Кусочек жизни

               


    В одном царстве, неком государстве жила-была царская семья – Царь-отец, Цариха-мать и Царевна-дочь. Жили они потихоньку, годы шли, родители седины копили, дочь вырастала, и была она всегда так радостна, так счастлива, что назвали ее Солнышком. Так и говорили: «Солнышко лучезарное, будь добра, помой посудку» или «Солнце ясное, не пора ли ужин готовить». И было у них все как в обычной царской семье: пышные балы, мягкие перины, красивые принцы, романтические вечера, дамские собачки и кошечки, вкусные шоколадки. Кроме того, Солнышко временами засиживала в библиотеке родителей, а также вместе с другими принцессами разыгрывала театральные пьески. В общем, обычная царская жизнь…
    …Сидя на мягком сиденье кареты, Солнышко смотрела в оконце, мимо проплывали темные тучки, незасеянные поля, опустевшие деревянные домики – третий год шла война и многие крестьяне были на ней. О войне думать не хотелось, благо царская жизнь позволяла, поэтому она наслаждалась красотой маленьких цветочков, растущих по краям дороги, шелестящим ветром, который запутался в кронах березок и не мог выбраться, пробегающей лошадкой с взлохмаченной гривой и гордо вскинутой головой. В нескольких минутах езды до своего замка девчушка увидела кучку людей, уходящих в лес. Одежа их была потрепана и грязна, волосы на головах слиплись и походили на сосульки, видно было, что они давно уже не мылись и не меняли своих тряпок, но, что удивило ее, походка их была пряма и глаза не упирались взглядом в землю, как у всех крестьян, а что это были именно они, она не сомневалась, кто еще мог так выглядеть. Смотря на них, Солнышко подумала: «Эта грязь, эта вонь, которая наверняка исходит от них,… кажется, будто они этого не замечают, будто они чисто вымыты и благоухают, как какая-нибудь сирень»! Эти люди взбудоражили ее милую головку, и она вновь и вновь возвращалась к мысли-вопросу: «Кто же они такие, если, несмотря на все омерзение, окружающее их, держат голову вскинутой, словно та лошадка»? Но не было ответа. Да и кто мог его дать: эти люди уже скрылись в чаще, а ее родители и друзья никогда не говорили о них. Солнышко спросила ямщика, но он сказал, что никого не видел, да и вообще это не его дело, ему главное довезти царевну до замка, а там хоть трава не расти. «Странно», - подумала девушка. – «Он что, с закрытыми глазами едет»? Но тут карета подъехала к замку, и ей стало не до них, ведь дома её ждали долгожданный отдых и не менее жданный Принц, а с ним и сладкие поцелуи, внимание и нежность, ценимые ею. Она прошла через тяжелые дубовые двери, сквозь длинный коридор, увешанный картинами известных художников, кивком головы поздоровалась со служанкой, собачьими глазами смотревшей на свою хозяйку, зашла в свою комнату, где переоделась и умылась с дороги, затем вошла в гостиную, где увидела своего принца, сидящего на кресле. При виде неё, он вскочил, подошел к ней, с улыбкой обнял и, радостно подхватив, стал кружиться с девушкой. На кружившись вдоволь, Принц поставил её на ковер и, продолжая обнимать, ласково прошептал на ушко: «Как я же соскучился по тебе, дорогая!», на что она ответила заманчивым поцелуем и хитрым блеском глаз. «Все уже в столовой», - уже громко сказал он. – «Ждем только тебя». Они взялись за руки, и пошли обедать. В столовой был накрыт большой стол, на котором в раритетных канделябрах горели  розовые свечи, а служанки уже разносили блюда с вкусно пахнущими кушаньями. Навстречу к ней из-за стола поднялись ее родители и дядька. Они крепко обнялись, чмокнулись и уже вместе уселись.
Во время десерта, Солнышко вспомнила о том, что недавно увидела. От яркого воспоминания она поперхнулась и закашлялась. Все с удивлением посмотрели на нее, а Принц, сидевший рядом, стал хлопать ее по спине. Когда она успокоилась, родители все еще смотрели на нее, удивленно приподняв брови, словно спрашивая: дочка, что это с тобой, ты же царевна, а допускаешь такие вещи?
- Я…вспомнила… что хотела спросить, - смущенно пробормотала дочка.
- О чем таком ты хотела спросить, если, вспомнив об этом… гм… ведешь себя как чернь, - прохладно сказал отец.
- Сегодня, когда возвращалась домой, я заметила странных людей…
- Странных? – перебил дядя и переглянулся с отцом. - А в чем заключалась их странность, скажи нам, Солнышко?
- Они! …выглядели, как обычные крестьяне, но… - взгляд ее стал задумчивым.
- Но что… что?! -  торопил ее дядя, бросая быстрые взгляды то на отца, то на племянницу, которая, впрочем, не замечала этого.
- … Грязь, которая была на них… и вокруг них… не была внутри, в отличие от той самой черни, - она посмотрела на отца. – И шли они, выпрямившись…. Ну не бывают такими крестьяне!
- … Не бывают… поня-атно… - протянул дядя. – Тебе, наверное, хочется узнать, что же это за люди, чистенькие, ха! Изнутри.
- Ну… в общем – то, да, - ответила Царевна, пытаясь понять, что не так.
- Тогда – слушай и наслаждайся. Помнишь, два года назад у нас стадо коров увели, да еще вместе с пастухом?
- Да, помню.
- А помнишь, Солнышко, всего лишь год назад крестьянские волнения были, брата твоего, старшего, тогда вилами закололи? Вспомнила? Или вот еще…
- Хватит! Понятно мне… - понурив голову, прошептала девушка.
- Как тебе, чистюли? Эта погань еще хуже обычных воров и убийц, – усмехался дядька. Ничего не ответила ему Царевна. Все было так.
- А дай им волю, они бы нас всех махом повесили, и глазом не моргнули бы, - продолжил отец. – А ты на защиту их встаешь. Этих сволочей. Посягающих на нашу власть. Смотри, как бы они тебя… не защитили.
   Обед закончился в тишине. Девушка вышла из-за стола и направилась в сад, что бы немного развеяться от противоречивых мыслей. Но от себя не убежишь. Она села на траву, упершись спиной в жесткую кору дерева. Ветра не было, и казалось, что все вокруг остановилось: ни травинка не шелохнется, птичка не пролетит, а облака смешно прилипли к небу, и только шарик солнца, окрашивая синее небо и серые тучки в розовый цвет, медленно опускался за горизонт.
   Странно, - думала Царевна. – Что плохого мы им сделали? За что они убили братишку? Ведь он приехал за податью, как мы всегда делали. Должны же они платить нам за то, что пользуются землей, которую мы им даем. А они его на вилы.… Не пойму ничего, – удивленно рассуждала девушка. - Говорят, не нашли тогда убийц, нескольких крестьян казнили, но никто так их не выдал…. Кто они такие, что за них отдают свои жизни? И почему отец считает, что будь их воля, то они бы нас сразу перевешали? – нахмурилась Царевна. - Чернь.… А эти… странные… с виду крестьяне, но… и не назовешь так. И почему дядя таких особенно не любит? …Гм.… Да еще говорит так, что можно подумать, будто это и не люди, а дьяволы во плоти. …Да и как они могут посягать на власть? Они же крестьяне, что они могут? – девушка помотала головой. - …Ничего не понятно. Вопросов больше, чем ответов! …С ними бы сейчас поговорить… Страшно, правда. Но…
    Безответные вопросы замучили Царевну. Она обняла колени руками и положила голову на них. Глаза закрылись, и сон овладел ее разумом…
    …Во сне она стояла посреди огромного зеленого поля. Из-за горизонта вставало яркое солнце. Позади еще была темень. Рядом с ней, стояли люди в красивых одеждах, высокие и низкие, худые и толстые, с темными волосами и светлыми, разного цвета кожи, но каждый из них имел одну общую черту. На лице каждого была маска, прочно привязанная витой золотой цепочкой. Казалось, что маски приросли к ним – так плотно они прилегали к лицам людей. Она не была исключением. Сквозь прорези масок они смотрели на жгучее солнце, и в глазах их читался ужас. Царевна проследила их взгляд и увидела.… Словно бы из солнца на них неслась армия всадников. Девушку тоже охватил страх. В руках у нее оказалась длинная и крепкая пика, и вокруг нее Маски выставляли вперед свое оружие. Она повторила за ними. Девушка не понимала, почему эти всадники так неумолимо несутся на армию Масок. Девушка не понимала, почему вообще эти две армии воюют между собой. Ей не было понятно, почему Маски, и она в том числе, так боятся этих всадников. И почему на всех были эти странные масочки…, и на ней тоже.
    В это время всадники замедлили свой бег, остановились и спешились. Царевна от удивления на миг перестала дышать – она не представляла, что эта лавина способна на остановки. Армия Масок взвыла радостно, восторженные вопли оглушили девушку. Маски вокруг нее хлопали в ладоши, обнимались, роняли пики. Но прошло какое-то время, и всадники вновь залезли на лошадей. Маски на секунду застыли, а затем дружно взвыли, но уже огорченно. Всадники словно знали, что Маски никуда от них не денутся, и поэтому могли остановиться, передохнуть, и с новыми силами броситься в бой. В стане Масок запахло обреченностью. Дрожь охватила ряды, но от этого они сплотились еще сильнее. Плечо к плечу. Стоя в первом ряду, чувствуя как страх, так и силу этих Масок, она смотрела на приближающуюся армию всадников. Сквозь тучу пыли уже можно было разглядеть нацеленные на Масок копья. Слышен был гневный гул, издаваемый всадниками. Видна была их бедняцкая одежда. Чувствовалась их ненависть к обладателям красивых одеяний. Маски чувствовали, на них несется их Смерть, в обличье бедняков. Все ближе и ближе лавина, готовая снести всех без остатка масочников. Грохот копыт заглушал все звуки вокруг. Мир внезапно сузился до всадника, летящего на девушку. Его красивый и страшный взгляд приковывал её внимание, заставляя забыть обо всем и обо всех, ни до чего не было ей дела. Только глаза, жестокие, но добрые, несущие отпечаток, как смерти, так и жизни. И за миг до столкновения, за несколько миллиметров до того, как острие проткнет грудь девушки, за секунду как скакун втопчет мертвое тело в зеленую траву, время, словно играя, остановилось, позволив разглядеть всадника, что бы потом, уже не останавливаясь, дать ему сделать то, для чего он был предназначен.
   ...Чья-то рука трясла Царевну за плечо, и кто-то шептал монотонно на ухо: «Проснись, дорогая. Проснись». Она открыла глаза и увидела перед собой сидящего на корточках Принца. На лице у него сидела улыбающаяся маска, привязанная серебряной цепочкой. Ощущения недавнего сна молнией промелькнули в ее голове. Она вскрикнула. Принц отшатнулся.
- Ты чего? – удивленно спросил он.
- Я только что сон странный видела. Там было… - начала девушка, но Принц перебил ее.
- Ладно. Потом расскажешь, а сейчас пойдем на бал-маскарад. Он уже начался, а я хочу потанцевать с тобой, – он взял ее за руку и потянул. - Вставай, пойдем уже.
- Ты знаешь, я хотела бы еще чуть-чуть побыть одна.
- С тобой все нормально? Пойдем танцевать, - нотки железа звучали в его голосе.
 Вокруг было уже темно, только узкий серп нарождающейся луны белел в черном небе.… Сквозь прорезь маски на нее смотрели стеклянные глазки. Тонкий запах вина щекотал ноздри.
- Но… я не хочу сейчас танцевать, - медленно произнесла девушка. – Я хочу посидеть здесь немного. И вообще, у меня нет настроения видеть кого-либо, тем более - танцевать. Понимаешь?
- Не понимаю! Я хочу танцевать! С тобой! Ведь ты моя! – он вскочил в бешенстве, и, дрожа от гнева, смотрел на нее сверху. Она подняла голову и всматривалась в белую, чистую маску.
- Пойдешь?! – прорычал он. Она пыталась найти взгляд этих глаз, спрятавшихся за белой глиной.
- Нет…, - прошептала она и в тот же миг он схватил руками ее за плечи, поднял с земли, поставил и сжал так, что она не могла пошевелиться, и заорал ей в лицо. Слова ударялись ледяными снежинками о глаза, причиняя им боль. Она видела себя, будто в тумане и со стороны: белая маска, испуганно-удивленное лицо напротив, руки, связывающие два размытых в темноте тела, танцующих странный танец в вихре снега. Ее пронизывало странное чувство, словно она была опутана стеблем шипастой и увядающей розы, и, держась за нее, пыталась не пораниться…. Принц отпустил ее и царевна, обессиленная, опустилась на траву. Чувство ушло…. Он повернулся к ней спиной, пошел к замку, остановился, повернул голову и бросил: «Жду». И ушел.
    Словно что-то оборвалось в царевне. В голове, словно птица в клетке, билось слово Принца – Моя. Мелочь, банальность – думала она. – С кем не бывает? Один раз – ерунда! Но почему? Откуда непонимание? А говорили - самый лучший. Как произошло? Ведь был всегда мил и обходителен. Словно маску надел. Или снял.… Сам не свой. Или свой.… Не понимаю…  Конечно, мы с ним мало знакомы. Родители сватали. Недавно… Все! Хватит. Опять запуталась! Дурацкие мысли покоя не дают! День сегодня весь непонятный и странный. Пойду, прогуляюсь немножко. Подышу лесным и ночным воздухом, развеюсь.
Она прошла через маленькую калитку, кивнув стражнику головой на его недоуменный взгляд. Выйдя из замка и пройдя небольшое поле, засеянное хлебом («как редко последнее время встречаются такие поля», - промелькнула у девушки мысль), она вступила на опушку леса. Лунный свет красиво играл на зеленых листочках деревьев, слегка шелестящих на теплом ветру, придавая некоторую таинственность и романтичность ее путешествию. Под ногами у нее темнела утоптанная тропинка, которою иногда перебегали мелкие зверьки – полуночники. Ухали совы, жалуясь друг другу на то, что ночь больно светла, а мыши слишком глазастые. Порою, вдали и не очень, громко и с хрустом кто-то ломился сквозь чащу. Лес постепенно густел. Но все это совершенно не занимало девушку – голова ее все еще была полна противоречивыми мыслями, хотя настроение несколько улучшилось. Ей хотелось понять, что же произошло с принцем, почему он не захотел ее понять. Хотелось понять тех людей, грязных, но с поднятой головой, и почему они убили ее брата, ведь он был хорошенький и всего лишь пытался успокоить людей и вернуть все на круги своя. Хотелось понять родителей и дядю, так гневно воспринявших ее слова о крестьянах. Хотелось понять, но не было ответов. Может, знаний и опыта не хватало. Может, мнения тех странных крестьян недоставало. Может. «Хоть бы встретить их сейчас», - промелькнула крамольная мысль у нее. Страшно, правда, было ей от этой мысли – а вдруг и ее убьют, ведь и она царских кровей, что и брат. Думая обо всем этом, она и не заметила, как тропинка под ногами истончилась и пропала, как сгустился лес, как царапались ветки об ее нежные руки, оставляя красные росчерки, как заходила молодая луна за темные кроны деревьев. Внезапно девушка остановилась. Огляделась. «Кажется, я заблудилась. Здорово!», - улыбнулась про себя Царевна. - «Словом, все совсем замечательно!» Девчушка двинулась наугад, пробираясь сквозь чащу леса и все дальше уходя от спасительной тропинки. Ее не пугало то, что она заплутала, ведь здесь ей не раз приходилось собирать грибы и ягоды со своими слугами. К тому же, тот стражник с удивленными глазами не мог не рассказать своему начальству о причуде особы царских кровей. Да и Принц… Поэтому, она могла просто сесть на пенек и подождать, пока ее не отыщут. Но ей не хотелось возвращаться сейчас туда, где был… ее возлюбленный. Слишком еще живы были ощущения, возникшие на лужайке. И она шла дальше. Шла, пока не приметила отблески огня на сумрачных деревьях. «Что ж», - подумала Царевна, - «ночь у костра интереснее, чем в замке, хоть и страшнее». Осторожно ступая по веточкам, шишечкам, она медленно приближалась к костру и к людям, гревшимся вокруг него в эту холодную ночь.
    На освещенной поляне сидели и лежали люди, о чем-то бурно рассуждавшие. Она вышла из-за деревьев и навстречу ей поднялись несколько человек, удивленно разглядывая ее богатую, хоть и истрепанную лесом одежду.
- Из какого ты селения, девушка? – спросил один из них, видимо старший.
- Я… из замка. Я – Царевна! – гордо ответила она.
- Царевна?... Ну-ка, присядь, расскажи.
- Я… заблудилась в лесу. А вы кто? Я вас видела сегодня утром. На опушке леса. Вы так гордо шагали.
- Ты присаживайся к огню, так теплее и приятнее. Ты одна?
- Да. Мне рассказывали про вас дядя с отцом. Много всего… страшного.
Царевна внезапно заломила руки и воскликнула:
- Почему вы убили моего брата?!!
Старший вздохнул, опустив голову, и тихо, но твердо спросил:
-  А разве мы рабы? – и яростно продолжил, - Мы хотим жить, жить свободно! И свободно трудиться, а не под страхом того, что у нас отберут кров и хлеб, или отправят на войну умирать из-за того, что жалкие князьки не поделили мешки денег! Заработанных нашими потом и кровью!
    Они стояли напротив, сжатые кулаки, пышущие огнем глаза у обоих, каждый со своей болью в сердце. Минута и кулаки разжались.
- Присядь, - снова предложил крестьянин, - Ты не виновата, что родилась в замке. Была бы ты моей дочерью, глядишь, по-другому думала бы. А так…
- Но ведь вы работаете на нашей земле, почему бы вам не платить подати?
- Почему она ваша? – устало спросил человек.
- Ну… так всегда было. В божьем писании так сказано. Что тут непонятного?
- Если б бог существовал, он не позволил бы такую несправедливость…
- Как вы можете так говорить?! Ведь бог!... Создатель!... И зачем я хотела… встретиться с вами.… Еще хуже стало… еще запутанней.
Девушка устало присела, в невидящих глазах отражалась борьба огня с хворостом.
- Нас вынуждают, - продолжил крестьянин, - мы живем в грязи, в темноте, в голоде, а хотим света, знаний, радости, радости жизни и труда. Нас вынуждают, и мы берем вилы. А вы – мечи.
- А что нам делать, мы тоже жить хотим, - не подняв головы, прошептала Царевна.
- Да! Видит бог, мы не хотели… не хотим убивать… но… Так не может долго продолжаться! – крестьянин вскочил, глаза его сверкали. – Когда-нибудь мир будет другим! В нем не будет войн, голода и унижений раба! Раба не будет! И господина не будет! Да, нам не хватает знаний, мы спотыкаемся и падаем. Но мы будем строить этот мир!
- Да кто вам даст, - горько усмехнулась Царевна, - Мой дядя при одном упоминании о вас ножи точит. Да и сейчас, наверно…
- Да, нас сажают в тюрьмы, отсылают в глухие уголки, просто казнят.… Мы не хотим воевать. Мы просто хотим трудиться, любить своих жен и воспитывать детишек! Никому из нас не хочется умирать вдали от семьи, родного очага. Но! Пока вы будете угнетать нас, наши ряды не опустеют! Мы знаем это!
- Уходите, - девушка медленно обвела взглядом этих людей. Их лица хранили отпечатки страданий, но глаза у всех горели решимостью. – Уходите, - повторила она, - я понимаю вас. Мы сами доводим вас до отчаяния. Но и у нас не все гладко. Это… эти… отношения… и нас делают жадными, черствыми. Мы сами себя развращаем, пируем… во время войны! Но что я сделаю одна?! Уходите! В замке хватились меня, и солдаты уже рыскают по лесу. Вы честные люди. Дай вам бог мужества!
- Мы надеемся справиться без его помощи. Но все равно - спасибо… за понимание. Прощай! Они встали и ушли в темноту.
     А она осталась сидеть у костра и греть руки. Руки и душу. Встревоженную, мечущуюся в обилии разносторонних мыслей, непримиримых мыслей. В глазах ее, обращенных в себя, тревожно плясали отблески огня. Девушка уже не видела костра, поляны, леса. Перед глазами ее разливалась все тоже зеленое поле, тот же сумрак с одной стороны и то же яркое солнце напротив. Те же масочники и те же всадники друг против друга. Тот же страх, та же ярость. Все на своих местах. И только она… стояла между… двумя армиями. Ее маска, странно тяжелая, висела на шее, свое копье, качающееся из стороны в сторону, она держала в руке. Чуть понятнее был страх масочников. Чуть понятнее ярость и безжалостность всадников. Но один вопрос мучил ее. Он терзал ее. Вокруг девушки появлялись люди, с такой же маской на шее и пикой в руке, такие же озадаченные. Видимо, их тревожил тот же вопрос, что и ее. Но она не замечала этого. Она не видела, как напряглись и сильнее ощетинились пиками масочники, как ускорили свой бег всадники… Она понимала, что ей придется выбирать, что нельзя остаться между. Не получиться остаться в стороне. Заденет. И в голове ее билась мысль: «А с кем я? С кем… я?»



Янв. - февр. 2007