогла бы не заметить приход бога? Или он все же не бог?
Лигрен молчал. Единственное иное объяснение того, как в этом случае ягоды могли попасть в руки малышей, было... Дочь хозяина каравана попросила одну ягоду у Рамир - чтобы убедиться, что они есть и знать, что искать... Она могла проследить за девушкой, когда та лазила в свой тайник, или найти плоды по особому, специфическому запаху, который ни с чем не спутаешь. Но если так, выходит, Мати украла ягоды...
Руки Лигрена дрогнули, губы плотно сжались, боясь, как бы слова сами не сорвались с них. Ему не хотелось признаваться даже самому себе в том, что он мог оказаться прав. Он упрямо гнал от себя прочь эту мысль, но, не в силах найти иного объяснения, вновь и вновь возвращалась к ней, с каждым новым мигом все больше и больше убеждаясь в своей правоте.
Лекарь несколько мгновений смотрел в сторону, словно не же¬лая даже случайно встретиться взглядом со своими собеседниками.
-Рамир, проверь, все ли ягоды на месте, - наконец, проговорил он.
Рабыня замешкалась. В ее глазах зажглось сомнение. Она хоте¬ла повторить вновь то, что прежде говорила своей приемной матери - она не знала, сколько у нее всего было ягод.
-Я... я  не... – ей никак не удавалось подобрать слов, которые могли бы оправдать ее промедление. – Я не помню, сколько их у меня было.
-Тебе придется вспомнить, - в глазах лекаря, которые он обратил на девушку, была строгость, не допускавшая возражений. И, все же, сколь бы тверд и властен ни казался голос, в нем звучал не приказ, а просьба. Лигрен объяснял, ожидая осоз¬нания и помощи, а не слепого бездумного подчинения: - Необходимо знать, сколько ягод съели малыши. Если им досталось всего по од¬ной - значит, ничего страшного, нам нужно лишь набраться терпе¬ния и дождаться, когда детишки проснуться. Но если больше - про¬медление станет ошибкой, ведущей к беде. Ты пони¬маешь, о что я говорю? - он заглянул в глаза девушке.
-Да, - ее сердце так сильно билось в груди, что, казалось, бы¬ло готово  выпрыгнуть  наружу.
-Тогда иди.
-Лигрен, Мати еще ребенок и... - Лина поняла, какие мысли пришли лекарю в голову и почему он не захотел делиться ими с остальными. Но женщина уже понимала, что найдет Ра¬мир, заглянув в свой тайник. Она лишь гадала, взяла ли малышка все ягоды, или отсыпала себе только часть из них. - Это ведь все началось в тот ужасный день?
- Да, - вздохнув, кивнул лекарь.
- Возвращаясь в караван, она понимала, что провинилась и ждала наказания, а тут эта болезнь ее отца. Представляю, что тво¬рилось у нее на душе... - она пыталась как могла оправдать девочку. Она не могла ни в чем винить малышку, даже ес¬ли ее мальчики спят именно из-за нее.
-Может быть, девочка тут вообще ни при чем и мы зря наводим на нее напраслину, - шепнула Фейр.
-Она еще ребенок, - качнув головой Лигрен. Он не видел иного объяснения происходившему. Наверное, потому, что его и не было вовсе, - и не отвечает за свои поступки.  И вообще, даже если мы правы, ею ведь двигали не собственные желания, а воля богов...
Лина тяжело вздохнула:
-Мне хочется верить, - она всхлипнула, - что ни с моими мальчи¬ками, ни с Мати, ни с другими детьми не произойдет ничего плохого, что все они - лишь участники игры, правил которой не знают, а потому - свободны от их оков. Едва игра им надоест, они вернутся. Но ведь есть еще тот, кто затеял эту игру...
Лигрен хотел сказать... Хоть как-то утешить ее, но тут к ним подбежала Рамир. Она выглядела растерянной, испуганной. Губы девушки нервно дрожали,  пальцы перебирали ленточки пояса, повторяя слова заклинания-молитвы.
-Что, Рамир, что такое? Ну, девочка, возьми себя в руки и расскажи все. Ты ведь понимаешь, как это важно. Скольких ягод не хватает?
-Ну... - та оглянулась на Фейр, прячась под защитой ее те¬ни. - С десяток…наверно…
-Великие боги! - в ужасе прошептала Лина. - Это же... Это... Де¬вочка, ты не могла ошибиться? Может быть, ты сама брала ягоды а потом забыла? Или...
-Не будем терять времени, - решительно проговорил Лиг¬рен. - Фейр, приготовь побольше бодрящего настоя. Лина... Лина, - он рванул женщину за руку, выводя из того рожденного ужасом оцепене¬ния, в которое она начала погружаться. - Лина, ты должна смочить настоем тряпицу и держать ее у лиц малышей... Надо ска¬зать другим родителям. И Атену, - он нахмурился, не представляя, как найдет слова, которые все объяснят хозяину каравана, но при этом не лишат его рассудка от страха за дочь.
-Что ты говоришь! - глотая слезы, вскрикнула Лина. – Зачем! Уже поздно! Прошло десять дней! Если они съели по две ягоды, они не проснутся никогда!
-Не по две ягоды. Меньше... - великие боги, да кого он хотел пе¬реубедить? Какая разница, когда...  Но он не мог позволить себе сдастся. И не мог разрешить опустить руки другим. Поэтому, обор¬вав себя, не дав закончить фразу, он твердым, властным голосом продолжал: - Ты будешь делать то, что я тебе говорю! Будешь! - "Пото¬му что это все, что мы можем... - мысленно добавил он, чувствуя, как боль сжигает его душу... - Потому что мы одни, рядом с нами нет никого, кто бы помог, потому что..."
...-Куда мог подеваться этот свиток? - пробурчал себе под нос Евсей, в который уж раз переворачивая вверх дном сундук со стары¬ми рукописями.
-Не мог же он просто взять и исчезнуть… - Лис не спускал взгляда с его рук, словно надеясь, что летописец, будто фокусник, сейчас вытянет пропажу из рукава.
-Если боги забрали его...
-Зачем?
-Чтобы мы не смогли найти в прошлом ответ на заданный нас¬тоящим вопрос, чтобы мы сделали все иначе, пришли не туда... Да вообще, кто мы такие, чтобы судить о причинах того или иного пос¬тупка небожителей?
-Ты давно  видел рукопись?
-Последнее время у меня не было ни желания, ни причины ее искать. А что?
-Мне куда проще поверить, что свиток взял почитать кто-то из караванщиков... Мати, например.
-Мати? - несколько мгновений летописец молча глядел на воина. В его глазах удивление постепенно менялось сомнением, на смену которому, наконец, пришла глубокая тягостная задумчивость. Нет, это предположение ему совсем не нравилось. И не нравилось по большей мере потому, что в нем был свой резон...
Евсею вдруг сразу припомнилось, как накануне всего произо¬шедшего они с Атеном застали Мати в командной повозке. Она ведь что-то там делала. И, зная, что девочку всегда интересовали ле-генды, можно было предположить, что, забравшись в сундук и найдя в ней нечто, историю, о которой она никогда слышала, ей захотелось все прочесть.
"Наш приход спугнул малышку. Вот она и взяла свиток с собой".
А через миг он уже думал о том, что на последовавший за этим день Мати как-то странно себя вела. Это не могло быть простым совпадением.
"Нет, это не случайность. В мире ничего не происходит просто так. Особенно в эпоху легенд..."
-Я только одного не понимаю... - начал было Евсей, но его пе¬ребил смешок Лиса:
-Счастливчик! А вот я не понимаю ничего. То есть абсолют¬но!
Евсей не слушал его, продолжая:
-Если рукопись взяла Мати, если она прочитала ее до конца, она долж¬на была бежать от сна, делать все, чтобы не заснуть!
-Почему?
-Да потому что тогда она боялась бы сна! Боялась более всего на свете!
-Не понимаю. Это ведь только легенда.
-В любой легенде есть своя правда. Вспомни Керху - город госпожи Кигаль. Если бы не Шамаш, горожан бы та же судьба, что и жителей города Нинта
-Но сейчас Шамаша нет с нами и... - в глаза воина пробрался ужас, чтобы проникнуть через них в душу.
...-Шамаш! О, господин! - воздев руки к небесам, воскликнула Лина. - Вернись! Скорее вернись! Нам так нужна Твоя помощь!