Глава 9
Колдун сидел на черном камне возле зеркала мира, следя за¬думчивым взглядом за роем вившихся в нем отражений.
Кигаль замерла рядом с ним, поджав под себя ноги, в задумчи¬вости перебирая искры бусинок-свечей, вплетенных в ее шаль, словно звезды в покрова ночных небес. Волк держался в стороне, на почтительном удалении от небожителей. Не стремясь, да и не же¬лая попадаться им на глаза, он устроился в углу и, полагая, что в дворце бога судьбы ему не от кого защищать своего хозяина, свер-нувшись в калачик, спокойно спал.
-Шамаш, хватит, - наконец, не выдержав, проговорила повелитель¬ница подземного мира. - Мир огромен, а дракон - лишь тень на его лике!
Колдун молчал, не слыша ее, продолжая упрямо следить за сменой образов в мерцании волшебного камня.
И, так и не дождавшись ни слова, Кигаль, качнув головой, за¬говорила вновь:
-Этот поиск бесполезен! Даже если дракон существует на самом деле, а не в сказках, он - не замок, стоящий на од¬ном месте, а странник, вечно перемещающийся по свету. Мы ищем его здесь, а он, возможно, уже где-то там, где его не было прежде, когда мы искали там его след. Нам не хватит целой вечности, чтобы совпасть с ним во времени и пространстве, а случай явно не на нашей стороне.
-Я не верю в случайность.
-Ну, тогда тебе придется поверить в то, что твой друг скры¬вается от тебя. Ибо иной причины, почему мы до сих пор не можем его отыскать, я не вижу.
-Возможно... - сведя брови, проговорил Шамаш.
-Возможно?
-Возможно, он считает, что я бросил его в тот миг, когда был более всего ему нужен, пошел по самому простому и легкому для се¬бя пути - похоронил и забыл навсегда.
-Но ты же помнишь...
-Вспомнил, когда Хан сказал мне, что дракон жив...
-Даже если у него есть повод избегать тебя, я не совсем понимаю, как ему это удается. Ведь он - всего лишь животное, пусть и разумное, а мы с тобой - великие боги.
-Кигаль... - начал колдун, но замолчал, привлеченный ти¬хим, едва слышным звуком- шорохом за своей спиной. Следом донес¬лось низкое ворчание волка, недовольного тем, что что-то прервало его сон, однако не несшее в себе ни тени угрозы или предупрежде¬ния.
Одновременно оглянувшись, небожители увидели вошедшего в зал Намтара.
Бог судьбы, на ходу меняя облик змеи, столь удобный для пу¬тешествия по подземным странам, на человеческий обличай, прибли¬зился к ним, остановился рядом.
Несколько мгновений он смотрел на бога солнца, затем чуть наклонил голову в знак почтения и тихим шипящим голосом прогово¬рил:
- Рад видеть тебя в добром здравии.
-Здравствуй, Намтар. Прости, что мы пришли в твой дом незва¬ными гостями...
-О чем ты! Что за пустяки! - улыбка коснулась тонких губ бога судьбы. - Я рад любым гостям. А уж тебе и подавно. Мы давно не ви¬делись, Ут.
-Шамаш.
-Прежде тебе нравилась другая часть своего имени. Впро¬чем, - он пожал плечами, - так или иначе, оно твое, - замолчав, он перевел взгляд поблескивавших желтым пламенем глаз на Кигаль, несколько мгновений смотрел на нее, словно ожидая, что та заго¬ворит с ним, затем повернулся к богу солнца: - Могу я спросить, что привело вас сюда?
-Шамаш хотел найти дракона, - ответила Кигаль.
-Дракона? - Намтар удивленно приподнял бровь.
-Того, что принес его сюда, - пояснила богиня.
-А! Ты о порождении мира бредовых грез! Но зачем он вам? Ведь это не более чем призрак сна. Его не найти с помощью моего зеркала…
-Дракон - небесный странник - из плоти и крови, - тихо загово¬рил колдун.
-Шамаш, - богиня смерти болезненно поморщилась, - какая сейчас разница?
-Вообще-то... - начал бог судьбы, удивленно поглядывая то на повелительницу подземного мира, то на владыку небес. С одной стороны, он не мог представить себе дракона чем-то иным, кроме образа фантазии, доподлинно зная, что ни одна из земель их мира никогда не рождала подобного создания иначе, как в своих грезах. С дру¬гой - не понимал, почему Кигаль не скажет этого брату? Чего она ждет? Боится лишний раз напоминать ему, едва оправившемуся от бо¬лезни, о том, что все, о чем он сейчас помнит, по большей части было порождением бреда? "Какая разница?" - и это спрашивает богиня смерти? Ей ли не знать, чем живое создание отличается от мертвого, а существующее от не существовавшего никогда?
Но та не дала ему ничего сказать. Не позволила она ответить на вопрос и Шамашу, остановив его мягким прикосновением руки к плечу:
-Я знаю различие, - ее брови были сведены, глаза напряженно поблескивали. - Мой вопрос не требует ответа. Я лишь хотела сказать, что важно не то, тень он или явь, а что мы никак не можем его найти. Будучи явью дракон должен иметь отражение в зеркале мира. А тень не может противиться воли зовущего ее... - богиня вздохнула.
Бог судьбы несколько мгновений непонимающе смотрел на нее.
-Мда-а, - протянул он спустя несколько мгновений раздумий, на¬чав осознавать смысл сказанного Кигаль. - Действительно стран¬но… Как же его найти, если зеркало...
-Свышние, ты же бог судьбы! Ты знаешь все тропы, проведенные между прошлым и будущим! Вот и скажи нам, на какой из них он сейчас стоит!
-Я не знаю, - растерянно развел руками Намтар.
-Это еще что значит?
-Не знаю - и все.
-Да ты смеешься надо мной!
-Успокойся, Кигаль, - Шамаш, остававшийся в стороне от разговора, понял, что ему пора вмешаться, пока богиня смерти не вышла окончательно из себя, с каждым мигом все глубже и глубже погружаясь в алое марево гнева.
-Этот...
-Достаточно! - голос колдуна стал холоден и резок, взгляд напряженно сощуренных глаз пронзил богиню насквозь мороз¬ным пламенем черного огня.
Вздохнув, та только качнула головой, не чувствуя в себе сил для спора с повелителем небес.
Намтар, втянув голову в плечи, опустив взгляд, не смея взглянуть на старших богов, чуть слышно прошептал:
-Шамаш, прости, но я действительно не знаю! Это странно. Я сам не могу понять, как такое возможно. Но это правда! - он несмело поднял на бога солнца полный отчаяния взгляд, прося собеседника понять его и поверить в искренность произнесенных слов.
-Однако у этого может быть объяснение, - тихо молвил кол¬дун. - Мой друг не был рожден в этом мире, линии его пути были про¬черчены на лике иной земли.
-Ты хочешь сказать, - Кигаль заставила себя успокоиться и за¬думаться над словами брата, - что у него может и не быть своей судьбы в нашем мироздании?
-Да.
-Но ведь сейчас он живет здесь!
-И что же?
-Без судьбы? Это невозможно!
-Кигаль...
-Да, брат?
-Ты когда-нибудь заглядывала в зеркало судьбы?
-Ну... Разве мы с тобой не делали этого на протяжении последнего времени?
-Мы искали того, кто находится по иную сторону грани. Я же говорю о другом: ты смотрелась в это зеркало?
-Ты имеешь в виду, могу ли я увидеть в нем свое отражение? Да, конечно, - она подошла к камню, коснулась его рукой, замутняя скрытые в нем просторы.
Едва скрытый в нем мир отражений стал мутным и неподвижным, на зеркальной глади появилось отражение Кигаль - разумеется, не ее людского обличья, которое она носила как человек одежду, а сти¬хийного, истинного тела, где пламень то застывал камнем, то тек, словно вода, то взмывал вверх становясь легче воздуха.
-Видишь? Если я захочу - оно пропадет, - и, в подтверждение своих слов, богиня провела над камнем ладонью, стирая отра¬жение, словно след со снежного покрова пустыни, - потому, - продолжала она, - что я - хозяйка своей судьбы. Она у меня есть, но не она властвует мной, а я управляю ею.
-Это дар всех богов, - едва она умолкла, заговорил Намтар. - Хо¬тя одним он подвластен в большей мере, другим - в меньшей. Неуже¬ли ты не помнишь?
-Тут дело не в памяти, - качнул головой колдун.
-Тогда в чем же?
-Шамаш, в этом зеркале отражается все, - тихо, с некоторой до¬лей печали в голосе, промолвила Кигаль. - В сущности, даже призраки и тени, у которых нет ничего, за исключением прошлого, решись они заглянуть камень судьбы, нашли бы в нем себя - такими, какими они были когда-то. Вот... - бледной дымкой тумана посреди зала затрепетала серая тень.
-Великая госпожа... - прошептала женщина-привидение, падая ниц перед своей повелительницей.
-Встань и подойди сюда, - приказала ей Кигаль. Богине не тер¬пелось поскорей разобраться в тех странностях, которые, как со¬вершенно неожиданно оказалось, хранило в себе зеркало судьбы.
Тень, безгласно подчиняясь ей во всем, подплыла к не сводив¬шим с нее взгляда богам, замерла с ними рядом, склонившись в низ¬ком поклоне.
Пришелица прятала глаза, боясь встретиться взглядом с пове¬лителями стихий, огонь которых был способен одной искрой своей растопить ее, словно кусок воска. И, все же, чувствуя близость бога солнца, она была не в силах побороть в себе желания взгля¬нуть на Него хотя бы искоса... и затрепетала, замерцала, увидев теплую улыбку на устах повелителя небес. Казалось, еще мгновение и она, порвав оковы, удерживавшие ее в подземном мире, поднимется в небеса в столь желанном и легком полете... Но тут...
-Взгляни сюда, - властный голос богини смерти обжег ее своим холодом, заставив, наверное, впервые, вместо того, чтобы слепо подчиниться приказу, в ужасе отпрянуть в сторону.
-Зачем ты пугаешь ее, Кигаль? - качнул головой колдун.
-Во имя Свышних, Шамаш! - болезненно поморщилась богиня. - Она всего лишь тень!
-Я знаю. Но ведь это не повод мучить ее, - он повернулся к пришелице, заговорил с ней. - Не бойся, милая. Мы хотим лишь, чтобы ты взглянула в зеркало и сказала, что ты в нем видишь. Это не причинит тебе никакого вреда, разве что навеет грустные воспоми¬нания...
-У тени не может быть воспоминаний. И грусть она тоже не знает. На то она и тень... - проворчала Кигаль, но, встретившись взглядом с неодобрительно качнувшим головой колдуном, пожала пле¬чами. - Ладно, поступай, как считаешь нужным. Главное, чтобы это по¬могло.
-Подойди к камню, - произнес колдун.
-Конечно, конечно, господин моей веры, - прошептала та, подп¬лыв к камню, повернулась к его глади.
Прошло несколько мгновений и серый мутный покров зеркальной глади начал прояснять¬ся. На нем закружилось, затрепетало что-то далекое, неясное, кото¬рое постепенно стало складываться в очертания смертной женщины, горожанки. - А она была красива... - на миг в голосе боги¬ни вспыхнула зависть, но потом на смену ей пришло сочувствие, ведь она лучше, чем кто бы то ни было другой, понимала: когда теряешь все, труднее той, кому не просто есть что те¬рять, но предстоит расстаться с очень многим. - У тени нет настоящего и будущего, но у нее есть прошлое…А камню безразлично, было это или будет. Он отражает то, что видит.
-Если в зеркало смотрит тот, кто помнит, каким был призрак до того, как лишился плоти... – глядя то на тень, то на ее отражение, начал Шамаш.
-Он увидит его таким, каким он был, - подхватила его мысль богиня смерти.
-Великая госпожа, - прервала нависшее было над залой молчание тишины женщина-тень, чьи не¬ясные туманные очертания трепетали, словно на сильном ветру, - могу ли я теперь удалиться?
-Почему? - не поднимая на нее взгляда, спросила Кигаль.
-Госпожа? - тень затрепетала еще сильнее. Ей хотелось поскорее исчезнуть, забиться в одну из бесчисленных нор подземного мира и забыться там пустым, отрешенным от всего сном-существованием. Но она не могла сделать этого, когда вопрос богини, совершенно не понятный несчастной слуге, удерживал ее на месте.
-Почему ты хочешь уйти?
-Здесь... - очертания тени стали мерцать, то расплываясь, то сжимаясь вновь. - Есть что-то, что тревожит мой дух.
-И что же?
-Смилуйся, госпожа! - взмолилась та. - Я всего лишь тень! Отку¬да мне знать ответ на Твой вопрос!
-И все же... - Кигаль продолжала удерживать ее наполнившимся огнем взглядом желтых глаз.
-Не гневайся на меня! Отпусти мой дух! Или развей его по ветру! Прошу Тебя, госпожа! Только не продлевай это мгновение на вечность!
-Пусть идет, Кигаль.
Богиня смерти повернулась к брату, несколько мгновений молча вглядывалась в его спокойное, немного грустное лицо, а затем, по-прежнему не говоря ни слова, взмахнула рукой, отпуская рабыню.
Приведение, залучившись от радости, склонилось на миг в пок¬лоне, благодаря небожителей за понимание и сочувствие, а затем, мелькнув едва заметной радужной тенью, исчезло.
Проводив ее взглядом, Кигаль качнула головой и тихо молвила: - Зря. От нее бы ничего не убыло, проведи она еще несколько мгновений здесь. А мы, может быть, узнали б больше, чем знали сейчас.
-Проведи она здесь даже вечность, это нисколько не приблизило бы нас к разгадке.
-Почему ты так в этом уверен? Потому что твой дракон не призрак? Ну и что, ведь… - она умолкла, заметив, что Шамаш, качнул головой:
-Дело не в драконе. Вернее - не только в нем, - проговорил он, а затем повернулся к богу судьбы: - Скажи, есть ли те, кто бы не имел отражения в твоем зеркале?
-Нет! - воскликнул тот, затем, с некоторым сомнением взглянув на Шамаша, понимая, что повелитель небес задает этот вопрос не просто так, задумался, начал перебирать всех созданий плоти и стихии: - Люди – само собой разумеется. И наделенные даром, и лишенные его. Они видят свое отражение, но не могут его изменить. Боги властны над судьбой, а, значит, и над зеркалом...
-В чем мы уже убедились, - проговорила Кигаль, не понимая, к чему это все, однако, не прерывая рассуждений. Она слишком хорошо знала Шамаша, чтобы не понимать, что за его вопросом что-то скрывалось.
-Отражение призраков - их прошлое, - между тем продолжал Нам¬тар. - Тех стихий и теней, которым предстоит однажды обрести плоть - будущее... Звери и птицы имеют отражение, хотя и не понимают ее природу, принимая за иную жизнь... Демоны и духи? Ну, - Намтар пожал плечами, - они тоже наделены судьбой.
-Тебе приходилось видеть отражение кого-нибудь из них? – спросила Кигаль.
-Да, - его лицо нахмурилось, глаза сощурились, вобрав в себя мрачный болезненный блеск догоравшей свечи. - Приходилось... Ведь Куфа - тоже часть мироздания, пусть она и находится на самой его границе... Правда, заглянув туда раз, я сделал все, чтобы случайно не совершить эту ошибку вновь.
-Столь мрачное зрелище?
Намтар лишь посмотрел на нее, не говоря ни слова в ответ, но его взгляд был достаточно красноречив, чтобы богиня смерти, кото¬рой за свои вечности многое пришлось повидать такого, что сделало ее сердце холодным, не стала продолжать расспросов.
-Раз так, я ничего не понимаю.
-Как и я, - вынужден был признать бог судьбы, хотя ему и очень не хотелось делать этого, ведь речь шла о том, что состав¬ляло суть его власти. - Если дракон есть, был или будет, он должен иметь отражение в зеркале. А если отражения нет...
-Это невозможно, - прервала богиня размышления своего вестни¬ка, недовольная направлением его мыслей.
-И так невозможно, и эдак...
-Кто бы знал, как я не люблю эти загадки! - Кигаль резко по¬вернулась к камню спиной.
-М-да, - обронил Намтар, затем взглянул на молчаливо стоявшего возле зеркала мира бога солнца. - А ведь знаешь, хозяйка, - словно во власти откровения вновь заговорил он, - этих загадок куда больше, чем мы с тобой полагаем.
-О чем ты? - резко повернувшись к нему, спросила Кигаль. Боги¬ня начала терять контроль над своими чувствами, ее захлестывали то волны грусти, то ярости, любопытства и даже страха - казалось бы, забытого окончательно и бесповоротно еще несколько вечностей назад. Это тотчас проявилось в перемене ее облика. Человеческое тело, не способное вобрать в себя всю полноту переживаний, спало старой ненужной одежной, обнажая яркое стихийное тело, которое струилось, легко меняя цвета и очертания, отзываясь на каждое движение души.
-Подойди, - осторожно поманил он ее к себе. Когда богиня приблизилась к зеркалу, он тихо полушепотом спросил, указывая рукой на камень. - Ви¬дишь?
-Нет, - как та ни вглядывалась, все, что явилось ее взору, была гладкая поверхность камня.
-А должна бы...
-Перестань говорить загадками! Я же сказала: терпеть их не могу! - не сдержавшись, воскликнула Кигаль.
-Тихо! - опасливо глянув на Шамаша, пришикнул на нее вестник.
-Это еще почему? Ну что, что ты мне пытаешься втолковать? И почему шепотом?
Намтар уже открыл рот, чтобы ответить, но тут, оторвав взгляд от камня судьбы, вместо него заговорил колдун:
-Пойдем отсюда, Кигаль. Этот камень бесполезен в моих поис¬ках.
-Почему ты так уверен в этом? - богиня смерти тотчас бросилась к брату. Ей совсем не хотелось, чтобы тот, чувствуя себя побеж¬денным, опустил руки. - Может быть, мы просто что-то не так делаем? Твой волк, - вспомнила она о лежавшим в стороне от небожителей золотом звере, который лишь изредка поднимал голову, чтобы взглянуть на них и убедиться, что с его хозяином все в порядке. - Он ведь тоже видел дракона. Он обладает достаточным разумом, чтобы понять, ко¬го мы ищем. Пусть он взглянет в зеркало. Может быть, он заметит что-то, невидимое нам...
-Кигаль...
-Нет, позови его, позови! Пусть попробует...
-Кигаль, - остановил богиню Шамаш. - Это бесполезно.
-Но почему?!
Колдун вздохнул. Несколько мгновений он молча смотрел на бо¬гиню смерти, затем повернулся к Намтару, который как-то сжался под его взглядом, поспешив отвести взгляд, словно боясь, что в его глазах бог солнца увидит то, что ему может не понравиться.
Шамаш качнул головой:
-Намтар, я не из тех, кто спешит отвернуться от правды толь¬ко потому, что она мне не по душе, - он вновь вернулся к камню, провел над ним рукой.
-Я все равно не понимаю, о чем это вы, - заглядывая ему через плечо, пробормотала Кигаль. - И ничего не вижу.
-Да. И я не вижу.
-А мы должны? - она с подозрением взглянула на брата, начиная понимать...
-Пока вы с Намтаром выясняли, кто отражается в зеркале, я понял, что не только дракон не имеет отражения.
-И кто?
-Я.
-Что?! А в обычном зеркале...
-Я вижу свое отражение. Людское. Но не в камне судьбы.
-Конечно, ведь ты не человек!
-Но кто же я тогда?
-Ты что, опять? Брат, мне уже надоело повторять! Конечно, я понимаю, ты целую вечность был болен и...
-Не играй, Кигаль, не надо. Сейчас не время. Мы оба знаем, о чем идет речь. Мне известно, кем я был. И было бы не лишним узнать, кто я сейчас.
-Бог солнца, повелитель небес... - начал перечислять Намтар, спеша увести собеседника подальше от тех мыслей, которые, как ему каза¬лось, возвращали едва оправившегося от болезни небожителя назад, к грани бреда.
-Помолчи, - остановила его богиня. Несколько мгновений она смотрела на брата: - И все же... - подталкиваемая любопытством, вновь заговорил она. - Что ты имел в виду, говоря, что не имеешь отраже¬ния?
-У меня нет судьбы.
-Шамаш, прости, но ты говоришь ерунду! Это просто невозможно!
-Однако это так, - спокойно возразил колдун.
-В мироздании нет никого, кто бы... - начал Намтар, но богиня смерти остановила его:
-Подожди. Дай мне разобраться во всем... Шамаш... Так или иначе, у тебя ведь была судьба?
-Да.
-Но сейчас ее нет?
-Если я правильно понял природу силы отражения, скрытой в этом зеркале - да.
-Вообще-то, - подземные боги переглянулись, после чего Намтар продолжал: - Мы и сами не особо хорошо знаем... Просто принимаем камень судьбы таким, какой он есть. Так что...
-Вы никак успокаиваете меня, - колдун усмехнулся. - Не надо. То, что касается меня одного, мой дух тревожит менее всего.
-А вот меня это очень даже беспокоит... - пробормотала Кигаль, нахмурившись...
-Действительно, Шамаш, - встрепенулся ее вестник, обрадованный тем, что может быть полезен великому богу. - Позволь мне помочь! Я постараюсь найти для тебя лучшую судьбу...
-Право же, брат, - видя, что тот готов отказаться, опередив его, заговорила богиня смерти. - Поиск судьбы - его дело, не наше с тобой. К тому же... - она хотела сказать что-то еще, но умолкла, почувствовав, как вдруг забился, затрепетал дух воздушной стихии, наполнявший зал.
-Что...? - закрутила головой Кигаль, почувствовав: что-то не так, но еще не понимая: что?
И тут движение воздуха сложились в возглас, полный боли и мольбы:
"Шамаш... О, господин! Вернись! Скорее вернись! Нам нужна Твоя помощь!
-Торговцы! Они зовут меня! - резко повернувшись, колдун за¬шагал прочь от камня. - Хан, - уже на ходу окликнул он волка, который тотчас, словно и не спал вовсе, подскочил к хозяину, ожидая его приказания. - Мы возвращаемся в караван.
-Постой, Шамаш, - попыталась задержать его Кигаль.
-Мне нужно идти!
-Да постой ты! - не выдержав, воскликнула богиня смерти. - Не спеши... Сперва нужно во всем разобраться.
-На это нет времени!
-Не торопись! Уж что-что, а спешка никогда не приводила ни к чему хорошему. И вообще, эти смертные позвали тебя не просто так, и не потому, что соскучились. Им нужна по¬мощь!
-Вот именно!
-Остановись! - она приблизилась к нему, взяла за руку, удержи¬вая на месте, заглянула в глаза, замедляя течение мыслей. - Поду¬май. Подумай вот о чем: чтобы помочь, нужно знать, в чем дело.
-Я знаю, - хмуро глянул на нее колдун. Его лицо оставалось напряженным, но в глазах замерцали огоньки внутреннего напряжения и недовольства тем, что богиня удерживает его, не позволяя сде¬лать то, что он должен был. - В детях. Они спят...
-И не могут проснуться уже десять дней, - проговорил стоявший за его спиной Намтар.
-Что ты сказал? - колдун резко обернулся. Взгляд, устремленный на бога судьбы, был остер, как лезвие наточенного кинжала, и ре¬зок, словно порыв ледяного ветра.
-Десять дней...
-Когда я уходил, было... Я не мог отсутствовать так долго! Ведь я замедлил ход времени каравана!
-Но для тебя оно ускорилось, - вздохнула Кигаль. - Так бывает. Время - жестокая стихия, дикарка, не терпящая над собой ничьей власти и спешащая отомстить, едва улучив момент...
-Ладно, - остановил его колдун, - я понял. Лучше скажи, что с детьми?
-Не знаю, - подал плечами Намтар.
-Ты ведь бог судьбы!
-Вот именно. А они - дети, чьи пути еще не определены.
-Так... - помрачнев, колдун скрестил руки перед грудью, оглядел хмурым взглядом своих собеседников.
-Шамаш, - чуть наклонив голову, проговорила Кигаль, - смерт¬ным вряд ли известно, что происходит. Иначе они не стали бы при¬зывать тебя.
-Она права, - поспешил поддержать свою хозяйку Намтар, - ни к чему спешить в мир людей. Нужно разобраться...
Колдун остановил его холодным взглядом чуть прищуренных глаз.
"Хан, - позвал он волка, - пойдем".
-Но мы же говорим тебе…! - всплеснув руками, воскликнула Кигаль, расстроенная тем, что брат никак не хотел ее понять.
-Мне нужно идти.
-Куда!
-Искать Лаля.
-Лаля?! - в один голос воскликнули Кигаль и Намтар. - Но, во имя Свышних, зачем?!
-Потому что дети спят.
-И что же? Какая тут связь?!
-Есть два повелителя сновидений - Айя и Лаль...
-Да... - подземные боги переглянулись. - Действительно...
-Разумеется, Айя тут ни при чем... - Кигаль, вернувшая себе людской облик, потерла ладонью подбородок.
-Ну конечно, ведь... - Намтар чуть заметно кивнул в сторону Шамаша.
-Да... И не только поэтому... Ты не знаешь всего... Впрочем, не важно... Выходит, малыш опять замыслил какую-то пакость... Вот что. Я тоже пойду.
-К Лалю?! - ошарашено глядя на нее, восклик¬нул бог судьбы.
-Нет... - она взглянула вслед удалявшемуся богу солнца, поджа¬ла на мгновение губы. - У меня нет времени на объяснения... - а по¬том, уже сорвавшись с места, бросилась: - Вот что, оставайся здесь. Следи за тем, что будет происходить. Если нам понадобится твоя помощь...
-Вам будет достаточно меня позвать, - кивнул, показывая, что понял хозяйку, Намтар.
…"Шамаш, мне это совсем не нравится..." - проворчал Хан.
"Мне тоже... Я не должен был оставлять караван!"
"Я говорю о твоем стремлении увидеть Лаля. Зачем он тебе? Хочешь вызвать на бой?"
"Нет. Поговорить. Если это действительно он удерживает детей, может быть, мне удастся убедить его отпустить своих пленников".
"Я...-волк мотнул головой, словно прогоняя наваждение. Это было таким странным. Он не привык к столь прямолинейным поступкам и вообще, как можно говорить с тем, от кого хочешь защитить спут¬ников? О чем? Нет! Хан вновь мотнул рыжей головой, стряхивая со шкуры снег. - Прости. Ты так не похож на других, что порою мне бывает очень сложно понять тебя. Как сейчас".
"Мои планы не кажутся мне странными. Они вполне логичны".
"Лаль – враг!"
"Не мой".
"Госпожи Айи, и... - взгляд волка стал недовольно злым, словно он был раздосадован на себя за то, что никак не мог втолковать хозяину эту простую мысль... - и потом разве не он стре¬мится убить твоих спутников?"
"Если бог хочет лишить жизни смертного, он делает это. Или нет? ".
"Да! Но не когда его интересы сталкиваются с волей более могущественного небожителя! Тогда он будет крутиться, запутывая следы… Что бы там ни было, ты зря надеешься с ним договориться. Кто знает, может быть, он просто усыпляет твое внимание. Я уверен, он хочет обмануть тебя. Он - мастер обмана, и... Ладно, не важно. Ты все равно меня не слушаешь... Но, может быть, ты послушаешь других, тех, кто будет равен тебе".
-Шамаш! - окликнула его Кигаль. Богиня догнала брата, пош¬ла рядом. - Нам надо поговорить.
-О Лале?
-Да...- богиня поджала губы. - Сперва кажется, что он - сама невинность, что он не может быть никому опасен, за исключением разве что самого себя. Но на самом деле... На самом деле все совсем не так... Хочешь, я рассказала тебе о нем?
-Я предпочел бы узнать все из первых уст.
-Его собственных? Это будет ложь от первого слова до последнего. Ты читал книгу Мара?
-Да. Но того, что рассказано в ней, слишком мало, чтобы ра¬зобраться в происходящем теперь.
-Конечно. В легенде ведь говорится лишь о том, каким видели Лаля люди, а ты хочешь узнать, какой он на самом деле... Он - брат Айи. И ее враг. Самый злейший из врагов. Самый безжалост¬ный и беспощадный.
-Я слышал.
-От кого? - богиня напряглась, словно считала лишь себя вправе рассказывать Шамашу об этом мире.
-Мне рассказал Хан.
-Да... - богиня перевела задумчивый взгляд на спутника бога солнца, который, следя за их разговором, хмуро посмотрел на нее. –Лаль всегда завидовал ей. Самый младший из богов, он больше всего на свете хотел, чтобы им восхищались, боялись и благоговели. И в этом стремлении чуть было не уничтожил весь мир, почти поменяв явь и сон местами... Детские шалости, нет ничего опаснее их. Потому что за ними редко следует наказание. Вот ты. Ты стал бы вести бой с ребенком?
-Нет.
-А наказывать его?
-Нет. Он ведь всего лишь ребенок.
-Конечно. Я знала, что ты так ответишь. Детям многое проща¬ется. И не важно, кто этот ребенок: малыш - смертный, родившийся лишь мгновение назад, или бессмертный бог, который прожил уже не одну вечность, но не повзрослел ни на миг, потому что не хотел этого.
-Что бы там ни было, дети каравана должны проснуться.
-Тебе не найти Лаля в этом мире. После того, что случилось в прежнюю вечность, Айя заточила его в краю сновидений. Путь же туда открыт лишь спящему.
-Ты хочешь сказать: чтобы встретиться с ним, я должен уснуть? – это условие не казалось ему непреодолимым препятствием.
-Да пойми ты! В своем сне он – повелитель, а все остальные – только спящие! Он делает все, что хочет, в то время как… Да и не это главное. Как ты собираешься попасть в мир, о котором ничего не знаешь, в существование которого, может быть, даже не веришь, привыкший видеть сны отражением реальности? Прежде, чем что-то предпринимать, нам надо попытаться разобраться, найти ответ хотя бы на некоторые вопросы! - ее слова убеждали разум, глаза молили душу понять и, послушавшись совета, не бежать вперед во власти чувств, не разбирая дорогу.
-Не нравится мне все это! - качнув головой, прошептал кол¬дун. - То, что происходит в караване последнее время...Так не должно было случиться!
-Да. Не должно... У меня тоже такое чувство, что кто-то из¬менил судьбу караванщиков... Но разве это под силу маленькому бож¬ку?
-Ты сама говорила, что он - повелитель сновидений. Значит, во сне он может все.
-Но не наяву! Сон - совершенно особенная стихия, которая в той или иной степени имеет власть над всеми спящими. Но он не в¬ластен над бодрствующими! И, потом, караванщики спят снами Айи, а не Лаля. Да они даже имени его не помнят! ...Вот что, пошли к Гештинанне.
-Зачем? - удивленно взглянул на свою спутницу Шамаш. - Она богиня прошлого, не будущего.
-Но в прошлом происходило многое из того, что творится сей¬час. Пусть это не полное подобие, но что-то похожее... И, потом, ей служат летописцы - создатели первого цикла... Думаю, нам стоит встретиться с ними и расспросить обо всем, что осталось за текс¬том легенд. И может быть тогда нам будет дана дорога вперед.
-Раз ты уверена, что прямого пути нет…
-Ну конечно!
-Ладно… Мне сейчас при¬годится любая помощь, помощь всех, кто предложит ее.
-Вот и хорошо! - обрадовалась Кигаль тому, что ей, наконец, удалось хоть в чем-то переубедить брата. - Идем!
-Кигаль, нам нужно торопиться. Будет лучше разделиться...
-Ты хочешь, чтобы я пошла к ней одна?
-Нет... Наоборот.
-К кому же ты отправляешь меня?
-Если ты согласна...
-Помочь тебе? Всем, чем могу! И не сомневайся в этом, если не хочешь меня обидеть! Так что мне делать?
-То, что я не могу встретиться с Айей ведь не значит, что это не под силу и другим?
Богиня поспешно кивнула, показывая, что поняла:
-Я разыщу ее. И расспрошу обо всем. Ты прав: в конце кон¬цов, она тоже богиня сна. Она должна разобраться в том, что тво¬рится, помочь нам понять, с кем вести бой. И вести ли его вооб¬ще, или попытаться договориться...
Глава 10
Когда повелительница смерти ушла, Шамаш остановился на миг, оглядел¬ся вокруг, а затем отправился на поиски богини-летописца.
Колдун не особенно представлял себе, где ее искать. Одна¬ко страх за детей подгонял его, не позволяя задер¬жаться на месте даже для того, чтобы оглядеться. Каждый новый миг ложился тяжким грузом на плечи, давил сильнее всех снежных покровов пустыни и толщ земных пределов.
"Хозяин, - волк, застыв возле разлома земной коры, похожего как две капли воды на тот, первый, что привел Шамаша во дворец Кигаль, окликнул Шамаша, выводя его из оцепенения размышлений, стремясь поскорее вернуть к реальности. - Мы пришли".
"Возвращайся в караван", - скользнув по своему спутнику быстрым взглядом холодных глаз, проговорил колдун.
"Я не оставлю тебя одного!" - приглушенно зарычал зверь.
"Ты сделал все, что мог. Спасибо. Дальше ты не можешь сопро¬вождать меня, когда подземный мир закрыт для живых".
"Но я ведь был с тобой в пещере судьбы!"
"Это другое дело. Исключение из правил. Единственное".
"Тогда я дождусь тебя здесь, на грани, как ждал, пока ты го¬ворил с Кигаль".
"Нет. На обратном пути я буду слишком торопиться, чтобы пользоваться дорогами земли. Возвращайся. Когда я доберусь до ка¬равана, я хочу, чтобы ты был уже там".
"Хорошо", - поняв, что на этот раз ему не переубедить бога солнца, вынужден был согласиться снежный охотник.
"Будь осторожен".
"Буду, - взгляд, устремленный на Шамаша, был серь¬езен, как никогда. - Возвра¬щайся быстрее. Ты нужен нам", - и, сорвавшись с места, волк золотым бликом заскользил по снегам пустыни, уносясь к горизонту.
А Шамаш шагнул вниз, в подземный мир, где царили огонь и окружавшая его со всех сторон твердь.
То место, в которое он попал, походило скорее не на пещеру, а зал дворца Хранителя, просторный, с высокими потолками, отделанными голубоватой лепни¬ной, стенами, покрытыми фресками, и мраморным, отполированным до зеркального блеска полом. В нем не было окон, впрочем, здесь в них и надобности не было, когда мягкий матовый свет исходил от всего вок¬руг, придавая любой даже самой обыденной вещи - низень¬кому столику для фруктов или трехногим табуретам - неповторимый вид.
Этот зал создавал странное чувство пограничья, остановивше¬гося пространства и времени, когда все вокруг представлялось зас¬тывшим отражением того, что когда-то было живым, когда-то, но не теперь.
И вдруг посреди этой безмолвного неподвижия ощутилось движе¬ние, воздух всколыхнулся, словно от вздоха удивления и восторжен¬ной радости.
Повернувшись на звук, колдун увидел двух мужчин средних лет с сухощавыми безбородыми лицами и аккуратно подстриженными воло¬сами. Они были одеты как горожане и отличались от них лишь нео¬бычно бледной кожей, которая имела синеватый отлив, свидетельст¬вовавший о том, что ее обладатели жили в мире, лишенном солнеч¬ного света.
Шамаш шагнул в их сторону, намереваясь извиниться перед хозяевами за то, что нарушил их покой, и узнать, куда он попал. Но те, склонившись перед ним в низком поклоне, пятясь, поспешили скрыться.
Колдун пожал плечами. Произошедшее показалось ему странным и, в то же время, по-своему забавным. В прошлом мире лишенные дара избегали подобных ему, не желая или боясь говорить, в этом к нему относились с благоговейным трепетом, принимая за бога. Эти же двое... Он заметил в их глазах и страх, граничивший с ужасом, и благоговейный трепет.
-Шамаш! - вновь воцарившуюся было в зале тишину неподвижного покоя разрушил громкий возглас.
Через залу к нему бежала невысокая сероволосая женщина в свободных легких одеждах, стелившихся за ней вослед тонким шлей¬фом-паутиной. Казалось, что она бросится богу солнца на шею, од¬нако, все же, в последнее мгновение ей удалось подчинить се¬бе свои чувства и остановиться в шаге от гостя, не спуская с него взгляда радостно лучившихся глаз.
-Дай я хотя бы посмотрю на тебя! Ты совсем не изменился за эти века, одет только странно, по- людски... Но это, наверно, пото¬му, что ты сейчас с ними, на земле...
-Здравствуй, Гештинанна.
-Прости, что веду себя как девчонка, но я так рада видеть тебя! Я знала, что ты вернулся, давно хотела встретиться, поговорить, ты ведь, наверно, узнал за это время столько всего, неизвестного более никому. Говорили даже, что ты побы¬вал в ином мире... - она огляделась вокруг, совсем как смертная, делавшая что-то запрещенное и боявшаяся быть застигнутой врасплох. Затем богиня вновь заговорила, приглушив голос до заговорщицкого шепота, объ¬ясняя свое поведение, которое могло показаться гостю по меньшей мере странным: - Я понимаю, ты не ожидал такой детской непосредс-твенности и болтливости от богини памяти. Ты привык видеть меня серьезной, погруженной в свою работу. Но... Я просто несказанно рада тому, что ты, наконец, пришел! Я говорю сбивчиво. Спешу успеть все сказать. Ты, наверно, не зна¬ешь, но Кигаль запретила кому бы то ни было говорить с тобой. Она считает, что ты должен вспомнить обо всем сам, что мы можем помешать тебе, отбросить своими чрезмерно яркими огненными чувствами обратно, за грань безумия. Я нарушаю ее запрет. Но я просто не в силах сдержать себя! Эта зала - одна из первых среди тех, что отвела мне для работы Кигаль. Ты раньше часто заходил сюда, рассказывал о людях, помогал понять их. Ты помнишь?
-Я... - колдун хотел сказать, что не может этого помнить, ведь все, что было, происходило не с ним. Но тогда ему пришлось бы очень многое объяснять, сомневаясь при этом, что со¬беседница поверит его словам, когда ей хотелось верить совсем в иное. Так хотелось, что она даже не заметила, не заметила, что говорит вовсе не с тем Шамашем, которого знала многие тысячелетия назад. Он мог еще понять, что, возможно, между ним и тем, прежним было какое-то внешнее сходство. Но ведь богиня долж¬на видеть и душу, а в мироздании нет и не может быть двух одина¬ковых душ. Так или иначе, он решил просто ответить на заданный вопрос, дав правдивый ответ, но не объясняя, что за ним стоит. - Нет, не помню. Прости.
-Ничего, ничего! - поспешила успокоить его Гештиннна. - Ты вспомнишь! Обязательно! Нужно лишь время.
Шамаш огляделся вокруг.
-Когда я пришел сюда, здесь были смертные.
-Не смертные – тени умерших, лишь наделенные людским обликов… Это летописцы, мои помощники. Они заканчивали историю одного из людских городов, недавно погибшего под снегом. Увидев тебя, они сра¬зу, обезумев от радости, бросились ко мне, спеша поделиться бла¬гой вестью.
-Мне показалось, что они скорее испугались, чем обрадовались.
-Нет, что ты, конечно нет!
-Я видел страх в их глазах.
-Ну, возможно.. .Э-х, - она небрежно махнула рукой. - Не обращай внимания. Ки¬галь тут всех так застращала, что даже мы, боги, не смеем имени твоего произнести всуе, чего уж там говорить о тенях.
-Эти летописцы - авторы второго цикла?
-Да. Те, которые написали первый, сейчас доделывают историю ка¬равана.
-Каравана? - услышав это, колдун сразу же насторожился. Он слышал, что летопись Гештинанны заканчивается смертью и, видя, как близко опасность подобралась к его спутникам, заволновался, понимая, что речь может идти именно о них.
Богиня же, не сводя взгляда с лица Шамаша, лишь беззаботно улыбнулась, видя только то, что хотела видеть.
Гештинанне всегда нравился Ут. Да что уж там, она была в него влюблена. Хорошо, что во все времена бог солн¬ца редко спускался в подземный мир. Будучи рядом с ним ей было бы невыносимо трудно скрывать свои чувства. И не важно, что она прекрасно знала: ей не стоит рассчитывать на взаимность. Серая мышка, разве она пара ему? Она и в летописи-то ушла с головой во многом именно потому, что там, в неизменном мире прошлого, могла представлять себе, что было бы, сложись все иначе, не боясь, что кто-то узнает ее мысли или что они как-то повлияют на настоящее и будущее.
Ее улыбка стала немного грустной: она вспомни¬ла, что когда-то, на самой заре времен, была веселой, смешливой певуньей, богиней виноградной лозы, не грустившей ни о чем, не знавшей тоски. Все остальное, даже это добровольное заточение в подземном мире, произошли потом. Но может быть теперь, когда прошлая вечность закончилась, все измениться?
Гештинанна украдкой взглянула на Шамаша. Нанше говорила, что бог солнца забыл Айю, что им больше никогда встретиться вновь. И если так – у нее есть шанс…
-Что за караван? - голос Шамаша заставил ее вздрогнуть. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла взять себя в руки и немного успокоилась, поняв, что бог солнца если и заметил ее переживания, то не обратил внимание, обеспокоенный судьбой своих смертных спутников.
-Прости, я задумалась... Ты так неожиданно пришел... Нет, нет, не думай, я очень рада, просто... - смутившись, она умолкла, чтобы затем, наконец, ответить на заданный ей вопрос: - Не беспокойся, речь идет о смертных, с которыми ты никогда не встречался. Между твоим кара¬ваном и этим было больше восьми лет пути, так что...
-Они стоят на краю гибели? Им можно помочь?
-Помочь? - богиня глядела на него не понимая. - Кигаль позабо¬тится о их душах. Они были достойными людьми и заслужили покой. Так что...
-Я имел в виду, можно ли спасти этих несчастных?
-Зачем? Они закончили свой путь.
-Они мертвы?
-Да. Караван уже почти подходил к городу, когда угодил в трещину. Дело было ночью, все случилось так быстро, что кроме дозорных никто ничего не успел заметить. Это была легкая смерть, во сне. Боль¬шинство людей мечтают именно о такой. Впрочем, если они тебе нужны, если у тебя есть для них дело, Нинти могла бы их оживить. Еще не поздно.
-Нет, - колдун качнул головой. В его глазах отразилась грусть. - Нужно до последнего сражаться за жизнь живого. Но возвра¬щать тех, кто уже ушел за грань - еще большая жестокость, чем слепое убийство.
-Не могу сказать, что я до конца понимаю тебя, однако с тем, что мне ясно, я согласна, - задумчиво проговорила богиня, мысленно повторяя последние слова бога солнца, рассматривая сим-вол каждого из них со всех сторон, во всех существующих значени¬ях, стараясь ничего не упустить.
Нет. Ей нужно было время. Ничего. Шамаш всегда говорил за¬гадками и ей казалось очень забавным их разгадывать. Вряд ли он и на этот раз отошел от своих привычек и, значит, лежавшее на по¬верхности - лишь блеклая тень скрывающегося в глубине.
-Ты... Ты ведь искал меня, да? Зачем?
-Чтобы поговорить.
-Со мной? - ее глаза блеснули радостью. Она не могла поверить, что это действительно происходит с ней. На млад¬шую богиню редко кто обращает внимание. А ей так хотелось быть полезной... - О чем? - Гештанинна была готова сде¬лать для него все, что угодно!
-Тот караван, с которым я иду. В нем есть дети, рожденные в снегах... - ему было трудно говорить с ней, он почти физически ощущал волны напряжения, наполнявшие все вокруг не то звоном, не то свистом.
-Да, я знаю, - кивнула та. Богиня хотела помочь ему, облегчить рассказ, не замечая, что лишь мешала, перебивая его.
-Дело в том, что они спят...
-Ну и что?
-Люди ведь не случайно воспринимают и смерть как сон, вечный сон. Этому должны быть причины, и...
-Но ты-то способен отличить одно от другого! - она сжала руки в кулаки, собралась, думая лишь об одном: как бы случайно не вы¬дать свои чувства. Ей хотелось, чтобы он видел в ней сильную, властную женщину, не нуждавшуюся ни в жалости, ни в сочувствии, способную постоять за себя. Но, незаметно для себя, она увлеклась и твердость вдруг переродилась в жестокость, а независимость - в эгоизм. - И вообще: если они спят, их можно разбудить.
-Как? - "Как разбудить от сна – навета, насланного, возможно, одним из богов, не причинив вреда спящим?" Это был именно тот вопрос, на который он искал ответ.
-Ну... Потрясти за плечо, плеснуть ледяной водой, растереть снегом... Слушай, людям ведь это лучше известно. Почему они не мо¬гут сами в этом разобраться? В конце концов, мы не должны делать за них все, в том числе вытирать сопливые носы. Если бы речь шла о спасении, воскрешении, в общем, сотворении чуда, на которое смертные не способны - другое дело, а так... Ты им не отец, а они - не маленькие детишки.
Колдун, не говоря ни слова, повернулся, собираясь уходить.
-Ты что? - богиня удивленно глядела на него. - Обиделся? Ну, это слишком! Нельзя быть таким эмоциональным и чувствительным, как девушка на выданье!
-Гештинанна, я вижу, что не в силах разобраться во всем сам и пришел за помощью. Если ты не хочешь помогать - это твое дело. Мне же нужно искать того, кто согласится.
-Да здесь не в чем помогать! - она догнала его, схватила за руку, удерживая. - Ты словно сам еще спишь во власти того ужасного бреда, что был способен лишить жиз¬ни бессмертного... Шамаш, очнись! Ты беспокоишься по таким пустя¬кам!
-Это не пустяки, - качнул головой колдун.
-С чего ты это взял?!
-Я знаю. Чувствую. Отпусти, - он шевельнул рукой, стремясь ос¬вободиться из цепких пальцев богини памяти. - Мне нужно идти.
Гештинанна на миг закрыла глаза, борясь с волной, которая своей ледяной пеленой накрыла ее с головой, разрывая все цепи и оковы, созданные ею самой.
-Прости меня, - она виновато взглянула на него. - Прости. Я... Я не хотела тебя обидеть, прос-то... Ну, - она нервно дернула плечами, - я не знаю, что на меня вдруг нашло. Прости! И, пожалуйста, не сердись на меня! Я... - стыдливо опустив взгляд, она замотала головой, словно отгоняя от себя на-важдения, всхлипывая, словно какая-то смертная девчонка, стремив¬шаяся к одному, а получавшая совсем другое.
-Я не сержусь, - спокойным, ровным голосом проговорил он. Кол¬дун уже почти освободил свою руку, как Гештинанна сжала ее с новой силой.
-Я очень хочу помочь тебе! Всем, чем смогу! Только объясни мне все еще раз!
-Дети спят…
-Да, да... - на этот раз она просто слепо приняла на веру то, что малень¬кие смертные нуждаются в помощи и теперь мысленно искала вы¬ход... - Мы могли бы позвать Гуллу. После того, что ты сделал для нее в Керхе, она совершит ради тебя все возможные и невозмож¬ные чудеса... Но ты ведь сам столько знаешь о врачевании, больше всех нас... И если... Если ты не можешь им помочь, то кто же тогда сможет?
-Я не думаю, что дети больны. Здесь что-то другое... У меня такое чувство, - после некоторой паузы продолжал Шамаш,- что они не просыпаются потому, что их удерживают за гранью сна.
-Но кто?!
-Лаль.
-Он может, - став вмиг серьезной, кивнула богиня. - Если ему стало скучно одному в мире сна и надоело придумывать себе неживых друзей по играм. Но в этом слу¬чае он не отпустит детишек. Он сделает так, чтобы им не хотелось и было некуда возвращаться. Убьет родителей. А потом попытается с помочью спящих изменить людской мир, подчинив его сну... - она поежилась от вдруг нахлынувшей на нее волны холода и страха. Богиня, жившая прошлым, не могла забыть то¬го, что случилось когда-то...- Так и происходит? - едва слышно про¬шептала она, а затем, прикусив губу, замерла в трепетом ожидании ответа.
-Да.
-Все повторяется... - она побледнела. Голос угас, лишившись силы и твердости, с каждым новым словом все больше и больше похо¬дя на неразборчивое бормотание старухи. - Сперва история с Керхой, а теперь это... Но что нам делать, как помешать ему? Ты ведь знаешь: Лаль находится по другую сторону реальности. Точно так же, как он не в силах про¬никнуть в наш мир иначе, чем в сон спящих, мы не в состоянии достичь его владений...
-Сможем, если уснем.
-Все не так просто! Снов ведь много и как найти нужный? И, потом, тогда мы будем в полной его власти, ведь он - повелитель сновидений, а мы лишь гости - спящие... Получается, - она горько усмехнулась, - даже самые могущественные боги бессильны перед малышом Лалем… Но, - она задумалась, - зато люди… Прошлый раз они справились со всем сами…Ты помнишь?
-Нет, - качнул головой колдун. - Все, что мне известно, я прочел в легендах… Я хотел бы поговорить с теми, кто их написал...
-Летописцы – не те помощники, которые тебе нужны, - горько усмехнулась богиня истории, - они всегда были и будут только наблюдателями, свидетелями – не более того. Здесь же должны быть деятели… Но где взять второго Мара?-она качнула головой, всем своим видом говоря: "Увы, это невозможно…"
-Тогда будем надеяться, что ответ найдет Кигаль.
-Где она? - Гештинанна встрепенулась, нервно дернула плечами, закрутила головой в по¬исках своей хозяйки. - Ты уже говорил с ней?
-Да. Она не знает, как помочь спящим. Сон – не ее стихия. Я просил ее узнать…
-У кого?
-У Айи.
-Айя... - лицо женщины погрустнело, в глазах вспыхнули тайные огоньки зависти и обиды.
-Лаль ее брат.
-И враг, - поспешно добавила Гештинанна.
-Однако, Айя ведь тоже богиня сновидений. И кому, как не ей знать, что происходит.
-Уж от кого от кого, а от нее люди помощи никогда не дождутся…Так было и так будет… Ей нравится, когда ей поклоняются, когда ее превозносят или боятся… Однако ради этого она не ударит и палец о палец. Есть – хорошо. Нет – ну и не надо…
-Позови, пожалуйста, летописцев, - прервал ее Шамаш.
-Да, сейчас... - задумавшись, она скрестила руки перед грудью, опустила голову, словно ища ответ на каменном полу у себя под но¬гами. - Лаль... - ее губы дернулись, растянулись в болезненной усмеш¬ке. - Он ведь самый младший среди нас, ты знаешь... Забавный паре¬нек, который... - не договаривая одной фразы, она бралась за дру¬гую, чтобы и ее бросить, словно все речи, мысли потеряли свое за¬вершение. - Я так давно о нем ничего не слышала... С древней эпо¬хи... Да, с тех самых пор... - она вздохнула, качнула головой, умол¬кая, погружаясь еще глубже в свои размышления.
-Гештинанна, все же, не могла бы ты поторопиться, - вынужден был повторить свою просьбу колдун, видя, как песком сквозь пальцы утекают мгновения, кото¬рые, возможно, в конечном итоге, решали все.
Но богиня просто не слышала его.
-Может быть... - начала она, но договорить не успела: в яркой вспышке света в зал вошла Кигаль.
-Шамаш, у нас проблемы, - она поспешно приблизилась к колду¬ну, - Айя спит. И я не смогла ее разбудить.
Он кивнул. Хотя на его лицо и набежала тень, однако оно ос¬талось спокойным, словно он ожидал чего-то подоб¬ного.
-Спит? Что это за сон, от которого не может проснуться даже повелительница сновидений! И вообще, что, в конце концов, происходит? – воскликнула Гештинанна, вмешиваясь в их разговор. - Я летописец и должна знать!
-Шамаш, ты что, так ничего и не объяснил ей?
-Я пытался, - колдун развел руками, показывая тщетность всех своих усилий.
-Все действительно настолько серьезно? - переводя взгляд с Шамаша на Кигаль, спросила Гештинанна.
-Да, - ответили те в один голос.
-И даже более того, - продолжала богиня смерти. - То, что проис¬ходит, каким-то образом раскачивает границы между явью и сном. А это представляет опасность не только для людей, но и всех нас, когда мы - такая же часть реальности, как и смертные. Я не хочу вдруг заснуть и проснутся какой-нибудь мерзкой тварью вроде снеж¬ной змеи или городской помоечной крысы!
-Значит, Лаль вновь что-то замышляет... - пробормотала богиня прошлого.
-Гешти, чем ты слушаешь? Именно это я и сказала!
-Как во времена древнего цикла? Но разве минувшая вечность не доказала, что подобное ему не по силам? К чему повторять то, что уже раз закончилось суровым наказанием? Ему не хватит могущества…
-А что если ему хватило ума найти себе помощников?
-Неужели кто-то по доброй воле решился ему помогать? - удив¬ленно взглянула на Кигаль богиня истории. - Я согласна, Черные ле¬генды могли забыться. Но люди все так же ненавидят Лаля. Хотя и не помнят при¬чины своей ненависти.
-Помощь можно получить не только по доброй воле, но и обма¬ном, - качнув головой, проговорил Шамаш.
-Да кого он обманет?!
-Во сне все готовы обмануться, более того, стремятся к это¬му. Тем более, когда речь идет о детях.
-Детях! При чем здесь смертные, тем более те из них, которые еще настолько малы, что даже собственной судьбы не имеют!
-Наделенный даром ребенок, не только не подчинивший себе дар, но даже не разбудивший его, много опаснее того, кто знает о своих способностях и всецело их контролирует, - прого¬ворила Кигаль, спеша поддержать брата, с которым была согласна, хотя, скорее по каким-то своим соображениям, которыми она не собиралась делиться с другими. Во всяком случае до тех пор, пока в этом не возникнет необходимость.
Лицо колдуна помрачнело, брови сошлись на переносице, глаза мерцали настороженным хмурым блеском. Он думал о том, что, возможно, все сложилось бы иначе, скажи он детишкам, что они – наделенные даром. Конечно, отношение почитания, которым окружили бы их все, могло повлиять на их ха¬рактер, превратив в изнеженных и слабодушных созданий, которым было бы неимоверно трудно пройти испытание. Но они бы хоть знали правду о себе. Хотя... Что бы это изменило в сложившейся ситуации? Ничего. Может быть, только б все еще сильнее усложнило. Вон ма¬лышка, он даже начал обучать ее колдовству, но разве это помогло ей?
Этот мир... Шамаш недовольно поморщился. Временами ему каза¬лось, что здесь все перевернуто с ног на голову, и он идет не по земле, а небесам. Не удивительно, что когда он прочел книгу Мара, его даже взяло сомнение, а не преуспел ли маленький бог в своих попытках поменять местами реальный и нереальный миры? Когда жизнь так похожа на сон, в котором возможно абсолютно все, даже самое нереальное...
-Сколько их? – между тем спросила Гешти.
-Кого? - ее собеседники одновременно взглянули на богиню исто¬рии.
-Детишек, сном которых завладел Лаль.
-Шестеро, - ответил Шамаш.
-Ну, это не страшно, - Гештинанна как-то сразу успокои¬лась. - Прошлый раз он одурманил несколько тысяч смертных, десятую часть из которых составляли маги. И все равно ему ничего не удалось...
-Сейчас все иначе, - нахмурившись, проговорила Кигаль.
-Конечно, иначе - много проще.
-Как раз наоборот.
-Но... - Гештинанна несколько мгновений, ничего не понимая, смотрела на нее, ожидая, что та объяснит свои слова. Однако повели¬тельница мира смерти молчала и тогда богиня памяти повернулась к Шамашу. - Ты тоже так считаешь? Да? Но ведь это несерьезно!
-Дело не в количестве, а в силе, - колдун потер усталые глаза.
-Да, - подтвердила Кигаль
-Ты сказала это с такой поспешностью, словно знаешь нечто, укреплявшее тебя в этой вере, - не спуская с нее взгляда внима¬тельных глаз, сказала Гештинанна. - Не хочешь рассказать нам?
-Нет.
-Но мы вправе знать! Возможно, это поможет разобрать¬ся с ситуацией, которая, как ты полагаешь - хуже некуда, - продол¬жала настаивать та.
-Нет! - от Кигаль повеяло холодом смерти. Голос стал жестким и властным. Она не собиралась говорить - и все тут!
-Не настаивай, Гештинанна, - качнул головой, останавливая богиню, колдун. - Раз Кигаль молчит, значит, у нее есть на то весомые причины. Порою знания бывают опаснее, чем незнание. А нам сейчас и других проблем хватает.
-Ладно, - она могла бы еще поспорить с хозяйкой и под¬ругой, как поступала не раз, но ей совсем не хотелось выглядеть в глазах Шамаша упрямой дурой, настаивавшей на своем даже понимая, что это ни к чему не приведет. И, все же… - Однако Айя нам необходима!
-Нам придется разбираться во всем самим…
-Скажи на милость, как ты можешь разобраться с этим, ты, богиня смерти? Убив спящих?
-Гешти! - глаза богини вспыхнули злостью.
-Что "Гешти"? Что? Я уже несколько вечностей Гешти! И ничего от этого не изменится!
-Ты говорила, - Шамаш вмешался в их перепалку, не дав перерасти в нечто большее, - что во времена Мара люди сами…
-Да, конечно! В прошлый раз они сделали всю черную работу за нас! Но в конце-то концов, вспомни, они заключили договор с Айей! Чтобы вернуться на землю живыми победителями, а не мертвыми героями! Конечно, если тебе все равно, что станет со спящими, если все, чего ты хочешь, это остановить Лаля, пожалуйста, вперед! Но мне-то показалось, что тебя заботит как раз жизнь детей твоего каравана!
-Это так.
-А раз так – нам нужна Айи! Только она может разбудить уснувших сном Лаля живыми!
Кигаль качнула головой. В ее глазах, устремленных на младшую богиню, плавилась тоска:
-То, что я скажу... Мне бы не хотелось, чтобы ты восприняла это как шутку или бред чрезмерно разыгравшегося воображения. Все совсем не так, как в прошлый раз. В вечности не найти двух одина¬ковых мгновений. Они могут быть похожи, как две капли воды... Но эти капли - не одно и то же. На этот раз нам придется расс¬читывать только на себя, исходя при этом из того, что, возможно, нам будет противостоять сила не только Лаля и горстки смертных детишек, но и Айи!
-Скорее снежная пустыня покроется травой, чем Айя встанет на сторону Лаля! - воскликнула Гешти. - Пусть они и брат с сестрой, но ненавидят друг друга... Так же, как вы двое свою младшую сестрицу Инанну!
-Я не испытываю ненависти к Инанне...
-Шамаш, это... Это не важно! - Гешти смотрела на него с тенью удивления. Собственно, она хотела сказать другое: - "Важно не это", имея в виду, что, возражая против того, что казалось ес¬ли и не несомненным, то уж точно не связанным с происходившим, бог солнца не заметил того, что должно было не просто за¬деть, но возмутить его. Или он действительно забыл Айю, забыл окончательно и бесповоротно? И поэтому остался безразличен к обвинению Айи, в сущности, - в предательстве. Да, Гешти завидовала Айе, и, все же... Она не могла не испытывать возмущения, слыша явную несправедли¬вость. - Айя никогда бы не встала на сторону Лаля! Что бы ни произошло. Это невозможно! Не сомневай¬ся...
-Гешти, помолчи, - поморщившись, остановила ее Кигаль, - не го¬вори о том, чего не знаешь.
-Ты всегда не любила ее, и теперь пользуешься...
-Гештинанна!
-Это несправедливо!
Повелительница мира смерти молча смотрела на богиню памяти в упор. Она не произнесла ни слова, чувствуя, что следующее может взвиться яростным ветром, готовым стереть в прах все на своем пу¬ти. А затем Кигаль заметила, что бог солнца, сильно хромая, подо¬шел к стоявшему чуть в стороне высокому вырезанному из черного камня креслу и тяжело опустился на него.
Обе женщины забыли о ссоре, поспешили к нему.
-Больная нога? - сочувственно глядя на него спросила Кигаль.
-Шамаш, то, что ты не отказываешься от смертного тела, несмотря на все его недостатки – в конце концов, твое дело. Но почему ты не позволил Нинти исцелить твои раны? Хочешь, я позову ее?
-Не надо.
-Что мы будем делать? - голос богини смерти был тих.
Колдун молчал. Он понимал, что бессилен что-либо изменить. Это не его сражение. Не ему идти в бой.
-А если оставить все, как есть? Пусть со¬бытия идут своим чередом! - Гештинанна резко взмахнула руками, словно собираясь взлететь. - Вспомните прошлое: что бы мы ни де¬лали, всякое наше вмешательство оказывалось лишь временным решением проблемы, за которым следовала масса новых проблем! - она надеялась, что бог солнца пой¬мет ее, поддержит... Но он качнул головой.
О, колдун прекрасно понимал ее! Высшие научили его: единс¬твенная помощь, которая бывает чиста, свободна от корысти, любви или ненависти, ответственности при поражении и торжества в случае победы - кубок с отравой, переданный в руки больному, закончившему свой земной путь.
Судьбу подобных должен решать подобный. Пока он был человеком, чувствовал себя простым смертным, эти мысли, сомнения даже не закрадывались ему в голову. Но теперь... Шамаш вдруг с совершенной ясностью понял причину, по которой, зная в сущности все ответы, все, что было нужно для того, чтобы найти путь, он не видел его. Не удивительно.
Горькая усмешка сколь¬знула по обветренным, потрескавшимся губам. Все это время он искал тот путь, что был бы общим для него и каравана. Но этого пути нет. Его никогда не было и никогда не будет. Их дороги просто пересеклись. На день, на год или на сто лет - неизвестно. В его власти продлить это время или укоротить его, но он не в силах изменить ни свой путь, ни их, сводя две совершенно разные дороги в единую тропу.
"Бог, человек? - вновь болезненная усмешка. - Какой ерундой я себя мучил? Какая разница, кто я? Главное - не мы, а наши дороги. Но разве не мы определяем их, не мы идем ими? Что они? Всего лишь камень под но¬гами. Почему же, несмотря ни на что, выходит так, что не мы повелеваем ими, а они нами...? "
-Гештинанна, составители древних легенд, позови их пожалуйс¬та, - в какой уж раз повторил он.
-Я... - она и прежде слышала его просьбу, просто ничего не го¬ворила в ответ. Конечно, ей казалось страшно несправедливым, что он предпочитает разговор с призраками давно умерших беседе с ней, но... Богиня лишь опустила голову на грудь, пряча глаза, в которых плавились, готовые пролиться огненными слезами, капли бо¬ли и обиды. - Я уже позвала. Они скоро придут.
-Как скоро?
Она пожала плечами, чувствуя себя цветком под ногой демона. - Не знаю. Здесь, в подземном мире мы не задумываемся над временем, ведь все короче вечности.
-Поторопи их, пожалуйста.
-Конечно, но...
Она умолка, заметив, как Кигаль взглянула на брата, словно спрашивая о чем-то.
Стихии, составлявшие ее тело, затрепета¬ли, залучились, в ожидании того, что сейчас старшие боги, нако¬нец, отвлекутся от своих мыслей настолько, чтобы заметить ее, по¬нять, что она может помочь им лучше каких-то призраков, ведь она... Но тут они заговорили. Не о ней. Поче¬му? Она не могла этого понять!
-Мы теряем время, - недовольно нахмурившись, качнул головой колдун.
-Поиски пути – не потеря времени! – вскинула голову Гештинанна, однако Шамаш не слушал ее, продолжая:
-Приведи летописцев в караван, пожалуйста.
-Они призраки и не могут... - начала Кигаль, но бог солнца прервал ее:
-Смогут - если ты разрешишь. Так нужно.
-Но зачем столько сложностей? - ее острокрылые брови приподня¬лись от удивления. - Мы могли бы поговорить с ними здесь! И зачем вообще выставлять на показ смертных свою слабость?
-Это их дети, их будущее и их сражение! Как и тогда, много лет назад, лишь они могут победить в нем! - прошептала Гештинан¬на.
-Что за ерунду ты несешь? - богиня смерти взглянула на нее, как мудрая старая женщина смотрит на наивное дитя. - Или не хочешь понять? Не видишь разницы в повторениях? Ведь я говорила...
-Я потороплю летописцев, - обиженно проворчала она, демонстративно отворачиваясь от хозяйки. - А то так их действительно нужно будет ждать целую вечность. Тем более, что призракам не известен путь наверх, в мир людей, - и, не дожидаясь, что скажут старшие боги, она исчез¬ла.
-Странная она какая-то сегодня... Сама не своя. Несколько раз мне даже казалось, что с нами говорит Нанше, принявшая облик Геш¬ти. Это скорее в духе той, так вести себя... Рассеянная, забывчи¬вая, глупая... И к тому же упрямая. Видно, твой приход стал для нее совершенной неожиданностью, - говоря это, Кигаль подошла к Ша¬машу, села на краешек возникшего рядом с ним мраморного крес¬ла. - Странно. Уж не влюбилась ли она в тебя? Вот интересно: она и прежде любила Ута, просто прятала свои чувства так старательно, что никто об этом не подозревал, придумала себе любовь за те тыся¬челетия, что тебя не было, переосмысливая прошлое, благо оно было в ее полном распоряжении, или влюбилась в тебя сейчас, с первого взгляда?
-Кигаль... - Шамаш осуждающе качнул головой. - Чувства вообще не следует обсуждать. А уж если это чувства той, которая сейчас не с нами….
Она сделала вид, что не слышит его, продолжая. - И, все же, я понимаю Гешти. Ты – удивительный мужчина...
-Нам пора, - спеша прервать этот разговор, проговорил он.
-Только одно мгновение. Скажи, зачем тебе летописцы? Тебе нужна их память? Да, конечно, она - их дар. Летописцы помнят все, что видели и слышали. Но знания всех их не сравнятся с тем, что известно Геште. Она ведь все-таки богиня. Притом она очень умна. Мы могли бы разузнать обо всем у нее… Несколько мгновений – и она бы пришла в себя.
-Кигаль...
-Прости, я забыла: ты не любишь обсуждать других за глаза. Кажется, это то единственное, в чем мы с тобой никогда не поймем друг друга. Я все-таки женщина. В первую очередь женщина, а по¬том уже - богиня... Не сердись на меня. Поверь: нам всем уже поздно изменяться. Это под силу лишь смертным: менять свои взгляды и при¬вычки, словно одежды. Пусть любимые и дорогие, но все же только лишь покровы, укрывающие тело - не более того... Слушай, давай я верну назад Гештинанну. Пусть она чувствует себя обиженной, но... Но если она действительно любит тебя, то быстро обо все забудет. К тому же, еще одно мгновение спустя, когда первые из случившихся событий отой¬дут в прошлое, открывшись ее взгляду, она заметит, поймет ту опасность, которая угрожает всему, и...
Колдун качнул головой. Его лицо было мрачным. Смуглая кожа отливала синевой.
-Нет.
-Но почему?!
-Дело не в ответах.
-А в чем же?
-Летописцам открыт путь.
Кигаль пристально взглянула на брата. В ее глазах забрезжил огонь понимания.
-Путь во владения Лаля… - прошептали ее губы. Богиня тотчас выпрямилась, ее плечи расправились, голова откинулась назад. Все. Она, наконец, поняла!
Глава 11
Евсей подошел к стоявшему возле отвернутого полога шатра Атену.
Хозяин каравана зябко кутался в полушубок, переступая с ноги на ногу. Скрестив руки перед грудью, он прятал кисти подмышками. Шапка была надвинута на самые глаза, взлохмаченные усы и борода топорщились во все стороны, покрытые льдом, дыхание белым паром срывалось с обветренных губ.
-Холодно, - прошептал Евсей, получше запахнув полушубок. - Мороз просто зверь, - он кивнул головой в сторону царившей за гранью шатра снежной пустыни. - Вон как метель метет - в двух шагах ниче¬го не видно... Что смеешься? - услышав соскользнувший с губ брата смешок, спросил он, повернувшись к хозяину каравана.
-Ты просто забыл, что такое настоящий холод, - он не повышал голоса, прятал дыхание в ворот полушубка. - С тех пор, как Шамаш идет с нами, нас окружает Его сила, защищая от холода.
-Да... - летописец недовольно поморщился. Ему не хотелось думать о прошлом, вспоминать обычную повседневную жизнь, лишенную чудес, место которых занимали вечные заботы о том, как выжить в снегах, сэкономить достаточно тепла и пищи, чтобы добраться до очередного города, там продать товар и на вырученные деньги купить достаточно припасов, чтобы одолеть следующий переход. И снова путь, снова снега, и так по кругу до бесконечности... В сравнении с нынешней жизнью, прежняя казалась не стоившей того, чтобы ею жить. И Евсей не поменял бы и мгновения пути по дороге бога на пусть даже вечность былой череды серых однообразных дней. - Видать, Он далеко ушел от каравана.
-Его нет на земле, - глядя в снега, чуть слышно проговорил Атен.
-С чего ты взял?
-Посмотри вокруг. Не замечаешь ничего необычного?
Евсей обвел взглядом караван, дремавший под защитой шатра. Над повозками витало казав-шееся не просто ощутимым, но видимым напряжение, подобное сгуст¬кам тумана, покрывавшим низины.
-Ты не туда смотришь, - донесся до него хрипловатый голос Ате¬на. - Там, - он кивнул головой в сторону снежной пустыни.
Евсей старательно пригляделся к белому царству снега, холо¬да и ветра. Но сколько он ни смотрел, глаз не находил ничего при¬мечательного, словно медленный танец снежинок скрыл за собой все, как серая дымка сумерек скрадывает краски земли и небес.
-Я ничего не вижу, - наконец, сдавшись, проговорил он.
-Время. Оно замедлило свой бег.
-А ведь верно, - теперь, когда брат сказал, Евсей вдруг сразу понял, что ему казалось странным, но столь неулови¬мым, что он не обращал на это внимания: снег летел не просто мед¬ленно, он словно висел в воздухе, застыв белым птичьим пухом. И эта безмолвная тишина, лишеная не только завывания ветра, но даже его дремотного храпа-бормотания... - Шамаш не только бог солнца, Он еще и повелитель времени. И ты думаешь... Ты боишься, что Он не вернется и мы так и останемся застывшими навек тенями на границе всех времен?
-Он никогда не поступил бы так!
-Конечно...
-Может быть, Он услышал, как Лина звала Его на помощь, и, будучи слишком далеко от каравана замедлил течение мгновений?
-Уже полдня минуло...
-Всего полдня! Не забывай: ведь Он ушел от нас на целых де¬сять дней пути... А, может быть, все и не так... - его лицо вмиг помрачнело.
-Не беспокойся, брат, - в глазах Евсея зажглось сочувствие. - Все исправится. Мы пережили столько всего, пройдем и через это.
Атен тяжело вздохнул.
-"Тропа богов требует от идущих по ней жертв" - так, по-моему, говорили Гамешу, когда Губитель, лишив его жену рассудка, вынудил совершить преступление, за которое ее изгнали... - чуть слышно про¬шептал он.
-Слова людей, не небожителей. Неужели ты станешь верить им, зная, как Шамаш от¬носится к жертвоприношению?
-Гамеш имел ввиду самопожертвование. А это нечто совершенно другое, - Атен был серьезен и хмур. - Жертвоприношение - стремление пожертвовать кем-то ради себя, жертва - готовность от¬дать что-то свое ради других... Евсей, я очень боюсь за дочку. То, что происходит... Это страшно! Раньше, прежде, в общем, давно, я знал: если со мной или с ней что-то произойдет, если мы умрем, мы встретимся в вечном сне госпожи Айи. Но теперь расставание может оказаться вечным!
-Брат, этого не случится! Шамаш не допустит, чтобы с Мати приключилась беда, ведь она – Его любимица, и….
Но хозяин каравана не слушал его:
-Я готов отдать все, что у меня есть, все что угодно, лишь бы вечность не развела наши пути по разные стороны горизонта!
-Ну, перестань! С чего вдруг столь мрачные мысли? Шамаш вылечил тебя от смертельного яда снежной змеи, исцелил всех нас от безумия, так неужели же Он не найдет способа помочь малышам, кото¬рые всего-навсего спят? Ведь они живы! Яд ягод Меслам не убил их, а, значит, есть надежда...
-Если бы все было так просто...! - а затем, не выдержав, он произнес вслух то, что все последние часы звенело у него в голо¬ве, ища, требуя выход наружу: - Ну почему, почему Он ушел именно сейчас, когда Он нам так нужен?!
Евсей качнул головой. В его взгляде, устремленном на брата, читался укор:
-Кто мы такие, чтобы судить о поступках небожителей или учить Их, что делать, как поступать? Единственное, что нам дано - верить в Них. И не отчаиваться... Атен, может быть, Он уже давно сменил одни поиски на другие и теперь ищет способ помочь детишкам...
-Не находя его! Ведь иначе Он бы уже вернулся, верно? - полный боли смешок сорвался с потрескавшихся губ. - Если уж Он его не мо¬жет найти, то, значит, выхода вообще не существует...
-Атен, Шамаш, конечно, величайший из небожителей. Но не за¬бывай: Он - не повелитель сна. Это стихия Его божественной супру¬ги. Возможно, Он пошел к Ней...
-Куда! Для того, чтобы увидеться с Ней Ему не было нужды покидать земной мир, ведь вот она, снежная пустыня - Ее безраз¬дельные владения!
-Богини подземного мира говорили мне, что Шамаш не может встретиться с госпожой Айей, потому что Губитель набросил Ей на плечи плащ-невидимку.
-Как это? - Атен растерялся. Он привык считать повелительницу снегов всесильной, всевластной владычицей. И не важно, что когда-то Она была всего лишь младшей богиней, вечной девочкой-невестой.
-Не знаю, - пожал плечами Евсей. - Я только передаю тебе слова хозяек мира смерти. Как бы мне ни было интересно, я не осмелился расспрашивать Их.
-Конечно, я понимаю... Но неужели госпожа Айя не могла снять этот плащ?
-Значит, не могла... Атен, ты задаешь мне вопросы, ответ на которые знает лишь Она!
-Да... Но что же тогда... – он не успел договорить начатой фразы.
Вдруг раздался звук, заставивший караванщи¬ков вздрогнуть. В еще мгновение назад царившей неподвижной тишине он показался раскатом грома, полным холода и властности. Подхваченный гулким эхом он еще не успел затихнуть, как в мир за пологом шатра вернулось движение. Откуда ни возьмись, на¬летел ветер, разбросавший в разные стороны хлопья снежинок, спеша отделить небо от земли и прочертить между ними четкой черной нитью грань горизонта. А еще через миг перед глазами караванщиков возникли бог солнца и его старшая сестра - повелительница подземно¬го мира Эрешкигаль.
Увидев последнюю, Атен и Евсей на миг застыли на месте, ока¬менев, разучившись дышать, затем их ноги как-то сразу ослабли, подломились, так что караванщики были готовы упасть перед Ней на колени и лишь присутствие Шамаша, в котором они видели своего бо¬жественного покровителя и господина, удержало их.
-Гештинанна еще не пришла? - без приветствий и долгих вели¬чественных речей по-деловому спросила Кигаль.
-Госпожа... - голос Евсея сорвался в сип, слова отказывались складываться в звуки. Он никак не мог прийти в себя, хотя и казался го¬раздо увереннее Атена. Ведь ему уже раз приходилось говорить с повелительницей подземных стран и он знал, как благосклонна гос¬пожа Кигаль к спутникам своего божественного брата.
-Значит, нет, - кивнула та, понимая, что смертные потрясены ее приходом, и не важно, что она явилась им в людском обличии, когда даже в нем была узнаваема, люди же в большинстве своем видят не столько зрением, сколько памятью. А раз так, ей не приходилось ожидать от торговцев более вразумительного ответа. Впрочем, ей было достаточно и этого.
Скользнув по собеседникам быстрым взглядом, в которых поб¬лескивали огоньки интереса, она повернулась к Шамашу.
-Кто они? - спросила богиня.
Колдун ответил не сразу. Несколько мгновений он молчал, чуть наклонив голову. Сначала он просто хотел попросить своим спутников назваться, но, взглянув на них, понял, что им потребуется еще много времени, чтобы прийти в себя, а до этих пор они вряд ли вспомнят даже свое имя, которое, в действительности, сейчас не имело никакого значения, когда богиня хотела узнать нечто иное.
-Хозяин каравана и его брат - летописец, - наконец, проговорил он.
-Значит, эти смертные – из тех, кому следует знать правду? - ее слова звучали как вопрос, хотя, по существу, были ут¬верждением, нуждавшимся лишь в подтверждении.
Шамаш кивнул, добавив:
-Все они имеют право знать. Ведь это их путь.
-Тогда нужно посвятить их в дело.
-Дождемся Гештинанны.
Кигаль ощутила напряжение, звучавшее в голосе ее собеседни¬ка, в ее глазах зажегся вопрос, который, однако же, так и не сор¬вался с ее губ. В конце концов, решила она, Шамаш лучше знает, как следует поступать. Что же до тревоги и волнений, то для них было предостаточно причин.
Ее сощуренные глаза придирчиво оглядели все вокруг. Ох как же ей не нравилось это место!
-Ты чувствуешь? Здесь - око бури, - она подошла поближе к богу солнца, словно прячась под его защиту.
Кигаль было не по себе. Она устала казаться сильной и властной, ей хотелось хотя бы немного побыть ранимой и беззащитной женщиной, а рядом с Шамашем это было не сложно, более того, казалось само собой разумеющимся, ведь он был могущественнее ее. Но разве могла она позволить себе подобную слабость в такое вре¬мя, да еще на глазах смертных? Однако... Прислушиваясь к своим чувствам она понимала, что дело не только в ее желании, но и в том, что окружало их. Что-то неуловимое, стихийное все более и более сгущалось вокруг каравана, нечто, заставлявшее искать защи¬ту. Или стремиться убежать прочь.
-Мне никогда не было так неуютно, - пробормотала она. - Даже ря¬дом с Нергалом. Но ведь Лаль... Свышние, да кто вообще такой Лаль! ...Послушай, - ее вдруг словно озарило, - а, может, за ним стоит кто-то еще? Я могу поклясться всем сущим, что чувствую дыхание Нергала!
-Возможно, так оно и есть, - нахмурившись, проговорил Шамаш.
-О-о-х! - полный ужаса вздох заставил колдуна обернуть¬ся, посмотреть на хозяев каравана, которые с трепетом внимали разговору богов, ловя каждое слово. За их спинами виднелись силуэты простых торговцев.
Люди начали собираться поодаль, не решаясь приблизиться. Если к Шамашу за год дороги они привыкли и знали, что Ему ненавистно даже само слово "господин" воспринимается Им так, словно это - не дань признания, преклонения, уважения, служения, - в общем, всего того, что люди испытывают к на¬иболее любимым ими богов, - а какое-то оскорбление, то богиня смерти всегда представлялась им совсем иной - далекой, отчужден¬ной, величественной...
"Кому подчинены Несущие смерть? " - спросил Шамаш Кигаль, переходя на мысленную речь, не желая тревожить дух смертных, которые и так были на пределе в ожидании беды.
"Как это кому они подчинены? " - непонимающе взглянула на брата повелительница подземных краев.
"Золотые волки - помощники Айи, змеи - Намтара... "
"А, ты в этом смысле... Нет, пусть я - богиня смерти, но у меня совсем другие помощники. Мне служат вестники и проводники, связующие мир жизни и смерти - коты, жуки, кукушки. А Несущие смерть... Какой мне от них прок, когда они способны лишь отнимать жизнь? И, потом, разум этих тварей пуст, дух ослеплен яростью, так что их невозможно даже держать в повиновении. Единственная работа, на которую они способны - де¬лать то, что они творят и так, без нашего на то желания - уби¬вать".
"Кто их хозяин? "
"Нергал... Но это еще ничего не значит! - поспешно добавила она. Кигаль-то заговорила о Губителе с единственной целью - надеясь, что Шамаш разубедит ее, может быть даже высмеет столь по-женски безосновательные страхи. Она не ожидала, что брат не просто воспримет ее слова всерьез, но даже подтвердит опасе¬ния. - Лаль мог подкараулить их в краю снов. И вообще... - она по-нимала, что ловит тень, собирая прах со следов. - Давай не будем говорить о Нергале, - процедила богиня смерти сквозь сжатые гу¬бы. - Наш противник маленький Лаль. И все. Пусть так оно и остает-ся".
Колдун пожал плечами. Какая разница, о чем говорить, а что умалчивать? Реальность ведь от этого не изменится.
К тому же, тут как раз появилась богиня памяти, сопровождаемая двумя из своих помощников-летописцев.
В подземных владениях последние были наделены человеческими телами, пусть более плотными, каменно-холодными, но, все же, ося¬заемыми. В солнечном же свете лишь боги были способны раз¬личить людские черты в блеклых тенях, с размытыми контурами и прозрач¬ными стихийными покровами.
Торговцы, не ожидавшие таких гостей, в ужасе попятились. Губы зашептали слова заклина¬ний - оберегов от бесприютных душ.
Тем временем летописцы, опустив головы на грудь, словно бо¬ясь посмотреть на мир, который был оставлен ими навсегда не одну вечность назад и с каждым новым мигом расставания становился все более и более любим. Они не смели заглянуть и в глаза людей, не желая увидев в них себя такими, ка¬кими они стали. Беззвучными тенями они подошли к ждавшим их небожителям и замерли, скло¬нившись в низком поклоне.
-Шамаш, - решительно заговорила Гештинанна, - древний цикл напи¬сан пятью летописцами, когда жизнь Нинта была длиннее обычной людской, - она объясняла, почему потребовалось столь¬ко народу там, где обычно справлялись двое, хотя ее собеседнику все это должно было быть известно и так, надеясь, в свою очередь, тоже получить хоть какие-то объяснения. - Но как я поняла, речь идет о части, посвя¬щенной Лалю и поэтому привела только этих двоих, - видя, что собе¬седник не торопится отвечать на ее незаданные вопросы, чуть слыш¬но вздохнув, продолжала она. - Если нужно, я могу позвать осталь¬ных...
-Нет, - качнул головой колдун. - Ты сохранила им память?
-Конечно, это же мои помощники! - она удивленно заморгала глазами, не понимая, почему Шамаш спрашивает о само со¬бой разумевшихся вещах.
Может быть, разобраться во всем ей мешала обида. Пусть прежде Шамаш редко захо¬дил в владения старшей сестры и потому постоянно пропадавшая в них богиня памяти нечасто встречалась с ним, пусть при каждой встрече он был подчеркнуто устранен, но Гешти всегда понимала его с полуслова, они говорили об одном и том же, с ней он мог поделиться своими тревогами и заботами о людях, зная, что только она воспримет эти слова всерьез, и постарается помочь. И вот теперь, когда грань, отделявшая Шамаша, исчезла, оказалось, что на смену ей пришло великое множество преград, ме¬шавших не только приблизиться, но даже понять!
Тем временем колдун, не дожидаясь, пока богиня памяти спра¬вится с вдруг накатившими на нее чувствами, повернулся к призракам:
-Простите, что из-за меня вам пришлось подняться в земной мир. Я сожалею, если это причинило боль вашим душам.
-Мы слуги богов, - те низко поклонились повелителю небес, тро¬нутые его заботой, - и исполняем Их волю, видя наслаждение в служении.
-Будьте искренними, забудьте о том, кто я, говорите со мной так, словно я - равный вам.
-Как прикажешь, - они послушно выпрямились, подняв головы, окинули взглядом невидимых глаз все вокруг, после чего повернули прозрачные лица к богу солнца. - Да, нам было больно вновь войти в мир, который когда-то был родным, сейчас же стал совершенно чу¬жим. Но эта боль приносит больше радости, чем все, что было у нас в жизни и смерти, когда в ней явилось исполнение самой заветной мечты.
-В каком бы облике мы ни пришли сюда, - продолжал второй ле¬тописец, - сколь краткой ни была бы эта встреча, - не важно, когда даже одно мгновение будет согревать нас долгие годы.
-Нам лишь тяжело видеть мир таким, какой он стал.
-Разве вы не видели перемены, занося в летопись Гештинан¬ны жизнь и смерть людей? - спросила Кигаль, в голосе которой ощуща¬лось старательно скрываемое раздражение.
-Госпожа, - летописцы склонили головы в поклоне, не глядя на богиню смерти, соблюдая закон, который та не дала им разрешения нарушить, - все было, казалось иначе. Одно дело наблюдать за происходящем стороны, сквозь зеркала, делающие явь похожей на сон, другое - столкнуться со всем лицом к лицу, когда никаких надежд и сомнений уже не остается.
-Повелитель небес, - они вновь повернулись к Шамашу и замерли, ожидая, когда тот скажет, зачем они были подняты из подземелий на белый свет.
-Будучи современниками Мара, вы должны были пройти через те времена, когда люди выбирали владыку вечного сна. Так ли это?
-Да.
-Кто-нибудь из вас шел путем Лаля?
-Господин...! - в глазах мужчин, которые с благоговейным трепетом смотрели на владыку небес, боясь пропустить хотя бы слово, зажегся ужас. Но они не смели оставить Его вопрос без ответа и потому один из них продолжал:
-Я встал на эту дорогу будучи юношей! То была ошибка не выб¬равшего судьбу! Потом, осознав ее, я сделал все, чтобы испра¬вить, искупить свою вину! И заслужил прощение госпожи Айи! Господин, Ты ведь тоже простил нас, и...
-Успокойся, - остановил его колдун, - я ни в чем не виню тебя.
-И Ты не станешь судить меня вновь?
-Конечно, нет.
-Но зачем тогда Ты заговорил...
-Мне нужен ответ. Ты помнишь путь Лаля? Ты мог бы пройти по нему вновь?
-Нет! Я не... - он задрожал, замерцал от ужаса. Ему была невы¬носима сама мысль, воспоминание о том, что и сейчас, несмотря на все минувшие годы, все обретенные знания, или, может, именно благодаря им, казалось ему страшнее самой жуткой из смертей. - Прости, госпо¬дин, - только когда слова сами начали срываться с его уст, услышав свой голос он понял, что осмелился перечить богу солнца. О, ко¬нечно, повелитель небес разрешил им быть искренним. Но даже ис¬полняя волю господина, слуге следовало знать меру дерзости.
Опустившись на колени летописец замер, готовый принять любую кару за свой проступок.
-Встань, - если бы перед ним был человек, колдун подошел бы к нему и помог подняться, но он не решился коснуться не¬устойчивого призрачного покрова, боясь нарушить его равновесие и навредить тени.
-Может быть, я смогу тебе помочь? – спросила его Гешти¬нанна.
Узнав причину, по которой богу солнца понадобились ее помощ¬ники, она сначала растерялась, не сразу поверив в то, что правиль¬но поняла его слова. А затем ее душа задрожала от обиды. Неужели болезнь настолько изменила его, и он стал ценить слово смертного больше, чем богини?
-Я храню воспоминания многих из тех, кто жил в то вре¬мя, - все же, сделав над собой усилие, проговорила она, - и помню путь во владения Лаля так от¬четливо, словно шла по нему сама...
Ничего не говоря, колдун лишь поднял на нее задумчивый взгляд печальных глаз.
-Шамаш, я знаю дорогу! - она была готова просить, умолять, так ей хотелось быть ему полезной, чтобы он обратил на нее внимание, понял, что она - не серая тень, способная лишь записывать собы-тия, которые совершают другие, но и сама что-то делает, что она может даже изменять судьбу... - Я пройду через врата и я сделаю все лучше любого смертного, будь то человек или его призрак! Их тер-зает страх, которым полнится, словно пустыня снегом, память. Я же свободна от чувств. Они не помешают мне...
-Ты что же, решила сама отправиться в путь? - с до¬лей удивления, за которым просматривалась тень неодобрения, спро¬сила богиня смерти.
-Да! Конечно! Лаль мне не враг и...
-Ты сошла с ума, Гешти! - с сочувствием глядя на нее, качнула головой Кигаль. - Очутившись в мире сновидений, ты станешь всего лишь еще одной спящей - и только...
-Это не важно!
"Гештинанна! – резко одернула ее Кигаль. – Перестань! Постыдись лю¬дей! Ты ведь богиня! Приди, наконец, в себя! Прислушайся к тому, что ты говоришь: "Это не важно!" А что тогда важно? Зачем отправляться в путь, если он - не более чем сон? Чтобы подарить Лалю еще и свои силы заодно со знаниями? То, что ты говоришь, это слова непроходимой дуры, а не дочери мудрости!
Богиня истории несколько мгновений стояла, удивленно хлопая гла¬зами, словно до этого мгновения спала, а теперь, проснувшись, ни¬как не могла понять, где она и что происходит. Затем она застыла, на миг, обратив свое стихийное тело в камень. Наконец, став прежней хладнокровной и разумной повелительницей своих чувств, она повернулась к Кигаль, заговорив с ней на языке мыс-лей: - "Прости. Не знаю, что на меня нашло... Просто безумие ка¬кое-то!"
"Конечно, безумие, - хмыкнула та. - Как еще можно назвать лю¬бовь?"
Богиня памяти достаточно пришла в себя, чтобы не броситься сразу же отрицать то, что было истинной правдой. Ее щек кос¬нулся румянец, однако смущение быстро прошло. В глаза вошла за-думчивость, на лицо набежала тень сомнения.
"Что-то здесь не так. Я не Инанна, чтобы сходить с ума от чувства..."
Богиня смерти взглянула на нее с снисхождением:
"Ты просто никогда прежде не влюблялась и не понимаешь, сколь сильным может быть страсть".
"И все же... - брови Гештинанны сошлись. - До этого мгновения я чувствовала себя будто в бреду, так, если бы кто-то, ослепляя меня пламенем вспыхнувшей в моем сердце страсти, подчинил себе мою душу, лишая способности мыслить, заставляя действовать, опираясь на эмоции, не зна¬ния... Кигаль, я чувствовала себя так, словно съела пригоршню ягод Меслам! "
Богиня смерти взглянула на нее с испугом: "Если все зашло настолько далеко... - она повернулась к Шамашу, который стоял, ожидая, когда все справятся со своими переживаниями, подготовив¬шись к тому, чтобы действовать. - У нас очень мало времени, - прого¬ворила она, именно так - "у нас", не разделяя себя и людей, пони¬мая, что в отличие от всех прежних времени и событий, нынешние одинаково опасны для всех, когда могут изменить один из основных непреложных законов мироздания - грань между явью и сном... - Я знаю, что говорю: Лаль всегда был страшно упрям..."
"Да... - вздохнула Гештинанна, наверное, впервые за весь этот разговор, соглашаясь со своей хозяйкой. - Он упрям..."
"И мстителен. И безрассуден... И может убить пленников, когда за ними придут освободите-ли..."
Богиня памяти скользнула взглядом по замершим поблизости смертным. В ее глазах затеплилось сочувствием - женщина понимала, что бессильна изменить то, что было суждено.
"Жаль... - вздохом сорвалось с ее поджатых, превратившись в тонкие бледные нити, губ. - Нам не приходится выбирать...."
"Да! - Кигаль, наоборот, вскинулась, - мы не можем допустить, чтобы мироздание развалилось на части, потеряв одну из связую¬щих нитей!"
"Я понимаю... - Гештинанна вздохнула. - Смертные не станут рисковать жизнями своих детей… Пока они спят – они живы, но кто знает, что случится, если попытаться их разбудить... Я была права: лучше ни во что не вмешиваться…"
"Нет! Ты не так все поняла...!" - лицо богини смерти исказилось гримасой боли. Оно было бледным, в то время как глаза горели нез¬доровым пламенем. В них плавилось отчаяние.
"Разве? - Гешти устало взглянула на нее. От недавнего всплеска страстей не ос¬талось и следа. Она вновь была сама разумность и рассудитель¬ность. - Если мы вмешаемся, новой войны не миновать".
"Ну и что? - пренебрежительно фыркнула ее собеседница. – Он - все¬го лишь маленький божок, а мы..."
"Но он бог. Которому ничего не стоит убить смертных. Поверь, пойми: нам будет лучше ни во что не вмешивать¬ся. И пусть Лаль играет своими новыми игрушками. До тех пор, пока они его привлекают – они будут живы.... А за это время мы отыщем способ справиться с ним".
"Нет!" - с еще большим упрямством повторила Кигаль.
"Но почему! - богине памяти ее рассуждения казались более чем разумными - истинными. Она не видела в них никакого изъ¬яна. - Ведь речь идет всего лишь о нескольких смертных. Которых мы все равно не в силах спасти..."
"Ты только что сама хотела отправиться в путь, лишь бы помочь..."
"Я уже сказала, что была во власти чего-то, непонятного мне, подобного навету. Я не понимала, что делаю. Для меня было неважно, помогу я смертным или, наоборот, все лишь испорчу. Единственное, чего мне хотелось - сделать что-то для Ша¬маша, обратить на себя его внимание. Я была слепа и поэтому оши¬балась. Сейчас же все совсем не так! А если ты не понимаешь этого, прислушайся, если не к моим словам, то к своим мыслям!"
"Не могу!" - Кигаль всплеснула руками, не зная что сказать. У нее на глазах рушились все планы, которые она вынашивала столько веков! Да что там планы, все будущее, каким она его видела!
"Успокойся. Неужели пришла моя очередь говорить тебе это? Право же, я не ожидала от тебя такой заботы о смертных!"
"Причем здесь..!" - в порыве отчаяния начала она, однако, поймав себя на том, что чуть было не выдала секрет, который долж¬на была хранить ото всех, прикусила язык.
Не в силах успокоиться, она, нервно дернув плечами, повернулась к богу солнца: - Шамаш! - ок¬ликнула она его, стремясь заручиться поддержкой брата.
Колдун словно не замечал их. Он смотрел на стоявших вокруг торговцев, и его лицо было хмурым и напряженным.
Караванщикам только-только удалось совладать с чувством оцепенения, вызванным приходом подземных бо¬гинь, чье появление, несмотря на то, что их привел бог солнца, и внешнюю дружелюбие, не сулило ничего хорошего. Атен уже даже открыл рот, чтобы, отвечая на немой вопрос Шамаша, рассказать обо всем... не произошедшем, нет, скорее - обнаружившемся за время Его отсутствия. Но голос повелительницы подземного мира, громом проз¬вучавший в душе смертного, заставил его, затрепетав, словно кро¬хотный лист в порывах разбушевавшегося ветра, замолчать.
-Нам надо поговорить!
-Не сейчас… - колдун нахмурился.
-Нет, именно сейчас! - резко прервала его Кигаль. Богиня была готова настаивать на своем, не важно, нравится это ее брату или нет. Взмахнув рукой, она очертила вокруг себя и своих собесед-ников круг, отделивший их троих от всего земного мира, делая не¬видимыми и неслышными для смертных.
-Теперь мы можем спокойно все обсудить, - промолвила она с за¬метным облегчением.
-Зачем? - колдун болезненно поморщился. - Мы и так по большей части говорили на языке, не понятном простым смертным…
-Я не хочу, чтобы услышали как раз те, кому он понятен! Что же до смертных…
-Им тоже незачем подслушивать наш разговор! - недовольно нахмурилась Гештинанна.
-Сейчас не место и не время для секретов от торговцев! - возразил Шамаш.- Неужели ты не понимаешь, что тем самым подрываешь их доверие к нам?
-Доверие? Х-х! - с губ Гештинанна сорвался удивленный смешок, ког¬да она не ожидала услышат из уст бога солнца столь наивного заме¬чания. - Да при чем здесь оно, когда смертные обязаны не доверять, но верить в нас!
Колдун качнул головой. Он не мог согласиться с ней, однако не знал и как возразить, когда видел, какими глазами, полными благоговейного ужаса и слепого почитания гля¬дели на Кигаль караванщики.
"Вера... - вновь, как когда-то, ему приходилось думать о ней иначе, чем было привычно для рожденной иным миром души. - Она пра¬вит этим миром. Она дает ему силы. Возможно, - он взглянул на боги¬ню, - она права. А я ошибаюсь..."
Кигаль тотчас почувствовала сомнения, проникшие в его сердце, спеша их развеять:
-Послушай меня. Это важно. Особенно если ты хочешь помочь спящим...
-Шамаш, нельзя помочь всем, - перебив свою хозяйку, быстро, с жаром в голосе заговорила Гештинанна. - Ты ведь знаешь. Так уже было, и...
-Молчи! - грозно прикрикнула на нее Кигаль, глаза которой зас¬веркали гневом и с трудом сдерживаемой яростью. И та, которая еще миг назад казалась простой, может быть, лишь чем-то сильно взволнованной жен¬щиной, превратилась в грозное могущественное божество, против которого никому не следовало идти.
Справившись с эмоциями, она повернулась к брату:
-Выслушай меня. А потом решай.
-Но...
-Шамаш, - она устало вздохнула, качнула головой. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Что не должен решать за этих людей. Что это их путь, их дети... Но неужели же ты никогда прежде не принимал реше¬ние за других? Невозможно, чтобы тебе не приходилось де¬лать этого!
-Ты права, - вынужден был признать колдун.
-А раз так, - останавливая его на этом, не позволяя продол¬жать, возражая, что то был другой мир и вообще, вновь заговорила Кигаль. - Раз ты взял на себя ответственность за судьбы этих людей, даря им жизнь там, где их ждала смерть, тебе, а не им решать, куда идти.
-Вперед, - чуть слышно прошептал Шамаш. Его губы дернулись в грустной усмешке: - Разве у них есть выбор?
-Есть! - воскликнула богиня памяти, понимая, что если она хо¬чет помешать Кигаль исполнить задуманное, то должна действовать сейчас. Да простит ее хозяйка подзем¬ных земель, но Гештинанна была уверена, что в вечности права именно она. - Ну конечно! Они могут остаться стоять на месте! И тогда спящие не проснутся. Но и не умрут!
Колдун молчал. Скрестив руки перед грудью, он несколько мгновений смотрел то на одну богиню, то на другую.
-Шамаш, все не так, как кажется на первый взгляд, - продолжала Кигаль, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно ровнее и тверже. - Мы не ведем спор, прося тебя рассудить нас, а указываем два пути. Каждый из них ведет в свое будущее. Вопрос лишь в том, ка¬кое из этих будущих будет лучшим для мироздания. И для твоих спутников, являющихся его частью, немаловажной частью, ведь не случайно ваши пути пересеклись.
-Мне не нравится ни одно из них, - пробормотал колдун.
-Но третьего не дано! - воскликнула Эрешкигаль.
-Когда-то я это уже слышал...
-Ты говоришь так, словно сомневаешься, что все происходит в действительности! Шамаш, правда - она ведь остается правдой, даже если не нравится нам! Таков мир. Можно идти вперед или стоять на месте.
-Но путь не единственен…
-Да... - начала было Кигаль, но Гештинанна прервала ее:
-Это не важно! Направление не имеет значения, лишь дело или бездействие!
-Направление... - колдун поджал губы, задумавшись. В его гла¬зах затрепетали огоньки осознания чего-то... Но богини не дали ему возможности понять. Они продолжали:
-Шамаш, может быть, ты забыл то, что было до твоей болезни, но ты ведь помнишь произошедшее после. В Керхе...
-Да, вспомни, что было в Керхе! - обе женщины говорили об од¬ном и том же, но каждая - в своих интересах. - К чему бы привело твое бездействие в том городе?
-Все было бы иначе! Но почему ты полагаешь, что хуже, не лучше?! Шамаш, - богиня истории повернулась к повелителю небес, - пос¬лушай, то, что я предлагаю, лишь на первый взгляд кажется жесто¬ким. Но на самом деле это правильно. Путь, проверенный време¬нем...
-Шамаш...
Они долго объясняли ему, убеждали, стремились объяснить...
-Хорошо, - наконец, проговорил колдун.
Богини тотчас умолкли, хотя и не поняли, с кем из них двоих он соглашался. Впрочем, каждая была убеждена, что именно с ней, а потому они не стали уточнять.
Кигаль, решив, что пора переходить от слов к действиям, взмахнула рукой, снимая купол, окружавший небожителей во время разговора.
Шамаш же знаком велел Атену и Евсею приблизиться, затем, быстро оглядевшись вокруг, громко позвал:
-Лекарь, воин, идите сюда.
Кода те подошли, он продолжал, обращаясь к Лису:
-Будет лучше, если кто-нибудь продолжит следить за безопас¬ностью каравана. Отбери лучших дозорных из тех, кто успел отдох¬нуть, расставь вокруг шатра на расстоянии взгляда.
-Стражей, а не дозором? - уточнил Лис, внимательно глядя на бога солнца, стремясь как можно лучше понять приказ, чтобы затем наиточнейшим образом его выполнить.
-Да, - подтвердил колдун. - Я пришлю к вам волка. Он поможет заблаговременно узнать о приближении врагов... - Шамаш чуть накло¬нил голову. Предпринятые меры казались ему недостаточными. - И вот еще что. Предупреди всех и помни сам: я установлю между воинами вешки. Вокруг них будет сила, которая в случае опасности привле¬чет к себе врагов, принимая первый удар на себя и давая вам время подготовиться.
-Я все понял!
Колдун повернулся к Лигрену: - Как детишки?
-Спят, - вздохнув, лекарь виновато развел руками, словно гово¬ря: "Прости, всего моего искусства, всего знания недостаточно, чтобы разбудить них..."
-Я... - хозяин каравана, не спускавший настороженного взгляда с помрачневшего лица Шамаша, решил, что бог солнца по какой-то причине недоволен им...
-Ты бессилен им помочь, смертный, - Гештинанна прервала хозяина каравана прежде, чем тот успел сказать хоть что-нибудь. В ее голо¬се была грусть, а в глазах - сочувствие.
-А вы? Вы поможете нашим малышам? - он никогда прежде не решился бы вот так взять и заговорить с богиней, но страх за дочь давал ему силы. - Вы ведь поэтому пришли?
-Да, караванщик, - кивнула Кигаль. - Мы пришли, чтобы помочь! Расскажи о спящих. Как они себя чувствуют?
-Мы... – Лигрен был так взволнован, что его голос вдруг сорвался, переходя в сип. С нескрываемым страхом взглянув на под¬земных богинь, он, стремясь успокоиться, перевел взгляд на Шама¬ша, а затем, смотря лишь на него, заставляя себя не замечать его божественных спутников, продолжал: - Мы только совсем недавно нача¬ли понимать, что с детишками что-то не так... И мы узна¬ли, что они съели ягоды Меслам...
-Для людей это яд, - качнула головой Кигаль. - Если больше од¬ного плода...
-Больше, госпожа, - опустив голову, вздохнул Лигрен, понимая всю тяжесть случившегося.
Богиня смерти нахмурилась. Ее губы превратились в тонкие бледные нити, на лицо легла тень, а в глазах было столько беспо¬койства, что его хватило бы, чтобы окутать всю землю снеж¬ным покрывалом. Однако в облике повелительницы мира смерти не было видно предвестников ярости.
- Но они не мертвы! – видя в этом добрый знак для себя, воскликнул лекарь. - Они спят. Только спят! И... Вы ведь помо¬жете нам? Вы ведь пришли, чтобы помочь, правда?
-Правда, - вновь подтвердила, успокаивая его, Кигаль. - Прав¬да, - но, несмотря на то, что ее голос звучал ровно и спокойно, в глазах закружили тени, чей сумрачный танец не предвещал ничего хорошего. - Интересно, как эта гадость попала к ним...
-Да уж, - прошептала Гештинанна, - ведь, насколько мне известно, плоды Меслам запрещены.
-Да, госпожой Айей... - пробормотал Лигрен, втягивая голову в плечи, готовясь к тому, что гнев подземных богинь вот-вот обрушится на него, испепеляя.
-Тогда как же это понимать?
-Гештинанна! - остановил ее укоризненный взгляд Шамаша. - Зачем ты пугаешь его? Он и так все расскажет. И по доброй воле быстрее, чем по принуждению.
-Вот-вот, - хмуро взглянув на спутницу, проговорила Ки¬галь, - так ты только затягиваешь разговор. И, сдается мне, делаешь это осознанно. Все еще не рассталась со своей идеей?
-Это тут совсем ни при чем! - та была готова вскипеть от нане¬сенной, да еще в присутствии смертных, обиды, тем более, что об¬винение казалось совершенно незаслуженным, хотя... Ради истины, она должна была признать, что где-то в глубине души, возможно, так оно и было. В слух же, несколько успокоившись, решив, что спор ни к чему хорошему не приведет, продолжала: - Я просто хочу во всем как следует разобраться. Надеюсь, так же, как и ты, Ки¬галь!
-Не сомневайся. Я не Нанше, чтобы бросаться, не задумываясь, в омут вниз головой!
-Лекарь, - голос Шамаша заставил обеих женщин замолчать. - И, все же, как ягоды попали к малышам?
-Случайно... - прошептал тот, еще не до конца придя в себя.
-Случайно! - вскричала Гештинанна, на лице которой удивление было готово смениться гневом. - Да в вашем мире ничего не происхо¬дит случайно! А если что-то случилось помимо вашей воли, смерт¬ный, так и скажи! И мы разыщем того, кто стоит за этим, не важно, бог он, демон или дух!
-Госпожа... - лекарь вновь сжался, ощутив такой холод, которого не чувствовал никогда прежде, даже в самые лютые моро¬зы. - Я имел в виду... Я хотел сказать... В том, что произошло, не было ничьего злого умысла, просто...
-Расскажи, смертный, - кивнула ему повелительница подземного мира, - как все было, а выводы уж позволь нам сделать са¬мим.
-Но почему Вы спрашиваете? – удивленно пробормотал Евсей. - Неужели Вы сами не знаете? Ведь Вы боги...
-О, мы можем узнать и по-другому! - повернулась к нему Гештинанна. - Но, поверь мне, летописец, тебе не понравится, если мы поступим так. Это ведь очень неприятно наяву, не во сне, который защищает от сильных чувств, видеть в глазах вечных отра¬жение своей смертной жизни, чувствовать себя снежинкой, - она поймала ее, словно пух белой птицы, продолжая, - которая растает, а мы и не заметим...
-Мы не делаем этого, - продолжала Кигаль, - потому что так хотел Шамаш. У него свое отношение к чтению мыслей. Что должно быть известно вам, избранным им в свои спутники по земному миру, и так... В общем, - она развела руками, - вам придется все объяснить нам.
-Конечно, это медленнее... - богиня чуть наклонила голову, - но не лишено своего смысла. Так что же произошло?
-Рабы... - несмело начал Лигрен. Менее всего на свете ему хо¬телось говорить о проступке Рамир, боясь, что боги, в порыве ярости, осудят ее, не принимая в расчет ничего остального, хоро-шего, что могло бы ослабить кару, облегчить наказание... Но разве мог он промолчать под огненными взглядами небожителей, или, тем более, даже подумать страшно, солгать Им? - Они всегда возят с собой ягоды Меслам, - единственное, что было в его силах, это постараться смягчить гнев подземных повелительниц, вызвав их сочувствие. - Они используют их лишь для себя, как лекарство от жестокой тоски или средство последнего дня... Вы ведь знаете - жизнь рабов грустна и тя¬жела, у них нет ничего, даже собственной судьбы, а будущее если и не¬сет в себе проблеск надежды, то такой робкий, что его трудно разглядеть среди окружающего непроглядного мрака...
-Продолжай, смертный, - если богиня смерти и была чем-то недовольна, то только медлительностью рассказчика, - я понимаю твою заботу о спутниках. Не бойся: мы не станем никого судить, не разобравшись во всем. Итак?
-Рамир... - его душа была готова заплакать, будто он приговаривал к вечному проклятию собственную дочь. Но он не мог не подчиниться воле небожителей. - Она дала ягоду дочери хозяина каравана, потому что не могла отказать ее просьбе...
-Она действительно не хотела никому причинять зла, - поддержал его Атен. - У рабыни нет собственной воли, так что... И, потом, с некоторых пор они подружились с моей малышкой и девушка старалась угодить ей во всем.
-Это понятно... - проговорила Кигаль. - Однако... - она качнула головой. - Остается еще вопрос, с чего это вдруг ей понадобились ягоды Меслам…
-И откуда маленькая караванщица вообще о них узнала, - подхватила Гештинанна. - Вряд ли от своих спутников... К тому же, - она повернула голову к Лигрену, - ты говорил, что ваши дети съели больше чем по одной ягоде. А девочке дали только одну. От¬куда взялись остальные?
-Какая разница? - недовольно поморщилась Кигаль. Для нее глав¬ным было не как все случилось, а почему произошло, когда первое оставалось лишь в прошлом, второе же могло иметь последствия для будущего.
Но Гештинанна, толи в обычном стремлении понять все, чтобы создать наиболее полную картину произошедшего, толи дейс¬твительно желая затянуть разговор, оттягивая срок действий, про-должала свои расспросы:
-Как такое возможно?
Взгляды смертных, их души метнулись к повелителю небес, моля Его остановить богинь. Но Шамаш молчал, не вмешиваясь. Впрочем, он просто больше не слушал разговор, и так зная ответ. Ему просто нужно было время, чтобы все обдумать.
-Нам кажется... - караванщики опустили головы: - Их взяла Мати.
-Нам не следовало этого говорить, - тяжелым, полным муки вздо¬хом сорвалось с губ Евсея. Еще миг назад они с такой самозабвен¬ностью защищали рабыню и вот теперь, как-то походя, небрежно, да¬же не задумываясь над тем, что делают, обратили грядущий гнев подземных богинь на несчастную ду¬шу девочки… - Возможно, мы ошибем¬ся... Я... Я не верю, что моя племянница способна на нечто подобное. Она не могла украсть! Шамаш, - он повернулся к богу солнца, ища Его понимания и поддержки. - Ты ведь знаешь сердце Мати! Скажи же...!
-Малышка здесь ни при чем...
Облегченный вздох уже готов был сорваться с губ летописца и его мрачного в напряженном молчании брата, но Шамаш продолжал:
-Однако то, что ягоды взяла она - правда.
-Все-таки украла... - Евсей побледнел. Ему стало ужасно стыд¬но, так стыдно, что он готов был провалиться сквозь землю. И еще... Он думал о том, что, возможно, не заговори он об этом, не заостри он внимание богов на вине девочки, возможно, те не сочли бы ее столь уж большой, а теперь... И, все же, ругая себя на чем свет стоит за болтливость, он продолжал, потаясь объяснить произошедшее, обелить племянницу в глазах богов. - Даже если это так... Она делала это не по своей воле! Кто-то отравил ее душу, кто-то очернил ей глаза. Она не знала, не понимала, что творит! Это все бог сна! Он обманул ее, одурма¬нил...
Кигаль и Гештинанна, переглянувшись, кивнули друг друга, когда сказанное смертным подтверждало их мысли и подозрения.
"Обман - стихия Лаля", - говорили глаза одной.
"А ребенок - самая легкая добыча, когда более доверчивого стремящегося обмануться в своей вере во все на свете создания не найти", - соглашался с ней чуть подернутый дымкой размышлений и воспоминаний взгляд другой.
Но караванщики не смотрели на Них. Они не спускали взгляда с лица бога солнца - того из небожителей, чей суд был самым важным для людских душ.
-Ты ведь не осуждаешь ее? - задал Евсей тот вопрос, который беспокоил в этот миг их всех, но произнести решился только он.
Шамаш взглянул на летописца с нескрываемым удивлением. Ему и в голову не приходила мысль о том, что в мироздании есть поступок, за который можно осудить или даже покарать ребенка.
Другое дело - понять истинную причину самому, чтобы потом объяс¬нить маленькому человечку, чего не следовало делать и почему.
Но вопрос был задан и на него нужно было дать ответ.
-Нет… Скольких ягод вы не досчитались? - спросил он Лигрена.
-Рамир не уверена. Ей никогда прежде не приходило в голову считать...
-И все же?
-С десяток.
-Свышние... - сорвалось с губ богини смерти, в сощуренных гла¬зах которой отразился ужас. - Я и представить себе не могла, что все настолько плохо!
-Хуже некуда, - Гештинанна вздохнула. В ее глазах, обращенных к смертным, горело искреннее глубокое сочувствие. - Кигаль, - вслух, не тая слов от караванщиков, проговорила она, - наш спор был лишен смысла. Тут бессильны даже мы.
-Нет! - полный ужаса возглас прокатился по каравану. Насколько бы ни были реальны прежние страхи, они казались всего лишь призрачными угрозами в вере в то, что боги не оставят в заботах своих избранный Ими караван. Но если...
-Я велел приготовить бодрящий отвар, - голос лекаря звучал от¬куда-то издалека, теряясь в отзвуках мыслей, как тень среди ту¬мана, - но вряд ли это поможет. Слишком уж доза большая...
-Это несправедливо! - полное обиды и боли сорвалось с губ Ки¬галь. Ей-то казалось, что она предусмотрела все, и вот выходило, что все рушилось из-за какого-то пустяка, маленькой ягодки Меслам! - Не чест¬но! Я так старалась... - сжав пальцы в кулак, она в ярости стукнула ими по воздуху, высекая из него молнии.
-Кигаль, может быть, ты, наконец, объяснишь... - начала Гештинанна, но богиня смерти резко прервала ее:
-Нет! Я еще не сдалась! Скажи, - она подплыла к Атену, оста¬новившись всего лишь в шаге от смертного, - скажи, какой сон снится де¬тям! Что они видят: мечту или кошмар?
-Госпожа, я... - конечно же, он был готов во всем, что угодно помогать богине, не оставившей надежды на спасение ее ма¬лышки, но... Он болезненно поморщился, не понимая, чего Она от не¬го хотела, ведь караванщик был по эту грань реальности и при всем своем желании никак не мог заглянуть в сон, которым грезила его девочка. Да если бы он был в силах оказаться в ее сне, он бы, не¬сомненно, нашел способ увести ее за собой... или остаться с ней, не важно, главное - быть с дочкой, знать, когда ей понадобиться помощь, спасти ее от бед, которые навеки останутся невидимыми для находящегося за пределами сна.
-Их сон спокоен, - ответил за него Лигрен, который, в отличие от хозяи¬на каравана, понял, что имела в виду богиня. - На лицах лежат улыб¬ки. Нет знаков, которые оставили бы страдания души... Они видят добрый сон, госпожа, - вздохнув, проговорил он.
Лекарю это представлялось плохим знаком, когда из кошмара пытаются убежать, возвращаясь в реальный мир, от исполнения же мечты никто никогда не уйдет, как ни зови, ни умоляй. Но богиня смерти, наоборот, получив ответ, несколько успоко¬илась:
-Значит, еще не все потеряно...
-Кигаль... - Гештиннна качнула головой. - Не делай этого. Не вмешивайся. Поверь мне: это не приведет ни к чему хорошему.
-Но я не могу иначе!
-Оставь все эмоции позади, взгляни вокруг. Ты видишь: грань между явью и сном сейчас столь хрупка, что стоит нам сделать неверный шаг, как все мироздание сорвется в бездну, ведь отражение и реальность не могут стоять по одну сторону зеркала.
-Мы будет осторожны!
-И как ты себе это представляешь? - не выдержав, вскричала Гештинанна.- Что ты вообще знаешь о крае сновидений?
-Да уж побольше тебя! Ведь я богиня смерти, а смерть - это вечный сон!
-Ты – повелительница души, спит же разум!
Когда слова иссякли, они замолчали, продолжая глядеть друг на друга, не в гневе, ненависти или презрении, нет - в безнадежном поиске иной возможности, того пути, которого как они совершенно точно знали, просто не было.
-Госпожа! - донесся до них полный слитых воедино надежды и от¬чаяния возглас женщины.
Лина, вырвавшись из рук пытавшихся удержать ее женщин-кара¬ванщиц, подскочила к богине смерти, упала на колени перед повели¬тельницей подземных земель: - Верни малышей, прошу Тебя! И я буду твоей слугой в вечности!
-Не надо, - властным движением руки та велела ей поднять¬ся. - Не надо просить меня, смертная, о том, что я готова сделать и так. И не надо предлагать мне службу, которая принадлежит моему брату, когда ты - одна из его спутниц.
-Но ты поможешь? Ты вернешь детей?
-Мать, - Кигаль не успела ответить на заданные смертной вопро¬сы, как, опередив свою хозяйку, заговорила Гештинан¬на, - вспомни, с кем ты говоришь. Богиня смерти не может дать жизнь! Даже если ей удастся каким-то образом разбудить спя¬щих, они вернуться не к вам, а к ней!
-Господин... - прошептала Лина, повернувшись Шамашу. Она не знала, что сказать, как вновь попросить о том, о чем уже просила. "Пусть так, - читалось в ее глазах, - пусть они вернутся не в мир жи¬вых, но в края смерти. Пусть, если иначе нельзя. Только бы они вернулись! Только бы вечность хранила в себе надежду на новую встречу!" Из ее глаз потекли слезы, молчаливый и бесконечный по-ток которых она была не в силах сдержать.
Колдун, медленно, словно через силу, повернувшись к караван¬щице, посмотрел на нее.
Он знал, что такое выбор, как тяжел и болезнен он может быть. Жизнь долго учила его выбирать, стре¬мясь сохранить главное, отказываясь ради этого от всего остально¬го. Самое ужасное, что, несмотря на жуткую боль, пронзившую серд¬це, разум продолжал мыслить трезво и отрешенно, указывая, как следует поступить. Но мог ли он...
-Шамаш, - сиплым, отказывавшимся подчиняться, срывавшимся в хрип голосом начал Атен. Он выглядел ужасно, за краткий миг постарев на многие годы. Со сгорбленной спиной и опущенны¬ми плечами, безвольно повисшими руками и вымученным пустым взгля¬дом он совсем не походил на того сильного и гордого хозяина кара¬вана, который еще недавно мерил шагами белые просторы бескрайней снежной пустыни. Это был старик, уставший от жизни настолько, что она больше не приносила ни радости, ни счастья. - Если так нужно для блага мира... Ты должен думать обо всех. А мы... Мы как-нибудь… Только, - на миг в его глазах зажегся огонь, но и это была не надежда, а моль-ба, - прошу, сделай так, чтобы смерть не разлучила нас. Пусть хотя бы в вечном сне мы будем вместе!
-Смерть не может быть лучше жизни, - качнув головой, чуть слышно проговорил колдун.
-Шамаш, подумай! - попыталась остановить его Гештинанна.
-Тут не о чем думать.
-Но есть еще и другие люди, весь остальной мир...
-Правда в том, - глядя в упор на богиню памяти, медленно, под¬черкивая каждое слово, заговорил он, - что мне нет никакого дела до этого осталь¬ного мира. Он и так умирает, смирившийся со своей смертью. Ну и пусть. Этот же караван - то единственное, что имеет для меня смысл.
-Да, такова правда, - вздохнула Гештинанна, вынужденная сми¬риться с тем, что ей не удалось убедить бога солнца в том, что она считала наилучшим. – Но истина ли? ...Поможешь ли ты своим спутникам, вмешавшись, или, наоборот, навредишь?
Вскинув голову, колдун взглянул на нее. В его глазах была грусть и глубокая, разрывавшая душу на части, боль. Однако он ничего не сказал. И вместо него заговорила повели¬тельница подземного мира, повернувшись к спутникам бога солнца:
-Надо действовать, пока еще не слишком поздно! Соберите всех спящих детишек в одном месте.
-Госпожа... - хозяин каравана не совсем понял приказ и вынуж¬ден был просить разъяснений, несмотря на весь тот страх, что вол¬нами жуткого холода захлестывал его с головы до ног. - В одной из повозок?
-Нет. Прямо под куполом шатра. Постелите на снег одеяла, зажгите кругом костры... - она подобно стеклянному сосуду наполнилась пламенем огненной воды, залучилась им, черпая все но-вые и новые силы из стремления помочь.
-Нужно позвать Нинти, - задумчиво проговорил Шамаш.
-Да, - сестра тотчас согласилась с ним. - Она, конечно, не из сильных богинь, но уж свое ремесло знает. И, потом, девочка нам кое-чем обязана... Схожу за ней.... Но чуть позже...
-Гулла говорила, что легче оживить целое войско, чем поддер¬жать жизнь в одном-единственном умирающем, - качнув головой, про¬шептала Гештинанна. - Если спящие подойдут к грани смерти, она смо¬жет вытянуть одного из них, от силы двух, но никак не больше. А детишек, ты говоришь, шестеро...
-Об остальных позабочусь я...
Гештинанна сочувственно взглянула на повелителя небес. Она понимала, что это невозможно даже для него. Ведь не важно, сколь велико могущество, когда в деле исцеления главным было иное - способность сконцентрировать все свое внимание на одной точке - человеческом теле, снимая с него черные покрова хвори, возвращая свет здоровья. Сосредоточиться же на одном оз¬начало забыть обо всем остальном.
-Сати тоже может нам помочь, - осторожно, так, чтобы не пересту¬пить грань дозволенного, проговорил Лигрен.
-Асанти... – Кигаль кивнула. - Позови ее.
-Да, госпожа...- Лигрен был готов сорваться с места в любой момент, чтобы броситься исполнять волю небожителя.
-И Эриду тоже...
-Как прикажешь, госпожа! - он исчез так быстро, словно был и не человеком вовсе, а тенью.
-А я пошла за Гуллой, - и Кигаль исчезла.
Шамаш продолжал стоять, скрестив руки и опустив голову на грудь, дожидаясь, когда все соберутся. За все дальнейшее время приготовлений он не проронил ни еди¬ного слова, не удостоил никого даже взглядом, так, словно вокруг него была пустота.
Сначала Лигрен подвел к нему Сати и Ри. Потом появились Кигаль с Нинти.
-Шамаш! – обрадованная новой встречей, богиня врачевания бросилась к богу солнца, но боль, которой полнились его глаза, заставила ее остановиться. Улыбка сошла с ее губ. - Прости... - пробормотала она. - Кигаль мне все рассказа¬ла… Ну, в общих чертах...
-Извини, что пришлось потревожить твой покой.
-О чем ты говоришь! Ты столько сделал для меня, и...
-Прости, но у нас нет времени на все эти слова... Кигаль сказа¬ла, какой помощи мы ждем от тебя?
-Да, я должна быть возле спящих и когда те станут просыпаться - постараться удержать их в мире живых.
Колдун кивнул, а затем повер¬нулся к торговцам, обвел их взглядом. И караванщикам показалось, что он чего-то от них ждет. Ответа на какой-то не заданный воп¬рос. Или, может быть, решения…
-Господин, - переглянувшись со своими спутниками, видя, что те не в силах произнести решающих слов, несмотря на то, что у мно¬гих они уже лежали на устах, заговорил хозяин каравана. - Нас ведь впереди ждет выбор? Этот выбор... - он понимал, чувствовал, что должен сказать совсем иное, но ничего не мог с собой поде¬лать. - Сделай его за нас! Мы всецело доверяем Твоей мудрости, и...
Колдун нахмурился, не скрывая разочарования.
-Разве по законам пустыни караванщики не решают свою судьбу сами? - проговорил он. - Или вы рабы, для которых все определяют дру¬гие?
Рабы? Ужас вспыхнул в глазах Лигрена. Нет, конечно нет! Что¬бы вольный человек отдал свою свободу! Тем более недавний раб, которому пришлось через столько пройти, чтобы заслужить второй шанс! Но... Закусив нижнюю губу, бывший жрец задумался. Разве не все смертные всецело зависят от воли богов, тем самым пусть не по названию, но по сути являясь Их рабами? Да, это больно и неп-риятно, осознавая себя личностью, не грязью под ногами, понимать, что принадлежишь подобному тебе. Но боги иные. И Им принадлежать не стыдно.
-Если господин пожелает... - лекарь готов был вновь и вновь повторять эту фразу, прячась за ней, словно под куполом шатра.
Несколько мгновений висела напряженная тишина. Шамаш молчал и в этом его молчании была и задумчивость, и сомнение и желание сделать передышку перед последним броском. Вместо него заговорила Кигаль:
-Вы так и не научились понимать его, смертные, - хмуро глядя на караванщиков, прого¬ворила она. - Несмотря на то, что были его спутниками год. Для вашей жизни это - целая вечность. Я многое могла бы объяс¬нить вам, что облегчило бы и ваш путь, и его. Однако, - она с сожа¬лением качнула головой, - сейчас у нас нет на это времени. Может, в другой раз. А пока лучше молчите, если не знаете, что сказать... Шамаш? - Кигаль повернулась к брату.
Колдун лишь кивнул. В конце концов, она была богиней этого мира, а он - чужаком, который к тому же не видел иного пути к спасению.
-Путь в мир сна открыт, - повернувшись к смертным, твердым решительным голосом заговорила богиня смерти. - Нескольким из вас нужно отправиться туда, вернуть спящим память об истинной земле, помочь сделать правильный выбор и вернуться назад. Живыми, если нам удастся восстановить нити, связывающие воедино их души и тела...
Это был шанс! Глаза караванщиков загорелись огнем решимости, жажды действий.
-Что мы должны сделать?
-Вы - ждать, - она вновь была прежней повелительницей смерти, говорившей с тенью нетерпения и неудовольствия тем, что ее перебивали, однако же, все же снисходившей до ответа, понимая, что без этого не обойтись. - Действовать будут они, - богиня повер¬нулась к Сати и Ри, пронзив их холодным взглядом, - если, конечно, вы готовы рискнуть своими жизнями ради тех, кто спит.
-Да! - не колеблясь ни мгновения, в один голос ответили Ри и Сати. Эта решимость, жажда совершить Поступок во имя вели¬кой богини, пересилила даже страх перед Нею.
-Тогда... Мое прикосновение заставит вас заснуть. Вы окаже¬тесь в том сне, в который попали малыши. Все, что вам нужно - убедить их проснуться. Это не сложно. Итак...
-Госпожа.... - когда богиня уже готова была коснуться караван¬щиком слабым дыханием своей силы, ее остановил Атен. - Там ведь моя дочь. Это мой долг, мое право риско¬вать ради нее. И... Она любит меня, верит мне... Она меня послуша¬ет, я уверен, - не смея взглянуть на повелительницу смерти, он оглянулся на брата.
-Да, госпожа, - видя, чувствуя, что тому необходима поддержка, проговорил Евсей, - позволь нам идти... Ри с Сати... Они, конечно, достой¬ны. Но они так молоды, что могут не найти тех слов, которые помо¬гут, убедят...
-А еще моя дочь недолюбливает Асанти...
-К тому же, она понадобится здесь. Ведь у де¬вочки дар целительницы, и... – летописец замолчал, ожидая, когда Шамаш произнесет решение, которое, казалось, уже было предопределено.
Но бог солнца молчал. Вместо него вновь заговорила Кигаль, которая, казалось, даже не заметила, что смертные не просто прервали ее, остановив в тот момент, когда она должна была перейти от слов к действиям, но осмелились с ней спорить, сомневаясь в пра¬вильности принимаемых ею решений:
-Все это не имеет ровным счетом никакого значения. Важно другое - чтобы все произошло именно так... - затем Кигаль взмахом руки подозвала к себе призраков. - Сейчас, когда вы знаете, что происходит и какова цена поражения, я спрашиваю вас: вы готовы помочь?
-Да, госпожа! - без колебания ответили тени, склонились перед своей повелительницей в низком поклоне. - Приказывай, мы все испол¬ним!
-Нужен проводник, который указал бы странникам по просторам сна нужные врата. Один из вас однажды в своей жизни уже проходил через них...
-Я укажу путь, госпожа! Я буду рядом с ними...
-Ты должен будешь лишь довести их, - она качнул головой в сто¬рону Ри и Сати, - до врат. Это все, что от тебя требуется. Не пе¬реступай черты. Дождись странников и помоги вернуться назад тем, кого они выведут из края Лаля.
-Да, госпожа.
Затем Кигаль повернулась к молодым караванщикам, которым предстояло ступить на тропу мира сна.
-Когда человек засыпает, он забывает о мире яви, - проговорила она тем вкрадчивым голосом, который проникал в саму душу, застав¬ляя ее внимать словам и запоминать их навеки. - Но память уходит не навсегда. Она может вернуться. Для этого нужно, чтобы во сне за¬жегся огнем, указующим путь, некий образ. Призрак - вот ваш знак. Он отправится за вами в край сна, он найдет вас и, явившись, напомнит о том, что вам предстоит совер¬шить... Важно, чтобы все случилось именно так, а не иначе, ведь изменение может стать брешью в ткани пространства... - ви¬дя, что сон начал одолевать молодых караванщиков, она жестом велела Атену и Евсею поднять их. - Перенесите их к другим спящим. Пусть все они будут рядом...
-Это жестоко! - спустя несколько мгновений безликой тишины сорвалось с губ богини врачевания.
-Жестокий мир, жестокое время, - вздохнув, качнула головой подошедшая к ней Гештинанна. Хранительница памяти, она давно смирилась с тем, что история пи¬шется кровью несчастных по бумаге бед.
Что же до Нинти... Разум требовал, чтобы она забыла о сочувствии, жалости, сострадании, обо всем, думая лишь о грядущем, но сердце... оно не настаивало, просто повторяло вновь и вновь: "Какое же может быть грядущее, если у настоящего отнять то зерно, из которого оно родит¬ся".
-Все так и не так... Все так, как должно быть, и, в то же время, этого быть не должно…
-Ладно, я и не ожидала от Кигаль ничего другого, - не унима¬лась Нинти, - но Шамаш мог бы уменьшить эту жестокость, вместо того, чтобы увели¬чивать ее! - ей было больно это говорить, но она не могла промолчать.
Кигаль вырвала Нинти из самого ра¬достного и светлого оазиса на земле, привела в мертвый холод снежной пустыни, по дороге рассказав массу такого, чего ей менее всего хотелось знать, скрывая свою ранимую душу под защитой свя¬того неведения. И вот теперь еще и бог солнца, столько сделавший для нее, тот, которого она почитала, любила, возносила, ради ко¬торого была готова на все что угодно, в решающий для его спутников миг стоял в стороне и, как ей казалось, с полным безразличием, даже холодом взирал на происходившее со спутниками, о которых заботился бы любой, даже самый черствый и жестокий демон. - Как он мог посту¬пить так? - она скользнула взглядом по стоявшей поодаль Кигаль, словно видя в ней причину и виновницу этой странной и такой страш¬ной перемены. Может быть, Шамаш поддался каким-то чарам сестры? Или случилось что-то еще? Но если так, он нуждается в ее помо¬щи. И она поможет, даже если он, не осознавая, что происходит, не позволит ей сделать это.
-Как "так"? - голос Гешти заставил ее на мгновение отрешиться от прошлого и будущего, чтобы вернуться в настоящее.
-Среди спящих младший брат Сати. Жестоко отнимать у родителей обоих детей, - она говорила тихо, чуть слышно, чтобы ее не услышали смертные, для ушей которых не предназначались разговоры, хранившие в себе тень несогласия младшей богини с поступками великой повелительницы.
-Они еще не мертвы, - качнула головой богиня памяти.
-Но ты ведь знаешь: это случится, если все будет идти так, как идет!
Гештинанна качнула головой. Она хотела сказать: "Те¬бе не известно и половины происходящего..." - но промолчала. В конце концов, кто она такая, чтобы учить других? И, к тому же, то, что Шамаш не поддержал ее, внесло некоторое смятение в ее душу. А что если она ошиблась? Ведь зеркало времени не всегда прямое, а значит от¬ражения настоящего и прошлое могут не совпадать.
-Если ты считаешь нужным, останови, - словно случайно обронила она.
-Нет! - в ужасе прошептала Нинти, и в глазах, и в голосе кото¬рой отразился страх, - я никогда, воистину никогда не осмелюсь пойти против воли Шамаша! Я здесь лишь затем, чтобы сде¬лать для него все, что могу! Просто... Пойми... Эти молодые кара¬ванщики... Ри и Сати... Я знаю их, знаю, что им пришлось пережить в моем городе. Они прошли через самое ужасное испы¬тание, которое только может придумать судьба, и достойны того, чтобы дальше их ждало лишь счастье. И более никаких опасностей, никакой боли... - она вздохнула. - Ты скажешь - это только чувства...
-Да, чувства, которым сейчас нет места, - проговорила присое¬динившаяся к ним богиня смерти.
-Но, Кигаль, ведь есть еще и разум! - воскликнула Нинти. - Можно было поручить эту миссию кому-то другому...
-Почему же ты молчала, не говорила об этом раньше?
-Как я могла! Когда? Все случилось так быстро! Словно уже было предопределено... И, потом, кто я такая, чтобы спорить с вами: вы - великие боги, а я...
-Если бы ты этого действительно хотела, тебя ничто бы не остановило, - холодно проговорила Кигаль. – И раз ты не сде¬лала этого - о чем сейчас говорить?
Ее слова показались Нинти безжалостно жестокими. Они словно окатили ее с головы до ног ледяной водой, а затем еще и обдали безжалостным морозным ветром. А самое ужасное – Кигаль была совершенно права. Почему богиня врачевания ничего не сказала Шамашу? Почему вместо этого стала обсуждать его поступки с другими богинями, судача, словно старая клуша? Ей стало стыдно.
-Девочка моя, - Кигаль подошла к ней, обхватила за плечи, словно младшую сестру, стараясь успокоить. - Не суди себя. Но и нас не осуждай. Поверь мне: мы не заслуживаем этого. И Шамаш -меньше чем кто бы то ни было. Он сделает все, что в его силах, даже более того, когда поймет, как должен поступить. Он согласился с избранным мной путем лишь потому, что не видит иного. Ему нужно время. Время, которого нет. Поэтому мы не должны ждать, нам нужно действовать, возможно, помогая ему по¬нять...
-Но Кигаль, ведь ты рассказала мне обо всем! Или есть что-то, чего не знает он? Так скажи же ему!
-Что? - вздохнув, она качнула головой. - Если б я знала, что именно поможет в его поисках, а что, наоборот, помешает...
-А Ри и Сати? Это был твой выбор или случая?
-Ни то и ни другое.
-Как это?
-Все дело в том, что кроме этих двоих никто просто не сможет пройти во владения Лаля.
-Но почему?!
-А разве караванщики не дают обет верности Айе, выбирая ее повелительницей своих снов? Да они не способны даже имени Лаля запомнить!
-Есть же еще рабы...
- Дети никогда не послушают того, что станут говорить им рабы, скорее сделают все наоборот. Так что, Нинти, это, конечно, жестокое решение. Но единс¬твенно возможное.
-Да, - тяжело вздохнула богиня врачевания. Теперь она и сама видела, что это так. А затем на смену всем отпылавшим в ней чувствам, пришла твердая, уверенная решимость: - .Я сделаю все, чтобы им помочь, все, чтобы их старания не пропали даром, чтобы они не просто победили Лаля, но и вернулись в свой мир жи¬выми!
Глава 12
Мати было так весело, как никогда прежде. Она чувствовала себя действительно счастливой, без всяких совершенно ненужных, но таких прилипчивых сомнений и опасений. Жизнь казалась легкой и беззаботной, все желания исполнялись, едва рождаясь.
Она играла с младшими в прядки, когда ей подумалось, как было бы здорово превратиться в какого-нибудь незаметного зверька. И в тот же мог она стала маленький рыжий котенок, который юркнул в траву, чтобы, удобно устроившись на солнышке, согреваясь его теплом и наслаждаясь покоем, преспокойно наблю¬дать, как остальные ищут ее. И те, наивные, ходили кругами вокруг да около, но не видели, не узнавая.
Когда же один из близнецов, забыв об игре, со словами, "кис-кис-кис, иди сюда", - потя¬нулся к котенку, тот прямо у него в руках превратился в змею, которая, напугав паренька до полусмерти, выпала из задрожавших рук и, наконец, превратилась в весело смеявшуюся, держась за живот, девочку.
-Проиграли! Проиграли!
Младшие настороженно молчали. У них подобное превращение не получалось, сколько они ни пытались. И им было завидно и обидно.
-Ну, не расстраивайтесь, - вновь, как уже не раз, появившись в тот самый момент, когда из глаз детишек были готовы политься сле¬зы, поспешил успокоить их Лаль.
-Но мы тоже хотим! - всхлипнули ли те. - Сделай так, чтобы мы тоже могли стать какой-нибудь зверюш¬кой, ну пожалуйста!
Лаль бросил осуждающий взгляд на Мати, качнул головой, а за¬тем, повернувшись к малышам, вытащил из длинных рукавов целое мо¬ре самых восхитительных сладостей - леденцов, тянучек, плюшек и пирожков, в общем, всего, что только может пожелать детская душа, проголодавшаяся за время долгой игры на свежем воздухе.
И слезы высохли, так и не пролившись, на губах загорелись улыбки, сперва осторожные, недоверчивые, затем радостные, счаст¬ливо-блаженные:
-М-м, как вкусно!
Осторожно приблизившись, Мати тоже потянулась за угоще¬нием, но Лаль несильно шлепнул ее по пальцам, останавливая:
-Это не для тебя!
-Да, не для тебя! - поспешили поддержать ее младшие.
-Но я тоже проголодалась! - теперь она была готова заплакать от обиды. - Э-х, - топнув ногой, она повернулась ко всем спиной. - Ну и не надо! Я сама все сделаю! – девочка потерла ладошки друг о дружку, согревая их, набирая силы, закрыла глаза, старательно представляя себе то, что бы ей хотелось съ¬есть... Кусок пирога, большой, с взбитыми сливками и варени¬ем...
На ее лицо уже легло блаженное выражение предвкушения. Вот, сейчас она откусит кусочек... Но стоило ей открыть глаза, как радость сменилась удивлением и, затем, новой обидой, когда она увидела, что держит в ладонях грязный комок мокрой, рыхлой земли.
-Фу! - увидев, что в земле что-то копошится - толи черви, толи личинки жуков, ее всю передернуло от омерзения. Она поспешно стряхнула все с рук, закрутила головой, ища ближайшее озерцо или, на худой конец, лужу, в которой можно было бы вымыть руки, наконец, отделавшись от ощу¬щения чего-то липкого, противного, жутко мерзкого.
А в спину ей ударил, как брошенный камень, смех.
-Так тебе и надо!
Губы от обиды задрожали, глаза наполнились слезами. Мати хотелось убежать прочь, скрыться ото всех, чтобы не видеть нико¬го, не думать, не вспоминать...
Она бросилась, сломя голову, прочь, не замечая ничего вокруг. Если бы деревья не расступались перед ней, втягивая под землю длинные причудливо переплетавшиеся кони, если бы ямы сами собой не закрывались, она бы непременно налетела на что-то, упала, ушиблась…
Она давилась от слез. Ведь это был ее сон, ее! А они его испортили! И ведь зна¬ла же она, что так и будет, не случайно не хотела брать младших с собой. Нет же, Лаль переубедил, а теперь еще встает на их сторону, вместо того, чтобы поддержать ее, посмеять¬ся с ней вместе!
-Мати... - бог сновидений потряс ее за плечо.
-Уходи! Я не хочу тебя видеть! Ты плохой! - бросила девочка, не отнимая ладоней от лица.
-Мати, перестань плакать, - тот не собирался отступать.
Собственно, ей не очень-то и хотелось оставаться одной. Тогда ей стало бы только хуже... Вот только слезы... Казалось, что приход бога сновидения превратил их в два бесконечных водопада, поток которых она никак не могла остановить.
Но нет, она знала, что для этого нужно. В общем-то - ма¬лость, одно краткое слово, наделенное удивительной силой в чужих устах, врачующее уже самим своим звучанием душу, возвращая в нее покой. "Прости" - вот все, что она хотела услышать. И она бы прос¬тила, конечно, с легкостью, забыв обо всех обидах. Но... Девочка, несмотря на всю свою бесшабашность, пони¬мала, что не может ждать извинений от повелителя сновидений. Ведь он все-таки бог.
- Прости, - прервал ее мысли голос Лаля. Мати даже растеря¬лась. Хлопая длинными ресницами, чуть приоткрыв рот, безуспешно пытаясь сказать хоть слово, она во все глаза смотрела на бога сновидений. Тот же, читая ее мысли и мечты, продолжал: - Не сердись на меня, но я вынужден был так поступить. Пойми: я - хозяин этих зе¬мель. Я хочу, чтобы всем моим гостям было хорошо. Ты обидела ма¬лышей и мне пришлось их успокаивать тем способом, который пока¬зался мне самым быстрым и легким.
-Но ты обидел меня!
-Прости. Хочешь, время повернется вспять, вернется к началу событий, которые пробудили боль в твоем сердце, потекли слезами из глаз?
-Зачем? Чтобы увидеть еще раз? - уж чего-чего, а повторения она хотела меньше всего. Лучше было бы, наоборот, уй¬ти подальше вперед, в будущее, туда, где все бы уже забылось, оставшись далеко позади. - Я понимаю, что была не права, когда смеялась над младшими, - обхватив руками прижатые к груди ко¬лени и уткнувшись в них лбом, проговорила Мати. - Им ведь, наверно, было так же обидно, как и мне сейчас.
-Да. Хорошо, что ты понимаешь это. Нельзя желать другим того, чего не хочешь для себя.
-Угу... Лаль, а почему люди не почитают тебя? Ну... Я хотела спросить... Ты такой добрый, заботливый. Придуманные тобой сны светлые и веселые. Люди должны поклоняться тебе. Но когда я спросила отца, он даже имени твоего не мог вспомнить, говорил, что ты - творец кошмаров и вообще, не бог, а дух. Почему? Ведь это несправедливо!
-Не думай об этом, Мати. Забудь.
-Неужели тебе ничуть не обидно? - она подняла голову, спеша взглянуть на своего собеседника и прочесть на его лице, глазах то, что не было облечено словами.
Бог сновидений сидел рядом с ней на зеленоватом, покрытым густым мхом камне, перебирая в руке переливавшиеся тусклыми, на¬деленными зеркальным мерцающим блеском камешки. Его глаза были опущены, губы плотно сжаты.
-Если бы я сказал, что мне не обидно, ты бы не поверила мне, так ведь? - наконец, спросил он.
Та кивнула, чувствуя, как ее собственная обида тускнеет, блекнет и теряется рядом с его печалью.
-Не грусти, - она не сводила с него доброго, лучистого взгля¬да, спеша поддержать того, в ком видела своего самого лучшего друга. - Хочешь, я буду почитать тебя?
-Ты? - в глазах Лаля печаль сменилась удивлением... Или это бы¬ло не удивление - только полог, за которым скрывалось торжество, будто бог сновидений ждал от своей гостьи именно этих слов.
-Да. Как бога сновидений.
-Мати... А я мог бы стать твоим богом?
-Моим богом? - не совсем понимая его, пе¬респросила девочка.
-Я хотел бы стать твоим покровителем.
-Ну... - это было так неожиданно, что в первый миг она даже растерялась.
-Мое покровительство не будет тебе в тягость. Служение богу сна просто - нужно только спать и видеть сны.
-И все?
-Да. Ну, может, еще, если сама этого захочешь, помо¬гать мне придумывать сновидения и посылать их смертным. Поверь, это очень даже забавно.
-Но я не умею!
-Научишься. Это не словно… Так что ты ска¬жешь?
-Я не знаю... – она пожала плечами. Конечно, ей хотелось научиться сочи¬нять сны, словно сказки, а потом управлять ими, подчиняя себе. Это было бы так здорово. У нее даже перехватило дыхание от предв¬кушения чуда, которое вот-вот должно было спуститься золотой пти¬цей к ней на ладони. Но... Но что-то мешало ей просто взять и сог¬ласиться - что-то неясное, чей-то голос, похожий на ее собственный, звучал в голове, нараспев повторяя краткое "нет", складывая из него песенку-заклинание, такую забавную, что рожденные ею смешинки защекотали в носу. - Ой! - Мати ошарашено уставилась на стайку маленьких серебристых рыбок, подплывших к са¬мому ее лицу. - Что это? Летающие рыбки! - восхищенно воскликнула она. - Смотри! Смотри скорее, пока они не улетели!
Лаль взглянул на них, поманил пальцем и вот уже они закрутились вокруг его руки, как обруч, словно танцуя под слышную лишь им одним мелодию.
-Здорово! - восхищенно прошептала Мати. Как бы ей хотелось, чтобы эти крохотные комочки-создания слушались и ее. Она бы при¬казала им... О, с ними было бы так интересно поиграть, поговорить, ведь они должны знать столько всего интерес¬ного...
-Рыба разговаривает лишь в сказке, - прочитав ее мысли, хмык¬нул Лаль. - Во сне это невозможно.
-Почему? - Мати даже расстроилась. Она-то думала, что сон даже больше, чем сказка, что он - само чудо.
-Увы, - его голос стал задумчив, немного грустен, - сновидение - лишь обратная сторона были, отражение яви в зеркале небыли, но не она сама. Это... Это мираж посреди снежной пустыни, образ оазиса, кажущийся на расстоянии столь же волшебным и прекрасным, как са¬мый чудесный город, но стоит подойти поближе, протянуть руку - и все рассеется.
-Но ты говорил, что во сне возможно все, чего я захочу. Если я захочу попасть в сказку...
-Ты и попадешь в нее. Однако это будет не сама сказка, а лишь сон о ней. Впрочем... Если ты очень-очень захочешь, и не ты одна, а все люди, может быть, у вас и получится...
-Лаль, - Мати уже не слушала его, думая о другом, - но ведь рыбки летают только в сказ¬ках!
-А кто тебе сказал, что они летают?
-Ну вот же, вот, - девочка ткнула пальцем вперед. - Ой, - она поспешно отдер¬нула руку, но поздно: испуганные ею маленькие создания поспешно унеслись прочь. – Ну, ты сам видел: они летали!
-Не летали. Они плавали.
-Плавали по воздуху... - задумчиво проговорила Мати, расс¬матривая эту фразу с разных сторон, словно покрытый занятным ри¬сунком камешек. - Так боги называют полет?
-Полет есть полет. А эти маленькие шалуньи именно плавали. В воде.
Она не смогла сдержать смешок.
-Что хихикаешь?
-Если они в воде то и мы, выходит тоже?
-Да.
-Но это невозможно! Вода мокрая, я бы почувствовала! И, главное, мы... Ну, не знаю, как ты, ты все-таки бог, а я бы точно захлебнулась ... - и стоило ей об этом подумать, как она почувствова¬ла, что липкая влага обдала ее волной со всех сторон, ок¬ружая прозрачной стеной. Она нервно дернулась, вздохнула... И вдруг поняла, что не может дышать, испугалась, закрутилась, не зная, что де¬лать, по-рыбьи то открывая, то закрывая рот, но ловя не живительный воздух, а все ту же пресную безвкус-ную воду.
-Быстро наверх! - заметив, что с Мати случилось что-то нелад¬ное, крикнул Лаль, а затем, сорвавшись со своего камня, схватив девочку, потянул вверх, к поверхности.
Она пришла в себя лишь на берегу. Сердце стучалось так быст¬ро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, его стук гулкими ударами отдавался в голове, уши словно снегом забило, перед гла¬зами кружили золотые мухи.
Несколько мгновений Мати только и делала, что откашливалась и отплевывалась.
-Ш-што с-с-случилось? - стуча зубами, не понимая, почему ей так холодно, когда вокруг царит жара, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком, спросила она.
-Я говорил тебе: сон - это мираж. И стоит прикоснуться к не¬му рукой, как его нереальные образы растворяются, обретая черты яви.
-Значит, если бы я не поняла, что нахожусь под водой, или не подумала, что там невозможно дышать...
-Ты продолжала бы преспокойно сидеть на дне озера, любуясь его красотами... Хорошо...
-Что тут хорошего!
-Хорошо, что ты все поняла. Тебе нужно было кое-что усвоить, и сон дал наименее трудный урок.
-Ничего себе - "на-и-ме-не-е"! - это слово было новым для нее, и она произнесла его по слогам, чтобы не ошибиться. Впрочем, нес¬мотря на незнание, она прекрасно поняла, какой смысл Лаль в него вкладывал. - Я ведь могла задохнуться и утонуть!
-Успокойся. Я же был рядом и вытащил тебя.
-А если б тебя не оказалось поблизости, если б ты остался с младшими?
-Ты б выплыла сама. Даже не умея плавать. Озеро неглубо¬кое. Вода вытолкнула бы тебя на поверхность.
-А если...
-Мати, вода - одна из самых добрых и милосердных стихий. Она щадит своих пленников, в отличие от воздуха или огня. Чем в стра¬хе оглядываться назад, лучше на миг представь себе, что могло случиться, взмой ты на крыльях ветра в небеса, а потом, под обла¬ками, вспомни вдруг, что обычные люди не летают. Что бы случилось с тобой тогда? А что было бы, если б ты забралась огненной ящеркой погреться в жерло вулкана, а затем, в самом сердце огня, поняла, что ты - маленькая смертная девочка, а не дух пламени?
-Б-рр! - она нервно дернула плечами. Страх мурашками пробежал по спине, забрался в душу, морозя ее своим дыханием. А затем на смену ему пришла еще большая обида, чем та, что загнала ее на дно озера: - Что же теперь, - на ее глаза вновь навернулись слезы, - мне и летать нельзя? Но я хочу!
-И летай себе на здоровье.
-Как? Теперь я буду бояться. Я не хочу умереть здесь, - стран¬но, но, несмотря на то, что ей нравилось в мире сна, одна мысль о том, чтобы встретить в этом краю свою смерть рождала в ее душе страх, граничащий с паническим ужасом, который заставлял бе¬жать прочь... Почему?
-Наяву для людей смерть - это сон, вечный сон, - прочитав ее мысли и отвечая на них, а не на произнесенный вслух вопрос, про¬говорил бог сновидений, - а во сне, наоборот, смерть - это пробуж-дение, - его губ коснулась улыбка. - Ты не хочешь умирать здесь, по¬тому что не хочешь уходить отсюда. Я очень рад, что мой мир так понравился тебе...
-Лаль, - девочка слишком близко боялась смерти, чтобы не задумываться над ее природой, не задаваться множеством вопросов: - А если кто-то захочет проснуться среди вечного сна, он оживет?
-Если сможет проснуться - то да. Во всяком случае, так долж¬но быть, так было установлено, когда определялся порядок вещей.
Мати поморщилась: - Ты сказал это с таким выражением, словно это и не правда вовсе, а обман. Или заблуждение.
-Я не знаю, Мати. У меня собственный мир сна и я ни¬когда не бывал в другом...
-Ты сам придумываешь себе сны?
-Я не сплю.
-Никогда?! Но разве это возможно?
-Конечно. Я бог, а, значит, для меня возможно все.
Она взглянула на него с тенью сочувствия: - Бедный! Во сне столько всего интересного!
Ее прервал взрыв смеха:
-Ты никак меня жалеешь! - это было так забавно, что Лаль хохотал и все никак не мог успокоиться. - Но почему? Я не вижу снов, но только потому, что живу ими!
-Твоя жизнь это сон?
-Да.
-А что будет, если ты проснешься?
-Ничего. Я никогда не проснусь. Я не хочу просыпаться!
-И все-таки?
-Мати, я уже говорил, что здесь действует закон желаний: че¬го ты хочешь, так оно и будет... - нет, он мог часами рассказывать о других, о своем мире, восхваляя его, представляя в лучшем виде и самом выигрышном све¬те, однако о себе не хотел говорить ни слова, ни полслова.
-Но ты был в этом мире один... Неужели тебе никогда не хоте¬лось найти друзей?
-Хотелось.
-И поэтому ты нашел нас? А как? И как ты попал в мир за гранью пробужденья? Заснул здесь и проснулся там?
-Нет. Я ведь говорил, что не сплю! Это вы заснули там, а проснулись здесь! - на смену напряжению стало прихо¬дить раздражение, которое Лаль уже не мог скрывать. - Давай не будем об этом. Я становлюсь злюкой, когда вспо¬минаю, как поступили со мной другие боги во главе с моей сестрой!
-У тебя есть сестра?
-Была, - отрезал Лаль. Ему не хотелось говорить о ней.
-А я не знаю, был у меня братик или нет, - прошептала Мати. Ее острокрылые бровки сошлись на переносице. Она старательно пыталась вспомнить, но никак не могла, словно кроме этого сна ничего и не было вовсе. - Странно... - пробор¬мотала она. - Лаль, почему я ничего ничегошеньки не помню с того са¬мого момента, как пришла в твою землю? Я ведь знаю, что жила в краю яви... Но где? Тот мир красив? Мне было так же хоро¬шо, как здесь? Наверное, нет, ведь иначе я бы не убежала сюда, верно? Мне было плохо там, да?
-Мати... - он собирался сказать, что да, она была одинокой, чувствовала себя всеми забытой и бро¬шенной. Но промолчал. Нет, он не хотел, чтобы она вообще вспоминала о яви, думала о ней. - Какая разница? Забылось - значит, так было нужно, чтобы воспоминания не омрачали радость нынешнего дня. Не думай об этом. В памяти нет ничего хорошего. Когда вспоминаешь о плохом - боль и грусть минувшего дотягиваются до нас и в нынешнем дне, когда о хорошем - становится обидно, что его время минуло и назад нет возврата. Поверь мне, все так и никак иначе. Я знаю это по собс¬твенному опыту.
-Ты странный, Лаль. Ведешь себя как ребенок, а говоришь как взрослый...
-Это плохо?
-Не знаю, - она пожала плечами. Ей взгрустнулось... Девочка подтянула ноги к груди, обхватила их руками, положив подбородок на коленки. Ее взгляд скользил по глади озера - тихо¬му, зеркальному покрывалу, в котором отражалось небо с плывшими по нему белоснежными облаками, впитывая в себя задумчивый покой.
-Не грусти, Мати, - Лаль сел с ней рядом. Он вытянул вперед руку, раскрытой ладонью к небу, на которую спустя мгновение опус¬тилась маленькая серенькая пичужка. Сама на вид невзрачна, но ка¬ким же красивым была ее песня! Она вилась над землей подобна при¬чудливому кружевному узору, в котором золотая нить счастья и ра¬дости сплеталась с серебром тихой грусти.
Девочка затаила дыхание, не смея произнести ни слова, боясь, что вырвавшееся на волю слово вспугнет чудесного певца и она ни¬когда больше не услышит его чарующей песни. В глазах ее горел восторг.
Лишь когда, умолкнув, качнув головой, словно кланяясь своим благодарным слушателям, птичка расправила маленькие крылья и легко вспорхнула с руки бога сновидений, возвращаясь в бескрайние прос¬торы небес, для которых была рождена, Мати, проводив ее долгим взглядом, повернулась к Лалю.
-Кто это? - тихим, едва слышным шепотом спросила девочка.
-Ларти, мой друг. Эта птица постоянно рядом со мной. Я зову ее, всякий раз когда мне становится грустно, и она поет... Ее песня успокаивает меня. Слушая ее, я придумаю лучшие из своих снов.
-Она чудесна! Как бы мне хотелось стать подобной ей и взле¬теть в небеса...! Но ты же говорил, если я вспомню о том, что люди не летают посреди небес, то упаду и разобьюсь… - она тяжело вздохнула, жалея о невозможном.
-Так не вспоминай.
-Но как я смогу... – если бы это было так просто!
-Сможешь. Как захочешь - так то и будет.
-Ты всегда так говоришь, - Мати глянула на него, подозрительно прищурившись, словно выискивая на его лице черточку, которая уличила бы его во лжи.
-Я не просто говорю - так оно есть на самом деле, - спокойно пожал плечами Лаль. - Просто нужно знать, чего желать.
Девочка несколько мгновений продолжала молча смотреть на него, раздумывая над услышанным. Но желание взлететь пичужкой в небо, взглянуть на землю снов из поднебесья оказалось сильнее всех сомнений и, наконец решившись, она проговорила:
-Я хочу забыть о том, что люди не летают, что огонь жжется, а в воде нельзя дышать, обо всех нельзя и невозможно, ведь здесь, в мире сна, может быть все! – и стоило ей произнести последнее слово, как девочка исчезла, а в небеса взмыла маленькая серая птичка.
Лаль проводил ее взглядом, чтобы, едва она исчезла из виду, откинуться назад несколько мгно-вений лежать, отдыхая, в невысокой темно зеленой траве озер¬ного бережка. Далекий лазурный купол небес расстилался над ним легкими шелками, в которых играли ветра, вышивая трепещущий воз¬дух золотом солнечных лучей.
Окружавший его мир в точности соответствовал тому, каким бог сновидений мечтал видеть свою землю. Разве кому-нибудь пришло бы в голову назвать этот сон кошмаром? Разве душа путника, случайно забредшего сюда, могла бы остаться безучастной к красоте окружающего мира, сладкому по¬кою застывшего в зените дня? Никто и не помыслил бы о том, чтобы сравнить его с безликой белизной и пустотой снежной пустыни, ее холодом и близостью смерти. Но...
В глазах Лаля разгораясь все сильнее и сильнее, плавилась грусть. Ведь тот безжалостный и жестокий мир был реальностью, а его край - лишь сном. Достаточно взмахнуть рукой, чтобы исчез без следа, испугаться, подумать о чем-то плохом - и хрупкое равновесие нарушится, красоту сменит уродство, мечту - кош¬мар.
Ему приходилось постоянно думать об этом, не прекращая ни на мгновение поддерживать ис-корку огня, не в силах превратить ее в свободный костер, и, в то же время, понимая, что, стоит ей погаснуть, и всему придет конец, ведь сон навсегда останется лишь сном...
Полный душевной муки вздох сорвался с его губ.
-И почему всякий раз, когда я тебя вижу, у тебя такой вид, словно ты - смертный, более того, лежащий на одре умирающий? - до¬несся до него голос, в котором звучала нескрываемая издевка.
Лаль тотчас вскочил на ноги, закрутил головой, ища заговорившего с ним, и почти тотчас увидел в нес¬кольких шагах от себя сгусток холодной, серой тени, имевшей неоп¬ределенную форму и расплывчатые очертания.
-Нергал... - прошептал хозяин, у которого при виде незваного гостя внутри все затрепетало. Этот трепет серой блеклой волной прошел по окружавшему миру и бог сновидений, защищая свое детище, заставил себя успокоиться.
-Ты даже не пытаешься скрыть раздражения от моего прихо¬да, - рассмеялся тот. - Или это не раздражение, а страх? Ты боишься меня, маленький божок?
-С чего бы это? - пробормотал Лаль. - Ты в моем мире, - но прогнать Нергала он не решился. Ему ли тягаться с одним из высших богов? А, коли так, к чему злить собеседника?
-Не бойся, крошка, - смех Нергала, когда тот прочел мысли и опасения хозяина края сновидений, перерос в раскатистый, как гром, хохот. - Мы ведь союзники. Во всяком случае, пока наши инте¬ресы совпадают.
-А они совпадают?
-Мне кажется - да.
-Раз уж ты пришел ко мне, не мог бы ты принять хоть какой-нибудь облик? - Лаль чувствовал, как нарастает в нем напряже¬ние, передаваясь окружающему миру, в котором небо начало затяги-ваться тучами, а по зеркальной глади озера прошла нервная рябь. Ему было трудно говорить с собеседником, которого он не мог отождествить ни с одним образом, а ведь для сна такая связь имела одно из главнейших, если не самое важное значение. Он чувствовал, что еще немного, и все образы начнут тускнеть, теряя очертания.
-Сколько угодно, крошка! - тень стала медленно, неповоротливо стекаться, собираясь воедино. Со стороны казалось, что она - толстое неповоротливое существо, которое с трудом переваливается с ноги на ногу, готовясь сделать шаг.
Сначала на ее месте возник огромный черный бык с золотым серпом остро отточенных рогов, из раздутых ноздрей которого пото¬ками пара вырывалось горячее дыхание.
Увидев этого зверя, Лаль попятился, скорее от неожиданности, чем страха. Впрочем, нет, следовало признать - он действитель¬но был напуган, боясь, что тонкая ткань его мира может не выдер¬жать веса исполина и прорваться...
Видно, именно этого - напугать - и хотел бог погибели. Дос¬тигнув желаемого, Нергал, довольный, хохотнув, вновь стал превра¬щаться, обретая на этот раз облик высокого широкоплечего мужчины в расцвете сил, с длинным, загнутым за пояс ножом и висевшим в прикрепленных к поясу кожаных ножнах кривым мечем - ну ни дать ни взять настоящий снежный разбойник. Или воин-караванщик... Не важно, когда в глазах Лаля, в его мире они оба были похожи друг на друга, как отражения в зеркалах озер.
-Так лучше? - этот облик удивительно подходил ему, и, кажется, нравился. Не случайно же он выбрал именно его. - Мне совсем не хотелось причинять тебе неудобство. Просто я никак не могу привыкнуть к этой нелепице - принимать об¬личие, которое по своим свойствам является элементом жизни и смерти, не свойственной нам, богам. Ведь мы - существуем вечно и неизменно...
-Зачем ты пришел? - вздохнув, спросил бог сновидений.
-Ну, Лаль, нельзя же так! - воскликнул Нергал, но его возмуще¬ние было настолько наигранным, что не возникало никакого сомнения в неискренности его чувств. Он совершенно отчетливо ощущал ту волну напряжения и неприязни, которой веяло от бога сновидений. Но Нергала это обстоятельство нисколько не раздражало. Он привык к подобному отношению к себе, хотя, наверное, от союзника мог ожидать иного. А, впрочем, зачем? Лучше привычная, открытая всем ветрам и взглядам ненависть, чем незнакомая дружба, за спи¬ной которой постоянно мерещится нож предательства. Особенно если сам готов предать в любой момент. - Ни "здравствуй" тебе, ни "как дела? голова еще цела?" - он низко захохотал - заухал, как сова, а затем продолжал, не в силах отказать себе в удовольствии позабавиться над по-детски наивным младшим богом, - сразу "зачем пришел" да "зачем пришел"! Я тебе скажу: никудышный из тебя хозяин. Если ты так обходишься со всеми своими гостями, не удивительно, что смертные предпочли Айю, ведь людям главное, чтобы стели¬ли мягко, а спать они готовы даже в сугробе посреди снежной пус¬тыни.
Видя, как посерело от с трудом сдерживаемого раздражения ли¬цо Лаля, Нергал потянулся с видом человека, довольного проделан¬ной работой. Затем, не желая переводить своего союзника через грань ярости, когда в этом еще не было необходимости, он примиряюще взмахнул руками, показывая свою открытость и доброжелательность.
-Давай оставим этот разговор. К чему нам ссориться? Ну разу¬меется, я скажу, зачем пришел! Иначе для чего было вообще забираться сюда? Собственно, ты и сам все прекрасно знаешь. Как развиваются наши дела? Не пришла ли пора действовать мне?
-Нет! - резко, с чрезмерной поспешностью ответил Лаль.
-Что - "нет"? – Нергал глядел на собеседника, сощурив один глаз, как-то оценивающе пренебрежи¬тельно. – Не пора? Но ты ведь уже выполнил свою часть уговора.
-Еще нет! – упрямо продолжал настаивать на своем бог сновидений.
-Да? А кого же тогда я видел тут неподалеку? Это ведь маленькие смертные, не так ли? Ты зама-нил их, как мы и договаривались? И, при этом, заметь, не без моей помощи...
-Знаешь что... - начал было Лаль, но вдруг замолк, опустив голову на грудь, уткнувшись взглядом в землю под своими ногами.
-Пока еще не знаю, - голос Губителя стал тих, шепеляв, как шуршащая походка хищного зверя, спешившего усыпить свою добычу, осторожно подбираясь все ближе и ближе, прежде чем набросить¬ся на нее в последнем броске. - Но, надеюсь, ты мне скажешь...
-Я не отдам тебе их! - с неожиданной даже для самого себя ре¬шимостью произнес Лаль.
-Что-ты-сказал? - голос громыхал, заполняя собой все, оглушая раскатами грома.
Небо скрылось за тяжелыми, голубиного цвета тучами. Ветра заметались, ища нору, в которую они могли бы спрятаться, укрыться от страха, заполнявшего собой все надземное пространство, прони¬зывая нитями-нервами все вокруг. Деревья затрепетали, противясь тому, что могло вот-вот произойти, в то время, как трава припала к земле, готовясь к худшему, цветы смиренно пригнули головы вниз, подставляя свои тоненькие шейки-стебельки под удар немилосердного палача, чей меч уже был занесен над всей землей.
Но...
-Я не отдам тебе своих гостей! - почему он должен, если ему не хочется? - Они нужны мне самому!
-Ну конечно же! Они пришли к тебе, доверились, еще немного, и признали бы своим покровителем, - губы Нергала кривились в хищ¬ной усмешке, несшей в себе больше угрозы, чем веселья. - Ты ведь так об этом мечтал! Столько веков! Со времен того смертного... Как бишь его?
-Мар.
-О, потрясающе, ты даже имя его запомнил!
-Еще бы. Ведь, спутав мои планы, он, в сущности, предотвратил конец своего мира, который должен был наступить уже тогда! – в глазах бога сновидений Мар был одним из величайшим из смертных.
-Спаситель мира! – Нергал презрительно фыркнул. – И что он получил в награду? Лишь проклятия современников, которые не удосужились даже прочесть над его телом должным обра¬зом молитвы, дабы душа умершего обрела покой... Жалкое смертное существо, которое мне сейчас, по прошествии вечности, даже жаль...
-Он был и твоим врагом!
-Врагом? - Губитель рассмеялся. - Бог не воюет с жуком у своих ног, он не замечает его, пока тот не мешается, когда же начинает жужжать или копошиться - давит без всяких там рассуждений - толь¬ко и всего.
-Мар убил Нинта.
-Постой, я что-то начинаю сомневаться - я во владениях весельчака Лаля или в душных пещерах Гешти¬нанны? К чему все эти воспоминания? Что такое легенды? Лишь сказки, которыми тешат себя смертные, дабы почувствовать хотя бы частицу того величия и могущества, что дано нам, богам.
-И, все же, Нинт…
-А что он? Такой же жук.
-Он умер с твоим именем на губах, - по мнению Лаля, такая верность заслуживала награды.
Но Нергал, видимо, считал иначе:
-И что, я должен оплакивать его целую вечность? Глупости! Да я забыл о его существовании, едва он перестал быть мне полезен!
-Однако ты называл его другом, а Мара врагом….
-Я? Никогда! – возмутился он. - Чушь! Смертные не могут быть ни нашими друзьями, ни врагами! Только такой идиот, как Шамаш, может думать иначе! Они не более чем слуги, которые только и знают, что выполняют наши приказы.
-Они не слуги!
-Перестань! – поморщился бог погибели. - В твоих словах столько фальши, что в них не поверил бы даже самый наивный из твоих верующих! Разве не служения ты ждешь от людей? Разве не ради этого затевал все тогда и теперь?
-Почему ты так уверен, что мне нужны именно слуги, а не друзья?
-Называй, как хочешь, - фыркнул Нергал. - В конце концов, слова сути не меняют… Они нужны тебе не просто так, ты хочешь использовать их, перема¬нить их в свой мир, ибо заточен в нем, даже не столько властью сестры, сколько собственным желанием...
-Земной мир холоден и пустынен. И он умирает.
-Да. Медленно, но верно. А твой край свя¬зан со смертными, соткан из их снов. И если они все умрут, если перестанут видеть сны. Пшик, - Нергал взмахнул рука¬ми, - и от этой земли ничего не останется. А жаль, - он огляделся, - здесь красиво... Если даже я сочувствую сему краю, то ка¬ково должно быть тебе, - голова качнулась. - Бедненький. Конечно, те¬бе нужно, чтобы как можно больше людей выбрали твой сон своей судьбой. Ты усыпишь их навеки, будешь показывать им сны, делая для них все возможное, понимая, что вечность их сновидений нужно тебе больше собственного бессмертия. Это все, что тебе нужно… И вот, когда маленькие караванщики пришли к тебе, ты решил, что справишься и без меня. Как говорится, спасибо этому дому, пошли к другому… Так? А если так... Может быть, ты с самого начала задумал меня обмануть?
-Нергал...
-Нет, постой. Что-то во мне подозрения разыгрались. Давай во всем разберемся. Ты хотел того же, что и было нужно мне - зата¬щить сюда смертных... Да, конечно, в отличие от меня, тебе было все равно, кем они будут. И ты решил воспользоваться моей довер¬чивостью... Я, наивная душа, считая тебя богом своего слова, все рассказал, научил, даже провел в земной мир. Я передал в твое распоряжение своих слуг, чтобы те сделали всю грязную работу, отвлекли внимание взрослых, оставив в твоем полном распоряжении малышей. Детишки - легкая добыча, не так ли? Их было нес-ложно убедить... И они - очень удобная добыча. Приманка, за которой придут другие... И другие... И еще... Ты добился своего. Больше тебе ничего не нужно. В отличие от меня... Нет, нет, не говори ничего, не надо. К чему слова? Я знаю, что такое сон. Он - такой же обман, как и погибель. Мы - одного поля ягоды и стоим друг друга. Нам следовало бы быть братьями... Так что, я не осуждаю тебя, совсем нет - восхищаюсь: обмануть меня!
- А если и так, что тогда? – с вызовом глянул на него Лаль.
- Ребенок! Какой же ты все такие еще ребенок! – усмехнулся Нергал. – Интересно знать, а ты все просчитал? Ведь, может статься, тебе было бы выгоднее довести все до конца, вместо того, чтобы перебрасывать кости. Ты ведь достаточно умен, чтобы не злить меня, верно? Я для тебя - наилучший союзник, о котором ты только мечтал. И наихудший враг, между прочим, тоже. И еще. По¬думай. Ну к чему твое упрямство? Ты же ничем не сможешь мне поме¬шать. Это ведь только здесь ты великий и могущественный бог, а там, за гранью - маленький божок, которого люди и за небожителя-то не считают. Отдай мне причитающееся мне по доброй воли!– в его голосе, еще мгновение назад мягком, успокаивающем, зазвучал резкий холод нескрываемой угрозы. - Так будет лучше для всех: и для тебя, и для этого мира, которому не выдер¬жать боя с творцом погибели, и даже для того создания, которое я хочу забрать...
-Как же, лучше! - хмуро проворчал Лаль, понимая, что, вооб¬ще-то, Нергал прав: без его помощи богу сновидений не выполнить и половины задуманного... И, раз так, плата, о которой он просит, не столь уж велика.
-Лучше, лучше, поверь мне. Я-то знаю. В отличие от тебя. Я многое о них знаю. Ведь ты же не думаешь, что я выбрал первых по¬павшихся детишек... Да, кстати, а тебе не приходило в голову заду-маться над тем, зачем мне они понадобились? Молчишь? Значит, не приходило. А жаль. Это позволило бы мне не вдаваться в объясне¬ния... Ну ничего, мне не трудно.
-Не утруждай себя.
-Да о чем речь! Я не просто оказываю тебе услугу, я... Я сам хочу рассказать! Хочу... Кажется, именно это является главным в законах сна, во всяком случае, так ты сказал девчонке... Кстати, ты знаешь, кто она?
-Та, которую ты выбрал? - он не сомневался ни на мгновение. Потому что таким был бы и его собственный выбор. - Девочка, с ко¬торой я говорил? Маленькая смертная. Караванщица, - спокойно пожал плечами Лаль, - дочь хозяина каравана.
-А, ты все же пытался кое-что разузнать! Замечательно! Хотя, если это все, что тебе известно, то ты не особо утруждал себя поисками. Ну, ничего, я доскажу остальное. Твои гости действительно дети каравана. И в других обстоятельствах никто бы особо не переживал по их поводу: город дал, пустыня забрала - все просто, ясно и по¬нятно. Никто не помнит, не грустит, не зовет на помощь богов с просьбами о помощи или отмщении. Но дело в том, что... ах, как нехорошо вышло... Ты ведь слышал о возвращении Шамаша?
-Да, - Лаль хмыкнул. "И за те несколько мгновений, что прошло с его возвращения, он успел тебя победить", - читалось в его усме¬хавшихся глазах, однако губы молчали.
-Ты ведь не думаешь, что я оставлю все это вот так? Прог¬лочу нанесенное мне, да еще на глазах смертных, оскорбление, словно ка¬кую-то безделицу, пустячок вроде отдавленной пятки? - его глаза сверкнули столь жуткой яростью, что смотревшему в них Лалю стало не по себе. - Нет, я отомщу, отомщу ему!
-Мсти! - разве он был против? - Только при чем здесь эти маленькие смерт¬ные?
-Как при чем? Да при том, что я не люблю открытых сражений! Мне они не интересны. Охота - другое дело, когда выслеживаешь до¬бычу, ищешь ее уязвимое место, бросаешь наживку, а затем, - он рез¬ко выбросил руки вперед, вцепившись мертвой хваткой в плечи Лаля, заставляя его вздрогнуть, - ловишь! Так вот, охота уже началась, мой мальчик.
-Какое мне дело...
-Сейчас объясню. Обожди мгновение. Да, когда-то Шамаш был твоим кумиром. Ты хотел, мечтал походить на него: еще бы - такой спокойный, рассудительный, добрый, и, главное, всеми почитаемый и любимый. Вот только... Если бы у него было побольше решительности, твердости... Конечно, в своем глазу недостаток - слезинка, а в чу¬жом - снежный ком. Однако... Ты знаешь, - он словно размышлял вслух, просто так, без всякой причины, - а ведь он исправился. Конечно, о решительности он вспоминает лишь тогда, когда видит в ней необхо¬димость, но уж когда она пробуждается - то всем хватает.
-Вечность здесь остужает любое восхищение... - задумчиво глядя в сторону, проговорил Лаль. - Все чувства, за исключением мести!
-Да, о ней я и говорю... О ней, родимой... Оставь здесь дети¬шек - и сам убедишься.
-Что ты имеешь в виду?
-Шамаш не будет сидеть, сложа руки. И едва найдет способ уничтожить твой милый сердцу край, не повредив при этом своим маленьким спутникам, ты и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься посредине пустоты.
-Шамаш не станет уничтожать, он...
-Станет, поверь мне. Это не прежний Шамаш. Тот и меч-то в руки брал как символ церемонии. А этот меня... вернее, человека, в чьем теле я находился, насквозь проткнул клинком. И не особо по этому по¬воду переживал. А тело-то, пока я в нем был, между прочим, оставалось еще ох каким живым!
-Ты хочешь сказать, что он...
-Убил смертного. В былые времена Шамаш бы и не помыслил о том, чтобы защи¬щаться таким образом.
-Болезнь столь сильно изменила его?
-О, еще как! Он стал таким, каким ты хотел его видеть - жестким, властным. Даже жестоким. Впрочем, зачем я тебе все это говорю? Оставь детей у себя - и ты сам все увидишь. Или не уви¬дишь. Сдается мне, что его рука в миг гнева так горяча, что попа¬даться под нее не стоит никому, даже богу. А не то - раз - и прев¬ратишься в облачко.
-Но зачем ему уничтожать мир сна?
-Чтобы отомстить тебе.
-За что?!
-Ну, у тебя достаточно богатое воображение, чтобы предста¬вить себе, как со стороны выглядит все происходящее...
-Как?
-Ах, прости, я не все рассказал! Ничего, сейчас я все исправлю... Ты ведь не думаешь, что все те затеи со снеж¬ными тварями, болезнями и прочей завесой мне были нужды, чтобы отвлечь внимание каких-то там смертных? Нет, я хотел занять Шамаша, сделать так, чтобы его глаза смотрели в другую сторону до тех пор, пока я не приготовлю ловушку. Ты спросишь меня, а какое вообще Шамашу дело до этого каравана и его людей? Да, он всегда заботился о смертных больше, чем кто бы то ни было другой из небожителей. Но не настолько же, чтобы отслеживать судьбу каждого незначительного создания, которое еще даже не знает, что оно собой представляет... - он причмокнул. – Вот только твои гости пришли к тебе не из простого каравана. Их родители - спутники Шамаша. К этим детям он проявляет особую благосклонность и сделает все, чтобы вызволить их.
-И он придет сюда… Вот, выходит, зачем я тебе понадобился… Ты хотел, чтобы он считал, будто его противник – маленький божок сновидений, к которому никто из великих богов не относится серьезно.
- Кто же будет в своем уме биться с ребенком? - Нергал рассмеялся.
-И ты решил спрятаться за моей спиной? – ему вдруг стало смешно. - Моей, кого ты называешь не иначе как маленьким божком? Неужели ве¬ликий бог так испугался?
-Это не страх, а мудрость. К чему принимать все стрелы в себя, когда есть щит? К чему выходить в открытое поле, являя свой облик противнику, когда есть камень, за которым можно укрыться и ударить в тот миг, когда соперник будет менее всего ждать нападения? Учись, мой мальчик, это - великое искусство сражения, настоящая, самая реальная из всех жизней... Воистину, это был замечательный план! И я сделаю все, чтобы он удался! - Губитель пристально глянул на Лаля, давая по¬нять, что последняя фраза относится и к нему. Затем же он, вернув себе безмятежный вид, продолжал. - Так что, теперь, когда ты зна¬ешь правду, ты сделаешь то, что я скажу?
-Почему я должен тебе помогать? Почему в этом сражении я должен встать на твою сторону, а не на его?
-Да потому что у тебя нет выбора! Бог солнца всегда был ще¬петилен и недоверчив. Сейчас в его глазах ты - виновник беды, нависшей над детишками.
-Ну…
-О чем ты думаешь? Вернуть их ему? Всех? Мне ты не хочешь отдать одного, жмешься… Что ж, давай! Ха, я представляю себе, что Шамаш почувствует, когда получит детишек назад умирающи-ми, как он будет страдать, сознавая, что не в силах спасти малы¬шей... Мне бы очень хотелось увидеть боль, истинную, всепоглощающую боль в его глазах! Мне бы очень хотелось, чтобы он ощутил свою бес¬помощность, слабость, почувствовал... Может быть, ради этого я да¬же оставлю свою идею с битвой. На время. Сразиться с ним я еще успею...
-Постой, Нергал, что ты имеешь в виду? Почему детишки вер¬нутся мертвыми? - Лаль насторожился. Нет, ему они были нужны жи¬выми! Иначе к чему все это? - Я вовсе не собираюсь их убивать!
Губитель взглянул на него снисходительно. О, как же ему нравилось видеть другого таким растерянным, слабым, раздавленным!...Когда это происходило, он совершенно явственно ощущал, как нарастают его собственные си¬лы, как ими полнится грудь, даже быстрее, чем при вспыш¬ке ярости или вопле страха:
-Они съели ядовитые плоды Меслам.
-Только по полторы ягоды! Это не смертельно!
-Для взрослого. Они же меньше. Рост, вес... Чувствуешь раз¬ницу? Им и яда нужно меньше, чтобы отравиться. Но не это главное. Малыши - так, компания. И вообще, они здесь потому, что понадобились тебе, не мне. Главное – девочка, эта любимица Шамаша, о которой он заботиться, словно о собственном ребенке. Как ты думаешь, сколько ягод она съела? Я тебе подскажу: крошка не знает страха и поэтому часто перебарщивает. Чудачка. Нет, она мне положительно нравится...!
- Сколько? – прервал его вмиг помрачневший Лаль, который чувствовал себя так, словно у него отнимали его самую любимую игрушку.
-Три, - беззаботно ответил Нергал. – И даже больше. Все, что оставалось. Не пропадать же добру.
-Свышние! - в ужасе пробормотал Лаль. - Но это...
-Слишком много даже для взрослого, не то что маленькой худенькой девочки, которая, мой милый друг, в сущности, уже мертва. Просто еще сама не знает об этом.
-Ты врешь! Это не может быть правдой! - с чего это вдруг ему верить в слова того, кто по праву считался отцом лжи? Верить в то, что не могло, не должно было произойти?
-Хочешь - верь, хочешь - нет, - беззвучно смеясь над ним, развел руками Нергал. - Дело твое. Но если бы все сказанное было обманом, неужели же ты не почувствовал бы этого? Разве ты не бог?
Лаль поджал губы. Да, вынужден был признать он, непременно почувствовал бы. Ведь ему известно, что такое ложь, ему ведома ее природу. Он сам столько раз брал ее в свои помощницы и прекрасно знал, как звучит обман.
"Во всяком случае, - мелькнуло у него в голове, - это многое объясняет... Это объясняет, почему девочка начала все забывать..."
-Так что, - продолжал Нергал, - я не забираю у тебя ничего, что бы ты и так не потерял….
Лаль смотрел на него в упор, чуть наклонив вперед голову. Всегда неприятно, когда твои планы нарушают. Тем более, когда их рушат твоими же собственными руками. Нет, зря он понадеялся на свое везение. Не ему, младшему из бо¬гов, тягаться с великим повелителем Погибели. Силы явно не равны.
Прочтя эти мысли в его глазах, Нергал, довольный, хмыкнул.
- Мы могли бы помочь друг другу… Я уже сказал - мы похожи. В тебе я вижу се¬бя...Во всяком случае, такого, каким я был когда-то очень давно, много вечностей назад. Не случайно же я сказал: нам следовало ро¬диться братьями. И, потом... Нами движет одно - месть. Ты сам говорил, что хочешь отомстить.
-Не Шамашу.
-Тебе следует ненавидеть его, не ударившего пальцем о палец, когда его женушка решила заточить тебя здесь, изгнав из мира реальности. А ведь, встань он на твою сторо¬ну, все было иначе... Или ты считаешь все случившееся с тобой справедливым?
-Нет! - процедил Лаль сквозь стиснутые зубы. Его глаза нали¬лись алой дымкой злобы, волна которой все росла и росла в груди, готовясь вырваться на волю.
-Ты же не требовал ничего, не принадлежавшего тебе. Ты вступал в спор, надеясь, что он будет честным. Но Айя, вместо то¬го, чтобы действовать открыто, заключила за твоей спиной несправедливый договор с королем магов.
-Это было нечестно!
-Об этом я и говорю! Почему же тогда бог справедливости под¬держал ее, а не тебя?
-Она - его жена.
-Ну и что? Кигаль вот тоже моя супруга. Однако ей это нис¬колько не помешало принять противную мне сторону в битве с Нин¬том.
-Он... Да какое мне сейчас дело до того, что именно двигало им! - не выдержав, воскликнул Лаль. - Это было давно! Если что и интересует меня – так это настоящее.
-А что настоящее? Он среди смертных, а я тут, с тобой.
-Почему?
-Иными словами, ты спрашиваешь, что подталкивает меня к тебе? Не переживай, малыш, не пламенная страсть. Хотя, надо признать, ты ничего… Ладно, ладно, не вспыхивай невинной девчонкой! Я так, к слову, ничего личного… Все говорят, что у меня чрезмерное самомнение. Возможно, так оно и есть. Но я не глупец. Я уже проиграл одно сражение и не хочу повторять ошибок. Я уже говорил - Шамаш изменился. Сейчас он не отталкивает от себя других своим величием, не сторонится их в безразличии. Теперь, видя в этом необ¬ходимость, он принимает помощь всех, кто готов помочь. И он помо¬гает другим. Не одним людям, говоря, что боги сами должны о себе позаботится, но всем. И когда наступит время сражения, он не останется один. Нет, это будет не противостояние двоих, но бой армий. И, понимая все это, я должен действовать. Уже сейчас, - его глаза вновь вспыхнули пламенем, не гнева, не ярости, но множества ночных светил, всех светил ночного неба, слившихся в двух точках - зрачках. - Лаль, я не заставляю тебя слепо выпол¬нять мои планы. Поступай по-своему. Так даже будет лучше, когда согласованные удары отразить легче, чем разобщенные. Мне важно лишь одно: чтобы ты был на моей стороне, чтобы ты не мешал мне, но помогал. И я помогу тебе.
-Ты уже помог...
-Не сердись. Такова уж моя природа - решать за других, подс¬тавлять их, пользоваться чужой слабостью...
-Нет, - прервал его Лаль, серьезное лицо которого оставалось совершенно спокойным. - В моих словах не было усмешки. Я говорил так, как думал. Ты помог мне принять решение, чего я целую веч¬ность не осмеливался сделать. Я сделал выбор. Выбор не между доб¬ром и злом, светом и мраком, жизнью и смертью, а между фантазиями и реальностью. До сих пор я лишь думал... Придумывал, как оно бу¬дет, как могло и может быть. Мне было страшно сделать хотя бы что-нибудь, что воплотило бы мечты в жизнь. Но теперь... Я понял, что лишь действуя, живя - не просто придумывая жизнь - можно обрести настоящее существование для себя, когда можно будет создать все, что угодно, даже свой собственный мир, который будет много лучше этого жалкого миража посреди пустыни слепого волшебства, ибо в отличие от всего, что окружает меня сейчас, он будет живым.
-Да... Может, ты и прав, - Нергал задумался. - Все слито воеди¬но, все вытекает одно из другого: месть и помощь, ненависть и со¬юзничество.
-Но чтобы быть на твоей стороне, помогать тебе, а не мешать, я должен знать твой план.
-Впервые слова не ребенка, но взрослого. Прежде всего, ты отдашь мне то смертное существо, ради которого я пришел к тебе...
-Но смертные...
-Что «смертные»? Боишься, что они отвернутся от тебя, узнав, что ты помог мне в бою с Шамашем? Этого никогда не случится! У смертных в почете сила, властность. И жесто¬кость, мой друг, жестокость! Раз они не признают тебя добрым, признают злым. Вон твоя сестра никогда не была с ними ласкова, а ее они почитают как повелительницу земли. Да и меня своим внима¬нием не обходят. Я внушаю им такой страх, что они и имя мое про¬изнести бояться - великолепно! Чем больше страх, тем больше вели¬чие. И больше тех, кто горит желанием стать моим рабом в вечнос¬ти.
-Мне не нужны рабы.
-Называй их друзьями, последователями. Какая разница? Главное, чтобы они появились. А потом - делай с ними, что хочешь: придумывай им временные или вечные сны, создавай миры или погружай в пустоту бездны - решать тебе и только тебе.
-И у меня получится?
-Что?
-Ну, стать... Таким?
-А почему нет! Я с радостью помогу тебе сделать первый шаг, измениться...
-Ну, - он наклонил голову на бок, оценивая ситуацию, как если бы он никак не мог решиться.
-Я не лгу тебе, - тихо, с нескрываемой печалью проговорил Нергал. И в его голосе была такая искренность, которую нельзя подделать, даже если ты бог. В нее не просто хотелось ве¬рить, но было невозможно усомниться. - И знаешь еще что... - продол¬жал он. - Я тут подумал… О твоих страхах, подозрениях по всякому не очень разумному поводу… В связи с тем, что я обычно выбираю в союзники женщин. Так вот, чтоб тебе не думалось. Почему бы нам не стать побратимами? А, как ты думаешь?
Чувства: сомнение, боль, грусть, обида, потом надежда, оза¬рение, радость, - все они соединились, смешались в какую-то непо¬нятную смесь, которая уже через миг обратилась в слепую решитель¬ность.
-Да!
-Ах, братец, - Нергал, довольный, потер руки, - вдвоем мы с то¬бой сотворим такое... Такое, что заставит всех с нами считать¬ся!
Глава 13
Забравшись на вершину холма, Мати, обхватив ноги, сидела в густой сладко пахнувшей траве и смотрела вниз. Повсюду, куда ни падал ее взгляд, царил зеленый сад, полный удивительных деревьев и сказочных цветов.
Странно, но, несмотря на всю завораживавшую красоту окружавшего ее мира, с некоторых пор душой девочки властвовала грусть. Она подкралась столь незаметно, что Мати не поняла, ни откуда она появилась, ни что стало ее причиной. Она даже не помнила, когда это произошло. Просто... Просто небо перестало быть лазур¬ным, трава - изумрудной, а цветы - рубиновыми, золотыми и жемчужными. Цвета поблекли, потускнели. Из сердца ушла та радость, что влекла за собой в полет, зачаровывала чудом превращений.
Не было слышно пения птиц. Животные не подходили, смело гля¬дя в лицо гостье, не звали за собой в леса. Младшие, нарезвив¬шись, вдоволь наевшись самых вкусных и сочных плодов, которые они только могли себе представить, сидели в тени деревьев где-то у подножия холма, невидимые за густыми зелеными кронами и от этого Мати чувствовала себя совсем одинокой.
Может, то, что она ощущала в эти мгновения, было всего лишь усталостью. Эта мысль успокаивала, ибо в таком случае, после небольшого отдыха все вернется назад: и краски, и радость приключе¬ний, и восторг открытий... Однако... Ей почему-то не хотелось ни отдыхать, ни веселиться, ни сидеть, ни бегать. Совсем ничего. Словно желания оставили ее безвозвратно, оставив вместо себя лишь холодную безликую пустоту.
И вот она сидела на вершине холма, скользя скучающим взглядом по лежавшему у нее ног миру. Ей было грустно. И ничто не могло развеять эту грусть. Даже воспоминания, когда события последнего времени тускнели быстрее, чем краски мира, в котором они происходили. Что же до того, что предшествовало ее приходу в этот край... Время от времени, когда в памяти всплывали какие-то образы, столь тусклые, что казалось, будто они принадлежат древнему прош¬лому, ей казалось, что она знает, чего ей не хватало. Мати даже начинала понимать причину грусти. И не важно, что тени прошлого растворялись так быстро, что она не успевала их поймать, чтобы заглянуть в глаза и вспомнить тех, кто прежде был рядом с ней и того, что они значили для нее. Главное, среди них было нечто настолько большое, что его не смогла бы растворить в себе даже пустота.
Снежная пустыня. Этот образ был тем единственным, что хоть как-то связывал ее с прошлым, не давая окончательно оторваться от него и кануть в насто¬ящем, словно в бездне. Она любовалась им, словно самым чудесным из цвет¬ков на лесной поляне, согревала в своих ладонях, защищая от бед и непогод, которые, казалось, притаились, дожидаясь своего часа где-то за гранью горизонта. Он сверкал камнем в талисмане, висев¬шем у нее на груди. Стоило ей коснуться его, как руки наполнялись теплом, а душа - покоем, стоило заглянуть - и она видела белесую снежную дорожку, или, может быть, нить, что соединяла воедино ее душу и сердце, стоило прислушаться, и до нее доносилась задумчивая песня ветров и скрытый за ней голос...
Она тосковала по пустыне. И ничто: ни безразличие, рожден¬ное окружившими ее душу тенями, ни усталость, заставившая опустить руки, забыв о желаниях, отказавшись от всего на свете, - не могло этого изменить.
Мати вздохнула, провела непривычно теплой ладонью по лицу, смахивая невесть откуда взявшиеся слезы.
-Ты что это? - неслышно ступая по воздушной тропинке к ней поднялся бог сна, сел рядом на камень, наклонился, стараясь заглянуть в лицо девочке. - Никак плачешь? Тебя кто-то обидел?
-Нет...
-Что с тобой?
-Не знаю, - всхлипнув, Мати качнула головой.
-Тебе надоело здесь, - понимающе кивнул Лаль.
-Я... - девочке казалось, что, подтверди она это предположе¬ние, и Лаль обидится. Конечно, ведь это его мир. Он придумал его. Он думал, надеялся, что все будет чудесно, просто замечательно, что эта земля непременно всем пон¬равится, ибо никак по иному и быть не может. И вот...
Ставя себя на его место, Мати знала, что непременно бы оби¬делась: так стараться для других и, вместо благодарного восхи¬щения увидеть на их лицах лишь скучающее безразличие.
Нет, ей совсем не хотелось расстраивать Лаля, который был добр к ней и ее друзьям, забрав из прошлого, от которого веяло болью, страхом и смертью.
-Я... Здесь так чудесно, прекрасно, просто здорово...
-Не обманывай меня, маленькая смертная, - грустно улыбнулся тот. - Я ведь бог и знаю твои мысли.
-Прости... - опустив голову, сконфуженно прошептала Мати. Ее щеки зарделись стыдливым румянцем, она чувствовала себя провинив¬шейся.
-Нет, ты ни в чем не виновата, - Лаль чуть коснулся ее плеча, дождался, когда гостья вновь взглянула на него, а затем улыбнул¬ся, подбадривая. - Все в порядке. Я понимаю. Ты очень добрая девоч¬ка. Ты не хотела меня обидеть, - он огляделся вокруг. В его глазах вспыхнула грусть. Но она погасла так быстро, что Мати решила, что ей показалось. - Все в мироздании рано или поздно надоедает. И нуждается в переменах. Так?
-Так, - тяжело вздохнув, кивнула Мати.
-Ну что же, значит, пришло время изменений, - новый, незнако¬мый голос заставил девочку вздрогнуть.
Увидев вышедшего из тени Лаля незнакомца - высокого, кряжис¬того мужчину, - она скорее от неожиданности, чем страха отпряну¬ла назад. Бог сна подхватил ее в тот миг, когда девочка уже была готова сорваться с вершины холма и кубарем покатиться по крутому склону вниз.
-О! - толи смешок, толи возглас наигранного удивления сорвался с губ незнакомца. - Никак я испугал тебя?
-Я просто... не ожидала... встретить здесь еще кого-то… - пробормотала та, глянув сперва вниз, представляя, каково бы ей было, не останови ее бог сновиде¬ний. Затем она посмотрела на гостя. Нет, конечно, он выглядел куда менее страшным, чем падение со столь большой высоты в миг, когда она была бы не готова, не способная взлететь в небо птицей.
Постепенно в ее глазах опасливое недоверие к чужаку начало сменяться любопытством.
Пришелец не мог не видеть этого. Однако еще какое-то время он продолжал молчать. И лишь дождавшись, когда любопытство усилит¬ся настолько, что вытеснит из души девочки последние отблески настороженности, он приблизился к ней, опустился рядом на корточки чтобы, разговаривая, не нависать над малыш¬кой мрачной пугающей скалой, одним незначительным движением сок¬ращая лежавшую между ними пропасть, одним этим поступком завоевы¬вая доверие и доброжелательность девочки.
-Прости. В следующий раз я предупрежу о своем появлении, - его голос был низким, тяжелым, и, в то же время, не срывался в хрип или шепот, звуча ровным, сочным басом.
-Кто ты? - заглянув в глаза чужака, пытаясь разглядеть в них отражение души, но видя лишь кружившие вокруг мерцавшего огня се¬рые тени, спросила Мати.
-Мой брат, - ответил за него Лаль.
-Брат? - девочка раскрыла рот от удивления. - Разве у тебя есть брат?
-Теперь - да, - улыбнувшись, проговорил чужак. - Меня зовут Эр¬ра, - он протянул девочке большую, усыпанную кольцами руку, в кото¬рой маленькая ладошка Мати потерялась без следа. И, все же, девочка почти не почувствовала прикосновения, будто тронула тень, что-то нежи¬вое, лишенное и тепла, и холода. Ощутив некое подсознательное беспокойство Мати потянула ру¬ку, спеша вырвать ее из ладони этого странного мужчины... Но тот удержал ее, заглянул в глаза девочки:
-Тебе незачем меня бояться, маленькая. Я не призрак, а бог.
-Бог? - в ее взгляде сперва было недоверие, затем - восхище¬ние. О, это было здорово - познакомиться еще с одним богом! - Ты тоже повелитель сновидений, как и Лаль? - спросила она.
-Нет, - рассмеявшись, он выпустил руку смертной и выпрямился в полный рост. - Я властвую над кое-чем более реальным, чем сны.
-Расскажи! - в ней не было страха, нет, лишь одно любопытство, которое так старательно и аккуратно подогревал собеседник, зная, когда следует продлить молчание, а когда - сказать слово.
-Неужели ты никогда не слышала обо мне? - удивленно воскликнул тот, впрочем, и в его удивлении было что-то ненастоящее, нереаль¬ное, как и в касании руки. - Ну, этого просто не может быть!
Та долго глядела на своего собеседника, старательно вспоми¬ная... Ведь если он говорил, что она не могло его не знать, зна¬чит, она должна была помнить... Но нет. Ее память была чиста, словно небеса над головой.
Лаль стоял чуть в стороне, не вмешиваясь в разговор, но, в то же время, не пропуская из него ни слова. Нельзя сказать, что он был очень удивлен тем, что Нергал не назвал своего настоящего имени. Скорее, ему показалось странным, что тот воспользовал¬ся малоизвестным и давно забытым, но, все же, своим именем, а ведь мог выбрать любое, назваться хоть Намтаром, хоть... Нет, только не Шамашем. И потому, что душа этой крошки, несомненно, почувствовала бы обман, не способная забыть своего спутника-покровителя, и потому, что Нергал, несмотря на весь свой изощренный ум, хит¬рость и особое, вернее, весьма специфичное чувство юмора, никогда бы не назвался именем своего заклятого врага, даже для того, что¬бы осквернить его.
-Ну, постарайся, малышка! - тем временем продолжал Эрра. - Ты должна помнить!
-Нет, - Мати виновато развела руками. - Я не помню ничего с тех пор, как попала сюда.
-Совсем ничего? - Эрра не спускал с нее взгляда пристальных, не мигающих глаз, в глубине которых с новой силой разгорался хо¬лодный синий огонь.
-Ну... - та задумалась. - Почти. Я помню снежную пустыню, помню, что я - караванщица, что меня зовут Мати, что у меня есть друзья, младшие, которые сейчас где-то там, - она махнула рукой вниз, в сторону застывших у подножия холма деревьев, а затем хотела вернуться к перечислению, но собеседник остановил ее.
-Вообще-то, я имел в виду несколько иное. Прости, наверно я не совсем ясно выразился. Со мной такое бывает, ведь я не бог речей. Я хотел узнать, кого из небожителей ты помнишь.
-Лаля, - та бросила быстрый взгляд на бога сновидений, - и еще... – она, задумавшись, наморщила лоб, - еще... Я не могу вспомнить! - ее глаза наполнились болью и чувством вины за то, что она оказалась не в силах ответить на столь простой вопрос небожителя.
-Ну ничего, ничего, не переживай, - пробасил Эрра, - я не сер¬жусь. Я же вижу, ты умненькая девочка, которая все знает, просто забыла. На время. Давай, я расскажу о себе. По тому, как я одет, ты, наверное, догадалась, что я - бог войны. Сражения - моя стихия, дух битвы - пища. Я покровительст¬вую воинам, чья храбрость не знает предела. Для них я - любимей¬ший бог на земле. Не случайно смертные всегда изображали меня по¬бедителем - воином с серповидным мечом, вот этим, - он указал рукой на прикрепленные к поясу ножны, которые, казалось, были сделаны из чистого золота, - и дубиной... Ее я с собой не захватил, ведь я шел в гости, а не на бой.
-Здорово! – прошептала, не спуская с него восторженного взгляда, Мати. - Эрра, - даже зная, что перед ней бог, ей все равно даже в го¬лову не приходило обращаться к нему так, как подобает - "господин Эрра". Возможно, она просто не помнила об этом. А, может, не хо¬тела, - а у тебя есть другие братья или, может быть, сестра?
-Есть, - в его глазах зажглось удивление. Конечно, он знал, что будут вопросы, более того, с нетерпением ждал их, но что ма¬ленькая смертная спросить его о семье... - Почему тебе это интерес-но?
-Не знаю, - та пожала плечами, - может быть, потому что Лаль сказал, что вы братья. Не знаю, - повторила она.
-Да, у меня есть еще один брат, Нимрод.
-Я никогда не слышала о нем.
-В этом нет ничего странного. Ты ведь караванщица, твоя жизнь проходит в снежной пустыне, а мой брат - повелитель плодородия. Его почитают в городах.
-В городах? А что такое город?
-Неужели ты и этого не помнишь?
-Нет, - конечно, ей было обидно обо всем забыть но, с другой стороны, это ведь означало, что ей предстоит узнать еще столько интересного, любопытного, потрясающего и важного. Смирив¬шись с тем, что она не в силах вспомнить ничего из прошлого, она оставила все попытки, решив, что минувшее не может быть таким важным, как настоящее. Оно ушло. И все. Ее гла¬за лучились. В них не осталось и следа от прежней тоски.
-Города, - начал объяснять Эрра, - это такие места, где живут люди, которые предпочли покой оседлой жизни вечному странствию по снежным дорогам.
-А почему они сделали это?
-Что?
-Ну… Предпочли.
-Взгляни вокруг. Тебе нравится этот мир, который окружает тебя: зеленый лес, сад, поля и луга?
-Конечно!
-Вот и им нравится. Они считают, что лучше жить в тепле са¬да, чем скитаться среди вечного холода и пустоты. И ведь действи¬тельно лучше, разве не так?
-Так-то так… - ей, конечно, понравилось бы жить в таком месте. Наверное. И, все же... В снежной пустыне было что-то, что звало ее к себе, не отпускало, не давало за¬быть... Девочке вновь захотелось заглянуть ей в глаза, почувство¬вать на себе ее взгляд. И рука потянулась к скрытому под складка¬ми одежды талисману, вытянула его на свет...
-Что это у тебя? - Эрра тотчас заинтересовался, протянул ру¬ку: - Дай-ка взглянуть.
-Это... - она с неохотой протянула ему камень, не снимая удер¬живавшей его на шее цепочки. - Это мой талисман.
Несколько мгновений бог с интересом рассматривал его, затем, взглянул на девочку, удерживая камень в руках, несмотря на то, что совершенно явственно ощущал страстное желание маленькой смертной скорее спрятать его подальше от чужих глаз.
-Магический камень? Ты позволишь мне оставить его у себя? На не¬которое время.
-Ну... – конечно же, ей хотелось расставаться с талисманом, однако не могла же она сказать "нет" богу. - Ладно, - тяжело вздох¬нув, она сняла цепочку. - Возьми. Только... - в последний миг она за¬мешкалась, лоб нахмурился, брови сошлись у переносицы. - Ты ведь вернешь его мне? Потом?
-Ну конечно! - поспешил заверить ее Эрра. Разумеется, он отдаст. Зачем ему ка¬мень, имеющий значение лишь для смертных?
Проводив взглядом свой талисман, который перекочевал из рук Эрры за его пояс, девочка недовольно качнула головой:
-Только не потеряй, - проговорила она.
- Обещаю, - заверил бог войны.
Мати вновь вздохнула с явным сожалением. Она вдруг ощутила какую-то пустоту внутри своей души.
-А куда мы пойдем? – спросила она.
-Пойдем?
-Ну, я подумала, может быть, ты покажешь мне свой мир.
-Мати, - вмешался в их разговор до тех пор молчавший Лаль. - Ты ведь еще здесь не все осмотрела, - ему не хотелось отпускать девоч¬ку с Нергалом.
-А мне кажется, ты уже все здесь видела, - Эрра не спускал с девочки взгляда чуть прищуренных глаз, притягива¬вших к себе все внимание маленькой собеседницы, подчиняя ее своей воле, очаровывая. - И теперь самое время взглянуть на что-то еще. Да, деточка, я с радостью покажу тебе свой мир. Там, конечно, нет такого сада, но есть нечто получше. Город.
-Город? - глаза Мати вспыхнули предвкушением чувства. - А какой он?
-Ну, стоит ли забегать вперед? Мы ведь все равно пойдем в него. И ты увидишь все сама. И, потом, мне бы хотелось, чтобы это явилось для тебя сюрпризом. Ты ведь любишь сюрпризы?
-Да, - кивнула девочка.
-Ну конечно! Разве могло быть иначе?
-Эрра, а как он называется, твой город?
-Куфа.
Услышав это слово, Лаль вздрогнул, с ужасом взглянув на Нер¬гала, не понимая, что тот делает? Зачем говорит правду, когда так просто ее скрыть? Да, маленькая смертная почти все забыла, но людская память - странная штука - достаточно маленькой искры, и она воспламенится былым костром. Ведь не случайно на земле людей говорят: "Можно забыть весь свет радости, но только не отб¬леск страха". А разве есть нечто, чего смертные бояться больше, чем попасть в город мертвых?
Но, к его удивлению, в глазах девочки, по прежнему горело лишь любопытство, не тронутое и тенью страха. Название ничего не сказало ей, оно лишь подогревало любопытство и страстное желание поскорее попасть в этот, должно быть, удивительный сказочный мир, ведь им правит такой сильный бог.
-Мати... Тебя так зовут? - встретившись с ней взглядами, спросил Эрра.
-Да, - с готовностью кивнула та.
-У меня тут есть кое-какое дело. Подожди меня. Я быст¬ро все улажу и вернусь за тобой. И тогда мы сможем отправиться в путь. Я обещаю тебе удивительное приключение, которое ты никогда не забудешь.
-Хорошо. Я буду ждать. Только ты возвращайся поскорее. Мне очень любопытно взглянуть на Куфу, - поразительно, но в ее устах это жуткое название, от которого всегда прежде веяло холодом и страхом, звучало почти как Мир благих душ.
-Мати... - когда Нергал уже повернулся, собираясь уходить, к девочке подошел Лаль, наклонился, собираясь сесть с ней рядом в траву и поговорить о том, что маленькая смертная забыла во власти его сна, но о чем она должна была вспомнить, прежде чем идти куда-то с богом войны.
-А ты что это, собираешься остаться с ней? - заметив это, Эрра остановился, с деланным удивлением взглянул на своего союзни¬ка. - Нет, братишка, так не годится! Ты мне нужен. Не могу же я все делать сам! Идем же, идем, - он поманил бога сна за собой и тому ничего не оставалось, как подчиниться.
-Ты не мог бы выбрать другую смертную? - когда они ушли доста¬точно далеко, чтобы девочка не могла их слышать, спросил Нергала Лаль.
-А почему я должен?
-Если тебе все равно...
-Нет, не все равно! – зло огрызнулся тот. – И к чему эти глупые вопросы, когда я тебе уже все объяснял! Все происходит так, как должно случиться! И никак иначе быть не может, потому что иначе и не будет вообще! А даже если бы все было иначе, тебе-то какая разница?
-Нужно же для кого-то придумывать сны…
-Так вон же, - Нергал махнул рукой вниз, в сторону сада, - там целая толпа. Сочиняй свои сны, сколько пожела¬ешь! Я ведь не собираюсь забирать с собой и их тоже!
-Нергал...
-Ну что ты пристал ко мне!
-Мне дорога эта девочка, - опустив голову на грудь, старательно пряча глаза, чтобы собеседник не смог разглядеть в них тех чувств, что коснулись души, проговорил он.
-Не понял, - удивленно взглянул на него Нергал. - В каком смыс¬ле? Хочешь подороже ее продать? Или обменять на какую-то бо¬лее существенную услугу, чем союзничество со мной?
-Я имел в виду... - начал оправдываться тот, но Губитель не стал даже слушать его.
-Да знаю я, что ты имел в виду! Глупец! Ладно, - он вдруг сме¬нил гнев на милость и вальяжно, как только что насытившийся и ра¬зомлевший на солнышке хозяин, разговаривавший с верным слугой, махнул рукой, - раз тебе она так нужна, позабавься. А я подожду. Если будешь не против - посмотрю со стороны. С некоторых пор меня занимает подобное зрелище... А захочешь - и поучаствовать могу.
-Я... - Лаль вспыхнул как мак на склоне холма.
-Что, я опять что-то напутал? Тебе не это от нее нужно?
-Она же еще совсем крошка!
-Ну, положим, не так уж она мала по людским-то годам. К тому же, ты сам еще дитя, потому что многого не знаешь. Послушай же старшего брата: малышки тоже бывают очень ничего... Что ты на меня так смотришь?
-Это... - тот даже не мог подобрать нужного слова.
-Это дело вкуса, - соглашаясь кивнул Нергал. Он огляделся вок¬руг. - Впрочем, мы же в мире сна. А тут нет ничего невозможного. Поторопи года - оглянуться не успеешь, как она будет в расцвете лет...
-Нергал!
-Что? Помочь тебе со време¬нем или ты сам управишься?
-Нет, - качну он головой.
-Не хочешь - дело твое. Собствен¬но, - его губы сжались в тонкую серую нить, лоб пересекла морщина размышлений, - я ничего такого и не имел в виду, просто хотел тебя подзадорить.
-Оскорбить!
-Э, малыш, да что ты понимаешь? Для тебя мои слова уж скорее комплимент. Если кого они и могли бы оскорбить, то эту маленькую смертную. Но кто ее станет спрашивать?
-Я!
-Передав мои речи?
-Нет... - раздосадованный тем, что, восприняв всерьез разго¬вор, который оказался не более чем шуткой, он оказался по уши в грязи, если не от слов, то уж точно – от мыслей.
-Дело твое, - усмешка скривила губы Нергала, который на этот раз, для разнообразия, просто играл роль негодяя, вместо того, чтобы быть им на самом деле. - Ладно, - он махнул рукой, - хватит. Помечтали - и славненько. Лично мне достаточно того, что я увидел в своем воображении. И, могу сказать, мне это понравилось...
-Нергал! - Лаль весь вспыхнул от гнева, который не способно оказалось угасить даже осознание того, что речи собеседника – заведомая ложь.
-Перестань, - поморщился бог погибели. - Я же сказал, что просто шучу. Допускаю, что эта шутка может выглядеть не совсем пристойной, но уж такой у меня юмор, не обессудь, - он хохотнул, однако уже через мгновение его лицо стало совершенно серьезным. - Да и разговор не обо мне, а о тебе... Я так понимаю, что эта девочка зажгла в тебе не желание позабавиться, а нечто большее, возможно, даже чувство...
-Она... Она не обычное существо. Если бы ты узнал ее получше, то сам бы понял... Она... И я... Мы похожи, так, словно… Тут дело не в любви, в другом…
-В чем же тогда?
-Я еще сам не понял, просто…
-Ну, не смущайся. Я ведь все понимаю, - продолжал Нергал, не заботясь о том, что, возможно, пе¬реступает через грань допустимого в своем стремлении позабавиться над тем, кто казался ему в этот миг таким смешным. - Самый маленький божок достаточно вырос, чтобы воспылать страстью, доступ¬ной лишь взрослым, - он цокнул, качнул головой, словно в сомнени¬ях. - Не хотелось бы мне тебя разочаровывать, но ты лишь чувствуешь себя выросшим, на самом же деле остаешься все тем же наивным мальчишкой. Только глупцу придет в голову влюбиться в смертную, которая к тому же...
-Я не глупец! Я не лю...
-Да, ты не первый и не последний. Что забираться далеко в минувшее! Вот Нинти как счастлива... Только это ведь не надол¬го! - прошептал Нергал и при этом в его глазах мелькнула столь яростная угроза, что Лаль поспешил прикусить язык.
Спустя несколько мгновений молчания, которое, переполнявшее душу множеством мыслей и переживаний, показалась мучительней лю¬бых обид, бог сновидений тихо произнес:
-Знаешь, когда ты заговорил с Мати, я решил, что ты из¬менился. Ты был откровенен и, как мне показалось, искренен. Неужели это был лишь обман, призванный расположить к себе маленькую смертную?
-И это тоже. Не забывай: мне нужно, чтобы она последовала за мной по доброй воле.
-Да, - Лаль кивнул. - Теперь я вижу: ты прежний. Ты играл не только сейчас, но и тогда... Ты играешь с тех самых пор, как пришел в мой мир...
-Ну, нужно же мне немного поразвлечься? Прости, что разоча¬ровываю тебя... - и тут его лицо посерьезнело, лишившись и намека на веселость, глаза сощурились, вобрав в себя лед и пламень губи¬тельной смерти. - Знаешь, что я тебе скажу, если то чувство, что ты испытываешь к этой малышке¬ - не мгновенная страсть...
-Нет! Это не то чувство…
Нергал не дал ему договорить:
-Не перебивай меня, пожалуйста, - это совершенно обыденное слово в устах бога погибели казалось совершенно чужеродным и неестественным, - дай договорить. Если это не забота старшего брата, не привязанность друга и не ответственность отца, если ты надеешься, что со временем оно перерастет именно в ту любовь, которую, единственную и неповторимую всякий когда-то мечтал найти, если это так... Век смертных слишком короток, их душа хрупка и незащи¬щена. А наши чувства... Они разгораются слишком ярко и горят много дольше... Вот тебе мой совет, - к немалому удивлению его собесед¬ника в голосе мрачного бога была не издевка, а грусть. - Если ты ее действительно любишь, забудь о ней. Это лучшее, что ты можешь сделать и для нее, и для себя. Все остальное - лишь обман. Таков удел богов: чем сильнее мы любим, тем больше обманываем. И обманываемся сами.
-Откуда тебе знать! Ведь ты - повелитель ненависти, не любви!
-Где одно, там и другое. Любовь и ненависть так тесно связа¬ны, что вряд ли вообще стоит разделять их. Они перетекают друг в друга, так что порою через некоторое время мы сами не знаем, как назвать то чувство, что мучает нас: любовь или ненависть... Лаль, пусть я отец лжи, но в этом ты можешь мне поверить. Я знаю, о чем говорю. Я знаю силу этого чувства, которому покорны все, даже ве¬ликие боги...
Лаль мог поклясться, что слышал за всеми этими словами имя Айи.
"Значит, в сказках людей есть доля правды... - мелькнуло у не¬го в голове. - Странно, - он никогда бы не поверил, что Губитель спо¬собен что-то чувствовать, а не играть в чувства... Если Лаль и предпо¬лагать, что ему ведомы эмоции, то скорее уж ненависть. Он бы сам возненавидел ее - ту, которая любит, любила и всей своей сущностью верна извечному врагу Нергала - Шамашу.
-Тебя это удивляет? - болезненно усмехнулся Эрра, прочтя мысли названного брата.
-Нет, - качнул головой Лаль. - Вернее, удивляет. Но не это. Дру¬гое. Как, зная все это, чувствуя, ты можешь советовать мне за¬быть? Ты же помнишь Айю...
-Она богиня, равная мне и наделенная вечностью, которая, внося перемены во все, дает надежду. А эта маленькая караванщица куда более смертна, чем тебе кажется.
-Мой сон подарит ей…!
-Забудь о вечности. И о девчонке тоже.
-Ну сколько можно! Я не могу больше слушать этого! Ты просто... перевернул все вверх дном! Я... Дело совсем в другом! То чувство, которое я испытываю к малышке... Ты перечислил мно¬жество разновидностей заботы, но не назвал еще одно: опека богом своей посвященной!
-Ты хочешь сказать... - Нергал взглянул на него с удивлением, весь вид которого говорил: "Я многое мог себе представить, но только не это!"
-Я хочу, чтобы она была моей посвященной! - не выдержав, выпа¬лил Лаль.
-Ты в своем уме? - округлив от удивления глаза, воскликнул Гу¬битель.
-Ты... - повелитель сновидений сжал кулаки, его глаза сверкну¬ли такой яростью, которая, казалось, еще мгновение - и воспламенит своим огнем одежды Нергала.
-Да успокойся ты! - прикрикнул на него тот. - Очнись! Открой глаза! Неужели ты не видишь, не чувствуешь, что она - посвященная твоей сестры?
Бог сна глядел на собеседника широко раскрытыми глазами, не зная, что сказать.
-Это... Это невозможно! - наконец, сумел выдавить он из се¬бя.
-Вот, - он вытащил из-за пояса талисман, который взял у Мати. - Взгляни. Что ты видишь?
-Снег... - он взял талисман в руки, поднес к глазам, стремясь разглядеть что-то еще. - Снежную пустыню, - пожал плечами Лаль, который все равно не понимал, к чему ведет Нергал, как бе¬лая тень пустыни в талисмане девочки связана с ее судьбой.
-Вот именно! Чтобы камень, призванный нести тепло, хранил в себе память не о зное города, а о холоде белой пустыни? - Нергал фыркнул.
-Вот значит как… А я-то думал, что меня к ней тянет… Ты прав – от любви до ненависти один шаг… - покрутив в руке талисман Лаль вернул его собесед¬нику. - Айе следовало бы беречь от меня своих посвященных… - пробормотал он ни с того ни с сего.
-Кто знает? Может, сестренка не берет тебя в расчет, пони¬мая, что ты ей не ровня. Или же ей просто не до того. Не люблю гадать. Да и к чему? Важно не это, другое - нити, связывающие смертного с покровителем куда крепче, чем думают даже они сами. Их не порвать, от такой судьбы не отказаться, ее не изменить. И что бы ты ни делал, твоя маленькая смертная не отвергнет служение Айе, для которого была рождена, и очень скоро отправится к ней. И ты тут ничего не смо¬жешь поделать...
-Можно было бы попытаться… - задумчиво начал Лаль.
-Отомстить Айе, отняв у нее посвященную? Даже мне не приходило в голову одновременно вызывать на бой двух богов, - качнул головой Губитель, однако, в его глазах был не упрек, а скорее одобрение, и, возможно, еще доля удивле¬ния, когда он не предполагал, что маленький бог зайдет так дале¬ко в своей жажде мести.
Губитель скосил взгляд на Лаля. А что, это не плохо… Месть – сильное чувство. Оно может оказаться очень кстати…
Нергалу было необходимо, чтобы кто-то из богов был постоянно рядом с ним, подпитывая своими силами, страстями. Вот Инанна... Да, она была прекрасным союзником. Сколько горения, нас¬тойчивости, да вообще чувственности! Жаль, что теперь она слишком занята заботами о своем жалком супруге, чтобы ее хватало на что-то еще!
Бог сна представлялся ему идеальной заменой. Их планы во многом совпадали. И вообще, ос-тальные боги как будто сами толкали их на союз друг с другом, от¬вергая, окружая стеной отчужденности.
Нергал вновь цокнул языком. Осуществление его замыслов приб¬лижалось к своему апогею. И не важно, что до сих пор этот план представлял собой не четкую картину, а как всегда лишь туманные наброски, не имевшие стройных очертаний. Так было даже интерес¬нее. И безопаснее - никто не станет помехой, проведав об его до¬роге и встав на ней, ведь и дороге-то как таковой и нет вовсе, так, пустыня - к цели ведет, а какой тропой - решать лишь ему...Но в этом плане, сколь неопределенном он ни был, было нес¬колько непреложных деталей, без которого все рушилось, так ни во что и не сложившись. Всего каких-то три пункта: Шамаш - враг, Лаль - союзник и смертные - приманка. И прочнейшая связь между ни¬ми, наипрочнейшая! Ибо если исчезнет одно, то развалится все ос¬тальное...
-Значит, Айя хочет отнять у меня и эту девочку... – прервал его размышления шепот Лаля. - Ты говорил, что малышка посвященная Айи...
-Да, да, верно, - вообще-то Губитель совсем не был уверен в этом. Конечно, походило, что все так и есть, но... А, какая раз¬ница? Главное, чтобы ничто не нарушало его план. Раз малышу хочется в это верить - он готов укрепить его в этой вере, а, если нужно, может и сам поверить в обман.
-Месть! - сощурив глаза, прошептал Лаль. - Я отомщу ей за все! И за это тоже!
-Да, пусть будет месть. Очень хорошо. А теперь забудь обо всем остальном. Об иных чувствах. О том, что испытывал к кому-то привязанность, хотел о ком-то заботиться... Если будешь в одно и то же мгновение любить и ненавидеть...
-Но... - ему не хотелось терять ни частицы себя. - Ког¬да я отомщу... Мне захочется чего-то еще...
-Хорошо, хорошо! Отдай эти чувства мне. На время. Я сохраню их в целостности и сохранности.
-Но как же ты...
-Э, не думай обо мне! - Губитель пренебрежительно махнул ру¬кой. - Во мне столько ярости и злости, что даже рядом с богиней любви я не стал иным. А ты... Ты такой же злодей, как и я... Ну, разве что, чуть поменьше...
-А я смогу... - он все еще сомневался.
-Конечно! Это ведь сон, а ты - его повелитель! Не сомневай¬ся!
-Да! Я повелитель сновидений! - он расправил плечи. Его глаза блеснули.
"Ты хочешь, а, значит, так оно и есть, - Нергал чуть наклонил голову, глядя на своего собеседника, лицо которого стало менять¬ся, каменея, лишаясь не только эмоций, но и душевности, превращаясь в ледяную маску. - Вот и все, - его губ коснулась усмешка. - Пове¬литель сновидений оказался слабее своего творения, сам того не замечая, попав во власть закона этого мира..."
-Что ж, отлично, - проговорил он вслух. - Я рад, что мы так хо¬рошо понимаем друг друга... Я забираю девчонку?
-Забирай.
-Не хочешь узнать, что будет дальше? Мои планы...
-Нет. У меня есть собственные планы и нет времени на разгово¬ры... Что смотришь на меня так, будто в первый раз видишь?
Нергал потер рукой шею:
-Да собственно... Таким я тебя действительно вижу в первый раз, - проговорил он. Странно, но в его душу закрались сомнения. Хотя пока все происходило в полном соответствии с его планами и желаниями. Негал получил того союз¬ника, которого хотел иметь... Вот только нынешний, лишенный всех чувств, Лаль почему-то нравился ему куда меньше, чем преж¬ний... Как управлять тем, кто ничего не боится, ничего не любит, ничем не дорожит? Ему раньше и в голову не приходили все эти воп¬росы, а теперь, задумавшись, он понял, что не может найти на них ответ. - И чем же ты собираешься, интересно мне знать, заняться?
Бог сновидений не произнес ни слова в ответ, лишь взглянул на Губителя... И последний разглядел в его глазах нечто такое, что заставило его, поспешно отвернувшись, бросить на ходу:
-Ладно, дело твое. Мне тоже пора. Так что, я забираю девчонку и исчезаю...
Молчание. Безразличие в душе и холод во взгляде.
-Если понадобишься, я пришлю за тобой духа...
И вновь тишина.
-Я закончу свои дела, а потом помогу тебе...
Это странное молчание, от которого все больше и больше веяло пренебрежением, начало раздражать Нергала: "Да что он возомнил о себе, жалкий дух?"
-Слушай, малыш... - Губитель обернулся, но рядом с ним уже никого не было. Лаль исчез, не оставив и тени на полотне своей земле.
-Мда... - сорвалось с губ замершего в растерянности бога по¬гибели. Ему вдруг стало не по себе. На ум пришла поговорка смерт¬ных: "Страшен не злодей, но зло, сотворенное им..." Прежде он лишь смеялся над этими словами, видя в них само воплощение заб¬луждения. Теперь же, задумавшись, ощутил некое смутное беспокойство.
"Какое же чудовище я создал, если оно пугает даже меня? Нет, - перебил он себя, - ну что такое! Это же, по меньшей мере, глупо - мне бояться и кого? Чепуха! - он мотнул головой, прогоняя странные мысли. - Надо же, придет такое в голо¬ву! - он резко дернул плечами, срывая с плеч сковывавшие движения паутинки сетей странных, незнакомых ему доселе чувств, подобных страху смертного, заглянувшего в глаза своему концу. - Что это я, в самом деле? - ну уж нет, он не мог позволить себе бояться, он дол¬жен был выбросить всю эту ерунду предчувствий из головы, взгля¬нуть на все иначе, спокойнее. – Я получил то, что хотел. Лаль - мой союзник. Мы слишком похожи, чтобы стать врагами. Да и делить нам нечего. Так что, чего я опасаюсь? Глав¬ное, что любимица Шамаша у меня... И теперь остается лишь сделать, чтобы он узнал об этом. И пришел ее спасать... О, я достаточно хо¬рошо знаю его, чтобы не сомневаться: он не бросит малышку в бе¬де... Займемся делом. И пусть предвкушение мести вытеснит из моей души все эти глупые предчувствия..."
Глава 14
-Мы уже в мире сна? - спросил Ри, не в си¬лах скрыть любопытства.
Все случилось так быстро, что он даже не успел испугаться тому, что могло ждать впереди.
А ведь еще мгновение назад, отправляясь в этот удивительный путь, он думал о том, чтобы все как можно лучше рассмотреть, под¬робнее запомнить, чтобы потом помочь Евсею составить очередную ле¬генду. Молодой караванщик не сомневался, что увиденное им будет достойно того, чтобы об этом помнили. И вот, как он ни старался, что ни делал, события почему-то проходили мимо него, словно назло, не желая оставлять в памяти даже самое блеклое от¬ражение.
Единственное, что он помнил, были тени... Тени не образов - чувств.
Его взгляд затуманился, мир поблек перед глазами, голова, а затем и все тело налилось такой тя-жестью, словно метель свалила его, прижала к земле, а затем наме¬ла поверх огромный неподъемный сугроб. Но прошло лишь мгнове¬ние и тяжесть сменилась удивительной легкостью, такой, что, каза-лось, вдохни поглубже - и полетишь.
Он огляделся вокруг. Ничего. Нет, это было не "так себе", и даже не "ничего необычного", а именно ничего в самом простом и безликом значении этого слова. Но, с другой стороны... Ри ведь бывал прежде в пустоте, в той, настоящей. Ему было с чем сравнивать. И, сравнивая, он понимал: здесь все иначе - не холод отчужденности, а ожидание творения. Казалось, что все вок¬руг тянется навстречу, ожидая прикосновения, которое даст жизнь.
-Это не владения Лаля, - ответил один из серых спутников-приз¬раков. - И даже не сон. Это приграничье, подступы к царству снови¬дений.
-Странное место, - прошептала Сати, проведя перед собой рукой, толи пытаясь что-то нашарить, толи отвечая на движение окружающе¬го мира, толи просто приглаживая воздух.
-Не бойся! - Ри бросился к ней, стремясь защитить... Он и сам не знал от чего. От всего. Всего, что было или будет, не было и быть не могло.
-Я не боюсь, - грустно улыбнулась та. Чего бояться, когда ничего не жаль потерять? Сати медленно огляделась вокруг. - Здесь все необычно. Мир... Он словно ждет, когда мы его разбудим...
-Он ждет. Ты права, - проговорил призрак, - но не пробуждения, а того момента, когда вы заснете достаточно крепко, чтобы, отрешив¬шись от реальности, увидеть то, что ждет за гранью.
-То, чего нет?
Тот кивнул:
-Да. Все, что существует, наделено обликом, порою даже не одним. Но вовсе не обязательно, что все, имеющее обличие, существует. Ты понимаешь, что я имею в виду, странница?
-Да. Хотя не со всем согласна. Вот моя грусть. Она есть. Я чувствую ее всем сердцем, она реальна. Но глаз не видит ее, ведь у нее нет облика...
-Есть. Оно просто невидимо для тебя. Потому, что ты не хочешь его видеть. Лик есть у всего: надежды, веры, боли... Как он есть у любви.
-Прежде чем мы пойдем дальше, - продолжал второй призрак, - вы должны понять: сон - это не явь, но и не небыль. Он стоит на гра¬ни, сплетаясь из множества нитей, среди которых ваши чувства, па¬мять, фантазии... Но во сне есть и то, что прихо¬дит из-за скрытого за гранью мироздания.
-И что же это? - обратив на него сосредоточенное, даже жесткое лицо че¬ловека, с опаской глядевшего на все неизвестно, видя в нем скорее зло, чем добро, спросил Ри.
-Не знаю, - ответил летописец, - все, кто увидел, понял - не смогли вернуться, навеки оставшись за чертой.
-Странно, - прошептала Сати, - я каждую ночь вижу сон, порою даже не один, но никогда прежде не попада¬ла в подобное место на грани яви и сновидений.
-Обычно спящий минует его так быстро, что не замечает, как не видит мига в потоке времени.
-Почему же сейчас все не так?
-Чтобы попасть не в какой-нибудь сон, а именно в тот, что нам нужен, необходимо иметь возможность выбирать.
-Но ведь у нас нет такого права, - глядя то на своего друга, то на призрачных спутников, проговорила Сати, - или есть?
-Госпоже было нужно, чтобы оно у вас было. И Она наделила вас им.
-Госпожа Кигаль? Ты о ней говоришь? Но разве мы в пределах ее владений?
-Нет. Но Богиня смерти - величайшая из повелительниц. Ей многое дано. И Она понимает: вам нужна эта остановка, чтобы по¬нять, что такое сон. Иначе весь путь не будет иметь смысла, ведь вы должны войти в тот мир не безропотными рабами, а хозяевами своей воли.
-И что же это? Что нам нужно знать, чтобы оставаться свободными?
-У сна есть свои законы. Главный из них - всем правят желания. Если вы захотите попасть в кошмар - вы окажетесь в нем, будете думать о страхе - и он станет вас пугать, а захотите счастья - и что бы ни случилось, как бы пове¬литель сна не стремился к иному, вы будете счастливы.
Ри усмехнулся:
-Это просто - желать лучшего.
-Увы, все не так просто, как ты думаешь. Истина дается в чужие руки с неохотой, спеша уколоть шипом розы или ужалить ядовитым зубом змеи.
-Но вы говорили...
-Дело не в словах, а в том, что за ними стоит. Правд мно¬жество, истина же всего одна.
-Мы прошли испытание и знаем, каково выбирать, - Ри был готов обидеться. Пусть те были древними летописцами, но они давно умерли, превратившись в тени, которым не престало учить живущих, как им жить. Искусству умирать - еще может быть, но и только!
-Здесь все наоборот, - не обращая внимания ни на его слова, ни на чувства, монотонно продолжала тень, - не вам дается множество дорог, из которых вы выбираете од¬ну, а вы испытываете бесконечность чувств, желаний, фантазий, од¬но из которых повелитель сновидений и спешит осуществить...
-Тогда в чем же вообще выбор! – вскричал Ри, чувствуя начавшее нарастать в его душе напряжение.
-В желании.
-Я ничего не понимаю... - пробормотала Сати.
-Я тоже, - Ри подошел к ней, встал рядом, словно проводя грань - противостаяние между живыми и мертвыми.
-Смертный может выбирать свой сон. Но для этого ему нужно подчинить себе все свои желания, все абсолютно.
-В этом нет ничего сложного...
-Совсем наоборот, - прервал юношу призрак. - Ты недооцениваешь власть чувств над собой. Подчинить их то же самое, что держать в полном повиновении свои мысли, заставляя приходить в голову только нужные, а не все равно какие... Не понимаете? Хорошо, - в голосе тени послышался глубокий усталый вздох, словно той надоело долгое, но безрезультатное объяснение. - Попробуем иначе. Предс¬тавьте себе, что вы встречаете бога, который, будучи благосклонен к вам, обещает исполнить желание. Но только одно, одно единствен¬ное.
-Ну и...
-Бог слышит ваши мысли столь же отчетливо, как и речь, не делая никаких различий между словом, произнесенным в слух, и мелькнувшим в голове. И, в результате, исполниться может не заветное желание, а то, которое лишь случайно забрело к вам под действием голода, жажды или чего-то там еще...
-Ты хочешь сказать, - осторожно подбираясь к пониманию, как охотник к добыче, начал Ри, - что если моим случайным желанием будет глоток воды, - он провел шершавым языком по вмиг высохшим гу¬бам, - то...
-То сон выбросит тебя в сердце озера, спеша удивить своей щедростью, которая знает границ.
-Да-а-а, - с шумом выдохнул Ри.
-Но мы же не можем властвовать над всеми чувствами и желани¬ями, когда среди них есть те, которые выше нас! - проговорила Сати, с ужасом глядя на призраков, словно те подвели ее к самой границе ужасного кошмара!
-А есть еще память, фантазии…
-Все так сложно…! - качнул головой Ри, у которого уже не было прежней уверенности, что они смогут выполнить поручение небожителей.
-И мы должны со всем этим справиться! - в ужасе прошептала Са¬ти.
-Мы не сможем. Ээто выше человеческих сил.
-А вы не люди.
Казалось бы, они дошли в своем удивлении до предела, все, дальше некуда, но эти слова заставили их остолбе¬неть, лишившись дара речи.
-Кто же тогда мы? - прошло не одно мгновение, прежде чем случайные искры мыслей, подобные вспышкам пламени в потоке огнен¬ной воды, стали вновь складываться в образы, обретая звучание слова.
-Спящие.
-У-ух, - и Ри, и Сати вздохнули с облегчением. Они ожидали ус¬лышать нечто совсем иное, вроде "призраки" или "духи".
-Спящие - это особое состояние, достигая которого все - и смертные, и духи, и демоны и даже боги становятся похожими. Сон равняет их. В нем нет женщин и мужчин, детей и взрослых, людей и животных, нет никаких иных различий, ничего, за исключением од¬ного-единственного – между повелителями снов и их рабами.
-Но мы - не властители снов! Ведь у нихесть лишь два бога - госпожа Айя и... и Лаль, - они впервые произнесли вслух это имя и умолкли, пораженные тому, как легко соскользнуло с их губ то слово, которое все остальные караванщики предпочитали не помнить.
-Все относительно, спящий, - призрак привел своих спутников к грани и когда те уже занесли ногу над пустотой, понял, что пора указать им спасительный путь - невидимый мост над бездной. - Если между нами и богами нет разницы...
-То мы можем представить себя повелителями сновиде¬ний! - вскрикнула Сати, пораженная своим открытием.
-Да! - Ри потребовалось лишь одним мгновением больше времени, чтобы понять, о чем идет речь. И сразу же все слова, которые ка¬зались разрозненными звуками, сложились в стройный узор. - И тогда мы сможем...
-Но осмелимся ли мы? - прошептала Сати, которая успела сделать в своих размышлениях следующий шаг - от радости озаренья к боли и страху новых сомнений.
-А почему бы и нет? - пожал плечами Ри, думая о себе. - Раз во сне нет разницы между смертными и богами. О Лале же говорят, что он всего лишь подросток, такой, каким я сам был недавно.
-Да, но госпожа Айя... Простит ли Она меня за это, за мою дерзость? ...Представить себя Ею...!
-Это только сон, спящая. Здесь нет лунной богини. Только ты, представляющая себя наделенной спо¬собностью повелевать снами. Только ты, - повторила тень. И тут ее очертания начали меняться, обретая пусть блеклые и расплывчатые, но, все же очертания.
-Госпожа! - первой узнав повелительницу смерти, воскликнула Сати, а затем сжалась в испуге под горящим взглядом грозной боги¬ни.
-Тихо, девочка! - остановила ее Кигаль. - Не бойся. Я здесь лишь для того, чтобы помочь.
-Госпожа... - начал было Ри, собираясь спросить...
Но богиня ос¬тановила его:
-Не прерывай меня. У нас осталось совсем мало времени... Сейчас я - лишь тень. Сей мир не подпускает меня к себе. Я чужая для него даже в большей мере, чем он чужд мне. Но те слова, которые я должна была вам сказать, указывая направление пути, мог¬ли прозвучать только здесь.
-Но почему Ты... - караванщик был поражен, его глаза полнились непониманием, когда ему казалось, да что там, он был почти уве¬рен, что их призрачные спутники - два мужчины - летописца древ¬ности. Их голоса... Они звучали так похоже! И вообще… Он хотел спросить... Но умолк, не договорив фразы до конца, ведь, что бы там ни было, он не мог не то что требовать, но даже просить объяснений от богини.
-Так было нужно, - черты богини начали теряться, растворяясь в безли¬чии тени. - Если бы вы знали, что с вами говорю я, то приняли б на веру любое сказанное мной слово.
-Да! - Конечно! Как же иначе? И все сразу стало бы таким простым! Не было бы сомнений, и вообще...
-Но здесь нужна не вера, - качнула головой тень, отступая на шаг назад, - а понимание. Чтобы продолжать этот путь, вы должны были не просто увидеть его, но прочувствовать, ощутив в себе каж¬дую снежинку, что ляжет под ваши ноги, - она все удалялась и удаля¬лась, голос звучал так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы расслышать произносимые слова. - Это все, что я могла для вас сде¬лать. Дальше вы пойдете одни. Летописец Мара укажет вам нужные врата, - второй призрак, оставшийся со странниками, низко склонил голову в немом покорстве. - Помните, что вы узнали на приграничье, - и исчезла.
-Пора, - беззвучно проговорил дух минувшего и в тот же миг се¬рая дымка тумана, скрывавшая за собой все вокруг, спала, открывая взглядам спящих ровную, мощеную серым камнем площадь, бесконеч¬ную как сама пустыня.
Это место было похоже... Странники не могли сравнить его ни с чем, что видели прежде, ибо оно имело знакомые черты, однако соединенные в столь причудливый узор, что его смысл и назначение оставались покрытыми тайной.
Камень под ногами. Гулкое эхо, отзывавшееся на каждый шаг... Такой предстала бы, наверно, перед их взорами торговая площадь поки¬нутого города, застывшего на грани умирания. А ее бесконечность лишь усиливали тягостно гнетущее впечатление.
Но стоило взглянуть на все иначе, и перед глазами возникал огромный дом, с которого безжалостный ветер сор¬вал крышу, разрушил до основания все стены, не оставив ни камня, но где, по причуде судьбы или желанию решившего позабавиться бога, остались все двери - множество дверей: больших, в которые могла бы проехать целая повозка, и совсем крошечных, в которые смогла бы проскочить разве что мышка или жучок. Сре¬ди них были покрытые золотой чеканкой с драгоценными камнями, ко¬торые сверкали в лучах собственного света будто врата в небесные земли богов, а были и старые, обшарпанные, покосившиеся так силь¬но, что, казалось, - один порыв ветра - и они, не удержавшись, рух¬нут, обращаясь в прах.
К горизонту уходило их бесконечное множество, в котором не бы¬ло ни одних врат, похожих на предыдущие, или хотя бы отдаленно на¬поминающие последние, словно то существо, которое создало это место, обладало воистину безграничной фантазией.
Призрак быстро скользил между ними, ведя своих путников к тем, за которыми были владения повелителя сна. Ри и Сати показалось, что прошла целая вечность, прежде чем их проводник, не проронивший с тех пор, как они оказались в краю бесконечных врат ни слова, словно оно было способно открыть не ту дверь, выпустив на волю все беды мира, остановился.
С губ караванщиков, которые уже мысленно представляли себе, какими будут врата в мир сновидений, сорвался вздох разочарова¬ния. Это были самые обычные дверные створки, как в доме мелкого ремесленника или небогатого куп¬ца - ни золота, ни дорогого дерева - лишь обычный сероватый камень, пусть ровный, старательно отшлифованный, но лишенный каких бы то ни было украшений, словно хозяин не мог себе их позволить...
У этой двери не было ни засова, что преграждал бы пришельцам путь, ни ручки, взявшись за которую было бы легче ее отворить.
-Вот они - врата мечты, - указав на них рукой, сквозь которую как тонкую шелковую ткань было все видно, проговорил призрак.
-Врата мечты? - повторил Ри. - Странно. Почему дверь во владения бога обмана называются так красиво и солнечно?
-Мечта - она и есть обман - обещает исполнение и всякий раз обманывает, когда, исполнившись, перестает быть самой собой.
Двери открылись, повинуясь воле невидимой силы, или голосу, или чему-то иному, сокрытому до поры. Но караванщики даже не задумались над причиной произошедшего. Они во все глаза смотрели на мир, простилавшийся за дверями.
Это был сад, самый чудесный из всех, что им когда-либо при¬ходилось видеть в своих жизнях. Вырывавшийся из его пределов теп¬лый игривый ветерок доносил на своих крыльях сказочные ароматы цветов, дыхание свежей зелени, напевы восхитительных птиц... Рядом с этим местом казался менее восхитительным и желанным даже бо¬жественный сад благих душ, чей облик, пусть и потерявший с тече¬нием времени былой блеск, обретая новые черты взамен забывшимся, продолжал храниться в памяти тех, кому посчастливилось побывать в нем при жизни.
Тот мир раскрывал свои объятия, позволяя прийти в них, этот - звал к себе, манил, обещая все на свете и исполнение са¬мой заветной мечты в придачу.
Но в тот миг, когда караванщики уже, отдавшись во власть чувствам, хотели войти в сад, между ними и дверью встал призрак летописца. Он молчал, не останавливая своих спутников, никоим иным образом не пытался их задержать. Но когда те, не понимая, в чем дело, подняли на него взгляды недоумевающих глаз, через проз¬рачную дымку - полотно призрачной плоти - они увидели скрывавший¬ся за дверью мир совсем иным - безликой серой массой, охапкой поблекшего, подтаявшего во власти тепла приграничья снега. И то, что еще мгновение назад казалось мечтой, стало самым большим разочарованием. И слова... Они вновь и вновь звучали в их ушах. Мечты - это обман. Надежда и разочарование - две стороны одной монеты, - гово¬рил им собственный опыт.
То, что еще мгновение назад представлялось невозможно слож¬ным, теперь виделось простым: ведь караванщикам приходилось выби¬рать всего лишь чему верить - мечтам или реальности.
И стоило им сделать этот выбор, как сомнения порвали цепи притяжения мира сновидений, поменяв господина и недавних слуг местами.
-Ступайте, - увидев в их глазах отражение понимания, призрак отступил назад. - Теперь вы свободны от обманного заклятия сна и сможете исполнить поручение госпожи Кигаль. Я же буду ждать вас здесь, следуя воле повелительницы моей души, - и, оставаясь, как казалось, не просто позади, но в минувшей жизни, призрак померк, распавшись на сгустки туманной мглы.
-Тебе страшно? - Ри подошел к Сати, взял ее за руку, стремясь не только успокоить подругу, но и успокоиться самому.
Молодая караванщица не вырвала из его горячей ладони холод¬ных пальцев, отталкивая от себя, но лишь взглянула на него с той отрешен¬ностью, с которой обычно смотрят на старого знакомого, привычного и безразличного, как доски в повозке. Помолчав несколько мгновений, словно прислушиваясь к проис¬ходившему в своей душе, она качнула головой:
-Нет, - произнесла она, не просто храбрясь, надеясь или веря, но зная, что все именно так. - Раз небожители уверены, что мы смо¬жем выполнить Их волю, значит, так оно и будет.
-Неужели ты сейчас думаешь лишь об этом? Не о том, что нас ждет впереди? А если нам предстоит встретить Губителя? - он осоз¬нанно говорил те слова, которые должны были взволновать подругу, стараясь вывести ее из состояния смиренного безразличия, в кото¬ром она пребывала с тех пор, как караван покинул Керху.
Сати даже не вздрогнула, услышав роковое имя, лишь подняла на Ри взгляд глубоких печальных глаз, в которых царила грусть. "Мне все равно, - говорили они, - все самое ужасное, что могло прои¬зойти, случилось, все, что можно было потерять, я потеряла. Я бо¬лее не живу своей жизнью, ибо в ней не осталось места счастью, мой путь - служение богам, помощь людям. Теперь мне не приходится бояться за себя, только за других..."
-Будь осторожен, - тихо проговорила она, глядя на Ри как за¬ботливая сестра на брата.
-Я не дам тебя в обиду! - сжав ее пальцы, сказал тот с тем ви¬дом, каким дают не простые минутные обещания, но вечные клятвы.
-Нам нужно идти. Госпожа Кигаль говорила: у нас мало време¬ни. Так что, - она потянула его за собой к открытой в сад двери. - Пойдем, братик.
-Братик? - удивленно взглянул на нее нее Ри.
-Конечно, - та улыбнулась.
Впервые за столько бесконечно-долгих дней он видел ее улыбку! За ее свет, сколь бы тусклым он ни был, караванщик был готов от¬дать все мироздание. И, все же, брат... Это было не то слово, которое он хотел услышать из ее уст.
-Конечно брат, ведь Айя и Лаль...
-Брат и сестра, - кивнул Ри, понимая теперь, что стояло за словами подруги. - Ты права... Но я никогда не смогу тебя ненавидеть, как Лаль ненавидит госпожу Айю.
-Я тоже не хочу ненавидеть тебя. Мы будем другими. Такими, какими мы захотим. Ведь мы останемся собой.
-Несмотря ни на что.
И так, взявшись за руки, они переступили границу мира снов. Стоило им сделать это, как дверь закрылась за их спинами, растворившись среди образов сада мечты так, словно ее никогда раньше и не было.
-И, все-таки, - вздохнув, прошептал Ри, глядя по сторонам, не в силах не удивляться красотами сказочной земли, - пусть даже я знаю, что это только мираж среди снегов пустыни...
-Всем нам время от времени хочется обмануться, - закончила его мысль Сати.
Ри взглянул на нее, не уставая восхищаться теми переменами, которые произошли с Сати после испытания. Из наивной самовлюблен¬ной девчонки она превратилась в умную, заботливую женщину, слышавшую го¬лос души, не только чужой, но и своей тоже.
-Ты права. Ладно, - он вновь огляделся вокруг, но на этот раз не просто стремясь порадовать душу или запомнить образы - кар¬тинки, которые потом можно будет вплести в полотно легенды, но и ища цель своего прихода. Ведь они должны были не только наблюдать, но и действовать. - С чего начнем?
-Нам нужно найти детей.
Их окружал сад, полный прекрасных цветущих деревьев, кото¬рые, тихо наигрывая на струнах ветра, пели задумчивую долгую пес¬ню-шорох, в которую вплетались, словно атласная нить в серую ко¬су, трели не видимых за листьями деревьев пичужек. Под ногами густым зеленым мехом огромного спящего вечным сном зверя расстилались травы, то вставая по пояс, то припадая к самой земле, едва касаясь щиколоток ног странников. И среди буйной зеле¬ни то там, то тут виднелись маленькие головки хрупких цветов.
Они шли, раздвигая кусты, надеясь, что детишки затаились где-то совсем рядом, и, испуганные, прячась за листвой, ждут, когда взрослые придут им на помощь.
Но за ветками кустов их встречали лишь любопытные глазки-бусинки зверков, никогда не знавших ножа охотника, а потому не ис¬пытывавших страха перед нежданными гостями.
-Малыши, где вы? - пройдя уже, как им показалось, половину са¬да, но так никого не найдя, позвал Ри, надеясь, что, ус¬лышав знакомый голос, они непременно отзовутся.
На его зов откликнулись птицы, закричали, зашумели, словно уставшие матери, у которых и так дел невпро¬ворот, а тут еще гости свалились как снег на голову. Заволновались деревья. Стремясь помочь в поисках, они засуети¬лись, заметались, приподнимая раскидистые нижние ветки, спеша заглянуть под них и убедиться, что пропажа скрывается не там.
Даже звери выбрались из своих укрытий и застыв перед стран¬никами, стали смотреть на них глазами, в которых одновременно был вопрос: "А что случилось?" и желание помочь: "Хотите, мы поищем? Нам будет проще, мы ведь знаем эти края. Только скажите, кого нам искать".
Но разве караванщики могли перепоручить другим, доверить созданиям чужого, враждебного мира выполнение того поручения, что возложили на них небожители, разве могли они обмануть Их ожидания, дав себя обмануть?
Еще раз внимательно оглядев все вокруг, Ри повернулся к Сати.
-Этот мир куда больше, чем я думал, - проговорил он.
-Однако, в то же самое время, он столь маленький, что поме¬щается в наших головах. Ведь все это, - она развела руками, - лишь сон, наш сон.
-И мы его повелители… А раз так, нам с самого начала было нужно пожелать, чтобы поскорее найти малышей…
-Дорогу, которая прямо, не петляя и не сворачивая, привела бы нас к ним.
-Верно. И эта дорога не обманет нас, не заведет неизвестно куда, потому что она будет проведена нами самими, нашим желанием, став такой, какой мы хотим.
-Мы и никто другой, - на какой-то миг их сверкавшие глаза встретились, радуясь тому, как хорошо они понимают друг дру¬га.
А потом они увидели у себя под ногами прямую, как луч солнца и такую же золотую, сверкавшую, излучая свет и тепло, тропинку. Она, пронзив сад насквозь, не замечая никаких преград, словно их и не было вовсе, вывела молодых караванщиков на поле, посреди которого застыло как огромное зеркало чистое синее озеро.
-Знаешь, - оглядываясь вокруг, проговорила Сати, - если бы я не увидела сквозь плащ призрака истинный облик этого края, то была б очарована им...
-Настолько, что не захотела бы его покидать?
-Да, - кивнула она. – Конечно, мы найдем детишек. Может быть, не сразу, но рано или поздно это случится… Поиски – не самое трудное, что нам предстоит. Гораздо труднее будет убедить их вернуться с нами...
-Вернуться, - повторил Ри, опустив голову на грудь. На его лицо набежала тень.
-Что-то не так?
-Да нет... - ему не хотелось делиться своими мрачными пред¬чувствиями, страхами, тем более зная, что этот мир может захотеть воплотить именно их в действительность, но, с другой стороны, он должен был сказать, надеясь, что вместе они смогут быстрее найти путь. - Просто никто нам не сказал, как возвращаться.
-Но ведь это понятно и так! - воскликнула Сати. - Для того, что¬бы проснуться, достаточно лишь захотеть этого!
-Ты так уверена, словно тебе уже приходи¬лось раньше прибегать к помощи этого средства.
-Ну конечно! Ри, - она резко повернулась к нему, заглянула в глаза, - что ты делаешь, когда тебе снится плохой сон?
-Мне не снятся кошмары! И вообще, - ему хотелось поско¬рее прекратить этот разговор, - здесь лучше не говорить о дур¬ном, - караванщик опасливо огляделся вокруг, словно ожидая, что от одного дурного слова окружающий мир начнет меняться, обращая сказку кошмаром. - Идем...
-Постой, послушай меня! - продолжала удерживать его на месте Са¬ти. - Вспомни: когда ты был маленьким, тебе снилась метель. Ты рассказывал мне, как она надвигалась на тебя белой холодной стеной, стремясь занести снегом, сковывая им, оставляя в его слепом плену навсегда. Помнишь?
-Нет! - детские страхи вдруг вновь вернулись к нему, впитав в себя новые, неизвестно откуда взявшие¬ся силы. - Это было. И прошло!
-Да, конечно, я только хотела спросить: что ты делал, когда это происходило? Как ты спасался от кошмара?
-Я не помню! И не хочу вспоминать! - упрямо повторил Ри, глядя на спутницу с нескрываемым раздражением, за которым проскальзыва¬ли порывы возраставшей с каждым мигом враждебности. - Слышишь: не хочу!
-Но это важно! Ты пробовал убежать от него, или...
-ДА! - не выдержав, зло крикнул он. - Да, я убегал от своего страха! Ты это хотела услышать? Ты хотела, чтобы я почувствовал себя трусом, который не способен справиться с собственным сном?
-Вовсе нет! - Сати глядела на него с болью, сочувствием и вместе с тем с удивлением. Она никогда прежде не видела его та¬ким: резким, нервным, злым. В какое-то мгновение она даже перес-тала узнавать Ри, таким незнакомым и чужим он вдруг стал. И, все же, она должна была довести этот разговор до конца, даже ценой той дружбы, которая была жива пусть не в памяти, но в серд¬це. - Я хотела, чтобы ты вспомнил, что было потом, потом, Ри! Ведь убежать от сна нельзя, иначе как проснувшись! Пока ты в его влас¬ти, он настигнет везде, ибо все вокруг - он, он один! Неужели ты не понимаешь...
-Ты хочешь сказать... - ему потребовалось совершить невероят¬ное усилие воли, чтобы заставить себя успокоиться, взглянуть на все иными глазами и задуматься. - Что я хотел проснуться и потому просыпался? И сейчас нам достаточно...
-Да! - она облегченно вздохнула, глядя на друга сверкавшими глазами, обрадованная тем, что он вновь стал самим собой, и между ними опять воцарилось уже, казалось, утерянное понимание.
-Пожелать, - закончил он свою фразу. - Но... - в нем все еще ос¬тавались сомнения. Пусть их тучи рассеялись и то, что закрывало солнце, было всего лишь маленьким облаком, но и его было достаточно, чтобы нарушить чистоту небесных просторов его души. - Мы ведь с тобой не просто спим. Нас усыпила воля госпожи Кигаль...
-Ну и что же? Это ведь не смерть, а сон! Что бы ни заставило нас прийти сюда, этот мир все равно остается лишь сном, пусть да¬же он - сон, который придумал для себя бог сновидений! В нем действуют те же законы - законы исполнения желаний. И если мы за¬хотим проснуться, ничто не сможет удержать нас здесь!
-Да, госпожа Кигаль говорила...
-И, потом, небожители ведь следят за нами. Шамаш и госпожа Кигаль. Едва Они заметят, что мы просыпаемся, Они помогут нам.
-Ты права, - наконец-то в его душу вернулась уверенность. - Зна¬ешь, - он грустно усмехнулся, - не понимаю, что вдруг на меня нашло. Эти сомнения, страхи... Я словно вдруг стал другим. Совер-шенно другим. Не собой.
-Может быть, ты начал вести себя как бог сновидений...
-Как ты стала походить на госпожу Айю?
-Да, - кивнула Сати. Повернувшись в Ри боком, она взглянула вокруг, на окружавший ее мир. - И богиня поделилась со мной своей мудростью... Сама бы я никогда не смогла понять все это, добраться до истины тех знаний, которые открылись мне... Она столь добра...
-А Лаль? Неужели он действительно такой - вечно сомневающий¬ся, беспокойный, мечущийся из стороны в сторону? Нет, - он не мог в это поверить. - Не возможно...!
-Но почему?
-Ведь он бог! Бог не может быть... слабым! Сомнения - они ведь признак слабости, верно? Сильный не оглядывается постоянно назад, не мечется из стороны в сторону, не в силах решиться, куда делать следующий шаг и делать ли его вообще...
-Бог сновидений... Бог обмана... - Сати задумчиво качнула голо¬вой. - А может быть, он и не бог вообще. Называют же его духом.
-Дух? Это брат великой госпожи Айи дух?!
-В эпоху древних легенд Айя была одной из младших богинь. Это время снежной пустыни, эпоха болезни повелителя небес возвысила ее... И, потом, боги всегда были разными. Один сильнее, другой - слабее. Не важно, кто чей брат или сестра...
-Ну, это... - он умолк, не зная, что сказать. Конечно, он пом¬нил легенды. Помощник летописца, попробовал бы он их забыть! И все же... Почему-то ему была противна сама мысль об этом, словно та часть его разума, которая считала себя Лалем, сопротивлялась такому принижению своей сущности. - Ладно, давай не будем об этом. Мы и так заговорились. Пора продолжать путь. Детишки, небось, заждались нас. Пошли... - он потянул ее за собой.
Но та вдруг остановилась, как вкопанная, глядя себе под ноги широко открытыми от удивления, ничего не понимавшими глазами.
-Что с тобой? - с сомнением глядя на нее, спросил Ри, думая, что, возможно, сомнения, которые еще совсем недавно властвовали его душой, потеряв над ней власть, перебрались к Сати и терзают теперь ее. Если это так, то ей надо бороться с ними! И он поможет ей, как она помогла ему!
-Странно, - прошептала караванщица. - Я... Я не помню... Совсем не помню родителей... Какие они?
-Ну... - он уже хотел описать их и вдруг поймал себя на мысли, что эта часть воспоминаний совершенно стерлась. Он не мог восстановить в своей памяти ни одного образа, ни одного имени, за исключением связанных с богами. Все смертные казались серой безликой массой, лишенной своей собственной сущности. Ри даже не знал, были ли у него самого родители или они погибли ког¬да-то давно и он - сирота.
-Я не помню... - Сати поднесла ладони к вискам, словно отгора¬живаясь от остального мира, всецело сосредоточиваясь на воспоминаниях. - Я не помню, есть ли среди тех, кого нам предстоит найти, наши с тобой брат или сестра... Странно... - она хотела ска¬зать - страшно, но почему-то с ее губ сорвалось совсем иное сло¬во.
-Это сон, - пожал плечами Ри. - Здесь всякое возможно, - смешок сорвался с его губ.
-Ты что? - не видя причины для веселья спросила караванщица. Не мог же он смеяться над ней! И это в то время, когда им обоим нужна поддержка друг друга, и уж точно не ссора, способная разделить даже брата и сестру.
-Ничего. Я просто вдруг вспомнил свои сны. Мне много приходилось видеть забавного. Бывало, что я даже не пом¬нил своего имя... А как-то раз мне даже приснилось, что я девчонка! Представляешь?
-Представляю, - та рассмеялась. Ей сразу стало легче на ду¬ше. Сомнения, так и не переросшие в обиды, покинули разум и серд¬це. - А мне снилось, что я зверек, маленький, с белой пу¬шистой шерсткой, который живет под снегом пустыни и лишь в пого¬жий полдень выбирается на поверхность, чтобы погреться в лучах солнца. Знаешь, - она задумалась, но эти новые мысли не прогнали с ее губ улыбки, лишь наделили ее неведомой, далекой грустью, - по¬том, когда я проснулась, я думала... После этого сна я очень долго верила, что нынешняя моя жизнь - не единственная, что так же, как рабыни, надеющиеся на перерождение, я приходила на эту землю и раньше.
-В облике снежной мышки?
-Да. Маленькой, беззащитной снежной мышки... - она оглядела все внимательным взглядом, стараясь найти что-то, что напомнило бы ей снежную пустыню.
Рожденную в городе, ее всегда прежде тянуло в тепло оазиса. Теперь же... Странно, почему она никогда не думала о том, что означала для ее души снежная пустыня, в которой проходит вся ее жизнь? Эта трепетная, нежная и столь страстная любовь к снегам, тоска по бескрайним белым просторам, где, в каких дальних угол¬ках сердца они таились до этого мгновения? И почему эти чувства по¬кинули свое потаенное убежище именно теперь, когда она была в земле, казавшейся воплощением самой заветной, самой страстной мечты?
А, может быть, это были вовсе не ее чувства? Может, это была любовь к снежной пустыни госпожи Айи, в образе которой караванщи¬ца вошла в мир снов?
Бросив быстрый взгляд на подругу, Ри, не желая прерывать ее раздумий, несших в себе покой и сладость морозного утра, повернулся к распростершемуся перед ними лугу. Зеленый, с разноцветными пятнами-бликами луговых цветов, он, весело играя с лучами застывшего в зените солнца, под¬нимался к холму.
Так в сладком созерцании прошло некоторое время. А затем словно ветерок подул, засмеялся, защекотал своим длинным хвостом нос, щеки.
-Вот что, - ему в голову пришла забавная мысль, которой он поспешил поделиться со своей спутницей. - Давай я покажу тебе мой мир. Раз уж ты пришла сюда. Пойдем, - и он потянул ее в сторону цветущего, щебетавшего на птичьей многоголосие сада, уводя прочь от тропы, которая, стоило цели забыться, потеряла в его глазах всякий смысл.
Но Сати еще что-то помнила.
-Подожди, Ри, - она чувствовала, что не должна сходить с тро¬пы, что бы ни случилось, что сейчас это - самое главное, ведь стоит сделать всего лишь шаг в сторону, как все, что еще мгновение назад было важным, потеряет всякий смысл.
-Ри?! - смеясь, воскликнул тот. - Что это с тобой, Айя? Ты забыла имя своего собственного брата?
-Ри, это не смешно! - в ее глазах начал разгораться испуг.
-Лаль! - хохоча, крикнул тот. - Меня зовут Лаль!
-Перестань! - она схватила его за плечи, встряхнула, словно стремясь разбудить ото сна, который, против их воли начал превра¬щаться в кошмар. - Неужели ты не помнишь совсем ничего? Даже почему мы оказались здесь?
-Почему? - улыбка сменилась кривой гримасой, в которой была и злость, и ярость. - Ты спрашиваешь у меня, почему я здесь? Как буд¬то все произошло не по твоей воле! Это ведь ты заточила меня в этом мире как в темнице, сестренка!
-Ри! - Сати застонала. Она была готова плакать от бессилия и страха, который начал подбираться к ее душе, усиливаясь с каждым новым мигом. – Ты забыл...
-Лаль! - теперь голос звучал властно и жестко. - И я все помню! Это ты у нас, как видно, лишена памяти! Но я знаю, что тебе поможет! - и он вдруг с силой оттолкнул от себя спутницу, которая, не ожидавшая подобного, не смогла удержаться на ногах и...
Она не почувствовала, не поняла, как упала. Просто мгновение назад она стояла на тропе, спустя же краткий миг уже сидела в густой высокой траве, за которой не было видно ничего за исключением си¬него неба над головой, по которому плыли белоснежные образы-обла¬ка.
Руки были перемазаны черной жижей земли и зеленым травяным соком, одежду словно пудрой покрывала цветочная пыльца, в волосах запутался репей.
По ее щекам текли слезы отчаяния, а губы вновь и вновь упрямо повторяли: "Я Сати, Сати", - хотя разум уже потерял ту грань, что тонень¬кой ниточкой отделяла явь ото сна. И теперь она уже сама не знала, кто она на самом деле. Может быть, действительно Айя, а несчастная караванщица ей просто привиделась в том сне, несбыточной мечте, которая влекла ее поближе к Шамашу, несмотря на знание, что, во власти заклятья, ей никогда не быть с ним рядом.
"Шамаш..." - это имя легло грустной улыбкой на потрескавшиеся губы. Оно успокаивало, давало силы и решительность.
Она резко встала, стряхнула с себя капельки росы, прилипшие к телу и одежде сухие травинки, лепестки цветов и комья земли.
"Шамашу нужна помощь! Дети его спутников спят, околдо¬ванные властью моего несносного брата. И только я могу их разбу¬дить. Я! Ведь я - повелительница сна! Я найду их, Шамаш! И... И может быть, тогда власть заклятия падет, и ты вспомнишь меня!"
Она хотела вернуться на тропу, с которой ее сбил Лаль, но, бросив лишь один взгляд вокруг, поняла, что находится где-то сов¬сем в другом месте. Это была маленькая полянка, по краям которой ощетинились острыми листьями, словно стражи копьями, заросли крапивы, а даль¬ше, за ними, высоким до самых небес забором вставал мрачный серый лес, глядевший на нежданную гостью настороженно-хмурым взглядом бесконечного множества серых глаз.
-Ты хочешь меня остановить? Не выйдет! - озираясь по сторонам в поисках брата, который не мог уйти далеко, лишив себя наслажде¬ния видеть свою старшую сестру такой растерянной, испуганной, раздосадованной воскликнула она. - Я найду дорогу! Я отыщу детей каравана, которых ты похитил, и уведу их отсюда! Слышишь? А потом я вернусь и проучу тебя, несносный мальчишка!
Она не видела брата, но это ничуть не уменьшило ее уверен¬ность в том, что Лаль наблюдал за нею. Это заставляло расти ее гнев, который, затмив собой все остальные чувства, быстро перерос в ярость. "Да что он о себе возомнил!" Она готова была взорвать¬ся, испепелить взглядом все, чего он коснется, и лишь опасение причинить вред маленьким смертным, плененным миром сна, удержало ее.
-Что бы ты ни затеял, ты еще б этом пожалеешь! - процедила она сквозь стиснутые зубы, пробираясь через заросли крапивы, упрямо заставляя себя не замечать, как стражи повелителя сна нещадно жа¬лят тело. - Я не чувствую боли, - шептала она. - Ведь я - богиня, а это всего лишь крапива! К тому же - ненастоящая. Она мне только кажет¬ся, а на самом деле ничего нет! А ничего не может жалить!
Очутившись в лесу, она позволила себе на миг остановиться, вздохнуть с облегчением и, не оглядываясь, прошептать прок¬лятия невидимому противнику, а потом вновь двинулась вперед, не выбирая дороги, зная, что единственный путь через этот мир прочерчен у нее в душе. Колючие ветки кустов цеплялись за одежду, корни, извиваясь змеями, ловили ноги в расставленные ими капканы, коряги прегражда¬ли дорогу, а стволы деревьев росли так близко друг от друга, что, казалось, между ними не протиснется ни тень.
Сати-Айя поднесла ладони к губам, подула на них холодом снежной пустыни, исподлобья поглядывая вокруг, ища знаки прибли¬жения той силы, которую она призывала себе в помощь. Но стоило где-то далеко завыть голодными волками лютым зимним ветрам, пер¬вой дымки изморози коснуться листвы ближайших деревьев, побелить землю под ее ногами, как она резко остановилась:
"Дура, что же я делаю? Да, я заморожу мир снов, что станет с ма¬ленькими смертными? Они ведь тоже замерзнут, как и все эти цветы, деревья, травы!"
-Ты этого хотел, да? – уверенная, что брат где-то поблизости, воскликнула она. - Чтобы я собственными ру¬ками убила их, а потом вечность терзалась чувством вины и никогда больше не осмелилась заглянуть в глаза Шамашу? Почему ты молчишь?! Ведь я знаю, что ты рядом, что ты меня слышишь? Ну, молчи, молчи. Ты прячешься от меня - значит, боишься. Это хорошо. Бойся меня, негодный мальчишка! Ты и представить себе не можешь, как я разозлилась на тебя!
И тут... Ей вдруг показалось, что она услышала чей-то тихий, полный страха и отчаяния плач.
"Ну наконец-то!" - с ее губ сорвался вздох облегчения. Надо признать, что ей надоели поиски, хотелось поскорее покончить с ними и предаться тому, о чем она мечтала все последнее время - мести!
Поспешив на едва различимый в гомоне всполошенных птиц и настороженном шепоте-ворчании деревьев звук, она уже через нес¬колько мгновений оказалась возле густых кустов. Раздвинув усыпан¬ные шипами ветки, она увидела за ними девочку лет двенадцати.
-Мати! - позвала Айя, но стоило маленькой смертной оторвать ладони от заплаканного личика, как она поняла, что ошиблась.
Это была совсем другая девочка – кареглазая и круглолицая. Ее одежда была непохожей на то, что носят кара¬ванщицы. Длинное золоченое платье с накинутым поверх него легким полупрозрачным плащом, который так походил на поникшие крылья бабочки, лишившейся способности летать.
Некогда красивый наряд поблек. Горожанка была с головы до ног перепачкана грязью, измазана соком ягод и трав, к коже обнаженных рук и ног прилипли высохшие пластинки травинок и листьев деревьев, рядом с которыми виднелись довольно глубокие царапины, на чьих неровных краях чернели капельки запекшейся крови. Такие же царапины были на щеках девочки, и лишь ее длинные волосы, ста¬рательно заплетенные в длинную косу, казались ухоженными. Возмож¬но, малышка ценила их более всего, а, может быть, ей просто было легче заботиться о них, чем о чистоте одежды или кожи, находясь посреди дремучего леса.
-Не бойся меня, милая. Я не сделаю тебе ничего плохого, - Сати присела с ней рядом на корточки, протянула руку, чтобы коснуться ее щеки, но девочка поспешно отшатнулась. В ее глазах не было страха, скорее настороженность, как у звереныша. - Кто ты? - спросила богиня сновидений, а потом, не дожидаясь ответа, продолжала: - Ты ведь горожанка, правда?
Та несколько мгновений смотрела на нее затравленными глазен¬ками, а затем, вдруг разревевшись, прижа¬лась к взрослой.
-Тише, тише, - теперь, наконец, Сати могла выплеснуть на малышку всю свою заботу, гладя по волосам, делясь своим теплом и уверен¬ностью. - Не нужно плакать. Ничего не бойся. Это сон. Только сон.
-Мне было так одиноко! Я хочу домой!
-Конечно. Я отведу тебя домой, - ответила она, понимая, что лишь эти слова успокоят найденыша, но при этом сама она чувс¬твовала, как нарастает в ней озабоченность.
Айя не была уверена, что сможет исполнить свое слово, когда она даже не знала, откуда, из какого города пришла в мир сновиде¬ний эта крошка. Где она проснется? И проснется ли вообще? А, мо¬жет, пытаясь ей помочь, она сделает только хуже, разлучив тело с душой, превратив живое существо в потерявшегося на¬веки призрака или духа? Может быть, лучше оставить все как есть? Во всяком случае, пока. А потом спросить у Шамаша, как следует посту¬пить. Ведь она всегда сможет сюда вернуться. Вот только дождется ли ее возвращения эта несчастная, насмерть перепуганная девочка?
-Не оставляй меня! - словно прочтя ее мысли, увидев тень сомнения в излучинах глаз, зашептала девочка, которая что было силы вцепилась ей в руку, не отпуская, боясь одиночества больше, чем близости чужачки.
-Бедняжка! - вздохом сорвалось с губ Айи. Жалость захлестывала все остальные чувства, блестя слезинками на ресницах. Нет, конечно, нет! Она не оставит ее здесь совсем одну, та¬кую несчастную, напуганную и израненную! Она не могла так поступить с ней! Как не могла больше думать об этом... Еще мгнове¬ние - и ее сердце просто разорвется на части! Да и, к тому же, ну и что из того, что у нее что-то там не получится? Она всегда смо¬жет подарить малышке самый чудесный сон, сделать своей снежной дочкой, и вообще...
-Пойдем, пойдем со мной, милая…
"Я что-нибудь придумаю. Обяза¬тельно!" - мысленно добавила она, придерживая ветки кустов, не об¬ращая внимая, что они своими острыми колючками впились ей в руки, раня в кровь.
Она взяла девочку за руку, которую та, доверчиво протянув, больше уже не пробовала вырвать.
-Ты давно здесь? - стремясь как-то отвлечь девочку от страшных мыслей, готовых вновь пролиться слезами из глаз, спросила она.
-Да... - та тяжело вздохнула. В ее глазах вспыхнули сле¬зы. - Очень! Сперва было хорошо, - спустя какое-то время продолжала она. - Весело. Сон был светлым, счастливым. Но потом... - прикусив губу, она мотнула головой, отгоняя от себя болезненные воспомина¬ния.
-Я понимаю, - о, конечно же, Сати ее понимала. Ведь ей самой пришлось ох как много всего пережить!
Или не ей, а той смертной, которой она время от времени видела себя... Не важно. Ведь эти пе-реживания были так четки и чувственны. Остановившись, она повернулась к девочке, склонившись к ее лицу, взяла за плечи:
-Послушай меня. Послушай! Ты скоро, очень скоро вернешься домой, к своим родителям, - вкладывая в слова всю силу убеждения, готовую заменить уверенность, которой не было в ней самой, зашеп¬тала Айя-Сати, - я сделаю все! Я обещаю!
-Из этого сада нет выхода! - всхлипнула девочка, по щекам кото¬рой, мешаясь с кровью и грязью, вновь потекли слезы. Ее глаза смотрели на чужачку как-то потерянно, беспомощно. - Я искала! Все это время! И нашла бы, если б он был...
-Ты всего лишь девочка, у которой и судьбы-то своей нет! - начала Айя, но горожанка остановила ее:
-Я - Хранительница, - глядя на взрослую все еще мокрыми от слез гла¬зами, но уже не задыхаясь от рыданий, удивительно серьезно проговорила она. И ей нельзя было не поверить.
-Наделенная даром? - прежде Сати испугалась бы. Но живя в мире легенд, идя по одной дороге с богом солнца, а сейчас и вовсе с каждым мигом все более и более чувствуя себя госпожой Айей, она посмотрела на свою находку разве что с большим удивлением, и только. - Мне казалось, что с времен древних легенд дар дается только мужчинам…
-Время древних легенд? - девочка глядела на нее с непонимани¬ем. - Ты говоришь так, словно свод не единственный, а один из мно¬гих...
Айя хотела сказать – "Да, так оно и есть!", но промолчала. Зачем смущать душу бедной малышки? Не все же смертные, как спутники Шамаша, знают правду о смене вечностей.
Она не спускала глаз с лица девочки, с каждым мигом все лучше и лучше понимая эту грусть в ее взгляде и затаенную, всеми силами скрываемую боль, искривившую губы.
Маги всегда чувствовали свое одиночество. Счастье города, когда в нем рождался наделенный даром, но как же трудно приходилось этому малышу, если боги не хранили его в неведении о его даре до наступления совершеннолетия, открыв все еще в младенчест¬ве! Огораживая маленьких хранителей от всего, что могло повре¬дить им, взрослые лишали их детства, обычного, жи¬вого, полного игр и веселых затей. А тут еще девочка-волшебница, чудо, которое встречалось так редко!
Эта малышка... Она была не такой, как все. Взрослее, сдержаннее, что ли. Несмотря на то, что это был только сон. "Надо будет поговорить об этом с Ша¬машем, - мелькнуло в голове у Айи. - То, что происходило на земле во время его болезни... Это нужно изменить..."
-Как случилось, что ты заснула? - она задавала вопросы, а са¬ма удивлялась в душе: что она делает? Не все ли равно? И, потом, она ведь могла просто прочесть их память, просмотреть ее словно книгу легенд, однако... "Нет, это было бы не правильно, - едва заметно качнула богиня сновидений головой. - Шамашу это бы не понравилось".
-Ягоды, - пожала плечами девочка. - Они были такие непримет¬ные... Я не знала, что они...что у них есть сила.
-Ты нашла их в городе?
-Нет. Мне их дали.
-Кто?
Девочка молча пожала плечами. Она не помнила. Да и какое те¬перь это имело значение?
Видя, что глаза маленькой хранительницы стали вновь наполняться слезами, а плотно сжатые губки начали подрагивать предвестником рвущихся наружу рыданий, Айя решила прекратить расспросы.
-Все хорошо... Все хорошо... - зашептала она, проведя рукой по шелковистым волосам девочки, успокаивая ее, делясь своей силой и теплом покоя.
Тем временем они вышли из леса, оказавшись на лугу, прорезанном словно лезвием ножа резким взмахом идущего через весь ле¬жавший перед ее глазами мир шрама тропинки. Она огляделась вок¬руг, сперва с интересом, затем - с опаской. Айя искала детей ка¬равана. И боялась вместо них встретить брата, который мог... Да что там, непременно попытался бы отобрать у старшей сестры ее на¬ходку, крича, что все, попавшее в мир сновидений, признавшее его власть над собой, принадлежит лишь ему.
В чем-то он был прав. Ведь это был его сон, не ее. Вот только ей не хотелось с этим мириться. Она даже прижала девочку покрепче к себе, боясь, что у нее ее отнимут, внимательно огляделась вокруг. Но ровная покрытая не¬высокой травой, не способной скрыть ничего, что поднималось бы над ней, земля была пустынна, так же, каким казался теперь и ос¬тавшийся позади сад.
Девочка тоже смотрела вокруг. В ее глазах нарастало беспо¬койство. Ей было плохо и одиноко в лесу, но там она чувствовала себя куда в большей безопасности, чем здесь, на открытой всем взглядам и бедам равнине.
-Все в порядке, - проговорила Айя, не столько для горожанки, сколько для себя, стремясь услышать эти слова, чтобы было легче поверить в них. - Идем, - она повела девочку к тропе.
-Нет, - заупрямилась вдруг та, - лучше вернемся, - она с опаской поглядывала на нечто, скрывавшееся за холмом.
В первый момент Айя замешкалась, растерявшись. В ее душу прокрались сомнения. Но...
"Что за бред?" - поспешила она их прогнать. Чего ей бояться? Она ведь богиня. Более того - она - повелительница сновидений, и этого сна, в котором она находилась сейчас, тоже. А раз так, если она не захочет, чтобы что-то произошло, этого и не случится.
Остановившись, она вновь повернулась к девочке, наклонилась к ней, взяла за плечи:
-Ты же хочешь уйти отсюда, вернуться назад, домой?
-Да, - та кивнула, однако при этом, пряча глаза, отвернулась в сторону от собеседницы, не желая, чтобы кто-то распознал страх ее души.
-Тогда попроси этого у сна. Пожелай проснуться. И ты прос¬нешься.
-Я не могу, - по-прежнему глядя в сторону, прошептала девоч¬ка. - У меня ничего не получится!
-Ты пробовала?
Конечно, она пробовала! Ведь она знала, помнила, что в ее хрупких крошечных ручонках живет великая сила! Но эта сила... Она, такая послушная в первое время пребывания в этом сне, казавшемся светлым и прекрасным, теперь вдруг отказы¬валась повиноваться, не отзываясь на зов своей хозяйка, будто не слыша ее, уснув в самой дальней, закрытой части души.
-Попытайся еще раз! - настаивала Сати, зная, не сомневаясь ни на миг, что выход именно в этом.
-Не получается! - она с силой сжала кулаки, стукнув ими один о другой. - Сон не отпускает меня!
-Давай... - начала Айя, но замолчала, не договорив фразы. Она хотела сказать: "Давай попытаемся вместе". Но... "А что, если у нас получится? Какие сомнения? Конечно, у нас получится! И тог¬да я покину сон, не забрав детей каравана!"
Нет, она не могла так поступить, даже несмотря на всю жа¬лость, которую она испытывала к этой чудо-девочке. И что из того, что она так нужна в своем городе, где ей предстояло стать не просто Хранительницей, но матерью будущего для смертных? Все это не важно! Так или иначе, произойдет то, что должно прои¬зойти. Главное - исполнить просьбу Шамаша... Ее Шамаша.
Сати... Айя... Она сделала выбор между двумя образами, перес¬тав чувствовать себя несчастной караванщицей, становясь повели¬тельницей сновидений и снегов, для которой судьба смертных - не мгновение жизни, а вечность их снов.
-Послушай меня. Я не могу уйти из мира сна прямо сейчас. Мне нужно найти других его пленников.
-Я никого здесь не встречала...
-Они появились недавно. Возможно, ваши пути просто не пересекались. Это совсем маленькие детишки, младше тебя.
-Маги? - девочка с интересом взглянула на нее.
-Нет.
-Зачем тогда их искать?
-Как это зачем? – удивилась богиня сновидений.
-Ну... - девочка пожала плечами. - Зачем они, если в них нет силы?
-Что же, если они простые люди, то им и жить ни к чему! - воз¬мутилась небожительница, а затем задумалась. А действительно, зачем? Зачем они понадобились Шамашу? Просто так? Нет? Бог солнца ничего не делает, не имея на то причины. Так было всегда.
А если… В ее голове родились подозрения, глаза сощурились, сердце раскаленной иглой пронзила боль.
"Это ведь из-за дочери хозяина каравана. Он привязался к ней так, словно..." - она прикусила губу, прервав размышления, когда неизвестно откуда взявшаяся ревность и так окутала ее с головы до ног, увлекая за собой, заставляя поступить назло не так, как она должна была, а наоборот, только бы...
А потом тяжелый вздох сорвался с губ, в глазах зажглась боль. Нет, она не могла.... Если даже Шамаш влюбился в нее… Если так... Что же... Пусть... Она была готова сражаться за своего мужа со всеми стихиями, всеми богами и даже с самой пустотой. Но только не с ним самим.
"Пусть... В конце концов, век смертной - всего лишь мгнове¬ние, а нам отдана вечность..."
-Я должна их найти, - проговорила она, - потому что этого хо¬чет Шамаш.
-Бог солнца? - девочка вздохнула, затем кивнула головой, более не споря с чужачкой. Если такова воля повелителя небес...
Родители все время говорили ей о богах, о том, что Их надо слушаться, и вообще... Что ж, взрослых можно было понять, когда это было единственным, что могло удержать в повиновении избало¬ванную всем городом девчонку, особенно когда та начинала шалить, переставая слушаться людей.
Айя улыбнулась. Это хорошо, что девочка была понятливой. И воспитанной на традициях не просто веры, но подчинения слову не¬божителя...
-Э-гей! - донесся до нее возглас.
Она тотчас увидела Лаля. Бог сна стоял в окружении детишек каравана, беззаботных и веселых, не испытывавших, как ка¬залось, никакого страха при виде повелителя этих земель, считая его не владыкой, а другом...
"Они не знают, что скрывается за внешне милой и безобидной личиной, - мысленно прошептала Айя, замедлив шаг, но не останавли¬ваясь на месте, продолжая двигаться вперед. Ее лицо покрыла ледяная маска, скрывшая все бушевавшие под ней чувства. Взгляд стал насторожен и цепок, стремясь не упустить ни одного движения воз¬духа, которое несло бы в себе угрозу. - Если ты ищешь сражения, будет тебе сражение, - ее губы искривились в надменной улыбке. - Пос¬мотрим, что изменилось за минувшую вечность!"
-Оставайся здесь, - выпустив руку девочки, приказала она. Сама же, выпрямив спину и расправив плечи, чуть откинула назад голову, гордая и величественная, стала приближаться к брату, медленно, стремясь продлить эти мгновения , будто они - время победы и торжества.
Айя думала, что Лаль ударит первым. Это было в его характере. Но он ждал. Более того, она не видела на лице бога сна ни гнева, ни презрения. Оно было открыто и весело. В глазах лучилась ра-дость, так, будто все происходившее несло в себе исполнение самой заветной мечты.
"А что если так оно и есть? - вдруг холодом обдала ее душу мысль. - Что если это не просто сон? Что если..."
Книга 4. Дорогой сновидений - 3 часть
© Copyright: Юлиана Суренова, 2008
Свидетельство о публикации №208121300279
Свидетельство о публикации №208121300279
Рецензии